355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Ладлэм » Предательство Борна » Текст книги (страница 9)
Предательство Борна
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 02:57

Текст книги "Предательство Борна"


Автор книги: Роберт Ладлэм


Соавторы: Эрик ван Ластбадер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Мисс Мор, не заводитесь напрасно, – резко оборвал ее Лернер.

У Сорайи внутри все забурлило. Этого не может быть! Все задумки Линдроса, вся кропотливая работа отправляется коту под хвост! Ну где же Линдрос, когда он так нужен? Жив ли он? Необходимо в это верить. Однако по крайней мере сейчас командует парадом это чудовище. Хорошо хоть, допрос окончился.

Поставив локти на стол, Лернер сплел пальцы.

– Мне хочется узнать, – сказал он, снова круто меняя тему разговора, – не могли бы вы прояснить еще один вопрос. – Он строго помахал бледно-зеленой папкой. – Во имя всего святого, ну как вам удалось наломать столько дров?

Сорайя стояла не шелохнувшись, несмотря на бушующую внутри ярость. Лернер провел ее, заставив поверить в то, что разговор завершен. На самом деле он лишь начинался. Молодая женщина поняла, что узурпатор места Линдроса только сейчас переходит к истинной причине того, зачем он ее вызвал.

– Вы позволили Борну выпустить Хирама Севика из клетки. Вы были на месте, когда Севик сбежал. Вы приказали вертолетам принять участие в операции. – Он бросил папку на стол. – Кажется, я пока что все излагаю правильно?

Сорайя подумала было о том, чтобы хранить молчание, но затем решила не доставлять Лернеру этого удовлетворения.

– Да, – глухо подтвердила она.

– Это вы занимались Севиком. Вся ответственность лежит на вас.

Отпираться бесполезно. Сорайя расправила плечи.

– Да, на мне.

– По-моему, это достаточное основание для того, чтобы вас уволить, мисс Мор, вы не находите?

– Не знаю.

– В этом вся беда. Вам следовало бы знать. Точно так же, как вам следовало бы знать, что Севика нельзя выпускать из клетки.

Что бы она ни говорила, Лернер обращал это против нее.

– Прошу прощения, но у меня был приказ директора ЦРУ оказывать Борну всяческое содействие.

Лернер долго смотрел на нее, затем чуть ли не покровительственно махнул рукой.

– Черт побери, а почему вы стоите? – спросил он.

Сорайя уселась напротив.

– По поводу Борна. – Лернер посмотрел ей в глаза. – Кажется, вы в этом вопросе вроде как эксперт.

– Я бы так не сказала.

– В вашем досье говорится, что вы работали вместе с Борном в Одессе.

– Наверное, можно лишь сказать, что я знаю Борна чуть лучше других.

Лернер откинулся назад.

– Мисс Мор, определенно вы не можете сказать, что постигли все тонкости своего ремесла.

– Вы правы, не могу.

– В таком случае я абсолютно уверен, что мы с вами сработаемся, что со временем вы будете преданны мне так же, как были преданны Мартину Линдросу.

– Почему вы говорите о Линдросе так, словно его больше нет в живых?

Казалось, что Лернер пропустил ее слова мимо ушей, но она тут же поняла, что для него ее вопрос стал решающим.

– Ну а пока что мне нужно разобраться с текущей ситуацией. Вы занимались делом Севика, и на вас лежит вся ответственность за провал. Следовательно, мне не остается ничего другого, кроме как попросить вас подать заявление об увольнении по собственному желанию.

Сердце Сорайи, подпрыгнув в груди, застряло в горле.

– Об увольнении? – с трудом выдавила она.

Глаза Лернера превратились в буравчики.

– Увольнение «по собственному желанию» в вашем личном деле будет смотреться гораздо лучше. Даже вы должны это понимать.

Сорайя вскочила с места. Лернер обыграл ее, красиво и жестоко, что лишь еще больше ее взбесило. Она прониклась лютой ненавистью к этому человеку, и ей захотелось, чтобы он об этом знал. В противном случае от ее чувства собственного достоинства останется пшик.

– Черт побери, кто вы такой, что заявились сюда и командуете налево и направо?

– Мисс Мор, мы с вами закончили. Собирайте свои вещички. Вы уволены.

Глава 8

Узкая тропинка, покрытая предательским ледком, по которой вел его Алем, тянулась так долго, что Борну уже начало казаться, будто она никогда не кончится. Однако, завернув за скалу, она спустилась по головокружительно крутому склону на альпийскую лужайку, размерами во много раз превосходящую ту, на которой лежали остовы двух сбитых «Чинуков». Эта лужайка была практически полностью свободна от снега.

Деревенька представляла собой не более чем кучку убогих маленьких лачуг, разделенных сетью улочек, которые были вымощены, судя по всему, просто высохшим навозом. Коричневые козы, бродившие за околицей, подняли свои треугольные головы при приближении двух людей, но, вероятно узнав Алема, тотчас же успокоились и продолжили щипать редкие кустики бурой жесткой травы. Чуть дальше паслись лошади. Почуяв человеческий запах, они заржали, тряся головами.

– Где твой отец? – спросил Борн.

– Как обычно, в кабаке. – Алем поднял взгляд. – Но я вас к нему не поведу. Вы должны идти один. И не говорите ему, что я вам рассказал, как мы рылись в обломках.

Борн кивнул:

– Я дал слово, Алем.

– Не говорите даже о том, что встретились со мной.

– А как я узнаю твоего отца?

– По ноге – левая нога у него очень худая и заметно короче правой. Его зовут Заим.

Борн уже развернулся, когда Алем вложил ему в руку перстень Линдроса.

– Алем, ты его нашел…

– Этот перстень принадлежит вашему другу, – остановил его мальчишка. – Если я верну его вам, быть может, ваш друг останется в живых.

Пришло время поесть. Снова. Оскар Линдрос объяснил сыну, что пленник может сопротивляться как угодно, но он не должен отказываться от еды. Необходимо поддерживать жизненные силы. Разумеется, пленного могут просто заморить голодом, но только в том случае, если хотят его смерти, однако «Дудже» Мартин Линдрос, очевидно, был нужен живым. Конечно, в пищу можно подмешать различные препараты, и, после того как физические пытки не дали результатов, похитители поступили с Линдросом именно так. Все тщетно. Рассудок Мартина был надежно заперт в сейф; об этом в свое время позаботился его отец. Так, например, пентотал натрия развязал ему язык, но он лишь лепетал, словно младенец, не сказав ничего ценного. Все то, что было нужно похитителям, оставалось в сейфе, не доступное никому.

Все подчинялось строгому распорядку, так что теперь Линдроса более или менее оставили в покое. Его регулярно кормили, хотя иногда тюремщики демонстративно плевали в пищу. Один из них упорно не желал убирать за ним испражнения. Когда зловоние стало невыносимым, тюремщики принесли шланг. Мощная струя ледяной воды сбила Линдроса с ног и швырнула в каменную стену. Там он пролежал несколько часов, среди струек воды и крови, сливающихся в розовые ручейки, вытаскивая форель из безмятежной глади озера, одну за другой.

Но все это было несколько недель назад – по крайней мере, так казалось Линдросу. Теперь ему стало лучше. Его даже показали врачу, который наложил швы на самые большие порезы, перебинтовал раны и дал ему антибиотики от лихорадки, непрестанно донимавшей его.

Теперь Линдрос мог покидать озеро на все более и более длительные промежутки времени. Изучив свое окружение, он пришел к выводу, что находится в пещере. Судя по пронизывающему холоду и завывающему ветру, который время от времени врывался в пещеру, это место было расположено где-то высоко в горах, предположительно на склонах Рас-Дашана. Фади Линдрос больше не видел, однако время от времени его навещал ближайший помощник Фади, человек по имени Аббуд ибн Азиз. Это он вел допросы после того, как самому Фади не удалось сломить Линдроса в первые несколько дней плена.

Линдросу был хорошо знаком тип людей, к которому принадлежал Аббуд ибн Азиз. По сути своей этот человек был хищником – то есть совершенно чуждым цивилизации. И таким он останется навсегда. Утешение ему приносит лишь бескрайняя пустыня, где он родился и вырос. Все это Линдрос заключил по диалекту арабского, на котором говорил Аббуд ибн Азиз: он был бедуином. Его понятия о добре и зле были исключительно черно-белыми, высеченными в камне. В этом смысле он был в точности таким, как Оскар Линдрос.

Похоже, Аббуду ибн Азизу доставляли удовольствие беседы с Линдросом. Возможно, он наслаждался полной беспомощностью своего пленника. Может быть, он надеялся, что если они будут говорить друг с другом долго, Линдрос в конце концов увидит в нем друга – возникнет стокгольмский синдром,[5]5
  Стокгольмский синдром – психологическое явление, заключающееся в том, что заложники проникаются симпатией к своим похитителям. Получило название после ограбления в 1973 году банка «Кредитбанкен» в Стокгольме, когда грабители в течение шести дней удерживали в заложниках сотрудников банка, которые продолжали испытывать к ним теплые чувства даже после своего освобождения.


[Закрыть]
и Линдрос ощутит единение со своим тюремщиком. А может быть, Аббуд ибн Азиз просто разыгрывал из себя «доброго полицейского», потому что это он вытирал Линдроса полотенцем после обливания водой из шланга, это он его переодевал, когда у того не было сил сделать это самостоятельно.

Но Линдрос был не из тех, кто уступает искушению выбраться из изоляции, завести себе друга. Он всегда сходился с людьми нелегко; давным-давно он обнаружил, что гораздо проще оставаться одиночкой. Больше того, этому учил его отец. Оскар Линдрос не переставал повторять, что быть одиночкой – существенное достоинство для человека, решившего посвятить свою жизнь разведке. Эта склонность была отмечена в личном деле Линдроса после того, как он, перед тем как попасть в управление, прошел мучительные испытания, длившиеся целый месяц, задуманные психологами ЦРУ, определенно имевшими садистские наклонности.

К настоящему времени Линдрос уже прекрасно знал, что нужно от него Аббуду ибн Азизу. Для него явилось непостижимой загадкой то, что террористы пытались разузнать любые сведения относительно операции, которую ЦРУ проводило много лет назад против Хамида ибн Ашефа. Какое дело Аббуду ибн Азизу до Хамида ибн Ашефа?

Разумеется, из него хотели вытянуть не только это. А еще много чего. И несмотря на кажущуюся зацикленность Аббуда ибн Азиза, Линдрос с любопытством отметил, что разговоры об операции ЦРУ против Хамида ибн Ашефа начинались только тогда, когда Аббуд оставался с ним наедине.

Из чего Линдрос заключил, что эта конкретная линия допросов является личным начинанием Аббуда и не имеет никакого отношения к той причине, по которой его похитила «Дуджа».

– Как вы себя сегодня чувствуете?

Перед ним стоял Аббуд ибн Азиз. Он принес две одинаковые тарелки с едой и вложил одну из них в руки Линдросу. Линдрос знал, что написано в Коране про пищу. Вся пища делится на две группы: «харам» и «халал», запрещенная и разрешенная. Разумеется, сейчас на тарелках была только «халал» пища.

– Боюсь, кофе сегодня не будет, – продолжал Аббуд. – Но финики и пахтовый творог просто восхитительны.

Финики оказались немного суховатыми, а творог имел странноватый привкус. Все это были мелочи, однако в мире Линдроса они имели большое значение. Финики засыхают, творог прокисает, кофе закончился. Новые запасы не подвозят. Почему?

Оба принялись есть, беря пищу только правой рукой, обнажая зубы и вонзая их в темную плоть фиников. Мозг Линдроса лихорадочно работал.

– Что у нас сегодня с погодой? – наконец спросил он.

– Холодно, а от постоянного ветра становится еще холоднее. – Аббуд зябко поежился. – К нам снова приближается атмосферный фронт.

Линдрос знал, что его тюремщик привык к температурам за сто градусов по Фаренгейту, к постоянному хрусту песка на зубах, к паляще-белому сиянию солнца, к благословенной прохладе звездных ночей. Ему был невыносим постоянный холод, не говоря уже про разреженный воздух высокогорья. Кости и легкие Аббуда протестующе ныли, словно у старика, вынужденного заниматься непосильным физическим трудом. Аббуд ибн Азиз переложил полуавтоматический «рюгер» на согнутую в локте левую руку. Линдрос пристально следил за каждым его движением.

– Понимаю, как вам тяжело находиться здесь. – В словах Линдроса прозвучало искреннее сострадание.

Аббуд начал было пожимать плечами, но все кончилось новой дрожью.

– И вы скучаете не только по пустыне. – Линдрос отставил свою тарелку. Практически непрерывные побои на протяжении нескольких дней безнадежно отбили у него аппетит. – Гораздо больше вам не хватает мира ваших отцов, ведь так?

– Западная цивилизация является мерзостью, – решительно заявил Аббуд. – Ее влияние на наше общество подобно заразной болезни, которую необходимо полностью искоренить.

– Вы боитесь западной цивилизации, потому что не понимаете ее, – возразил Линдрос.

Аббуд выплюнул косточку финика, белую, словно попка младенца.

– То же самое я могу сказать про вас, американцев.

Линдрос кивнул:

– И вы не ошибетесь. Но что это нам дает?

– То, что мы вцепились друг другу в горло.

Борн обвел взглядом кабак. Внутри все было почти таким же, как снаружи: голые каменные стены, укрепленные плетнем. Пол из утрамбованного навоза. В воздухе стоял запах разложения, винных паров и человеческих выделений. В каменном очаге с ревом горели куски кизяка, добавляя тепло и соответствующий аромат. В кабаке сидела горстка амхарцев, все на разной стадии опьянения. Если бы не это обстоятельство, неожиданное появление Борна вызвало бы бурю. А так лишь пробежала мелкая рябь.

Борн прошел в кабак, оставляя за собой следы мокрого снега. Он заказал пиво, которое, к счастью, подали в бутылке. Потягивая разбавленный, солоноватый напиток, Борн не спеша огляделся вокруг. По правде сказать, смотреть было особенно не на что: прямоугольное помещение с грубыми деревянными столами и стульями без спинок, больше похожими на табуретки. Тем не менее Борн запечатлел все это в памяти, составляя в голове мысленный план на тот случай, если возникнет опасность и ему придется срочно уходить. Затем он быстро отыскал взглядом мужчину с искалеченной ногой. Заим сидел в полном одиночестве в углу, держа в одной руке бутылку дешевого виски, а в другой грязный стакан. У него были густые сросшиеся брови и обожженная, обветренная кожа горца. Он бросил на подошедшего к столику Борна мутный взгляд.

Подцепив ботинком ножку табурета, Борн пододвинул его к себе и уселся напротив отца Алема.

– Убирайся прочь, долбаный турист, – пробормотал Заим.

– Я не турист, – на том же самом наречии ответил Борн.

Широко раскрыв глаза, отец Алема тряхнул головой и смачно сплюнул на пол.

– Все равно тебе что-то нужно. Никто просто так не осмеливается подниматься на Рас-Дашан зимой.

Борн отпил большой глоток пива.

– Ты прав, разумеется. – Отметив, что бутылка Заима почти пустая, он спросил: – Что ты пьешь?

– Пыль, – ответил отец Алема. – Вот то, что пьют здесь. Пыль и пепел.

Сходив к стойке, Борн взял еще одну бутылку и поставил ее на стол. Он собирался наполнить стакан, но Заим остановил его, перехватив его руку.

– Времени не будет, – пробурчал он себе под нос. – Особенно если ты привел с собой своего врага.

– А я и не подозревал, что у меня есть враг. – Не было никакого смысла говорить Заиму правду.

– Ты ведь пришел с «места смерти», так? – Заим пристально уставился на Борна водянистыми глазами. – Ты забрался в железные скелеты этих военных пташек, обшарил кости сгоревших в них воинов. Не трудись это отрицать. Всякий, кто побывает там, заводит себе врагов, точно так же, как гниющий труп заводит вокруг себя мух. – Он махнул свободной рукой. Его мозолистые ладонь и пальцы были покрыты татуировкой настолько глубоко въевшейся грязи, что отмыть ее не представлялось возможным. – Я чую этот запах, исходящий от тебя.

– Этот враг, – заметил Борн, – пока что мне неизвестен.

Заим усмехнулся, продемонстрировав зияющие пустоты между немногими оставшимися во рту зубами. От его дыхания пахнуло зловонием могилы.

– В таком случае я стал для тебя ценным. Определенно более ценным, чем бутылка виски.

– Мои враги скрываются, следят за «местом смерти»?

– Сколько ты готов заплатить за то, – спросил Заим, – чтобы взглянуть в лицо своему врагу?

Борн положил на стол деньги.

Заим умело сгреб их одним движением руки, похожей на лапу хищной птицы.

– Твои враги продолжают наблюдать за «местом смерти» день и ночь. Понимаешь, это подобно сетям паука. Паук хочет узнать, каких насекомых они притягивают.

– Зачем это ему?

Заим пожал плечами:

– Особенно незачем.

– Значит, есть кто-то другой.

Заим наклонился вперед:

– Понимаешь, мы пешки. Мы рождены пешками. На что еще мы годны? Как нам наскрести на прожитье? – Он снова пожал плечами. – Даже так долго сдерживать зло не удастся. Рано или поздно горе придет в самом болезненном обличье.

Борн подумал про сына Заима, погребенного живьем под оползнем. Однако он ничего не сказал: он дал слово Алему.

– Я ищу своего друга, – тихо промолвил он. – Он прилетел на Рас-Дашан на первой «птичке». Его тела нет на «месте смерти». Поэтому я думаю, что он жив. Что ты мне можешь сказать на это?

– Я? Я ничего не знаю. Разве что слышал одно слово здесь, другое там. – Заим почесал бороду обгрызенными черными ногтями. – Но есть один человек, который сможет помочь.

– Ты отведешь меня к нему?

Заим усмехнулся.

– Все зависит исключительно от тебя.

Борн положил на грязный стол еще одну пачку банкнотов. Одобрительно крякнув, Заим забрал деньги и спрятал их в карман.

– С другой стороны, – продолжал он, – мы ничего не сможем сделать до тех пор, пока твой враг следит за тобой. – Он задумчиво поджал губы. – Глаз твоего врага сидит, расставив ноги, за твоим левым плечом, – простой боец, скажем так, не больше.

– Теперь ты тоже впутался в это дело, – заметил Борн, кивнув на карман, в котором Заим спрятал деньги.

Отец Алема пожал плечами:

– Я тут ни при чем. Я знаю этого человека, знаю его родственников. Мой разговор с тобой не будет иметь для меня никаких последствий, поверь мне.

– Я хочу стряхнуть его со своей спины, – сказал Борн. – Пусть глаз заснет.

– Разумеется. – Заим почесал подбородок. – Все можно устроить, даже осуществить такое трудное желание.

Борн снова протянул ему деньги, и Заим кивнул, удовлетворенный по крайней мере на какое-то время. Он напомнил Борну игральный автомат из Лас-Вегаса: он перестанет тянуть из него деньги только тогда, когда Борн уйдет.

– Подожди ровно три минуты, ни больше ни меньше, затем выходи следом за мной. – Заим встал. – Пройди сто шагов по главной дороге, затем сверни налево в переулок, затем сразу же сверни направо. Конечно, я не могу рисковать, показываясь в твоем обществе. Надеюсь, если нас увидят вместе, ты знаешь, как поступить. После этого ты пойдешь дальше, не возвращаясь назад. Я тебя сам найду.

– Тебе сообщение, – сказал Питер Маркс, когда Сорайя вернулась на свое место, чтобы забрать вещи.

– Займись этим сам, Пит, – угрюмо буркнула она. – Меня выставили за дверь.

– Это еще что за чертовщина?..

– Исполняющий обязанности заместителя директора сказал свое слово.

– Да он уничтожит все то, чем хотел видеть «Тифон» Линдрос!

– Похоже, именно на это он и настроен.

Молодая женщина собралась было уходить, но Питер схватил ее за руку, разворачивая к себе лицом. Еще совсем молодой, коренастый, с глубоко посаженными глазами и волосами цвета спелой кукурузы, он говорил чуть в нос, как это принято в Небраске.

– Сорайя, я просто хочу сказать от своего имени – ну, точнее, от имени всех нас: никто не винит тебя в том, что произошло с Тимом. Всякое дерьмо случается. К сожалению, такое у нас ремесло.

Сделав вдох, Сорайя медленно выпустила воздух.

– Спасибо, Пит. Я очень ценю твои слова.

– Просто я рассудил, что ты считаешь себя виновной в том, что дала Борну волю.

Сорайя помолчала, пытаясь разобраться в своих чувствах.

– Борн тут не виноват, – наконец сказала она. – И я тоже не виновата. Это просто произошло. И все.

– Ну да, конечно. Я только хотел сказать, понимаешь, Борн ведь еще один чужак, которого навязал нам Старик. Как и этот сукин сын Лернер. Если хочешь узнать мое мнение – Старик выпускает бразды правления из своих рук.

– Теперь это уже больше не моя забота, – бросила Сорайя, направляясь к выходу.

– Но это сообщение…

– Успокойся, Пит. Займись им сам.

– Но оно помечено как срочное. – Он протянул записку. – Оно от Ким Ловетт.

После ухода Заима Борн направился в туалет, где воняло, как в зверинце. Достав спутниковый телефон, он связался с Девисом.

– У меня есть сведения, что за местом наблюдают, – сказал он. – Так что гляди в оба.

– И вы тоже, – сказал Девис. – Надвигается погодный фронт.

– Знаю. Это как-нибудь повлияет на наш способ отхода?

– Ни о чем не беспокойтесь, – заверил его Девис. – Я обо всем позабочусь.

Выйдя из грязного загона, Борн расплатился по счету, при этом украдкой взглянув на «глаз врага», как назвал его Заим. Он сразу же понял, что перед ним еще один амхарец. Не потрудившись отвести взгляд, мужчина с неприкрытой враждебностью посмотрел на Борна. В конце концов, это были его владения. Он уверенно чувствовал себя дома и в обычной ситуации имел бы на это полное право.

Борн, запустивший мысленный таймер на три минуты в то самое мгновение, когда Заим вышел за дверь, понял, что настало время идти. Он умышленно прошел рядом с «глазом», с удовлетворением отметив, как при его приближении у того напряглись мышцы. Левая рука дернулась к правому бедру, к спрятанному оружию. Тогда Борн понял, что от него требуется.

Он вышел из кабака. Беззвучно отсчитывая сто шагов, Борн заметил, что «глаз» вышел на улицу следом за ним. Он ускорил шаг, чтобы «хвосту» тоже пришлось поспешить, дошел до угла, про который говорил Заим, и без предупреждения свернул налево в узкий проулок, заваленный снегом. Практически сразу же Борн увидел следующий поворот направо и быстро шагнул туда.

Не пройдя и двух метров, он обернулся и прижался к обледенелой стене, дожидаясь, когда появится «глаз». Схватив амхарца, Борн с силой толкнул его на угол строения, так что у него громко хрустнули зубы. Удар в висок лишил «глаз» чувств.

Через мгновение в проулок боком выскочил Заим.

– А теперь быстро! – запыхавшись, бросил он. – Остались еще двое, на которых я не рассчитывал.

Он провел Борна до ближайшего пересечения и повернул налево. Они сразу же оказались на краю деревушки. Снег лежал толстым слоем, покрытый коркой хрустящего наста. Заим передвигался с трудом, особенно учитывая высокую скорость, которую сам же и задал. И все же вскоре они добрались до убогого сарая, у которого паслись три лошади.

– Как ты относишься к езде верхом без седла? – спросил Заим.

– Как-нибудь справлюсь.

Положив руку на морду гнедой лошади, Борн посмотрел ей в глаза, затем запрыгнул на спину. Нагнувшись, он подхватил Заима за локоть и помог ему взобраться на пегую кобылу. Повернувшись против ветра, они рысью тронулись вперед.

Ветер усиливался. Не требовалось быть местным жителем, чтобы понять, что с северо-запада надвигается буря, отягченная горьким привкусом сильного снегопада. Девису придется изрядно потрудиться, откапывая вертолет. Однако тут ничего не поделаешь: другого способа быстро спуститься с горы нет.

Заим направлялся прямо к темнеющей впереди полосе леса, но Борн, оглянувшись, увидел, что они опоздали. Следом за ними мчались два всадника, неумолимо сокращая расстояние, – не иначе, те двое амхарцев, о которых беспокоился Заим.

Проведя быстрый расчет, Борн прикинул, что преследователи настигнут их за несколько сот ярдов до того, как у них появится шанс скрыться в лесу. Прижавшись щекой к гриве, он ударил лошадь коленями по бокам. Гнедая понеслась к деревьям. Опомнившись, Заим тоже ударил свою лошадь, догоняя Борна.

На полпути к лесу Борн понял, что они не успеют до него добраться. Не раздумывая, он сжал коленями бока лошади и дернул гриву вправо. Не теряя шага, гнедая развернулась, и, прежде чем преследователи опомнились, Борн уже несся галопом прямо на них.

Как он и предвидел, амхарцы разделились. Нагнувшись вправо, Борн отвел левую ногу назад и ударил что есть силы. Его тяжелый ботинок на толстой подошве попал амхарцу в грудь, выбив его из седла. Однако к этому времени второй преследователь уже успел развернуться. Достав пистолет – старый, но от этого ничуть не менее смертоносный 9-мм «Макаров», он направил его в Борна.

Прогремел выстрел. Амхарец вылетел из седла. Обернувшись, Борн увидел, что Заим тоже держит в руке пистолет. Он помахал свободной рукой, и они помчались к темнеющим впереди соснам.

Когда они уже въезжали в лес, сзади донесся еще один выстрел, и пуля прошла среди ветвей над их головами. Амхарец, которого Борн свалил с коня, пришел в себя и снова бросился в погоню.

Заим первым пробирался среди частых сосен. Стало заметно холоднее. Даже здесь, под защитой леса, пронизывающий ветер обжигал лицо, время от времени стряхивая с вершин деревьев маленькие снежные лавины. Борн, вспоминая о преследователе, никак не мог избавиться от неприятного зуда между лопатками. Он как мог погонял гнедую.

Местность начала опускаться, сначала полого, затем все более круто. Лошади фыркали, опустив голову, словно нащупывая погребенные под снегом валуны, скользкие от наледи, что делало путь вниз особо опасным.

Услышав позади треск ветвей, Борн ударил гнедую каблуками, заставляя ее ускорить шаг. Ему хотелось спросить Заима, куда они направляются, однако он понимал, что его голос выдаст их местонахождение в лесном лабиринте. В этот самый момент Борн увидел впереди просвет, затем блеснула широкая полоса льда. Они приближались к реке, которая, петляя между камней, быстро текла от одного альпийского луга к другому.

И тут опять прогремел выстрел, и через мгновение пегая кобыла рухнула под Заимом. Тот кубарем полетел на землю. Понукая гнедую, Борн подъехал к нему и, нагнувшись, затащил его на круп лошади позади себя.

Они были уже у самого берега замерзшей реки. Еще один выстрел; пуля впилась в ствол соседней сосны.

– Дай твой пистолет! – воскликнул Борн.

– Я его выронил, когда подо мной убили лошадь, – понуро ответил Заим.

– Нас тут перестреляют, словно мишени в тире!

Спустив Заима на землю, Борн и сам спрыгнул с гнедой. Хлопнув ладонью по крупу, он отправил ее через лес вдоль реки.

– И что дальше? – Заим хлопнул себя по искалеченной ноге: – С этим я далеко не уйду.

– Пошли. – Схватив его за толстую шерстяную куртку, Борн побежал к берегу реки.

– Что ты задумал? – Глаза Заима округлились от страха.

Борн наполовину оторвал его от земли за мгновение до того, как оба выскочили на лед. Уравновешивая вес Заима, Борн заскользил размашистыми движениями конькобежца. Используя лезвия, вставленные в подошвы своих ботинок, как коньки, он быстро набрал скорость, двигаясь вниз по естественной ледяной горке застывшей реки.

Ему удавалось умело вписываться в повороты, однако он практически не мог контролировать скорость. Уклон становился все круче, и Борн с Заимом разгонялись все быстрее.

Они влетели в очередной поворот, и вдруг Заим испустил проникнутый ужасом крик. Через мгновение Борн увидел, чем это было вызвано. Меньше чем в тысяче метров впереди река резко обрывалась водопадом, сейчас замерзшим, словно кадр моментальной фотосъемки.

– Высоко?! – крикнул Борн, перекрывая рев ветра, бьющего в лицо.

– Очень высоко, – в ужасе простонал Заим. – О, очень, очень высоко!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю