Текст книги "Пятерка"

Автор книги: Роберт Маккаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Они поели в «Сабвее», который обнаружился в стрипмолле в полумиле от мотеля. Поковырялись в тарелках, точнее говоря, хотя им действительно надо было что-то в себя запихнуть. Несмотря на то что солнце уже начинало садиться, Берк оставалась в темных очках. Съела она половину маленького пакета чипсов. Разговоров было мало – казалось неуважением говорить о чем-либо, кроме Майка, а эту тему трогать нельзя.

Наконец, когда все поели и настало время возвращаться в «Лассо», в ночь тихого ада и отупляющего кабельного телевидения, Терри сказал:

– Джон…

«…дорожной карты нет…»

Но нет, Терри этого не говорил, а Кочевник, быть может, услышал голос призрака из угла «Сабвея», где солнце уже ушло из города.

– Что ты собираешься делать? – спросил Терри.

– Делать? Когда? Вот прямо сейчас? Через пять минут? Через, блин твою мать, целый час? – Он почувствовал, как бросился жар в лицо, увидел, как расширились глаза Терри за очками и сам Терри сжался за столом потому что фитиль динамитной шашки горел. – Ты это имел в виду?

– Нет, я…

– Так какого хрена ты имел в виду?

– Сэр! – сказал пожилой чернокожий из-за конторки. – Пожалуйста, без выражений.

Он показал на молодую пару с грудным ребенком и девочкой постарше в соседней кабинке. На Кочевника смотрели три пары глаз.

– Ой. Прошу прощения, – сказал Кочевник и клерку, и другим посетителям. Жар гнева перешел в краску стыда. Кочевник сделал глубокий вдох, беря себя в руки, потом снова посмотрел на Терри. – Я тебе скажу, что я собираюсь делать, – ответил он. – Я завтра вернусь в Остин, оттуда поеду домой и пару дней буду спать. Потом, когда смогу думать нормально, позвоню Ариэль и Берк и спрошу, остаются ли они. Если да – а им не надо прямо сейчас отвечать, да или нет, – тогда я буду работать с Эшем и искать замену тебе и Майку. И тебе, – сказал он Джорджу, сохранявшему бесстрастный вид. На нижней губе у него желтел мазок горчицы. – С этого мы начнем – с того, кто будет с нами работать. Мы найдем себе новое имя, начнем репетиции, выйдем с новым материалом. Если Ариэль и Берк останутся – хорошо. Не останутся – тоже хорошо. Но я буду делать то, что делаю. Такой у меня план. А у тебя какой?

Терри заколебался, не очень понимая, как себя вести. Он любил, когда мир, когда все друг с другом ладят. Любил, чтобы его любили. Он знал, что если его считают спокойным и сдержанным, то лишь потому, что он девять раз из десяти уходил от конфронтации. Один из самых трудных в жизни поступков был сказать им, что он уходит из группы. Сколько дней и недель ушло, чтобы заставить себя выдавить эти слова? И ушло бы еще столько же, если бы Джордж не высказался первым. Одна из вещей, которых он по-настоящему боялся, и еще с тех пор, как играл в «Venomaires», – засветиться на радаре гнева у Джона Чарльза, стать целью этого гнева, взрывам которого он не раз бывал свидетелем. Между Джоном и Кевином Килером не раз вспыхивали молнии – до того, как у Кевина случился нервный срыв на сцене в Атланте. Но сейчас Терри, считавший Майка одним из лучших басистов среди всех, кого приходилось слышать, и своим настоящим другом, которого он будет оплакивать по-своему – наедине со своими клавишами, – решил, что Джон здесь, в «Сабвее», взрыва не устроит. В этом нет смысла – что сделано, то сделано, и даже сам Джон Чарльз не может вернуть время назад, до той секунды, когда какой-то мальчишка с винтовкой пустил две свои дурацкие пули.

– Когда мы вернемся, – ответил Терри, – я возьму машину и поеду в Альбукерк. Навестить Эрика Геросимини. А потом я вернусь домой и возьму у отца ссуду. Чтобы начать свое дело.

Кочевник допил колу. Что он мог на это сказать? План как план. А Берк, наверное, захочет поехать в Сан-Диего, открыть коробки, которые отчим ей оставил. Тоже план. У Малыша-Гения свой план, у паразита этакого. Кочевник перехватил взгляд Ариэль – она сидела с Джорджем за соседним столом.

– Я с тобой, – сказала она.

Что-то в этом – а что, непонятно, – чуть не заставило его прослезиться.

Когда они вернулись в мотель, сумерки уже сгустились настолько, что желтая неоновая вывеска сияла в полную мощь. Она была из породы уже вымирающих вывесок – честный анимированный рисунок улыбающегося ковбоя, крутящего лассо, а в следующем кадре (или картинке, или как это называется для анимированных вывесок) оно превращалось в логотип, оборачивающийся вокруг его сапог. Ариэль сказала, что вывеска эта должна быть в книге фотографий вывесок мотелей, а Терри ответил, что наверняка есть, надо менеджера спросить. В стеклянных квадратах над дверями горели желтые лампочки. «The Five» случалось останавливаться в разных дырах, в куче грязных маленьких мотелей, где на рассвете растрепанные женщины и сонные мужчины разбегались по своим автомобилям, но этот мотель как раз был приличным. Кочевник не мог не подумать, что сказал бы Майк про этого вертящего лассо укротителя коров. «На свой любимый предмет старается лассо накинуть, брат».

Один номер заняли Ариэль и Берк. В другом бросили монету, кого исключить первым, а второй бросок монеты между Кочевником и Джорджем выдал Джорджу небольшую раскладушку. Но через несколько минут дверь между номерами открылась, и Ариэль с Берк пришли смотреть телевизор. Берк сняла очки. Выглядела она ужасно, глаза распухли, но она отпустила замечание насчет того, что Джордж будет спать в детской кроватке, и стало понятно, что она приходит в себя.

Полчаса они так просидели, растянувшись на стульях и кроватях и глядя в телевизор, как обычная путешествующая семья, а потом в дверь постучали. Не в их дверь, как показалось, – в дверь номера, где жили Берк и Ариэль. Этот номер был ближе к офису мотеля. Ариэль встала, отодвинула коричневые шторы и выглянула через жалюзи в окно.

– Какой-то человек… это сегодняшний. Тот патрульный.

Джордж открыл дверь номера:

– Здравствуйте. Чем могу служить?

У патрульного уже не было такого официального вида – или такого грозного. Он был одет в темно-коричневые брюки со свежеотутюженными стрелками. В брюки аккуратно заправлена белая тенниска с логотипом «флаг-и-орел» сети магазинов «Пенниз». Джордж узнал эмблему, потому что у него тоже такие тенниски были. Костюм дополняли коричневый кожаный пояс и коричневые ботинки на шнурках. Расчесанные волосы блестели, как свежая смола. Никогда ни одна бритва, даже эти чертовы штуки с четырьмя лезвиями, не проходила в такой близости к человеческому подбородку. Выглядел он как нервничающий старшеклассник, хотя, на взгляд Джорджа, ему было лет двадцать пять.

– Э-гм, – начал полицейский, что не предвещало хорошего. – А… а девушка эта здесь? Ну, которая с черными волосами?

«Кто?» – чуть было не спросил Джордж, но оглянулся через плечо на Берк – единственное в этой комнате существо женского пола с черными волосами, только назвать ее девушкой – что-то в этом было неправильное. Ощущалось неправильно.

– Кажется, он хочет тебя видеть, – сказал Джордж.

– Меня? – Берк встала. Один лишь Кочевник заметил, что она, проходя мимо зеркала над комодом, успела туда глянуть и слегка вздрогнула от того, что в нем увидела.

– Здравствуйте, – сказал молодой человек, когда она вышла вперед. Если у нее опухли веки, если лицо отекло и вид у нее был как у кучи из пяти разбитых автомобилей (а она знала, что так и есть), то по мальчишеской улыбке патрульного невозможно было сказать, что он это заметил или что для него этого важно. – Э… как вы вообще?

– Лучше.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Я вам хотел сказать… то есть вам всем, – пояснил он, и она отодвинулась от двери, открыла ее шире, чтобы всем был виден он, чистый и отглаженный, в свете желтой лампочки. – Хотел извиниться, что там вышел из себя. Пистолетом размахивал и орал на вас. Не лучший мой день.

– И наш тоже, – ответил Джордж. – Но вы делали то, что должны были, мы это знаем.

– Ну да. – Он потупился, передвинул носком сияющего ботинка какую-то невидимую крошку. – Мне полагается держать такие ситуации под контролем. Убедиться, что ни у кого нет ствола, который я не вижу. Знаете, нас готовят к любым крайним случаям, но… когда такое случается, оно как-то вдруг.

– Уже выяснили, кто это сделал? – спросил Терри.

– Нет, сэр. Работают еще. Сейчас там их в той роще полно, прочесывают ее с фонарями. – Он снова внимательно посмотрел на лицо Берк и произнес, обращаясь ко всем: – Я скажу одну вещь… может, не следует, но я перед вами в долгу… в общем, латунь еще не нашли.

– Латунь? То есть гильзы? – уточнил Джордж. Интерес к сериалу «Копы» давал свои плоды.

– Да, сэр. Стреляные гильзы. Их две должно быть. Нашли несколько старых, но не то, что искали.

– Так что это значит? – спросил Кочевник. – Они не нашли место?

– Искали там, откуда, по расчетам, должны были быть произведены выстрелы, но… – Патрульный пожал плечами, показывая, что дальше углубляться не будет, и снова обратился к Берк: – Я… ну, в общем, понимаю, что не время… но я… ну, просто хотел спросить, может, вы не против были бы пойти выпить пива? Тут рядом, я бы вас доставил обратно через час… или как только скажете. Просто подумал, может, вам хочется поговорить. Но понимаю, время неудачное. Просто спросить.

Все присутствующие остолбенели от такой демонстрации отваги. Полицейский пришел позвать Берк на свидание. По крайней мере некое полусвидание – посидеть выпить пива, поговорить в темном баре.

Все затаили дыхание.

Ничего себе, какие штучки может выкидывать время. Какой медленной может стать река секунд, втекающая в море песка.

Наконец Берк сказала очень твердо:

– Спасибо, но нет.

– Что ж, ладно. – Полицейский кивнул. Может быть, какая-то тень разочарования мелькнула на чисто выбритом лице, но этим все и ограничилось. – Вот это я нашел на земле, сказал он, поднимая правую руку таким жестом, каким в другой ситуации мог бы протянуть букет или коробку конфет. – Я так понимаю, это ваше?

Она уставилась на зеленый блокнот в его руке.

– У меня был вызов по рации, потому не смог сразу вам отдать, – пояснил он. – Наверное, следовало бы передать его детективам, но я пролистал – там только ваши рецепты.

– Мои рецепты?

– Ну да. Он же ваш?

– Да, – сказала она и взяла блокнот.

До нее дошло, что если бы он не пожелал за ней приударить, блокнот мог бы полететь в мусорный ящик.

– Спасибо. Я думала, что потеряла.

Она открыла блокнот – на первой странице был написан от руки рецепт лимонного печенья. Женским почерком, никак не Майка. На следующей – инструкции и ингредиенты для соуса чили с курятиной.

«Вот кретин», – подумала Берк. Майк взял блокнот на кухне того дома, где они ночевали.

– Из них некоторые… у нас в семье из поколения в поколение, – сказала Берк, поняв, что полицейского нужно как-то погладить. – Кажется, я его вынимала что-то записать, не помню. – Она перелистнула блокнот. «Куриное жаркое с горохом и красной чечевицей». «Цыплята с кукурузной корочкой». «Любимый кокосовый пирог Эми». – Куча сентиментальных воспоминаний. Спасибо вам еще раз.

– Я поеду тогда, – сказал он. – Мне жаль вашего друга. Надеюсь, я вам чем-то помог.

– Помогли.

Она едва заметно улыбнулась и подумала, какая у него должна была быть мысль: «Нельзя упускать женщину, которая умеет все это готовить».

Он попрощался, Берк закрыла дверь и заперла ее, потом, поворачиваясь к остальным, подумала, что надо Майку сказать: «Потрясающие новости! Я лесбиянка!» Но Майка не было.

– Что там в блокноте? – спросила Ариэль.

– Как он и сказал – рецепты.

Берк стала листать страницы. Курятина, жаркое, супы и пироги. И лишь на нескольких страницах с обратной стороны она нашла то, что записал Майк.

– Вот, – сказала она и прочла про себя. «Я начал писать песню», – сказал ей Майк. – Наша «Кумбайя», – объявила Берк. – Похоже, что он ее начал.

Она протянула блокнот посмотреть.

Страница была беспорядочная, что-то писалось, тут же зачеркивалось. «Девушка у колодца», – было там написано. «Тебе рады!» – написано несколько раз. На третий раз надпись стала буквенной картинкой, где у одной буквы «е» были глазки, а у другой хвостик, как у черта. Демон творчества взялся за мозг Майка как следует. Кочевник, Ариэль и Терри отлично знали этого дьявола. Еще строчка, написанная и зачеркнутая, и под ней нацарапано слово «Дюрьмо!».

Потом шла строчка полная и без помарок: «Добро пожаловать в наш мир, тебе все рады тут».

На следующей странице снова попытки, снова зачеркнутые строки, а потом: «Придумай песню не длиннее четырех минут».

– Это оно? – спросил Джордж, заглядывая через плечо Терри.

– «Девушка у колодца», – прочел Терри и нахмурился. – Это, что ли, заглавие? – Он посмотрел на Берк: – Он что делал? О той девушке песню писал?

– Не знаю, что он делал. Я только знаю, что перед тем, как… перед тем, как его застрелили, он сказал, что пишет… вот это, что бы оно ни было. Ну, понимаете… – Слова «песня-кумбайя» казались бы сейчас неуважительными по отношению к Майку. – Ту общую песню, которую Джон хотел, чтобы писали все. Ну, про которую я сказала, что это фигня мозги занять.

Берк стала закрывать блокнот, но Кочевник протянул руку, и она ему отдала.

Кочевник снова прочел текст, первую и вторую страницы. Ариэль подвинулась к нему, сидя на краю кровати, и они прочли вместе. Он ощущал тепло ее щеки, почти касающейся его собственной. Слышал ее запах – легкий аромат жимолости. Может быть, когда-то в этой жизни он шел через густые заросли переплетенной жимолости и остановился посмотреть, куда идет. Ее щека была очень близко к его щеке, они будто готовы были соприкоснуться. Потом Кочевник отодвинулся на пару дюймов, посмотрел на Ариэль и спросил:

– Как оно тебе?

Он имел в виду слова.

Она тоже отодвинулась на столько же и не отрывала глаз от истерзанной бумаги. Уголок рта у нее сжался – так бывало, когда она думала.

– Не знаю, куда он дальше хотел повернуть. Но… может, что-нибудь мы с этим сумеем сделать.

– Ребята! – Голосом Джорджа заговорила мрачная реальность. – Мы утром едем домой. Турне отменено. Кончилось.

Берк вспыхнула:

– Может, они хотят в его память песню написать! Может, надо сделать последнее представление – для него. В его пользу. Для его дочери по крайней мере.

– Это мы можем, – сказала Ариэль. И спросила у Джорджа: – Можем ведь?

– Без вариантов, – ответил он. – Я первым делом провентилирую это с Эшем.

Кочевник вернул блокнот Берк. «Тебе здесь рады», – говорил Майк вчера ночью в Далласе, во дворе. Начало неплохое. Кочевник не видел в этих словах никакого направления, но Ариэль и Терри могут куда-нибудь вырулить. Сейчас единственное, чего он хотел, – добраться до дома, до своего футона на полу, свернуться и оставить весь мир снаружи до тех пор, пока не надо будет либо поесть, либо…

Ночь обещалась быть тяжелой – в этом мотеле с ковбоем, размахивающим лассо на вывеске. Наверное, они все собьются в одну комнату, в кучу, как хорьки в клетке, дыша и вздрагивая в тяжелой дреме. Если вообще кто-нибудь заснет.

Но он заснул, уже далеко за полночь. Среди последних мыслей до отключения сознания была такая, что как-то, почему-то эта девушка сильно запала Майку на ум. Забросила в него семечко. Точно так же, как Кочевнику пыталась забросить. Заставила поверить, что у него какая-то блядская опухоль мозга, когда он не впустил ее.

«Ну нет, – поклялся он про себя. – Только не я».

Но сам не очень понимал, о чем эта клятва. И если честно, то не хотел знать. Явление слишком большого для него масштаба, чем бы оно ни было.

Около двух часов ночи Ариэль встала, проспав час-другой, обулась, тихо вышла наружу и закрыла за собой дверь. Неоновая вывеска уже не горела. На Восточном Бродвее было тихо, звезды покрывали небо узором, от которого захватывало дух. При желтом свете лампочек Ариэль увидела, что заселились новые гости: рядом с «Жестянкой» и трейлером стояли белый внедорожник, серебристая или светло-серая «субару» и черный или темно-синий пикап. На внедорожнике номер из штата Нью-Мексико, остальные две машины техасские. На заднем бампере пикапа был металлического цвета стикер с надписью «Semper Fi». Ей хотелось пройтись, подышать ночным воздухом, ощутить на щеке легкий ветерок, похожий на любовное касание. Ариэль направилась к бассейну и, когда подошла ближе, услышала тихий звук движения в воде.

Кто-то там был, в темноте, в одиночестве. Похоже, плавал туда-сюда. Без ударов ногами, просто загребал воду медленным кролем. Ей казалось, что это очень отдает одиночеством – плавать туда-обратно в темной воде под пологом ночи. Она заколебалась, потом решила подойти туда, а заговорить или нет – там видно будет. Потому что она очень, очень хорошо знала, каково это – быть одиноким.

Часть третья
Баллада о картошке по-гречески

Глава девятая

Через час после восхода Берк завязывала кроссовки – черные «Нью балансез», уже протаскавшие ее более двухсот миль. Наряд у нее был спартанский, в котором не страшно вспотеть. На волосы она натянула черную ленту от пота и опустила ее на лоб. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь жалюзи, уже покусывали. В череде невероятно жарких дней этого лета нынешний обещал выдаться самым жарким.

В прошлый раз, когда ушел из ее жизни человек, очень ей небезразличный, она на следующее утро встала с кровати, завязала кроссовки, стиснула зубы и пошла на шестимильную пробежку. Получится ли такое сегодня, она не знала, но была намерена попробовать.

Все остальные еще спали. Никак не укладывалось в голове, что Майка в это утро здесь нет. Он не лежит на спине, вытянувшись и заложив руки за голову, потому что терпеть не может ощущения подушки под головой. Она никогда не спрашивала его, почему так, – полагала, что это связано с количеством захолустных тюрем, где ему приходилось сидеть, и вшами, клещами или клопами, – что-то вроде этого. Невозможно было поверить, что она больше не услышит хриплого рокота его голоса, и вот это было, может быть, самое худшее. Его больше нет. И никогда, никогда не будет.

Кажется, не она одна провела сегодня мучительную ночь. Ребята замотались в простыни, Джордж едва не свалился с детской кроватки. А Ариэль? Ее не было ни в одной комнате и ни в одном из двух туалетов. Наверное, вышла пройтись, пока солнце еще не вставало. В общем, здесь ее не было.

«Ладно, – сказала себе Берк. – Вперед, пошла».

На парковке она увидела трех новоприбывших: белый внедорожник, серебристая «субару» и темно-синий пикап. В неподвижном воздухе пахло горячим металлом. На Восточном Бродвее стояло несколько машин, но не много. Утро понедельника здесь было не таким, как в Остине.

Берк остановилась возле трейлера минут на пять – выполнить упражнения на растяжку: наклоны вперед, выпады и «фламинго», по тридцать секунд на каждое, – и отметила движение жалюзи в номере, перед которым стоял пикап. Кто-то тоже привык рано вставать или хочет первым успеть на «завтрак скотовода». Она решила двинуться налево, по Восточному Бродвею на северо-восток. Сперва шагом, потом постепенно ускоряясь до бега, она миновала бассейн за белой загородкой и там увидела Ариэль.

Ариэль лежала возле бассейна в голубом шезлонге, на правом боку, к Берк спиной. Колени согнуты, ноги поджаты. Одна туфля на ноге, другая лежит рядом со стулом. Берк подумала, что у Ариэль шея потом будет ныть, если так лежать, сгорбив плечи и повернув голову. Подумала подойти и разбудить ее, но решила этого не делать. Наверняка Ариэль трудно было заснуть, и здесь ей как-то удалось успокоиться, одной в темноте.

Берк двинулась дальше, набирая темп, быстрее и быстрее. Пройдя по улице ярдов двести, перешла на бег, ровной рысью уходя прочь от «Лассо».

Детектив с ковбойской шляпой звонил вчера ровно в десять вечера. С ним говорил Джордж. Что-нибудь понятно насчет того, кто стрелял? «Они сейчас мало чего знают, – сообщил Джордж. – Но утром хотят с нами говорить». На том и кончилось.

Берк бежала размеренно, ровно дыша, не напрягаясь. Красный шар висел на две ладони над горизонтом, целясь ей между подбородком и правым плечом. Мимо проползали обычные виды любого маленького города в любом штате Америки: небольшие мастерские, парковки, церкви, моллы. Остался позади «Сабвей», где они вчера ели, в полумиле от него обнаружился «дейри квин» – жалко, что раньше не знала, она мороженое любит. Потом мелькнула зона маленьких домиков, парковки, автосервисы, свалки старых кузовов и шин и тому подобное. Именно здесь ей крикнул какой-то мужик из проезжавшего белого пикапа: «Неу, muchacha caliente!»,[21]21
  «Эй. горячая девчонка!» (исп.)


[Закрыть] – но она ни головы не подняла, ни с шага не сбилась. Да, она девушка горячая, и это правда, особенно сейчас, когда как следует вспотела и солнце лупит в правый бок. Проезжали в обе стороны машины, иногда ей гудели, но она ни направо, ни налево не смотрела. Она смотрела лишь на растрескавшийся бетон на шаг впереди, потому что именно так надо вести любой серьезный бег.

Она думала про Майка, про то, как это бессмысленно, как ей будет его недоставать. Но когда-то очень тяжела была гибель ее подруги по бегу и скалолазанию. Мелиссы Кавано. Случилось это шесть лет назад, когда Берк жила в Сиэтле и играла в недолго просуществовавшей группе «Time Keeps Secrets». С Мелиссой они познакомились в кофейне, через общих знакомых, и тут же сошлись. Мелисса у себя в колледже в Джорджии была баскетболисткой и вообще во всем была первой – отличница-студентка, звезда беговой дорожки, репортер студенческой газеты, активистка-эколог, волонтер в убежище для бездомных, без ума от бродячих собак, кофе «Кона» и альбома «Сандиниста» группы «The Clash». Так отчего же Мелисса Кавано, двадцати двух лет, с блестящим будущим графического дизайнера в Изумрудном городе, привязала веревку на крюк в собственном шкафу, полном стильной, но со вкусом подобранной одежды, другим концом той же веревки обвязала себе шею и в один прекрасный воскресный вечер повесилась?

Между ними не было секса, не было поцелуев, за ручки не держались. Они не говорили о том, каково быть нетрадиционной, потому что Берк на самом деле так и не поняла, нетрадиционная Мелисса или нет. Она встречалась с парнями, рассказывала, какие попадаются среди них ужасные, а какие бывают по-настоящему классные и веселые, но как-то… как-то… все не то, что она искала. Берк решила, что если Мелисса и нетрадиционная, то ей еще предстоит найти собственный путь к себе. Но они были добрыми друзьями и любили бывать вместе. «Предки у меня жуть консервативные, – говорила Мелисса. – И я их ни разу не огорчила. Я лучше сдохну, чем их огорчу. Они мечтают, чтобы я была во всем совершенной – в нашей семье иначе нельзя. Посмотри достижения прошлых наших поколений, призы да почетные грамоты. Разве можно разочаровать клан, который всю жизнь ставит себе трудные задачи и побеждает, всегда побеждает. Понимаешь?»

«Да, – отвечала Берк. – Я понимаю».

«Я знаю, что ты не особо набожная. Но благодарю Бога, что мы с тобой встретились, – созналась как-то Мелисса. – С тобой можно говорить обо всем».

Кроме одного. И это одно постепенно ее убивало и заставляло ее мысленно прикидывать крепость веревок и идеально отмерять нужную длину. И когда наступило самое подходящее время, когда мозг сосредоточился конкретно на этой трудной задаче, она покинула этот мир, потому что не могла принять правды сердца своего и была слишком хорошей девочкой, чтобы хоть когда-нибудь огорчить родителей.

Берк понятия не имела, что случилось. Последний телефонный разговор, в субботу накануне, был о том, что надо во вторник пойти поесть пиццы, посмотрев «Клетку для кроликов», – по вторникам они ходили в кино. Мелисса сказала, что думает поехать в Мейкон, провести пару дней с родными. Но все было светло, легко, весело. Мысли только о будущем – в котором небеса голубые, все мечты сбываются и каждый может стать кем хочет, потому что Это Америка. Тело нашла соседка Мелиссы днем в понедельник. Ни записки, ни обвинений, ни жалоб. Молчание на века.

Солнце стало жарче. Берк быстро огляделась, определяя направление. Она оказалась в зоне сухих темно-желтых полей, ржавой колючей проволоки изгородей, далеких фермерских домов, с виду заброшенных. Из тощей земли вылезали немногочисленные жилистые деревья. Пора было поворачивать обратно. Берк приближалась к грунтовой дороге, змеившейся через заросший сорняками участок. В воздухе стоял горьковатый запах, смешивающийся с вонью придорожной падали. Возле этой грунтовой дороги Берк решила повернуть назад.

Она никогда не сомневалась в избранном пути. При выборе между платьем и фланелевой рубашкой она всегда выбирала шотландку. Не то чтобы она не пробовала секса с парнями – просто узнать, что это такое. Парней этих было трое, в разных штатах, в разное время года. Три, только три раза. Под алкоголем или под наркотиком, а может, просто из сочувствия. Ничего она толком не помнила, кроме шершавых рук, не понимающих, что делают, неандертальского уханья, от которого больших трудов стоило не заржать, и наконец – о раны Иисусовы, наконец-то! – эта жуткая грязь, хуже которой никогда ничего в жизни не размазывали по простыням. Ты это куда хочешь засунуть? Ах-ах, Блуто, мое милосердие иссякло.

Она не хотела иметь ничего общего с этими королями секса, в котором нет искусства, с этими охорашивающимися принцами, считающими себя подарком для женщин всех размеров, форм и цветов, и которые визжат и топают ножками в слезах, стоит им услышать слово «нет». Эти ее три трофея были смехотворно тяжелыми, валялись на ней сверху бетонными глыбами. Волосатые спины, тощие задницы… фе. Хватит об этом думать, пока не пришлось подбегать к обочине проблеваться.

Ей недоставало Мелиссы. И Майка недоставало, и будет со временем недоставать еще больше. Может быть, так устроен мир, что людей, которые тебе всего дороже, забирают у тебя без предупреждения, но если это лучшее, что Бог смогла сотворить, Ей бы стоило пересмотреть Свой замысел.

Берк уже почти добежала до грунтовой дороги. Посмотрев вдоль нее, она увидела какую-то плывущую в воздухе пылевую дымку, будто только что здесь кто-то проехал. Выгоревший плакат, когда-то красный-бело-синий, сообщал, что «Земля продается». Вдали, в паре сотен ярдов в обрамлении скелетов-деревьев, стоял фермерский дом того же цвета, что и окружающий серо-коричневый кустарник. Окна у него были выбиты, кирпичная кладка вокруг трубы рассыпалась, обнажив железный цилиндр. Но, как ни странно, облезлый почтовый ящик остался висеть возле поворота на грунтовую дорогу, а на нем было написано: «Сэм Додж».

В окне блеснул свет. «Солнце на металле», – подумала Берк.

Где-то стрельнула петарда – не очень громкий хлопок.

Что-то дзенькнуло мимо лица – что-то вроде осы или шершня, на уровне ключицы. Запахло жженым воздухом. Глянув направо, Берк увидела султанчик пыли, поднимающийся от голой земли за колючей проволокой. И тут ее обдало обжигающее осознание, что в нее только что стреляли из окна того дома в поле.

«Додж»,[22]22
  Игра слов: Додж (Dodge) – уклоняться, делать обманные движения.


[Закрыть] – подумала она.

Но поступила еще умнее: бросилась на дорогу и в одну секунду заползла в бурьян справа. Отлично натренированное сердце бешено стучало, легкие ловили воздух, из пор хлынул свежий пот.

Берк сжалась в ожидании второй пули. Ноги ее оставались на дороге, и она на руках втянулась глубже в траву. Оглянувшись снова на дом, она его не увидела. Но это еще не значило, что оттуда не видят ее. В мозгу завертелся вихрь эмоций, выдавших в результате прилив гнева: какая сволочь там стреляет? Упираясь в землю кроссовками, локтями и коленями, она поползла через кустарник вдоль колючей проволоки изгороди. Что-то оказалось прямо перед лицом – она сперва подумала, что кусок истрепанного каната, но с каких пор у канатов появилась чешуя и полосатая бело-коричневая расцветка? Головы Берк не видела, треска погремушки не слышала, но змея вдруг бросилась прочь, будто ткнулась в горячий утюг, скользнула среди стеблей и исчезла. Берк подумала, что обмочила лайкровые шорты не меньше чем стаканом.

Послышался шум приближающейся машины. Берк подняла голову, насколько посмела. По левой полосе, направляясь в город, ехал пикап, сваренный, похоже, из останков четырех, если не больше, разбитых машин. В нем сидели двое мужчин, опустив стекла, а в глубине стоял какой-то аппарат, который мог быть даже кондиционером. На побитой и поцарапанной водительской дверце было написано: «Баумгартнер – обогрев и охлаждение», и номер телефона. Еще несколько секунд – и пикап проедет мимо. Если сейчас вскочить и броситься к машине, тот, кто там в доме, получит еще один шанс ее убить. Но оставаться тут тоже не вариант, это даже у змеи хватило ума сообразить.

Когда пикап оказался почти между ней и домом, она вскочила и бросилась к дороге, размахивая руками.

– Эй! – крикнула она. – Стой! Стой!

Водитель ударил по тормозам, машина поехала юзом и остановилась. У водителя была швабра седых волос и седые усы, а красные буквы в белом круге на коричневой рубашке с темными пятнами пота сообщали, что его зовут Рой.

– Подвезти можете? – попросила Берк. Голос у нее дрожал. – До мотеля?

Рой и его напарник, тощий мексиканец, почти дочерна сожженный солнцем, уставились на нее.

– До мотеля «Лассо», – объяснила она. – Меня подвезти.

Сквозь кабину она глянула на фермерский дом, но он казался пустым и заброшенным.

– Подвезти? – Рой был явно из тех, кто предпочитает говорить и действовать в своем темпе. – А что вы здесь делаете? – Он окинул взглядом ее наряд. – Бегаете в такую жару?

– Сесть мне можно в машину?

Рой втянул воздух сквозь зубы. Неторопливая повадка явно включала в себя звуковые эффекты.

– Да, – решил он. – Садитесь.

Она боком обошла грузовик. Мексиканец открыл ей дверь и подвинулся. Пока Берк влезала, кожу на шее покалывало в ожидании пули, но в нее ничего не впилось, кроме нескольких комаров, привлеченных запахом соли. Она захлопнула дверцу, снова глянула на пустой дом. Ни движения, ни блеска металла. Ничего.

– Кто там живет? – спросила она.

– Земля продается, – ответил Рой. – Наверное, пустует. Хотите купить?

Берк покачала головой, а Рой тем временем поставил ботинок на педаль газа, и заплатанный пикап с усталым стоном покатился в сторону города.

– Вы не отсюда, нет? – спросил Рой, и Берк ответила, что нет, не отсюда. – А откуда тогда? – Берк ответила, что из Остина. – Большой город, – отметил Рой и стал рассказывать про те времена, когда ездил на свадьбу к сестре в Форт-Уэрт, тоже большой город, но вообще он больших городов не любитель, он вот тут всю жизнь прожил, и прожил неплохо, жена и трое сыновей, один на нефтяной платформе работает в Заливе, и надо же, сколько мальчишка бабла заколачивает.

Берк перестала слушать примерно тогда, когда сказала, что сегодня вернется в Остин. Она знала, что кто-то в нее стрелял. Знала. Ощутила пролетевшую пулю, почуяла ее запах. Но зачем, о Господи? Пуля, прилетевшая из пустого фермерского дома? Ну да, значит, он ни хрена не пустой. Что же она такое сделала, что какой-то любящий стрелять анахорет на нее разозлился? Но это как-то дико странно. Вчера застрелили Майка, теперь вот это…