Текст книги "Заговор «Аквитания»"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Я приглашен на ужин на четвертом этаже, мсье Симон. И случайно вспомнил, что вы остановились в этом же отеле. Номер своих апартаментов вы мне сказали. Вы не сочтете меня незваным гостем?

– Ну что вы, генерал, – поспешил ответить Конверс, поднимаясь навстречу гостю.

– Вы меня ждали?

– Я полагал, что встреча произойдет в иной обстановке.

– Значит, все-таки ждали?

– Ждал, – ответил Джоэл, выдержав паузу.

– Сигнал был подан и принят?

– Да, – ответил Джоэл после новой паузы.

– Так кто же вы, мсье Симон, провоцирующий адвокат или одержимый идеей человек?

– Что ж, если я спровоцировал ваш визит и сделал это достаточно осторожно, то я весьма рад. Однако если под одержимостью понимать беспричинный или гипертрофированный интерес к чему-то, то для этого я, черт побери, слишком хороший юрист. Поэтому, генерал, никакой одержимости.

– Летчик не может лгать самому себе. Пойти на это для него равнозначно смерти.

– Мне случалось быть сбитым, генерал. Но аварий из-за собственных ошибок у меня никогда не было.

Бертольдье медленно подошел к мягкому дивану у стены.

– Бонн, Тель-Авив, Йоханнесбург… – тихо произнес он, опускаясь на диван и закидывая ногу на ногу. – Это – сигнал?

– Да, сигнал.

– У моей компании есть интересы в этих местах.

– У моего клиента тоже.

– А каковы ваши интересы, мсье Симон?

– Они определяются преданностью делу, генерал, – отозвался Джоэл, не сводя глаз с воина.

Бертольдье сидел неподвижно, и только глаза выдавали напряженную работу мысли.

– Разрешите воспользоваться вашим бренди? – проговорил он наконец. – Мой эскорт подождет в коридоре.

Глава 4

Конверс направился к небольшому бару у стены, ощущая на себе пристальный взгляд генерала и прикидывая при этом, какое направление примет их дальнейшая беседа. На него снизошло странное спокойствие, так часто бывало на завершающей стадии переговоров или предварительных слушаниях, когда он знал, что ему известны вещи, неведомые его оппонентам, та информация, которая накапливается в результате упорной предварительной работы. В данном случае работа эта была проделана не им, но итог ее тот же. Он знал очень многое о сидевшей по другую сторону комнаты ходячей легенде по имени Жак Луи Бертольдье. Иными словами, Джоэл был подготовлен, а за долгие годы он привык к тому, что инстинкт его не обманывает – как не обманывал и многие годы назад, когда он летал в синих небесных просторах.

Кроме того, он отлично разбирался в сложном механизме экспортно-импортных манипуляций – это было частью его работы. Обычно они представляли столь сложный лабиринт, казалось бы, не связанных между собой правил и установок, что подлинное значение их легко ускользало от менее натренированного глаза. И теперь он намеревался в течение нескольких последующих минут запутать этого выкормыша Джорджа Делавейна и даже нагнать на него страху.

Разрешения на вывоз за границу бывают самыми различными, однако главным и непременным является экспортная лицензия с подробным перечнем отгружаемого материала, затем следуют другие, помогающие преодолеть не очень четко сформулированные ограничения. Соблазнительны такие лицензии на вывоз весьма широкого круга товаров, перечень которых подлежит проверке и одобрению чиновников различных правительственных ведомств. Чиновники эти, как правило, не желают брать на себя ответственность и отфутболивают бумаги до тех пор, пока не истекут все сроки, установленные для этих бюрократических игр. Вопрос в конце концов решается в пользу тех, у кого более сильные связи.

Самым важным из этих документов является сертификат на последнего получателя, именно ради него совершаются подкупы и даже убийства. Такое безобидное название имеет лицензия на отправку из арсеналов страны смертоносного груза, который автоматически выходит из-под контроля тех, кто обязан контролировать его распределение.

Теоретически такие грузы могут предназначаться исключительно правительствам союзников США по военным блокам. Использование этих грузов по назначению означает не что иное, как легализацию экспорта смерти. Главное, однако, состоит в том, что, будучи в пути, грузы эти могут оказаться переадресованными, и подобная практика распространена весьма широко. Фиктивные корпорации при содействии реальных и весьма влиятельных чиновников проводят свои операции через посредников полулегально, используя для этой цели наспех возведенные или «забытые» склады на территории США и за их пределами. Сделки эти приносят многомиллионные прибыли, а физическое устранение конкурентов или противников считается просто одним из условий игры. Бытует даже особый термин: «кабинетный терроризм». Именно такие операции и должны были практиковаться «Аквитанией». Других вариантов у них не было.

Все эти соображения промелькнули в сознании Конверса, пока он разливал бренди.

– Чего вы добиваетесь, мсье Симон? – спросил Бертольдье, принимая у Конверса бокал с бренди.

– Мне нужна информация, генерал.

– О чем?

– О состоянии мирового рынка в интересующей моего клиента области. – Джоэл опять уселся в стоявшее у окна кресло.

– Какого рода услуги оказывает ваш клиент?

– Он – посредник.

– В какой области?

– Весьма широкой. – Конверс отпил небольшой глоток и продолжил: – В общих чертах я упомянул об этом в клубе: самолеты, машины, различные суда, военное снаряжение – товар самый разный.

– Да, припоминаю. Но боюсь, я не совсем вас понял.

– Мой клиент имеет доступ к производству и складированию подобного товара на таких уровнях и в таких масштабах, что это практически недоступно кому бы то ни было.

– Впечатляющая перспектива. И кто же этот клиент?

– Мне не разрешено раскрывать его имя.

– Не исключено, что я его знаю.

– Вполне возможно, но никак не в описанном мною качестве. Об этой стороне его деятельности никто не подозревает. Его как бы просто не существует в природе.

– Вы и мне не назовете его имени? – не унимался Бертольдье.

– Конфиденциальная информация.

– И тем не менее вы не отрицаете, что разыскали меня и подали сигнал. Я должным образом на него откликнулся. Вам нужна информация относительно спроса на определенный вид товаров в Бонне, Тель-Авиве и Йоханнесбурге. Однако вы скрываете имя того, кто намерен извлечь выгоду из информации, которой я якобы располагаю. Это несерьезно.

– Информация у вас имеется, и очень серьезная. Боюсь, однако, что вы неправильно меня поняли.

– Не думаю. Я не глухой и свободно владею английским. Вы появились неизвестно откуда и ведете речь о некоем безымянном и весьма влиятельном человеке, да еще спрашиваете…

– Вопрос задали вы, генерал, – прервал его Джоэл. – Вы спросили, чего именно я добиваюсь.

– И вы ответили, что ищете информацию.

– Совершенно справедливо, но я не говорил, что собираюсь получить ее от вас.

– Простите, не понимаю.

– В данных условиях и по причинам, только что перечисленным вами, вы не стали бы откровенничать со мной. Я хорошо это понимаю.

– Так зачем же понадобился этот… я бы сказал – спровоцированный разговор? Я не люблю, когда злоупотребляют моим временем, мсье.

– Нам, и мне в частности, меньше всего хотелось бы этого.

– Объяснитесь, пожалуйста.

– Моему клиенту необходимо ваше доверие. Мне тоже. Однако мы отлично понимаем, что его нужно заслужить. Через несколько дней – не более недели – я надеюсь представить вам доказательства, что мы достойны такой чести.

– И этому должны помочь ваши визиты в Бонн, Тель-Авив и… Йоханнесбург?

– Честно говоря, да.

У Бертольдье зародились какие-то подозрения. Слишком делано он пожал плечами, изображая на лице полное безразличие. Ему хотелось поскорее прекратить эту игру.

– Моя компания вложила значительные средства в названные вами районы. И я полагал, что у вас могут быть деловые предложения, затрагивающие общие интересы.

– Я и намереваюсь их сделать.

– Разъясните, пожалуйста, – сказал военный с явным раздражением.

– Вы же прекрасно понимаете, что я не могу этого сделать, – сказал Джоэл. – Пока не могу.

– А когда же?

– Когда вы – вы все – убедитесь, что у моего клиента и у меня самого имеются веские основания быть допущенными в ваш круг, стать самыми преданными его членами.

– Вы имеете в виду мою компанию «Жюно и Си»?

– Простите, генерал, но позвольте считать этот вопрос несерьезным.

Бертольдье взглянул на бокал с бренди в своих руках и перевел взгляд на Конверса.

– Насколько мне помнится, вы прилетели из Сан-Франциско?

– Но постоянно я работаю не там, – уточнил Джоэл.

– И тем не менее вы прилетели из Сан-Франциско. Что привело вас туда?

– Я отвечу хотя бы ради того, чтобы продемонстрировать, насколько обстоятельно мы ведем свои дела и… насколько обстоятельными могут оказаться и другие, не только мы. Мы проследили – этим занимался я сам – путь некоей партии товара, отправленного одной из калифорнийских фирм, вплоть до получения ею экспортных лицензий. Лицензии эти были выданы компаниям, правовой статус которых весьма сомнителен, а грузы поступали со складов, о существовании которых тоже не имеется сведений, – чаще всего это были простые ангары, возведенные на очень короткое время. Документация оказалась настолько запутанной, что концы могли вести куда угодно или вообще никуда. В документах значились имена подставных лиц, а сами эти документы, возникшие в бюрократических лабиринтах, не выдержали бы даже поверхностной проверки – на них стояли факсимильные подписи, официальные печати и разрешения лиц, не имеющих надлежащих полномочий. Совершенно ясно, что все это – дело рук мелких сошек из соответствующих департаментов, которые следовали чьим-то указаниям… Именно этим я и занимался в Сан-Франциско. Настоящая трясина весьма сомнительных сделок, которые, повторяю, не выдержали бы серьезной проверки.

Бертольдье сосредоточенно смотрел на него.

– Естественно, я не имею ни малейшего представления о подобных вещах, – сказал он.

– Разумеется, – тут же согласился Конверс. – И все же обратите внимание: результаты проверки моему клиенту известны, однако ни он, ни я не собираемся предавать их огласке. Сам по себе этот факт должен сказать вам о чем-нибудь.

– Честно говоря, я по-прежнему ничего не понимаю.

– Полно, генерал. Главный принцип свободного предпринимательства гласит: вышиби из седла конкурента, займи его место и удовлетворяй спрос.

Военный допил спиртное, поставил стакан на стол и тихо спросил:

– А почему вы решили обратиться ко мне?

– Потому что наткнулся на вас.

– Что-о-о?

– Там было ваше имя, в этой грязи, в самой глубине, но было.

Бертольдье резко наклонился вперед:

– Это невозможно! Абсурд!

– В таком случае почему я здесь? Почему вы здесь? – Джоэл опустил стакан на столик около кресла жестом человека, решившего продолжить разговор. – Попытайтесь понять меня. Ваше имя и ваша репутация по-разному котируются в различных ведомствах. Вполне возможно, что в управлении по развитию городов и городского строительства оно не произведет должного эффекта, но в управлении по контролю за вооружениями Госдепартамента или в Пентагоне ваше имя ценится на вес золота.

– Я никогда не разрешал пользоваться моим именем для подобных дел.

– За вас это сделали другие, те, для кого лишний козырь не помешает, хотя и их рекомендации имеют большой вес.

– Это невозможно!

– Последний толчок, чтобы склонить чашу весов в свою сторону без каких-либо обязательств с вашей стороны. На языке дельцов это зовется косвенным участием вторых и третьих сторон. Например, это читается так: «Мы – имеется в виду департамент – слабо разбираемся в этом, но если такой человек, как генерал Бертольдье, поддерживает просьбу, а по имеющимся у нас сведениям, это именно так, мы не видим оснований для отказа».

– Такого быть не может.

– Но именно это и произошло, – спокойно сказал Конверс, сознавая, что теперь он сможет выяснить, был ли прав Биль, утверждая, что этот человек – легенда Франции несет ответственность за хаос и кровопролитие в городах и местечках Северной Ирландии. – Ваше имя упоминалось не часто, но вполне достаточно, чтобы обратить… на него внимание. Затем оно возникло в связи с партией подобного же товара, отправленного по воздуху из Белуа, штат Висконсин, в Тель-Авив. По адресу назначения груз этот, естественно, не попал, а достался фанатикам, которых достаточно в обоих лагерях Белфаста. Интересно, где произошла смена адресата? В Монреале? Париже? Марселе? Французские сепаратисты Квебека наверняка не уступают в своем рвении вашим сторонникам в Париже или Марселе. Досадно, что компании «Солидер» пришлось выплатить страховку. О да, вы ведь, кажется, директор этой фирмы, не правда ли? Примечательно, что страховая фирма, как правило, имеет возможность ознакомиться с инвентарной ведомостью страхуемых ею товаров.

Бертольдье буквально врос в кресло, щеку его подергивал нервный тик, широко открытые глаза не отрывались от Джоэла. Видно было, что он с трудом сдерживается.

– Я решительно отметаю подобные инсинуации. Это бессмыслица!

– В таком случае почему я здесь?

– На это можете ответить только вы, мсье, – сказал Бертольдье, резко поднимаясь с кресла все еще с бокалом бренди в руке. Заметив оплошность, он медленно, с изяществом хорошо тренированного человека опустил его на кофейный столик, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен. – Должен признаться, что допустил глупейшую ошибку, – продолжал он, выпрямляясь. Плечи его расправились, голова снова откинута, на губах самоуверенная улыбка. – Я солдат, никакой не бизнесмен. Бизнес – позднее увлечение. Солдат старается перехватить инициативу, и я всегда стремился к этому, но только здесь – именно здесь – не было для этого повода. Простите меня, я, видимо, неправильно истолковал сигнал, поданный вами сегодня.

– Вы отлично все поняли, генерал.

– С какой стати я должен выслушивать разглагольствования неведомого мне человека, я бы даже сказал – весьма назойливого незнакомца, который под надуманным предлогом устраивает встречу, а потом позволяет себе какие-то дикие домыслы, бросающие тень на мою честь? Полагаю, с меня хватит.

Бертольдье твердым шагом направился к двери. Джоэл встал. Заметив его движение, Бертольдье резко бросил:

– Не беспокойтесь, мсье, я отлично найду выход. Вы и так достаточно потрудились, только я никак не пойму, чего ради.

– Я направляюсь в Бонн, – прервал его Конверс. – Предупредите своих друзей о моем приезде. И пожалуйста, генерал, скажите, чтобы они отнеслись ко мне без предубеждения, очень прошу вас.

– Ваши намеки выходят за пределы дозволенного… лейтенант. Вы ведь – лейтенант, если только вы не обманули и беднягу Любока?

– Добиваясь встречи с вами, я заботился лишь о пользе дела. Что же касается вашего друга, я предложил ему составить юридически оформленное заключение по его делу. Если оно и не понравится ему, то хотя бы избавит от крупных неприятностей и сбережет немало денег. А что касается вас, генерал, то вас я не обманывал.

– Все зависит от того, как на это смотреть. – Бертольдье протянул руку к огромной бронзовой ручке двери.

– Бонн, Германия, – не унимался Джоэл.

– Я вас слышал. Но не представляю, о ком вы…

– О Ляйфхельме, – спокойно отозвался Конверс. – Об Эрихе Ляйфхельме.

Голова старого солдата медленно повернулась, глаза светились яростным огнем.

– Мне знакомо имя, но не человек.

– Скажите ему, что я выезжаю.

– Спокойной ночи, мсье, – сказал Бертольдье, открывая дверь. Лицо его покрылось смертельной бледностью, а глаза вспыхнули еще ярче, будто на тлеющие угли неожиданно пахнуло ветром.

Джоэл тут же бросился в спальню, схватил стоявший у стены чемодан и швырнул его на багажную сетку. Нужно тут же покинуть Париж. В течение нескольких часов, может быть, минут Бертольдье наверняка установит за ним слежку. И если его проследят до аэропорта, то обнаружится, что он вовсе не Симон. Этого он не может допустить. Пока не может.

Конверс чувствовал себя не в своей тарелке. Ни разу в жизни ему не случалось так поспешно покидать отель. Он даже толком не знал, как это делается, знал только, что это нужно сделать. Регистрационную карточку он заменил инстинктивно; иногда бывает, что переговоры, в общих интересах, ведутся втайне, но тут было совсем другое. Тогда на Миконосе он сказал Билю, что собирается стать тем, кем он не является. Легко сказать, но гораздо труднее сделать.

Упаковав чемодан, Джоэл проверил батарейку в электробритве, рассеянно включил и, водя ею под подбородку, направился к телефону, стоявшему около кровати. Побрившись, он выключил бритву и принялся набирать номер, не зная, что он скажет вице-директору, но инстинктивно направляя свои мысли в деловое русло. После обмена любезностями пришли нужные слова:

– Сложилась весьма деликатная ситуация, и интересы фирмы требуют моего немедленного присутствия в Лондоне, я должен вылететь сейчас же. Прямо сейчас. Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы как можно меньше людей знало о моем отъезде.

– Конфиденциальность, мсье, весьма уважается нами, а срочность – вполне резонное требование. Я поднимусь к вам в номер и лично вручу счет. Через десять минут, вас устроит?

– У меня всего один чемодан, и я сам понесу его, однако мне нужно такси. Но не к главному входу.

– Естественно, не к главному. Грузовой лифт, мсье. Он соединяет нижний этаж с вашим коридором. Все будет подготовлено, мсье.

– Все подготовлено! – хрипло прокричал Жак Луи Бертольдье в мобильный телефон, установленный в его лимузине, стеклянная перегородка между ним и шофером была накрепко закрыта. – Мой человек находится в фойе и следит за лифтами, второй – в подвале, через который снабжается отель. Если наш герой решит улизнуть ночью, то наверняка воспользуется запасным выходом. Я и сам несколько раз пользовался им.

– Это… это просто невероятно. – В голосе, звучащем с явным английским акцентом, сквозили страх и растерянность. – Вы уверены? А нет ли здесь случайных совпадений?

– Не будьте идиотом! Повторяю: он знал об отправке оружия из Белуа! Ему известны маршрут и место разгрузки. Он даже назвал «Солидер» и мой пост в правлении! Он упомянул имя нашего партнера в Бонне! Затем упомянул Тель-Авив… Йоханнесбург! Какие тут могут быть случайности?

– Возможно, произошла какая-то накладка в документах. Нельзя полностью исключить такую возможность. При таком обилии филиалов и раздробленности военных заказов… а тут еще и наш коллега в Западной Германии, заседающий в стольких правлениях… Ведь названные им места – сущее золотое дно!

– А о чем, по-вашему, я толкую? Больше я пока ничего не знаю, но сказанного достаточно для самых мрачных выводов!

Лондонский абонент помолчал. Затем голосом подчиненного, получившего разнос, произнес:

– Ясно.

– Наконец-то! Немедленно свяжитесь с Нью-Йорком. Записывайте: адвокат Анри Симон.

– Как?

– Ан-ри Си-мон. Он из Чикаго. В отеле я добыл его адрес. – Бертольдье склонился над лампочкой для чтения, пытаясь расшифровать номера улицы и дома, нацарапанные старшим посыльным отеля, содравшим за этот адрес изрядную сумму с одного из генеральских подручных. – Записали?

– Да. – На этот раз ответ был четким и отрывистым. Пытаясь загладить свой промах, человек сказал: – А стоило ли это делать? Друг или корыстный служащий отеля может сообщить ему, что им интересовались.

– В самом деле, мой британский друг? Даже если какой-то безобидный клерк заглядывает в регистрационную книгу, чтобы отослать постояльцу забытую им принадлежность туалета?

Снова короткое молчание.

– Понимаю… Знаете, Жак, как и годы назад, мы трудимся во имя великой цели, более важной, чем любой из нас. Мне постоянно приходится напоминать себе об этом, иначе бы не смог вытерпеть ваши оскорбления.

– Ну и что вы собираетесь делать, anglais? [21]21
  Англичанин (фр.).


[Закрыть]

– Отрезать ваши лягушачьи яйца и запихнуть их в глотку льву. Ответственность невелика – эта дрянная пасть была бы… Позвоню примерно через час. – Щелчок, и линия замолчала.

Великий воин сидел не выпуская трубки. Потом он опустил ее, и на лице его появилась довольная улыбка. Они – самые лучшие, отборные… Все, буквально все! Именно они являются единственной надеждой этого тяжелобольного мира.

Затем улыбка растаяла, лицо его снова покрылось пепельной бледностью, на смену самоуверенности пришел страх. Чего в действительности хочет этот Анри Симон? И что это за безымянный человек, имеющий доступ к самолетам, транспорту, вооружению?.. Что им, черт побери, известно? Чем они занимаются?

Вице-директор стоял рядом с Джоэлом в медленно ползущем грузовом лифте. На лице его – маска любезности и ничего более; в правой руке – папка со счетом, в котором были перечислены все блага, полученные по этому счету, а также щедрая сумма, которую Джоэл выложил французу за его любезность.

Раздалось легкое гудение зуммера перед остановкой; на панели засветилась какая-то надпись, и тяжелые двери раздвинулись. В широком проходе виднелась целая армия официантов в белых смокингах, горничных, носильщиков, несколько ремонтных рабочих; кипы белья, каких-то вещей, чистящих материалов. Слышались громкие голоса, взрывы смеха – жизнь здесь била ключом. При появлении начальства шум поутих, а работа закипела с новой силой: кивки, угодливые улыбки в сторону человека, который одним росчерком пера мог лишить их работы.

– Вы только укажите мне, в каком направлении идти, я доберусь самостоятельно, – сказал Джоэл, не желая привлекать к себе излишнее внимание. – Вы и так потратили на меня много времени.

– Мерси. Этот коридор приведет вас к служебному выходу, – отозвался француз, указывая Джоэлу на ведущий влево проход. – Охранник у двери оповещен о вашем отъезде. В переулке за зданием поверните направо и попадете на улицу, где вас ждет такси.

– Я благодарен… моя фирма благодарна вам за оказанное содействие. Как я уже говорил, здесь нет ничего секретного или предосудительного, но… так будет лучше.

Выражение сдержанности и на этот раз не покинуло лица администратора, разве что в глазах промелькнула какая-то искра.

– Это не имеет значения, мсье, и не нужно никаких объяснений. Я их не спрашивал, и, простите меня, мсье, вам незачем их давать. Благодарю вас, мсье Симон.

– Да, конечно, – сказал Конверс, пытаясь сохранить лицо и чувствуя себя школьником, которому сделали замечание за поданную без спроса реплику. – До следующей встречи в Париже.

– С нетерпением буду ждать, мсье. Счастливого пути.

Джоэл быстро повернул в нужную сторону и пошел сквозь массу одетых в униформу людей, извиняясь всякий раз, когда его чемодан касался кого-либо из идущих. Только что он получил хороший урок: никогда не давай объяснений без крайней необходимости. И помалкивай. Он знал это, когда сидел в зале суда и на совещаниях, но то, что обрушилось на него здесь, было совершенно непривычным. Он убегал… Осознание этого факта произвело на него странное и несколько пугающее впечатление. В прошлой своей жизни, от которой у него сохранилось столько болезненных воспоминаний, он трижды предпринимал побеги. И тогда повсюду вокруг него таилась смерть.

Выбросив все из головы, он торопливо зашагал по коридору к видневшейся вдали огромной железной двери. Но тут же инстинктивно замедлил шаг – что-то здесь было не так. Впереди, у столика, разговаривая с охранником отеля, стоял человек в светло-коричневом плаще. Джоэл уже видел его, хотя и не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Затем человек повернулся, и недавняя картина встала перед глазами Конверса: тогда человек двигался точно таким же образом – сделал несколько шагов назад и повернулся, после чего исчез в проходе. А сейчас он просто стоял, прислонившись к стене. Неужели тот самый человек? Да, это именно он. Тот, кто сопровождал Бертольдье в обеденный зал клуба «Непорочное знамя». Тогда Джоэл еще успел подумать, что подчиненный прощается со своим патроном. И теперь он стоял здесь, подчиняясь приказу того же самого патрона.

Человек поднял голову, и его глаза блеснули – он узнал Джоэла. Устало потянувшись, он отвернулся с деланым безразличием, а его рука поползла к отвороту плаща. Конверс похолодел. Пистолет? Неужто он воспользуется им в двух шагах от охранника? Какое-то безумие! Джоэл остановился; хорошо бы броситься обратно, скрыться в снующей у лифта толпе, но он знал – это совершенно бессмысленно. Если сторожевой пес Бертольдье оказался даже здесь, в подвале, то генерал наверняка перекрыл и остальные пути. Нет, бежать ему некуда. Он продолжал идти вперед, даже несколько ускорив шаг, прямо на человека в светло-коричневом плаще.

– А вот и вы! – громко воскликнул он, не сразу осознав, что слова эти вырвались именно из его горла. – Генерал сообщил мне, где вас найти!

Если Конверс был поражен, то человек этот просто онемел и от растерянности почти утратил дар речи.

– Le general? [22]22
  Генерал? (фр.)


[Закрыть] – пролепетал он чуть ли не шепотом. – Он… сообщать вас?..

Его английский оставлял желать лучшего, и это было на руку Джоэлу. Быстрый поток почти непонятных слов, произносимый с достаточной уверенностью, возможно, откроет им обоим железную дверь. Джоэл повернулся к охраннику, следя за тем, чтобы рука его с атташе-кейсом оказалась за спиной генеральского служаки.

– Моя фамилия Симон. Полагаю, что вице-директор предупредил вас обо мне.

Близкое соседство фамилии и должности администратора оказалось достаточным для охранника. Сверившись с лежащим на столе списком, он удовлетворенно кивнул:

– Oui, Monsieur. Le directeur… [23]23
  Да, мсье. Директор… (фр.)


[Закрыть]

– Пошли! – Подталкивая атташе-кейсом человека в светло-коричневом плаще, Конверс двинулся к выходу. – Генерал ждет нас снаружи. Пошли! Да пошевеливайтесь же!

– Le general? – Руки человека в плаще машинально ухватились за дверную решетку, и за несколько секунд они оказались в пустом переулке. – Qu’est-ce que са? Quest le general?.. [24]24
  Генерал? Что вы говорите? Где генерал? (фр.)


[Закрыть] Где?

– Здесь! Он приказал ждать здесь. Вам. Вы должны ждать его тут.

– Arretez! [25]25
  Стоять! (фр.)


[Закрыть] – Противник его постепенно приходил в себя. Левой рукой он прижал Конверса к стене, а правая тут же исчезла за отворотом плаща.

– Не сметь! – Джоэл уронил атташе-кейс, схватил чемодан и, как бы заслонившись им от пуль, чуть было не бросился вперед. Но тут же остановился: в руке у человека в плаще был не пистолет, а плоский прямоугольный предмет, обтянутый черной кожей. Тонкий металлический стержень пополз вверх. Антенна… У него рация!

Все мысли разом вылетели из головы Конверса, сейчас он был способен только на рефлекторные действия. Человек этот не должен воспользоваться рацией, иначе тут же заговорят другие рации. В порыве отчаяния Джоэл подсек чемоданом колени человека в плаще, левой рукой вырвал у него рацию, а правую резко выбросил вперед, стараясь попасть в горло французу. Затем он рванул человека на себя и, когда их тела ударились о каменную стену, стукнул француза об нее головой. Кровь сразу залила его лицо. Джоэл старался не думать сейчас, он просто не мог позволить себе этой роскоши. Если бы он только задумался, его бы вырвало. Действовать, только действовать!

Человек в плаще лежал неподвижно. Конверс подхватил обмякшее тело под мышки и прислонил к стене, подальше от выходной двери. Машинально подобрав рацию, он сунул ее в карман. Испуганный, сбитый с толку, он постоял некоторое время, пытаясь сориентироваться, затем, увидев то, что ему требовалось, подхватил атташе-кейс и чемодан и бросился вперед. Такси стояло у обочины, шофер спокойно курил, не подозревая о том, что происходило в тридцати ярдах от него.

– Аэропорт де Голля! – крикнул Джоэл, распахивая дверцу и бросая свои вещи. – Пожалуйста, скорее, я тороплюсь!

Он скрючился на сиденье, его голова болталась на подушках, он задыхался и жадно ловил ртом воздух.

Мелькание уличных фонарей, густые тени, падавшие в салон автомобиля, странным образом помогли ему привести в порядок мысли, пульс его постепенно успокоился, а задувший в полуоткрытое окно ветерок осушил вспотевшие виски и затылок. Ему нестерпимо хотелось курить, но приходилось сдерживаться, опасаясь приступа тошноты. Он зажмурился так сильно, что перед глазами у него закружились белые искры, они помогли разогнать царивший у него в голове мрак. Он чувствовал страшную слабость и знал – причиной ее является не только страх. Тут было нечто иное, оказывающее парализующее действие ничуть не хуже страха. Сейчас он совершил акт грубого насилия, отвратительный и ужасный. Он напал на человека, стремясь причинить ему боль, изувечить, а то и вовсе убить. Возможно, именно это и произошло, не важно почему, но он убил человека! Чем можно оправдать проломленный череп? Можно ли считать это самообороной? Черт побери, он же человек, для которого основой всего являются слова, логика, но никак не кровь! Кровь осталась в прошлом, мучительном, горьком прошлом.

Воспоминания эти относятся к другому и столь далекому от цивилизации времени, что Конверс старался забыть о нем. Он дал себе зарок не возвращаться к тем дням, он дал себе это обещание, когда вокруг него царили ужас и насилие в их самом страшном виде. С мучительной болью он припомнил последние часы перед последним побегом – спокойного великодушного человека, без него он умер бы в яме глубиной двадцать футов, в которую сажали всех нарушителей порядка.

Полковник. Сэм Эббот из ВВС США всегда будет частью его жизни, сколько бы лет ни отделяло его от тех событий. Рискуя жизнью, Сэм выбрался ночью из барака, ползком добрался до ямы и бросил ему металлический брус, которым Джоэл в конце концов выдолбил в каменистой стене ступеньки и обрел свободу. С Эбботом они провели последние два с лишним года в одном лагере, пытаясь всеми силами сохранить еще не совсем угасший разум. Сэм понимал, что творилось с Джоэлом. Полковник оставался в лагере, и Джоэла перед побегом мучила мысль о том, как этот побег отразится на судьбе его друга.

– Не тревожься обо мне, морячок. Просто старайся сохранить хоть малую толику ума и выбраться из этой гиблой дыры.

– Будь осторожен, Сэм.

– Сам будь осторожен. Это– твой последний патрон.

Знаю.

Джоэл пододвинулся поближе к дверце и немного опустил стекло, подставляя разгоряченное лицо струям врывающегося воздуха. Господи, как ему нужен сейчас Сэм Эббот с его спокойной решимостью! Однако натренированный ум юриста приказал ему немедленно избавиться от этих мыслей. Он должен думать, включив в этот процесс всю силу своего воображения. Думать! Сначала рация! От нее нужно избавиться. Но только не в аэропорту, там ее могут найти. Это была бы улика, по которой его могли бы выследить. Он опустил стекло еще на несколько дюймов и выбросил ее, глядя в зеркало над ветровым стеклом. Шофер бросил на него быстрый взгляд; Джоэл глубоко вздохнул и поднял стекло. Думай! Ты должен думать! Бертольдье знает, что из Парижа он отправится в Бонн, и, когда обнаружат генеральского служаку – а его уже наверняка обнаружили, – за всеми рейсами на Бонн установят наблюдение, независимо от того, жив тот человек или нет.