Текст книги "Царь Иисус"

Автор книги: Роберт Ранке Грейвз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Ты недоступен ее красоте? Значит, ты жестокосерднее нашего отца Адама?

– Надеюсь, мне будет позволено снять проклятие, о котором проповедник, сын Сираха, сказал:

Много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама, со дня исхода из чрева матери до дня возвращения к матери всех… от носящего порфиру и венец и до одетого в рубище, – у всякого досада и ревность, и смущение, и беспокойство, и страх смерти, и негодование, и распря, и во время успокоения на ложе ночной сон расстраивает ум его.

Ибо первая Ева, или Акко, или Лилит, или Пряха, которую Соломон называет Лошаком Несмышленным, а проповедник – матерью всех, имеет двух дочерей: Чрево и Могилу. «Давай, давай!» – кричит она. Когда же наступит час совершенства, она будет отвергнута.

Однажды утром, в последний год из пяти, которые гадитянин и Иисус провели вместе, они случайно набрели на раненого человека, лежавшего голым на одной из тропинок возле их дома. Они перенесли его в дом, хотя казалось, он вот-вот умрет, обмыли его, перевязали раны, накормили и одели. Немного придя в себя, он спросил их:

– Благодетели мои, чем я могу отплатить вам за то, что вы для меня сделали?

– Ты отплатил нам тем, что не умер.

– Однако ты, господин, иудей, и по твоему Закону я нечистый поедатель крыс и ящериц!

– Всякая жизнь драгоценна!

– Господин, я в большом долгу у тебя.

– Вот тебе моя рука. Иди с миром.

– Мне стыдно, что я похож на человека, который может уйти, ничем не отплатив спасшим его людям.

– Тогда дай нам, что хочешь, чтобы не отягощать себе сердце, однако, мне кажется, друг, у тебя ничего нет.

– У меня есть слово.

– Мы с радостью примем от тебя слово, если это доброе слово.

– В этом слове власть над злобными змеями, ибо я псилл из Большого Сирта.

– Имя демона Ливии? Не надо. Нам нельзя его произносить.

– Нет, господин. Это слово змей. Они им пользуются, чтоб узнавать друг друга и сообщать об опасности. Оно значит «любовь», и, зная его, ты можешь никогда больше не бояться змей.

– Слово «любовь», произнесенное с любовью, прекрасно на любом языке.

– Кто, кроме псилла и индуса, – воскликнул гадитянин, – может с любовью говорить со злобным демоном? Его ведь не обманешь.

– Давайте попробуем, – предложил псилл.

Они вышли из дома, и, найдя пустынное место, псилл припал к земле и как-то странно запел, словно закаркал. Тотчас черные змеи и всякие другие змеи выползли из-под земли. Он встал, собрал их всех одну за другой и, не переставая напевать, сказал Иисусу, который бесстрашно стоял рядом с ним:

– Посмотри, разве вот эта не красива? А эта? И эта? Острые белые зубы, блестящие глаза, разрисованная кожа! А какие они изящные! Господин, теперь я скажу слово любви, а ты повтори его за мной.

Он ласково сказал слово, и змеи мирно свернулись в его подоле. Иисус повторил слово, протянул руку к змее и прижал ее к себе.

– Повесь ее себе на шею, господин! Иисус сделал это.

А псилл принялся учить змея:

– Брат мой, иди и скажи всем, что отныне у вас есть еще один друг – иудей!

Змей уполз в пустыню, и с тех пор Иисус уже никогда не боялся змей, а слово псилла он сказал своим ученикам незадолго до того, как был распят на кресте.

Гадитянин не последовал примеру Иисуса.

– Мне не нужно твое слово, – сказал он псиллу. – В моей стране со времен Гада нет ни одной змеи.

При расставании Иисус и гадитянин, успевшие полюбить друг друга, обменялись подарками. Гадитянин отправился в Африку, а Иисус вернулся в Назарет к своему ремеслу и размышлениям обо всем, что узнал за прошедшие годы. Расходясь в разные стороны, они условились, что, если кому-нибудь из них придется покинуть родину, он будет искать убежища на родине друга.

Глава семнадцатая ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ ХОРИВ

В Назарете Иисус, найдя свою мать в добром здравии, ненадолго поселился в ее доме. Она не задавала ему вопросов, и он почти ничего не рассказал ей о том, что было с ним в Египте. От нее же он узнал, что его брат Иосий процветает в Вифлееме, а Иаков постепенно становился все более и более набожным и в конце концов, дав обеты, поселился в Нижнем Заиорданье с людьми, называющими себя евионитами, или «бедными людьми». Секта евионитов отделилась от ессеев, от которых евиониты отличались главным образом нежеланием изучать астрологию, отказом стричь волосы, нить вино и вести отшельнический образ жизни. Они считали своей задачей призывать людей к покаянию и молитве, отрицательно относились к кровавым жертвоприношениям, а Пасху праздновали, как это делали их предки, то есть как праздник уборки ячменя, признавая ложным то место в Книге Исхода, которое требует от благочестивых евреев каждый год приходить в Иерусалим, чтобы съесть пасхального барашка. Они многое отвергали в Моисеевых книгах, принимая, например, всего лишь несколько стихов из Книги Второзакония, которая была впервые написана во время правления доброго царя Иосии и придала как бы древность и святость Храмовым обрядам. Жили они на милостыню, но никогда ее не просили. Заиорданцы считали для себя честью содержать этих святых людей, чьи колени были такими же грубыми, как ступни, ибо они много времени проводили в молитвах.

Иисус стал работать вместе с плотником из Капернаума Иудой, который походил на него и фигурой и цветом волос. А так как их все время видели вместе за двуручной пилой, то Иуду прозвали Близнец, по-арамейски Фома. Чуть ли не каждый третий житель Назарета звался Иудой, поэтому все они получали прозвища. Иисус постоянно ходил в синагогу и, когда наступала его очередь, подавал священные свитки старцам, которые их читали, а потом убирал в священный сундук. Иногда он сам читал молитвы, однако избегал толковать Закон и показывать свое умение творить чудеса, которому научился в Египте. Он терпеливо дожидался знака. Дожидался целых семь лет, живя уже в доме Фомы и раздавая беднякам большую часть заработанного, ибо близко к сердцу принял завет из Книги Товита: «… милостыня избавляет от смерти…»

В конце концов знак ему был дан. Это случилось, когда к нему пришли его братья Иуда и Симон, опять поселившиеся в Кане. Едва ли не первыми словами, с которыми Иуда обратился к Иисусу, были:

– Брат Иисус, пойдем с нами в Бет ха-Арава очиститься от грехов.

От неожиданности Иисус растерялся:

– Благодарю тебя, брат, что ты заботишься обо мне. Но от каких грехов мне надо очиститься? Что тебе не нравится во мне?

– Какой человек свободен от грехов? Разве ты не совершаешь грех гордыни, вопрошая: «От каких грехов мне надо очиститься?»

– Если я не прав, пусть Бог простит меня! Ты пригласил и нашего брата Иосию?

– Нет. Он обиделся на нас из-за порванной сбруи.

– Неужели из-за сбруи стоит рвать отношения с братьями? Скажите же, кто снимет с меня мои грехи? Такое ведь дано только немногим избранным?

– Брат, разве ты не слышал о чудесах, творимых нашим двоюродным братом Иоанном из Аин-Риммо-на? Он уж точно избранный! У него словно не рот, а горн, он призывает покаяться все четыре части света и посылает в стремительный Иордан грешников, которые приходят к нему. Когда они выходят на берег, то чувствуют себя словно родившимися заново.

– Расскажите же мне о купальщике, возможно, я тоже пойду с ними.

– Семь лет он провел в Каллирое с благочестивыми ессеями, а потом ему разрешили путешествовать. Сначала он крестил всех в Аин-Риммоне, а потом пришел в Бет ха-Арава. Он длинный и тощий, ест рожки и дикий мед, пьет воду и ходит в белом одеянии из шерсти верблюда с кожаным поясом.

– Из шерсти верблюда? Ессеи говорят: кто носит одежду из верблюжьей шерсти, тот или дурак, или грешник, или сам Илия.

– Как так?

– Самый первый запрет в Законе касается как раз верблюда. Верблюд так же нечист, как заяц или свинья. Хотя наш праотец Авраам принял в подарок от фараона верблюдов, нигде не записано, чтобы он притрагивался к ним или ел их мясо. Известно, что Лаван, тесть Иакова, держал верблюда или, по крайней мере, у него было верблюжье седло, однако Лаван не от семени Авраама. У царя Давида тоже были верблюды, но ухаживал за ними измаильтянин, а не израильтянин, да и вьючных животных он использовал только для торговли с Дамаском и Вавилоном. Земля Уц, где жил Иов, находится вне границ Израиля, и, несомненно, уцитяне держали верблюдов. Однако верблюда держать опасно, потому что его шерсть может попасть в еду и осквернить человека, а как же он избегает осквернения, если носит одежду из верблюжьей шерсти?

– Шерсть – еще не мясо!

– Значит, если щетина свиньи попадет в похлебку, вам не станет плохо и вы не выльете ее на помойку? Иоанн не дурак и не грешник, как же он смеет носить верблюжью шерсть? Надеется, что ангелы отведут ее от его рта? Ведь он должен быть человеком среди людей.

– Мы можем тебе только сказать, что, когда в Иерусалиме его допрашивал Высший суд, он отрицал, что он Илия, хотя называл себя пророком, предсказанным Исайей, предвестником, который, призывая к покаянию, расчищает дорогу Царю.

– К тому самому покаянию, к которому призывали все пророки?

– Он говорит, что для нас, евреев, недостаточно хвастать перед всеми: «Мы дети Авраама», – потому что, захоти Господь, и Он все камни в пустыне может обратить в сынов Авраамовых. Еще он говорит, что близится Судный день, что топор уже лежит возле каждого неплодоносного дерева, что тропа Феникса пересеклась с тропой Голубки (вот это совсем непонятно), и он расчищает дорогу для великого, который идет следом за ним.

Наконец-то! Знак! Феникс и Голубка! Но Иисус недрогнувшим голосом спросил:

– Он более велик, чем этот великий? Уж не Мессия ли он, не сын Давида?

– Мы думаем, что он говорит о Сыне Человеческом, предсказанном пророком Даниилом, который должен явиться в Иерусалим на грозовой туче. Он говорит: «В руках у него метла, и всю солому он сметет в неутолимый огонь, но зерно сохранит».

– Мне нравится то, что вы рассказываете об Иоанне, и я пойду с вами. Посмотрим, кто он, мой двоюродный брат, – пророк, сумасшедший или самозванец, подобно Афронту? Но сначала сделайте доброе дело – помиритесь с Иосией.

– Не нам заговаривать с ним первыми, ведь это он виноват перед нами.

– А он говорит, что виноваты вы.

– Он лжет.

– Я пойду с вами как примиритель и возложу вину на врага Господа.

Они все втроем отправились к Иосии в Вифлеем и там решили, что виноват во всем враг Господень. Потом они поцеловались и вновь воссоединились в своем братстве. Иисусу же пришлось чинить упряжь, потому что его братья были люди гордые.

Иосия согласился совершить омовение, и на другой день четверо братьев отправились в Бет ха-Арава, что находится в самом узком месте Нижнего Иордана, почти там, где он впадает в Мертвое море. Обычно здесь мрачно и безлюдно. Над Иорданом нависают грозные утесы. А братья увидали толпу заждавшихся омовения женщин, мужчин и даже детей. Иоанн был похож на стригаля за работой. Он стоял, широко расставив ноги, и окунал в воду всех, кто подходил к нему. Сопротивлявшихся он держал под водой подольше, пока те не начинали пускать пузыри, а сам в это время истово молился. Когда же, кашляя и отплевываясь, люди вновь выбирались на берег, они принимались громко смеяться и плясать, прославляя Господа за новую святость, которая им открылась.

Иисус с братьями со стороны наблюдал за происходящим, когда вдруг Иоанн закричал:

– Я крещу водой, а за мной идет тот, кто будет крестить огнем, и он выжжет огнем все грехи, которые я не смою водой. Выжжет их все, говорю я вам, пока не останется один белый пепел!

Не дожидаясь своей очереди и расталкивая всех на' своем пути, Иосия, Иуда и Симон бросились к реке. Иоанн окунул их в воду, и когда они, радостные, выбрались на берег, то тоже принялись плясать и вопить вместе с остальными, хотя их считали людьми в высшей степени уравновешенными.

– Иди в воду, лентяй, омойся! – крикнули они Иисусу, который сидел поодаль на пеньке. – Какое блаженство, когда тяжесть сваливается с плеч! Иди же, брат, освободись от черной коросты грехов! Чего ты волынишь?

– Жду своей очереди.

– Ладно, ладно! Делай, как знаешь. А мы люди занятые, и нам некогда тут рассиживаться. Без грехов мы полетим домой, как на крыльях.

Они двинулись в обратный путь.

Иисус подождал, пока все окунулись в реку и разошлись по домам. Тогда он встал и сделал несколько шагов к реке. Иоанн бегом бросился к нему, обнял его и закричал:

– Наконец-то! Наконец-то!

– Братья уговорили меня принять твое омовение, брат, – сказал Иисус.

– Подожди. Сначала я объявлю тебя Царем, а потом уж омою тебя.

– Кто вложил слово «Царь» в твои уста?

– Блюститель Горы и твой бывший учитель Симон.

– Горы Хорив, что есть центр земли?

Они перешли вброд Иордан и зашагали вдоль восточного берега Мертвого моря мимо Каллирои и крепости Махерон, считавшейся второй после Иерусалима, потом, перейдя реку Арнон, ступили на землю Мо-авитскую, после чего, повернув на юго-запад и оставив позади руины древних городов Содома и Гоморры, приблизились к подножию горной гряды Сеир. Усталые, они помедлили у подножия Акравим, где начиналась извилистая тропинка, соединявшая Петру с Хевроном, а над ними возвышалась великолепная Мада-ра, которая под именами горы Хорив, горы Сияющего Солнца и горы Хор упоминается в Книге Исхода как священный престол Иеговы. Саддукеи отрицают, что Мадара – это Хорив. Говорят, будто она должна находиться на земле едомитян, а не израильтян, ссылаясь на то, что Моисей выводил народ из Египта через Красное море, а не Тростниковое море – лагуну к востоку от Пелусия. Они прилагают имя «Хорив» к горе Синай, которая вздымается над мысом Посейдон в Красном море. Однако ессеи сохранили свое знание. Кадес-Варини, главное поселение иудеев во время их последних странствований в пустыне, лежит на расстоянии одного дня пути к западу от Хорив, и там Иегова впервые явился Моисею.

Когда перевал остался позади, Иоанн сказал:

– Отдохни тут под ракитой и хорошо выспись, потому что тебе понадобится много сил в ближайшее время.

Иисус заснул, а когда утром открыл глаза, то увидел рядом кувшин с водой и несколько горячих хлебов.

– Ешь, пей и спи, господин, – услыхал он голос Иоанна, – потом будет не до еды.

Иисус поел хлеба, выпил воды и опять заснул. Вечером, когда он проснулся, рядом опять лежали горячие хлебы и стоял кувшин с водой.

– Ешь, пей и еще немного поспи, – сказал Иоанн, – иначе тебе не выдержать.

Иисус опять ел, пил и спал.

Пока он спал, освещенный луной Иоанн вскарабкался на гору Хорив к башне, которую ессеи построили для Блюстителя.

Постаревший Симон, сын Боефа, дрожащим голосом поздоровался с Иоанном и спросил:

– Ты пришел с доброй вестью?

– Да.

– Он здесь?

– Спит под деревом Илии. Завтра будет испытание.

– Много лет я ждал этого дня.

Утром Иоанн привел Иисуса к Симону. Они поцеловались, и Симон спросил его:

– Господин, ты учен в цифрах?

– Учен.

Тогда Симон сказал своему ученику Иуде из Кери-офа:

– Отведи моего господина на место!

Иуда отвел Иисуса на ровную площадку немного пониже вершины, где рос терновый куст, и оставил его.

Наступил полдень. Иисус указательным пальцем очертил круг и трижды повернулся вокруг себя по часовой стрелке. Потом он разделил круг на четыре части, так что получился равносторонний крест, сел в его южной части и стал смотреть на Красное море и Аравийскую пустыню.

Десять дней и десять ночей он терпеливо ждал под терновым кустом, не позволяя себе заснуть, замедляя биение сердца и не вкушая ни еды, ни питья. Утром десятого дня, когда солнце встало со стороны Елама, послышался грозный рык и показалось, будто из глаза солнца выпрыгнул в круг огромный рыжий лев с окровавленными когтями, собираясь пожрать его. Иисус сказал льву:

– Приди с миром, Божье творенье! Тут хватит места для нас обоих.

Он вспомнил рассказ о том, как Иегова послал ангела, чтобы он не дал львам разорвать пророка Даниила. Лев яростно рычал, угрожающе поднимался на задние лапы, бил хвостом, но ничего не мог сделать Иисусу, ибо не в силах был одолеть границ восточной четверти круга.

Прошло еще десять дней и десять ночей. На двадцатый день в полдень дикий козел впрыгнул позади Иисуса. И если лев был Яростью, то козел – Похотью.

– Приди с миром, Божье творенье! – сказал, повернувшись к нему, Иисус. – Тут хватит места для нас троих.

Огромный козел блудливо плясал, закатывая глаза, вскидывая рог и распространяя вокруг себя острый запах серой амбры. Иисус вспомнил стихи из Книги пророка Даниила: «Тогда козел чрезвычайно возвеличился: но когда он усилился, то сломился большой рог». Козел не мог причинить вред Иисусу, потому что был заключен в северной части круга. Лев и козел провели с Иисусом еще десять дней.

На вечерней заре в последний день поста Иисуса в западную часть круга вошел еще более страшный зверь – серафим, огненный змей с крыльями, скрипевший и скрежетавший бронзовой чешуей. И если лев был Яростью, козел – Похотью, то серафим был Страх. Иисус сказал:

– Приди с миром, Божье творенье! Тут хватит места для нас четверых.

Иисус сказал слово любви, которое узнал от псил-ла, но серафим шипел и бросался к нему с вечера до полуночи, и это было самым тяжелым испытанием для Иисуса. Однако он вспомнил, как царь Езекия разрубил серафима на куски, после чего испуганные жители Иерусалима кричали: «Да это всего лишь обыкновенная железка». Серафим не мог причинить Иисусу вреда, потому что был заперт в западной части круга.

На рассвете три существа соединились в одно с головой льва, туловищем и копытами козла и хвостом серафима. Иисус узнал химеру карийцев, символ трех времен года; потому что, подобно этрускам, карийцы не брали в расчет мертвое время зимы. Лев – весеннее прибывание солнца. «Я – дитя белого быка зимы». Обернувшись, он увидел по левую руку от себя белого быка. Но едва он захотел познать его силу, бык исчез. И Иисус сказал:

– Этот зверь был рядом со мной в южной части круга. Неужели он мой тайный порок? Защити, Господь!

В полдень исполнился ровно месяц, как Иисус вошел в круг, и теперь он мог выйти из него. Притихшие лев, козел и серафим следовали за ним по пятам. Так он получил власть над тремя силами: Яростью, Похотью и Страхом. Однако мучительные мысли о белом быке не оставляли его.

Симон, который испытывал Иисуса, ласково приветствовал его. Он сказал:

– Господин, ты хорошо выдержал испытание. Три зверя следуют за тобой по пятам. А теперь тебе надо поесть. Вот свежий хлеб и вода из источника.

– Не обманывай меня! Ты знаешь, что впереди еще десять дней и десять ночей. Сорок дней потребовал Господь от Моисея и Илии на этой самой горе, и они не ели хлеб и не пили воду сорок дней.

– Моисей был пророком, и Илия был пророком. А ты разве не больше, чем пророк? Зачем ты обременяешь себя такими пустяками, как подсчет дней?

Аромат свежего хлеба и вид воды кружил Иисусу голову, однако он разломил хлеб и отдал его птицам, а воду вылил себе на руки, чтобы к ним не пристало ни крошки.

– Господин, – сказал Симон, – ты поступил честно. Однако почему ты не превратил камни в хлебы и песок в воду? Пусть бы ты ел не хлеб, а камни, и пил не воду, а песок, все же муки твои не были бы такими тяжкими.

– Сказано, что человек жив не хлебом единым, но и словом Господним. Тридцать дней моя душа насыщалась хлебом Вифлеема и утоляла жажду водой Вифлеема.

Едва он произнес эти слова, как Симону показалось, что дикий кабан отскочил от того места, где лежал хлеб, и послушно присоединился к остальным зверям. Этот кабан был – Жадность.

Симон сказал:

– Господин, ты поступил честно. И будешь вознагражден.

Он повел его в башню и попросил посмотреть на восток, на запад, на север и на юг.

– Красивый вид, как ты думаешь? – спросил он. – На западе – Средиземное море и Египет, на востоке – Моав и Елам, на юге – Аравия, на севере – ах, на севере священная земля Израиля простирается до Ер-мона, который приветливо сверкает снежной вершиной. Однако то, что ты видишь, ничто по сравнению с тем, что вскоре будет принадлежать тебе. За Аравией расположены Эфиопия, Офир и земля Ладана, за Египтом – Ливия и Мавритания, за Еламом – Индия, за Израилем – Сирия, Азия и Черное море, за Средиземным морем – Греция, Италия, Галлия, Испания и земля гиперборейцев. Копьем ты изгонишь римлян из всех завоеванных ими земель, разобьешь царей Юга и Востока, установишь империю Бога над всеми ста пятьюдесятью тремя народами, станешь Царем Царей, самым великим из когда-либо правивших. Александр в сравнении с тобой покажется всего-навсего предводителем воровской шайки!

– Сказано, что великий Цезарь убил миллион человек, Помпеи Великий – два– миллиона, Александр Великий – три миллиона. Должен твой раб убить десять миллионов или даже больше, чтобы удостоиться титула Величайшего? Не может этого быть. Разве твой раб воин? Разве его дело проливать кровь и править мечом? Разве не сказано: «Не убий»?

– Твой прадед Давид никогда не брал в руки оружие, и все же дух от Бога сошел к нему. На глазах двух воинств он победил Голиафа, лучшего воина филистимлян, который ростом был шести локтей и пяди, и освободил свой народ от рабства. Ты увиливаешь от битвы? Разве ты не знаешь пророчества о том, что сын Давида сильной рукой спасет свой народ, победит в кровавой битве и восстановит мир на земле Израиля на тысячу лет?

– Пусть другие выбирают тропу завоеваний и дерзким мечом разрубают узел тайны, как это сделал Александр Великий в Гордие. Лучше я вновь скреплю этот узел золотой иглой и повешу его над моим троном. Разве ты не слышал, что мудрый Гиллель сказал черепу в озере: «Тебя утопили, коли ты утонул, но рано или поздно утонет и тот, кто тебя утопил». Так и я говорю: «Меч ничего не решает, только запутывает еще больше, и тот, кто идет с мечом, от меча и погибнет». Моя битва на другом поле.

– Господин, честно сказано. Выбирай поле себе по вкусу, лишь возьми власть над своим народом и освободи его. Ты будешь править Римской империей именем Владыки сей Горы, чей символ – золотой телец – сверкает там, где иудеи вышли из Египта. Смотри туда. Вон он – телец, сын Коровы Лии (она же Ливна, или Белая), Великой матери, которую греки называют Ио, а египтяне – Исидой, или Хатхор. Возлюби его, и весь мир, по которому бродит, гонимая слепнем, его несчастная мать, – твой!

– Ты хочешь, чтобы я возлюбил золотого тельца?

– А кого же еще славил Соломон, мудрейший из людей?

– Уходи от меня, враг Божий! Разве не написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи»?

При этих словах Симону показалось, что слон с золотой башней на спине вышел из-за скалы и покорно встал позади Иисуса рядом с другими зверями. Слон был Гордыней.

– Хорошо сказано! – воскликнул Симон. – Я боялся, что ты сделаешь тот же выбор, что и твой дед Ирод в Доре. Его мать была наследницей наватеянки Лат, а в жены он взял Дориду, наследницу едомитян-ки Доры. Ему предложили царство больше Соломонова со всеми почестями, полагающимися царю, если только он преклонит колена перед Ваалом, и он проглотил наживку. Ирод доказал, что недостоин того царства, что выбрано тобою, большего царства и больших бедствий. Он выбрал меньшее бедствие – долгую, счастливую жизнь и беду перед самым концом, а ты погибнешь, не одолев серединного рубежа.

– Для меня не новость, что Ирод поклонялся золотому онагру. Лучше расскажи мне о его старшем сыне, настоящем царе, ибо он вел свой род от Халева и наследницы Мелхолы.

– Он правил в Иудее, но только как сын своего отца. Он не захотел восстать против отца, и его конец был бесславным.

– Нет, нет, славным. Во сне я видел, как он сидит под сверкающей серебром яблоней в яблоневом саду Западного Рая.

Минула сороковая ночь. В полдень Иисус закончил поститься. Он съел немного овсянки и понюхал яблоко, которое принес ему Иоанн.

Симон запел хвалебную песню, которую до сих пор поют хрестиане, хотя ее содержание доступно лишь немногим посвященным:

– Господь, позволь рабу Твоему отойти в мире, как Ты обещал. Ибо его глаза видели Твое спасение, которое должно свершиться на глазах всех народов: он будет светоч, который просветит язычников и прославит народ Твой израильский.

Симон умер на той же самой горе, на которой умер Аарон, первый первосвященник, ибо он завершил дело своей жизни.