Текст книги "За далью волн"

Автор книги: Роберт Линн Асприн

Соавторы: Дэвид ап Хью
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Глава 10

Один вопрос не давал покоя Корсу Канту. – Анлодда, – прошептал он, боясь, как бы от звука его голоса не зашевелились ветви замерших в покое сосен. – Если ты на самом деле принцесса, значит, ты выросла в этом городе. Зачем же тебе карта?

– Ты всегда такой подозрительный? – огрызнулась Анлодда. – Затем, что я точно знаю: мне не хотелось бы прожить всю жизнь рядом с тем, кто сомневается в каждом моем слове. Только не думай, что это значит, что я собираюсь прожить всю жизнь с тобой. Кроме того, я веду двойную жизнь.

Анлодда подбросила нож, поймала на третьем обороте и подбросила снова.

– А я уверен, что хочу провести остаток жизни, et cetera «и так далее (лат.).»…

– Et cetera? Корс Кант, ну почему тебе всегда нужно переиначить самую простую фразу, превратить ее во что-то возвышенное? Ну ладно, как бы то ни было, с картой надо обращаться с умом. Она устарела. – Она, прищурившись, уставилась на мелкие буквы. При свете луны читать было сложно. – Ну вот, например, то, что тут написано про лавку, где продают изысканное платье, просто вранье. Сколько я себя помню, тут всегда стояла мастерская писца.

– Но это один и тот же дом? Ну, то есть названо неверно, но вообще-то карта не врет?

– Это так. Я ее потому и взяла. Не хватало еще, чтобы тут дома были переставлены!

Анлодда улыбнулась, и при виде ее потеплевшего лица юноше сразу стало веселее.

– Можно мне взглянуть? – спросил он.

– Не потеряешь? Ну бери, да не вырони. Она отдала барду свиток, и он быстро пробежал глазами описание города, перечел, словно читал поэму к испытанию в школе друидов. Поблагодарив девушку, Корс Кант вернул ей карту.

И тут его словно озарило.

– Ты сказала про лавку, где продают изысканное платье! – воскликнул он, схватив Анлодду за рукав. – Но как ты могла узнать, что это именно она? Значит, ты умеешь читать по-гречески!

Анлодда глянула на юношу так, словно увидела перед собой сакса.

– А разве я говорила, что не умею?

Она вырвала руку и цепко сжала плечо Корса Канта, но тут же отпустила.

Несколько мгновений они молчали. Наконец Корс Кант решился сделать выдох. Он покраснел, но в темноте этого, на счастье, не было заметно. Он надеялся, что Анлодда не почувствовала и той вины, которая захлестнула его с головой.

Глава 11

Ланселот дал немного времени до выхода, поэтому я прогнала Этого Мальчишку, уселась на землю в темноте и задумалась. С тех пор как Канастир и его дружки-саксы напали на нас на лесной дороге, я не могла избавиться от воспоминаний о страшной смерти брата. Стоило мне закрыть глаза, и я видела его искаженное страхом бледное лицо, руки, поднятые, чтобы защититься, и его взбешенную, обезумевшую лошадь, вставшую на дыбы и втоптавшую его в грязь.

Всякий раз я прогоняла жуткие воспоминания. Но на этот раз я решила обдумать все как следует, вспомнить всю жизнь Канастира-»червяка», как ни содрогалась моя душа при мыслях о нем. «Не в правилах воина, – уговаривала я себя, – отгонять воспоминания только из-за того, что ты боишься их».

Я заставляла себя снова и снова видеть ужасающее зрелище, и чувство вины в происшедшем мало-помалу покидало меня. Я ранила его лошадь – это верно, но разве я могла предугадать, что она сбросит Канастира на землю и затопчет? Но даже если бы я сама прикончила его подвернувшимся под руку булыжником, разве мало у меня для этого было причин, если вспомнить, каким мукам он подвергал меня в детстве?

Этот подонок заслужил смерть, а я заслужила право убить его. Наконец, я поняла, о чем я горевала сильнее всего: о том, что не могла сказать: «Это я убила его!» «Господи, – спрашивала я, – неужели чувство вины было вызвано ненужными угрызениями совести из-за убийства врага?» Увы, я не могла ответить на этот вопрос. Стоило приберечь его до лучшего дня и задать дяде Лири. Этот без конца задает вопросы, вроде: «Если нас создали боги, то кто создал их?» или «Если двое любят друг друга больше жизни, и если один из них должен умереть, что более эгоистично – оставаться в живых или умереть и оставить любящего в тоске?» Хотя бы на время мне все стало ясно. Я пролистала страницы жизни Канастира из конца в начало, и сделала еще одно ужасное открытие: почти наверняка Канастир свел моего отца с Кугой!

Впервые за долгое время разум мой работал четко и ясно: на самом ли деле Канастир был таким уж слабаком?

Действительно ли он не смел задницу подтереть без дозволения отца?

Они оба были актерами в этой пьесе, и страшная мысль пришла мне в голову: вдруг это действительно была лишь пьеса, которую они разыграли для собственного увеселения, чтобы одурачить всех, включая и меня? Они оба меня недолюбливали, и если верить слухам о моем рождении, я понимала, из-за чего. Канастир хотя бы был родным сыном Горманта, хоть и не сыном моей матери.

А если Канастир вертел отцом, как хотел, тогда многое становилось понятным – в том числе и то, почему отец позволял брату столько лет измываться надо мной, а также то, почему Канастир собственной персоной потащился за мной в Камланн, дабы удостовериться, что я выполнила «волю отца». С самого начала все задумал Канастир, а не отец!

Но, быть может, отец не все знал – например, о том, как Канастир приставал ко мне по ночам, а может быть, знал, но был бессилен против «червяка». Может быть, я слишком сурово судила отца?

И тут еще одна жуткая мысль посетила меня. Вправду ли моя мать умерла при родах? Или «червяк» был еще более изощрен и злобен, чем я о нем думала, настолько злобен, чтобы… Я тряхнула головой. Нет, я не могла представить, чтобы Канастир решился убить мать.

Правда, она не была его матерью.., но он-то сам знал об этом или нет?

Мурашки побежали у меня по коже, а Ланселот как раз приготовился к выступлению. Я встала, отряхнула прилипшие к одежде веточки и листья, поправила багряные волосы, казавшиеся при свете луны каштановыми.

«Самое простое, – говорила я себе, взять и спросить моего мерзавца-отца, когда мы спасем его от нанятых им ютов:

«Как тебя угораздило так вляпаться?»

Глава 12

Анлодда повела «ударную группу» по тропе, где наверняка много лет не ступала нога человека. Тропу перегораживали упавшие сосны, узловатые корни. Одно дерево было с корнем вырвано из земли и отброшено в сторону. «Медведь, – подумал Смит, – или озлобленный человек». Девушка и бард легко перепрыгивали через любые попадавшиеся на пути препятствия. Питер, Кей и Бедивир, отягощенные бременем доспехов и оружия, передвигались менее ловко и быстро. Мягкая лесная почва сухо пружинила под ногами, видимо, дожди тут не выпадали очень давно. Питер взволнованно глядел на озаренные лунным светом волосы Анлодды, на то, как вздымается и опадает ее грудь под тонкой сорочкой. В конце концов он дал себе мысленный запрет: «Не она. И не сейчас».

Воздух в лесу застоялся. Холмы были недостаточно высоки для того, чтобы ловить свежий ветер с моря. Холодный воздух, минуя лес, поднимался к горе Сноу-дон и ее подругам, а внизу накапливалось тепло. Питер обливался потом и жалел о том, что не может последовать примеру Анлодды и сбросить с себя доспехи и верхнюю одежду.

Анлодда вдруг резко повернулась и быстро пошла вверх по склону холма, где обнаружилась другая тропа, начавшаяся у высокого сухого дерева, чьи листья едва тронула желтизна – видимо, до первых заморозков было еще далеко.

– Нет троп, которые бы вели прямо к входу в подземный ход, – объяснила девушка.

На путь до туннеля ушел еще примерно час. Вход в него был искусно замаскирован колючим кустом. Луна стояла высоко, наверняка сейчас было около полуночи.

Питер приказал Кею и Бедивиру осторожно сдвинуть в сторону тяжелый камень, закрывавший вход в туннель. Анлодда подала Питеру зажженный факел – а он и не заметил, как она его зажгла. Питеру не слишком приятно было осознавать, что он не умеет зажигать факелы. Пока у него не было времени поупражняться в обращении с огнивом и трутом.

Питер взял факел и поднес его к отверстию, стараясь осветить туннель как можно лучше. Тут явно можно было продвигаться только ползком. Туннель изгибался влево и имел едва заметный подъем.

Проследив взглядом поверху, следуя предполагаемому направлению подземного хода, Питер не увидел города – холмы и холмы.

– Пожалуй, будет лучше, если первым пойду я, – объявил Питер. – Там ответвления есть?

– Немного. Я пойду сразу за тобой. Конечно, мне кажется, что разумнее было бы мне пойти впереди, так что – если устанешь, дай мне знать.

Он улыбнулся.

– Устану – ты будешь первой, кому я скажу об этом. Корс Кант, Кей, Бедивир, постройтесь друг за другом. – Питер на миг задумался. А как там с вентиляцией дело обстоит, в этом туннеле? И что подумают юты, когда увидят, как в общественной бане откуда ни возьмись появятся трое бриттов при полном вооружении? Он быстро принял решение:

– Всем оставить оружие здесь. Топоры, мечи, доспехи. С собой взять только кинжалы.

Бедивир вскрикнул так, словно получил удар током. Кей повиновался беспрекословно и одарил Бедивира таким взглядом, что тот в конце концов смирился и исполнил приказ Питера. На Анлодде и Корее Канте никаких доспехов не было, и из оружия у них при себе оказались только кинжалы.

– Анлодда, – сказал Смит. – Ты ведь знала, как тут тесно. Могла бы посоветовать нам оставить оружие и доспехи в лагере. Зачем мы волокли на себе такой груз?

– Я тебе говорила, что в доспехах и с оружием ты едва-едва протиснешься в туннель, и ты бы избавил себя от тяжкой ноши, если бы мужчины время от времени все-таки слушались женщин!

Корс Кант явно растревожился. Ни топора, ни меча у юноши не было, но он прижал к груди свою арфу, словно спасательный круг.

– Оставь ее здесь, сынок, – посоветовал барду Питер, как он надеялся, тепло, по-отечески. – Я понимаю, что она для тебя значит, но… Ну, заберем ее отсюда попозже.

Бард побледнел, хотя, может быть, то шутила шутки луна. Он смотрел куда-то – быть может, в сторону скрытого за холмами горизонта.

– Я знаю, что должен бросить ее, – проговорил он негромко. – Но сейчас не время. Время еще придет.

– Ты собираешься тащить эту тяжеленную арфу полтора дня по туннелю?

Корс Кант моргнул и вернулся оттуда, куда улетел его дух.

– Государь! О да, я должен! Я не могу бросить ее здесь!

– Но почему? Ты же сам только что сказал, что должен бросить ее!

– Но не здесь!

– Почему не здесь?

Корс Кант пожал плечами, а Анлодда положила руку ему на плечо.

– Ты же знаешь, он бард-друид, а у них порой бывают предчувствия, как у нас, женщин, когда мы точно знаем, что с нами должно случиться.., это.

Правда, и она смотрела на барда не без любопытства.

Питер сменил тактику.

– Когда?

– Я пойму когда. Очень скоро, и я страшусь этого мгновения. Но пока я не должен расставаться с моей арфой, куда бы ни шел.

– Ладно. Это твое бремя. Трогаемся, – распорядился Питер и отдал девушке факел.

Питер присел у входа в туннель, спустил ноги и наконец нащупал пол. Вытянул вверх руку, нащупал потолок и пролез внутрь.

За ним последовал Кей, зажавший подмышкой незажженный факел, и схватил Питера за руку. Следом за Кеем в туннель пролезли Анлодда, Корс Кант и Бедивир. Затем Кей приготовил трут. Питер внимательно наблюдал за тем, как сенешаль наклонился и высек из кремня искру. Как только одна из искр упала на трут, Кей осторожно раздул пламя и поднес факел к огоньку. Факел разгорелся не сразу, но все же разгорелся, и притом почти бездымно, что крайне порадовало Питера.

Питер пригнулся и пошел вперед по туннелю. Анлодда ухватилась за его пояс. Караван тронулся в путь. Проход плавно сворачивал влево. Через несколько минут вход уже не был виден.

Ноги Питера быстро устали в полусогнутом положении. Стены туннеля оказались влажными и холодными. Питер не слышал других звуков, кроме шагов и хрипловатого дыхания своих товарищей.

Похоже, всем путь давался с трудом. Питер то и дело слышал за спиной вздохи и постанывания. Часто приходилось останавливаться, пока кто-нибудь из идущих разминал онемевшее колено. Остальные в это время жадно пили воду. Питер стискивал зубы и торопил товарищей.

Время в этой бесконечной могиле тянулось мучительно долго.

– Далеко еще? – изможденно выдохнул Питер. Туннель пошел вверх под углом примерно в двадцать пять градусов.

– Мы дойдем.., до подземного.., ручья.., а он… – прямо.., под городской стеной, – ответила Анлодда. – Голос у нее был усталый, измученный. – До него.., еще далеко. Если.., не потонем.., еще довольно долго добираться.., до бань. Две свечи.., а может быть.., три.., точно не помню.

– Три свечи! – в ужасе воскликнул Бедивир. Анлодда отдышалась и заговорила возмущенно:

– Хватит плакаться! Я же не жалуюсь! Вечно вы, мужчины, нюни распускаете!

Корс Кант, еле дышавший от усталости, задышал ровнее.

Питера пугало не только то, что путь еще предстоял долгий: Он заметил, что движение воздуха в туннеле изменилось. Дым от факела тянуло вперед, а это значило, что их приближение не останется незамеченным для любого, у кого есть нос. Да и для того, у кого есть уши, тоже.

Передохнув столько, сколько можно было передохнуть здесь, где ощущалось крайне неприятное давление со всех сторон, они снова тронулись в путь. Туннель сузился. Питер продвигался вперед, задевая стены широкими плечами. Будь он в доспехах, он бы уже давно застрял. «Какой ужас! Слава Богу, что я не уперся и не потащил сюда весь отряд! – благодарил судьбу Питер. – Анлодда была права».

Питер никогда не жаловался на клаустрофобию, но здесь и ему стало не по себе. Он никак не мог избавиться от снова нахлынувших воспоминаний о том, как он, залитый кровью сержанта Конвея, лежит, заваленный обломками. Питер закусил губу, сморгнул набежавшие на глаза капли пота.

День прошел, и еще день, уже целая неделя пролетела. Скоро минуты покажутся годами. А потом.., потом Питер вдруг ощутил удушливый запах гниения. А когда они подошли к подземному ручью, запах усилился. Питер попытался дышать ртом, но тут же чуть не задохнулся.

– Намочи платок и закрой им нос, – посоветовала ему Анлодда. – Запах от этого, конечно, никуда не денется, но тебе так покажется, а это почти одно и то же.

Они остановились и смочили драгоценной водой платки, превратив их в «противогазы».

На бровь Питера упала капля, потом еще одна. Над его головой текла зловонная липкая жидкость. С потолка туннеля стекала вода, насыщенная известью, медью и еще кучей мерзких, опасных примесей.

– На твоем месте я бы не стала пить эту воду, – произнесла Анлодда – как будто Питер сам не догадался бы, что этого делать не следует! Он бы скорее выпил воды из Ганга – реки, в которую индусы опускали своих умерших предков.

Потолок снова навис ниже. Теперь всем пришлось передвигаться ползком по мокрой, скользкой земле.

– И ты говоришь, что сотню раз проделывала этот путь? – недоверчиво произнес Питер.

– Ну, не то чтобы сотню, – призналась девушка, – Я тут бывала.., сейчас сосчитаю… – Она умолкла, отдышалась. – Дважды. Первый раз, когда мне было шесть лет, а второй – в прошлом году, когда убежала.., то есть ушла.

Питер остановился, повернул голову. Освещенные факелом волосы Анлодды казались намного темнее, чем были на самом деле.

– Только дважды?

– Я же сказала, что ползала тут сто раз. Но на самом деле ползла только один раз. С точки зрения логики это справедливо.

Она слишком устала для того, чтобы превратить сказанное в шутку.

Какое-то время они ползли вперед, издавая противные чавкающие звуки, и это напомнило Питеру о первом месяце учебы в Сэндхерсте. И вдруг туннель заполнился едким дымом факела. Питер закашлялся, вытянул руку перед собой и нащупал препятствие еще до того, как его осветил факел. Обвал!

Страх сковал Питера. Потолок туннеля давно мог обрушиться и завалить их всех! Похоронить заживо! Но страх постепенно отступил. Годы опыта сделали свое дело.

«Это все нереально, это только сон! – урезонил себя Питер. – Поднимись над ситуацией, взгляни на себя со стороны. Ты ползешь по грязи. Да ведь ты только этим всю жизнь и занимался!» Много лет. Слишком много вылазок. Теперь все это казалось выдуманным, ненастоящим. Кто же он, закованный в грязном туннеле? Рыцарь Круглого Стола, лжемасон, офицер СВВ?

Он лежал неподвижно, зарывшись одной рукой в грязь. Никто не произносил ни слова, все только кашляли из-за едкого дыма.

«О Боже! Я забыл, что такое „легенда“, а что такое настоящая жизнь!» Мысль эта напугала Питера. Словно зеркало отвернулось от него, и он стал видеть только то, что творится у него за спиной. «Неужели это я? Зачем сдался этот поход в Харлек? Чтобы найти ирландскую шпионку или для того, чтобы освободить город? Город, в существование которого я даже не верил в то время, когда жил на самом деле?» Кончики пальцев Питера все глубже зарывались в теплую землю. Велика ли преграда? Выяснить это можно было только эмпирическим путем.

– Принц, мы тебе поможем, – послышался голос Кея ниоткуда. Благородное предложение – вот только Кею было никак не перебраться через Бедивира, Корса Канта и Анлодду. А вот девица могла бы действительно немного помочь.

– Могу я помочь? – спросила Анлодда, словно прочитала мысли Питера.

Питер скрестил усталые руки и с готовностью согласился.

Анлодда подползла поближе к завалу. Она старалась при этом держаться как можно ближе к стенке туннеля, но все равно задевала Питера.

По-своему Анлодда была столь же хороша собой, сколь и Гвинифра. Она излучала откровенную сексуальность. Кажется, это называлось эффектом «девственницы-шлюхи», а бывшая жена Питера утверждала, что для мужчин наиболее привлекательным является именно такой тип женщины. Между тем Анлодда была себялюбива, агрессивна и решительна. И все же ее тело было бриллиантом чистой воды – можно сказать, «голубым карбункулом».

Питер ощутил прилив желания – это произошло помимо его воли, несмотря на кошмарную обстановку – тесноту и грязь. Через пару мгновений Анлодда перестала рыть землю и посмотрела на него. Она тоже почувствовала это, да и как могла не почувствовать, будучи так близко? В ее глазах светилось.., но что? Трепет? Бесспорно, некое желание…

Она незаметно покосилась на Корса Канта и еще менее заметно покачала головой. Но что она при этом имела в виду – «потом» или «никогда», – этого Питер сказать не мог. Анлодда снова принялась рыть землю завала. И все же она что-то почувствовала. Но, скорее всего, поняла умом, а не телом, которое было так близко.

Слишком близко.

Питер нервно буркнул:

– Пожалуй, теперь моя очередь. Анлодда перестала копать. Она тихо, молча лежала рядом с Питером.

– Не стану тебе мешать, – сказала она и отползла назад, при этом не слишком стараясь прижиматься к стенке туннеля.

Целый час ушел на то, чтобы расчистить завал. А может, и больше часа. Здесь, где не было ни солнца, ни звезд, ни несения дозора, ни даже разговоров, по которым можно было бы судить о времени, могло пройти сколь угодно часов. Наконец можно было продолжать путь.

Питер чуть было сознание не потерял, надышавшись дыма.

Как только они перебрались через место завала, с потолка перестало капать.

– Теперь мы уже по другую сторону стены, – объяснила Анлодда. – Вдоль наружной стены идет ров. Под ним мы только что проползли.

– Анлодда, – тяжело дыша, проговорил Питер. – Ты говорила, что бежала из города. Что это значит?

– Бежала?

– Ты дважды сказала о том, что бежала через этот подземный ход.

– Не понимаю, о чем ты. Я вовсе не говорила, что бежала.

– Говорила!

– Нет. Я сказала, что уходила из города.

Питер решил пока оставить этот разговор. Однако вопрос повис в воздухе. «Все подозрительнее и подозрительнее», – думал Питер. Но с другой стороны – разве стала бы Селли Корвин сочинять такую запутанную и легко разбиваемую в пух и прах историю? Была ли мрачная тайна Анлодды в том, что под ее личиной скрывалась террористка из двадцатого века? Нет, уж больно все выглядело замороченно.

«Если только она не хочет, чтобы я именно так и думал…» Питер тряхнул головой, отбросил размышления. Классическая схема дезинформации: каждый новый факт только сильнее мутил воду вместо того, чтобы прояснять. Единственным средством сменить пластинку было отказаться от схемы «сомнение-уверенность-сомнение». И потом, парнишка Корс Кант, который и нового Ланселота уже успел заподозрить в том, что он не настоящий, наверняка уже уловил бы какие-то перемены в своей возлюбленной.

«Сначала гора есть, – писал Лао-Цзы в „Дао“ – „Книге Пути“, – а потом ее нет, но потом она снова есть». Что же тогда получается? Поп-певец Донован «Донован (Donovan Beitch, 1946) – английский поп-певец. Питер вспоминает о его песне „There is a mountain“, где в рефрене цитируется Лао-Цзы.» (кстати, еще один ирландец) – китайский агент?

Питер пополз быстрее – теперь это было легче, так как туннель пошел под уклон. Ему нестерпимо хотелось оказаться на воздухе. Долгое пребывание под землей пагубно сказывалось на его психике.

Через какое-то время туннель вдруг резко пошел наверх. Питер и его спутники с трудом взбирались по наклонному полу, где липкая грязь чередовалась с полосами песка.

Полосы песка. Расследование, где все до единого подозреваемые. «Помните, – наставлял их инструктор Хиатт в первый день работы Питера над самым первым в его жизни криминальным расследованием разряда „Ужас 101“:

«При истинной конспирации все фигуры – пешки, кем бы они ни были на самом деле».

– А теперь тихо, – скомандовала Анлодда шепотом. – Бани примыкают к казарме стражников. Тут они отдыхают и пялятся в греческие пергамента, где нарисованы обнаженные женщины. Как в той колоде карт, что у тебя, Кей. Господи, вот только почему мужчины придают этому такую таинственность!

– Обнаженные женщины? – переспросил Корс Кант.

– Где заканчивается этот туннель? – прошептал сикамбриец.

– Вот это самое интересное, принц. Нам будет очень-очень жарко, но я голову дам на отсечение: саксам никогда не найти, где это.

– Ютам, – поправил девушку Питер несколько раздраженно. «Вот поганка! Я и сам сакс!» – Пришли. Пропусти меня вперед, Ланселот. Питер не стал распекать Анлодду за проявленную ею фамильярность. Туннель стал гораздо шире, так что Анлодда прошла мимо Питера, не задев его.

Они остановились там, где в потолке туннеля виднелся люк.

– Есть только одна маленькая сложность, о которой я забыла упомянуть, – проговорила Анлодда. Ланселот молча ждал.

– Если горят печи с обеих сторон… – задумчиво произнесла Анлодда и умолкла. Стащив с руки перчатку, она поднесла пальцы к люку и осторожно коснулась его. Отдернула пальцы, словно коснулась горячей духовки, прикоснулась снова, более уверенно, и наконец осмелилась положить на крышку люка всю ладонь.

Она улыбнулась.

– Позакрывали заслонки – ленивые грязные барсуки. Да и с какой бы стати им как следует разжигать печь, если они мыться-то не собираются?

– Ну? И что это значит, Анлодда?

– Это значит, что мы выберемся наружу, не поджарившись, как хлебы в печке. Ты, видать, в рубашке родился, полководец, либо удача сопутствует нам, потому что с нами бард. Теперь радуешься, что не отправил Корса Канта к морю вместе ,с остальными?

Анлодда отодвинула засов и нажала на медную крышку люка плечом.

Питер выбрался следом за ней и оказался в помещении с низким потолком, поддерживаемым толстыми колоннами. А с левой стороны пылал огонь! Щеки Питера обожгло жаром, он чуть не задохнулся, но быстро понял, что перед ним печь парилки. В здешней бане топили «по-черному». Дым наружу выходил через отверстия в крыше.

Теперь он понял, почему Анлодда сказала, что им повезло. Если бы печь работала на полную мощность, люк открывался бы прямо в самое пекло – превосходное средство защиты для захватчиков Харлека от сюрпризов, которые таили в себе городские бани!

– Мы прямо под кальдарием, – прошептала девушка. – Тихо! Эти дырки ведут к этажу над нами. Будем шуметь – нас услышат.

Из люка появился Корс Кант, за ним – Кей и Бедивир. Вскоре маленький отряд сгрудился под низко нависшим потолком.

Анлодда указала на полтора десятка куч напиленных дров, сложенных в кирпичные ящики.

– Если бы юты хоть когда-нибудь мылись, мы бы поджарились, как свиные отбивные.

Затем она указала на дальнюю стену. Там в камне виднелись выбоины – что-то вроде грубо сработанных ступеней. Выбоины вели к еще одному люку.

На этот раз воительница-вышивальщица открыла люк крайне медленно и осторожно и выглянула, чтобы посмотреть, что происходит в «кальдарии». «Что бы это такое ни было», – думал Питер.

– Идите за мной, – шепотом распорядилась Анлодда, – открыла люк целиком и выбралась наверх.

Кальдарии оказался турецкой парной, только сейчас тут не было ни пара, ни парящихся, хотя парная была неплохо освещена. «Даже во время оккупации здешние „электрики“ работают», – не без удивления подумал Питер.

Пол покрывала замысловатая мозаика из цветных изразцов – сочетания квадратов, кругов и треугольников. Красные изразцы чередовались с лиловыми. Вдоль стен стояли деревянные и каменные скамьи, в полу виднелись отверстия, сквозь которые в парную проникала тепло снизу, от печей, когда на раскаленные камни плескали воду.

Убедившись, что в парной действительно никого нет, Анлодда устало опустилась на ближайшую скамью, чтобы отдышаться. Бард упал рядом с ней на колени, взял за руку, а она зажала его голову коленями.

«Она боялась!» – понял Питер. Но чего? Ей было страшно в туннеле? Или она страшилась мысли о том, что здесь, в банях, окажутся юты. Он неуклюже шагнул к девушке, но кто-то схватил его за руку.

– Парнишка сам с ней договорится, – сказал Кей. – Я бы и сам, честно говоря, с радостью посидел тут немного и отдышался.

Питер буркнул в ответ что-то неразборчивое и опустился на скамью у противоположной стены. Отвернулся, чувствуя себя полным идиотом. «Какое право я вообще имею даже думать об этой девушке? Вот с Корсом Кантом у них настоящая любовь. А мне нужно только то, что у нее между ног».

Испытывая глубочайшее отвращение к себе, Питер решил поразмышлять о следующем этапе операции.

– Принц? – окликнул его Кей через какое-то время. Наклонившись к самому уху Питера, он прошептал:

– Что дальше?

– Найти и уничтожить, – автоматически отозвался Питер. – Добро пожаловать в «Ужас сто один». Мы познакомим короля Грундаля с доселе неведомыми ему понятиями о нашем военном искусстве.