Текст книги "Дитя Марса"

Автор книги: Роберт Франклин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Извините, не знал, что двор запретная зона,– спокойно произнес Филип. – Вас не затруднит выдать мне список собственности для оценки, чтобы я смог поскорее приступить к работе.

– После завтрака я все покажу.

Майлс поплелся обратно в гостиную и стал ждать, пока хозяйка закончит кулинарные манипуляции. Завтрак снова подали на подносе. Очевидно, Джудит не собиралась подпускать гостя к кухне. Филип никогда не отличался любопытством, но теперь его интерес возрастал с каждой минутой.

После еды Джудит вознамерилась помыть посуду, а Филипу велела ждать на крыльце в компании Заратустры. Казалось, в ней уживаются две разные женщины: та, что обращалась к Заратустре, говорила теплым, летним тоном. Майлсу же доставались холодные осенние интонации.

– Рано или поздно,– доверительно поведал Филип псу,– ее броня даст трещину, но будет уже поздно, как случилось со мной. Я всю жизнь пытался убежать от самого себя в волчьей шкуре, но осознал это слишком поздно.

– Гав,– ответил Заратустра, не сводя с него золотистых глаз,– гав-гав!

Наконец Джудит вышла, уже без передника, и все трое пошагали по улице, залитой ярким октябрьским солнцем. Филипу впервые довелось оценивать целую деревню, но благодаря солидному опыту к полудню половина работы была сделана.

– Ухаживай вы за домами как следует, могли бы запросить втрое больше,– сокрушался он за холодными сэндвичами и кофе. – Я не спорю, переезд дело хорошее, но зачем запускать все до такой степени?

Джудит равнодушно пожала плечами.

– Люди охладели к домашнему хозяйству и садоводству. Дефицит кадров, сами понимаете. Такова природа людей: кто станет возиться с развалюхой, если впереди маячит дворец.

– Развалюха!– возмутился Филип. – Если хотите знать, у вас шикарный дом. Сказать по правде, все выставленные дома хороши. Да, им немало лет, но старина придает им особый шик. Если в Пфлюгервилле преобладают современные постройки, то вы с соседями еще горько пожалеете о своем решении переехать.

– В Пфлюгервилле не преобладают современные постройки, и перебрались мы туда не ради комфортных условий, но это неважно. Ваше дело Пастораль, а не Пфлюгервилль.

–Ладно,– процедил Филип. – Сегодня же закончу оценку.

Поужинав всухомятку, без кофе, поскольку воду и газ отключили еще днем, Филип занялся подсчетами. Сумма получилась внушительная. Он перевел взгляд с бумаг, покрывавших кофейный столик, на Джудит, которая сидела напротив и при сомнительной помощи Заратустры методично сортировала груду конвертов, сваленных посреди гостиной.

– Сделаю все, что в моих силах, но быстрых результатов не гарантирую. В идеале было бы поселить сюда хотя бы пару-тройку семей. Люди неохотно переезжают в пустые кварталы, а коммерсанты не стремятся открывать бизнес там, где нет клиентов. Но думаю, дело выгорит. Здесь неподалеку площадь, где можно устроить рынок, пока не появятся местные лавочки. Кроме того, Пастораль относится к централизованному школьному округу. – Филип сунул листок с цифрами в «дипломат» и встал. – Буду держать вас в курсе.

Однако Джудит покачала головой.

– Ничего не выйдет. Сразу после вашего отъезда я отправляюсь в Пфлюгервилль. Моя миссия здесь закончена.

– Хорошо, свяжусь с вами там. Оставьте мне новый адрес и телефон.

Джудит снова покачала головой.

– Оставить контакты не проблема, но толку от них не будет. И вообще, мы отклонились от сути. Отныне Пастораль ваша забота, не моя.

Филип опустился обратно в кресло.

– Продолжайте, я никуда не тороплюсь.

– Все очень просто. Собственники Пасторали переписала всю жилую и коммерческую недвижимость на меня, а я, в свою очередь, на вас – с условием, что вы не присвоите себе всю сумму, а ограничитесь комиссионными. – Д жудит вытащила из конверта листок бумаги. – После продажи вы разделите вырученные деньги между четырьмя благотворительными организациями, упомянутыми в данном контракте. – Она передала бумагу Майлсу. – Теперь понимаете, почему я потратила столько времени на поиск честного риэлтора?

Филип уставился на листок, но от изумления не мог разобрать ни слова.

– Допустим, в силу непреодолимых обстоятельств я не сумею выполнить свою часть сделки. Что тогда?

– В случае болезни вы передадите право распоряжаться указанной собственностью другому риэлтору, в чьей честности не сомневаетесь, а в случае смерти завещаете собственность все тому же риэлтору – предварительно удостоверившись, что он согласен с условиями вышеупомянутого контракта. Кстати, советую ознакомиться.

Кое-как справившись с изумлением, Филип вчитался в документ.

– Все равно не понимаю,– пробормотал он чуть погодя. – Получается, все вы приобрели новую недвижимость и отказываетесь от дохода за старую. Не возражаете, если я спрошу вас, как вы собираетесь выплачивать ипотеку?

– Очень возражаю, мистер Майлс. – Джудит достала из конверта и протянула ошарашенному риэлтору очередной листок. – Это второй экземпляр договора. Подпишите оба, и дело с концом. Я расписалась. – Но если вы будете вне зоны доступа, какой прок от второго экземпляра?– спросил Филип, едва сдерживая закипающий гнев.

Лицо и голос женщины словно заледенели.

– Свой экземпляр в запечатанном конверте я передам поверенному с указанием вскрыть его через пять лет. Если вы нарушите условия соглашения, вам придется отвечать перед судом. К счастью, хотя почта в Пасторали давно закрыта, почтовый фургон приезжает сюда каждый выходной ровно в восемь вечера. Не подумайте, что я вам не доверяю, мистер Майлс, но когда имеешь дело с мужчиной, лишняя осторожность не повредит.

Филипа подмывало разорвать оба контракта в клочья, но из материальных соображений он сдержался, достал ручку и дважды вывел свое имя огромными, гневными буквами. Потом вручил один экземпляр Джудит, второй спрятал в нагрудный карман и поднялся.

–С официальной частью мы закончили. Напоследок позвольте дать вам неофициальный совет. Очевидно, вы требуете с мира непомерную плату за то, что супруг продал вас ради брюнетки, шатенки и пинты скотча. Так вот, меня продавали сотни раз за куда меньшую цену, но я уяснил для себя раз и навсегда: мир никогда не платит по счетам за причиненную боль и разочарование – не платит, как скромно ни проси. Советую вам забыть о случившемся, списать как безнадежный долг, и тогда, возможно, вам снова удастся стать человеком.

Она встала и замерла перед ним, точно изящная, хрупкая статуя – коснись ее, и рассыплется на миллионы кусочков. Какое-то время оба не шевелились; наконец Джудит наклонилась, взяла из стопки три конверта и протянула Майлсу.

– В первых двух вы найдете все необходимые документы, планы и прочее,– отчеканила она. – В третьем – ключи от всех домов. Каждый ключ снабжен ярлычком с адресом. Всего доброго, мистер Майлс.

– Всего доброго.

Филип обвел глазами гостиную, намереваясь проститься с Заратустрой, но того и след простыл. Отвернувшись, он пересек вестибюль, распахнул парадную дверь и ступил в прохладную октябрьскую ночь. На востоке занималась полная луна. По залитой лунным светом тропинке Филип добрался до автомобиля, сел за руль и швырнул «дипломат» на заднее сиденье. Машина тронулась, и вскоре Пастораль исчез из виду.

Но не из его мыслей. Филип никак не мог выбросить из головы зеленую розу и Джудит Дэрроу. Никак не мог перестать думать о летнем ветерке, овевающем изломы здравого смысла.

Зеленая роза, соломенная вдова и аромат свежих трав. Целое поселение, мигрировавшее на более зеленые пажити...

Он сунул руку в карман пальто и коснулся цветка – точнее, того, что от него осталось. Однако и стебель, и пригоршня лепестков были вполне осязаемыми. Но ведь розы не цветут осенью, а зеленые не цветут и подавно...

– Гав!– раздалось за спиной.

Филип уже успел вырулить на современную трассу и разогнаться до ста километров в час. В полной растерянности он нажал на тормоз и припарковался у обочины. Очевидно, в салоне притаился безбилетник – такой рыжий, с золотистыми глазами, длинными лохматыми ушами и неугомонным хвостом.

– Заратустра! Ты как здесь очутился?!

– Гав!– ответил Заратустра.

Филип глухо застонал. Теперь придется ехать обратно и снова лицезреть Джудит Дэрроу. Теперь... Филип осекся на полуслове, пораженный тем, как лихорадочно забилось сердце.

– Проклятье!– не мешкая, он перетащил пса на переднее сиденье, развернулся и дал по газам.

Газовый фонарь уже убрали из гостиной, однако его свет по-прежнему лился сквозь ставни. Филип свернул на подъездную дорожку и, заглушив мотор, игриво дернул Заратустру за кончик уха, мельком отметив странные наросты под шерстью.

– Идем, Заратустра. Лично передам тебя хозяйке.

Заперев машину, он направился к дому, пес семенил следом. Филип постучал в парадную дверь и, не дождавшись ответа, постучал снова. Внезапно створка со скрипом приоткрылась. Филип нахмурился. Неужели Джудит забыла закрыть щеколду? Или не заперла ее специально для Заратустры? Словно в подтверждение догадки пес встал на задние лапы, передними распахнул дверь и скрылся в вестибюле.

Филип забарабанил кулаком по деревянной обшивке.

– Мисс Дэрроу! Джудит! Где вы?

Тишина. Филип повторил попытку, и снова безрезультатно.

Из недр дома подул летний ветерок, аромат роз обволакивал, проникая в каждую клеточку. Какие розы способны так благоухать? Неужели зеленые?..

Филип шагнул в вестибюль и, прикрыв за собой дверь, направился в гостиную. Скудная меблировка исчезла. Из гостиной Филип двинулся в библиотеку, из библиотеки – в столовую. На обеденном столе ярко горел фонарь, беспощадный белый свет озарял голые стены.

Ветерок постепенно усилился, аромат сгустился, сделался почти приторным. Между двойными створками, преграждавшими утром путь, зияла щель. Приблизившись, Филип осторожно глянул внутрь. Как он и предполагал, дверь вела на кухню, на первый взгляд, ничем не примечательную. Мебель отсутствовала, сохранились только плита и холодильник. Задняя дверь имела причудливый голубоватый оттенок и мерцала по краям. За распахнутой настежь створкой виднелись залитые звездным светом поля и деревья.

Филип быстрым шагом пересек кухню и вышел на улицу. Послышался странный треск, как будто соединили высоковольтные провода, на долю секунды картинка дрогнула, покрылась рябью – и резко замерла.

Филип тоже застыл, не в силах шелохнуться посреди этой странной, умиротворяющей летней ночи. Вокруг простиралась поросшая травой равнина, обрамленная деревцами. Впереди маячил пологий холм, усыпанный причудливыми цветами, мерцавшими точно крохотные звездочки. Вдалеке сияли огни деревни. Справа раскинулся куст с зелеными розами, а прямо под ним, виляя хвостом, сидел Заратустра.

Филип сделал шаг, другой, задрал голову – и обмер. Небеса переменились: сместилась Кассиопея, Орион утратил привычный облик, а луна не показывалась вовсе, несмотря на отсутствие облаков.

Заратустра подбежал ближе, вскинул на Филипа золотистые глаза, и посеменил в сторону деревенских огней. Собравшись с духом, Филип двинулся следом. В деревню его влекло любопытство. Интересно, это и есть пресловутый Пфлюгервилль? Интуиция подсказывала, что да.

Буквально через десяток метров показалось шоссе. Вспыхнули фары, вскоре обозначился фургон, который на всех парах мчался к деревне. Внезапно фургон свернул с дороги и устремился прямо к Филипу. Тот, не мешкая, юркнул в кусты, Заратустра за ним. Фургон прогромыхал мимо. В кабине сидели двое, надпись на бортах гласила: «Грузоперевозки, Пфлюгервилль инкорпорейтед».

Фургон ехал подозрительно знакомым маршрутом. Внезапно Филипа осенило: Джудит забрала еще не все дорогие сердцу вещи. Одна беда, ее дом исчез. А вместе с ним исчез и Пастораль.

Там, где совсем недавно стояли дома, простиралась лишь залитая звездным сиянием равнина. Однако присмотревшись, Филип различил бледный прямоугольник света, паривший в метре над землей. «Прямоугольник» оказался задней дверью, за которой виднелась кухня. Если напрячь зрение, можно было разглядеть холодильник и плиту.

Мало-помалу, рядом с первым прямоугольником, проступил второй, третий, четвертый. Однако за их мерцающими проемами царила кромешная тьма.

Тем временем, фургон притормозил, развернулся и, сдав задним ходом к самому яркому прямоугольнику, заслонил его целиком. Из кабины выбрались двое.

– Сперва грузим плиту,– заявил первый. – Не понимаю только, на кой черт ей этот хлам.

Второй тихо, но отчетливо произнес:

– У соломенных вдовушек свои причуды.

В действительности, Джудит Дэрроу не уезжала из Пасторали, а просто думала, что уезжает.

Филип побрел дальше. Ветерок овевал его со всех сторон, ерошил волосы, целовал щеки, гладил лоб. Наверху горели бледные звезды. В полумраке различались возделанные поля, из земли пробивались молодые побеги, наполняя воздух ароматом свежей зелени. Наконец Филип выбрался на пустынное шоссе и зашагал вдоль обочины. Впереди возникло огромное кирпичное здание с ярко освещенными окнами. Перед входом было припарковано с десяток автомобилей неизвестной марки. Внутри гремели станки, раздавался стук молотков.

Филип с любопытством заглянул в окно. Здание оказалось мебельной фабрикой. Основную массу работы выполняли машины, однако владельцам припаркованных автомобилей тоже хватало дел. На фабрике вовсю занимались обивкой. Агрегаты кроили, отстрачивали, подрезали, выстругивали, скрепляли шпонами, сколачивали, но тонкое ремесло перетяжки было им явно не по зубам.

Филип продолжил путь и вскоре набрел на второе здание, служившее автомобильным заводом. В третьем помещалась молочная ферма, в четвертом – теплица. На заводе и ферме преобладали машины и станки, зато в теплице техника отсутствовала совсем. Поистине, самые передовые технологии бессильны там, где нужна легкая человеческая рука.

Он миновал пастбище – похожий на коров скот дремал в звездном свете. Миновал поле, засеянное кукурузой, и электростанцию с громко ревущим генератором. Наконец добрался до окраины Пфлюгервилля.

У обочины переливался огнями большой указатель. Филип замер, вчитываясь в рельефные буквы.

ПФЛЮГЕРВИЛЛЬ, СИРИУС-21

Основан 1 апреля 1962 г.

Включен в реестр городов 11 сентября 1962 г.

Филип вытер внезапно вспотевший лоб. Семенивший впереди Заратустра вдруг остановился и призывно глянул на спутника, словно говоря: «Чего замер? Обратной дороги нет, надо идти до конца».

Филип пересек границу Пфлюгервилля...

И влюбился.

Влюбился в очаровательные домики и деревья в летних завязях. Влюбился в клумбы с мерцающими цветами и изумрудные лужайки. В кусты зеленых роз, обрамлявших каждое крыльцо. В пышные заросли гортензии на каждом углу. Словом, Филип окончательно и бесповоротно влюбился в Пфлюгервилль.

Очевидно, был поздний час, ибо на улицах – ни души, но в некоторых окнах горел свет, по тропинкам нет-нет да пробегали собаки породы Заратустры. Наручные часы показывали без девяти одиннадцать. Вероятно, в Пфлюгервилле время течет иначе, и по здешним меркам сейчас середина ночи.

С каждым шагом Филип все больше влюблялся в окрестности. Особенно в дома. На первый взгляд они ничем не отличались от обычных построек, но едва уловимая разница все же присутствовала – как разница между хорошим вкусом и не очень. Вместо банальных патио – мраморные площадки, естественно вписывающиеся в архитектуру, словно рощица в лес. Вместо стандартных панорамных окон – прозрачные просветы, плавно перетекавшие в стены. Вместо унылых задних дворов – поросшие цветами-искорками игровые площадки со всевозможными качелями, крытыми бассейнами и собачьей конурой, больше похожей на кукольный домик.

Филип миновал школу – та смотрелась плоть от плоти здешних красот. Миновал библиотеку, построенную вокруг исполинского дерева, чьи кроны, сплетаясь, образовывали живую крышу из густой листвы. Миновал огромный, на весь квартал, супермаркет из затемненного стекла – и очутился у входа в парк.

Парк сразил его наповал. Сразил изящными деревцами и синими, точно небо, запрудами, сказочными фонтанами и извилистыми дорожками. Пышные клумбы озаряли все вокруг, их свет смешивался с сиянием звезд над головой. В лучах цветочной и небесной иллюминации Филип свернул на первую попавшуюся тропинку и вскоре вышел к самому сердцу парка.

Прямо перед ним высилась статуя косого, с торчащими зубами юнца, чей взор был устремлен в небо. В одной руке юноша сжимал отвертку, в другой – шестидюймовый гаечный ключ. Неподалеку изваянием застыл сам натурщик – он стоял не шелохнувшись, и только пьедестал помогал отличить копию от оригинала.

У изножья памятника блестела табличка. В свете ближайшей клумбы Филип прочел:

ФРЕНСИС ФАРНСВОРТ ПФЛЮГЕР

ОСНОВАТЕЛЬ ПФЛЮГЕРВИЛЛЯ

Родился 5 мая 1941 г. Умер...

Профессиональный изобретатель. Первого апреля 1962 года от рождества Христова Френсис Фарнсворт Пфлюгер создал коинцидентное поле Мебиуса и тем самым установил контакт с двадцать первым спутником Сириуса, открыв населению Пасторали дорогу в Новый Мир через двери, ведущие на задний двор. Отныне здесь наш дом. Здесь мы будем растить своих детей. Здесь, в райском уголке этой прекрасной планеты, где некогда обитала благородная раса, впоследствии переселившаяся в Большое Магелланово Облако, мы обретем новую, лучшую жизнь. Здесь, благодаря стараниям Френсиса Фарнсворта Пфлюгера, мы познаем счастье, процветание и полностью освободимся от страхов.

ФРЕНСИС ФАРНСВОРТ ПФЛЮГЕР,

НОВЫЕ ЖИТЕЛИ СИРИУСА-21

ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ!

Филип снова вытер испарину со лба. Внезапно подлинный Френсис Пфлюгер заметил наблюдателя.

– Это я!– горделиво объявил он, кивнув на статую. – С меня делали!

– Да неужели,– сухо бросил Филип и скомандовал: – Заратустра, ко мне!

Песик, успевший убежать вперед, услышал властный оклик и встал как вкопанный, однако поворачиваться не спешил, словно ждал кого-то. И действительно, в следующий миг на тропинке показалась Джудит Дэрроу в простом белом платье, по фасону и материалу смахивающем на тунику. Золотистый пояс и изящные сандалии лишь усиливали сходство. В сиянии клумбы зеленые оттенки радужки погасли, уступив место серым тонам. Под глазами женщины залегли тени, веки покраснели.

Не доходя пары метров, Джудит остановилась и молча взглянула на Филипа.

– Вот... решил вернуть вашу собаку,– промямлил Филип. – Представляете, он забрался ко мне в машину.

– Спасибо. Я с ног сбилась, разыскивая его по всему Пфлюгервиллю, и в Пасторали специально не заперла дом.

Надеялась, он сам найдет дорогу, но Заратустра вечно себе на уме. Поздравляю, мистер Майлс, теперь вы знаете наш секрет. Как вам наш новый дивный мир?

– Очаровательное место, но, по-моему, вы заблуждаетесь относительно его местонахождения.

– Вот как? Тогда покажите мне полную луну, которая взошла сегодня над Пасторалью. А лучше давайте я вам кое-что покажу. – Она ткнула пальцем в участок неба слева от курносого носа статуи. – Отсюда, конечно, не увидеть, но эту желтую звездочку окружают девять планет, в том числе Земля.

– Бред! – воскликнул Филип. – Учитывая...

– Расстояние?– перебила Джудит. – В нынешнем пространстве, мистер Майлс, расстояние роли не играет. В пространстве Мебиуса – за неимением лучшего термина назовем его так,– две любые точки всегда совпадают, вне зависимости от их расположения в обычной системе координат. Однако такое возможно лишь при наличии коинцидентного поля, созданного, как вы уже знаете, Френсисом Пфлюгером.

При звуках собственного имени изобретатель встрепенулся и поспешил на зов.

– Е равно эм цэ квадрат,– сказал он.

– Спасибо, Френсис,– поблагодарила Джудит и, повернувшись к Филипу, предложила: – Прогуляемся?

Они двинулись по ответвляющейся тропинке, замыкал шествие Заратустра. Френсис Пфлюгер вернулся к созерцанию монумента.

– В Пасторали мы жили по соседству,– сказала Джудит,– никогда не думала, что он такой нарцисс. С тех пор как воздвигли статую, он пялится на нее днем и ночью. Даже обедает в парке.

– По крайней мере, он знаком с законами Эйнштейна.

– На самом деле, нет. Он специально выучил формулу, чтобы соответствовать статусу, но в действительности понятия не имеет, о чем говорит. Забавно, что основать Пфлюгервилль выпало человеку с ай-кью ниже семидесяти пяти.

– Человек с таким ай-кью не создал бы коинцидентное поле,– возразил Филип.

– Его он создал случайно, когда работал над машиной по завязыванию узлов. По крайней мере, это его версия. Машина, безусловно, существовала – мы видели ее детали, разбросанные по кухне,– именно она и спровоцировала появление поля. Но Френсис напрочь забыл, откуда взялись комплектующие, и якобы не помнит сам механизм сборки. По правде сказать, он до сих пор не понял, что произошло, но я уверена, что он знает куда больше, чем говорит.

– А что произошло?– поинтересовался Филип.

Джудит ответила не сразу.

– Мы поклялись не открывать наш секрет чужакам, пока они официально не вступят в общину, но из-за моей оплошности вы почти добрались до сути и вправе узнать остальное. – Женщина тяжело вздохнула. – Ладно, попробую объяснить... Когда Френсис Пфлюгер нечаянно активировал поле, задние двери в домах всей Пасторали превратились в порталы на планету, которую местный астроном безошибочно определил как Сириус-21. Обитатели деревни понятия не имели, как такое возможно, пока один ученый, приглашенный поспособствовать формированию грядущей утопии, не выдвинул вполне убедительную теорию. Согласно этой теории, круговое расстояние между двумя небесными телами деформируется на манер ленты Мебиуса – для наглядности, представьте сложенный вдвое листок бумаги, чьи края соприкасаются. В данном случае лента символизирует расстояние от Земли до Сириуса-21, которые представлены двумя точками. Их разделяет равный отрезок длиной 8,8 световых лет. Обе точки расположены друг против друга на разных сторонах ленты, но поскольку поверхность у ленты единая, то обе точки сосуществуют параллельно. Если точнее, в «пространстве Мебиуса» Земля и Сириус-21 «совпадают».

Филип покосился на бледно-желтую точку Солнца высоко над головой.

– Здравый смысл говорит обратное.

– Здравый смысл – величайший обманщик,– парировала Джудит. – Испокон веков он служил плохим советчиком. Именно здравый смысл вдохновил Птолемея на создание геоцентрической системы мира, здравый смысл возвел на костер Джордано Бруно... В привычной реальности Землю и Сириус-21 разделяют 8,8 световых лет, однако это отнюдь не доказывает, что те же 8,8 световых лет разделяют их в реальности, неподвластной здравому смыслу,– иначе говоря, в реальности Мебиуса,– и поле Френсиса Пфлюгера тому подтверждение. Дверные порталы – лишь проявление той самой реальности; посредством поля обитатели Пасторали получили ограниченный доступ в пространство, которое изначально существовало параллельно с нашим. Неясно только, почему под воздействие поля попал черный, а не парадный вход. Возможно, причина в привычке Френсиса собирать свои изобретения на кухне. Так или иначе, когда двери трансформировались в порталы на Сириус-21, живущие тут собаки приняли их за двери в дома прежних хозяев и начали выть, требуя, чтобы их впустили.

– Прежних хозяев?

– Тех, кто построил эту деревню и фабрики, возделал бескрайние поля. Согласно записям, год назад они мигрировали в Большое Магелланово Облако.

– И не взяли собак!– возмутился Филип. – Почему?

– Не смогли. Им пришлось оставить все: автомобили, мебель, почти неиссякаемые запасы всевозможных металлов. В космических перевозках даже лишний носовой платок способен привести к катастрофе. В любом случае, обнаружив нас, собаки дико обрадовались, а мы полюбили их с первого взгляда. К несчастью, наши старые питомцы не поладили с новыми и разбежались кто куда.

– Сомневаюсь, что ваша деревня единственная. Наверняка есть и другие.

–Ну разумеется. Доподлинно известно, что наши... хм... предшественники эмигрировали последними.

За разговорами они миновали парк и зашагали по прелестной улочке.

– Обнаружив деревню, вы с соседями разом подались в переселенцы?– спросил Филип.

Джудит кивнула.

– Почему бы нет? Сами видите, место просто замечательное. Но причина не только в антураже. В Пасторали царила безработица, а тут каждый занят делом, тут мы едины и востребованы. Да, в основном приходится возделывать землю, но разве это плохо? Особенно когда существуют всевозможные машины, призванные облегчить наш труд. Спасибо сирианцам. Жаль, они не изобрели агрегат, создающий пищу из воздуха,– это их единственное упущение. Но главное, мы ложимся спать без страха, что ночью на нас обрушится ядерная ракета и уничтожит всех жителей в один миг. Если мы и провозгласили героем местного идиота, то совершенно заслуженно – намеренно или нет, но он открыл нам ворота в рай.

– И вы решили, что попасть туда достойна лишь горстка избранных?

Джудит остановилась у белой калитки.

– Мы тщательно хранили тайну, поддерживая видимость обычной жизни, а сами тем временем закрывали немногочисленные предприятия и создавали новую денежную систему. Даже детям не говорили ни слова, боялись, как бы они не сболтнули лишнего в школе. Обнародуй мы обретенную утопию, и что тогда? Служить посмешищем для всего мира? Увольте. И потом, деревня не резиновая, места хватило только ближайшим друзьям, родственникам и приглашенным ученым; в конце концов, кто нашел ее на заднем дворе? Правильно, мы. Значит, она наша. – Джудит облокотилась на калитку. – А вот и мой дом.

Новое жилище по размерам почти не уступало предыдущему, однако в нем присутствовало свое очарование, а рядом стояла его миниатюрная копия. Джудит сделала выразительный жест в сторону миниатюры и посмотрела на песика.

– Утро на дворе. Заратустра, немедленно спать. – Она чуть приоткрыла калитку, пропуская лохматого питомца, и снова взглянула на Филипа. – Время здесь течет иначе,– помедлив, женщина добавила: – Вам лучше поспешить, пока поле еще действует.

У Филипа перехватило дыхание.

– Еще?– растерянно повторил он.

– Да. По непонятной причине поле постепенно ослабевает и наши специалисты по «ленте Мебиуса» прогнозируют его полное исчезновение в течение суток. Думаю, нет нужды напоминать, что по ту сторону вас ждут дела.

– Нужды и впрямь нет,– сухо ответил Филип, чувствуя, как пустота в душе сменяется горечью. Набравшись смелости, он положил руку на калитку, как можно ближе к Джудит. Их ладони разделяло всего пару сантиметров, но казалось, будто между ними пролегли световые годы. В бешенстве, Филип убрал руку. – Работа превыше всего, верно?

– Абсолютно. Она помогает сохранять тонус.

– Хотите мое мнение? Думаю, вы продали мужа, а не он вас. Вы пренебрегли им ради юридической практики.

Джудит побелела и вздрогнула как от пощечины, слова риелтора задели ее за живое.

– Всего доброго,– холодно произнесла она.

На сей раз Филип не сомневался – стоит коснуться ее, и она разлетится на миллионы осколков.

– Передавайте привет Земле,– напоследок съехидничала Джудит.

– Непременно,– отозвался Филип. Гнев утих, и в сердце вновь воцарилась пустота. – Только не нужно нас недооценивать – рано или поздно мы взорвем себя к чертовой матери и устроим вам фейерверк.

Он повернулся и зашагал прочь. Прочь от очаровательной деревушки, к пустынному шоссе, а оттуда, через пульсирующую цветами равнину к крыльцу Джудит. В кухне не горел свет, и стоило немалых трудов отличить ее дом от других. Дверной проем тускло мерцал во тьме. Джудит не солгала, поле стремительно угасало.

Филип запер за собой заднюю дверь, уныло пересек пустынный, мрачный дом и вышел через парадный вход. Плотно прикрыл дверь и направился к машине. Вопреки ожиданиям, та оказалась не заперта. Филип сел за руль, свернул на шоссе и устремился к ярким огням большого города.

На востоке уже занимался рассвет, когда Филип заехал в гараж позади своей многоэтажки и потянулся взять с заднего сиденья «дипломат», но вместо гладкой кожи ощутил под пальцами мягкую шерсть и тепло живого тела. Внезапно «дипломат» пролаял:

– Гав! Гав-гав!

Филип недолго колебался. В конце концов, кто сказал, что нельзя явиться на вечеринку без приглашения? Но надо торопиться – дел предстоит много, а время поджимает.

В полдень он снова очутился на шоссе – доверенности были подписаны, насущные моменты улажены. Рядом восседал Заратустра. К часу Филип добрался до Пасторали, а в пять минут третьего уже сворачивал на знакомую улочку. Машину, правда, придется оставить, но ничего страшного. Пусть лучше ржавеет под солнцем города-призрака, чем ее купит какой-нибудь спекулянт. Тем более, в новом мире деньги точно не понадобятся. Филип припарковался у обочины, достал из багажника чемодан и поспешил к дому номер двадцать три. Открыл входную дверь, пропустил вперед Заратустру и тщательно запер за собой замок. Потом проследовал на кухню, распахнул створку, ведущую на задний двор, шагнул через порог – и застыл как вкопанный.

Вместо травы под ногами ощущались грубые доски. Вместо благоухающей цветами равнины простирались запущенные дворы. Чуть поодаль, на облезлой решетке, сухие лозы дикого винограда дребезжали на октябрьском ветру.

Заратустра бойко спустился с крыльца и поспешил за угол, очевидно, в поисках куста с зелеными розами.

–Гав!

Песик вернулся и положил на верхнюю ступеньку находку.

Находку в виде зеленой розы.

Филип наклонился и поднял цветок. Роза была совсем свежей, в ее аромате сосредоточилась вся суть Сириуса-21. Филип не верил своим глазам.

– Заратустра, где ты ее взял?

– Гав!– ответил тот и снова бросился за угол.

Филип рванул следом и успел увидеть, как белый кончик хвоста исчезает в ветхой конуре. Его охватило горькое разочарование. Значит, роза лежала в будке изначально, словно старая, бесполезная кость.

Но ведь цветок был свежий, только с куста.

А вдруг и в будках тоже есть черный ход?

Филип опустился на колени и сунул голову в конуру. Действительно, в дальней стене обнаружилась премилая дверца, окаймленная голубоватым свечением. За ней простирался знакомый пейзаж, у самого входа цвел знакомый розовый куст, под ним, виляя хвостом, сидел Заратустра.

Филип кое-как втиснулся в проем и даже ухитрился пропихнуть в него чемодан. И чертовски вовремя – через секунду проем замерцал и погас, а дверца растворилась в воздухе.

На четвереньках Филип добрался до куста и выпрямился. Стоял погожий, теплый денек, судя по расположению солнца, близился либо обед, либо ранее утро. Да и солнц оказалось два. Одно – ослепительная голубовато-белая сфера прямо над головой, второе – яркая крохотная точка недалеко от первого.

Вслед за Заратустрой Филип миновал равнину и направился прямиком к дому Д жудит. Когда потрясенная хозяйка встретила его у калитки, он без лишних предисловий выдал заранее приготовленную речь:

Я не из тех, кто верит в судьбу. В своих поступках я всегда руководствуюсь свободой воли. Но очевидно, есть вещи, изменить которые мы не в силах. Если ваш пес дважды забирается в мою машину и дважды вынуждает меня возвращаться к вам, значит, так тому и быть. Не знаю, чем все это обернется, но очень хочу узнать. Поэтому я передал право распоряжаться вашим имуществом другому честному риэлтору. Конечно, мы с вами едва знакомы, и меня еще не приняли в ваши ряды, но если мне поручат хоть какуюто работу – сгребать листья, мыть окна, окучивать кукурузу – я сумею доказать, что по крайней мере не представляю собой угрозу обществу. И возможно, со временем вы поймете, что несмотря на слабость к похожим на греческих богинь блондинкам, я не питаю страсти ни к брюнеткам, ни к шатенкам, ни к выпивке. Так или иначе, мосты сожжены и вне зависимости от того, примут меня в официальные жители Пфлюгервилля или нет, я уже стал законным гражданином Сириуса-21.