сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Я вспоминаю и еду. Позади магазины и дома, и длинный торговый склад, что проплыл мимо, словно огромный бесшумный корабль. У меня за спиной ревет мотоцикл, проносится мимо и почти сносит меня с дороги. И, наконец, я вижу огни заправочной станции напротив мотеля. Мои засохшие губы и я кричим: "Ура!". Мотель близко. Я ехал так далеко, ничего не остановило меня, и теперь уже ничего не остановит. Ночью я буду спать в кабинке, в которой я останавливался в последний год с матерью и отцом, и снова буду в тепле и безопасности, думая о них. А завтра я встану, и приеду в Ротербург-Вермонт. Он через реку отсюда.
Мотель не освещен. Вывеска не горит. Она качается на ветру. Кабинки имеют запущенный вид. Мотель закрыт на зиму, словно мороженое в морозильной камере. Я осматриваю кабинку, отведенную под офис - она также заброшена. Я оставляю байк и захожу в нее. Дверь легко поддается. Она не закрыта на ключ. Я толкаю ее, открываю и запах спертого пространства бьет в ноздри, вонь какого-то старья висит в воздухе. Свет уличных фонарей проецируется окнами на стены и на пол. Два кресла - одно на другом в неприличной позе. Стол завален бумагами, книгами и всяким хламом, словно кто-то злобно расшвырял все. Меня интересует, который час, и где еще я смогу остановиться на ночь. Голова пульсирует, и тело жаждет отдыха. Не помешали бы и лекарства, чтобы побыстрее уснуть.
Я ставлю оба кресла на пол, сажусь в одно из них, а на другое кладу ноги и какое-то время отдыхаю - прямо в одежде. Поразительно, как много здесь изменилось за один лишь год - кабина выглядит или скорее кажется заброшенной уже много лет. Я думаю о том, как быстро проходит процесс разложения, и содрогаюсь. Вспоминаю о пилюлях и тысячу раз жалею о том, что не взял их с собой. В голову приходят истории про токсикоманов, пристрастившихся к лекарствам. Они крушат витрины магазинов и кого-нибудь убивают не справляясь со своими внутренними проблемами. И я начинаю понимать их. Именно в эту минуту я многое могу отдать за то, чтобы лечь в постель. Пилюли действуют магически и успокаивают.
Шорох ломает тишину. Кто-то снаружи, около байка. Я спускаю ноги и выхожу наружу, ноги не слушаются - они затекли.
Маленькая собачка - коккер-спаниэль, резвая и подвижная. Она обнюхивает переднее колесо байка. Я не боюсь кокер-спаниэлей и выхожу наружу. "Ну, давай, вали отсюда." - говорю я. Собака какое-то время обнюхивает меня и уходит прочь, виляя обрубком хвоста.
Через дорогу от меня работник заправки - подросток с длинными черными волосами, лежащими на плечах. Он заправляет машину. Я хочу быть похожим на него: иметь такую же работу, хорошо выполнять ее, копить деньги к концу недели и ухаживать за девочкой, похожей на Эмми. Я завидую ему, хотя с ним и не знаком. Представляю себе его друзей, семью, и меня снова мучает чувство одиночества. "О-Кей," - говорю я себе, - "Рваное дерьмо жалости не подлежит. Да будет тебе."
Поднимается ветер, и я снова мерзну. Отворачивась от заправочной станции, что через улицу. Ветер метет дорожку к офису, и я знаю, что мне нужно: немного перекусить, вернуться и спать. Я могу улечься в комноте и подпереть креслом дверную ручку, чтобы никто не вошел, и спать всю ночь. И тогда завтра я, свежий и отдохнувший, проделаю последние несколько миль до Ротербурга и приеду с победой, в быстром полете верхом на байке. А теперь я что-нибудь поем, позвоню Эмми Херц и расскажу ей о своем уже завершившемся путешествии, и тогда вернувшись буду крепко и сладко спать. И ко мне приходит хорошая идея: почему обязательно надо спать в офисной кабинке? Почему бы не обследовать другую? Может быть там остались забытые кровать, матрац и белье. Я качу байк к ближайшей кабинке и заглядываю в окно. Стекло грязное и запятнанное, в налипших и засохших насекомых. Я заглядываю и вижу кровать, матрацы - голые и кривые. "Что за ад?" - могла бы сказать Эмми, матрацы лучше, чем кресла в офисе.
Перехожу через улицу. Работник проверяет масло в моторе, вытягивая длинный щуп.
- У вас тут есть телефон? - спрашиваю я.
Его длинные волосы взвиваются, когда он поднимает голову и смотрит на меня.
- Будки у нас нет. - говорит он. - Только на стене.
Он не проявляет какого-либо интереса ко мне или к байку. Я не представляю для него ничего особенного.
Прохожу через смазочную площадку и вхожу в офис. Масляная взвесь висит в воздухе. На полу старые покрышки. У стены автомат с печеньем и булочками. Его содержимое подходит, чтобы подкрепиться. Что-либо шоколадное быстро восстановит мои силы.
Телефон висит на стене рядом с дверью, ведущей внутрь гаража. Я выгребаю мелочь - несколько монет, одну из них вставляю в монетоприемник и жду голоса оператора. Мужской голос отвечает: "Оператор..."
Я старательно произношу номер, растягивая его, почти породируя. Мне не нужно ошибочное попадание куда-нибудь не туда. Огни пролетающей мимо машины ослепляют помещение, и мне ясно, что среди ночи на байке я далеко не уеду.
Я теряю счет гудкам в трубке.
И вдруг: "Алло, алло..." - тот же грубый и безразличный голос, это не отец Эмми и не кто-либо еще - я знаю.
- Алло, - говорю я. - Мне нужна Эмми. - смех начинает брать меня за горло, потому что я знаю, что все напрасно.
Пауза, а затем все тот же голос заявляет важным тоном:
- Здесь нет того, кого бы звали Эмми. Ты звонил раньше? Я сказал тебе, что Эмми здесь не живет.
В офисе внезапно похолодало.
- Смотрите, мистер, Здесь не может быть никакой ошибки. Это Монумент-Массачутес, 537-3331.
И я снова старательно произношу номер, со сценическим выражением.
- Да. Монумент-Массачутес, 537-3331. - он говорит с сарказмом, породируя мой голос.
Трубка дрожит в руке. В офисе холодно, словно кто-то попросту раскрыл дверь и впустил холодный воздух в помещение.
- Значит какая-то ошибка. - говорю я. - Возможно разгельдяйство со стороны телефонной компании. Они могли выдать один и тот же номер двум разным абонентам.
- Эх. Догадываюсь. - говорит человек. - Смотри, парень, я поднялся из постели с гриппом, и для меня не слишком полезны такие длинные разговоры по телефону...
- Мистер, я извиняюсь за беспокойство. Но 537-3331 это верный номер. Номер семьи Херц. И пол года назад я звонил по этому номеру. И еще я звонил вчера и не дозвонился.
Холод пронизывает все тело, проникая до костей. Я чувствую, как оно буквально оледеневает. Стихия безжалостна.
- Смотри, парень, телефонные компании не делают таких ошибок. Это Монумент-Массачутес, и это номер 537-3331 - я получил его три года назад, и я не знаю никакую семью Херц.
Я дрожу еще сильнее. Утром нужно было взять лекарства, а я их выкинул.
Мне удается сказать: "Спасибо."
Прежде чем положить трубку он говорит: "Попробуй через Управление связи, и не звони больше по этому номеру."
Я вижу телефонную книгу, болтающуюся на цепи. Открываю ее. Нахожу номер Управления Связи. Руки трясутся, но я вкладываю другую монету и набираю номер.
В жизни мне еще не было так холодно. Набираю номер: первый; и это код города - 617; и после паузы - 555-1212.
"Управление Связи - какой город?"- похоже на голос машины.
"Монумент." - говорю я. Я произношу фамилию - Херц - и адрес, жду и полагаю, что руки так прочно держат трубку, что дрожь тела не мешает.
"Херц," - говорит женский голос. - "Контора по прокату автомобилей на Майн Стрит 12 - другого абонента с таким именем или фамилией в Монументе нет. По буквам: Х-е-р-ц."
"Спасибо." - говорю я, и руки опускаются.
И я вижу, как мои руки кладут тубку на аппарат, и все это происходит, словно в замедленном кино. Тот человек сказал, что номер 537-3331 он получил три года назад. Три года! Я отворачиваюсь от телефона и начинаю двигаться и нахожу, что ноги переставляются с большим трудом.
Работник поворачивает голову, когда я выхожу наружу. Он моет лобовое стекло. В машине женщина. Его лицо кривится, когда он спрыскивает пену.
- Эй? - спрашивает служащий, но без интереса. Он жует резинку, и его челюсть шевелится вяло. Кто-то замедлил все. Весь этот мир в замедленном движении.
- Как давно закрыт мотель, что через дорогу отсюда? - спрашиваю я, пытаясь быстрее выговаривать слова, но тяжело говорить в замедленном движении.
Он смотрит на меня умиляясь - странным образом. Лицо женщины за лобовым стеклом тоже искривляется, когда она поворачивает голову ко мне.
Я смотрю через улицу на кабинки, и служащий также направляет туда взгляд.
- О, черт, два или три года, наверное. Не меньше.
Он продолжает скрести по стеклу.
Силюсь попасть рукой в его плечо, но я делаю это, как-то, медлено и аккуратно.
- Разве последним летом кабинки не были открыты? - спрашиваю я, проговаривая слова старательно, не желая говорить что-либо неверное.
Он прекращает мыть стекло и глядит на меня. Мне не нравится этот взгляд. В нем что-то непонятное, словно я инопланетянин, пришелец с другой планеты, галактики. Женщина тычется лицом в стекло. У нее коричневые волосы и глаза Сиротки Энни, широкие и без ресниц. Она смотрит, словно она в жизни не видела ничего подобного.
- Ты в порядке? - спрашивает работник, его глаза также заметно увеличиваются. Его слова не синхронизируются с движением губ, словно звуковое сопровождение задержано.
Почему я не взял пилюли этим утром?
Сжимая ручку портфеля одной рукой и толкая байк другой, я начинаю пересекать улицу. Спиной ощущаю взгляды работника станции техобслуживания и женщины. Их взгляды впиваются мне в затылок, но я не оборачиваюсь. Ужасный звук наполняет мои уши - похоже на крик смерти. Мои зубы внезапно начинают стучать друг о друга, рот открыт и холодный воздух сушит зубы. Я пытаюсь закрыть рот, но не могу. Челюсти словно застопорены на замок и никогда не закрывались раньше. И тогда я начинаю понимать, что этот звук я слышу в себе. Я воплю и не могу остановиться. Жудкий звук. Машина резко тормозит где-то позади меня, вспышка света и сигнал клаксона.
"Эй, смотри куда идешь." - кричит чей-то голос.
Наконец байк, портфель и я на другом конце улицы. Стекло мягко хрустит внизу под ногой, и, кажется, я уже перестал вопить, потому что стало тихо. Я проверяю рот - он остается открытым, но я уже не воплю. Я подхожу к кабинке - к той, в которой мы с родителями останавливались, все вместе, той приятной ночью - втроем. Аккуратно ставлю байк напротив двери. Я смотрю через улицу на заправочную станцию. Ее работник продолжает наблюдать за мной. Сиротка Энни стоит около своей машины и тоже смотрит. Мой рот остается открытым. Наверное, я все еще кричу.
Поворачиваюсь. Удар двери кабинки спрашивает их разрешения пройти мне внутрь, приглашает войти...
Пустота со всех сторон окутывает меня.
---------------------------------------------
ТAPE CHANGE:
START:
TAPE OZK015 2218 date deleted T-A
А: Сначала все было похоже на приключение. Мы втроем выходим к машине...
Несмотря на то, что тот день был хмурый и облачный - один из тех безмолвных октябрьских дней, когда бриллианты пестрых красок внезапно замирали, Адама наполняло приятное возбуждение, когда отец вел машину на север, от Монумента через Файрфелд, Нью-Хемпшир до Карвера.
Они все сидели на переднем седеньи, тесно прижавшись друг к другу, мать была по середке между Адамом и его отцом. Было неудобно. "Думаю, будет лучше, если мы сядем вместе." - сказал отец, когда они садились в машину. Адама на мнгновенье пробрала легкая дрожь. В чем была опасность для того, кто сядет отдельно сзади?
В какой-то момент начался дождь, но это не повлияло на их дух. Дворники закачались за стеклом, словно маятники метрономов, и Адам сказал: "Помните ту нашу песню: "Отец в долине." Па, когда я был совсем маленьким?"
И отец начал петь своим старческим хриплым голосом, Адам поддержал, а затем и мать. Она трясла головой, заставляя вибрировать протяжные ноты. "Никто в этой машине не поет в тональности." - сказала она, перед словами:
Отец в долине,
Отец в долине...
Позже, когда дождь прекратился, они проезжали через Флеминг, Адам сказал: "Думаю, что мр.Грей прав - нас обнаружили. Неизвестно, кто они на самом деле. Па, как ты думаешь, мы вернемся в Монумент?" Он подумал об Эмми Херц, и о звонке ей перед отъездом. Возможно он долго ее не увидит.
- Это ложная тревога, Адам. - сказал отец. - Также один из шансов. Грей всегда ко всему подходит с худшей стороны. И это делает ему честь в его работе, я так думаю.
- Посмотрим, - сказала мать. - Не надо об этом. Надо полагать, у нас прекрасное путешествие. На выходные, подальше от Монумента, и не стоит говорить о чем-то мрачном...
Они продолжали ехать. Отец читал фрагменты из повестей Томаса Вольфа, про октябрь, про листья, опускающиеся с укутанных красной горечью крон деревьев, или про желтую листву, словно про свет жизни. Адам снова окунулся в печаль. Он думал об отце, как о писателе, и о переменах в его жизни, о том, как было тошно ему бросать все и становиться совершенно другим, и о том, как каждый из них стал совсем другим человеком - его отец, его мать и он сам. Пол Делмонт, бедный потерянный Пол Делмонт.
Они остановились перекусить у "Макдонольдса", потому что Адам испытывал большую слабость к гамбургерам. Затем они продолжили путешествие. Выглянуло солнце. Отец решил, что до наступления полной темноты стоит найти мотель, а затем поесть в хорошем ресторане. Отец не переваривал "Макдонольдс" и был равнодушен к рыбным филе.
- Найдем. - сказала мать.
И нашли. То не был настоящий мотель, а всего лишь ряды кабинок, выстроенных в стороне. Вывеска около шоссе гласила: "Rest-A-While Motel".
- Почему бы не остановиться здесь? - спросила мать. - Это еще романтичней, чем в отстроенных зданиях.
- Правильно. - сказал отец, съезжая с дороги. Отец вышел оформить места, а Адам с матерью остались в машине. Когда отец вернулся, он сказал: "Есть одна кабинка, вмещающая троих - дают на ночь. Так что спим вместе."
Снова легкая дрожь пробрала Адама.
Но это был их лучший вечер. Они нашли ресторан под названием "Красная Мельница" - около быстрого ручья, крутившего старое водяное колесо. И отец с матерью были в хорошем настроении. Мать ни о чем не печалилась. Улыбка переодически растягивала уголки ее губ. "Вино, налитое в бокал, сделало ее улыбку большой." - сказал отец, умиляясь. Адам ощутил себя их частью. Он был рад тому, что узнал от отца все его секреты. А в один момент, в доказательство своих чувств к матери он взял ее руки и сжал их между ладонями. Она улыбнулась, и это была та ее давняя улыбка, полная нежности и любви. Он вглянул на отца, но не решился сделать тоже самое, тот выглядел на много старше матери. Но он заметил, как отец с уважением ответил взглядом.
Позже они обследовали кабинку, оформили мебель, которая была необходима той ночью. Это напомнило Адаму старый фильм, который он как-то видел по телевизору: "Это случилось однажды ночью" - с Кларком Гейбелом и еще какими-то актерами. И отец и мать также вспомнили этот фильм, они шутя обсуждали веселые сцены из него устраиваясь перед сном. Адам уснул намного позже них. Он еще долго вслушивался во всякие ночные шумы, в ритмичный отцовский храп и в вибрирующее дыхание матери.
Следующим утром они планировали отъехать подальше на север, к Берлингтону и Св.Албансу, или еще дальше - к Канадской границе. Хотя, отец сказал, что им, конечно же, нельзя ее пересекать. Еще он сказал, что на северной дороге будет Берр - деревня камнетесов, где когда-то обосновались итальянцы. Они работали в карьерах, в таких же, как и в Блаунте, и, наверное, было бы неплохо там побывать. Они были по дороге в Берр, в то бриллиантовое октябрьское утро, в листьях безумного цвета. Под ними было шоссе, пересекающее штат, но оно не проходило через другие штаты. Их приветствовали крутые подъемы, спуски и наклонные повороты. Величественные пейзажи сгущались, они были усыпаны в дали фермами и амбарами.
- Так давно мы не были вместе. - сказала мать.
- Мне кажется, та машина преследует нас. - сказал отец.
Он говорил как-то очень спокойно и обосновано, словно коментируя погоду или что-то еще, подразумевавшееся в его словах, как совсем не относящееся к Адаму.
- Я видел их этим утром, через дорогу от кабинки на заправочной станции. - отец говорил тая холод и спокойствие. - Без паники. Я не спеша съеду на обочину, и будем медленно ехать, словно хотим полюбоваться пейзажем - увидим, что произойдет.
Адам почувствовал, как мать оцепенела.
- Кто это, как ты думаешь, Па?
- Наверное, кто-нибудь такой же, как и мы, любуется лондшафтами, или же человек Грея. Он желает быть в роли сторожевой собаки. Для нас, говорит он, это хорошо.
- Будь осторожен, Дейв.- сказала мать.
Отец притормозил у обочины, на маленьком закутке, не совсем подходящем для парковки, но достаточно удаленном от дороги и подходящим для того, чтобы рассмотреть со стороны поселок и земли фермеров с домиками, издалека выглядевшими маленькими игрушками.
