Текст книги "Пятерка"

Автор книги: Роберт Маккаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

Она закрыла газету. Как-то неспокойно было на все это смотреть.

– Триста сорок пять выпусков примерно, – сказал Терри, придя в себя. Почти все они уже были уложены обратно в пластик и убраны в коробки, хотя на этот раз не по порядку. Несколько из старых еще остались лежать рядом. – Тебе еще один трейлер понадобится.

– Да, – сказала Берк. – Похоже.

В мыслях вертелись лица и имена, которые выдали ей эти коробки: Ван Моррисон, Джефф Бек, Фрэнк Заппа, Марвин Гэй, «The Jefferson Airplane», Джо Кокер, «The Grateful Dead», Дэвид Боуи, Кэт Стивенс, Джоан Баез, «МС5», «Doors», «Steely Dan», Брайн Вильсон, Джеймс Тейлор, Стив Уинвуд, Элтон Джон, Пит Таунсенд и Роджер Далтри и Кейт Мун и Джон Пол Джонс… и еще, и еще, и еще.

Ариэль взяла другой выпуск, потому что на обложке узнала лицо юной Джони Митчелл, которую любила слушать в отрочестве в одиночестве своей комнаты и которая сильно повлияла на ее творчество исполнителя и автора. Дата была – семнадцатое мая шестьдесят девятого года. Джони Митчелл смотрела на зрителя с едва заметной злостью в глазах, будто готова любой ценой отстаивать свое личное пространство. Заголовок был набран по-хипповски корявыми лиловыми буквами: «Лебединая песня фолк-музыки».

– Письмо. – Чэппи вернулась, держа свою чашку с эмблемой «Eagles». – Будешь читать?

– А, да. Буду.

Берк взяла конверт с многотомника энциклопедии, куда его положила. Разорвав его – осторожно, чтобы не повредить письмо, она поняла, что ее пальцы отпечатались на нем типографской краской сорокалетней давности. Чэппи отступила, чтобы не мешать, остальные продолжали тихо изучать давно умершую контркультуру, и из двухстраничного письма, наверняка напечатанного на компьютере в кабинете, Берк услышала голос своего отчима:

«Дорогая Берк, надеюсь, тебе понравилось. Я нашел их много лет назад на одном складе в Сан-Франциско и хранил для тебя. Думаю, что сейчас меня уже нет. Ха-ха.

На самом деле у меня не было предчувствия, когда именно это случится. Было ощущение, что мое время кончается. Песочные часы пустеют, как в той „мыльной опере“, что смотрит твоя мама. В моих часах песок пересыпался почти весь.

Я не музыкант и не специалист в музыке и не могу сказать, что все это современное меня хоть сколько-нибудь волнует. (Слова „все это“ не означают неуважения:) Я был очень консервативным юношей – Университетский Припев, Яблочный Пирог и все такое прочее. За Никсона голосовал – сама понимаешь.)

Но что такое „Роллинг стоунз“, я знал. Я читал некоторые из этих выпусков от корки до корки, и они меня заставили понять, как я тобой горжусь. Я знаю, ты не слишком хотела, чтобы я был поблизости или ходил на твои выступления, и я это понимаю, но надеюсь, что ты мне дашь шанс высказаться.

Ты можешь посмотреть на это и увидеть, во что ты вошла. Мир, который ты выбрала для жизни. Я думаю, ты его выбрала, но, может быть, он выбрал тебя? Я думаю, ты должна знать, если еще не знаешь, что ты – гражданка благословенного волшебного мира, хотя иногда благословения кажутся проклятиями, и не слишком много волшебства удается найти в грязном номере захолустного мотеля. (Твоя мама немножко просветила меня насчет того, что такое Дорога. Насколько это доступно такой размазне, как я :)

Я помню, как мы ходили на Битву Оркестров в августе девяносто шестого. В концертном зале».

Это да, подумала Берк. И вспомнила, что именно это она решила забыть. Ее мама с Флойдом Фиском только что познакомились, и он пытался получше узнать ее, Берк.

«Я помню, ты смотрела на одну из этих групп, и там барабанщик был силен, и ты пыталась играть вместе с ним, стуча по коленям, а ногой отстукивая на бас-барабане. Он здорово играл (по крайней мере я так думал), и когда я тебя спросил, что думаешь ты, ты ответила: „Хорошо стучит, но я могу лучше“.

И так уверенно сказала, что я тебе с этой минуты поверил.

Я тебя видел в роликах на YouTube. Ты была права. Хотя я никогда и не сомневался.

Мне всегда хотелось, чтобы ты могла быть моей настоящей дочерью. Но тогда я не мог бы тебе дать того таланта, что ты получила от отца. Все-таки мне хочется думать, что и я тебе тоже что-то дал.

Ну… вот эти газеты в коробках. Если ты когда-нибудь усомнишься насчет своего места в профессии или задумаешься, может ли музыка что-нибудь изменить в этом мире, открой их и начни читать. Да, там и секс, и наркотики, и рок-н-ролл, но я не про то – про душу.

Я уверен, что музыка в лучших своих проявлениях существует для людей, которые не всегда могут говорить сами. Я уверен, что она помогает слабым обрести силу, испуганным – стать смелыми. Я уверен, что она помогает людям понять сердцем то, что невозможно понять умом. Я думаю, она – вернейшая связь с какой-то высшей силой, если ты в нее веришь (я знаю, что не веришь, но написать это должен был ;)

И никогда не сомневайся, что ты занимаешь в этом мире важное место. Читай эти газеты и смотри, кто перед тобой проходит, а потом подумай о тех, кто был еще раньше, и так далее, до рожечников и трубадуров и того бедняка, что играл на варгане в холодном доме, чтобы развлечь свою семью.

Трудно об этом думать, но когда-нибудь кто-нибудь посмотрит на твою игру – на концерте или на видео – и скажет: „Играет хорошо, но я могу лучше“. Вот так устроен твой благословенный и волшебный мир.

Береги себя и маму. Она самая лучшая женщина на этом свете.

Целую,

Флойд».

Берк дочитала последние абзацы. Потом вложила страницы в конверт и села на ящик, полный мыслей умерших людей, и отвернулась к стене, и так долго сидела молча, что мама забеспокоилась и спросила, что с ней.

– Все в порядке, – ответила Берк тихим и отсутствующим голосом. – Все о’кей.

Она сейчас поняла, сидя в гараже, где не бывала много лет, что душевная боль умеет из человека выпихнуть все прочее. Эта боль умеет завладеть человеком, и он даже не поймет, что им владеют. Она чувствовала, что перед ней лежит долгая дорога, чтобы уйти от этого хозяина, и может быть, это даже не удастся – полностью, но сейчас ей казалось, что осознать эту боль и признать, что она порабощала тебя день за днем много лет подряд, первый шаг к тому, чтобы разорвать цепь.

– Ариэль! – позвала она. От сидения с письмом в руке среди всех этих истлевающих книг и журналов, когда-то таких новых, у нее вдруг возникла ясная и настойчивая мысль.

– Да, что? – спросила Ариэль.

– Наша песня. – Берк обернулась к товарищам по группе и матери. Глаза у нее были красные, но она уже девочка большая и сильная и умеет держать себя в руках. Она не расплачется. – Моя доля в нашей песне, – сказала она и вытащила из памяти: – Стремись все выше, поднимайся и расти, – сказала она речитативом. – Но помни, что живым отсюда не уйти.

– Жуть, – сказал Терри, и Берк подумала, что именно так бы выразил это чувство Майк.

– Я что-то пропустил? – Все повернулись к Труитту Аллену, стоящему в дверях в белой тенниске и серых брюках. Никто не успел ответить, как он заметил глаз Кочевника. – Ой. Даже смотреть на такое – и то больно.

– Где ты был? – спросил Кочевник.

– А что, вы по мне скучали?

У Тру в руках был кожаный чехол с лэптопом.

Как соль скучает по перцу в ванильном мороженом, ответил Кочевник. Его все еще мутило, и в глазу пульсировала боль. – Если бы я даже любил мороженое.

– Тебе бы полежать несколько дней, – сказал Тру. – Но сегодня начать не получится. – Он сделался серьезен, посмотрел на музыкантов по очереди. – Пошли зайдем внутрь, и я вам скажу, как вы, звезды музыки, будете вести этот, он снова глянул на Кочевника, – концерт.

Глава двадцать третья

– Теперь я могу вам рассказать о нем больше. – Тру ел вегетарианское рагу из миски и пил из стакана холодный чай. С ним вместе обедали Терри и Ариэль, а Кочевник, Берк и Чэппи стояли в разных точках кухни. – Имя и адрес на водительском удостоверении пробили по базе, родителей вчера вечером известили. Пока я там был, информацию передали в прессу, так что, наверное, в следующем выпуске новостей о нем скажут.

Под «там» имелось в виду местное отделение ФБР на углу Аэро-драйв и Раффин-роуд. Все утро он провел там, планируя систему охраны сегодняшнего концерта, одновременно получая информацию о подробностях из тусонских отделений ФБР и полиции.

– Я уже вам говорил, что ему девятнадцать и он из Калифорнии. – Тру замолчал, вытирая рот красным клетчатым платком. – Его зовут Коннор Эддисон. Из приличного района среднего класса в Оушенсайде. Как мы выяснили, Коннор взял отцовскую машину в среду, выехал на фривей в Сан-Диего, заправившись по отцовской кредитной карте, и поехал на «Стоун-Черч». Откуда он взял пистолет, никто не знает.

– Двадцать пятого калибра? – спросил Терри.

– Да, двадцать пятого, «беретта джетфайр». У тебя есть опыт?

– Я так решил по звуку. Мой отец собирает пистолеты, брал меня пару раз с собой в тир.

– Маленький пистолет, – сказал Тру, обращаясь ко всем. – Легко спрятать. – Он не сказал, что когда услышал на фестивале пистолетный выстрел, решил, что это как минимум тридцать восьмой калибр: звук усилило микрофоном, который сбил Кочевник. – Да, так вот. Он живет с родителями. Своей машины у него нет. Были неприятности с амфетаминами и кокаином, вышибли из местного колледжа, пару раз терял работу, свою машину в прошлом году разбил… В общем, неблагополучный юноша.

– С Джереми Петта обезьянничал? – спросила Чэппи. – Так сказала вчера Нэнси Грейс.

– Может быть. – Тру глотнул чаю, очень холодного и очень мятного. Прессе сразу после инцидента было сказано, что стрелявший – не Джереми Петт, но имя Эддисона не сообщалось, пока не уточнили подробности. – Он не говорит. От него ни слова не добиться.

– Псих он, – сказал Кочевник. – И самое ему место в дурдоме.

«Но очень твердолобый псих».

– У Эддисона интересная биография. – Тру продолжал есть рагу, набирая неполные ложки и заедая пшеничным хлебом, поданным к ленчу. Агентам снаружи, благослови их Господь, пришлось сбегать в ближайший фастфуд. – Его родные в Оушенсайде попали в новости в 2003 году. Как-то вечером родители ушли из дому и оставили его смотреть за восьмилетней сестренкой. Эддисон явно разозлился, собрал приятелей, чтобы побаловаться наркотиками, а сестре сказал уматывать и покататься на велике. Она послушалась, и ее больше не видели до тех пор, пока кости ее не нашли в мусорном мешке на болоте рядом с Джефферсон-стрит. – Он глотнул чаю – запить хлеб. – Кое-что из содержимого мешка удалось проследить до прачечной и выйти на одного русского иммигранта, который жил милях в пяти от дома Эддисонов. Этот индивидуум находил огромное удовольствие в том, чтобы кататься по окрестностям, высматривая девочек, которых можно похитить, изнасиловать и убить. Он это уже проделал в Портленде и Сакраменто. И с каким же удовольствием он об этом рассказывал оушенсайдским копам! Картины рисовал, которые потом уж только в самых желтых подтирках появились.

Вспомнив оцифрованные статьи, которые ему показали в местном отделении, Тру решил, что уже сыт.

– Но как это все связано с тем, что этот гнойный нарк пытался убить Ариэль? – спросил Кочевник. – И где Джереми Петт?

Хорошие вопросы, подумал Тру. Именно их он сегодня выяснял в местном отделе, в конференц-зале, на связи с тусонским отделением, тусонской полицией, полисменами Сан-Диего, сотрудниками городской прокуратуры и вообще со всеми, кто мог иметь к этому хоть какое-то отношение. И даже из Остина ему звонили с час назад, и это вызвало его следующее заявление.

– Придержи пока вопросы, – сказал он. – Мне звонил Роджер Честер. Вы сегодня гвоздь программы в «Касбахе».

– Ух ты, ух ты, ура-ура! – Кочевник почти вернулся к обычному своему ощетиненному колючему состоянию. – Я хочу знать, где сейчас этот блядский Джереми Петт.

– Послушай одну минуту. – Тру не мог начать рассказывать Джону Чарльзу, через что ему пришлось пройти с менеджерами «Касбаха», чтобы соблюсти стандарты безопасности. Одной из серьезных проблем было то, что из-за аэропорта в этой зоне было полно многоуровневых парковок. И пара таких – точно напротив клуба, и туда людей надо будет поставить на каждый этаж. – Я сейчас говорю о том, что будет после «Касбаха». Завтра вечером. Билеты в клуб «Кобра» распроданы, и вы, кстати, там тоже идете гвоздем программы. И снова вас хотят поставить главными в воскресенье вечером. А на вечер понедельника вы записаны… сейчас, дайте посмотрю. – Он полез за бумажником – узким и тонким – и вытащил из него бумажку с печатью ФБР, на которой записал новое расписание «The Five». – Ага. Записаны на выступление «Sound Machine» на бульваре Санта-Моника. Вместе с вами главными будут – сам не верю своим словам – «Sack of Buttholes».[36]36
  В переводе название группы означает «Мешок задниц».


[Закрыть] – Тру поднял глаза на Ариэль: – Это правда, или я купился на розыгрыш?

– Правда, – ответила она.

«SOB» тоже была группой из Остина, и ее тоже представляло Агентство Роджера Честера.

– Ничего себе, – сказал Тру. – Ну ладно. Извините, что на такой бумаге, мне все данные приходят на личный помощник. Так… во вторник вечером вы играете в «Мэджик Монтиз» в Анахейме. Честер считает, что все сувениры будут распроданы сегодня, и распорядился о прямой доставке в Голливуд и Анахейм. Вы слушаете?

Он посмотрел на своих подопечных.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Чэппи, сделав большие глаза. – Вы хотите, чтобы их убили?

– Мам, – сказала Берк предупреждающим тоном, – это наша работа.

– Совершенно не обязательно, чтобы вас за нее убивали! О Господи, да вернитесь вы в Остин и подождите, пока его поймают!

– Дальше давай, – сказала Берк, обращаясь к Тру. – Что там?

– Потом возвращаетесь к прежнему расписанию: «Ред Дор» в Фениксе восьмого, на следующий вечер «Стейнд Глас» в Альбукерке, пятнадцатого – «Лайзард Лундж» в Далласе, а шестнадцатого снова в Остине в «Виста Футура».

После разговора с Роджером Честером Тру понял, что ему предстоит колоссальная работа по обследованию всех этих мест и установке там охраны, уж не говоря об организации передвижения мобильных групп. Городское начальство совсем не рвется подставлять своих граждан под риск, полиции не нравится ощущение, что ею вертит ФБР, и сегодня впервые Тру услышал из тусонского отделения упоминание о всех тех деньгах, которые он вбухивает в эту операцию. Конечно, сам Тру – крупный пес, но не единственный, и поводки держат большие руки. Кроме того, сегодня большая рука, держащая поводок в Тусоне, указала, что хотя Петта видели (согласно докладам) в дюжине штатов от Аляски до Флориды, сам Петт, если у него есть хоть какой-то инстинкт самосохранения, должен был бы рвануть прямо в Мексику, пока он так близко от границы. Сделал он это после того, как опубликовали его описание? Или успел еще и раньше? Номер его пикапа не засветился ни на одной камере пограничных пунктов, но человек, который хочет смыться, мог и пешком пройти.

«Поосторожнее, Труитт, – предупреждали его. – Тут может так рвануть – костей не соберешь».

Работа дорожного менеджера оказалась тяжелым хлебом. Да, он человек, привыкший вникать в детали, но планирование остановок для заправки, для еды, ночлеги во всех этих городах, организация охраны внутри и снаружи клубов, согласование действий с местной полицией, привлечение агентов из разных местных отделений… выходило труднее, чем он рассчитывал.

Он бы не стал этим заниматься, не будь он…

– А семью Петта проверили? – спросил Кочевник, обрывая мысли Тру. – Его родителей. Дом его проверили?

– В первый же день, – ответил Тру. – За домом наблюдаем и получили согласие владельцев на установку подслушивающего и перехватывающего устройств. Сын их ничего о себе не сообщал после инцидента в Хьюстоне. Перед отбытием в Ирак заехал ненадолго. Еще скажу вам, что мистер Петт – тоже ветеран Корпуса морской пехоты, старой школы, и, как мне сказали, он считает, что его сыну не хватило жесткости, чтобы сделать карьеру. Мать Петта, как мне доложили, вряд ли имеет в доме какой-то вес. Агент, который там был, сформулировал так, что она «старается быть невидимой»… Я думаю, он уехал в Мексику. – Тру доел рагу и отложил ложку. – Я думаю, он сделал что хотел – и скрылся.

– Вы этого не знаете! – возразила Чэппи. – Я думаю, он псих, а вы тут выставляете себя как… – «The Clash» сыграли свой отрывочек из «Вызывает Лондон», и Чэппи глянула на экран, где снова был какой-то незнакомый номер. – Как сидящие утки, – договорила она и ответила в телефон: – Да? О Господи, минуту. – Она спросила, не хочет ли кто из присутствующих говорить с «Нейшнл стар».

– Еще одно, – сказал Тру, когда Чэппи отклонила предложение. – Сегодня на установке звука – это примерно через девяносто минут – будет целая палитра репортеров. Роджер Честер мне намекнул, что журнал «Пипл» посылает корреспондента и фотографа. И местная служба новостей будет. Много еще журналов и бог знает кого.

– Диджей «Поговорим» там будет, – сказал Кочевник. – Попытается от Ариэль кусок отхватить.

– Кто?

– Да не обращай на Джона внимания, – посоветовала Ариэль. – Это тот, с подкастом. Сегодня утром звонил.

– Без моей санкции не пройдет никто. – Голубые глаза Тру вспыхнули ярче. – Вот это я хочу, чтобы вы знали. Я буду проверять все аккредитации и говорить с каждым, кто хочет беседовать с любым из вас. Договорились?

– Ты у нас менеджер, – сказала Берк.

– А я-то думала, что это я психованная, – буркнула Чэппи в чашку.

Тру хмыкнул, но ничего не сказал. Достали его эти разговоры о психах.

Он решил остального не рассказывать. Ни про Коннора Эддисона, ни про того типа с винтовкой двадцать второго калибра, которого поймали во время трудного восхождения на гору Хелл. Не надо им знать. Нечего их – как это сказала Берк? – из здравого рассудка выпугивать.

– Я часок посплю, – сказал Тру, вставая.

Он поставил тарелку и стакан в раковину. Потом подумал, что почему-то никому не смотрит в глаза, и ушел на диван в кабинете, где оборудовал себе «командный центр» на столе рядом с компьютером и беспроводным кабельным модемом, которым пользовался Флойд Фиск.

Когда без чего-то три «Жестянка» под управлением Тру подъехала к «Касбаху», было ясно, что цирк вернулся в город. Грузовики со спутниковыми тарелками и эмблемами служб новостей почти перегородили Кеннет-авеню, а полицейские пытались этот затор как-то продвинуть. Работники «Касбаха» помогли музыкантам выгрузить аппаратуру. Музыкальный зал был маленьким – интимным, можно было бы сказать, и посетителей там было человек сто тридцать, не больше, но вокруг шаталось не меньше сорока репортеров, поджидающих «The Five». Низкий потолок, за сценой стена, выложенная вроде бы кожаными сиденьями от кресел – так показалось Тру. Он представился владельцу и менеджеру и поговорил с ними несколько минут, а потом, пока аппаратуру устанавливали на сцене, Тру встал между группой и псами прессы, пытаясь поддерживать какой-то порядок.

Ариэль была приятно поражена таким оборотом дел, криками для привлечения внимания, пылающим светом следящих за ней камер. Берк не стала смотреть по сторонам. Терри нагнул голову, вдруг застеснявшись прожекторов намного сильнее, чем сам от себя мог бы ожидать. Кочевник просто смеялся. Вот все эти камеры передают его изображение на всю страну, а он предстает не юным длинноволосым Элвисом с улиц, а проигравшим в драке четверых в клетке на арене.

Владелец «Касбаха», бородач по имени Тим Мэйс, вышел на сцену и сообщил собранию, что на интервью отводится час – вот с этой минуты, а потом все должны выйти, чтобы можно было установить звук и подготовить все к выступлению.

Тру был верен своему слову и стал спрашивать документы – визитные карточки, удостоверения, что угодно – у выстроившихся для интервью репортеров. Некоторые из них возмущались, на что ему было решительно наплевать. Он стоял, перекрывая дорогу к столу, где сидела группа «The Five», и не оставалось вопросов, кто в лесу медведь, а если кому не нравится, может сунуть свою цифровую технику в черный футляр – который тоже должен быть обыскан в целях безопасности – и валить отсюда куда хочет.

Группа из журнала «Пипл» – молодая азиатка с волнистыми каштановыми волосами и тощий тип, держащий дорогой «Никон» так, будто это пятидолларовый баскетбольный мяч, – подошла и начала свое интервью. «Какое это ощущение – такая внезапная бурная популярность? А давно вы вместе? Джон, а что ты думал, когда прыгнул тогда? А, да… то есть ты выступаешь под именем Кочевник? А у вас есть предположения, почему вы засветились на радаре у Джереми Петта? А у Коннора Эддисона? Немножко о себе, два-три слова о биографии. Что планируете после этого турне?»

В поисках ответа все посмотрели на Кочевника.

– Мы над этим работаем.

– Удачи, – пожелала корреспондентка «Пипл», когда были сделаны фотографии «The Five» на сцене на фоне черной обивки. Лица сдвинуты вместе, будто они – одна суть, правая рука у каждого протянута ладонью наружу, пальцы расставлены. Без улыбок – сила и уверенность, и пусть твой фонарь под глазом и бледнеющие царапины на щеке скажут правду каждому сыну бедняка.[37]37
  «Сын бедняка» (Poor Man’s Son) – композиция группы «Survivor».


[Закрыть]

– Ариэль, привет!

Этот голос поймал ее, когда она возвращалась к столу, где ее коллеги вели разговор с другими репортерами. Кто-то ее взял за локоть. Она оглянулась – перед ней стоял, улыбаясь, плечистый молодой парень в белой бейсболке с крупными золотыми буквами: «Диджей».

– Как она, жизнь? Ничего, если я пару вопросов задам? Твой менеджер меня пропустил, так что это можно. – Улыбка не погасала ни на секунду. Широкие плечи распирали белую нейлоновую куртку на пару размеров теснее, чем нужно бы. Ростом репортер был примерно пять футов семь дюймов, улыбка обнажала крупные передние зубы. Бейсболка надвинута тесно и низко, с большим изогнутым козырьком. Волосы песочного цвета, глубоко посаженные глаза – светло-карие. Выдающийся нос, который за угол поворачивал раньше, чем эмблема клуба на футболке. – Всего минута, не больше. – Он уже устанавливал треножник с видеокамерой. Возле его кроссовок лежал на полу кожаный футляр для этой самой камеры. – Давай садись. – Кто-то из-за спины попросил его поторапливаться, он бросил на говорившего короткий взгляд: – Мы же тут все профи, так? Значит, надо было тебе пораньше сюда собраться.

Тут же его улыбка переключилась на Ариэль, и он протянул руку, помогая девушке сесть.

– Диджей «Поговорим», – сказал он, когда Ариэль села. – Он же Доминик Янковски, но про это мы помолчим. Рад познакомиться. – Он протянул руку, она ее пожала. На каждом пальце у него были перстни. – Ща, настрою эту хреновину, и понеслась. – Он приделывал камеру к треножнику, который явно повидал в своей жизни многое и не все перенес легко. Одна нога была у него обмотана толстым слоем скотча. – Я не хотел никого волновать, когда позвонил, – объяснял он, не прерывая работы. – Просто думал сделать то, что вы хотите. Должен был сделать при вот такой вот конкуренции. Вы же меня понимаете?

– Да, наверное, – ответила она.

– Вы ведь талантливы, – улыбнулся он ей еще раз. – Я видел ваши ролики. Потрясающе, фантастически, особенно тот, с песней про змею. Это вы написали?

– Я.

– Мне нравится, что в ней говорится. И очень красиво. О’кей, мы готовы. – Камера смотрела в лицо Ариэль. – Так, теперь мне только включить эту гадскую тварь.

Выключатель не уступал напору пальца.

Ариэль шевельнулась на стуле. Двое, стоящие за спиной диджея, махали ей камерами, стараясь привлечь внимание.

– Можно спросить, для чего материал?

– Для моего сайта, «Рок де нет точка ком». Вы не смотрели? – Ответа он не ждал. – Там как раз и живет диджей «Поговорим», миледи. Там он жарит по ночным проводам, говоря откровенно. Вот, есть. – Зажегся красный огонек. – К делу.

– О чем именно откровенно?

– Ариэль! – заговорил диджей таким тоном, будто они ближайшие друзья, которые не виделись много лет. – О вас и о вашей группе. И о любой другой группе, которая рвется в звезды. То, что мы сегодня записываем, будет у меня в шоу в воскресенье вечером. – Он обошел ее, чтобы посмотреть в объектив через ее плечо, приблизил щеку к ее лицу. Она подумала, что его одеколон пахнет лейкопластырем. – Диджей «Поговорим» в воскресный вечер, йо-йо-йо! – Он взбросил палец, короткий, как у медвежонка Фоззи. – Мы сейчас в Сан-Диего в «Касбахе», разговариваем с Ариэль Коллиер, девушка мечты группы «The Five», смотрите их прямо в этом клипе. – Он выпрямился, поправил бейсболку. – Клип я вставлю, вам понравится. Вы вроде из Бостона?

– Из Манчестера.

– Филли, – сказал диджей ударяя себя кулаком в грудь и показывая знак мира.

– Детройт, – отозвался Кочевник, вдруг оказавшийся рядом с ним. – Который всегда бьет Филли.

– Ух ты! – Диджей криво улыбнулся и вскинул кулак, чтобы стукнуться с Кочевником костяшками, но лишь ударил воздух. – Мистер Кочевник со злобным видом! – Акцент хулигана из городского гетто у него пропал. – У нас запись идет, видите огонек?

– «Рок де нет точка ком», – сказала Ариэль, приподнимая брови.

– Извините, я из журнала «Глоб». – Держа камеру наготове, к ним придвинулся бородач в темно-синем пиджаке и рубашке с открытым воротом. Голос звучал несколько раздраженно. – Мне как, отдельно договариваться о встрече ради нескольких простых вопросов, или…

– А ты не напирай! – Диджей обернулся с такой яростью, что даже Кочевник шагнул назад. – Я вот тут стою, а ты не напирай.

– Я – профессионал, так что нечего…

– Ты, мудило, вон туда, за линию! И там стой, кретин! Я тут с утра ждал!

– Что тут творится? – Тру подвинул плечом репортера из «Глоб» или кто он там. – Кто тут будет нарушать порядок, немедленно выйдет. Вы нарушали? – Вопрос был адресован человеку из «Глоб».

– Сэр, я жду своей очереди, только и всего. Этот человек транжирит тот час, который был дан нам, профессионалам…

– Отсосешь, – прервал его диджей.

Результатом всего это было то, что репортер «Глоба» развернулся к двери, Тру отошел, потирая виски от дикой головной боли, и когда у диджея схлынула краска жара с лица, он сказал, что видео классно будет смотреться у него на сайте и его фаны будут визжать сильнее нажравшихся крыс.

Интервью продолжалось еще минут семь, и Кочевник узнал, что диджей «Поговорим» записал подкаст в подвале у своей тетки в Лос-Анджелесе, где жил, пока ремонтировалась его хаза в Вествуде. Еще он сказал, что только что сделал последнюю запись для своего нового диска, в своем стиле, который он назвал «грайнд-хоп», и Диззи Ди в «Уокэраундз рекордз» и Джаспер Джек в «Мутхаз энгри бой» заинтересовались, и он для создания своего стейтмента использовал много образцов от таких групп, как «Insane Clown Posse». Может, Ариэль и Кочевнику интересно будет получить по экземпляру? Он их может завтра вечером принести в «Кобра-клаб».

– Вообще-то у меня со временем некоторый напряг… – начал Кочевник, но Ариэль перебила:

– Конечно, приносите. Послушаю вашу музыку.

Диджей «Поговорим» расплылся в улыбке:

– Ага, здорово. Ну, я ее это, почищу. – Он несколько секунд молча стоял, уставясь на Ариэль. Кочевник подумал, что мужик отключился. Ой, или влюблен. Но тут улыбка диджея сделалась шире, и он сказал: – Ну, похоже, все. – Отключил камеру. – Да! – спохватился он, пока они не обратились к следующему в очереди. – Ариэль, можно попросить о колоссальном одолжении? У меня могут быть к вам еще вопросы, так не можете ли вы – и если нет, я не обижусь – сделать мне пропуск за кулисы? Потому что я все равно приду. Еще бы тогда поснимал видео. – Улыбка, большие передние зубы. – Богом клянусь, «узи» с собой брать не буду.

– Не обидишься – и молодец, – сказал ему Кочевник. – А насчет «узи» – не слишком смешно.

Диджей «Поговорим» широко улыбнулся Кочевнику, но глаза у него остались пустые.

– Ну уж простите, – сказал он. – У нас, простых парней из Филли, откуда взяться классу?

– Я могу достать вам пропуск на время перед представлением, – сказала Ариэль под удивленным взглядом Кочевника. – Можете вернуться после нашего сета. Подойдет?

– Как по мерке, – ответил он. Небось слышал это выражение в малобюджетном рискованном фильме семидесятых про черных, что-нибудь вроде «Супермуха в аду Гарлема».

Когда диджей собрал камеру с треножником и отбыл, Кочевник спросил Ариэль, не спятила ли она, если не чует такого шута горохового, и зачем ей нужно, чтобы нескладеха вроде этого появился не то что в «Кобра-клаб», а даже рядом?

– Перед представлением – ничего страшного, – ответила она твердо. – Каждый достоин своего шанса.

Кочевник не ответил, но Город Ангелов он хорошо знал. Тут люди хотят того, чего не заработали. А слово «достойны» вообще в их словаре отсутствует.