Текст книги "Конан. Пришествие варвара (сборник)"

Автор книги: Роберт Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

– Чего вы от меня хотите? – пробормотал он, запинаясь.

– Нам нужен корабль, – ответил кхитаец. – Корабль с командой, пригодной для дальнего путешествия.

– Насколько дальнего? – спросил Публио.

Ему и в голову не пришло отказать.

– Может статься, до края Вселенной, – сказал кхитаец. – До расплавленных морей преисподней, кипящих за чертою рассвета!

XV. Возвращение корсара

Когда начало проясняться сознание, Конан первым делом почувствовал движение: что-то размеренно вздымалось и опускалось под ним. Потом он услышал, как гудит ветер в снастях, и, еще не открывая глаз, понял, что находится на корабле. Слышалось неразборчивое бормотание чьих-то голосов. Конана окатили водой, отчего разум очистился полностью и мгновенно. Выругавшись, киммериец вскочил и свирепо огляделся кругом. Его встретил взрыв грубого хохота; пахло давно не мытыми человеческими телами.

Он стоял на кормовой палубе длинной галеры, шедшей под парусом. Северный ветер туго наполнял широкое полосатое полотнище. Солнце только-только вставало, мир вокруг переливался золотом, зеленью и синью. По левому борту смутной лиловой тенью виднелся берег. Справа простирался открытый океан. Все это Конан охватил первым же взглядом, хотя больше всего его интересовал, конечно, корабль.

Типичное торговое судно южных побережий: узкое, длинное, с высоко поднятым носом и такой же кормой, с каютами на обоих концах. Конан поглядел на открытый промежуток между палубами, откуда и поднималась тошнотворная, отвратительная вонь.

Запах этот был ему знаком давно: запах гребцов, прикованных к скамьям. Их там сидело человек по сорок с каждой стороны, все – негры. Каждый из них перехвачен поперек тела цепью, прикрепленной к толстому кольцу в продольном брусе, уложенном от одной палубы до другой. Конан знал: жизнь раба-гребца на аргосской галере страшнее ада.

Корабль ходко шел по ветру, и негры отдыхали от гребли. Большинство из них происходили из страны Куш. Но около тридцати чернокожих, чьи глаза с праздным любопытством разглядывали новичка, явно вели свой род с далеких южных островов, исконного гнезда корсаров. Конан сразу отметил и выделил их стройные, мускулистые тела и правильные черты лиц. И даже узнал несколько человек: эти люди следовали за ним в прежние времена.

Конан оглядел море, корабль и гребцов в один миг, гораздо быстрее, чем можно про то рассказать. И повернулся к морякам, стоящим вокруг.

Теперь он крепко стоял на широко расставленных ногах, кулаки его гневно сжимались.

Матрос, окативший его, нагло ухмылялся, держа в руках ведро. Конан выругался и непроизвольно потянулся к мечу. Оказалось, однако, что он безоружен и почти гол, если не считать кожаных коротких штанов.

– Что это за вшивая лохань? – рявкнул он. – И как я сюда попал?

Моряки – все как один коренастые бородатые аргосцы – вновь разразились хохотом. Один из них, в ком властные повадки и важный вид выдавали капитана, сложил на груди руки и высокомерно ответил:

– Мы нашли тебя валяющимся на песке. Кто-то треснул тебя по черепу и раздел. Мы решили взять тебя на корабль, у нас не хватает гребца.

– Что за корабль? – повторил Конан.

– «Смельчак» из Мессантии, с грузом зеркал, шелковых плащей, щитов, мечей и позолоченных шлемов. Собираемся продать все это шемитам за медную и золотую руду. А я – Деметрио, капитан корабля и твой хозяин отныне!

– Ладно, и мне примерно туда же, – пробормотал Конан, пропустив мимо ушей последнее замечание капитана.

Корабль быстро шел к югу, следуя плавному изгибу аргосского побережья. Торговые корабли никогда не отваживались уходить от берега далеко. И где-то там, впереди, летела на юг черная галера стигийцев.

– Не попадалась ли вам на глаза стигийская галера… – начал было Конан.

Но капитан, дородный мужчина с грубой физиономией, возмущенно выпятил бороду: с какой это стати он должен отвечать на вопросы какого-то пленника? В самом деле пора поставить нахального оборванца на место!

– А ну, за работу! – взревел он. – Скажи спасибо, что я вообще на тебя время потратил! Я и так оказал тебе слишком много чести, пригласив на ют для знакомства, да еще и отвечал на твои дурацкие вопросы! Живо марш отсюда – и за работу, если хочешь отработать проезд!

– Да я куплю твое корыто… – сказал Конан и осекся, вспомнив, что здесь он всего лишь нищий босяк.

Но слова его были услышаны: матросы грубо заржали, капитан же побагровел, усмотрев в происходящем насмешку над своей драгоценной персоной.

– Что? Бунтовать, свинья? – зарычал он, угрожающе шагнув вперед и хватаясь за поясной нож. – За работу, пока я не приказал тебя выпороть! Да придержи свой поганый язык, не то, клянусь Митрой, тебя посадят на весло и прикуют среди черномазых!

Долготерпением Конан не отличался никогда. И никто из тех, кто осмеливался говорить с ним таким тоном, не оставался в живых – даже в те времена, когда Конан еще не восседал на троне.

– Заткнись, паскуда! – рявкнул он, и голос его был подобен гулу свирепого шторма. Онемевшие моряки изумленно разинули рты. – Только попробуй вынуть из ножен эту игрушку, – продолжал Конан, – и я скормлю тебя рыбам!

– Да что ты из себя корчишь, ты… – вырвалось у капитана.

– Сейчас увидишь!

И взбешенный киммериец прыгнул к козлам, где висело оружие.

Капитан выхватил нож и с ревом кинулся наперерез, но ударить не успел – Конан перехватил его руку и одним рывком выдернул плечо из сустава. Капитан завопил от боли и кувырком покатился по палубе, ибо киммериец пренебрежительно отшвырнул его прочь. Схватив тяжелый топор, Конан мгновенно обернулся навстречу подоспевшим матросам. Они обложили его, точно неуклюжие псы, между тем как сам он был сродни разъяренной пантере. Они едва успели замахнуться ножами, когда Конан снова прыгнул вперед и, оказавшись в самой их гуще, принялся раздавать удары с такой скоростью, что глаз не успевал уследить. Хлынула кровь, разлетелись мозги… два трупа повалились на палубу.

Ножи полосовали пустое место. Вырвавшись из толпы, Конан взлетел на узкий мостик, тянувшийся с кормы на нос над головами гребцов. Команда, обозленная и напуганная смертью товарищей, с оружием в руках подступала к нему сзади и спереди.

Взмахнув топором, Конан вгляделся в обращенные к нему черные лица. Ветер развевал его густые волосы.

– Кто я такой? – прокричал он. – Протрите глаза, недоноски! Эй вы, Айонга, Ясунга, Ларанга! Кто я такой?

И снизу раздался ответный крик, тотчас перешедший в ликующий рев:

– Амра! Амра! Лев возвратился!

Матросня тоже услышала и поняла этот крик и подалась назад, белея от страха. Неужто стоявший перед ними белокожий дикарь и вправду тот самый ужас южных морей, что так таинственно исчез много лет назад, оставшись лишь в кровавых легендах?

Тем временем черные гребцы положительно сходили с ума: дружно гремя цепями и силясь их разорвать, они с пеной у рта выкрикивали имя Амры как заклинание. Даже кушиты, никогда прежде не видавшие Конана, подхватили крик. Рабы, запертые под кормовой палубой, с воплями колошматили в переборку.

Деметрио привстал на колени, упираясь в палубу здоровой рукой. Вывихнутое плечо причиняло ему жестокую боль.

– Вперед! – завизжал он. – Убейте его, дурачье, пока не расковались рабы!

Это было поистине самое страшное, что может произойти на галере. Моряков точно подстегнули. С обеих сторон хлынули они на мостик… но Конан был для них слишком быстр. Львиным прыжком кинулся он вниз и по-кошачьи встал на ноги в проходе между скамьями гребцов.

– Смерть хозяевам! – загремел его голос.

Взвился топор и, обрушившись на ближайшую цепь, разрубил ее, точно гнилушку. Освобожденный невольник с криком вскочил и принялся ломать весло, превращая его в дубину. Матросы суматошно метались по мостику, но остановить безумие рабов оказалось превыше их сил. Секира Конана взлетала и падала без перерыва, круша цепь за цепью, и каждый взмах освобождал чернокожего великана, ревущего от ненависти, жажды мести и упоения возвращенной свободой.

Моряков, которые спрыгнули вниз с намерением прикончить Конана или по крайней мере задержать его, тут же схватили и разорвали рабы, еще сидевшие на цепи. А те, что уже были освобождены, ринулись вверх безумным черным потоком, вопя, точно стадо демонов. Обрывками цепей и обломками весел крушили они перед собой все живое, пуская вход и ногти, и зубы. В самый разгар схватки невольники, запертые под кормовой палубой, сломали переборку и вырвались наружу.

Освободив с полсотни гребцов, Конан снова выскочил на мостик, и к дубинам негров добавился его иззубренный о железо топор.

Бой скоро превратился в резню. Аргосские моряки были сильны и бесстрашны, как все, прошедшие жестокую морскую школу. Но что они могли поделать против могучих разъяренных рабов, ведомых гигантом варваром, похожим на тигра?

Долгие годы страданий и унижений требовали кровавой отплаты… Смертоносный вихрь бушевал по всему кораблю. Когда же он улегся, на палубе «Смельчака» стоял один-единственный белый человек. Обезумевшие от радости негры бросались перед ним ниц и бились головами об окровавленные доски, готовые почитать его как божество.

Конан еще тяжело дышал после битвы, пот тек по могучей груди, а с лезвия топора, зажатого в мускулистой руке, падали густые красные капли. Откинув за спину гриву черных волос, он озирался, точно какой-нибудь первобытный вождь, возглавивший пещерное племя на самой заре времен. В этот миг он не был королем Аквилонии – он снова стал вожаком черных корсаров, прорубившим себе путь наверх сквозь пламя и кровь.

– Амра! Амра! – распевали, точно молясь, уцелевшие негры. – Лев возвратился! Теперь стигийцы завоют, точно собаки в ночи, и черные псы Куша станут вторить их вою! Пламя охватит деревни, пойдут на дно корабли! Ойя! Заплачут женщины, загремят копья…

– Довольно тявкать, дворняги! – Голос Конана перекрыл хлопанье паруса. – Десять человек – вниз, освободите тех, кто еще прикован. Остальные – на весла, к шкотам и фалам! О демоны Крома! Вы что, не видите, что нас отнесло к берегу, пока дрались? Хотите сесть на мель и снова попасть в руки аргосцам? Мертвецов – за борт! Да шевелитесь, бездельники, если шкура вам дорога!

Со смехом, воплями и дикими песнями кинулись негры исполнять приказание Амры. Мертвые тела, белые и черные, полетели в воду, где уже резали волны треугольные плавники…

И вот Конан стоял на корме, сложив на груди могучие загорелые руки и хмуро глядя на негров, ожидавших дальнейших распоряжений. Ветер трепал его волосы, отросшие за время странствий. Мало кто из аквилонских придворных узнал бы своего короля в этом диком и свирепом корсаре – диком и свирепом даже по меркам пиратов.

Наконец он возвысил голос:

– В трюме полно еды и оружия – этот корабль вез мечи и шлемы шемитам, торгующим на побережье. Нас здесь достаточно – хватит и для сражений, и для того, чтобы управиться с кораблем. Вы гребли в цепях для аргосских собак – станете ли грести для Амры свободными?

– Да! – слитно вырвалось из десятков глоток. – Мы – твои дети! Веди нас, куда пожелаешь!

– Тогда – за дело! – приказал Конан. – Вымыть нижнюю палубу: свободным людям не пристало работать в подобной грязи. Трое – со мной: достанем из кормового трюма еду. Кром! Еще до конца плавания у вас нарастет на ребрах жирок!

Последовал новый взрыв восторженных воплей.

Негры засновали, дружно впрягаясь в работу. Вновь наполнился парус, с гулом выгибаясь под ветром. Ветер свежел – там и сям на волнах закипали пенные гребни.

Конан цепко стоял на качавшейся палубе, глубоко дыша соленым воздухом и расправляя могучие плечи. Будет ли он вновь королем Аквилонии – неизвестно. Но вот королем синего океана он был по-прежнему!

XVI. Город черных стен – Кеми

«Смельчак» стрелой несся к югу: теперь на его веслах сидели свободные люди, работавшие не за страх, а на совесть. По ходу дела галера превратилась из мирной купеческой в боевую, насколько вообще это оказалось возможным сделать.

На курчавых головах гребцов красовались золоченые шлемы, при бедре у каждого висел меч. Вдоль бортов появились щиты, возле мачты лежали наготове копья, луки и стрелы. Казалось, Конану помогали даже стихии. День за днем дул ровный северный ветер и наполнял широкий пурпурный парус; в гребле почти не было нужды.

Конан сутками напролет держал на макушке мачты впередсмотрящего. Однако длинная, узкая, низкобортная галера, торопившаяся к югу где-то там, впереди, так им и не показалась. Вокруг простиралось только пустынное синее море. Рыболовные суда разлетались прочь, как перепуганные птицы, при виде щитов на бортах. Других кораблей они не видели: торговый сезон почти завершился.

Появившийся наконец парус мелькнул на севере, а не на юге. У далекого горизонта возникла быстроходная галера, она мчалась, во всю ширь развернув парус. Но напрасно негры уговаривали Конана перехватить и ограбить ее – он только покачал головой. На юг, на юг, к стигийским портам спешила стройная черная галера…

Вечером, перед самым наступлением темноты, матрос видел быстроходное судно у северного горизонта: на рассвете оно оставалось все там же – далекая темная точка, казалось, повисла у них на хвосте. Конан только гадал, уж не гнались ли за ними, хотя разумному объяснению такая возможность поддавалась с трудом. Впрочем, ему было все равно. Чем дальше к югу продвигался «Смельчак», тем невыносимее снедало его нетерпение. Сомнений Конан не ведал. Сердце Аримана похитил жрец Сета, он знал это наверняка, как и то, что солнце восходит на востоке, а садится на западе. Куда жрецу Сета с ним ехать, если не в Стигию?

Чернокожие чувствовали его состояние и, понятия не имея о цели своего вождя, работали так, как никогда не работали под кнутом. Они видели впереди кровь и добычу, тем и довольствовались. Мужчины с южных островов не ведали никакого иного занятия; кушиты же, с характерной для них черствостью, были рады грабить собственный народ. Кровное родство для них значило мало. Удачливый вождь и личная выгода – чего еще надо?

Побережье постепенно менялось. Больше не нависали над водой отвесные утесы, не синели вдали холмы. От самого берега начинались широкие низменные луга, простиравшиеся до горизонта. Здесь было мало гаваней и еще меньше портовых городов. Шемитские города стояли поодаль от берега; там, среди зеленых равнин, уменьшенные расстоянием, вздымались к небу белые зиккураты.

Многочисленные стада бродили по пастбищам. Их охраняли приземистые, широкоплечие всадники в цилиндрических шлемах, с иссиня-черными бородами. Такова была страна Шем – страна городов‑государств, каждое из которых насаждало свои собственные законы. Конан знал, далеко на востоке луга сменялись пустыней, где не белели городские стены – одни шатры кочевых племен.

Мимо, мимо страны зеленых саванн торопился быстрый корабль, и постепенно берег вновь начал изменяться. Гуще стали пальмовые рощи, появились заросли тамаринда. Потом вдоль моря потянулась сплошная полоса зеленых кустов и деревьев, позади которых высились голые песчаные холмы. К морю бежали речки и ручейки; растительность буйствовала на их влажных берегах.

Наконец галера миновала устье крупной реки, и впереди, у южного горизонта, показались гигантские черные стены и высокие башни. Кеми!.. Река же, впадавшая в море, была не что иное, как Стикс, естественная граница Стигии. Кеми был самым крупным портом и важнейшим стигийским городом тех времен. Король жил в древнем Луксуре, зато в Кеми правило жречество. Впрочем, если верить слухам, главный жрец их темной религии располагался далеко в глубине страны, в таинственном заброшенном городе на берегу мрачного Стикса. Никто не знал, откуда текла эта река. Людям было известно лишь то, что она текла с юга на север целую тысячу миль, потом поворачивала на запад и еще через несколько сот миль изливала свои воды в океан…

Погасив все огни, «Смельчак» глухой ночью прокрался мимо города и еще до рассвета бросил якорь в маленькой бухте несколькими милями южнее. Бухту окружала топь, зеленое кружево мангровых зарослей, путаница пальм и лиан, повсюду кишели змеи и крокодилы. Что ж, зато корабль навряд ли кто обнаружит. Конан хорошо знал эту бухту: здесь он не единожды отсиживался, когда был корсаром.

Пока они шли мимо города, мимо громадных черных бастионов на острых мысах по обе стороны гавани, они видели факелы, горевшие мертвенным светом, а до слуха доносился приглушенный грохот барабанов. В порту, не в пример аргосским, не толкались корабли. Власть и величие Стигии зиждились не на флоте. У стигийцев были и купеческие корабли, и боевые галеры, но сухопутная мощь страны далеко превосходила морскую. К тому же большинство кораблей сновало вверх и вниз по течению великой реки, не выходя в море.

Стигийцы были очень древним народом, смуглокожим и непостижимым, безжалостным и могучим. Власть их когда-то простиралась далеко на север, за Стикс, за равнины Шема, охватывая плодородные нагорья, где жили теперь племена Кофа, Офира и Аргоса. В те времена Стигия непосредственно граничила с Ахероном. Но зловещий Ахерон пал, и предки хайборийских народов, варвары в рогатых шлемах и волчьих шкурах, устремились на юг, изгоняя прежних правителей. С тех пор минули тысячи лет, но стигийцы ничего не забыли.

Весь день «Смельчак» стоял на якоре в крохотной бухте, надежно укрытый от посторонних глаз живыми стенами зелени. В путанице ветвей прихотливо переплетались лианы, мелькали ярко оперенные, звонкоголосые птицы, пробирались не менее яркие, но молчаливые змеи. Ближе к вечеру спустили и отправили вдоль берега маленькую лодку. Конан велел своим людям поймать какого-нибудь стигийского рыбака, вышедшего в море на своей плоскодонке, и добыча вскоре попалась.

Негры втащили на палубу «Смельчака» высокого, стройного смуглого малого, серого от страха перед похитителями, которых все побережье почитало за людоедов. Он был почти наг, если не считать шелковых штанов: в Стигии, как и в Гиркании, шелк носили даже простолюдины и рабы. В лодке нашелся еще широкий плащ из тех, что рыбаки накидывают на плечи, спасаясь от ночной прохлады.

Бедняга повалился перед Конаном на колени, ожидая пыток и смерти…

– Вставай, парень, и хватит трястись, – нетерпеливо проговорил киммериец, не в силах понять его беспричинного страха. – Никто не тронет тебя. Скажи только: не возвращалась ли в последние дни из Аргоса черная быстроходная галера?

– Да, господин, – ответил рыбак. – Вчера на рассвете из далекого плавания на север возвратился жрец Тутотмес. Люди говорят, он ездил в Мессантию.

– Что он привез из Мессантии?

– О господин, откуда мне знать…

– А зачем он ездил в Мессантию, не знаешь? – допытывался Конан.

– Не гневайся, господин, я всего лишь бедный рыбак. Кто я такой, чтобы постичь замыслы служителей Сета? Я способен говорить лишь о том, что видел сам или слышал на пристани. Поговаривают, будто с севера к нам дошли немыслимой важности новости… хотя какие именно, помилуй, не знаю… и господин Тутотмес тотчас же со всей поспешностью велел снарядить свою черную галеру. И вот он вернулся, но что он делал в Аргосе и какой груз доставил оттуда – неведомо никому, даже морякам с галеры. Еще говорят, будто он разошелся с Тот-Амоном, верховным жрецом Сета, живущим в Луксуре… По слухам, Тутотмес ищет тайных познаний, стремясь низложить Величайшего. Но кто я таков, чтобы судить? Когда ссорятся жрецы, простому смертному вроде меня остается лишь пасть ниц и надеяться, что ни те ни другие не втопчут его в пыль…

Конан только фыркнул – такая рабская философия до глубины души его возмущала – и повернулся к своим молодцам:

– Я отправляюсь в Кеми разыскивать Тутотмеса. Я пойду один. Рыбака посадить под замок, но не трогать… Демоны Крома вас побери, да прекратите вой! Вы что, воображаете, будто мы прямо так войдем в гавань и возьмем город штурмом? Нет, лучше будет, если я отправлюсь один.

Отмахиваясь от возражений, он скинул одежду и облачился в шелковые штаны и сандалии, позаимствованные у пленника. Он взял даже его головную повязку, презрев лишь короткий нож рыбака. Стигийским простолюдинам носить оружие не дозволялось, накидка же была недостаточно просторна, чтобы спрятать под ней длинный меч киммерийца. И Конан пристегнул к поясу гханатский нож – оружие свирепого народа пустыни, жившего южнее стигийцев. Это был широкий, тяжелый, слегка изогнутый клинок из великолепной стали, отточенный, как бритва, и достаточно длинный, чтобы кому угодно выпустить кишки.

Оставив стигийца под охраной корсаров, Конан перебрался через борт и спустился в рыбацкую лодочку.

– Ждите меня до рассвета, – сказал он. – Если к тому времени я не вернусь, значит, не вернусь вообще, а стало быть, можете отправляться на юг, в родные места.

Негры подняли жалобный вой, Конан вновь высунул голову над бортом и выругал их, приказав немедля заткнуться. Прыгнул в лодку и схватился за весла – крохотная скорлупка полетела по волнам гораздо быстрее, чем когда-либо при прежнем владельце.