Текст книги "Я живу в твоем подвале!"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

22

И тут я проснулся.

И уставился на белые квадратики на потолке.

Приподнялся на локтях. Пот градом катился со лба. Голова болела.

– Доктор Бэйли? – Выдавил я.

Он исчез.

Ошеломленно моргая, я оглядел комнату. Белые занавески трепетали на ветру. Противоположная койка пустовала.

Совсем один.

Я в палате совсем один.

Я глянул на пол, ожидая увидеть собственный язык, свернувшийся розовыми кольцами возле кровати.

Нет. На полу ничего не было. Я потрогал языком зубы. Нормальный язык.

Я испустил долгий вздох облегчения.

Я в порядке, подумал я. И я проснулся. Наконец – то я проснулся.

Никаких больше мерзких кошмаров.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Я повернулся к двери – и в комнату вошел великанище!

Мужик улыбнулся мне, и потер короткую черную бороду. Росту в нем было, должно быть, футов семь! Входя в палату, ему пришлось нагнуть голову. У него была пышная черная шевелюра и густые брови, казавшиеся гусеницами, нависшими над стеклами очков.

Белый халат болтался на его долговязой фигуре. На мощной груди подпрыгивал стетоскоп.

– Чувствуешь себя чуток лучше, Марко? – Спросил он. – Я доктор Бэйли.

– Э… А вы настоящийдоктор Бэйли? – Брякнул я.

Он сдвинул свои густые брови:

– Ты о чем?

– Ну… – начал я, – другой доктор Бэйли… в смысле, доктор Бэйли в моем сне…

Он сел на край койки. Матрас прогнулся под ним. С минуту он внимательно смотрел на меня.

– Да – да. Меня малость беспокоят эти твои сны, – сказал он наконец.

Он приложил мне к груди стетоскоп и прослушал несколько секунд.

– Сердцебиение полностью в норме, – сообщил он.

Он нахмурился.

– Твоя мать с сестрой сидят внизу, в больничном кафетерии, – сказал он. – Они поднимутся сюда через минуту. Они сказали мне о твоих сновидениях. Твоя мама говорит, они тебя смущают и пугают.

Я кивнул

– Они были страшные. И такие реальные. Цвета были реальные. И… – Я не знал, что еще сказать.

Доктор Бэйли кивнул.

– Я хочу подержать тебя здесь еще одну ночь, Марко, – сказал он, убирая стетоскоп под халат. – Рентген у тебя хороший. Повреждений черепа я не обнаружил. На коже синяк, но заживет он быстро.

– Так это ж здорово! – Воскликнул я.

Он опять кивнул.

– Да. Но эти твои странные сны меня немножко тревожат.

– Так мне придется остаться здесь еще на одну ночь? – Разочарованно спросил я.

Он поднялся на ноги. Когда он стоял рядом, казалось, что он в целую милю ростом!

– Да. Еще на одну ночь, – сказал он, записав что – то в блокнот. – Приду осмотреть тебя утром. Я почти уверен, что тебя можно будет выписывать домой.

– Спасибо, доктор, – отозвался я слабым голосом. Я не мог скрыть огорчения – так уже хотелось поскорее покинуть госпиталь.

Доктор Бэйли повернулся к двери.

– Ой, чуть не забыл, – сказал он, покачав головой.

Он извлек из кармана квадратный конверт.

– Это пришло на твое имя. Несколько минут назад. Пока твои мама и сестра были внизу. А я чуть не забыл.

Он вручил мне конверт.

– Отдохни, – посоветовал он. – Я сделаю все, чтобы ты смог выписаться завтра утром.

Я еще раз поблагодарил его. Потом наблюдал, как он идет по коридору, пригибая голову. После чего взялся за конверт. Там было написано «ДЛЯ МАРКО», но почерк я распознать не сумел.

Я вскрыл конверт, вытащил записку. Почерк был неровный и мелкий. Приглядевшись, я с трудом прочел:

«Дорогой Марко!

Поторопись, пожалуйста, домой. Пора бы уже тебе взять на себя заботу обо мне.

Жду тебя в подвале.

Кейт.»

23

Мама с Гвинни вернулись спустя несколько минут.

– Мы тебе угощение притащили, – сообщила Гвинни, вручая мне батончик моего любимого «Милки Вэя».

– Сестра сказала, тебе можно есть когда захочешь, – сказала мама. Она шагнула к моей кровати. – Доктор был? Что он сказал?

– Говорит, завтра утром я уже могу быть дома, – сказал я. – Но, мам?

Она посмотрела на меня.

– Будешь ты наконец есть свой батончик? – спросила Гвинни.

– Позже! – рявкнул я.

– Но это ж твой любимый! – не унималась она.

Я – то знаю, чего ей надо. Откусить хочет!

Игнорируя ее, я вновь обратил взгляд на маму.

– Мам, доктор Бейли дал мне это вот письмо. Понятия не имею, откуда оно взялось. Это от парня по имени Кейт. Помнишь? В одном из моих снов он был. Но это невозможно. Как…?

– Какое еще письмо? – перебила мама. – Покажи мне. Давай я его прочту.

Я полез за письмом. Вроде, положил его на одеяло… Нет. Там его не оказалось.

Я пошарил по кровати.

Нету.

Сел и огляделся по сторонам. Может, на пол упало?

Нет. По крайней мере, я его там не видел.

Я поднял подушку и посмотрел под ней. Нету. Сдернул простыню и одеяло, и обыскал всю постель.

– Какой – то бред, – пробормотал я, качая головой. – Я же держал его в руках. Я его положил – то всего на минуточку.

Мама с Гвинни переглянулись.

– Нет, правда! – воскликнул я.

– Не мог бы ты лечь в постель? – спросила мама. – По – моему, доктор Бейли не хотел, чтоб ты ходил.

– Но мне надо найти письмо, – настаивал я.

– А батончик твой между тем растает, – заявила Гвинни.

– К чертям твой дурацкий батончик! – заорал я. – Я получаю письма от пацана, который сказал, что живет в нашем подвале – и я хочу это доказать!

– Хватит орать, Марко, – возмутилась мама. – У тебя мысли путаются. Тебе надо отдохнуть.

– Но… но…

Я повернулся к двери – в палату заглянул доктор Бейли.

– А вот и ты! – улыбнулся он. – Уже встаешь с кровати? Чувствуешь прилив сил, да?

– Скажите им, доктор! – крикнул я. – Вы только что мне дали письмо – так? Скажите им о письме!

У него глаза на лоб полезли.

– Письмо? – спросил он. – Какое еще письмо?

24

Этой ночь я отчаянно боролся со сном. Я больше не хотел видеть кошмары. Не хотел больше видеть этого мальчика, Кейта. Не хотел видеть, как моя сестра (или кто – либо еще) разевает рот и выворачивается кишками наружу.

Я держал глаза широко – широко открытыми и пялился на серое небо за окном. И прислушивался к обычному больничному шуму, доносившемуся из – за дверей.

Но, как бы то ни было, я все же провалился в сон. И спал крепко, без каких – либо сновидений.

Когда я проснулся, мама с Гвинни были уже у меня. Мама паковала мои вещи.

Я застонал и приподнялся на локте.

– Подъем, Спящая Красавица! – бодро воскликнула мама. – Доктор Бейли говорит, мы можем ехать домой этим же утром!

– Класс! – воскликнул я; голос мой со сна еще был хриплым. Голова болела. Рукой я задел повязку.

– Повязку не трогать! – предупредила мама. – Голова у тебя какое – то время еще поболит. Но ты в порядке.

Я спустил ноги на пол. Почувствовал легкое головокружение, но все же встал.

– Доктор говорит, ты можешь вернуться в школу сразу, как окрепнешь, – сказала мама.

– Везет же людям! – воскликнула Гвинни. – Все контрольные и тесты ты пропустил!

– Одевайся, – сказала мама.

Дважды повторять ей не пришлось. Я буквально нырнул в свою одежду.

На душе было так хорошо, что хотелось петь и плясать. Я даже обнял Гвинни – в первый раз за всю жизнь!

– Жаль, что у меня во сне ты не была моей сестрой, – сказал я.

– Фу! Не обнимай меня больше! – воскликнула Гвинни, скорчив рожу. – И вообще, давай, становись уже нормальным!

– Не боись. Я и буду нормальным, – сказал я. – Вот окажемся дома – так я стану нормальнейшим из людей!

Так я и думал.

– Когда мы вернулись домой, я чмокнул входную дверь! Вот так я был счастлив. Меня не было дома два дня – а казалось, что два года!

Мама отправилась на кухню готовить домашнюю пиццу. Мое любимое блюдо. Мама кладет много сыра и ломтики сосисок вместо пепперони.

Обычно она готовит пиццу лишь по уик – эндам. Но сегодня был особенный день – это стоило отметить.

В полдень пришел Джереми. Он рассыпался в извинениях, за то, что меня стукнул.

Я сказал ему, что даже не помню, как это случилось.

– Да и я не особо – то помню, – ответил Джереми, – ты стоял позади меня. Я тебя не видел. Пришел мой черед бить, я замахнулся, и – БАЦ!

Я попытался вспомнить. Но воспоминания ко мне не вернулись.

– Мне так жаль, Марко, – вновь извинился Джереми.

– Ты не виноват, – сказал я, – не вини себя.

– Может, ты ему чуток умишка вколотил! – подала голос Гвинни из – за дверей гостиной.

– Вали отсюда, Гвинни! – гаркнул я. – Что ты вообще делаешь в коридоре? Шпионишь?

– С чего мне за вами шпионить? – парировала она. – Вы ну – у-удные!

Подозреваю, Гвинни втюрилась в Джереми. Она постоянно выпендривается, когда он приходит.

– Мама в прокате взяла несколько фильмов. Мы могли бы их посмотреть, – сказал я ей. – Хочешь с нами?

– Скукоте – е-е – ень! – ответила она. Но тут же шлепнулась на ручку дивана, скрестила руки на груди и спросила:

– А что за фильм?

Я вытащил кассету с «Индианой Джонсом», которого смотрел уже раз десять, не меньше.

– Во, этот клевый, – сказал я. – Давай еще раз посмотрим.

Обычно мама не дает нам смотреть фильмы днем. Говорит, это портит зрение.

Но сегодня был особый день.

Домашняя пицца и кино про Индиану Джонса. Что может быть лучше?

Мы сидели втроем в гостиной, смотрели кино и ели пиццу – кусок за куском. Мама поминутно справлялась о моем самочувствии. И каждый раз я отвечал «Прекрасно».

Но к концу фильма у меня разболелась голова. Я почувствовал вялость.

Я решил, что лучше мне немножко вздремнуть. Я попрощался с Джереми, попросил его позвонить мне позже насчет домашки, после чего поднялся к себе.

С усталым вздохом уселся я на кровать и стянул кроссовки. Сдернул одеяло.

Я уже залезал в постель, как вдруг возникло странное чувство – будто за мной наблюдают.

Я повернулся – и увидел в дверном проеме склонившуюся фигуру мальчика.

– Джереми? – крикнул я.

Нет. Когда он вошел в комнату, я его узнал.

Кейт.

25

Я моргнул. Раз. Другой.

Пытаясь заставить его исчезнуть.

Но он уверенно, медленно пересек комнату, не сводя с меня темных глаз.

– Нетушки! – вскричал я, вскакивая на ноги. – Тебя здесь быть не может! Ты мне приснился!

– Знаю, – спокойно ответил он.

– Ты мне приснился! – крикнул я. – А сейчас я проснулся. Я знаю, я проснулся!

Я ущипнул себя за руку. Царапнул щеку.

– Ой! – было больно.

Я проснулся. Окончательно и безоговорочно. Сна не было ни в одном глазу.

– Тебя тут не может быть! – повторил я. Колени дрожали. Меня всего трясло. – Никак не может быть! Я проснулся. А тебя нет!

Кейт остановился в нескольких шагах от меня.

– Разумеется, я существую, – ответил он. На его серьезном лице появилась улыбка. Темные глаза сверкнули. – Я живу в твоем подвале, Марко. Ты в курсе. Я уже говорил тебе.

– Но… но… – запнулся я. – Ты же не настоящий! Ты был только в моих снах!

Все еще улыбаясь, Кейт покачал головой.

– Я реален. Коснись меня, – и он протянул мне руку.

Я колебался. Потом медленно… медленно… потянулся к нему и стиснул его руку.

– Эй! – я так и отпрянул. Он был реален!

Он рассмеялся:

– А я что говорил!

– Но в моих снах… – начал я.

– Я использовал твои сны, – пояснил Кейт. – Я вступил с тобой в контакт и появлялся в твоих сновидениях.

– З – зачем? – спросил я.

Его улыбка увяла.

– Хотел, чтобы ты знал: я здесь. Жду тебя.

Мне очень не понравилось жестокое выражение его лица. Не понравился и тон, с каким он это сказал.

Он меня пугал.

А этого он и добивается, дошло вдруг до меня. Сердце заколотилось. Висок запульсировал болью.

Я шагнул назад. Ноги ударились о край матраса. И я рухнул спиной на постель.

Кейт тут же оказался передо мной, не позволяя подняться на ноги.

– Я ждал тебя, Марко, – повторил он; взгляд его был суров и холоден. – Потому что ты будешь обо мне заботиться. До конца дней твоих.

– Нет! – крикнул я. Повернулся на бок и попытался вскочить.

Но он оказался проворнее меня, и быстрым движением помешал мне это сделать.

Я в ужасе смотрел на него снизу вверх.

– Нет, ни за что! – повторил я визгливо.

– Ты должен делать все, что я скажу, – твердо произнес Кейт и угрожающе склонился надо мной.

– Пошел вон! Тебе здесь не место! Ты меня пугаешь! – выпалил я.

– Привыкай! – прошипел он и склонился так низко, что его лицо едва не касалось моего.

– Смирись, Марко, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Выбора у тебя нет. Я здесь. Я настоящий. Я живу в твоем подвале. Теперь ты должен обо мне заботиться. Удовлетворять все мои потребности.

– Не – е-е – е-ет!!! – взвыл я.

И вывернулся из – под него.

Я свалился на пол, приземлившись на колени и, увернувшись от него, вскочил на ноги.

Он круто развернулся, и я увидел в его темных глазах неподдельную ярость. Он злобно зарычал.

– Куда навострился?! – спросил он.

Ответить он мне не дал. Он набросился на меня, как дикий зверь.

Я увернулся и отскочил к столу. Если б только добраться до двери… Но он выскочил на середину комнаты, дыша, как бешеное животное; его глаза сверкали.

Он преградил мне путь.

Я оглядел комнату, выискивая хоть какой – нибудь путь к спасению. Какое – нибудь оружие, чтобы не подпустить его ко мне.

– Тебе не сбежать, Марко! – крикнул он. – Будешь заботиться обо мне – вечно!

Он вновь налетел на меня. Я откинулся спиной на письменный стол. Мои пальцы сжали пресс – папье. Здоровенную, увесистую каменную сову, что на прошлый день рождения подарила мне Гвинни.

Когда Кейт прыгнул, я размахнулся и обрушил ее на голову Кейта.

Его темные глаза выпучились от шока. Рот распахнулся, но оттуда не вылетело ни звука.

Он свалился на пол. Рухнул, как мешок. И не шевелился.

– Кейт? – окликнул я тонким, дрожащим голосом. – Кейт?

Он не шевелился. Лишь смотрел в потолок невидящими глазами.

– Кейт?!

Я выпустил из рук тяжелую сову. И склонился над неподвижным телом.

– Кейт? Кейт?!

– О, не – е-е – ет, – простонал я. – Что ж я наделал?!

26

– Кейт?

Я потряс его за плечи. Его голова ударилась о ковер. Остекленевшие глаза смотрели на меня не моргая.

– Не – е-е – ет! – с ужасным стоном я вскочил на ноги.

Казалось, комната вращается. Пол качался под ногами. Голова пульсировала болью.

Шатаясь, я направился к двери. Я собирался позвать на помощь маму.

Но, не дойдя до двери, не выдержал и обернулся.

И увидел, что Кейт начал меняться.

– А? – выдохнул я. И в шоке уставился на него.

Черты его лица – глаза, нос, рот – все таяло, вплавляясь в плоть на лице. Потом голова скользнула внутрь шеи.

Подобно голове черепахи, втягивающейся в панцирь, голова Кейта исчезла между плеч. Руки и ноги также втягивались в туловище.

Он выскользнул из одежды.

Кожа на его теле слабо мерцала, становясь молочно – белой, точно кожа улитки или слизня.

И, пока я в шоке таращился на него, тело начало извиваться на ковре. И, тяжело хлюпая, зашлепало ко мне.

Я аж задохнулся, увидев дорожку желтой слизи, которую существо оставляло позади себя.

А потом, прежде чем я заставил свои дрожащие ноги повиноваться, пористая влажная тварь поднялась… вытянулась…

И обвила мою талию.

– У – у-у – унххх! – застонал я от омерзения. Кислый, удушающий аромат ударил в нос. Липкая, влажная плоть стискивала меня.

Я открыл рот, чтобы позвать на помощь. Но оно перекрыло мне кислород.

И запах – отвратительный, тяжелый запах! Он окутывал меня волна за волной, словно какой – то удушающий газ.

Я попытался сбросить тварь пинком, но кроссовки тут же увязли в мягкой, гнусной слизи. Тогда я ударил чудовище обоими кулаками и попробовал бодаться.

От ударов мои руки с влажным чмоканьем исчезли в его пористом теле. Это было все равно как ударить липкую, покрытую слизью губку.

Я боролся. Снова и снова пытался оттащить этоот себя. Но зловонная погань растягивалась.

Натягивалась на меня. На мое лицо.

Теплая и липкая. Пульсирующая.

Она обернула мою голову.

Покрыла мое лицо. Покрыла мой нос.

Теплая, клейкая слизь проникла в мои ноздри.

Я не могу дышать! – понял я.

Я сейчас задохнусь внутри этой твари!

27

Я знал, что времени у меня мало. Собрав все силы, я запрокинул голову назад.

Но теплая масса тянулась за мной. Еще туже сдавливала лицо. Я чувствовал, как липкая слизь проникает в нос, в рот…

Мне нужна помощь. Только как ее получить?

Спотыкаясь, я подался вперед. Смогу ли я ходить? Смогу ли сбросить с себя колышущуюся губчатую мразь?

Если бы только спуститься по лестнице…

С колотящимся сердцем я двинулся вперед. Бодая тяжелый ком, толкая его, погружая колени в его плоть, я с огромным трудом заставлял себя двигаться.

Да! Я смог сделать шаг. Затем другой.

Вышел ли я в коридор?

Я смотрел через чудовищную молочную плоть. Прямо сквозь липкую тушу. Отсюда все казалось неразличимой теневой дымкой.

Я не мог дышать. Грудь начала гореть. Я не мог больше задерживать дыхание.

Но я должен продолжать идти!

Толкаясь, бодаясь, заставляя ноги делать шаг за шагом… шаг за шагом… я продвигался по коридору, окутанный мерзкой тварью.

Да. Да. Каждый шаг приближает меня к спасенью.

Да…

Внезапно ноги оторвались от пола, и я полетел головой вперед.

Падаю! Падаю с лестницы!

Липкая тварь подскакивала подо мною, точно подушка из вспененной резины.

Вниз… Весь путь к подножию лестницы.

Мы с силой отскочили от пола.

Моя голова дернулась – и вырвалась на свободу из липкой массы.

Я с шумом втянул в себя воздух. Какой же он прохладный и сладкий! Казалось, легкие сейчас взорвутся.

Я сделал еще один глубокий вдох.

А потом слизь вновь затянула мое лицо.

Я попытался высвободиться, но оно намертво прилипло спереди и опять туго обхватило меня.

Ударом ноги я оторвался от стены и, отскочив от пола, подался вперед.

По коридору в кухню…

Мама, где же ты? – задался я отчаянным вопросом.

Мама, ты дома? Неужели ты меня не слышишь?

Чудовище прилипло к лицу, к груди. Отвратительный запах окутывал меня. Прилив дурноты заставил меня упасть на колени.

Нет!

Я заставил себя подняться, несмотря на огромный вес влажной губчатой тварюги.

И вот я уже пру через кухню, вглядываясь сквозь прозрачное тело. К кухонному буфету.

Я разогнался – и врезался в его острый угол. Изо всех сил.

БУХ!

Я треснул скользкую дрянь об угол.

Еще раз. И еще.

Толкнул ее изо всех сил. Потом попятился – и вновь рванулся вперед.

БУХ! БУХ!

Тело твари с каждым ударом громко шипело.

Но все равно она липла ко мне, залепляла лицо, перекрывала воздух. Залепляла, пока я не почувствовал, что силы на исходе.

Еще одна попытка. Еще один удар об угол буфета.

Я рванул изо всех сил.

И услышал оглушительный хлопок.

К моему изумлению, губчатая теплая пакость отвалилась от меня. Оторвалась от груди и звучно шлепнулась на пол.

Задыхаясь, судорожно глотая воздух, дыша так тяжело, что болела грудь, я посмотрел вниз.

И увидел двухосклизлых молочных тварей.

Я рассек его пополам.

Обе половинки влажно пульсировали на кухонном полу. Бессильно корчились, как перевернутые на спину жуки.

– Мам… – выдавил я. Получилось только шепотом.

– Мам… – почти неслышно. Я не мог выдавить ни единого звука.

Я запустил пальцы в глотку и извлек липкий ошметок слизи. Давясь от омерзения, швырнул его в раковину.

– Мама!

Где же она?

Я услышал ее голос где – то в доме. Вроде как из гостиной.

– Мам?

Неужели она разговаривает по телефону?

Неужели она не слышала звуки побоища? Неужели не слышит, как я ее зову?

– Мам?

Я двинулся было к двери…

Но сделал только один шаг.

Прежде чем я смог сделать второй, что – то туго стянуло штанины джинсов.

– О – о-о – ой! – я посмотрел вниз и узрел обе половинки чудовища, оборачивающиеся вокруг меня.

Я лягался одной ногой, потом другой. Но они прилипли намертво. И растягивались.

Теперь уже оба. Расползающиеся липкими, теплыми телами по груди, по ногам…

Я схватил их обеими руками и дернул.

Но руки соскользнули с влажной блестящей плоти.

– Мама! Гвинни! Да помогите же, кто – нибудь!

Они скользили уже по лицу. Оба.

Такие тяжелые…

Я рухнул на колени. Потом опрокинулся на спину.

Такие тяжелые… И оба тянули меня вниз. Я отбивался, молотил их, извиваясь и лягаясь, а они плавились. Расплывались, чтобы вновь слиться в одно целое. И покрывали меня. Затягивали в утробу.

Пока я не оказался внутри целиком.

Нечем дышать… нечем…

И тут, беспомощно глядя сквозь прозрачную слизь, я увидел, что кто – то быстро идет ко мне через кухню. Размытое цветовое пятно…

Мама?

Успеет ли она?

Сумеет ли извлечь меня из этого гнусного создания?

Я смотрел на нее сквозь прозрачное, молочное тело.

Скорее, мама.

Я на последнем издыхании.

Неужели ты не видишь, что я здесь, в этой массе?

Скорее.

Я видел, как она подбежала к чудовищу. Видел, как уставилась вниз, прижав ладони к вискам.

Вытащи меня, мама! Скорее вытащи! – мысленно молил я.

Но нет.

Она просто стояла. Стояла и наблюдала, как я испускаю последний вздох.

28

– Вставай, Марко, – приказала мама. Она опустила руки и уперлась ими в бока. – Вставай, – повторила она. – Ты что на полу делаешь?

– А? – выдохнул я. – Мам, помоги! Я завяз в этой твари! Не могу дышать!

Она смотрела на меня, хмурясь и качая головой.

– Марко, вот сейчас точно не время для дурацких игр. Не соизволишь ли подняться с пола?

ИГРЫ?!

– Неужто не видишь? – крикнул я. – У Кейта башка исчезла, и он превратился в здоровенный ком слизи, а я пытался сбежать, и он меня проглотил, и я…

Она отвернулась и направилась к раковине. Я услышал, как хлынула вода.

– Мам?

– Я начинаю беспокоиться о тебе, Марко, – тихо, но твердо сказала она. – Ты теряешь чувство реальности. Сейчас же встань.Я не желаю, чтобы ты катался по полу, как младенец!

Я сел и огляделся.

– Эй!

Никакого склизкого чудища на куне не было.

Обеими руками я потер пол. Пол был идеально чистый и сухой.

У меня очередной сон, сказал я себе.

Ком слизи не настоящий. Нашей схватки на лестнице не было. Все это безобразие мне приснилось.

Вовсе я не сижу на полу в кухне. Я лежу в своей постели и вижу все это во сне.

А теперь я намерен проснуться и прекратить это.

Проснись! Проснись, Марко! – скомандовал я себе.

Я поднялся на ноги. Стоя у раковины, мама пила воду из высокого стакана.

Проснись, Марко!

Если это сон, почему я не могу вырваться из него?

Я повернулся и треснулся лбом о шкаф.

– ОУ! – голова взорвалась болью, отдавшейся разом в затылок и подбородок.

– Я не сплю, – пробормотал я.

– Что ты сказал? – спросила мама, повернувшись ко мне.

– Я не сплю, – растерянно повторил я.

– Ну, ты хотя бы встал, – сказала мама, изучающе глядя на меня. – Голова не болит?

Еще бы ей не болеть, если я стукнулся о шкаф! Но я сказал:

– Нет. Я в порядке.

А потом бросился прочь из кухни. Мне требовалось вырваться оттуда. Остаться одному и поразмыслить над всем этим.

– Марко? – окликнула мама.

Но я не вернулся. Я взлетел вверх по лестнице, ворвался в спальню и с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Марко, смотри на все проще, – сказал голос.

Ахнув, я поднял глаза на кровать. Кейт восседал на одеяле, скрестив ноги, и держал в руках подушку.

– Садись, – сказал он, указав мне на стул. – Сделай глубокий вдох. Расслабься. Мы прекрасно проведем время… до конца дней твоих.