Текст книги "Песня Сван"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 61 страниц)

ГЛАВА 45
СТАРОЕ ТУМАННОЕ СТЕКЛО

Свон и Джош в течение трех дней следовали через пыльную бурю Небраски вдоль железнодорожных путей, пока не наткнулись на потерпевший крушение поезд.

Они не видели поезд, пока не оказались почти на нем. Когда это произошло, железнодорожные вагончики разлетелись повсюду. Некоторые их них съехали так, что встали на торец. Большинство вагонов были разбиты вдребезги, за исключением служебного и пары грузовых вагонов.

Свон соскользнула с Мула, вслед за Джошем, когда он стал осторожно пробираться через обломки.

– Осторожнее, смотри под ноги! – предупредил он ее, и она кивнула. Убийца стал цвета мела от пыли и продвигался вперед перед Джошем, осторожно нюхая щепки досок под своими лапами.

Джош остановился, одной рукой протер глаза от пыли и посмотрел в сторону товарных вагонов. Буря почти смыла всю краску, но он все-таки смог различить поблеклую панораму клоунов, львов и три кольца сверху. Красные буквы с завитками гласили: «Цирк Райделла».

– Это цирковой поезд! – сказал он Свон. – Наверное, ехали выступать куда-то, когда поезд сошел с путей. – Он двинулся к служебному вагону. – Давай посмотрим, что мы сможем найти.

Последние три ночи они спали в сараях и покинутых фермах, и однажды железнодорожный путь привел их к предместьям средних размеров города, но ветер нес из него такой запах разложения, что они решили обойти его стороной. Они обогнули город, вышли на железную дорогу на другой стороне и продолжали идти через открытые равнины.

Дверь служебного вагона была не заперта. Внутри было темно, но все же это было убежище. Джош предоставил лошади и терьеру самим позаботиться о себе и ступил внутрь. Свон последовала за ним, закрыв за собой дверь.

Джош врезался в маленький столик, заставив маленькие бутылочки и кувшинчики звякнуть. Воздух становился тем теплее, чем дальше он шел, и справа от себя он различил очертания койки. Его ощупывающие пальцы коснулись теплого металла – железная печка.

– Здесь кто-то есть, – сказал он. – Он ушел совсем недавно.

Он нашел дверцу печки и открыл ее; внутри несколько углей догорели до пепла, и последние красные угольки сверкали, как тигриный глаз.

Он продолжил обход служебного вагона, почти опрокинув стопку одеял, лежащих в углу, и вернулся обратно к столу. Его глаза привыкли к тусклой желтой темноте, образованной закрытыми окнами вагона, и он обнаружил подсвечник с наполовину сгоревшей свечой. Рядом была коробка спичек. Он чиркнул одной и зажег фитиль свечи.

Свон увидела на столе то, что оказалось карандашами для бровей и губной помадой. Завитой рыжий парик висел на подставке для париков. Перед складным металлическим стулом стоял деревянный ящик размером с коробку для обуви, украшенный замысловато вырезанными ящерицами. Их крошечные глаза были сделаны из ограненного стекла и сверкали в свете свечи. Рядом с койкой Джош нашел открытую упаковку собачьей еды «Греви Трейн» и пластиковый кувшин, из которого плеснула вода, когда он задел его ногой.

Свон подошла ближе к плите. На стенной вешалке висели яркие костюмы с блестками, огромными пуговицами и свободно висящими отворотами. Там была груда газет, дрова и подготовленные для печи угли. Она посмотрела в дальний угол, где лежала стопка одеял. Но кроме них там было что-то еще сверху; что-то, полуприкрытое одеялами.

– Джош? – она указала. – Что это?

Он поднял подсвечник повыше. Свет упал на неподвижную улыбку на клоунском лице.

Сначала Джош испугался, но потом до него дошло, что это такое.

– Кукла! Кукла в человеческий рост!

Она сидела с белым гримом на лице и ярко-красными губами, зеленый парик был на ее скальпе, и веки ее были закрыты. Джош наклонился вперед и ткнул ее в плечо.

Его сердце заколотилось.

Он осторожно дотронулся до щеки манекена и стер немного грима. Под ним было желтоватое тело.

Труп был холодным и окоченевшим, и был мертв по меньшей мере два или три дня.

За их спинами дверь вагона внезапно распахнулась, впуская внутрь вихрь пыли.

Джош повернулся, шагнув вперед Свон, чтобы заслонить ее от кого бы то ни было – или чего бы то ни было – зашедшего внутрь. Он увидел стоящую возле двери фигуру, но залетевшая пыль, попавшая в глаза, ослепляла его.

Фигура колебалась. В одной руке у нее была лопата. Долгая, натянутая тишина, а потом мужчина в дверях сказал:

– Здасьте, – протяжно, с западным акцентом. – Вы, ребята, давно здесь? – Он закрыл дверь, которой хлопала буря. Джош осторожно наблюдал, как он шел через вагон и его ковбойские сапоги стучали по настеленному досками полу, прислонил лопату к стене. Потом человек развязал повязки, прикрывавшие его нос и рот. – Ну? Вы двое умеете разговаривать по-английски, или мне придется вести разговор самому? – Он молчал некоторое время, потом ответил сам себе высоким, притворным голосом: – Да, сэр, мы, конечно, говорим по-английски, но наши глазные яблоки готовы выкатиться из орбит, и если мы пошевелим языками, то глаза вылетят как жареные яйца. – Он произнес это «ийайца».

– Мы можем говорить, – ответил Джош. – Просто…

Вы удивили нас.

– Думаю, что да. Но когда в последний раз я выходил за дверь, Лерой оставался здесь один, так что я сам немного удивился. – Он снял свою ковбойскую шляпу и встряхнул ее. Пыль хлынула в воздух. – Это Лерой. – Он указал на клоуна в углу. – Лерой Сеттервейт. Он умер пару ночей назад, и он был последним из них. Я копал для него могилу.

– Последним из них? – переспросил Джош.

– Да. Последним из циркачей. Один из лучших клоунов перед вашими глазами. Он мог заставить ухмыляться каменные стены. – Он вздохнул и пожал плечами. – Ну, теперь все это кончилось. Он был последним из них – не считая меня, конечно же.

Джош шагнул к мужчине и поднес свечу так, чтобы осветить его лицо.

Мужчина был худым и высоким, его тощее, серое лицо было такое длинное и узкое, будто сжатое в тисках. Светло-коричневые кудрявые волосы свисали с высокого лба почти до густых темных бровей; глаза под ними были большими и подвижными, оттенка между ореховыми и топазовыми. Нос был длинным и тонким, но главной частью лица был рот: губы полные и словно резиновые складки плоти, способные на удивительные гримасы и ухмылки. Джош не видел таких губ с тех пор, как его обслуживал большеротый басовитый официант в ресторане в Джорджии. На нем также был пыльный пиджак из грубой хлопчатобумажной ткани, явно сильно поношенный и не приводимый в порядок, темно-синяя фланелевая рубашка и джинсы. Живые, выразительные глаза передвинулись с Джоша на Свон, задержались на несколько секунд, потом вернулись к Джошу.

– Мое имя – Расти Витерс, – сказал он. – А теперь – кто вы такие и как вы здесь оказались?

– Меня зовут Джош Хатчинс, а это – Свон Прескотт. Три дня у нас не было еды или питья. Вы можете помочь нам?

Расти Витерс кивнул на пластиковый кувшин.

– Вы можете помочь себе самим. Это вода из ручья в паре сотен ярдов от дороги. Не могу сказать, насколько она чистая, но я уже пью ее уже около… – Он нахмурился, подошел к стене и нащупал отметки, которые царапал на ней своим перочинным ножом. Он провел по ним пальцем. – Сорок один день, ни дать, ни взять.

Джош открыл кувшин, понюхал его и сделал пробный глоток. Вода отдавала нефтью, но в остальном все было в порядке. Он глотнул еще и передал кувшин Свон.

– Единственная еда, которая у меня осталась – «Греви Трейн», – сказал Расти. – У Фелла с женой был номер с собаками. Французские пудели, прыгающие через обручи. – Он шлепнул ковбойскую шляпу на красный парик, подтащил складной стул, повернул его и уселся, скрестив руки за спиной. – Ну и дела были, скажу я вам. Поезд прекрасно спокойно шел, но в одну минуту небо стало похоже на внутренность печной трубы, а ветер стал швырять машины прямо на железнодорожные пути. Мы повернули было обратно в Оклахому, но черт побери, все было бесполезно. – Он потряс головой, прогоняя воспоминания. – У вас есть сигареты?

– Нет, к сожалению.

– Черт! Я готов сейчас хоть съесть целую пачку!

Он сузил глаза, молча изучая Свон и Джоша.

– Вы выглядите так, как будто за вами гнались несколько дюжин быков Брахмы. Вы ранены?

– Нисколько, – сказал Джош.

– Что вообще происходит? За сорок один день по этой дороге больше не прошло ни одного поезда. Только пыль продолжает дуть. Что происходит?

– Ядерная война. Я думаю, бомбы падали и где-то здесь. Наверное, первыми разбили города. От того, что мы видели далеко отсюда, я не думаю, что здесь многое осталось.

– Да. – Расти кивнул, его глаза были безучастными. – Я так и предполагал. Через несколько дней после аварии я и кое-кто из остальных пошли, пытаясь найти помощь. Ну, пыль была намного гуще и ветер сильнее, и мы прошли около пятидесяти футов, прежде чем все же вернулись назад. Итак, мы решили ждать. Но буря не прекратилась, и никто не пришел. – Он уставился в окно. – Ники Ринальди, укротитель львов, и Стен Тембрелло решили пойти по путям. Это было месяц назад. У Лероя начался запой, и поэтому я остался здесь с ним и Роджером – понимаете, все мы были клоунами. Три мушкетера. О, мы ставили хорошее шоу! Мы действительно заставляли всех смеяться! – Внезапно его глаза заслезились, и он смог снова заговорить только через минуту. – Ну, – сказал он наконец, – я и остальные, кто остался, начали копать могилы. Крушение убило много народу, и повсюду были мертвые животные. Мертвый слон лежал прямо на железнодорожных путях, но сейчас он весь высох. Вы не можете поверить, что это был за запах! Но у кого, черт побери, хватит силы выкопать могилу для слона? Мы устроили настоящее цирковое кладбище не слишком далеко отсюда, – он неопределенно кивнул направо. – Земля становится заметно мягче, стоит отойти от путей. Я хотел найти что-нибудь из моих приспособлений и я отправился сюда вместе с Лероем, Роджером и еще другими. Нашел мою косметику. – Он дотронулся до деревянного ящичка с резными ящерицами. – А так же нашел мой волшебный пиджак. – Палец согнулся по направлению к вешалке, где висела одежда. – Я не был слишком сильно ранен. Только синяки на синяках, всего лишь. – Он поднял свою большую верхнюю губу, чтобы показать, где был выбит передний зуб. – Но со мной все было в порядке. Потом… Потом все стали умирать.

Он сидел, глядя на свечу. – Это было словно проклятие, – сказал он. – На один день люди чувствовали себя прекрасно, а на следующий были мертвы. Одной ночью… – Его глаза покрылись слоем льда, и воспоминания снова овладели им. – Одной ночью, когда все спали, и я проснулся от холода. Плита горела, и в вагоне было тепло, но я дрожал. И, клянусь Богом…

Я знал, что тень смерти была здесь, продвигаясь от человека к человеку, выбирая, кого забрать следующим. Я думаю, в какой-то момент она прошла настолько близко от меня, что заморозила мои кости, а потом пошла дальше. А когда пришел день, Роджер лежал мертвым с открытыми глазами, а за день до этого он шутил. Знаете, что сказал этот сумасшедший Лерой? Он сказал: «Расти, давай мы с тобой придадим этому сукину сыну счастливое лицо, прежде чем отправим его!» Итак, мы загримировали его, но это было невежливо, о, нет! – Расти потряс головой. – Мы любили этого старого заводного парня. Мы просто сделали ему лицо, которое было для него удобнее всего. Потом я и Эдди Роско отнесли его и похоронили. Кажется, я помогал рыть до сотни могил в неделю, пока наконец не остался только я и Лерой. – Он слабо улыбнулся, глядя мимо Джош и Свон в угол. – Хорошо выглядишь, старина! Черт, до этого я не думал, что надолго останусь один!

– Здесь нет никого, кроме вас? – спросила Свон.

– Только я. Я – последний из «Цирка Райделла». – Он посмотрел на Джоша. – И кто же победил?

– Кто победил в чем?

– В войне. Кто выиграл войну? Мы или русские?

– Я не знаю. Если Россия похожа на то, что мы со Свон видели… Да поможет Бог и тем людям тоже.

– Ну, это была борьба с огнем с помощью огня, – сказал Расти. – Это то, о чем мне говорила мама. Борись с огнем с помощью огня. Так что в этом может быть и нечто хорошее: может быть, все сбросили все свои бомбы и боезапасы, и больше их не будет. Оружие просто довело борьбу до конца, а старый мир по-прежнему здесь, не так ли?

– Да, – согласился Джош. – Мир по-прежнему здесь. И мы тоже.

– Я полагаю, мир изменится немного. Я имею в виду, если везде так же, как здесь, то предметы роскоши должны все же в некоторой сохраниться.

– Забудь о роскоши, – сказал ему Джош. – Этот вагон и эта плита – роскошь, дружище.

Расти ухмыльнулся, демонстрируя дыру, где был зуб.

– Да, у меня здесь настоящий дворец, правда? – Он несколько секунд смотрел на Свон, потом встал, подошел к вешалке и взял с нее черный бархатный пиджак от костюма. Он подмигнул ей, скинул свой грубый хлопчатобумажный пиджак и одел черный бархатный. Из его грудного кармана торчал носовой платок. – Я скажу вам, что есть здесь все же кое-что, что никогда не изменится, маленькая леди. Магия. Вы верите в магию, дорогая?

– Да! – сказала она.

– Хорошо! – он взмахнул белым носовым платком, и внезапно в его руке оказался букет ярко раскрашенных бумажных цветов. Он предложил их Свон. – Вы похожи на леди, которая могла бы оценить прекрасные цветы. Конечно, было бы неплохо полить их! Если цветы не поливать, они могут просто завять. – Он вытянул другую руку вперед, повернул свое запястье в воздухе, и в руках у него оказался маленький красный пластиковый кувшин. Он наклонил его над цветами, но вместо воды струйка желтой пыли высыпалась из него и упала на пол. – О, – сказал Расти, притворяясь разочарованным. Потом глаза его вспыхнули. – Ну, может быть это волшебная пыль, маленькая леди! Конечно! Волшебная пыль сохранит цветы живыми так же хорошо, как и вода! Что вы думаете?

Свон улыбнулась, хотя труп в углу заставлял ее вздрагивать.

– Конечно, – сказала она. – Я тоже так думаю.

Расти взмахнул своей худой рукой в воздухе перед лицом Свон. Она увидела, как между его пальцами внезапно появился красный шарик, и потом другой шарик вырос между его большим пальцем и указательным. Он взял по шарику каждую руку и начал подбрасывать их в воздух, перебрасывая из руки в руку.

– Кажется, мы еще что-то забыли, не так ли? – спросил он ее, и пока когда шарики были в воздухе, он протянул правую руку к уху Свон. Она услышала мягкое «поп», и его рука вернулась с третьим красным шариком. Он стал жонглировать всеми тремя. – Вот так. Хочешь, я найду у тебя еще что-нибудь?

Она потрогала свое ухо.

– Как вы это делаете?

– Магия, – объяснил он. Он засунул один шарик в рот, потом второй, затем третий. Его пустая рука помахала в воздухе, и Свон видела, как горло Расти расширилось, когда он проглатывал шарики. – Очень вкусно, – сказал он. – Хочешь их попробовать? – он предложил ей ладонь: на ней были три красных шарика.

– Но я же видела, как ты съел их! – воскликнула Свон.

– Да, съел. А это еще три. Это то, чем я утоляю свой голод, понимаешь. «Греви Трейн» и волшебные шарики. – Его улыбка дрогнула, начала стираться. Его глаза взглянули на труп, и он опустил три шарика в карман. – Ладно, – сказал он, – я думаю, для одного дня магии достаточно.

– Вы великолепны, – сказал Джош. – Итак, вы клоун, маг и жонглер. А что вы еще можете?

– О, я принимал участие в езде на полудиких лошадях в родео. – Он снял бархатный пиджак и повесил его, как будто укладывая старого друга в кровать. – Был клоуном на родео. Был на карнавале поваром, готовящим быстрые блюда. Однажды работал на ранчо крупного рогатого скота. Знаток всех профессий, но ни в одной не мастер, я так полагаю. Но при этом я всегда любил магию. Венгерский маг по имени Фабриозо взял меня под свое покровительство, когда мне было шестнадцать, и научил меня мастерству. Сказал, что у меня такие руки, с которыми можно или лазить по карманам, или вытаскивать мечты из воздуха. – В глазах Расти плясал свет. – Этот Фабриозо был не просто магом, скажу я вам, да! Он разговаривал с духами – и они, уверяю вас, отвечали ему и делали то, что он им говорил!

– Это тоже магия? – Свон дотронулась до деревянного ящичка с резными ящерицами.

– Это был ящичек с фокусами Фабриозо. Теперь я храню в нем мой грим и другие вещи. Фабриозо привез его от какого-то мага из Стамбула. Знаете, где это? В Турции. А тот маг привез его из Китая, и потому я считаю, что он имеет свою историю.

– Как Плакса, – сказала Свон, и подняла ивовый прут.

– Плакса? Это вы так называете эту иву?

– Одна женщина… – Джош заколебался. Потеря Леоны Скелтон была еще слишком свежа. – Одна очень необычная женщина дала это Свон.

– А этот волшебный пиджак дал вам Фабриозо? – спросила Свон.

– Нет. Я купил его в магазине для магов Оклахома Сити. Но он дал мне ящичек и другие вещи. – Он отпер и открыл резной ящик. Внутри были банки, карандаши для бровей и лоскутки, покрытые пятнами тысяч различных цветов. Он порылся на дне. – Фабриозо сказал, что это появилось в комплекте с ящиком, значит оно наверняка оттуда, откуда и ящик. Вот оно. – Он вытащил руку.

В ней было простое овальное зеркало в черной оправе с потертой черной ручкой. На нем было только одно украшение: там, где ручка прикреплялась к зеркалу, были две черные маски, глядящие в разные стороны. Стекло было дымчатого цвета, с полосками и пятнами.

– Фабриозо пользовался им, накладывая сценический грим. – В голосе Расти была благоговейная нота. – Он говорил, что оно показывает более правдивую картину, чем любое другое, в которые он когда-либо смотрелся. Я им не пользуюсь – зеркало стало слишком тусклым. – Он протянул его Свон, и она взяла его за ручку. Зеркало было таким же светлым как бисквит из взбитого молока.

– Фабриозо было девяносто, когда он умер, и он рассказал мне, что зеркало у него появилось, когда ему было семнадцать. Держу пари, что ему лет двести.

– О! – Что-то настолько старое было выше понимания Свон. Она вглядывалась в зеркало, но могла только очень смутно разглядеть свое лицо, как будто через пелену тумана. Но даже и так ожоговые отметины все еще раздражали ее, и на ее лице было так много пыли, что она подумала, что сама похожа на клоуна. И она не собиралась привыкать к тому, что у нее нет волос. Она пригляделась внимательнее. На ее лбу появились два таких же странных, похожих на бородавки пятна, какие она заметила на лбу Леоны. Они всегда были там или только появились?

– Я думаю, Фабриозо был тщеславен, – предположил Расти. – Я часто заставал его смотрящимся в зеркало, и к тому же он обычно держал его на вытянутой руке, вот так, – он вытянул свою руку и обратил ладонь к лицу, как если бы она была зеркалом.

Свон тоже вытянула руку. Зеркало отражало левую часть ее лица и левое плечо. Разобрать можно было только очертания ее головы. – Я не могу видеть себя как…

В зеркале произошло какое-то движение. Быстрое движение. И не ее.

Лицо с одним глазом посередине, рот зиял там, где должен бы быть нос, а кожа такая же желтая, как высохший пергамент, выросло из-за ее левого плеча, словно прокаженная луна.

Свон уронила зеркало. Оно ударилось об пол, и она быстро повернулась налево.

Там никого не было. Конечно.

– Свон? – Расти поднялся на ноги. – Что случилось?

Джош поставил подсвечник со свечой в сторону и положил руку на плечо Свон. Она прижалась к нему, и он почувствовал, как колотится ее сердце. Что-то очень напугало ее. Он наклонился и поднял зеркало, ожидая, что оно разлетелось на куски, но оно было целым. Глядя в стекло, он почувствовал отвращение от своего собственного лица, но задержался на нем достаточно долго, чтобы увидеть четыре новые бородавки на подбородке. Он протянул зеркало обратно Расти.

– Хорошо, что оно не разбилось. Если бы разбилось, нам бы семь лет не везло.

– Я видел, как Фабриозо ронял его сотню раз. Однажды он швырнул его со всей силы на бетонный пол. Оно даже не треснуло. Понимаете, он говорил мне, что это волшебное зеркало – только по-настоящему он, видимо, не знал, в чем именно, потому что он никогда не говорил мне, почему оно волшебное. – Расти пожал плечами. – По-моему, так это просто старое дымчатое стекло, но так как оно было в комплекте с ящиком, я решил хранить его в нем. – Он обратил внимание на Свон, которая все еще напряженно смотрела на зеркало. – Не беспокойся. Я же говорю, оно не бьющееся. Черт, да оно прочнее пластика! – Он положил зеркало на стол.

– С тобой все в порядке? – спросил Джош.

Она кивнула. Кем бы ни было то чудовище, которое она видела позади себя в зеркале, она не собиралась снова смотреть на него. Но все же, чье это было лицо, там, в глубине зеркала? – Да, – ответила она, и заставила свой голос звучать так, будто это было правдой.

Расти разжег огонь в печке, а потом Джош помог ему оттащить труп на цирковое кладбище. Убийца лаял, следуя за ними по пятам.

И их не было, Свон снова подошла к зеркалу. Оно притягивало ее, совсем как карты Таро Леоны.

Она медленно взяла его и, держа на вытянутой руке, направила его на левое плечо, так, как раньше.

Но лица чудовища не было. Ничего не было. Свон повернула зеркало вправо. Снова ничего.

Ей очень не хватало Леоны, и она подумала о карте Дьявола из Таро. То лицо, с ужасным глазом посередине и ртом, похожим на вход в Ад, напомнило ей изображение на той карте.

– Ох, Леона, – прошептала Свон, – почему ты нас покинула?

В зеркале промелькнуло быстрое красное мерцание, почти вспышка, и сразу же исчезло. Свон посмотрела через плечо. Позади нее была плита, и за ее дверцей трещали красные языки пламени.

Она снова вгляделась в зеркало. В нем была лишь темнота, и она поняла, что оно вовсе не направлено на плиту.

Маленькая точка рубиново-красного света снова вспыхнула и стала расти. Другие цвета замерцали как далекие огни: изумрудно-зеленый, чистейший белый, глубокий как полночь синий. Цвета усилились, сливаясь в маленькое, пульсирующее кольцо, про которое Свон сначала подумала, что оно плывет по воздуху. Но в следующий момент она поняла, что может различить неопределенную, смутную фигуру, держащую это светящееся кольцо, но она не смогла бы сказать, было ли это мужчиной или женщиной. Она так хотелось обернуться, но не сделала этого, потому что понимала, что сзади нет ничего, кроме стены. Нет, это только вид только в волшебном зеркале – но что это значит?

Казалось, что эта фигура идет, утомленно, но решительно, как будто он или она знает, что длинное путешествие близиться к завершению. Свон почувствовала, что эта фигура прошла долгий путь и находится от нее очень далеко – может быть, даже не в этом штате. На долю секунды она смогла различить черты лица, и ей показалось, что это было лицо пожилой женщины, но потом оно снова стало неясным, и Свон не могла бы сказать, так ли это. Казалось, что эта фигура ищет что-то, стараясь сделать так, чтобы кольцо было ярче, и возле нее, должно быть, были другие фигуры, но снова Свон не могла различить их из дымки.

Эта фигура и сверкающий многоцветный круг начали угасать, и Свон смотрела до тех пор, пока он не уменьшился до пламени далекой свечи, потом мигнул, как падающая звезда, и пропал.

– Вернись, – прошептала она. – Пожалуйста, вернись.

Но видение не возвращалось. Свон направила зеркало чуть левее от себя. За ее плечом возвышалась лошадь-скелет, а на лошади сидел всадник из костей, весь измазанный в запекшейся крови, а в его руке скелета была коса, которую он поднял для смертельного удара с плеча…

Свон повернулась.

Она была одна. Совсем одна.

Ее трясло, и она положила зеркало на стол стеклом вниз. Для нее, пожалуй, на сегодня было достаточно магии.

Все изменилось теперь, вспомнила она слова Леоны. Все, что было, погибло. Должно быть, сейчас весь мир такой же, как Салливан: все разрушено, все изменилось, превратилось во что-то совсем другое.

Ей была необходима помощь Леоны, чтобы собрать эти новые кусочки составной картинки-загадки, но Леона ушла. Теперь остались только она и Джош, и Расти Витерс, если он тоже решит идти с нами, куда бы мы ни направлялись.

Но что означали эти видения в волшебном зеркале? – изумлялась она. Было ли это что-то, что произойдет, или что могло бы случиться?

Она решила держать эти видения пока при себе до тех пор, пока не увидит такое же снова. Она еще не знала, достаточно ли хорош Расти Витерс, хотя выглядел он вполне нормальным.

Когда Джош и Расти вернулись, Джош спросил Расти, не могут ли они остаться на несколько дней, распределили воду и «Греви Трейн» – и Свон сморщила нос, но ее живот заурчал.

– И куда же вы вдвоем направляетесь? – поинтересовался Расти.

– Еще не знаю. У нас есть лошадь с сильной спиной и самая прожорливая чертова собачонка, какую вы когда-либо видели, и я полагаю, мы будем продолжать идти, пока не найдем достаточно хорошее место, чтобы остаться.

– Это, возможно, надолго. Вы же не знаете, что у вас впереди.

– Зато я знаю, что у нас позади. То, что впереди, не может быть намного хуже.

– Вы лишь надеетесь на это, – сказал Расти.

– Да. – Он взглянул на Свон. Сохраните дитя, думал он. Он собирался выполнять эту свою обязанность не только потому, что повиновался приказу, но и потому, что любил этого ребенка и сделал бы все от него зависящее, чтобы она наверняка была в безопасности, что бы ни случилось впереди. А впереди, понимал он, может быть прогулка через сам Ад.

– Я предпочел бы присоединиться к вам, если вы не возражаете, – решил Расти. – Все, что у меня есть – это одежда, которая на мне, мой волшебный пиджак, этот ящичек и зеркало. Я не думаю, что есть какой-то смысл оставаться здесь, не так ли?

– Никакого! – сказал Джош.

Расти посмотрел в затянутое пленкой окно.

– Господи, я надеюсь, что я проживу достаточно долго, чтобы снова увидеть, как восходит солнце, и снова иметь возможность отравлять себя сигаретами.

Джош рассмеялся, и Расти тоже хихикнул. Свон улыбнулась, но ее улыбка быстро исчезла.

Она чувствовала, что претерпела сильные изменения от маленькой девочки, которая вместе с матерью вошла в магазинчик Поу-Поу Бриггса. Третьего ноября ей исполнится десять лет, но уже сейчас она чувствовала себя по-настоящему старой – словно бы ей было по меньшей мере тридцать. И при этом она так мало знала! – думала она. До того самого плохого дня ее мир был ограничен мотелями, трейлерами и маленькими грязными домишками. На что же был похож весь остальной мир? заинтересовалась она. И что осталось от него теперь, когда тот плохой день наступил и прошел?

Мир будет существовать, пусть и измененным, – сказала Леона. – О, Господь заставил мир сильно завертеться. Он наделил многих людей здравым смыслом и душой, – людей, таких же, как ты, может быть.

И разговаривая, и просто сидя, она думала о Поу-Поу Бриггсе. Там тогда произошло кое-что, о чем она не хотела слишком много думать, но сейчас она хотела узнать, что же это значило. Она не чувствовала ничего особенного. Она просто ощущала себя уставшей, разбитой и пыльной, и когда она позволила своим мыслям обратиться к маме, все, что она хотела потом сделать – это упасть и заплакать. Но она так не сделала.

Свон хотела больше знать обо всем – научиться лучше читать, если можно будет найти книги; задавать вопросы и учиться слушать, учиться думать и находить причины для всего. Но ни в коем случае она не хотела вырасти, потому что она боялась мира взрослых; для нее взрослый – это был забияка с жирным животом и слабым желудком, который затаптывал ее садики прежде, чем они успевали разрастись.

Нет, решила Свон. Я хочу оставаться такой, какая есть, и никто не затопчет меня, а если попытается, то просто насажает себе множество шипов.

Расти смотрел на ребенка, пока помешивал разогревающийся обед из собачьей еды; он заметил, что она в глубокой сосредоточенности. – Пенни за твои мысли, – сказал он, и щелкнул пальцами правой руки, извлекая между большим пальцем и указательным монету, которую уже прятал в руке. Он кинул ее Свон, и она поймала ее. Она увидела, что это не пенни. Это был медный жетон размером с четвертак, и на нем над улыбающимся лицом клоуна было написано: «Цирк Райделла».

Свон заколебалась, посмотрела на Джоша, а потом обратно на Расти. Наконец решилась сказать:

– Я думаю…

О завтра.

И Джош сидел, прислонившись спиной к стене, слушая пронзительный вой ветра и надеясь, что они как-нибудь все же смогут преодолеть жестокий коридор многих «завтра», который простирается перед ними.