Текст книги "Уловка «Прометея»"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Да, – хрипло и едва слышно отозвался Данне. – А Директорат по каким-то загадочным причинам живет и процветает.

Брайсон молча посмотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Он прямо-таки чувствовал, как его лихорадочно работающий мозг перегревается – вот-вот полетят искры.

– Я буду с вами откровенен, Брайсон. Было время, когда мне хотелось убить вас, убить собственными руками. Это было до того, как мы разобрались во всей этой истории и в том, как работает Директорат. Нет, говоря начистоту, я соврал бы и вам и себе, если бы заявил, что мы разобрались во всем досконально. Нам до сих пор известны лишь отдельные фрагменты. На протяжении десятилетий все это было всего лишь слухами, такими же весомыми, как пух одуванчика. Когда «холодная война» закончилась, вся эта операция застыла – по крайней мере, насколько мы могли судить. А вообще это здорово напоминает старую притчу о слепце и слоне. Мы можем пощупать тут хобот, там хвост, но на более высоком уровне мы так и не знаем, с каким зверем имеем дело. Точно мы знаем только одно, что вас – последние пять лет мы держали вас под наблюдением – крупно надули. Именно поэтому я и стал разговаривать с вами по-хорошему, вместо того чтобы вцепиться вам в глотку.

Данне горько рассмеялся, но тут же поперхнулся кашлем – хриплым кашлем курильщика.

– В общем, мы предполагаем следующее: похоже, после окончания «холодной войны» эта организация порвала со своими изначальными хозяевами. Контроль перешел в другие руки.

– В чьи? – настороженно и угрюмо поинтересовался Брайсон.

Данне пожал плечами.

– Не знаю. Пять лет назад организация явно вступила в период относительного бездействия: вы были не единственным агентом, которого вывели из игры, – та же участь постигла многих. Возможно, эта контора собиралась прекратить работу. Трудно что-либо утверждать наверняка. Но сейчас у нас появились основания думать, что она возобновила деятельность.

– Что вы понимаете под возобновлением деятельности?

– Точно не знаю. Именно поэтому мы и решили привлечь вас к этому делу. До нас дошли непрятные слухи. Похоже, ваше прежнее начальство по каким-то причинам снова собирает силы.

– По каким-то причинам… – тупо повторил Брайсон.

– Вы можете сказать, что они замышляют усилить всеобщую нестабильность – по крайней мере, так это могли бы сформулировать наши сильно умные аналитики. Но я невольно спрашиваю себя: зачем это им? Что они замышляют дальше? И я не знаю. А когда я не знаю подобных вещей, мне начинает становиться страшно.

– Очень интересно, – сардонически произнес Брайсон. – До вас доходили слухи, вы полагаете, вы демонстрируете мне какие-то расплывчатые фотографии – и при этом у вас нет ни малейшей зацепки, позволяющей разобраться, о чем же вы говорите.

– Именно поэтому нам и нужны вы. Прежний советский строй мог рухнуть, но нельзя сбрасывать со счетов военную верхушку. Посмотрите хотя бы на генерала Бушалова: на русской политической сцене он выглядит очень серьезным претендентом. И стоит только произойти какой-то неприятности, как он тут же обвиняет во всем Соединенные Штаты. Я предсказываю, что он взлетит на вершину власти. Совещательная демократия? Множество русских скажут только: ее нет – и не надо! В Пекине сидит сильная реакционная клика, соединяющая Собрание народных представителей и Центральный комитет. Я уж не говорю о китайской Народной освободительной армии, которая является самостоятельной силой. Неважно, как вы на это смотрите, но на карту поставлены большие деньги и большая власть. Уже один только общий образ мыслей способен заставить остатки «Шахматистов» объединиться с их пекинскими братьями. Но все это – лишь мои догадки. Потому что истины не знает никто, кроме плохих парней, а они нам ничего не скажут.

– Если вы действительно верите во все это, действительно считаете, что я сыграл роль полного болвана в крупнейшей шпионской игре века, то на кой черт я вам понадобился?

Двое мужчин долго смотрели друг другу в глаза.

– Вы учились у одного из лучших их умов, у одного из основателей. Кстати, в России у Геннадия Розовского было прозвище «Волшебник». Чародей. Знаете, в кого вы превратились в результате? – Данне рассмеялся, и снова закашлялся. – В ученика чародея.

– Черт побери! – снова взорвался Брайсон.

– Вы знаете, как думает Уоллер. Вы были его лучшим учеником. Вы понимаете, что я прошу вас сделать – ведь верно?

– Конечно! – язвительно откликнулся Брайсон. – Вы хотите, чтобы я снова вернулся туда.

Данне медленно кивнул.

– Вы – наша самая большая надежда. Я мог бы воззвать к вашему патриотизму, к лучшим сторонам вашей натуры. Но чтоб я сдох, если вы просто не задолжали нам этого!

У Брайсона голова шла кругом. Он не знал, что и думать, не знал, что ответить церэушнику.

– Не хотелось бы вас обидеть, – сказал Данне, – но если уж пытаться выследить их, то нам нужна лучшая ищейка, которую мы только сможем отыскать. Как бы поудачнее выразиться…

Он так долго вертел в руках незажженную сигарету, что из нее начали сыпаться крошки табака.

– Вы – единственный, кому знаком их запах.

Глава 4

Лучи яркого полуденного солнца заливали квартал на Кей-стрит и заставляли сверкать зеркальные стекла разнообразных учреждений и компаний. С противоположной стороны улицы Николас Брайсон внимательно наблюдал за домом номер 1324, одновременно и знакомым до мелочей, и глубоко чуждым. По лицу Брайсона катился пот. Белая рубашка постепенно становилась влажной. Ник остановился у окна пустого конторского помещения, осторожно поднес к глазам крохотный бинокль, быстро подстроил его и ладонью заслонил глаза от солнца. Несомненно, агент по продаже недвижимости, выдавший ему ключи от пустующего, сдающегося внаем помещения, нашел несколько странным желание бизнесмена провести одному несколько минут в комнате, которая, возможно, станет его кабинетом, чтобы, видите ли, ощутить ее – фэн-шуй и прочие подобные штучки. Агент наверняка принял Брайсона за одного из этих сверхчувствительных деловых людей из «Нового века»[4]4
  Социальное и культурное движение, стремящееся к соединению науки, религии, оккультизма и мистики. (Прим. пер.)


[Закрыть], но, во всяком случае, он на некоторое время оставил клиента одного.

Сердце Брайсона бешено колотилось, в висках пульсировала кровь. В современном деловом здании, служившем штаб-квартирой его работодателям, – в здании, которое так долго было его базой, его убежищем и местом обновления, островком постоянства и спокойной уверенности в непрерывно изменяющемся, полном насилия мире, – теперь не было ничего успокаивающего или радушного. Брайсон примерно с четверть часа наблюдал за ним из темной пустой комнаты, пока в дверь не постучали. Агент вернулся и хотел знать, какое решение принял клиент.

Было совершенно ясно, что дом 1324 по Кей-стрит изменился, хотя перемены эти были едва уловимы. Таблички у входа в здание, сообщающие о том, кто его занимает, сменились другими, на вид такими же банальными, как предыдущие. Гарри Данне говорил, что штаб-квартира на Кей-стрит покинута, но Брайсон решил не полагаться безоговорочно на его мнение. В конце концов, Директорат великолепно умел прятаться на видном месте. «Голая шкура – лучшая маскировка», – любил говаривать Уоллер.

Так что, неужели они действительно переехали? «Американский совет текстильного производства» и «Департамент зерновых культур Соединенных Штатов» звучало так же правдоподобно, как и названия несуществующих организаций, чьи вывески прежде служили маскировкой Директорату. Но зачем могла понадобиться эта замена? Кроме того, в здании 1324 по Кей-стрит произошли и другие перемены. За каких-нибудь четверть часа, пока Брайсон наблюдал за ним, через центральную дверь прошло необычайно много людей. Их явно было слишком много, чтобы все они могли являться сотрудниками Директората или даже работать на него, сами того не ведая. Значит, здесь теперь располагалась какая-то другая организация.

Возможно, Данне действительно был прав. Но у Брайсона уже включилась система сигнализации. «Никогда не принимай ничего на веру; подвергай сомнению все, что тебе говорят». Еще одно из правил Теда Уоллера. Оно отлично подходило и Уоллеру, и Данне, да и вообще любому человеку, занимающемуся подобной деятельностью.

Брайсон долго бился над вопросом: как пробраться в здание, не насторожив его обитателей? Ник подошел к этой задаче, как подошел бы к любой другой головоломке, возникшей в ходе оперативной деятельности и требущей решения. Он мысленно разработал десяток остроумных способов проникновения. Но все они не давали гарантии успеха и были сопряжены с совершенно непропорциональным риском. А потом Ник вспомнил еще один трюизм Уоллера («Не Уоллера, черт подери! Геннадия Розовского!»): «Если сомневаешься – иди через парадный вход». Пожалуй, это действительно было самым перспективным вариантом: войти нагло, в открытую.

И все же игра требовала подстраховки – таковы были ее правила. Брайсон поблагодарил агента, сказал, что заинтересован в этом предложении и попросил подготовить договор об аренде. Он вручил агенту одну из своих поддельных визитных карточек, а потом сказал, что спешит на другое деловое свидание.

Брайсон направился к парадному входу здания номер 1324. Все его чувства были обострены до предела. Ник готов был уловить любое внезапное движение, любое изменение в расцветке или поведении толпы, могущее послужить сигналом опасности.

Так где же теперь находится Тед Уоллер?

Где кроется правда? Кто в своем уме, а кто уже свихнулся?

На Брайсона обрушился грохот и скрежет уличного движения – просто потрясающая какофония.

«– Для вас это единственный способ когда-либо узнать правду.

– Правду о чем?

– Для начала – правду о себе самом».

Но что было правдой? Что было ложью?

«Вы считаете себя гребаным невоспетым героем… Вы верите, что пятнадцать лет служили своей стране, работая на сверхсекретную спецслужбу, так называемый Директорат».

Хватит! Так и свихнуться можно!

Елена! Неужели и ты тоже? Елена, любовь всей моей жизни, исчезнувшая из моей жизни так же внезапно, как появилась…

«Вы верите, что пятнадцать лет служили своей стране».

Кровь, которую я проливал; страх, выворачивающий все нутро; множество случаев, когда я находился на краю гибели или отнимал жизни других людей…

«– Я говорю о величайшем шпионском гамбите всего двадцатого столетия.

– Вы утверждаете, что вся моя жизнь была одним… грандиозным обманом?

– Если это вас сколько-нибудь утешит, вы были не одиноки. Подобная участь постигла десятки людей. Просто вы оказались самым значительным успехом Директората».

Что за безумие!

«Вы – единственный, кому знаком их запах».

Кто-то врезался в Брайсона, и Ник мгновенно развернулся, чуть пригнувшись, напрягшись, приготовившись атаковать. Но это оказался не какой-нибудь агент-профессионал, а всего лишь рослый, атлетически сложенный чиновник со спортивной сумкой, из которой торчали теннисные ракетки. Мужчина со страхом уставился на Брайсона. Ник извинился. Чиновник смерил его пристальным взглядом и поспешно двинулся прочь.

Взгляни в лицо прошлому! Взгляни в лицо правде!

Взгляни в лицо Теду Уоллеру, которого на самом деле звали вовсе не так! По крайней мере в этом Брайсон уже не сомневался. У него до сих пор сохранились собственные контакты с бывшими работниками КГБ и ГРУ, которые ушли в отставку или оказались вынуждены сменить работу в меркантильные времена, наставшие после окончания «холодной войны». Были сделаны кое-какие запросы, документы проверены, данные подтверждены. Имели место несколько телефонных разговоров, прошедших под чужими именами, на вид совершенно бестолковых, но в которых проскользнуло несколько чрезвычайно многозначительных фраз. Ник связался с людьми, которых знал в прошлой жизни – в той жизни, которая, как он полагал, осталась позади. Торговец алмазами в Антверпене; бизнесмен-поверенный в Копенгагене; высокооплачиваемый «консультант» и «посредник» международной торговой фирмы в Москве. У всех этих людей имелась одна общая черта: все они в прошлом были офицерами ГРУ, успевшими с тех пор эмигрировать и расстаться со шпионской жизнью – как расстался с нею и сам Брайсон. По крайней мере, так он считал совсем недавно. И все они хранили кое-какие документы в банковских сейфах, или прятали зашифрованные магнитные ленты, или просто надеялись на свою незаурядную память. Все они удивлялись, слегка нервничали или даже пугались, когда к ним обращался человек, слывший легендой среди лиц их прежней профессии, человек, который некогда щедро платил им за информацию и помощь. Проверка была проведена по нескольким независимым каналам. Результаты подтвердились.

Геннадий Розовский и Эдмунд Уоллер действительно являлись одним и тем же лицом. Сомнений быть не могло.

Тед Уоллер – лучший друг, руководитель, наставник Брайсона! – на самом деле был глубоко законспирированным агентом ГРУ. Этот церэушник, Гарри Данне, снова оказался прав. Что за сумасшедший дом!

Войдя в вестибюль, Брайсон увидел, что панель интеркома, на которой он некогда набирал кодовый, постоянно изменяющийся номер, теперь исчезла. На ее месте красовался застекленный стенд с перечнем расположенных в этом здании юридических фирм и лоббистских организаций. Под названием каждой фирмы располагался список главных сотрудников этой фирмы и номера их телефонов. Брайсон с удивлением обнаружил, что на двери нет ни сигнального устройства, ни замка, ни какого-либо заграждения. Любой мог беспрепятственно войти в здание и выйти оттуда.

Внутренний вестибюль за стеклянной дверью – кажется, теперь там стояло обычное стекло, не пуленепробиваемое, – слегка изменился. Он выглядел как обычная приемная, и за высокой полукруглой мраморной стойкой сидел единственный охранник, он же секретарь. Молодой чернокожий парень в голубом блейзере и с красным галстуком поднял голову и с легкой заинтересованностью взглянул на Брайсона.

– У меня назначена встреча с… – Ник заколебался на долю секунды, потом у него в памяти всплыло имя из списка сотрудников одного из крайних лобби, – Джоном Оуксом из Американского совета текстильного производства. Я – Билл Тэтчер, помощник конгрессмена Вогэна.

Брайсон подбавил в свою речь легкий техасский акцент. Конгрессмен Руди Вогэн был весьма влиятельным политическим деятелем, представителем Техаса и председателем одной из комиссий конгресса. Он, несомненно, что-то да значил для текстильного совета.

Начались обычные предварительные переговоры. Охранник позвонил директору лоббистской группы. Исполнительный заместитель директора ничего не знал о запланированном визите главного помощника конгрессмена Вогэна по законодательным вопросам, но был счастлив встретиться со столь влиятельным лицом. Энергичная молодая женщина с белокурыми волосами тут же спустилась в вестибюль и провела Брайсона к лифту, всю дорогу извиняясь за произошедшую накладку.

Они поднялись на третий этаж. Прямо у лифта их встретил светловолосый мужчина в дорогом костюме: его волосы были тщательно уложены, и вообще он казался несколько излишне прилизанным. Мистер Оукс готов был кинуться к Брайсону с распростертыми объятьями.

– Мы чрезвычайно благодарны конгрессмену Вогэну за поддержку! – воскликнул лоббист, схватив руку Брайсона обеими руками и энергично встряхнув. Потом добавил доверительным тоном: – Я знаю, что конгрессмен Вогэн понимает, как это важно – защитить Америку от дешевого экспорта, сбивающего цены. То есть мавританские ткани – это не то, что нужно нашей стране! Я уверен, что конгрессмен прекрасно это понимает!

– Конгрессмен Вогэн хотел бы побольше узнать о билле, касающемся международных трудовых стандартов, который вы поддерживаете, – сказал Брайсон, оглядываясь по сторонам, пока они вместе с мистером Оуксом шли по коридору, некогда столь знакомому. Никого из прежнего персонала было не видать – ни Криса Эджкомба, ни других служащих, которых Брайсон знал лишь в лицо. Не видно было ни мини-АТС, ни модулей, ни экранов спутниковой связи. Изменилось все, вплоть до мебели. Даже план этажа изменился, словно весь этаж выпотрошили. Маленькая кладовая со стрелковым оружием исчезла, и на ее месте возник конференц-зал со стенами из тонированного стекла, с внушительного вида столом из красного дерева и такими же стульями.

Хорошо – даже чрезмерно хорошо – одетый лоббист провел Брайсона в свой кабинет и предложил присесть.

– Мы понимаем, что конгрессмен Вогэн готовится к выборам следующего года, – сказал Оукс, – и мы считаем своим долгом оказывать содействие тем членам конгресса, которые осознают, насколько важно поддерживать американскую экономику на надлежащей высоте.

Брайсон рассеянно кивнул, оглядываясь по сторонам. Это был тот самый кабинет, что некогда принадлежал Теду Уоллеру. Если до сих пор у Ника еще оставалась какая-то тень сомнения, то теперь она развеялась. Организация, занимающая ныне это помещение, не была липовой, созданной исключительно ради прикрытия.

Диреторат исчез. И на прежнем месте не осталось ни следа Теда Уоллера, единственного человека, который мог подтвердить – или опровергнуть – рассказ церэушника Гарри Данне о том, что на самом деле стоит за Директоратом.

Кто лжет? Кто говорит правду?

Как ему отыскать свое прежнее начальство, если организация взяла и исчезла с лица земли, как будто никогда и не существовала?

Брайсон оказался в тупике.

Двадцать минут спустя Брайсон вернулся на крытую стоянку, к арендованному автомобилю, и быстро проверил все оставленные им метки – это давно уже стало для него второй натурой. Крохотная, чувствительная к натяжению нить, которую Ник примостил на дверной ручке со стороны водителя, по-прежнему была на месте. Ни один человек, который попытался бы отомкнуть замок или каким-либо другим способом проникнуть в машину, не смог бы этого сделать, не потревожив метки. Брайсон присел и быстро осмотрел днище автомобиля, дабы убедиться, что к нему не прикреплены никакие устройства. Ни на Кей-стрит, ни по дороге к гаражу Ник не замечал за собой слежки, но он не мог больше довольствоваться такими примитивными способами противодействия наблюдению. Включив зажигание, Брайсон почувствовал знакомую тяжесть под ложечкой, нервное напряжение, какого ему не случалось испытывать уже несколько лет. Момент истины прошел безболезненно: в машине не оказалось взрывного устройства, срабатывающего от зажигания.

Он спустился на несколько этажей, к выезду из гаража, и сунул магнитный билет в щель автомата, управляющего шлагбаумом. Автомат выплюнул карточку обратно. «Черт подери!» – проворчал себе под нос Брайсон. Это было почти забавно – почти, но все-таки не совсем: после всех предосторожностей его задерживала дурацкая неполадка автомата. Ник снова сунул карточку в автомат. Тот по-прежнему отказывался поднимать шлагбаум. Скучающий служитель вышел из своей будки, наклонился к открытому окошку машины и предложил:

– Сэр, давайте я попробую.

Служитель сунул карточку в автомат, и тот опять ее выплюнул. Служитель посмотрел на голубой кусочек картона, кивнул – на лице его отразилось понимание – и снова приблизился к машине.

– Сэр, это точно та самая карточка, которую вам выдали на въезде? – поинтересовался служитель, протягивая карточку Брайсону.

– А что это еще должно быть? – раздраженно спросил Брайсон. Что этот тип имеет в виду? Действительно ли эта машина принадлежит ему, Брайсону, или он прихватил чужой автомобиль? Он повернулся, чтобы взглянуть на служителя, и тут же ощутил смутную тревогу: что-то было не то с руками этого типа…

– Нет, сэр, вы меня не поняли, – произнес служитель, наклоняясь. И Брайсон внезапно почувствовал, что к его левому виску прижалась холодная сталь пистолетного ствола. Служитель держал в руках мелкокалиберный курносый пистолет, и его дуло смотрело точнехонько в висок Брайсону. Сумасшедший дом!

– Я хочу сказать, сэр, что вам лучше держать обе руки на руле, – негромко, но твердо произнес служитель. – Тогда мне не придется пускать в ход эту штуку.

Боже правый!

Вот в чем дело! Маникюр на руках! У этого типа были мягкие, хорошо ухоженные руки человека, тщательно следящего за своим внешним видом, человека, который вращается среди обеспеченных людей и хочет соответствовать своему кругу общения. Такие руки не могут принадлежать смотрителю автостоянки! Но осознание запоздало на какую-то долю секунды. Служитель рывком распахнул дверцу и запрыгнул на заднее сиденье. Его пистолет снова смотрел в висок Брайсону.

– Поехали! Быстро! – прикрикнул лжеслужитель, как только шлагбаум приподнялся. – И руки держите на руле. Мне бы очень не хотелось от какого-нибудь рывка автомобиля случайно нажать на курок. Надеюсь, это вам понятно? Нас с вами ждет небольшая поездка. Подышим свежим воздухом.

Брайсон спрятал свое оружие в «бардачок», и теперь ему не оставалось ничего иного, кроме как вывести машину из гаража и ехать по Кей-стрит в сторону, указанную лжеслужителем. Когда его автомобиль влился в поток уличного движения, Брайсон почувствовал, как пистолетное дуло вдавилось в кожу на левом виске, и услышал негромкий, подтрунивающий голос сидящего сзади человека.

– Вы знали, что этот день приближается, верно? – сказал профессионал. – У каждого из нас всегда есть шанс, что такое случится. Вы переступаете границу, слишком далеко заходите. Толкаете там, где следовало тянуть. Суете нос в дела, которые вас больше не касаются.

– Вы не будете так любезны объяснить, куда мы направляемся? – спросил Брайсон, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. Сердце его бешено колотилось, а голова лихорадочно работала. Он добавил, будто бы про себя: – Вы не возражаете, если я послушаю новости?

Брайсон небрежно потянулся к кнопке радио, но на его голову тут же обрушился пистолетный ствол.

– Черт бы тебя взял! – рявкнул убийца. – Руки на руль, живо!

– О господи! – вскрикнул от боли Брайсон. – Поосторожнее!

Убийца, конечно, не знал, что «глок» Брайсона висит на поясе сзади, но не собирался предоставлять своей жертве ни малейшего шанса.

И как же теперь добраться до пистолета? Наемный убийца (а Брайсон не сомневался, что это наемный убийца, настоящий профессионал, – и неважно, является ли он сотрудником Директората или работает по контракту) требовал, чтобы Брайсон постоянно держал свои руки на виду. Ник предпочел пока что подчиниться и дождаться момента, когда убийца отвлечется. Этот человек нес на себе вполне определенный отпечаток, и это чувстовалось во всем: в дерзком плане действий, в быстрых, выверенных движениях, даже в бойкой речи.

– Можно считать, что мы едем куда-нибудь за окружную, в какое-нибудь место, где двое мужчин могут спокойно, без помех поговорить.

Но Брайсон отлично понимал: разговор – это последнее, что могло стоять у убийцы на повестке дня.

– Двое мужчин, занимающихся одним и тем же делом, которые – так уж вышло – оказались по разные стороны одного пистолета. Ничего личного. Я уверен, что ты это и сам понимаешь. Дело, и ничего больше. Только что ты смотрел сквозь прицел – и вот уже на тебя смотрит дуло. Бывает. Такова жизнь. Я уверен, что в свое время ты был настоящим профи, и потому не сомневаюсь, что ты примешь это, как настоящий мужчина.

Брайсон не ответил – он обдумывал варианты действий. Ему неоднократно приходилось бывать в подобных ситуациях, но никогда – не считая времен обучения – по другую сторону пистолета. Ник знал, как думает сидящий позади него человек, по какой схеме движутся его мысли: «Если А, то Б…» Любое неожиданное движение Брайсона, проигнорированное указание, неправильный поворот руля немедленно вызвали бы ответные меры. Впрочем, убийца постарается не нажимать на курок, пока они находятся в движении, поскольку машина может выйти из повиновения и похоронить под обломками их обоих. Брайсон знал, какие варианты действий доступны для его врага, и это был один из его немногих козырей.

Но при этом Брайсон нимало не сомневался, что при необходимости убийца, не колеблясь ни секунды, выстрелит ему в голову и нырнет вперед, чтобы перехватить руль. Нику этот вариант не нравился.

Тем временем они подъехали к Кей-Бридж.

– Налево! – отрывисто приказал убийца, указав в сторону Национального аэропорта Рейгана. Брайсон повиновался, стараясь казаться угодливым, безропотным, смирившимся с неизбежностью, – в общем, старался заставить своего врага утратить бдительность.

– Теперь к этому выходу, – снова подал голос убийца. Следуя по этому пути, они должны были оказаться в примыкающем к аэропорту районе, где располагалось большинство агентств, сдающих автомобили в аренду.

– Вы могли разделаться со мной еще там, на стоянке, – пробормотал Брайсон. – На самом деле, вам бы стоило именно так и поступить.

Но убийца был слишком искушен в своем ремесле, чтобы дать втянуть себя в спор о тактике или позволить Брайсону поставить под сомнение свою компетентность. Очевидно, соответствующий специалист как следует проинструктировал его, объяснив, как мыслит Брайсон и как он скорее всего будет действовать в подобных обстоятельствах.

– Э, ну вот этого не надо! – негромко хохотнув, отозвался профессионал. – Ты видел, сколько там видеокамер – это ж сплошные потенциальные свидетели. Ты и сам это отлично знаешь. Бьюсь об заклад, ты бы так не поступил. По крайней мере, если судить по тому, что я о тебе слыхал.

Брайсон подумал, что тут убийца допустил промах. Этот человек явно был чужаком, работающим по найму, – а значит, вряд ли его кто-нибудь подстраховывает. Он наверняка действует на свой страх и риск. А вот штатного сотрудника Директората непременно прикрывали бы другие. Это было весьма ценной информацией, которую стоило иметь в виду.

Брайсон свернул в сторону пустынной автостоянки, в дальний ее конец, где обычно стояли возвращенные автомобили. Ник остановил машину там, где было велено. Он повернул было голову вправо, чтобы обратиться с своему спутнику, и тут же почувствовал, как пистолетное дуло больно врезалось в висок: профессионал не собирался скрывать своего неудовольствия.

– Не шевелись! – раздался стальной голос.

Вернув голову в прежнее положение и глядя прямо перед собой, Брайсон поинтересовался:

– Почему бы вам, по крайней мере, не покончить с этим побыстрее?

– Потому что сейчас ты чувствуешь то, что чувствовали другие, – отозвался профессионал. Похоже, это его забавляло. – Страх, ощущение тщетности всех твоих усилий, безнадежность. Смирение с неизбежным.

– По-моему, вы слишком много философствуете. Могу поспорить – вы даже не знаете, кто выписывает вам чеки на оплату.

– До тех пор, пока мне по ним платят, меня это особо не волнует.

– Вне зависимости от того, кто они такие и что делают, – негромко произнес Брайсон. – Вне зависимости от того, работают они на США или против.

– Я уже сказал: до тех пор, пока мои чеки оплачивают, меня это не волнует. Я не лезу в политику.

– Отличный образ мыслей. После нас – хоть потоп.

– Такая уж у нас работа.

– Вовсе не обязательно доводить до этого.

Брайсон сделал многозначительную паузу.

– Не обязательно, если мы сумеем найти общий язык. Все мы кое-что припрятываем. От нас этого ожидают. Дискреционные счета, предоставленные в твое распоряжение, возмещаемые расходы – завышенные, конечно. Проценты с этих сумм откладываются, отмываются и выгодно помещаются. Деньги должны работать на хозяина. И я хочу, чтобы они поработали на меня прямо сейчас.

– Чтобы выкупить тебе жизнь, – понимающе отозвался убийца. – Но ты, похоже, подзабыл, что я зарабатываю на жизнь не только на тебе. Может, у тебя и вправду неплохой счет, – но у них целый чертов банк. А против конторы одиночке не вытянуть.

– Да, против конторы одиночке не вытянуть, – согласился Брайсон. – Но тебе и не нужно этого делать. Ты просто доложишь, что объект оказался даже лучше, чем тебе рассказывали, – еще опытнее. Умудрился уйти. О господи, ну этот мужик хорош! Они не усомнятся в твоих словах – они сами хотят в это верить. Ты сохраняешь свой аванс, свой задаток, а я удваиваю сумму гонорара. Договоримся, как деловые люди, приятель.

– В наше время за счетами очень тщательно следят, Брайсон. С тех пор, как ты ушел из дела, многое изменилось. Все расчеты ведутся через компьютер, и перемещение денег теперь легко отследить.

– Наличные следов не оставляют, если их не пометить.

– В наши дни следы оставляет все, и ты сам это знаешь. Извини, но мне надо выполнять свою работу. И на этот раз мы имеем дело с обыкновенным самоубийством. Понимаешь, у тебя развилась депрессия. Никакой личной жизни, заслуживающей упоминания, у тебя нет, а академическим кущам никогда не сравниться с напряженной шпионской работой. Твоя клиническая депрессия была засвидетельствована видным психиатром и психофармакологом…

– Извини, но с психиатром я встречался всего раз в жизни, много лет назад, когда поступал на военную службу.

– Несколько дней назад, – с мрачной усмешкой в голосе поправил его убийца. – Ты уже больше года состоишь на учете у психиатра.

– Что за чушь!

– В наше время компьютеризации возможно все. Рецепты тоже все на месте: тебе выписывали антидепрессанты, и ты их покупал, наряду с успокоительными препаратами и снотворным. А в твоем домашнем компьютере, насколько я понимаю, найдут предсмертную записку.

– Предсмертные записки обычно пишут от руки, а не печатают на машинке и не набивают в компьютер.

– Охотно верю. Я вижу, мы оба поднаторели в имитации самоубийств. Но можешь мне поверить, в этом деле никто копаться не станет. И никакого вскрытия не будет. Родственников, которые могли бы потребовать провести аутопсию, у тебя нет.

Слова профессионала, – хоть он, несомненно, просто повторял то, что ему сказали, – причинили Брайсону боль. Убийца сказал правду: с тех пор, как Елена покинула его, у Ника не осталось родственников. «Точнее говоря, с тех пор, как Директорат убил моих родителей», – с горечью подумал он.

– Но должен признать, я был польщен, получив это задание, – подытожил убийца. – В конце концов, они сказали, что ты был одним из лучших агентов-оперативников.

– А как ты думаешь, почему это задание поручили именно тебе? – поинтересовался Брайсон.

– Не знаю и знать не хочу. Меня это не интересует. Работа есть работа.

– И ты думаешь, что надолго меня переживешь? Что тебе позволят бродить и трепать языком? Откуда им знать, что я успел тебе наговорить? Ты что, всерьез надеешься остаться в живых?

– Да плевал я! – неубедительно огрызнулся профи.

– Нет, я не думаю, чтобы твои работодатели вообще намеревались оставить тебя в живых, – мрачно протянул Брайсон. – Мало ли, что я мог тебе растрепать…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил убийца после короткой неуютной паузы. Похоже, он наконец-то заколебался. Брайсон почувствовал, как давление пистолетного дула на мгновение исчезло. Одна-две секунды нерешительности со стороны предполагаемого убийцы – вот все, что было нужно Нику. Его левая рука тихо, плавно соскользнула с руля и нырнула за спину. Готово! Он добрался до «глока»! Не оборачиваясь, Брайсон несколько раз выстрелил назад, быстро нажимая на спусковой крючок. Салон автомобиля наполнился оглушительным грохотом; крупнокалиберные пули кромсали обшивку в клочья. Попал ли он в убийцу? Брайсон стремительно развернулся, не выпуская пистолет из рук, и понял, что его непрошеный спутник мертв: пуля снесла ему половину черепа.