Текст книги "Сила притяжения"

Автор книги: Роберт Джоунз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Полицейские включили фонарики, осветив дверь во двор. Там зияла огромная дыра, словно кто-то пробил дверь топором.

– Может, вы и оставили дверь открытой, но они проделали собственный вход, – сказал полицейский.

Эммет потрогал края дыры. Фанера была не больше дюйма толщиной. Вор и пальцем мог ее проткнуть.

– Я куда надо попал? – спросил кто-то сверху. В коридоре их ждал коренастый мужчина в темном костюме. – Отпечатки пальцев, – сказал он, показывая на черную кожаную сумку.

Мужчина обмакнул кисточку в бутылку с бледно-серым порошком. Он прошел к подоконнику у окна и обмазал кисточкой дерево. На поверхности проступили следы пальцев. Полицейский стал покрывать порошком всю квартиру Эммета, и всюду появлялись отпечатки: они взбирались по книжным полкам, по голубой эмалированной мойке на кухне, они покрывали все двери и выключатели. Всюду, на каждой поверхности проявились следы пальцев, ногтей и даже целых ладоней тех, кто побывал в квартире.

– Я лучше пойду, – сказала Анита. – Если я больше не нужна.

– Вы здесь не живете, леди? – поинтересовался полицейский.

– О нет, что вы. Я соседка. Я просто была здесь совсем недавно, – сказала она, поглядывая на полку, где стояло стерео. Мужчина посыпал ее по краю. Вдоль полки появилась дорожка отпечатков. Мужчина приложил к ним кусок пленки и посмотрел на свет.

– Тут некоторые очень хорошо получились.

– Если хочешь, заходите потом и переночуйте у меня, – сказала Анита Эммету. – Ляжете на диване в гостиной. Пока у вас все не утрясется, можете считать мой дом своим. Просто постучите в дверь.

– Ну вот, кажется, и все, – сказал мужчина, закрывая свою сумку. Он вытер руки о костюм, оставив полосы порошка на брюках.

– Не беспокойтесь за кота, – сказал полицейский. – Он, скорее всего, просто выбежал за дверь. Вернется. От котов не так просто избавиться. Однажды такой бредовый случай был. Кот моего сына выпрыгнул из машины в лесу. Вернулся домой через три недели. Страшный, как смерть, но живой. Они никогда не сдаются. Я лично их терпеть ненавижу, этих кошаков.

Эммет проводил полицейских. Их форма пахла табаком и моющими средствами. Он не хотел, чтобы они вот так его бросали.

– Как вы думаете, мне вещи вернут?

– Вряд ли, парень. Бьюсь об заклад, твои вещи уже на том берегу реки. Завтра вечером из твоих тарелок кто-то будет ужинать. У тебя есть документы на имущество? Можешь указать это в налоговой декларации.

– Ничего у меня нет. Все было в ящиках стола, а их тоже забрали. Я даже не смогу доказать, что у меня что-то было.

– Но и обманывать тоже не стоит, – сказал полицейский. – Возможно, будет расследование. Ситуация не из легких. Но подумай иначе: если бы сегодня ночью ты спал в своей квартире, то, возможно, был бы уже на том свете. Те, кто врывается в дом с топором, обычно свидетелей не оставляют.

Полицейские ушли, а Эммет застыл посреди гостиной. Собака села у его ног. Она все за ним повторяла. Подолом рубашки Эммет попытался стереть один пыльный отпечаток. Не получилось. «Интересно, они навсегда останутся? Чтобы вечно напоминать мне?» – подумал он.

Эммет представил себе, как воры ощупывают его вещи. Они теперь знают о нем все, а он никогда не выяснит, кто они. Они знают его имя.

У них информация о его банковском счете, записные книжки, тетради, письма, записи его телефонных разговоров. Они выкрали даже его фотографии и знают теперь, как он выглядит. Теперь любой незнакомец на улице может подмигнуть, проходя мимо, – он ведь прочитал все его записи, прослушал его пленки.

«О боже, подумать только, они теперь всё обо мне знают!» – подумал Эммет, холодея от стыда и ужаса. Он напомнил себе, что где-то в государственном компьютере какой-нибудь секретарь, вероятно, знает о нем не меньше. Но воры видели и то, что ни разу не покидало его дом. Они словно поселились у него в голове.

Эммет составил перечень всего постыдного, что было в ящиках стола. Воры, наверное, смеялись, копаясь в его вещах, окликали друг друга: «Эй, ты только посмотри на это!» Интересно, им было страшно? У них был план? Эммет восхитился отвагой воров, как они храбро зашли в дверь, с улицы, где полно людей. Наверное, один стоял за углом, готовый ударить Эммета по голове дубиной, если тот вернется слишком рано. Они украли кота, а может, убили и спрятали в квартире?

– Кот! – позвал Эммет.

Он заметался по комнатам, снова открывая все шкафы и чуланы. К рукам приставал графит, въедался в кожу. На ладонях четко проступила каждая линия, будто Эммета обвиняют в преступлении.

– Кот!

На кухне он снова открыл холодильник и осмотрел все отделения, даже маленький отсек для масла.

Наконец Эммет добрался до морозильной камеры. Он услышал шипение, точно пар под давлением выпускают, и чьи-то когти вонзились ему в спину. Эммет зашатался от боли и увидел рыжую вспышку: кот слетел с его спины и приземлился у входа в гостиную. Он попятился в угол, дергая задними ногами, словно боксируя. С клыков капала слюна, а на розовом язычке пузырилась пена.

Эммет приблизился.

– Прости, – сказал он, наклонился и погладил зверя по голове. Кот взвизгнул, словно его ударили, и хлестнул Эммета по носу левой лапой, а потом правой, по глазу. Он молотил его лапами, оставляя глубокие царапины: левой, правой, левой, правой; он продолжал, даже когда Эммет закрыл лицо руками.

– Перестань. Пожалуйста, перестань. – Собака лаяла, держась от них на почтительном расстоянии.

В последний раз царапнув Эммета по костяшкам пальцев, кот умчался в другой конец комнаты, презрительно фыркая.

Эммет вытер лицо рубашкой. На ткани остались тонкие полоски крови от царапин. Он снова осмотрел пустые стены и торчащие из них гвозди. На полке лежал шнур удлинителя. Полицейские забрали список вещей с собой.

– Сосредоточься, – громко и сурово приказал себе Эммет, пытаясь вспомнить, как уютно выглядела квартира все эти годы. Он хотел восстановить в памяти все, что успел продиктовать полицейским, но сейчас вспоминались только некоторые предметы. «Стерео, – подумал Эммет, – книги». Больше в голове ничего не было. Он начал снова: «Стерео». Он засомневался, как в те минуты, когда пересказывал Джонатану по памяти криминальные сводки, спотыкаясь и запинаясь, и факты казались все неправдоподобнее.

Чтобы прийти в себя, Эммет составил воображаемый список необходимых человеку вещей. «Одежда. – Он пальцем дотронулся до собственной кожи. – Телефон. Тарелка. Ложка. Глубокая тарелка. Подушка. Миска для кошки. Миска для собаки». Он пообещал себе, что завтра же все это купит. Он заставит себя пойти в банк, раз все деньги исчезли вместе с ботинком.

Эммет лежал поперек матраса, закрыв глаза. Даже при свете, закрывая глаза, он словно падал с другой планеты, кувыркался в пространстве.

– Мне нужно уйти отсюда, – сказал Эммет.

Кот вышел в коридор, задев его ноги. В шипении кота слышалась ненависть. «Он никогда не простит меня», – подумал Эммет. Он взял собаку с собой на улицу, опасаясь, что кот убьет ее, если они останутся наедине.

Эммет машинально направился к реке, прямо к таксофону. Уже почти рассвело. Он набрал номер брата. Пришлось переждать семь длинных гудков, прежде чем Джонатан сонно сказал «алло».

Слушая голос брата, Эммет пытался преодолеть свое молчание, но немота парализовала, не давая попросить о помощи.

«Это я», – молча твердил он, словно глядя на себя, суетящегося в телефонной будке, бледного и измученного, со стороны. Собака тянула поводок.

Эммет прикрыл трубку руками. «Я пропал», – подумал он удивленно. Он не представлял себе, что так ясно это осознает.

– Я пропал, – сказал он, в исступлении на сей раз, будто издали наблюдал гибель человека, которого не спасти.

– Алло! Кто это? Эммет? – с тревогой спрашивал Джонатан.

«Что я скажу ему?» – думал Эммет, слушая, как брат испуганно кричит в трубку.

Как он хотел, чтобы она вернулась. Эммет позволил мысли промелькнуть в голове, но самому себе боялся признаться, как он этого хочет. Или, может быть, не по ней он так скучал, может, то была дрожь нетерпеливого детского ожидания, что оставляло его, лишь когда она приезжала, чтобы забрать его с собой.

Она и не догадывалась, что каждый раз сын тайно молил ее об этом. Всякий раз он встречал ее, словно воплотившуюся мечту о побеге, даже зная, что она заехала всего лишь на разведку, что она явилась только отметиться, поиграть в жизнь по правилам. И всякий раз как быстро она понимала, что у нее не получается, как быстро исчезала, появлялась и исчезала вновь, пока не вернулась в последний раз, чтобы уйти навсегда.

Однажды она взяла его с собой кататься на лыжах.

Они висели в воздухе на подъемнике. Эммет попробовал опереться спиной на ее руку. От мороза его дыхание дымилось, а синтетические куртки стали такими твердыми, что казалось, если он прижмется к матери, они раскрошатся, рассыплются голубыми и фиолетовыми осколками.

Она сняла руку Эммета с перил:

– Давай, облокотись.

Он положил голову ей на плечо. Ее шарф был влажным от пота и тающего льда. Эммет закрыл глаза и втянул голову в плечи, чтобы согреться. Мать подняла его лыжные очки и протерла стекло. На солнце очки походили на дешевые зеленые стеклышки. Мать смахнула пальцем растаявшую снежинку из уголка его глаза.

Она склонилась так близко к его уху, что оно вынырнуло из онемения:

– Тебе весело?

Мать обняла его. Эммет открыл глаза и улыбнулся. Соприкоснувшись, куртки зашуршали, точно брезент о бетон.

Мать показала на водоворот разноцветных точек впереди.

– Людей все больше, – сказала она, и они понаблюдали, как цветные пятнышки взбираются на холм и перемешиваются.

Подъемник замедлил ход, кресла закачались. Они оказались на самой высокой точке – внизу сходились подножия двух горных склонов.

Мать прижалась к плечу Эммета, и он через куртку почувствовал кости ее руки. Такие крепкие, будто сквозь суставы кто-то продел тонкие стальные прутики. Мать болтала ногами. С каждым покачиванием их сиденья приближались к перилам в конце пути. И тут мать сильно отклонилась назад. Кресло затрясло. Она повернулась к Эммету с улыбкой.

– Как думаешь, мы умрем, если прыгнем отсюда?

Небо было бледное, словно продолжение сугробов. Белизна всюду, она закручивалась и замыкалась вокруг них.

Мать подняла защитную металлическую дугу на сиденье. Обняла Эммета, подтолкнула вперед, но удержала и, смеясь, притянула к себе. Они подтянули колени к груди, лыжи их дрожали, как сломанные пропеллеры.

Эммет прижался к матери, и на секунду ему показалось, что он мог бы упасть в пустоту, не сломав ни одной кости. Глядя на дымящиеся от ветра и снега вершины, похожие на Сахару, мать склонилась ближе и сказала:

– Смотри, кажется, они такие нежные. – Она сняла перчатку, взяла ее двумя пальцами, помахала ею у Эммета перед глазами и подмигнула – мол, смотри, фокус.

Потом она отпустила перчатку. Черная рука устремилась к сугробам, планируя большими безжизненными кругами, будто контролируя свой полет, но потом круги сбились, и она понеслась вниз, пронзая пустоту. Перчатку трепало, она почти оставляла за собой хвост черных клеток. Лети она так чуть дольше, наверняка полностью распалась бы на молекулы, но она упала в снег и сразу исчезла, точно кулак в тумане.

13

Кот что-то замышлял против Эммета.

После ограбления зверь вел себя очень беспокойно. Он шипел, едва Эммет или собака входили в комнату, то и дело отскакивал в угол и боком прижимался к стене.

Один кот знал, что именно случилось в ночь ограбления. Эммет пробовал ублажить кота, купив ему новую керамическую плошку и фланелевую подушку. Это не подействовало. Кот его не простил.

Всю ночь кот расхаживал по комнате и прислушивался. Он подслушивал телефонные разговоры Эммета. Он знал, какие звуки Эммет издает во сне, а их даже сам Эммет никогда не слышал. Мало ли в чем он мог признаться во сне. Кот точно знал. Эммета это пугало. Однажды он взял у брата магнитофон и поставил у изголовья – записать все, что будет происходить ночью. Эммет проспал пять часов. На пленку записалось только мягкое кошачье мурлыканье, будто зверь специально лег животом на магнитофон.

Кот знал об Эммете все. И с каждым новым открытием его походка становилась все более вороватой, его спина мелькала то здесь, то там на фоне штукатурки, а глаза никогда не закрывались, даже ночью.

Эммет только делал вид, что спит. Неделями он тренировался бесшумно и медленно дышать, беззаботно ворочаться, как всякий невинно спящий человек. Порой он даже специально бормотал во сне: имя, фразу, опасение. Эти слова должны были обмануть подозрительного кота и вызвать у него сострадание. Однако ничего не менялось. Зверь продолжал глазеть на Эммета, а иногда лапой хлопал по векам, будто ловил паука, стараясь не порвать паутину.

Когда Эммет ложился спать, кот дремал у него прямо на лице. Когда Эммет моргал, шерсть щекотала ему глаза. Но он научился замирать и не шевелиться. Он читал о людях в Африке, которые застывают, когда к ним в спальный мешок заползает змея. Они лежат, словно парализованные, пережидая, когда змея согреется и уползет. Эти люди прекрасно понимают, что такое паника и что в такой ситуации опасно даже дыхание.

Об Эммете и так уже слишком много знали. Он чувствовал, как все его секреты испаряются, будто влага с кожи, все поры раскрылись и выдают его беспокойство. Иногда он даже ощущал, как открываются и закрываются эти мельчайшие, едва видимые люки: тихонько постукивают, точно дешевые деревянные браслеты. В последнее время Эммет постоянно растирал руки и бормотал, что ему холодно.

После ограбления он перестал принимать почту. Сбил с толку всех своих корреспондентов. Он упросил секретаршу на работе, жившую недалеко от почты, принести ему бланк для меняющих место жительства. Эммет сказал ей, что его двоюродная бабушки решила переехать в другой дом престарелых и так больна, что не может сама пойти за бланком. Он смутно припоминал, как однажды сказал секретарше, что его мать и бабушка умерли, но о двоюродной бабушке еще ни разу не упоминал. У его бабушки ведь могло быть несколько сестер. Секретарше неоткуда узнать, что все они были монашками и давным-давно умерли в монастырях Франции.

Эммет аккуратно вписал в бланк свой старый адрес. В качестве нового адреса написал: «Вайоминг. Каспер, Главпочтамт. До востребования». Он долго разглядывал карту, прежде чем вспомнил, как однажды ребенком потерялся в этом районе во время снежной бури. Эммет надеялся, что Каспер – все такое же пустынное место, вряд ли кому-то придет в голову преследовать его там. А с другой стороны, этот город больше того, где Эммет живет сейчас, и там новичок не окажется у всех на виду. Он позвонил в справочную, уточнил почтовый индекс и записал в нужную графу: 82601. Через две недели почтовый ручеек высох. Не очень близким знакомым он разослал открытки, в которых сообщил о переезде. Сложнее было избавиться от близких знакомых. Со временем Эммет надеялся исчезнуть для всех. Но начать решил с кота. Кот, в свою очередь, тоже спешил поскорее выжить Эммета из дома.

Домовладелец больше не посылал писем с требованием оплатить квартиру. Теперь он вывешивал на двери подъезда предупреждения, подписанные чиновниками из муниципального управления, чтобы все соседи видели. Эммету в офис звонили из налоговой инспекции, требуя, чтобы он погасил долги. Эммет отвечал, что человек, которого они ищут, умер.

– При ограблении, – добавлял он. – Я удивляюсь, как вы об этом не читали. Этот случай был во всех газетах. Мы все в шоке. Такой безвредный был человек.

Несколько раз Эммет кричал в закрытую дверь темного кабинета, якобы обращаясь к секретарям:

– Кто-нибудь в курсе, что случилось с этим парнем, Эмметом? – Потом он прикрывал трубку рукой и считал до тридцати. – Тут говорят, что он переехал во Францию, – говорил он. – К своим тетушкам. Они монахини.

Эммет не знал, когда сборщики налогов догадаются позвонить директору его фирмы. Не знал, когда хозяин его выселит. Находясь в квартире, он старался как можно меньше двигаться. Собаке срезал когти под корень, чтобы они не цокали по деревянному полу. Выбрав день, когда хозяина не было дома, Эммет сменил замки на своей двери. Иногда поздно ночью ему казалось, что домовладелец возится с замками, пытаясь их открыть, но еле слышно, будто мыши топочут по стеклу.

После ограбления кот принес в дом блох. Теперь, когда мягкой мебели не было, они прыгали по полу и копошились в Эмметовых носках, словно личинки. Они нещадно заедали собаку. Эммет часами сидел на матраце и по одной вылавливал блох у нее на животе и у себя на ногах. Он зажимал блох двумя пальцами и бросал в банку с горячим аммиаком, а они сразу шли ко дну, как чаинки. Ноги от укусов выглядели отвратительно. Кот садился в сторонке и с недоумением наблюдал, как Эммет борется с блохами. Потом кот принимался чесать шею задней ногой, блаженно улыбаясь, и Эммет видел, как блохи разлетаются во все стороны и падают на пол.

Больше всего на свете Эммет хотел, чтобы кот убежал. Он специально оставлял заднюю дверь открытой, но кот сразу заподозрил неладное. Он садился на пороге и принюхивался. Когда Эммет подходил к двери, кот бросался обратно в квартиру. Неделю назад Эммет выманил кота на улицу с помощью рыбьей головы, купленной у мясника. Стоило ему бросить голову за порог, кот тотчас прыгнул за ней. Эммет захлопнул дверь. Кот промолчал, но всю ночь и весь день просидел, уставившись на дверь и не желая спать. Эммет чувствовал себя, как под домашним арестом. Наутро он сдался, опасаясь, что соседи увидят изможденного кота и пожалуются в приют для животных.

У кота появились знакомые. Однажды Эммет пришел домой и увидел четырех кошек, разгуливающих под его окнами. Он очень испугался, что все они набросятся на него. Они ведь понимали его язык, а он не представлял, что происходит у них в головах. Эммет все лето наблюдал за ними, слушал их вздохи, шипение и мяуканье, но ни на йоту не приблизился к расшифровке этих таинственных знаков.

Пока он различал только один звук. Когда кот был голоден, он шатался по кухне и понижал свой писк на октаву, повторяя одно и то же: мэа, мэа, мэа. Еще он хватал зубами свою миску и демонстративно ее переворачивал. Однажды кот начал делать это одновременно. Переворачивая миску, произносил: мэа. Миска стукалась о пол, пока Эммет не вышел из себя. Он пнул кота, как подушку. Зверь мертвой петлей вылетел в гостиную и спрятался под складным столиком. Он просидел там несколько дней, плевался и утробно ворчал.

С тех пор кот постоянно напоминал Эммету об этом инциденте. Но то было лишь началом их вражды. Однажды Эммет обнаружил, что уже четыре кошки, заметив его приближение, повторяют: мэа, мэа, мэа. Он их шуганул, но кошки скрылись в кустах и продолжали орать оттуда. Теперь каждый сосед знал, что Эммет мучает животных. Эммет сделал такой вывод, наблюдая, как продавец в бакалейной лавке дает ему сдачу. Обычно он давал деньги женщинам прямо в руки и всегда справлялся, как поживают их дети и мужья. Но как только подходила очередь Эммета, продавец оставлял деньги кучкой около корзины. Потом давил на педаль, включая конвейер. Эммету приходилось хватать монеты, чтоб они не разлетелись. Он судорожно собирал их одну за другой, стараясь делать вид, что так и надо.

Жена и сообщница продавца владела прачечной. Эммет был уверен, что эта парочка правит всей округой и что они проводят регулярные собрания своего штаба на соседней улице, в клубе, где окна закрашены черной краской. Всякий раз, когда Эммет не досчитывался сдачи, женщина говорила, что у нее нет мелочи. Она отдавала ему вещи еще влажными. Приходилось досушивать их дома, развешивая на кухне, как занавески. Кот вставал на задние лапы и дергал их, будто они развешены специально для его удовольствия.

Однажды в начале лета Эммет увидел, как женщина из прачечной разговаривает с его котом. Она почти приплюснула лицо к стеклу, осклабившись и шевеля губами. Увидев Эммета, она не сдала позиций:

– Ваш кот такой тощий… – упрекнула она, намекая, что он морит животное голодом.

С тех пор Эммет покупал больше кошачьей еды, чем нужно. В магазине он набивал свою корзину самыми дорогими банками, надеясь, что продавец передаст жене, как хорошо Эммет кормит кота.

– У моего кота отличный аппетит, не то что у меня, – повторял он и посмеивался, надеясь, что этот смех добавит ему обаяния. Продавец никак не реагировал. Иногда он вместе с Эмметом смотрел, как сдача падает с конвейера на пол.

Для себя Эммет покупал еду тайно, в другом конце города. Он выбирал небольшие пучки морковки и аккуратно укладывал их в портфель. Никто не видел его с сумкой. Банки с кошачьей едой Эммет расставил на радиаторе у самого окна, чтобы соседи видели их, когда будут подглядывать, как он живет.

Эммет старался завоевать расположение кота. Он постоянно напоминал зверю, что спас его, забрав из приюта.

– Без меня ты до сих пор влачил бы жалкое существование среди клеток с такими же бездомными животными. А ночью тебя никто бы не защитил. Ну как бы ты звал на помощь с таким-то голосом? Кто бы тебя услышал? – Что подумала бы Джоан, знай она, как Эммет кое-что замышляет против кота, а ей самой некогда нанести партизанский визит и спасти зверя, она ведь так занята другими животными.

Эммет в последний раз попытался выманить кота на улицу. Тот лишь зарычал, остановившись в дверях. Снаружи Эммет заметил две пары горящих в темноте глаз. Он вдруг понял, что недооценивает опасность вторжения. Он собственными глазами видел фотографии одной голливудской актрисы, которую съела ее собственная такса. Эммет знал, что друзья кота уже собрались во дворе и поджидают его. Он представил себе, как открывает дверь, в глазах рябит от мерцания зеленых огоньков, а зловещее шипение громче ночного моря.

Собака еще любила его, но Эммет предполагал, что кот просто не успел настроить ее против хозяина. Это лишь вопрос времени. Он не знал, кого предпочтет собака, если окажется перед выбором: его или кота. Она вполне могла принять сторону животных. И тогда за ним будут охотиться двое.

Эммет повесил на дверной проем штору. В телефонном справочнике отыскал приют для животных в другом районе города. Приют располагался так далеко, что его работники вряд ли были знакомы с Джоан. «А что, если они все-таки общаются? – думал Эммет. – Что, если они рассылают по приютам фотографии сотрудников и черные списки неудачных клиентов, приклеивают их у себя над столами?» У Джоан есть фотография Эммета с собакой. Этот снимок можно размножить и развесить на досках объявлений в офисах по всему городу.

Трубку взяла женщина. Ее голос, сиплый и прокуренный, совсем не походил на голос Джоан. Эммет сказал, что кто-то подбросил ему под дверь кота, и он боится, что животное, возможно, голодает. Эммет подпустил в голос тревоги. В трубке молчали. Он прибавил, что соседские дети, скорее всего, мучили кота.

– Вы ведь знаете, какими жестокими бывают дети, – сказал он, надеясь, что у женщины есть ребенок. – Вы не могли бы прислать машину, чтобы спасти кота?

Она засмеялась и сказала, что они могут принять кота, если Эммет привезет его сам.

– Раз уж такая ситуация, – добавила она.

Эммет не знал, что это могло значить.

– Вы можете хоть что-нибудь сделать для беззащитного существа? – спросил он, взывая к ее состраданию.

Женщина снова засмеялась.

– Может, дадите ему доллар и отправите на метро? – предложила она и повесила трубку.

Эммет не мог везти кота на метро. В муниципальном законодательстве существовал пункт, который это запрещал. Даже если он накроет кота одеялом, вряд ли зверь будет вести себя смирно. Будь Эммет одним из тех, кто даже в час пик с остекленевшим взглядом небрежно курит в машине, он бы попробовал. Но у Эммета, если он провинится, все на лице написано. Стоит полицейскому заметить дрожащего кота у Эммета в руках, как тот сознается, не успеет полицейский подойти и расслышать бормотание.

Эммет запер собаку в спальне, чтобы она ничего не видела. Он высыпал из пузырька пять снотворных таблеток, растер их в порошок книжным корешком и высыпал в молоко.

– Котик, сюда, – позвал он. Он никогда раньше так не называл кота. Кот посмотрел сначала на Эммета, потом на миску. Один раз подцепил языком молоко.

Под пристальным кошачьим взглядом Эммет вышел из кухни. Кот сразу успокоился и принялся быстро лакать. Потом растянулся на своей подушке в углу и повернулся мордой к стене.

Во сне кот перевернулся на спину. Эти таблетки его не убьют. Эммет раскрошил оставшиеся три таблетки из пузырька и добавил их в миску. Обмакнул палец и прижал его к кошачьему рту. Рот не открывался. Кот почти улыбался во сне.

В дверь постучали. Собака залаяла и стала царапать когтями пол, пытаясь выбраться из спальни. Эммет испугался, что это женщина из приюта разузнала его адрес – проверила телефонный номер, с которого он звонил. Может, она передала информацию Джоан, и та сейчас стоит за дверью с полицией. Оказалось, что пришел соседский мальчик.

– Я делаю косметический ремонт, – начал оправдываться Эммет, не успел мальчик и слова вымолвить. – Поэтому квартира такая пустая. Начинаю с нуля, как говорится. Все старое выбрасываю.

– У вас найдется свободная минутка? – спросил мальчик.

Раньше они ни разу не разговаривали. Может быть, мальчик даже сквозь стены каким-то образом прознал о жестоких планах Эммета насчет кота и пришел за ним проследить?

Эммет загородил вход, расставив ноги, чтобы мальчик не проскользнул внутрь, как Анита. Он нервно оглянулся, опасаясь, как бы кот не выполз в прихожую.

– Момент не самый удачный, – заметил Эммет. На складном столике – кружки с холодным аммиаком, по столу разбросаны дохлые блохи. Будто компания друзей засиделась вчера после долгого ужина.

– Ну, пожалуйста.

Тон мальчика убедил Эммета, что это действительно важно. Бывало, ночами, когда Эммет сам лежал без сна от страха, он воображал, как стучит в дверь незнакомого человека. Иногда он представлял, как сосед впускает его в квартиру и ставит чайник. Или как кто-то на мгновение высовывает нос и тут же громко захлопывает дверь. Возможно, мальчик часами собирался с духом, чтобы постучать к нему. Эммет не смог отказать.

– Садись сюда. – Он проводил мальчика к складному столику. – Пока это все, что у меня есть, до конца ремонта.

– Я видел, как вы с собакой входили и выходили. Я надеюсь, что не сильно вам помешаю. Я просто хотел спросить у вас совета насчет фотоаппаратов. Я видел их у вас на шее, когда вы выходили ночью. Я хотел спросить, что вы об этом думаете. В смысле, о фотографии. О профессии фотографа.

Значит, и мальчик за ним наблюдал. Наверное, он родственник женщины из прачечной. Наверное, у него в квартире спрятаны вещи Эммета.

– Прости, но я не могу сосредоточиться. Кажется, мой кот болен.

Кот вошел в столовую. Его глаза закатились, он зашатался и прислонился к стене. Кот направился прямо к мальчику, но Эммет перехватил зверя. Кот уткнулся Эммету в руку и закусил кожу около большого пальца.

– Видишь, он в прострации, даже меня не узнает. – Эммет взял кота за горло, оторвал от руки и вытер кровь о шерсть. – Что-то с ним происходит, а я не пойму.

Мальчик кивнул.

Над головой у Эммета роились видимые частички света. Он не мог пошевелиться, только еле слышно вздыхал. Вой собаки из спальни стал невыносим, и Эммет уже ничего другого не слышал.

– Я очень привязался к этому коту. И к собаке тоже. Они же со временем становятся, все равно как твои дети. – Так обычно говорила мать Эммета.

Мальчик потянулся и двумя пальцами погладил кота по голове. Зверь трижды повел шеей и рухнул на пол.

– Прости, – сказал Эммет, – но мне нужно отвезти его к ветеринару. – Он вдруг сообразил, что уже почти полночь. – Наш ветеринар при необходимости выходит на работу по ночам, ради постоянных клиентов. Я не представляю, что буду делать, если кот меня оставит. Мы так много пережили вместе.

– Тогда, может, я лучше в другой раз зайду? – сказал мальчик, не вставая со стула. – Может быть, вы обдумаете мой вопрос и потом что-то посоветуете? Мы могли бы поужинать вместе.

– Да, в любое время. Когда кот поправится.

Эммет посмотрел мальчику в глаза и дружелюбно улыбнулся. Теперь он был рад гостю. Если будет суд, Эммет попросит мальчика выступить свидетелем. Мальчик подтвердит, что Эммет очень любит кота.

– Приходи, если захочется поговорить. Я спрошу друзей, что они об этом думают. О том, какой лучше выбрать фотоаппарат.

– Спасибо.

– Приходи.

Мальчик встал. Эммет открыл тяжелую отсыревшую дверь. Она поддалась с трудом, и скрип не понравился коту. Он попытался удрать в коридор, но мальчик медленно наклонился, одной рукой поднял кота и передал его Эммету.

– Надеюсь, он поправится.

– За твое будущее, – сказал Эммет и отсалютовал ему котом, как бокалом шампанского.

Как только мальчик ушел, Эммет принес кота на кухню. Попытался мягко напомнить ему о своей любви.

– Помнишь, как я тебя спас? – шепнул он. Потом с воодушевлением сообщил коту, что они, возможно, переедут в другую квартиру. Он пообещал, что возьмет ему для компании еще одного кота. – Тебе, видимо, одиноко, когда меня нет, – сказал Эммет, с опозданием признавая свою ошибку. – Бесчеловечно было оставлять тебя здесь с собакой. – Эммет говорил, прижавшись губами к кошачьему уху, чтобы собака не могла подслушать.

Эммет посадил кота перед миской. Тот не задумываясь допил молоко с тремя таблетками. Эммет подождал, пока паузы между кошачьими вдохами и выдохами станут длиннее. Растянувшись на полу, кот казался оцепеневшим и ненастоящим.

Интересно, если кота засунуть в мешок для мусора, он задохнется? Эммет боялся, что кот проснется и сообразит, что вокруг черный пластик. Эммету захотелось самому почувствовать, каково будет зверю. Эммет достал из-под раковины мешок, надел себе на голову и затянул на шее. Постоял так несколько минут, нюхая пластик. Ему не было страшно. И коту будет спокойнее. Возможно, он проснется, подумает, что уже умер, и смирится с темнотой и нехваткой воздуха. Эммет завернул кота в полотенце и положил в мешок.

Телефон позвонил дважды и замер. Потом снова зазвонил. Этот код был известен только брату. Джонатан любил кошек. У него дома жили целых три. Эммет сообщил ему, что кот сбежал. Голос сорвался. Казалось, Эммет от этой потери обезумел. И Джонатан поверил ему, он не мог заподозрить Эммета в обмане.

Они проговорили двадцать минут. Эммет не отрывал глаз от мешка с котом. С каждым вздохом животного шевелился пластик. Кот пока не собирался бежать. Он дышал, как пьяница, уснувший на вечеринке. Эммет слишком далеко зашел, чтобы останавливаться на полпути. Он знал, что, если не довести дело до конца, кот так и будет ходить туда-сюда по кровати и не давать ему спать. Кот будет его преследовать. Ему всего четыре года. Значит, это мучение будет продолжаться еще двадцать лет.