Текст книги "За далью волн"

Автор книги: Роберт Линн Асприн

Соавторы: Дэвид ап Хью
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Глава 2

Все молчали. Марк слышал, как скрипят колесики каталки, которую пожарные везли к лестнице. Довезли, сложили ножки, понесли наверх.

В полной беспомощности Бланделл смотрел на гору пустых пластиковых пакетов, трубки, по которым через капельницу должны были закачивать в вены Питера Смита какие-то растворы. Он отвернулся, не в силах смотреть на то, как по лестнице уносят наверх мертвое тело Питера.

Купер ушел вместе с пожарниками. Теперь там, на первом этаже, они опять примутся пробовать делать Питеру искусственное дыхание. Все впустую. Для проформы, чтобы потом отчитаться, а не то как бы до суда не дошло.

Все сидели, не зная куда себя деть. Гамильтон тихонько плакал. Уиллкс тыкал в машину кончиком карандаша – так, как тыкал бы тростью в дохлую собаку, лежащую на дороге.

Бланделл смотрел и смотрел на Уиллкса. В конце концов тот повернул к нему голову.

– Я должен, Хэнк, – сказал Марк.

Уиллкс не отозвался – сделал вид, что не понял, о чем речь.

– Машина ведь в полном порядке. – Старик упорно молчал, а может быть, ему было просто нечего сказать. – Бланделл прокашлялся. – Ведь все дело было в Питере, верно? Он сопротивлялся. Да и связь была на честном слове, не удалось бы…

Бланделл не договорил, решив, что сейчас не время учинять разбор полета. Но в уме у него вертелась масса обвинительных фраз, поскольку он считал, что можно было бы устроить Куперу обструкцию и отказаться выполнять его приказ.

– Я иду, – заявил он в конце концов, и притом довольно решительно.

Никто не возразил ему, никто не стал отговаривать. Марк сглотнул слюну. Он понимал, что его заявление – покрепче клятвы вступающего в ложу, посильнее присяги. Теперь он солдат, воин времени. Слово чести вынуждало его довести дело до конца.

– Я иду, – повторил он. – Генри, включай.

Старик совершенно механически исполнил распоряжение Бланделла. Остальные, как зачарованные, разошлись по своим рабочим местам. Казалось, каждый участвует в страшном сне, и все движутся в танце, как марионетки, которых кто-то держит на ниточках.

«Никто не спорит, даже я», – подумал Бланделл, вздрогнув. Он встал и направился к энергетической установке.

Все работали молча, озаренные голубоватым свечением, исходившим от включившегося «пончика». Почему-то он напомнил Марку жерло вулкана Стромболи. Казалось, это жерло и служит кукольником, из него и тянутся к каждому из ученых ниточки, ниточки, начинающиеся созданием и заканчивающиеся уничтожением. Обменивались только короткими рабочими фразами. «Питание – сто процентов». «Поле сфокусировано». «Микроутечек нет».

«Я не могу отказаться, – думал Бланделл. – Не могу остановиться, не могу сказать „нет“. Меня тянет к 48.851.164.817.00 кальвинистским предназначением. Как во сне, он в нужный момент покинул энергетическую установку, подошел к „пончику“ еле слышными шагами, хотя для него самого каждый собственный шаг звучал подобно пушечному выстрелу. Подойдя, Бланделл разделся донага.

Поле покалывало кожу все сильнее. Наконец Бланделл оказался в центре «пончика».

«Нужно что-то сказать. Какие-нибудь прощальные слова».

– «Нажми на кнопку, Макс!» – процитировал Марк Бланделл, стиснул зубы и приготовился к переброске во времени.

Планета бешено завертелась вокруг своей оси и вокруг Солнца, вокруг центра галактики, а потом со страшной скоростью метнулась прочь ото всего, что составляло вселенную, на релятивистской скорости. Потом движение замедлилось, все сжалось до ничтожной точечной массы.

Бланделл ощутил ужасающую тошноту, его желудок скрутило, словно полотенце в гимнастическом зале. Ему казалось, что он висит на виселице. Мир перевернулся с ног на голову.

Холод.., мертвящий холод. Он упал, дико крича. Но нет, ни звука. Он вдохнул полные легкие соленой морской воды.

Бланделл завертелся, нырнул ко дну бездонного черного бушующего океана. Он был обвешан какими-то тяжелыми предметами, которые тащили его вниз. То были рыцарские доспехи.

«Плавать надо было в детстве учиться», – сурово пожурил он себя. Наконец ноги его коснулись дна, но голова показалась над поверхностью.

Повсюду вокруг него к берегу плыли, барахтаясь в волнах, люди. У самого берега покачивались в полосе прибоя мертвые тела, окрашивая воду кровью. Мало что понимая, Марк тоже поплыл к берегу, гадая, куда его занесло.

Глава 3

Питер обдумывал сложившееся положение. Шел десятый день его пребывания в Камелоте пятого века, а полицейское расследование продвигалось не теми темпами, какими бы хотелось. Все шло наперекосяк, совсем как Лондондерри («Сержант Донован рванулся обратно к машине, а его разорвало на кусочки, совсем как надувной шарик с красной краской, сброшенный с крыши. Или его звали Донохью? Проклятие, почему я никак не могу вспомнить его фамилию?») Питер поежился, прогнал воспоминания. Сейчас гораздо важнее было понять, сколько «Селли Корвин» не утонули и не погибли в первой схватке.

Кей и Бедивир скликали своих людей. Корс Кант и Анлодда ежились на холодному ветру. Они стояли посредине римского квадрата – именно так Кей приказал выстроиться воинам. Король Меровий также не пострадал, но вид у него был донельзя удрученный – утонуло шестеро из его воинов. Недосчитывались тринадцати бриттов, включая и Медраута. Получалось, что никто, кроме, вероятно, Медраута, не погиб.

Однако многих уже сейчас можно было вычеркнуть из списка. Теперь, после покушения на Артуса, Питер знал, какого роста и телосложения его главный подозреваемый. Кей и Бедивир, к примеру, исключались – ростом не вышли и полноваты.

«Если только у них нет сообщников», – поправил себя Питер. А быть может, покушавшийся на жизнь Артуса это вовсе и не Селли? Питер покачал головой. Слишком уж все выглядело правдоподобно, слишком все сходилось, чтобы происшествие в покоях Dux Bellorum можно было счесть просто совпадением и решить, что Селли тут ни при чем.

Итак, к предстоящему бою с ютами Питер располагал тридцатью шестью бриттами и четырнадцатью сикамбрийцами, которые по уговору драться были не должны. Увы, Кута и трое его телохранителей уцелели.

– Медраут, – произнес неожиданно Кей и указал на море. Питер обернулся. Молодой человек, пошатываясь, брел по берегу. Меч его висел на боку в ножнах. Вид у него был ошарашенный, взгляд блуждал, он смотрел на отряд так, словно всех этих людей видел впервые.

«Проклятие. Значит, все подозреваемые живы».

– Медраут, – окликнул юношу Питер, когда тот подошел поближе.

– А? – растерянно отозвался Медраут.

– Нам нужны сержанты.

– Сэр.., жанты?

Питер понял, что слово прозвучало для Медраута словно иноземное. Наверное, оно было сикамбрийским, а Медраут, несмотря на офранцуженное имя, похоже, на этом языке не разговаривал.

Но он был строен и довольно высок. Питер прищурился, представил его одетым в черное.., да, он вполне подходил.

– Младшие командиры. Да, но тебе прежде ни разу не доводилось водить войско в бой, верно?

– Что? Нет, никогда! – От этой мысли у Медраута глаза дико выпучились. Куда девалась вся его бравада в преддверии настоящего сражения! Да.., струхнул малый.., или.., или на самом деле внутри него сидела Селли, и она испугалась, что Питер ее вычислил.

– Ну, это ладно. Есть плохие привычки, от которых надо отвыкать, – выкрутился Питер. – Теперь ты будешь младшим командиром, а приказывать тебе будет…

– Центурион Какамври, – подсказал Кей еле слышно.

– Какамври, – воспользовался подсказкой Питер.

– О.., а.., слушаюсь.

Медраут побрел к пехотинцам, даже не отсалютовав Питеру. «С него придется глаз не спускать», – подумал Питер, провожая Медраута взглядом.

На берегу валялось довольно много ютов – одни убитые, другие раненые. Враги понесли потери, однако их потери никак нельзя было сравнить с потерями Ланселота. Их войско по-прежнему превосходило числом бриттское.

– Не так-то плохи наши дела, ребята, – сказал Питер, когда его отряд построился. – Было у нас полцентурии, а теперь вас тридцать шесть.

И тут заговорил Меровий.

– У тебя по-прежнему полцентурии, полководец. – Питер нахмурился. Он искренне надеялся, что король сказал именно то, что хотел сказать. – Мы не разжигали войны, – продолжал Меровий, но похоже, война разожгла нас. Но я сразу понял, что мне не остаться в стороне, когда во главе войска – Ланселот из Лангедока! Сикамбрия будет рядом с тобой, когда ты пойдешь в бой с захватчиками Харлека!

Он улыбнулся. Что оставалось Питеру? Он улыбнулся в ответ.

Бритты встретили это известие радостным нестройным ревом. В это время юты наконец перегруппировались и бросились на бриттов. Правда, о группировке можно было говорить с трудом: ни резерва, ни авангарда в ютском войске и в помине не было, – они просто собрались в кучу и ринулись к бриттам.

Люди Артуса отреагировали на это мгновенно, еще до того, как получили приказ. Они тут же сомкнули ряды. Залитые морской водой волынки пропели хрипловатую ноту. Питер выхватил топор, выпрямился.

Юты ударились о передовую линию бриттских воинов. А бритты все сделали так, как учил их во время муштры на палубе «Бладевведд» Кей; сомкнули щиты, подняли и нанесли удары тем ютам, что оказались справа от них.

Маневр оказался успешным. Время от времени над головами дерущихся в первом ряду возникал воин с боковым топором и колол юта в лицо острием на обухе. Кей и Какамври бегали позади передовой линии, выкрикивая приказы.

Питер держался в середине. Его деятельность ограничивалась тем, что он давал Кею кое-какие технические распоряжения. А потом юты совершили ужасную ошибку. Они бросились влево – решили прорвать позицию Медраута.

Питер схватил Кея на бегу и проорал ему прямо в ухо:

– Разверни их влево!

Волынщик выдул другую ноту, и левый фланг отступил – так, словно воины сделали это под давлением наступивших ютов. Однако в этот же миг правый фланг пошел вперед и оказался позади наступавших врагов. Еще несколько мгновений и линии поменялись местами. Теперь юты оказались спиной к морю. А бритты пошли на них клином.

Кута держался неподалеку от Питера – а если точнее, просто прятался у него за спиной.

– Уртовульф, – крикнул сакс на ухо Питеру и указал на предводителя ютов. – Сын короля Грюндаля, войска держит в железной длани, но глуп!

– Пусть слева отступят! – распорядился Питер, никак не отреагировав на замечание Куты. Растерявшийся Медраут, похоже, ничего не понимал в приказах. На счастье, Хир Амрен отвел назад своих воинов, а остальные сами потянулись следом за ними.

Уртовульф заметил место, где, как ему показалось, можно осуществить прорыв, и погнал своих людей к берегу. Юты увязали в песке, пробивались сквозь ряды бриттов, вопили, предвкушая скорую победу.

Захватчики Харлека смешались с бриттами.

– Вперед, за ними, но построения не нарушать! – выкрикнул Питер.

Он держался неподалеку от Кея и старался наблюдать за возможно большим числом подозреваемых. «Где-то и как-то, но она должна совершить ошибку, оступиться». Селли Корвин много чего умела, но она точно не была закаленным в битвах бойцом. Будь она искушенной в таких делах, в СВВ непременно бы имелся ее файл.

Анлодда держалась сразу же за передовой линией воинов. Время от времени, когда какой-нибудь ют по дурости прорывался мимо воинов, защищенных щитами, Анлодда наносила меткие удары и радовалась своим удачам. Похоже, ни кровь, ни крики раненых ее нисколько не смущали. Двигалась девушка поистине с акробатической грацией – совсем как тот, кто покушался на жизнь Артуса, а потом скользнул в окно и удрал по веревке, спущенной с крыши.

Корс Кант не отходил от нее. Вид у парня был изможденный, напуганный.., вполне естественный для того, кто раньше ни разу не участвовал в бою. И еще выглядел он виновато. У него просто-таки на физиономии было написано: «Я знаю уйму тайн».

Сидела ли внутри Анлодды Селли Корвин, или не сидела, но сама Анлодда явно была опытным бойцом. Но кому бы в этом веке взбрело бы в голову обучать женщину боевым искусствам? Даже во времена Питера этим занимались крайне редко – разве что в Америке. И с какой бы стати, ради всего святого, ей притворяться вышивальщицей? Она что-то скрывала, а от Корса Канта помощи в слежке за этой девицей ждать не приходилось.

И Медраут на поле боя как-то потерялся. Опыт с назначением его младшим командиром можно было считать проваленным – он совсем не был похож на того Медраута, с которым Питер проводил тренировку на турнирном поле несколько дней назад. Пока Медраут не нанес ни единого удара. Хир Амрен безо всякой просьбы взял на себя командование людьми Медраута. Воины с радостью восприняли это изменение в субординации. Конечно, на поле боя нужна была твердая рука опытного военачальника.

Все остальные дрались не на жизнь, а на смерть. Либо Селли оказалась более хладнокровной особой, нежели ее представлял себе Питер, либо ее здесь не было.

Ряды разбились на группы, стало похоже на пиршество стервятников, набрасывающихся на свои жертвы. Люди перепрыгивали через падающих в волны павших, морская пена окрашивалась в алый цвет. Похоже, бритты напрочь забыли о римской дисциплине и необходимости выполнять приказы.

Питер схватил Кея за плечо.

– Назад! – крикнул он. Кей прокричал приказ волынщику, тот выдул настойчивую хлюпающую ноту. Бритты неохотно прекратили преследование врагов и отступили.

– Но, принц, победа у нас в руках, мы теперь запросто можем разделаться с ними, – запротестовал принц Бедивир.

– Это если у них нет резерва, – уточнил Кей, – и если нам до смерти охота обнажить собственное ядро, разбив передовую шеренгу.

Судя по усталому тону, ему не впервой было разъяснять стратегические замыслы горячему Бедивиру.

Питер увидел, что юты, рассыпавшиеся по берегу, собираются вместе. Вид у них был далеко не счастливый. Юте-кие военачальники сгоняли своих людей в группы и гнали назад. Вскоре они почти исчезли из виду. А на поле боя появились «санитары» и подобрали тех из раненых, которые подавали более или менее явные признаки жизни.

Кей указал на раненых бриттов. Двое воинов быстро осмотрели пострадавших.

– Похоже, они никак не ожидали такого сопротивления, – выразил свои соображения Кей. – Да, хорошую трепку мы им задали. Теперь они не скоро осмелятся сунуться к нам.

– Не болтай зря, – буркнул Питер. – Голову на отсечение даю, они отступили, чтобы перестроиться и вернуться с подкреплением.

Затем Питер оценил потери. Убиты и ранены пятеро бриттов и трое сикамбрийцев. Троих раненых подтащили к отряду. Была надежда их спасти. А вот у ютов пало пятнадцать человек, если не больше.

Раненые стонали от боли. Мечи и копья нанесли им глубокие раны. «О Господи Иисусе, что же мне с ними делать?» Ни тебе хирургов, ни спасательного вертолета, ни корабля-госпиталя на рейде. Выживут или умрут – как Бог даст. Товарищи, как могли, взялись перевязывать раненых.

– Отпустите их на песок, – распорядился Питер. Небольшая группа воинов под началом Бедивира изъявила желание «осмотреть» убитых ютов. Питер догадывался, что имеется в виду, но запрети он своим людям делать это, он бы поставил под угрозу успех расследования: то есть он бы вышел из образа кровожадного Ланселота. Питер отвернулся к морю и сделал вид, что наблюдает за горизонтом, а Бедивир с кучкой помощников тем временем принялись стаскивать одежду с убитых ютов (а может, чем и похуже занимались).

Кей и остальные воины устремились к выброшенной на песок обгоревшей галере, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. В это время на берег выбрались некоторые уцелевшие матросы с «Бладевведд». Они решились выйти из воды только сейчас, когда бритты прогнали ютов.

– Но что же мы будем делать с трупами? – задал вопрос Питер, ни к кому его особо не адресуя. Он сидел на камне, обросшем ракушками и наблюдал за происходящим.

– Может быть, пожертвовать их Ллиру? – предложил подсевший к нему Корс Кант. Вид у парня был ужасный – кровь забрызгала его с головы до ног – к счастью, чужая, а не его собственная. Юноша бережно прижимал к груди арфу.

– Ллиру? – переспросил Питер.

– Нашему богу моря. Бросим их в море в благодарность Ллиру. Он ведь не утопил нас.

– Это что – обычай такой? – полюбопытствовал Питер. Ему предложение показалось варварским. «Разные культуры, разные обычаи», – урезонил он себя.

Корс Кант пожал плечами. Сейчас он казался совсем мальчишкой, совершенно растерял уверенность в себе. Он ежился на холодном ветру, непросохшая туника облепила его тело, словно паутина.

– Не знаю. Я просто подумал, что так будет лучше. Отдали же на съедение Посейдону спутников Одиссея за то, что они украли и съели быков Гелиоса. Артусу бы такое понравилось, это.., ну, это настоящая классика.

Юноша опустил глаза и принялся отрывать от камня маленькие ракушки и швырять их в воду.

– Смутился ты, как я погляжу, – усмехнулся Питер. – Никогда, небось, не видел раньше, как людей убивают?

Корс Кант был бледнее обычного и едва заметно дрожал. Подобные симптомы Питер много раз наблюдал у множества новобранцев после первого боя. «Пусть болтает, не давай ему замолкать. Шок лучше выговорить, в него нельзя погружаться».

Корс Кант исподтишка глянул на сикамбрийца.

– Ты же знаешь, сам видел, – сказал он негромко. – Моих отца, мать, сестру, тетку и дядю убили. Разве ты не помнишь, как саксы напали на Лондиниум? Ты же командовал войском, которое отбило их. – Голос у него стал грубее, старше. – Государь, прости меня за мой вопрос, но.., кто ты такой?

Питер почувствовал, что краснеет, нервы болезненно напряглись. «Он все знает!» Во рту пересохло, но все же он решил сблефовать. В конце концов Корс Кант ни в чем не мог быть уверен на все сто.

– Я-то знаю, кто я такой. Ланселот из Лангедока. А вот ты кто – еще вопрос.

Правильно, пригвоздить его к этому камню. Убить, пока не проговорился. Рука Ланселота скользнула к рукояти топора, отстегнула от пояса. Он потянул к себе оружие, готовый прикончить зловредного певца. Вдруг Питер окаменел, поняв, что рукоять топора сжимает не кто иной, как Ланселот!

«Господи Боже, что же я творю?» Сделав вид, что вовсе не собирался хвататься за топор, Питер поднял руку, провел ладонью по нагруднику, нашел завязку, как бы подтянул ее. «Вот ведь что странно, – удивился он, – я ведь собирался спросить у парня: „А ты кто такой?“ Заметил ли Корс Кант угрозу? Во всяком случае, юноша неловко заерзал на камне, сглотнул подступивший к горлу ком и уставился на море.

Питер до боли прикусил губу и мысленно загнал Ланселота куда поглубже. Сикамбриец рванулся на волю изо всех сил – так морская глубина давит на крышку люка подводной лодки. «В конце концов он прорвется, – в отчаянии думал Питер. – Это всего лишь дело времени. Дело времени – и ты получишь невинную жертву».

Корс Кант негромко заговорил. Питер не сразу догадался, что бард отвечает на заданный им вопрос. Вернее, даже на два вопроса – прозвучавший и не заданный.

– Она – сердце мое, а я всего лишь чаша, что проливает ложь.

– Ложь? Ты хотел сказать – стихи там, песни и всякое такое?

– Ну да. Прости, государь. Стихи и песни. «Вот оно как… Он знает, что я знаю, что он знает. Но ни он, ни я не в состоянии сказать об этом вслух».

– Нас предали, – сказал Корс Кант.

– Это кто говорит?

– Прин… Анлодда так сказала.

– Похоже, она права. Я видел: ты ночью по палубе бродил. Заметил что-нибудь подозрительное?

– Я видел… – Бард резко оборвал себя, он словно напоролся на невидимую стену и пытался прорваться сквозь нее. Он поднял руки, вытер глаза. – Будь проклят мой язык!

– Корс Кант, кого ты видел, говори!

– Я видел.., одного человека, но дал слово чести молчать. «О Господи, только не это! Опять он за свое! Странное у этого парня понятие о чести!» Казалось, будто нутро у Корса Канта девственно-чистое, белоснежное, а снаружи он весь перепачкан свиным дерьмом.

– Ты лучше забудь-ка про свою честь и развяжи язык. Если только не хочешь угодить под суд.

– Разве ты хочешь превратить меня в клятвопреступника? – с выпученными глазами вопросил Корс Кант. – Я уже как-то раз выдал тебе тайну Dux Bellorum, потому что дал слово. Тогда ты был доволен! – Он спрятал лицо в ладонях. «Три клятвы в день, – и ты предатель!» Питер свирепо оглянулся через плечо, постарался успокоиться. Позади, на каменистом берегу уцелевшие воины уложили раненых. Их прикрывали воины Меровия. Другие бритты постепенно смыкали кольцо вокруг сикамбрийцев.

Сам же король стоял посередине этих концентрических кругов. Затем он опустился на колени, и Питер перестал видеть его. Обернувшись, Питер увидел окаменевшее лицо Корса Канта.

«Он все скажет. Он просто мальчишка, он не сможет долго хранить молчание. Нужно только переждать, и я сломлю его кельтское упрямство». Питер решил поработать психологом.

– Ладно, молчи, – небрежно проговорил он. – Знать ничего не желаю, – Не желаешь? – недоверчиво переспросил бард.

– Да, не желаю. На что мне это все сдалось? Храни свою тайну. А в следующий раз твой изменник предаст Анлодду. С твоей помощью.

Парень зарделся. Крепко сжал губы, словно боялся, что с них сорвут нужные Ланселоту слова. «Совсем как сержант Конрой, Мак-Доннелл, О'Коннер, ну почему я никак не могу вспомнить его фамилию?» – Ланселот! – послышался позади них окрик Кея. – Тут я кое-что нашел среди обломков корабля. Думаю, тебе будет интересно.

Питер встал и пошел, увязая в мокром песке, к кромке воды. Призадумавшийся Корс Кант остался один.

– Что ты там нашел? – спросил Питер. Кей наклонился поближе. Он был весь мокрый, в сапоги Питера с его одежды капала вода.

– Ты только погляди, что уцелело – ни в огне не сгорела, ни о камни не разбилась, и в море не утонула! И он вытащил из-под плаща бутылку, ту самую.

– Клянусь, я ее из Камланна не забирал. – Питер так уставился на бутылку, словно у той вот-вот могли вырасти крылья, и она запорхала бы над берегом.

– Это точно, – кивнул Кей и заговорщицки подмигнул. – Она непонятно как угодила в корзину с мусором в пиршественном зале, а я ее увидел и прихватил с собой. – Кей зловеще осклабился. Судя по всему, он понимал, что бутылка угодила в корзину с мусором по вполне понятной причине. – Ты представь только! Когда мы будем праздновать победу в Харлеке, нам будет что поднести этому проклятому Длинноволосому Королю! Ну, а ты ведь не упустишь случая выказать свою верность Британии и старым добрым временам.., легат.

В устах Кея титул Ланселота – римский титул командира легиона – звучал чуть ли не обвинением в преступлении.

Тут внимание Питера отвлек чей-то громкий крик. Толпа возле раненых быстро расступилась. Воины пятились. Сикамбрийцы упали на колени, прижались лбами к земле.

Один из раненых лежал не шевелясь. Он явно умер. Другой лежал на боку, тяжело, прерывисто дыша. «Этот умрет через пять минут», – понял Питер.

Третий приподнялся и медленно сел. Его било в агонии, но он был еще жив. Он просунул руку под кожаную кирасу, сбросил ее и уставился на текущую по груди кровь.

Меровий встал. Его длинные черные кудри были заплетены в косу.

– Его раны не так тяжелы, как мы того опасались, – заключил он и возложил руку на голову раненого. Тот встал, покачиваясь, словно боксер после нокдауна.

Меровий повел его к прибрежному камню, поддерживая плечом. Кей присвистнул и щелкнул языком.

– Фортуна улыбается нам, – вырвалось у Питера.

– В задницу Фортуну, – фыркнул Кей. – Этого сукиного сына копьем прокололи. Насквозь, ты понимаешь, насквозь! А теперь, вишь ты, «его раны не так опасны, как мы того боялись».

Питер резко обернулся к Кею.

– И что же, ты думаешь, он сделал? Пожелал, чтобы его раны затянулись? Ты что несешь, Кей? Кей пожал плечами.

– Может, нам стоит сейчас угостить Меровия винцом? Пока этот мерзавец кого-нибудь из мертвых не воскресил.

Не сказав больше ни слова, сенешаль ушел в сторону, мимо камней, по пути сунув бутылку в найденный на острове судна дорожный мешок.