Текст книги "Сказки Биг Бена"

Автор книги: Роберт Льюис Стивенсон

Но в это время что-то громко загудело, загромыхало в воздухе, и король увидел летящего к саду громадного Красного Дракона. Не раздумывая ни секунды, Король подхватил «Книгу Зверей», вскочил на спину Гипогрифа и, наклонившись, шепнул ему в ухо:

– Летим в Пустыню Круглых Камней! Скорее!

Заметив, как они взлетели, Дракон немедленно развернулся и помчался в погоню. Как облака на закате, вспыхивали его огромные багряные крылья, а белоснежные крылья Гипогрифа сияли, как облака в лунном свете.

Весь город высыпал на улицу. Люди, задрав головы, глядели в небо на необыкновенное зрелище, и когда Король с Гипогрифом и мчащийся за ними Дракон скрылись из виду, многие приуныли и стали заранее соображать, что им лучше надеть, когда в королевстве объявят траур.

Но Дракон не мог догнать Гипогрифа. Его красные крылья были огромны, но громоздки и неповоротливы, а белоснежный конь мчался все быстрее и быстрее, пока они все вместе не прилетели в самую середину Пустыни Круглых Камней.

А надо вам сказать, что это была самая настоящая безводная пустыня, только покрытая не песком, а круглой галькой, как на пляже, и на сто миль в округе там не росло ни одного деревца, ни одного даже самого маленького кустика.

Едва Гипогриф приземлился, как Лионель, спрыгнув с его спины, быстро раскрыл «Книгу Зверей» и положил ее на камни. Потом он снова оседлал Гипогрифа, и только-только они успели взлететь, как измученный Дракон тяжело опустился на том же самом месте. Он задыхался от усталости и искал взглядом хоть какой-нибудь тени, ибо как раз наступил полдень, но на сто миль в округе не было ни дерева, ни куста, лишь солнце сверкало в синем небе, как новенькая золотая монета.

А белоснежный конь все кружил и кружил над Драконом, извивающимся на горячих камнях, Драконья чешуя раскалялась все больше, и он уже начинал дымиться. Дракон знал, что еще одна минута – и он вспыхнет и сгорит дотла, если только не найдет тени, чтоб укрыться. Он угрожающе вскинул вверх свою когтистую лапу, но не смог дотянуться до Гипогрифа, ибо слишком ослабел и боялся, что от резких движений разогреется еще больше.

И в этот миг он заметил «Книгу Зверей», раскрытую на странице с надписью «Дракон». Несколько секунд он колебался, шипя и извиваясь, а потом в последний раз пыхнул огнем и вполз обратно на картинку, прямо под пальму, где ему полагалось сидеть. Нижний край страницы остался слегка обожженным.

Как только Лионель увидел, что Дракону пришлось снова залезть под свою пальму – потому что никакого другого дерева в округе не было, – он спрыгнул с коня и быстро захлопнул книгу.

– Ура! – крикнул он. – Готово! – И тщательно застегнул золотые застежки с рубинами.

– О, мой дорогой Гипогриф! – с чувством сказал Лионель. – Ты самый прекрасный, самый смелый, самый милый…

– Тише, тише, – скромно прошептал Гипогриф. – Разве ты не видишь, что мы тут не одни?

И действительно, вокруг них образовалась целая толпа: тут были и Премьер-министр с Парламентом, и футболисты с судьей, и сиротки из приюта, и Мантикора, и Рокки, деревянная лошадка, – в общем, все, кого проглотил Дракон. Конечно, он не мог забрать их с собой в книгу – там просто не хватило бы места. Поэтому ему пришлось оставить их снаружи.

Так закончилась эта история. Что касается Мантикоры, то вскоре после прибытия во дворец она тоже попросила у Короля разрешения вернуться в «Книгу Зверей». «Светская жизнь не для меня», – объяснила она.

Вот почему вам никогда в жизни не придется увидеть Мантикору, разве что на картинке. Разумеется, когда она возвратилась в книгу, все проглоченные ею кошки остались снаружи, и все молочные бидончики тоже.

Рокки не мог забыть пережитого испуга и немного спустя он стал просить Короля разрешить ему удалиться на страницу, где прежде жил Гипогриф: «Там как-то безопаснее. По крайней мере, никакой Дракон туда не залетит».

Гипогриф показал ему нужную страницу, и Рокки ушел жить в книгу, где и пребывал до тех пор, пока его не извлекли оттуда королевские пра-пра-правнуки.

А прекрасный Гипогриф занял должность Любимой Королевской Лошадки, оставшуюся свободной после того, как его деревянный предшественник удалился на покой. Что касается Бабочки и сладкоголосой Райской Птицы, то они и по сей день порхают в королевском саду среди белых лилий и розовых кустов.

ХИЛЭР БЕЛЛОК
Из «Книги зверей для несносных детей» и «Еще одной книги для совсем никудышных детей»

КИТ

 
Что делать с пойманным Китом?
  В уху его не кинешь;
А если кинешь, то потом
  Котел с плиты не сдвинешь.
 
 
Но есть в Ките немалый плюс
  Научно обработан,
Он нам дает китовый ус
  И рыбий жир дает он.
 
 
Конечно, больно наблюдать,
  Когда невинной крошке
Противный этот жир глотать
  Велят по чайной ложке.
 
 
Но, видно, так устроен мир
  (И в том вина не наша),
Что д о лжно пить нам рыбий жир
  Когда велит мамаша.
 

ЖИРАФОПАРД

 
Жирафопард – зверюга гордый,
Своей заносчивою мордой
  Он достает до облаков.
В сраженьи он быстрей гепарда
Сильней слона и леопарда,
Охота на Жирафопарда —
  Занятие для смельчаков.
 
 
Я поднимусь на дирижабле,
Возьму с собой три острых сабли
  Да пару крепких алебард.
Еще мы духом не ослабли!
Сверкнут отточенные сабли
(А также колья, тяпки, грабли) —
  Дрожи тогда, Жирафопард!
 

ГРИФ

 
Гриф за здоровьем не следит,
  Он ест, когда попало,
Вот у него и мрачный вид,
  И шея исхудала.
 
 
Он и плешив, и мутноглаз —
  Несчастное созданье;
Какой пример для всех для нас
  Блюсти режим питанья.
 

ЛЯГУШКА

 
Всегда отменно вежлив будь
С лягушечкою кроткой,
Не называй ее отнюдь
«Уродкой-бегемоткой»,
 
 
Ни «плюхом-брюхом-в-глухомань»,
Ни «квинтер-финтер-жабой»;
Насмешкой чувств ее не рань,
Души не окорябай.
 
 
Но пониманием согрей,
Раскрой ей сердце шире —
Ведь для того, кто верен ей,
Нет друга преданней, нежней
И благодарней в мире!
 

МИКРОБ

А это чудовище получилось у меня ненароком. Стал я переводить стихи про микроба. Начало вышло похоже, середка тоже. А концовка, то есть самый хвост, вижу, получается совсем не так. Отбросил я этот хвост, стал думать снова. Придумал второй хвост – опять не то. Придумал третий – но и этот хвост загибался совсем не в ту сторону, что у Беллока. Досадно мне стало. Что ж это, подумал я, хвостами-то бросаться! Пусть все идет в дело. Взял и присобачил все три хвоста сразу. Тем более, что и микроб треххвостый. Пусть и стихотворение будет треххвостым.

 
Не будь он
так вертляв
и мал,
я бы для вас
его поймал.
И вы бы увидали сами
микробью мордочку с усами,
узор пятнистый вдоль хребта,
шесть
быстрых ног
и три хвоста:
НО
таков,
как уверяют
строгие
профессора
по зоологии,
микроб,
невидимый
злодей,
враг
честных
и простых
людей.
 
 
без очков
и без лорнета
непросто
различить
все это.
Увы,
задача
нелегка
увидеть
шустрого
зверька.
Микроб,
к несчастью,
слишком мелок,
как утверждает
Мистер Беллок.
 
 
известно,
в мире
вся хвороба
проистекает
от микроба.
 
 
Эх, я бы
всех микробов
сгреб,
взял
помощнее
микроскоп,
да этим самым
микроскопом
их всех
и придавил бы
скопом!
 

СКОРПИОН

 
На вид Скорпион далеко не пригож
  И любит кусаться некстати;
Обидно, когда его ночью найдешь
  В своей холостяцкой кровати!
 

ГИЛБЕРТ КИТ ЧЕСТЕРТОН

ЕДИНЕНИЕ ФИЛОСОФА С ПРИРОДОЙ

 
Люблю я в небе крошек-звезд
  Веселую возню;
Равно и Солнце, и Луну
  Я высоко ценю.
 
 
Ко мне являются на чай
  Деревья и закат;
И Ниагарский у меня
  Ночует водопад.
 
 
Лев подтвердить со мною рад
  Исконное родство
И разрешает Левой звать
  По-дружески его.
 
 
Гиппопотам спешит в слезах
  Припасть ко мне на грудь.
– Крепись, дружище, – я твержу, —
  Былого не вернуть.
 

 
Порой, гуляя между скал,
  Встречаю я Свинью —
С улыбкой грустной и смешной,
  Похожей на мою.
 
 
Гусь на меня косит зрачком,
  Точь-в-точь, как я, глазаст.
Слон позаимствовал мой нос
  И вряд ли уж отдаст.
 

 
Я знаю тайный сон Земли,
  Преданье Червяк.
И первый Зов, и первый Грех —
  Легенды и века.
 
 
Мне мил не меньше, чем Жираф,
  Проныра Кашалот,
Нет для меня дурных зверей
  И нет плохих погод.
 
 
Люблю я в поле загорать;
  А если дождь и гром,
Неплохо и на Бейкер-стрит
  Сидеть под фонарем.
 
 
Зову я снег! – но если вдруг
  Увесистый снежок,
С какого неба он упал —
  Ребятам невдомек.
 
 
Зову я морось и туман:
  Меня не огорчит,
Что кончик носа моего
  В дали туманной скрыт.
 

 
Скорей сюда, огонь и гром,
  И дождь, и снег, и мрак! —
Сфотографируемся все
  В обнимочку – вот так!
 

ЭЛЕОНОРА ФАРДЖЕН

ЗЕМЛЯ

 
Знаешь ли ты, что Земля —
Это тоже звезда? —
Представь —
 
 
Где-то далеко-далеко
Кто-то глядит в небосвод,
Где средь флотилий звезд
Наша Земля плывет,
И говорит:
    «Взгляни!
Как ярко сегодня светит Земля!
Переливается вся,
Словно из хрусталя!
Как там, наверно, светлы
Реки, холмы и леса!
Как там сверкает роса!
Как там мерцают стволы!
Как там на узкие листья ракит
Вечер сияние льет,
Как там осока блестит
Ночью по краю болот!
Как там искрится в лугах
Утром жемчужный туман!
Как полыхает в лучах
Днем голубой океан!
Какое, должно быть, чудо —
Родиться там, на Земле,
Плывущей в просторах неба,
Горящей ярко во мгле!»
 
 
Веришь ли ты, что рожден
На звезде?
И что это не сон?
 

ЗНАКИ ЗОДИАКА

 
Двенадцать знаков Зодиака:
Рогатый Козлик-забияка,
В блестящих брызгах Водолей,
 
 
Две Рыбы в чешуе огней,
Барашек в облаках кудрявых
И Бык бодливый в лунных травах,
Двойняшки с вечной их возней,
 
 
 Рак с ослепительной клешней,
Лев, с неба рыкающий грозно,
И Девушка в накидке звездной,
 
 
 Весы, висящие меж туч,
И Скорпиона жгучий луч,
Стрелец, что целится из мрака,—
Двенадцать знаков Зодиака!
 

ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА

 
Я – звезда мореходов,
Древний маяк небес.
Я вела аргонавтов
Волнам наперерез.
 
 
Я помогала Колумбу
И его кораблям.
Тезка мой – Марко Поло —
Верил моим огням.
 
 
Я направляла к цели
Сквозь океанский мрак
Викингов и флибустьеров,
Смельчаков и бродяг.
 
 
Свет мой искали в небе
Нельсон и Магеллан,
И желторотый юнга,
И седой капитан.
 

 
Хитрый купец ганзейский
И караибский пират,
Амундсен и Джон Сильвер,
Одиссей и Синдбад.
 
 
Мне хорошо известны
Все их дела и дни,
Как они начинали,
И чем кончали они.
 
 
Чтобы спасти от бури
Кормчего и ладью,
Я на небесной вахте
Ночь напролет стою.
 

ЭМИЛЬ ВИКТОР РЬЮ

ЕДИНОРОГ

 
Над рекой Сенегал, где ни троп, ни дорог,
Он стоял, опустив свой сияющий рог;
И фламинго кружили у розовых скал,
И закат африканский над ним догорал.
 
 
Кто изведает мысли героя, когда
Он врывается в мир, как шальная звезда,
Когда сходит он в жизнь с легендарных страниц
В ореоле чудес, в переливах зарниц?
 
 
И прошел он по джунглям, по чащам лесным
Величавым и медленным шагом своим;
Но на травы дремучие тень не легла,
И, как ветер, легка его поступь была.
 
 
Страшный лев, притаившись за темным стволом,
Увидал его – и зарычал, словно гром;
Но задумался, лапу держа на весу,
Повернулся – и в сумрачном скрылся лесу.
 
 
Элегантный жираф побежал, чтоб скорей
Поделиться известьем с подругой своей.
Уползая с тропы, зашипела змея,
И затихла, дивясь, попугаев семья.
 
 
Но торжественно шествовал Единорог,
Погруженный в мечты, величав, одинок.
«Дивный мир! – восклицал он при свете луны. —
Он прекраснее книг, он волшебней, чем сны!»
 

 
И внезапно увидел на зыби речной,
Как его отраженье качало волной:
«О великий поток африканских саванн!
Подтверди, что моя красота – не обман».
 
 
И он замер в сиянии славы своей;
Но послышался голос из гущи ветвей —
Это злой павиан с гладким длинным хвостом
Захихикал ехидно оскаленным ртом:
 
 
«Все – вранье, ерундистика, глупости, вздор!
Его выдумал жалкий, пустой фантазер.
Лишь протрите глаза – и рассеется ваш
Бесполезный обман, однорогий мираж!»
 
 
И услышал слова эти Единорог,
И смутился душой, и поник, и поблек;
И опять погляделся в поток – но нигде
Не увидел ни отсвета в темной воде.
 
 
И побрел он сквозь джунгли, как гаснущий луч,
И пропал меж стволов, как луна между туч;
И напрасно искали его на земле
Синегальские звезды, сияя во мгле.
 
 
Он возник, как волшебной мелодии звук,
От касанья смычка оживающий вдруг;
Он исчез, как волшебной мелодии плач,
Когда руки устало опустит скрипач.
 

ПИРАТЫ НА ОСТРОВЕ ФУНАФУТИ

 
На свете множество чудес,
  внимания достойных,
Но Фунафути – образец
  чудес благопристойных.
Не сыщешь острова в морях
  от Горна до Босфора
С такой тактичной фауной,
  с такой любезной флорой.
 
 
Там обезьянки не шалят,
  галдя на всю опушку,
А только нюхают плоды
  и потчуют друг дружку.
Там пальмы, встав на берегу
  всем кланяются дружно,
Какой бы ветер ни подул —
  восточный или южный.
 

 
Но вот в один прекрасный день
  к тем благодатным пляжам
Приплыл разбойничий корабль
  с ужасным экипажем:
Джим Кашалотто, Джеки Черт,
  Сэм Гроб и Билл Корова,
Кок Вырвиглаз и старый Хью —
  один страшней другого.
 
 
И первым сушу ощутил
  их шкипер Джеки Черт:
Сэм Гроб, ворочая веслом,
  смахнул его за борт.
Пиратов ужас охватил,
  повеяло расправой,
Но шкипер вдруг заговорил
с улыбкою слащавой:
 

 
– Прошу прощенья, мистер Гроб,
  вина была моя.
Забудем этот инцидент!
  Скорей сюда, друзья!
Позвольте вашу руку, Джим.
  Я помогу вам, кок.
Ах, осторожней, мистер Хью,
  Не замочите ног!
 
 
Пираты слушали дрожа.
  Голодный львиный рев
Не показался б им страшней
  галантных этих слов.
Но только на берег сошли —
  их тоже охватило
Желание себя вести
  необычайно мило.
 
 
– Здесь у меня, – промолвил Джим,—
  сухое платье есть.
Прошу, воспользуйтесь им, сэр,
  окажете мне честь.
– Вы правы, – шкипер отвечал.—
  Чтоб исключить ангину,
Воспользуюсь. Пардон, друзья,
  я вас на миг покину.
 
 
Был сервирован на песке
  изысканный обед,
И не нарушен был ни в чем
  сложнейший этикет.
Приличный светский разговор
  журчал непринужденно,
Никто не лез ни носом в суп,
  ни пальцем в макароны.
 

 
Приятный вечер завершен
  был тихой песней Сэма,
И слушал песню капитан,
  роняя слезы немо.
– Вот так певала перед сном
  мне матушка когда-то…
Ах, милый Сэм, скажи,
  зачем веду я жизнь пирата?
 
 
Друзья свели его в постель
  и сами зарыдали,
И нежно сняли сапоги,
  и валерьянки дали,
И челюсть новую его
  переложили в кружку,
И грелку сунули к ногам,
  и саблю под подушку.
 
 
Потом, молитву сотворив,
  разделись аккуратно,
Без грубых шуток и божбы,
  пристойно-деликатно,
И мирно отошли ко сну,
  умыв лицо и шею,
И в грезах видели всю ночь
  порхающую фею.
 

 
Они отплыли на заре.
  Но только за кормою
Сокрылась чудная земля,
  пошло совсем иное:
Все утро хмурились они
  и пили ром без меры,
  И растеряли навсегда
  приличные манеры.
 
 
А на волшебном берегу,
  на дальнем Фунафути
Все так же ветер шелестел
  о мире и уюте.
Черепашонок спал в песке,
  и устрицы вздыхали,
И солнце озирало мир
  без гнева и печали.
 

СЭР БОМ ВДРЕБЕЗГИ

 
Добро пожаловать, сэр Бом!
Вам чай с лимоном? с молоком?
Ах! Что это? Разбилась чашка?
Но вы не обожглись, бедняжка?
Позвольте, я вас промокну…
Пустяк! Возьмем еще одну,
Я сам частенько их роняю.
Не огорчайтесь! Выпьем чаю.
Как там ваш родственник, сэр Бом? —
Ну, тот, что пробил стенку лбом, —
Встает с постели понемногу?
Ну, слава богу, слава богу…
 

 
Поосторожней, сэр! Ваш стул!..
Как он ужасно громыхнул!
Вы не ушиблись? Просто счастье!
Что – снова склеить эти части?
Не стоит, стул был старый – он
Елизаветинских времен.
Там вензель был на верхней планке.
Оставьте на полу останки!
Забудемте про старину;
Давайте подойдем к окну.
Тут вся стена плющом увита.
Куда вы, сэр?!
 

 
Окно закрыто!!!
Вы не порезались стеклом?
Нет? Это – чудо, милый Бом!
Я показать хотел вам что-то.
Вот эта ваза – терракота —
Довольно ценная… была.
Ну, ничего! Нога цела?
Я рад, что вы знаток фарфора.
Уже уходите? Так скоро?
Почаще к нам!
Всегда вас ждем!
До встречи, дорогой сэр Бом!
 

РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧЕРЕПАХИ,

ДРЕМЛЮЩЕЙ ПОД КУСТОМ РОЗ НЕПОДАЛЕКУ ОТ ПЧЕЛИНОГО УЛЬЯ В ПОЛУДЕННЫЙ ЧАС, КОГДА СОБАКА РЫЩЕТ ВОКРУГ И КУКУШКА КУКУЕТ В ДАЛЬНЕМ ЛЕСУ

 
С какого ни посмотришь бока —
Я в мире очень одинока!
 

МИСТЕР ОП

 
Мне сразу полюбился он,
  веселый мистер Оп,
Его открытое лицо
  и безмятежный лоб.
Мы познакомились в четверг,
  дождливым летним днем:
Я помню мокрые кусты
  и лужи под окном.
 
 
Он к нам вошел не так, как все,
  в прихожей сняв пальто,
И, как он в комнату проник,
  не углядел никто.
Он не стучал, он не звонил,
  он появился вдруг
И сразу улыбнулся мне,
  как закадычный друг.
 
 
Он был не то чтоб чересчур
  изысканно одет:
Ни брюк и ни рубашки —
  только шляпа и жилет.
Собой не молод и не стар
  и в меру кругловат,
Приятный скромный джентльмен
  от головы до пят.
 

 
Но по душам потолковать
  нам не пришлось почти:
Не знали мы, что через миг
  должно произойти.
Над ним резинку занесла
  жестокая рука,
И голос прогремел: «Стереть
  смешного толстяка!»
 
 
Не подал виду мистер Оп,
  но был он уязвлен,
И встал с тетрадного листа
  и удалился он.
Исчезли пуговки его,
  и шляпа, и жилет,
Лишь напоследок промелькнул
  улыбки слабый след.
 
 
О мистер Оп! Как был бы мир
  и чуден и хорош,
Когда бы каждый был на вас
  хоть чуточку похож!
Когда бы каждый так, как вы,
  объятья распахнул,
Светлей бы летний день сиял,
  теплей бы ветер дул!
 
 
Мне полюбился навсегда
  веселый мистер Оп,
Его открытое лицо
  и безмятежный лоб.
Я радуюсь дождливым дням
  и все мечтаю, чтоб
Он к нам пришел еще хоть раз,
  чудесный мистер Оп!
 

МОНОЛОГ ЧЕРЕПАХИ,

ВНОВЬ ПОСЕТИВШЕЙ ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА ГРЯДКУ С САЛАТОМ, ХОТЯ ЕЙ УЖЕ ДАВНО БЫЛО ПОРА ВКУШАТЬ ПОСЛЕОБЕДЕННЫЙ СОН НА КЛУМБЕ СРЕДИ ГОЛУБЫХ НЕЗАБУДОК

 
Растительная пища
Такая вкуснотища!
 

B + A + XY = Z + A + B

ИЛИ КАК МИСТЕР НАЙТ И МИСТЕР ХОЛЛ СОСТАВЛЯЛИ СБОРНИК ЗАДАЧ И УПРАЖНЕНИЙ ДЛЯ ПЯТОГО КЛАССА

 
Мистер Найт в детстве был шалопай,
И соседи вздыхали судача:
«Вот какой шалопай! Ай-яй-яй!
Этот малый задаст нам задачу!»
И действительно: малый подрос,
Сел за стол и, не медля ни часа,
Он решился составить всерьез
Свой задачник для пятого класса.
 
 
Но не лезло на ум ничего,
Он сидел и грустил поневоле.
И тогда осенила его
Мысль о некоем мистере Холле.
И на почту помчался он вскачь,
И отбил телеграмму такую:
СЕЛ ПРИДУМЫВАТЬ СБОРНИК ЗАДАЧ
НО БЕЗ ВАС МИСТЕР ХОЛЛ
НИ В КАКУЮ!
 
 
Мистер Холл, со своей стороны,
Сам давно бы задачник составил,
Но ленился, с другой стороны,
И не знал, к сожалению, правил.
Но поскольку слыхал уже он
О коллеге, о мистере Найте,
То ответил: УЖАСНО ПОЛЬЩЕН
ВЫЕЗЖАЮ ШЕСТЬ ТРИДЦАТЬ
ВСТРЕЧАЙТЕ.
 

 
Вот они поселились вдвоем,
Пирожков и чернил закупили,
Разложили бумагу кругом
и к трудам, наконец, приступили,
Давши клятву не спать по ночам,
Но такую задачку состряпать,
Чтоб над нею пришлось малышам
Все затылки себе расцарапать.
 
 
«Как бы глубже упрятать секрет, —
Мистер Холл усмехнулся ехидно, —
Что „XY“ равняется „Z“?
Это, в сущности, так очевидно!»
«Очевидно, – сказал мистер Найт.—
Но вот если мы „A“ приплюсуем
С двух сторон уравненья – олл райт
Этак мы их уж точно надуем».
 

 
«Погодите, не вышло б греха!
Вдруг мальчишки во время урока
Обнаружат, что два этих „а“ —
Здесь фактически сбоку припека?»
«Это вряд ли! – заметил другой.—
Но ведь все, мистер Холл, в нашей власти:
Если это вернет вам покой,
Припишите им „в“ к каждой части».
«Гениально! – вскричал мистер Холл,
Не тая своего восхищенья.—
Я б до этого сам не дошел!»
Мистер Найт покраснел от смущенья.
И задачник был отдан в печать
(Вот спасибо и Найту, и Холлу!) —
Чтобы было чего изучать
Сорванцам, посещающим школу.
 

НОЧНЫЕ МЫСЛИ ЧЕРЕПАХИ,

СТРАДАЮЩЕЙ ОТ БЕССОННИЦЫ НА ПОДСТРИЖЕННОМ ГАЗОНЕ

 
Земля, конечно, плоская;
Притом ужасно жесткая!
 

ЧЕРЕПАШОНОК ТОНИ

 
Черепашонок Тони
По голубым волнам
Носился и резвился
По солнечным морям,
Он лакомился рыбкой
С признательной улыбкой
И нежно говорил: «У вас
Прекрасный вкус, мадам!»
 
 
Черепашонок Тони
Со всеми был учтив,
Он шляпу снять не забывал,
Сардинку проглотив,
Он с полным ртом не говорил,
Он за обед благодарил,
А неприветливых мальков
Отечески журил.
 
 
Черепашонок Тони
Любил порассуждать
О том, как важно с юных лет
Учиться сострадать.
Да, Тони был воспитан
Ипритом весьма упитан,—
А эти качества всегда
Приятно сочетать.
 

СПАЙК МИЛЛИГАН

ГЕРОЙСКИЕ СТИХИ У ДВЕРИ В ЗУБНОЙ КАБИНЕТ

 
Отмщенье, отмщенье – зубным докторам!
  И нет им прощения в мире!
Их длинным иголкам, их гнутым щипцам
  Их гнусным; «откройте пошире»!
 
 
Их пыточным креслам, их жутким речам
  О кариесе и пульпите!
Отмщенье, отмщенье – зубным палачам
  С их подлым «чуть-чуть потерпите»!
 
 
Их сверлам, жужжащим, как злая оса,
  От бешеного вращенья,
Их ваткам, их лампам, слепящим глаза —
  Отмщенье, отмщенье, отмщенье!
 

ГРЮШИ

 
Вы когда-нибудь
Ели грюши?
Нет, не груши,
А именно грюши?
Это истинный деликатес!
Грюши с виду
Длиннее и уже,
Но не хуже,
Чем груши «дюшес».
Тот, кто кюшал когда-нибудь
Грюши,
Никогда не забудет
Их вкюс.
Я поставлю пятерку им
С плюсом
И добавлю
Еще один плюс!
Эти грюши
Выращивать трюдно,
Нужен тонкий
И тщательный
Трюд.
Но зато
Удивительно людно
На базарах,
Где их продают.
 

СТАРИЧОК И ЧЕРВЯЧОК

 
О, сколь ты счастлив,
Червячок! —
Сказал печальный
Старичок —
Я мерзну,
Несмотря на лето,
Хоть семь рубах
На мне надето.
А ты гуляешь
Без галош
И ни разочка
Не чихнешь.
Весь день копаясь
В мокрой глине,
Ты и не слышал
Об ангине,
С ветеринаром
Не знаком;
Все ползаешь себе
Ползком;
Захочешь —
В луже искупался,
Захочешь —
В землю закопался —
И выкопался
Через час…
Сколь судьбы разные
У нас!
 

ЗАГОРАЙТЕ НА ЗДОРОВЬЕ!

 
У летнего моря,
Где жаркий песочек,
Приятно порой
Поваляться часочек,
Но больше я вам не советую:
За три или пять
Вы можете стать
Сгоревшей, невкусной котлетою.