Текст книги "Царь Иисус"

Автор книги: Роберт Ранке Грейвз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему…

Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом; в испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее…

Потом прибежали танцоры, одетые, как птицы и звери, и веселили всех, пока не настало время Иисусу и Марии удалиться в брачные покои. Однако Иисус повернулся лицом к своей царице, и его слова устрашили всех еще более, чем нежелание вкусить от лопатки быка. Ни тени сомнения не было в его голосе, когда он говорил:

– Я – твой царь. Я пришел не возродить древний обычай, а положить ему конец. Возлюбленная моя, не сотворим темного, смертельного действа. Ты – моя сестра! Ты – моя сестра! Ты – моя сестра!

Таким образом он твердо отверг их воссоединение в браке. Молчание, словно смерть, пало на потрясенных людей. Царица Мария сначала густо покраснела. Потом побледнела как смерть.

Первой заговорила Мария, мать Иисуса. Она встала и строго спросила Иисуса:

– Мой сын, что же ты делаешь со своей невинной невестой? А если б царь, твой отец, повел себя так же бесчестно?

Он ответил:

– Женщина, власть Мелхолы покинула тебя, и отныне она в руках твоей невестки. И это дело мы должны решить между собой.

Ессей Лазарь, брат царицы и ее опекун со времени смерти их отца Иосия Клеопы, попытался успокоить сестру:

– Царь поступил мудро и посрамил всех нас. Только идя по этой дороге, мы можем познать чистую любовь. Утри слезы, Мария. Утри слезы из любви к Вездесущему.

– Разве мой господин царь, – спросила она, – мудрее царя Соломона, чья сестра была также его супругой? С голубиными глазами Соломон всю ночь лежал у нее между грудей на зеленой постели в их просторной беседке и, как голубь, искал расщелину в скале. Однако кто я такая, чтоб быть судьей в этом деле? Я открываю мое лицо перед моим царем, и его слово – закон для меня.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава двадцатая
ЦЕЛИТЕЛЬ

Религиозные таинства очень часто связаны с астрономическими расчетами, и хрестианские отнюдь не исключение. Иисус родился во время зимнего равноденствия, то есть в день рождения солнца, когда оно находится в своей самой южной точке. Его омовение и помазание, то есть церемония второго рождения, пришлись на второй день месяца Авив, когда начинается восхождение Сириуса, совпадающее с солнечным. Согласно еврейским апокалиптическим авторам, рождение Мессии было предсказано на девятый день месяца Авив, ибо Мессианская звезда из. пророчества Исайи – это как раз Сириус, звезда халевитов из дома Давида. Более того, восход Сириуса определяет начало и конец года Феникса (или Сотиса), который включает 1460 обычных лет, а Мессия, сын Давида, в мистических писаниях назван новым Фениксом. К тому же достойно упоминания, что, имея два дня рождения, Иисус похож на бога Диониса, «дважды рожденного» сначала своей матерью Семелой, а потом отцом Зевсом. Именно так учит посвященных Александрийская церковь, когда они одолевают третью ступень познания.

В последний вечер брачных празднеств, продолжавшихся целую неделю, Иисус сообщил своим приближенным, что, как только рана ему позволит, он отправится– обозревать свое царство, и, если то, что он увидит, ему понравится, он вновь соберет их и произнесет первые царские приказы. А пока он всем разрешил разойтись по домам, наблюдать за происходящим и усердно молиться.

Царице он сказал:

– Я не могу взять тебя в мой дом, возлюбленная моя, хотя бы тебе это и обещали, потому что у меня нет дома. До тех пор пока я не поселюсь во дворце, мне не нужен другой дом. Я буду спать под открытым небом или где придется, даже под самой бедной крышей, если ее предложат мне друзья. Хочешь идти со мной, иди – я не могу тебе запретить.

– Господин мой, ты называешь меня возлюбленной и говоришь «если ты хочешь», а ведь я знаю, что когда-то у тебя был дом и все остальное, и ты отдал все своей матери. Все, что ты заработал с тех пор, ты тоже отдал. Когда у тебя опять будет дом, позови меня, пусть это даже будет не дворец. Разве я могла представить, когда надевала царские одежды и возлагала на голову корону, что стану невестой нищего бродяги? Господин мой, или прикажи своей рабе следовать за тобой, и она подчинится твоему слову, или позволь мне вернуться в Вифанию и терпеливо ждать лучших времен.

– Возвращайся с миром в Вифанию, живи в доме твоего брата Лазаря и жди меня.

– Слово моего господина – закон для меня.

В самое сердце Иисус ранил Марию. Против своей воли она полюбила его и была бы рада следовать за ним хоть на край света, надеясь, что ее любовь когда-нибудь смягчит его сердце. Она знала, что всегда можно найти способ нарушить опрометчиво данную клятву, но женская гордость (можно даже сказать, гордость Мелхолы) вынудила ее изобразить безразличие. К тому же сестра Марфа сказала ей:

– Твоя красота не оставит его равнодушным, и скоро он, как милость, будет выпрашивать у тебя то, что ему принадлежит по праву.

Когда Иисус почувствовал, что в состоянии, хотя и с трудом, двигаться, он послал за Иоанном, немедленно возвратившимся на Фавор, и они встретились в священной роще.

– Виноградарь, – спросил Иоанн, – как ты поступишь: соберешь сначала большие гроздья или маленькие, или будешь собирать все подряд, какие попадутся тебе под руку?

– Сначала маленькие, потому что они требуют большей заботы.

– Но ведь большие лучше.

– Собрать надо весь урожай. Ученые мужи из Академии и правители из Синедриона могут подождать, а вот бедные и отверженные ждать не могут.

– Значит, ты идешь не в Иерусалим? Скажи, в какой из северных городов ты держишь путь, и я подготовлю твой приход.

– Сказано: «Вот, на горах – стопы благовестника, возвещающего мир».

– Что мне делать?

– Подготовить столбы для моего гилгала. Один столб ты мне уже дал.

– Тебе нужны хорошо обработанные камни, полуобработанные или не обработанные вовсе?

– Полуобработанные. Остальное я сделаю сам. Иоанн отправился спешно готовить дорогу Иисусу,

последовавшему за ним в сопровождении Иуды. Сначала он пошел в Капернаум, зная, что тот взял имя от усыпальницы пророка Наума, написавшего стихи, которые Иисус часто вспоминал. Капернаум – маленький приграничный городок, расположенный на главной дороге из Египта в Дамаск к северу от Галилейского озера. В нем есть таможня, рыбный промысел, а вокруг знаменитые пшеничные поля.

В Капернауме Иоанн уселся прямо в пыль возле гончарной лавки на базарной площади и принялся всматриваться в лица прохожих. Ни одно лицо ему не понравилось. Тогда он встал и отправился к пристани. Увидав двух рыбарей, собиравшихся ставить паруса и идти за плескавшейся недалеко от берега рыбой, он узнал их, потому что сам их крестил за несколько недель до этого в Бет ха-Арава.

– Скорее идите ко мне, – позвал он их.

Оценив взглядом его белые одежды из верблюжьей шерсти, рыбари прыгнули в воду и поплыли к берегу. Оба высокие, крепкие, восторженные, они не очень хорошо разбирались в Законе, да и читать особенно не умели, но, по крайней мере, молились в одной из уважаемых синагог города.

Иоанн крикнул:

– Дети мои, глядите! Вот он, родившийся от белой овцы Пасхальный Агнец в золотой короне и со скипетром в руке. Приказываю вам идти с ним и прислуживать ему в его дворце.

Он показал на дорогу, на которой как раз в это время показался Иисус.

Рыбарей смутили непонятные речи Иоанна, но он был пророком, а пророческие речи, как они уже знали, не всегда сразу понятны. Они подошли к Иисусу и поклонились ему, а он спросил их:

– Друзья мои, что вам от меня нужно? Они ответили, все еще ничего не понимая:

– Господин, где твой дворец? Нас послали прислуживать тебе в твоем дворце.

– Вы ученики Иоанна?

Тут они оглянулись, ища помощи Иоанна, но его и след простыл. Тогда один из них, не раздумывая больше, выпалил:

– Господин, я твой ученик. Я – Симон, сын Ионы, хотя здешние греки зовут меня Петром. Камнем. А это мой брат Непер, которого кличут Андреем. Храбрецом.

– Камень ляжет в основание моего гилгала, поэтому ты пришел, Симон. Ну, а ты, Храбрец?

У Андрея задрожали руки.

– Иоанн нам обоим приказал идти к тебе.

– Хорошо, я покажу вам мой дворец.

Иисус повел их из города к терпентинному дереву, которое одиноко росло на скале возле Озера. Там он не без труда слез с осла и, велев Иуде его привязать, сказал:

– Вот мой дворец, а вы мои почетные гости. Давайте, господа, вместе поднимемся по широкой мраморной лестнице к большим дубовым воротам. Там мы остановимся, постучим и, когда нам откроют, с высоко поднятой головой пойдем по сверкающему серпентин-но-малахитовому полу через толпу придворных и слуг. На нас богатые одежды. Все нам низко кланяются. – И он, не поворачивая головы, позвал Иуду: – Принеси нам ароматной воды, управитель! В золотом кувшине! И не забудь два серебряных таза, чтоб моим гостям приятно было мыть ноги! Ужин на столе? А где венки и притирания?

Петр рассмеялся, а Андрей сказал:

– Господин, правым глазом я вижу зеленое дерево на скале, а левым – царский дворец, о котором ты говоришь.

– Вот и ладно, только не путай увиденное, умей отделять настоящее от будущего. Однако вы собирались ловить рыбу?

– Да, господин. Но рыба потерпит и не рассердится на нас.

– Я научу вас улавливать людей. -

– Крюком и лесой?

– Когда одного – на лесу, когда сотни – в сети.

– Нас ты уже поймал, так что вытаскивай острогой на берег.

Они проговорили весь день, а вечером, вернувшись в город, братья все еще не представляли себе, кто с ними был, разве лишь что зовут его Иисусом из Назарета и он учился у ессеев.

В одной из лодок Иисус увидел двух своих знакомых, штопавших сети, – Иакова и Иоанна, молчаливых, недоверчивых, но смелых сыновей рыбаря Зеве-дея, которые когда-то перевозили через Озеро лес для его братьев, и тотчас послал к ним Андрея. Андрей тоже узнал Иакова и Иоанна и с радостью закричал:

– Идите скорее, братья! Я его нашел!

– Кого ты нашел?

– Человека, который может ответить на все вопросы. Братья вышли на берег и поздоровались с Иисусом.

Слова, сказанные им при их первой встрече, до сих пор горели у них в душе, хотя в свое время они не очень охотно поверили ему. Он сказал:

– У блаженной памяти просвещенного Гиллеля было такое суждение: «Ни один человек, занятый торговлей, не может стать мудрым». Я бы сказал еще: «Ни один человек, занятый торговлей, не может любить Бога». – Потом он обратился к Иакову и Иоанну: – Вы нужны мне, Иаков и Иоанн. Пойдете вы со мной?

Сначала они не поняли, чего он от них хочет, но еще не наступила ночь, как они стали его учениками и готовы были следовать за ним хоть на край света. Александрийские хрестиане, когда хотят отождествить Иакова и Иоанна с греческими героями Кастором и Поллуксом, измышляют, будто он назвал их Сыновьями грома, а на самом деле имя им Вепггеет – Сыновья буйвола. В Книге Иова говорится о том, что тихого, подозрительного и храброго буйвола почти не удается приручить. У Моисея же сыновья Иосифа – Ефрем и Манассия – названы двумя рогами буйвола. Потом Иисус всех своих двенадцать учеников назвал в честь колен Израилевых.

После коронации он впервые явился множеству народа в субботу, в полном соответствии с пророчествами о том, что Мессия, сын Давида, придет в субботний день. Не было ни труб, ни всеобщего ликования, и Иуде, единственному, кто знал, что Иисус – царь, его появление показалось слишком обыденным и недо—

–

нет страниц книги 288–289!!!

–

Говорят тебе, изыди!

Зерноторговец завыл, словно волк, и упал, корчась в судорогах. Те, кто стоял рядом с ним, схватили его за руки, чтоб он не покалечил себя, но он вырвался и стал биться головой о массивные скамьи.

– Изыди и никогда больше не приходи мучить его! Зерноторговец затих, а потом к нему вернулся прежний голос. Служба продолжалась. Иисус же вьь вел зерноторговца на улицу и там говорил с ним. Зерноторговец впал в отчаяние, испугавшись, что его грехи никогда ему не простятся, но Иисус заверил его в Божьем прощении. Огромная тяжесть спала с души зерноторговца, и все в синагоге поразились, как изменился этот суровый человек.

После службы Иисус отправился обедать в сарай к Петру и Андрею, где они держали лодку и спали. Там он увидел тещу Петра, жалобно стонавшую в темном углу на сложенных парусах. Петр извинился перед Иисусом за непредвиденную неприятность и объяснил, что у старой женщины приступ лихорадки, но Иисус пошел прямо к ней, взял ее за руку и что-то зашептал ей на ухо. Потом он помог ей подняться и громко сказал:

– Женщина, у тебя нет лихорадки!

И он сказал правду. Жена Петра очень досадовала из-за того, что Петр и Андрей неделю не ловят рыбу, и начала было выражать свое недовольство: мол, как они будут жить? Но упрекать Петра впрямую она не смела, зная его характер и видя, что он всем сердцем прилепился к Иисусу, поэтому скандал затеяла ее мать. По ее причитаниям Иисус понял, что она недовольна не только Петром, но и своей дочерью, приготовившей богатую трапезу, чтобы ублажить Петра и его гостя. Тогда она решила испортить всем настроение, улеглась в постель и притворилась больной. Иисус же прошептал ей вот что: «Матушка, если ты хочешь спастись, прости своего сына, приветствуй гостя и не позорь свою дочь!»

Петр и Андрей изумились свершившемуся на их глазах чуду. Старуха ела и пила от души, больше не пыталась их учить, и ее враждебного отношения к Иисусу как не бывало. К тому же ей было приятно, что он говорит с ней гораздо ласковее и уважительнее, чем ее зять.

Слух о двух чудесных исцелениях распространился по городу, и, когда стало прохладнее, когда подошел к концу субботний день, больные во множестве собрались у сарая, но Иисусу это не понравилось. Он сказал, что не целителем пришел в Капернаум. Однако больные требовали исцеления. Некоторым уже нельзя было помочь, и Иисус только говорил им слова утешения, других он подбадривал обещанием, что, когда они сами перестанут себе вредить, им будет легче, ибо он без труда определял диагноз, если болезнь происходила от излишеств, а двоих или троих он тут же поставил на ноги. Корень их болезней был в душевных переживаниях, даже у того, кто мучился с парализованной ногой. Иисус успокаивал людей, внушал им, что они здоровы, и они в самом деле уходили от него здоровыми.

Но самым замечательным было то, как он исцелил проказу, правда, не настоящую проказу, но все равно лицо у того человека было все в язвах и болячках, когда он пришел и встал перед ним на колени:

– Спаси меня, господин. Я знаю, это во власти сына твоей матери.

Иисус коснулся его лица, прошептал какое-то слово, а потом сказал громко:

– Очистись!

Пять учеников смотрели, как пять слоев кожи слезли со щек и со лба прокаженного.

– В четырнадцатой главе Книги Левита ты прочитаешь, что тебе делать дальше, – сказал Иисус. – Покажись священнику и строго выполняй его указания. Ты увидишь, он возьмет веточку майорана, падуба и кедра и омочит живую птицу в крови птицы, заколотой над бегущей водой. Знай же, что проказа не дала тебе согрешить и вступить в греховную связь с женой твоего брата. Сначала твой грех был маленьким, как майоран, потом вырос с падуб, а потом закрыл небо, как кедр.

– Господин, я повалил кедр и вижу сапфировое небо.

– Это трон нашего Отца. А теперь иди. с миром и никому, кроме священника, не говори, что тут было.

Больной обещал и, счастливый, убежал прочь, однако священник не сумел удержать язык за зубами, и вскоре Иисус был осажден прокаженными, молящими его о помощи. У некоторых из них чуть не все лицо было съедено болезнью. Иисус ласково говорил с ними, но ничего не мог для них сделать Его положение становилось затруднительным. Если бы он помогал всем, кто приходил к нему, у него не было бы времени ни на еду, ни на сон, ни на молитву, ни на раздумья. А что чувствовали ученики, когда, отказывая, говорили людям:

– Наш господин не может вас принять. Люди все равно шли, даже по ночам.

Как-то вечером Иисус молился в синагоге за закрытыми дверьми, а снаружи кричала, выла, шумела толпа. Вдруг кто-то вскочил на крышу и принялся ее долбить, пока не образовалась дыра, в которую опустили циновку с паралитиком. Все, кроме Иисуса, удивились и обозлились. Иисус же улыбнулся и сказал:

– Сын мой, твои грехи прощены! Ученые мужи разинули рты от изумления. Иисус знал, что они подумали: «Только Господу Богу и Мессии подвластно прощать грехи». Он спросил:

– Вы хотели бы, чтоб я ему сказал: «Сверни свою подстилку и убирайся прочь, бесстыжий». Но ведь он не может этого сделать. Он парализован, а парализовало его по его собственной вине. Не узнай он, что прощен, вам бы пришлось на руках выносить его отсюда. Но я не сказал: «Я прощаю твои грехи». Никто, кроме Бога, не может прощать. Я только сказал ему правду: Бог простил ему его грехи, ибо достаточно наказал за них. Наши отцы говорят нам: «Боль смывает грех». Ну же, господин, сворачивай свою подстилку и уноси ее отсюда! Не место тебе тут лежать.

Паралитик поднялся на ноги, свернул подстилку и вышел с ней из синагоги. Иисус же как ни в чем не бывало продолжал молиться, не обращая внимания на то, что пораженные свидетели чуда никак не могут прийти в себя.

Перед рассветом он покинул Капернаум и пошел помолиться в пустынное место в нескольких милях от города, однако следом за ним шла целая толпа немощных, мешавшая ему сосредоточиться. Он всем помог, кому был в состоянии помочь, а потом, сделав большой крюк, пересек Иордан и вошел в Старую Вифсаиду, куда его пригласили прочитать проповедь в синагоге.

Слава бежала впереди него, и возле дверей в синагогу его ждало столько людей, что он поспешил свернуть на дорожку, которая привела его к дому председателя общины. Вскоре толпа осадила дом и, барабаня в дверь и окна, требовала к себе Иисуса. Председатель общины растерялся.

– Они сорвут с дома крышу и всех нас перережут.

Иисус подошел к окну в верхнем этаже и сказал толпе:

– Отойдите от дверей, чтоб я мог выйти, и не смейте трогать меня, иначе вы поплатитесь за это.

Толпа подчинилась. Иисус пошел на причал, сел в лодку и оттолкнулся от берега. Несколько часов он говорил с толпой из лодки.

Вечером он объявил своему ученику Иоанну:

– Дьявол, который владел зерноторговцем, требует, чтоб я возвратился в Назарет, и я должен пройти через это испытание. Отправимся завтра.

Они выплыли на лодке на середину озера, потом пристали к пустынному берегу и пешком направились в Назарет. В городах, через которые им пришлось пройти, их никто не знал, и они добрались до Назарета без приключений. Иисус стал жить в доме Марии.

Плотника Фому он нашел за работой и предложил ему стать шестым учеником. Фома согласился.

– Конечно же, я пойду с тобой, – сказал он. – Как же не пойти? А куда ты держишь путь?

– Сын Адама должен всходить на горы и спускаться в долины, пересекать реки и равнины, и его путешествие закончится в будущем году во время Пасхи.

– Куда же оно приведет нас?

– Туда, где закончился путь Адама.

Известие о чудесах, обойдя сад Галилейский, достигло Назарета. Соседи очень удивились, и один из них прямо заявил:

– Не может быть, чтобы это был Иисус, сын Иосифа-плотника, которого мы звали Египтянином.

Другой возразил ему:

– Кто знает? В нем всегда было что-то странное. Помните, как он управлялся с ядовитыми змеями? И пугливые птицы без страха садились ему на плечи.

А третий сказал:

– Он уже прославил нашу деревню. К тому же если он умел исцелять в Капернауме, то почему бы ему не исцелять у себя дома? Что до меня, то я рад был бы, если б он избавил меня от ревматизма, а то ведь я каждую зиму мучаюсь.

Вновь заговорил первый:

– Коли так, то у меня после еды вечно болит печень. Хоть бы Иисус мне помог, а уж как он это сделает, не все ли мне равно, хотя, говорят, его чудеса не совсем законны.

Разгорелся спор.

– Ходят слухи, что он научился своим чудесам в Египте, когда там жил, и сумел унести из школы колдунов самое тайное колдовство, записанное на пергаменте.

– Как же ему это удалось?

– Вроде он заранее сделал себе надрез на голове наподобие кармана и туда спрятал пергамент. Иначе ему бы ни за что не пронести его мимо золотых псов у входа.

– Похоже на правду. Из десяти мер колдовства Египет взял девять.

– А вдруг все это чистейшая выдумка? Так или иначе, рыбари в Капернауме пригласили его в свою синагогу, и он достойно толковал им слова пророка Исайи. С нашей стороны было бы неразумным не последовать их примеру. Если человеком завладел злой дух, вряд ли он осмелился бы взять в руки священные свитки.

После долгих споров к Иисусу отправили гонца сообщить, что он удостоен чести быть приглашенным в ближайшую субботу читать и толковать вторую заповедь. Петр попросил гонца подождать, пока он переговорит с Учителем, отдыхавшим в это время, но вскоре возвратился и объявил:

– Учитель с удовольствием исполнит вашу просьбу.

В субботу Иисус пришел в синагогу со своими учениками, но без матери, которая все еще сердилась на него из-за Марии Клеоповой. Назаретяне удивились, что их бывший деревенский плотник захромал, исхудал от поста и стал еще бледнее, чем когда бы то ни было. Кое-кто принялся перешептываться и даже хихикать, но Иисус не обратил на них внимания. Он помолился и стал слушать, как семеро старейших по очереди читают Моисеевы заповеди и теturgaтап (переводчик) перелагает их на местный арамейский язык. Подошла очередь второй заповеди. Иисус попросил подать ему свиток с Книгой Исайи, нашел шестьдесят первую главу и громко прочитал первые три стиха:

Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего, утешить всех сетующих, возвестить сетующим на Сионе, что им вместо пепла дастся украшение, вместо плача – елей радости, вместо унылого духа – славная одежда, и назовут их сильными правдою, наслаждением Господа во славу Его.

Он сказал сначала несколько слов о деревьях праведности, о семи деревьях, из которых Мудрость построила свой храм. Назвал их все по очереди и рассказал о каждом в отдельности, а потом назвал семь охраняющих их архангелов и объяснил, что для каждого дня недели есть свое дерево, с первого дня – дня ракиты – и до седьмого дня – дня гранатового дерева.

Он спросил:

– Где же искать мудрость? И сам ответил:

– Нигде, кроме как под яблоней, деревом любви, иначе говоря, в Боголюбимых размышлениях.

И еще он сказал:

– Насыщайте ее плодами свои сердца. Господь уже помазал одного благовествовать нищим, исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать освобождение пленным и узникам. Но не тем пленным, на которых видимые оковы и которые заключены в каменные тюрьмы, – к ним придут другие посланцы, а тем мужчинам и женщинам, что связаны цепями собственной вины и заключены в тюрьму собственного бессердечия. Под яблоней любви их грехи простятся им, и они возрадуются свету и свободе.

Он замолчал, а вокруг него поднялся глухой ропот раздосадованных людей, не посмевших сказать ему, что они думают.

Иисус отложил свиток.

– Пророчество Исайи исполнилось. Чего еще вы хотите от меня? Разве я не знаю, о чем вы думаете? Еще два дня назад я слышал, как в этой самой комнате вы говорили обо мне, хотя двери были заперты на замок. Неужели для моих трудов в Галилее мне нужно египетское колдовство? Египетское колдовство сильно только в египетской земле. А на земле Израиля есть лишь власть Господа. Да и не пришел бы я сюда, если б хотел стать деревенским целителем, ибо один уже есть в Назарете. Зачем мне отнимать у него хлеб? Платите ему больше, и он будет исправно готовить для вас снадобья, облегчающие боль в спине и в животе, только несчастливым он не поможет. Что же до меня, то как был я для вас чужой, так чужим и остался. Вы презирали меня, когда я был одним из вас, и возненавидели, когда я ушел от вас. Вы смотрите на мою искалеченную ногу и насмехаетесь: мол, лекарь, излечи сначала себя. Вы потеряли всякий стыд, ибо не надо мной насмешничаете, а над великим предком нашим Иаковом, который боролся с Ним, повредившим ему бедро в Пенуиле. И над Моисеем, который в честь Иакова объявил эту часть священной на все времена. Вы спрашиваете: «Почему он не делает в Назарете того, что делал в Капернауме?» Потому что в Капернауме мне верили, и не только евреи. Сидонянин из стражи попросил сына Адама: «Пожалуйста, излечи моего слугу Стефана. Этот еврей из Иерусалима хороший человек, но он так болен, что не может сам прийти к тебе». И сын Адама ответил ему: «Если я буду ходить по всем домам в Капернауме, где есть немощные, на другое у меня не останется времени, а я пришел ко всем, не только к немощным!» И тогда он сказал: «Ты только скажи одно слово, и мой слуга поправится, пусть даже его отделяет от тебя целая миля». Вот так Стефану простились его грехи, и он исцелился. – Тут Иисус внезапно оборвал себя и, помолчав, крикнул: – Родичи мои и друзья! Ни один пророк не был принят своим народом, пока смерть не умеряла ревность его соплеменников и не возбуждала в них гордость за него. Поэтому скажу вам так. Во времена Илии, когда голод мучил Израиль три года с половиной и много истощенных вдов было в Израиле, ни к одной из них Господь не послал Илию, а послал его к вдове в Сарепту Сидонскую. Много было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина. Слушатели синагоги пришли в ярость от этих слов, и шесть учеников Иисуса испугались за него, ибо наза-ретяне – народ, известный своим скорым судом. В Иерусалиме и в других больших городах южной части Иудеи легко любопытствовать о сущности Бога, толковать Закон Моисеев так, что от него камня на камне не остается, и провозглашать себя кем угодно, рискуя навлечь на себя лишь укоризненные замечания или, в крайнем случае, наказание плетьми. Не то в Назарете, где, подобно многим горным деревням Верхней Галилеи, держатся старых обычаев. Чуть в стороне там была скала, которую называли «Скалой отступников», и всякого, кто проповедовал что-то новое, занимался колдовством или провозглашал себя кем-то, кем он не был на самом деле, сбрасывали с нее.

Едва кончилась служба и Иисус покинул синагогу, как жители деревни схватили его и потащили на скалу. Сохраняя спокойствие, он приказал ученикам:

– Дети мои, возвращайтесь домой. Скажите моей матери, что я тоже скоро приду.

Иисус не сопротивлялся своим мучителям и шел с ними с самым безразличным видом. Вскоре у них занемели пальцы, и они отпустили его. Иисус негромко беседовал с соседями о насущных делах – об урожае фруктов, о высокой арендной плате, о поведении чибиса. Все мало-помалу замолкли, а его голос звучал все громче и громче, пока назаретянам не показалось, что еще немного и у них лопнут перепонки. Потом он снова стал говорить тише, но они уже совсем ничего не понимали. Цепляясь друг за друга, они продолжали упрямо лезть на скалу, хотя уже едва слышали его голос, как при сильном ветре едва слышно пение птиц. Чем ближе подходили они к цели, тем глубже засыпали, словно впряженные в повозки старые мулы.

Неожиданно их оглушил крик:

– Стойте! Стойте, отступники из Назарета! Или вы все умрете!

Они остановились, выстроившись в шеренгу и глупо таращась в бездонную пропасть. Еще три шага, и они разбились бы. Из зарослей справа до них донесся голос Иисуса, приказывающий им мирно разойтись по домам.

Назаретяне в ужасе развернулись и бросились бежать обратно, словно за ними по пятам гнались злые духи.