Текст книги "Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 4"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Артур Чарльз Кларк,Кшиштоф Борунь,Вацлав Кайдош
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Вацлав Кайдош. Дракон

– Если ты солгал, я убью тебя как собаку! – Я не лгу, господин, никогда бы не солгал… – Если ты лжешь, я затравлю тебя собаками… Пятнистые псы, бежавшие рядом с конем, начали нюхать воздух, их красные языки шевелились в разинутых пастях. – Я не лгу, господин,– устало произнес старик, но всадник его не слушал. – Чертовски жарко,– сказал он, снимая высокий шлем и вытирая лоб красным шелковым платком. «Настоящий эфесский товар,– подумал старик,– эти высокие господа пользуются роскошью мусульманских язычников, а стоит простому человеку только вдохнуть воздух с востока, они гонят его на костер». Он вздохнул. – Это скоро, господин. Деодат де Гозон, рыцарь ордена св. Иоанна Родосского, повесил шлем у луки седла и похлопал коня по шее. Впереди забелели стены небольшой, полуразрушенной церквушки. Местность была забыта богом, а те, кто построил церковь, исчезли, как исчезли поля и виноградники в этой части острова. Голые, сухие скалы, пыль и ветер, расчесывающий сухую траву. Высокая белая скала торчала, словно костлявый палец – а залив плескался синевой у ее обрывистого склона. Конь остановился и беспокойно зафыркал. – Что с тобой? – ласково спросил его Деодат и погладил по мягкой гриве. Крестьянин повернулся. На его смуглом лице была маска терпения – зной и нужда избороздили его морщинами. Только глаза оставались ясными. – Это церковь святого Стефана, ее построили еще византийцы, господин. – А что, дракон не боится святых? – насмешливо спросил рыцарь. Старик перекрестился. – Он там, дальше,– поспешно сказал он, указывая дрожащей рукой направо, в сторону утеса, что был обращен к морю. Шпора врезалась коню в бок, он рванулся вперед, но рыцарь, смеясь, удержал коня. Обе собаки, измученные зноем, кинулись за ним следом. Рыцарь наклонился с седла. – Послушай, старик, а ты его видел? Крестьянин ударил себя в грудь. – Как тебя, господин! – Расскажи. Старик покачал головой. – Мои ребята пасли овец под скалой, там, где пещера. Из пещеры течет ручей, и овцы пьют из него. Это было около полудня, я шел туда и видел все очень ясно… – Что ты видел? – Он появился внезапно… – Как он выглядел? – Голова как у змеи, а уши длинные, словно у осла. Сам величиной с быка, а на спине крылья, такие, как плавники… или нет… скорей как у нетопыря, да, у нетопыря, только огромного.. И пасть тоже огромная, а глаза – словно адский огонь… да хранит нас святой Стефан…– добавил старик шепотом и снова перекрестился. Синьор де Гозон откашлялся, но ничего не сказал. Старик зажмурился. – Это было страшное зрелище – ребята, конечно, сбежали, и я, клянусь, даже не мог упрекнуть их за это. Он трех овец сожрал! – вдруг вскричал старик в порыве запоздалого отчаяния. – Для дракона это немного. – Знаете, господин, эта тварь очень быстрая. Накинулся на них, как лисица на кур… Через неделю такое же случилось с Джузеппе Гринальди и его соседями… С тех пор мы не пасем овец в долине, а какие там пастбища, боже мой! – добавил он со вздохом. – Вы бабы,– жестко произнес рыцарь. – Может быть.– Старик пожал плечами.– Мы не воины, но волков не боимся. Волков не боимся,– повторил он,– но это… это чудовище-кара божья,-добавил он смиренно. Они продолжали путь молча, миновали церковь и погрузились в тень узкой лощины. Рыцарь снова надел шлем. Тропа исчезла в густой траве, а скалы дышали влагой и плесенью. И еще чем-то.. Первыми остановились собаки. Понюхали воздух, подняв морды, короткая шерсть на их спинах встала дыбом, из полуоткрытых пастей вырвался жалобный вой. Конь неспокойно переступал с ноги на ногу. По лощине веял ветер, он приносил с собой запах соли, моря и еще – пронзительный запах мускуса. Переход от раскаленной каменной пустыни к этому темному закоулку был очень резок. -…а вон там-Мальпасо, «злое место», – произнес старик и остановился, указывая на нависшую скалу, отчасти перегородившую дно долины.– По другую сторону есть пещера, он там живет… Вы еще можете вернуться, господин,– с отчаянием договорил он. У молодого рыцаря от страха на миг перехватило дыхание. Но он взял себя в руки и спрыгнул с коня. Бросив поводья старику, сказал: – Подожди меня тут, Джеронимо.– Он кивнул на коня.– Жаль отдавать его дракону, правда? – И добавил усмехнувшись: – Я вернусь… Старик быстро схватил руку рыцаря и несколько раз поцеловал. – Ты добр, господин, ты помогаешь беднякам, ты не боишься запрета Гроссмейстера, но если у тебя есть… есть хоть крупица сомнения, лучше вернись Лучше вернись, мы сумеем понять. Ты добр, господин,– повторял он беззубым ртом. Молодой человек вырвал руку и нахмурился. Начальник ордена, Эллион де Вилланова, издал эдикт, запрещавший кому бы то ни было – рыцарю или простолюдину, – приближаться к проклятому месту на десять поприщ под угрозой лишения чести и жизни. Трудно сказать, что заставило его издать столь строгий приказ, – вероятно, он не хотел рисковать жизнью своих рыцарей: ведь не о крестьянских же стадах он заботился. Может быть, начальник ордена думал, что это вовсе не дракон, а карающая рука господня и кощунство мешать чудовищу в его делах… Де Гозон потряс головой и быстро перекрестился. Позорно давать чудовищу свободу действия на острове Родосе, где сидят без дела столько отважных рыцарей, и немыслимо, чтобы он, рыцарь из благородного гасконского семейства, не вызвал дракона на бой так, как вызвал бы любого сарацина. Он опустил забрало, откинул черный плащ с белым восьмиконечным крестом и схватил в левую руку щит со своим гербом. Идти было неудобно хотя на нем были только легкий панцирь и шлем. К счастью, в лощине было прохладно. Но как только он обошел выступ, тень отошла, и металл начал раскаляться на знойном солнце. Пришлось поднять забрало. Он остановился. Справа уступами поднимался утес, противоположная сторона которого была обращена к морю. На склоне чернело темное устье пещеры. Мускусный запах усилился. Де Гозон задрожал, он ощущал удары сердца в груди, как удары молота. Ноги превратились в свинец, и он медленно заковылял к пещере, опираясь на ясеневое копье, как на посох. Чем ближе подходил он к входу, тем гуще становился резкий запах, но не только тошнота отнимала у него отвагу – в этом запахе было что-то зловеще знакомое, нечеловечески свирепое и далекое, что-то от давно забытых времен, когда еще не было человека, а на земле, по допущению господнему, кишела какая-то дикая дьявольская жизнь… Он крикнул, преодолевая сухость в горле: – Так выползай же, выходи, если не боишься! Эхо загудело и затихло в чаще лавровых рощиц, тишина легла в лощину. Тихо. Только ручей журчит и издали глухо шумит море. Страх прошел. Рыцарь зашагал дальше, подставляя лоб прохладному ветерку. Спотыкаясь среди камней, обходя отдельные глыбы, он приближался к пещере. – Во имя господа вызываю тебя на бой – выйди, покажись, померяемся силой! «Силой, силой!»-повторяло эхо. Мускусный запах усилился. Страх вернулся и теперь душил его. Он хотел кричать, хотел стряхнуть с себя ужас, а повсюду было тихо – и нигде никого! Потом послышался звук. Лай. Да, отдаленный, но все приближающийся лай: оба пса вырвались у Джеронимо и следовали за своим хозяином. Собакам удалось разорвать оковы страха, которыми опутал их мускусный запах. Ощутив их сухие, шершавые языки на своей руке, он стряхнул с себя страх и двинулся вперед почти весело. Вызывающе взглянул вверх, на черное устье пещеры, повесил меч через плечо и крепко схватил копье. Покачал его в руке, с удовольствием глядя на мигающие отблески солнца на остром трехгранном наконечнике. Шагнул вперед еще раз и… Нога у него зацепилась за что-то мягкое; поскользнувшись, он упал навзничь, в ноздри ему ударил резкий запах тления. Запах был так страшен, что все поплыло у него перед глазами: утесы, скалы, пещера и синее небо уходили все выше, все выше. Изнемогая от тошноты, он корчился в судорогах. Потом медленно приподнялся на локтях и увидел э т о. Подле него лежала груда скользкой, вонючей кожи, путаница кожистых перепонок, продолговатая голова с большим рогом и огромным немигающим глазом. Казалось, глаз зловеще следит за ним, но это было иллюзией. Чудище было мертво. Да, это был дракон – чудовище, о которых рассказывают сказочники и певцы баллад,– огромный и страшный, хотя он не шевелится и хотя солнце, ударявшее в скалы, превратило его в груду вонючих отбросов… Деодат де Гозон задрожал. Ему удалось представить, что делало это чудище,– представить себе, на что мог бы надеяться рыцарь в борьбе с ним. Оно было большое, оно было огромное – куда крупнее быка, и, лежа на боку, доходило рыцарю почти до пояса, а его крылья летучей мыши на которых рыцарь поскользнулся, покрывали землю вокруг, словно рыжий ковер. Деодат запрокинул голову и засмеялся дико и счастливо. Он ощущал облегчение: значит, все кончено, вот тут лежит у его ног это чудовище, это пугало. Даже рукой не нужно шевелить, все кончено,– пела в нем душа. Он вытащил меч и отрезал отвратительную голову; это было трудно, она была тяжелая, а ему не удавалось подавить дрожь, когда он касался ее рукой в железной рукавице. Бросил голову в тень скалы и, спотыкаясь об остатки овечьих скелетов, зашагал к пещере. В пещере было холодно, холодней, чем на дне лощины. Запах дракона был настолько силен, что полностью подавил все другие ощущения,– резко проникал в нос, а оттуда куда-то в мозг. Рыцарю удалось подавить второй приступ тошноты. Вдруг он остановился, словно окаменев. Опять на него смотрел неподвижный глаз, а у стены пещеры темнело что-то, словно огромная бурая тень. Минуты шли, и капли холодного пота отмеряли время. Ничего. Тишина, плесень и тень. Ничего больше… Потом он засмеялся так громко, что сам чуть не оглох: только дурак боится дохлятины, а это был еще один дохлый дракон – лежал тут и разлагался, как и первый, правда, в пещере разложение зашло не так далеко, как снаружи, на горячем солнце. Однако рыцарь все же заслонился щитом, когда подходил к трупу, и быстро кольнул его копьем. Острие без труда прошло сквозь гладкую чешуйчатую кожу – это было удивительно и противоречило сказкам о непроницаемости драконовой чешуи. Он медленно вытащил копье и, переступая через разбросанные кости, вышел из пещеры. У входа он опустился на колени и молился горячо и долго. Два дракона лежат тут мертвые, и остров избавлен от их угрозы – разве это не награда для отважного мужа, если он победил страх в своих мыслях? Разве ужас, сковывающий движения и отнимающий разум, не страшнее и не губительнее, чем эти чудовищные драконы? А он превозмог свой страх, и ему по праву принадлежит теперь имя истребителя драконов, как и патрону всех отважных рыцарей, святому Георгию, убивавшему драконов, гораздо меньших, чем эти,всякий может в этом убедиться, всякий, кто видел изображение святого. Он вернулся на место первой встречи с чудовищем как раз вовремя, чтобы помешать обеим собакам злобно драться из-за больших кусков черного драконьего мяса. – Убирайтесь, неродные! – кричал он и бил их. Никому не хочется лишиться прекрасных английских догов, а известно, что мясо драконов так же ядовито, как их дыхание. Де Гозон перекрестился, насадил голову первого дракона на копье положил древко на плечо. Копье слегка прогнулось под тяжестью, но выдержало, он хрипло запел первую строфу песни во славу пресвятой девы и святого Иоанна, покровителя ордена. О том, что он преступил запрет Гроссмейстера, Деодат даже не подумал. Он победил дракона – он сам в это поверил – и начал мысленно упиваться предвкушением всеобщего изумления и славы, которая увенчает его молодую голову, когда он положит свой чудовищный трофей перед строгим Виллановой. Он спускался по озаренному солнцем склоку к темной границе тени, падавшей сюда от противоположного склона. Мир был прекрасен, а солнце светило ярче прежнего. И тут в лощине прозвучал вибрирующий аккорд. Нет, это не была музыка, лишь несколько звуков, вкрадчивых и мелодичных, сливавшихся воедино. Казалось звук идет из недр горы, пронизывает воздух, скалы и море наполняет весь мир. Солнце потемнело. Деодат уронил копье и прижал обе руки к ушам, но это не помогло, ибо звук отдавался и усиливался в шлеме. Оба пса, очевидно, выли – он не слышал ничего, не видел, как они судорожно ловят воздух… А потом звук оборвался, как лопнувшая нитка. Его сменила пестрота звуков, которые он заглушал: шелест листьев в лавровой роще, журчание ручья, карканье ворон и шум моря за горой. Все это чуть не оглушило рыцаря А перед ним на небольшом расстоянии возникло темное облако, округлое и изменчивое,– облако растягивалось и ширилось, облако набухало и пульсировало медленными, ленивыми движениями. Темнота отступала и меняла форму, форма была неопределенной… Вдруг солнечные лучи блеснули на зеленоватой чешуе и бесформенном роге, на длинном птичьем клюве с двумя рядами мелких, но очень острых зубов, на красноватом светящемся глазе… Да, перед Деодатом стоял третий дракон! На этот раз живой, огромный и страшный Длинная голова вертелась на змеиной шее, она была тяжела и падала чудовищу на чешуйчатую грудь, слабые задние ножки не могли удержать тяжести тела, и оно опиралось на огромные кожистые крылья, по концам которых сжимались и разжимались три когтистых пальца. Казалось, дракон ошеломлен не менее рыцаря. Голова отчаянно и тщетно ловила знакомые запахи, но не могла поймать. Дракон чуял рыцаря. Ужас, угрызения совести за преждевременное торжество, тупой фатализм – да, он решился на святотатство из необузданной гордости, он преступил запрет, и это его кара. Господь послал третьего из слуг своих, дабы покарать преступника. Деодат опустил голову… Тут дракон приподнялся на крыльях и неуклюже прыгнул. Первыми опомнились собаки. Видя, что их хозяину грозит опасность, они кинулись на чудовище, хватая его за задние лапы. Одному псу это удалось, другой прыгнул прямо на красную морду ящера. «Щелк-щелк»,– раскрылись и сомкнулись зубастые челюсти. По обе стороны морды брызнули струи алой крови. Это было приятно – ящер почуял запах крови,– правда, это было не то, что знакомая сладкая кровь ихтиозавров, но и она годилась. Глаза прищурились, и он стал жадно глотать добычу. Другой пес еще свирепее вцепился дракону в лапу, но тут засвистело двухметровое крыло, и злосчастное животное упало рядом с чудовищем: у него была переломлена спина. Уже второй раз показали четвероногие слуги молодому рыцарю, что такое отвага. Все было страшно; та почти небрежная легкость, с которой чудовище справилось с двумя сильными догами, не оставляла никакой надежды. О бегстве нечего было и думать: дракон догнал бы его несколькими прыжками. Оставалось только умереть. Оставалось биться. Он опустил забрало, схватил с земли копье и быстро замахнулся. Оно проткнуло змеиную шею поразительно легко, но чудовище, казалось, даже не почувствовало этого. Одним прыжком дракон очутился рядом с рыцарем, и тот едва успел выхватить меч. Он знал, что погиб, видел бездну, окаймленную рядами зубов. Ударил в нее, ударил изо всех сил, ибо это был его последний удар, и в него он вложил всю свою силу…и упал на каменистую почву, держа в руках меч, который при ударе о камень сломался надвое. Ибо там, где только что стояло чудовище, не было ничего – только озаренный солнцем воздух. Дракон исчез И если б Деодат де Гозон не был так потрясен – он услышал бы тот же вибрирующий звук, при котором дракон появился…

***

Сквозь туман смотрело кровавое око солнца. Оно медленно поднималось прямо из моря, над которым лежал туман, снизу белый, вверху красный. Туман рвался, вился, сплетался в поразительные образы, прежде чем опять соткать серый, непроницаемый покров. Было раннее утро, пора охоты. Пусть только туман развеется… – Когда туман развеется, они придут, – сказал тот, который был повыше ростом. – Когда туман разойдется, мы пойдем. В такую жару,– прохрипел толстяк. – За эти четырнадцать дней мы успели довольно много. Другой захохотал: – Девять водяных, а летающих – ни одного. Двое от нас ускользнули. Неудача. А мы начинаем снова и снова.. Мне это надоело. Его товарищ усмехнулся: – Лучше всего было бы ловить их в сеть – только сеть и годится… – Он встретился с недовольным взглядом треугольных глаз.– А Совет опять вспомнил об этих летающих. Пусть бы речь шла о водяных травоядных, но эти крылатые… Самые мерзкие животные на планете! – Он повернулся и тосклизо взглянул на Базу. База была врезана в стометровый обрыв известнякового утеса, высоко над заливом. Ее прозрачный восьмигран ик смотрел на рыжевато-зеленые леса плаунов и хвощей, которые поднимались по окрестным склонам и отражались в недвижной воде прибрежных болот и болотец. Они стояли на наблюдательном пункте, метрах в тридц ти ниже Базы, в конце узкой лесенки, высеченной в известиняковой стене. Под ними шумело море с белой гривой прибоя, правда, в этот ранний час его не было видно, а туман заглушал шум моря. Было жарко и влажно. Толстяк задыхался, по гладкому, серо-зеленому лицу стекали капли пота, словно бусины. Высокий дышал глубоко, и ему казалось, что с каждым вздохом он глотает горячую воду. – Сейчас начнется,– утешал он себя и товарища. Ветер подул снова. Туман на мгновение сгустился, закипел, и на наблюдательную площадку, где они стояли, водопадом обрушился теплый дождь. Это продолжалось только мгновение, но им пришлось схватиться за металлическую ограду, чтобы тяжесть воды не придавила их к земле. Когда дождь перестал, они ощутили облегчение; словно с них свалился тяжелый груз. Ливень продолжался только минуту. Начался зной. Остатки туманных струй плясали на зеленых волнах и таяли перед глазами. Необозримая серебряная гладь сияла так, что они должны были прикрыть глаза, привыкшие к более кроткому, не такому свирепому солнцу. Волны ласково гладили белый песок, рассыпали на нем ожерелья пены и снова отступали. Но по морской глади пробегал не только ветерок: иногда ее прорезал колючий гребень, и там вода кружилась и вскипала. Иногда на поверхности воды показывалась отвратительная зубастая пасть и исчезала в пучине, как тяжелый сон. – Готовься, они близко,– сказал высокий, перегнувшись через ограду. Толстяк вошел в прозрачный купол, вокруг которого ограда образовывала узкий балкон, и сел за пульт. Что-то звякнуло, и купол двинулся. Он вращался. Спиральный пояс из полупрозрачного, изумрудно-зеленого вещества скользил вокруг него, как гигантский змей. На вершине он оканчивался выпуклой сетчатой чашей, которая вращалась вместе с куполом. – Вот они, вот они! – закричал высокий, Его товарищ нажал кнопку, и экран перед ним ожил. На нем появились волны и часть песчаного берега. Несколько движений щупальцеобразных пальцев прибора навели изображение на резкость. Теперь он видел тоже, что и его товарищ снаружи, но гораздо подробнее. Потом показались они.

Высоко в прозрачном воздухе плясало несколько точек. Море исчезло, только белое небо простиралось вдаль и в высоту. На экране была отвратительная, длинная морда с длинным, резко заостренным клювом, с рогом, торчащим на затылке. Серая, словно заплесневелая кожа чудовища была усеяна блестящими каплями, кровавые глаза пылали алчностью и злобой. Осторожным, почти незаметным движением наблюдатель передвинул изображение и передал управление роботу. Тот отметил координаты и больше не выпускал чудовище с экрана. – Великолепный экземпляр,– проговорил за спиной у толстяка высокий, неслышно войдя в купол. Это был действительно великолепный экземпляр. Огромные кожистые крылья имели в размахе почти восемь метров, а зеленовато-бурое туловище заканчивалось коротким хвостом. На концах крыльев сжимались и разжимались три когтистых пальца. Ящер величаво рассекал воздух, от него веяло древней чудовищной свирепостью. Оба наблюдателя чувствовали это и были благодарны своему прочному, прозрачному укрытию и мощному силовому полю, защищавшему их от кошмаров молодой планеты. Ящер круто спустился к волнам, за ним и другие, но на других они даже не смотрели с той минуты, как увидели этого первого. Кожистые паруса крыльев ударились о волны, и чудовище тяжело, враскачку, словно утка, разбежалось по воде и набрало высоту. В зубастой пасти у него бился небольшой рыбоящер, и его кровь стекала с длинных челюстей, словно алая лента. Крылатый медленно повернулся к наблюдателям хвостом, и по резким движениям головы на длинной змеиной шее было видно, что еще на лету он утоляет свой голод. – Внимание, следи, чтобы он не ушел,– нервно и бесцельно сказал высокий. В углу экрана показалась прозрачная звезда, она приближалась к центру. Это робот наводил гравитоновую пушку. Раздался пронзительный звук и снова утих. – Попал, попал!-взволнованно вскричал толстяк. Чудовище словно замерло и начало падать. При этом оно поворачивалось неуклюже и как-то неподвижно, словно камень. Тяжелая голова опустилась, а кончик тупого хвоста торчал к небу. Он падал все быстрее, все ниже, ниже… А теперь наступило самое трудное. Научная экспедиция должна была взять с третьей планеты как можно больше образцов, и для этой цели Научный Совет снабдил ее новейшим изобретением гравитоновой пушкой. Пушка действовала автоматически, только бы цель попала в поле зрения экрана, а робот позаботится о дальнейшем. Прежде всего он парализовывал выбранный экземпляр мощным электромагнитным разрядом, а потом, резко меняя колебания, превращал электромагнитное поле в гравитационное и транспортировал пойманное животное в обширные помещения, расположенные в известняковых утесах под Базой. На специально оборудованных звездолетах добычу приводили в состояние анабиоза и отвозили на родную планету. Трудность состояла в правильном обращении с гравитоновой пушкой. Это оружие было новым, и робот не всегда функционировал надежно. Экспедиция добилась разрешения испытать новое изобретение только благодаря волнующим рассказам о богатстве чудовищных видов животных на исследуемой планете. – Переключи,– бросил высокий.– Не то он утонет… – Он еще не на уровне станции,– прошептал толстяк, но его товарищ не владел собою. Он наклонился к пульту и всеми тремя пальцами ударил по фиолетовым клавишам в центре. В помещении зазвенел мелодичный аккорд, и на мгновение показалось, что скала под ними разверзнется. Солнце снаружи потемнело. Но нет, это было иллюзией, солнце светило над бурным Юрским морем, как и раньше, а стволы хвощей тянулись к нему. Все было как и раньше… Кроме ящера. Ящер исчез. -…как и те двое перед ним, – произнес толстяк печально, но без упрека. – Этого я себе не прощу,– пробормотал высокий после небольшого молчания.Третий крылатый пропал. Биологи проклянут нас, а о физиках и говорить нечего… Толстяк некоторое время молчал. Треугольные глаза сузились и превратились в вертикальные щелочки на зеленоватом лице. Потом он произнес: – Попытаемся инвертировать поле – может быть, еще не поздно… – Ты с ума сошел – для этого нужно просить разрешение Совета,– обратный ход может уничтожить машину… – Но другого выхода у нас нет: нужно нащупать нуль-пространство. где исчезло животное. Другой пожал плечами, покоряясь. В конце концов если опыт не удастся, то у них по крайней мере будет сознание, что они сделали все возможное. Толстяк снова сел к пульту, три его пальца забегали по клавишам, и снова им показалось, что скала под ними дрожит, а солнце над куполом гаснет. – Держи его, держи так… – закричал высокий, чуть не прыгая под прозрачной кровлей. Медленно, очень медленно возникло изображение ящера метрах в ста над морем – сначала нерезкое, потом все более отчетливое. Толстяк теперь весь ушел в манипуляции с прибором, его движения были осторожньлми, почти незаметными. Падение ящера внезапно прекратилось в нескольких метрах над поверхностью моря, словно в воздухе его подхватила незримая рука; она понесла его в сторону утеса, а там неуклюжее существо начало подниматься к Базе. Несомый вихрем гравитонов, оцепеневший и оглушенный ящер подплыл к скалистому обрыву, металлические ворота открылись и поглотили его. Дальнейшее было уже делом препараторов. Оба охотника вышли из наблюдательной башенки и поспешили по лестнице наверх, к Базе. Лифт поднял их в обширные залы с образцами. В препараторской они застали начальника Базы и препаратора. Оба были возбуждены и жестикулировали. – Что случилось? – спросил высокий. – Вот что,– коротко ответил начальник. Толстяк поспешно стал объяснять ему происшедшее, но вдруг умолк и вытаращил глаза. – Вот это мы вытащили у него из шеи,– произнес начальник. На столе лежал необычный предмет. Длинный, странно окрашенный стержень, заканчивающийся острым трехгранным наконечником. – Растение? – спросил высокий. – Едва ли. Но,– указал препаратор на стержень,– вероятно, растительного происхождения, хотя мы еще не находили на планете подобных образцов.– Он указал на наконечник.– А вот это несомненный металл. Обработанный металл. Наступило молчание – Я немедленно сообщу о находке Совету,– произнес начальник. Потом обратился к обоим охотникам: – Есть у вас точные данные о частоте колебаний в момент инверсии? Оба жалобно переглянулись, и толстяк потупился. – Мы об этом забыли, а робот наверняка уже это вычеркнул. Начальник покачал головой. Кожа на высоком гладком черепе собралась у него поперечными складками. – Жаль,– кажется, это ваше нуль-пространство забросило ящера куда-то, где живут разумные существа – существа, умеющие обрабатывать металл и выделывать орудия,– произнес он. Все трое глядели на него, не понимая. – Но ведь на этой планете нет условий… Начальник устало прикрыл глаза. – Я говорю не о пространстве, а о времени. Кажется, вы сделали замечательное открытие, а ящера зашвырнули куда-то далеко в будущее. – К его потомкам,– тихо добавил препаратор. Толстяк нервно откашлялся. Ему было досадно, что он забыл данные, без которых нельзя было вести дальнейших опытов. Высокий с неудовольствием взглянул на ящера, лежавшего в анабиотическом сне посреди огромной искусственной пещеры.

***

Хроника повествует, что отважный убийца дракона, Деодат де Гозон, не получил за свой подвиг заслуженной награды. По крайней мере сразу. Когда он предстал перед строгим Гроссмейстером и положил к его ногам отвратительную отрубленную голову,– разумеется, от первого дракона,– старик разгневался и приказал, чтобы за нарушение запрета рыцаря немедленно заключили в темницу. Но тем временем по всему острову Родосу разошлось известие о том, что дракон убит, и народ, чувствуя, что отблеск славы героя падает и на него, просил Гроссмейстера отменить свой приговор. Эллион де Вилланова, оценив заслуги рыцаря, сделал это и дал де Гозону одно из высших в ордене званий. И потому под скульптурой героя, которую сохранила нам история, стоит следующая надпись:

"Бр. Деодат де Гозон. Сей муж отважно дракона, преогромного и ужасного и злосчастных родосских поселян пожиравшего, убил, после чего был избран Гроссмейстером ордена в году 1349 милости господней".

Так эта история оканчивается, хотя и без обычной прекрасной принцессы. Ее вы найдете разве что в сказках…