Текст книги "Веспасиан. Павший орел Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Этого «едва» мне достаточно, Веспасиан! – оборвал его Сабин, сердито глядя на брата из-под нахмуренных бровей. – Я даже готов смириться с тем, что Корвин получил в командование мой легион, потому что знаю: у меня есть шанс остаться в живых и отомстить.

Веспасиан взял себя в руки.

– Да, я знаю. Но Нарцисс, похоже, нас опередил. Мы не удивили его, приведя тебя. Вместо этого он удивил нас, дав понять, что знал о твоём приходе.

– Нет, мы тоже его удивили, – возразил Палл, беря два кубка вина из рук эконома, и предложил один Веспасиану.

Тот взял его и сделал жадный глоток вина.

– Неужели? Насколько я понял, он хорошо осведомлён.

– Разумеется, – коротко ответил Палл, отпивая вино. – Потому что ему нравится так думать. Я нарочно велел моим писарям сделать так, чтобы соглядатай Нарцисса увидел, как Сабин войдёт сюда. Хотел, чтобы у него было время свыкнуться с этим сюрпризом и вновь – как ему кажется – взять верх. Я очень хорошо знаю Нарцисса и могу сказать, что, раз Сабин прошёл в дверь его кабинета не названным по имени, это значит, что, как бы хорошо я ни прикрывал роль твоего брата в покушении, Нарцисс всё равно отправил бы его на казнь, ибо счёл бы, что его перехитрили. Нарцисс пощадил Сабина лишь потому, что он – как ему кажется – взял над нами верх. В некотором смысле он подарил мне жизнь Сабина в качестве утешительного приза.

Сделав глоток вина, Веспасиан прокрутил в голове слова Палла.

– Почему ты нам ничего не сказал? Почему заставил нас сидеть там в полном неведении?

– Потому, мой друг, что мне было нужно, чтобы Нарцисс увидел на ваших лицах растерянность, иначе бы он тотчас обо всём догадался. Пойми он, что не смог гениально перехитрить нас, Сабин уже был бы мёртв.

Веспасиан вздохнул. Ну, кто бы мог подумать, какие интриги плетут друг против друга вольноотпущенники Клавдия, пряча коварные мысли за бесстрастным выражением лиц. Он огляделся по сторонам и только сейчас заметил, насколько скромно обставлена комната.

– Извините, – как будто прочитав его мысли, произнёс Палл. – Я лишь сегодня утром перебрался сюда. Сейчас комнаты обставляют в соответствии с моими вкусами. Прошу следовать за мной, господа.

Палл провёл их через три просторные залы с высокими потолками, окна которых выходили на Большой цирк и Авентинский холм, сейчас окутанный влажным туманом. Рабы деловито расставляли мебель, чистили украшения и даже занесли пару статуй скорее греческого, чем римского, происхождения. Палл явно решил устроиться в своих покоях с комфортом.

В дальнем конце третьей залы Палл открыл дверь и провёл их в кабинет. Здесь вдоль стен тянулись деревянные полки, уставленные цилиндрическими футлярами для свитков.

– Прошу вас, – пригласил он гостей сесть, после чего отправился в дальний правый угол за нужным свитком. Распрямив его, он выложил его на стол. Это была карта.

– Вот Галлия, а вот Германия, – пояснил Палл, ставя чернильницу на один угол карты и восковую табличку на другой, чтобы свиток не скручивался. – Две военные провинции на западном берегу Рена, Нижняя Германия на севере и Верхняя Германия на юге представляют собой буфер между Галлией и утерянной провинцией Великая Германия на восточном берегу.

Веспасиан, Сабин и Гай посмотрели в карту. Впрочем, подробностей на ней было мало.

– Как вы видите, Рен отмечен чётко, как и лагеря легионов вдоль его западного берега. – Палл указал поочерёдно на каждый лагерь, проведя с севера на юг пальцем с аккуратно подстриженным ногтем, и остановил его на середине течения реки. – А это Аргенторат, где стоит лагерем Второй Августов легион. – После этого его палец поднялся на север и свернул на восток. – А вот здесь Вар потерпел поражение. На этих землях обитает племя херусков.

Веспасиан вгляделся в указанное место. Никакой отметки на карте ниже пальца Палла не было.

– Откуда тебе это известно?

– Точно я этого не знаю, но, судя по донесениям, полученным двадцать пять лет назад, когда Германик и его генерал Цецина нашли полуразложившиеся трупы наших солдат, разбросанные на протяжении двадцати миль по всему лесу, это будет самая точная оценка.

– Но как нам туда добраться? – уточнил Сабин. – Заявиться туда всем легионом и попросить этих ублюдков повторить представление?

– Вряд ли это было бы разумно, – снисходительно заметил Палл.

Сабин ощетинился, однако промолчал.

– Орла там больше нет, – произнёс Веспасиан, подозревая, что повторяет избитую истину, однако считая своим долгом сказать эти слова.

– Скорее всего, нет, – согласился Палл. – Но Нарцисс прав, начинать поиски лучше всего отсюда. Вероятнее всего, на этих землях обитает одно из шести племён, участвовавших в битве под командованием Арминия, – назовём его так на латинский манер. Орёл Восемнадцатого легиона был обнаружен у марсиев, Девятнадцатого – у бруктериев. Значит, вам остаются сикамбры, хавки, хатты и племя Арминия – херуски, – перечисляя племена, Палл показывал на карте места их обитания. – Однако орёл для этих людей – важный и ценный трофей, его можно дорого продать. Так что он вряд ли долго задержался где-то в одном месте.

Веспасиан посмотрел на пустынные земли на другом берегу Рена, которые простирались до самого конца карты. Интересно, задумался он, как далеко они тянутся на восток и кто или что там есть?

– Значит, мы отправляемся на место былого сражения, но что будет потом, Палл? Это твой план. У тебя наверняка есть какая-то идея, когда ты обдумывал его.

– Арминия убил его соплеменник, позавидовавший той власти, которую вождь сосредоточил в своих руках. После его смерти созданный им союз племён распался. Однако у него остался сын по имени Тумелик. Сейчас ему года двадцать четыре. Никто, кроме него, не укажет тебе точное место поисков.

– То есть он находится в Тевтобургском лесу?

– Этого мы не знаем. Германик взял в плен его мать Туснельду. В то время она была беременна. Во время триумфа Германика её с маленьким сыном провели по улицам Рима, а два года спустя сослали в Равенну. Мальчика обучили гладиаторскому искусству. Он отлично проявил себя: удостоился деревянного меча и получил свободу. После чего исчез – скорее всего, вернулся в Германию, туда, где живут его соплеменники-херуски, – Палл указал на обширные пространства к востоку от Рена. – Если он жив, то, скорее всего, находится где-то там. Вот поэтому и следует начинать с Тевтобургского леса.

– Значит, если мы найдём нужного нам человека, которого, возможно, уже нет в живых, то он нам расскажет, где его отец, которого он никогда не видел, спрятал орла Семнадцатого легиона?

Палл пожал плечами. Братья переглянулись и разразились хохотом.

– Всё наверняка не так просто, Палл, как ты рассказал, – произнёс Гай, продолжая разглядывать карту.

Ему было тревожно за племянников.

– Я рассказал всё, что мне известно. Знай мы больше, орёл давно уже был бы найден.

* * *

– С тем же успехом тебя могли послать на поиски девственной плевы Венеры, – проворчал Магн, когда они в сгущающихся сумерках спускались с Палатинского холма.

– Теперь мы хотя бы знаем, где искать не стоит, – мрачно обронил Веспасиан. – И вообще, орёл может быть спрятан где угодно, даже на другом берегу Рена.

– И храниться у любого из тамошних племён, – добавил Сабин, лицо которого было скрыто капюшоном, а вот злость в голосе скрыть было невозможно.

Последние дневные часы они провели в библиотеке Палла, читая всё, что там нашлось о Германии и населяющих её племенах, а также о битве в Тевтобургском лесу. Чтение было малоприятным. Германия оказалась страной тёмных лесов, которой правили жестокие боги. Населяли её свирепые племена, почитавшие войну и воинскую доблесть, что, однако, не мешало им воздавать высочайшее уважение своим женщинам.

Единственное, что объединяло племена, – это их взаимная нелюбовь и недоверие друг к другу. Похоже, что кодекс чести германцев не допускал превосходства одного племени над другими, и поэтому они постоянно враждовали.

– По крайней мере у вас будет возможность по пути заглянуть к родителям, – предположил Гай, пытаясь поднять племянникам настроение. – Ты, Сабин, увидишь жену и детей.

– Если будет время, – буркнул Сабин, чьё настроение отказывалось подниматься.

– Что ты намерен делать с Флавией и малышом Титом? – спросил Веспасиана Магн.

– Оставлю их здесь, – ответил тот. – Не представляю себе, чтобы Флавия согласилась поехать со мной в Аргенторат, если она наотрез отказывается съездить в Козу. Присмотри за ними, Магн. И за Ценис тоже.

– И как, по-твоему, я смогу это делать, будучи за тысячу миль от Рима?

Веспасиан нахмурился.

– Куда ты собрался?

– Как куда? В Германию, вместе с вами!

Веспасиан посмотрел на своего друга так, будто тот неожиданно лишился рассудка.

– Но зачем, во имя всех богов, которых ты почитаешь, зачем тебе это нужно?

– Должен же быть рядом с тобой кто-то, кто знает дорогу и кому известно, что вы ищете. Ну, ты понимаешь, о чём я.

Сказать по правде, Веспасиан не понимал.

– Прости, ты о чём?

– А ты напряги мозги, господин. Ещё когда мы были во Фракии, я рассказывал тебе, что до того, как меня перевели в городские когорты, я служил в Пятом легионе Жаворонков.

– И что?

– То, что мы стояли на Рене. Мы были в составе армии Цецины, когда он, преследуя Арминия, вместе с Германиком вернулся в Германию. Я был на том месте в Тевтобургском лесу, где произошла резня, и своими глазами видел останки наших солдат, прибитые к деревьям, висевшие на ветках, разбросанные по земле. Мы похоронили всех, кого смогли найти. Но я отвлёкся от главного. Я состоял в отряде, который нашёл орла Восемнадцатого легиона. Я видел, где тот был спрятан, и потому должен поехать с тобой.

ЧАСТЬ 2
Германия, весна 41 года нашей эры

ГЛАВА 5

еперь мне понятно, почему наши родители решили поселиться здесь, – сказал Веспасиан, когда они с Сабином остановили своих лошадей, глядя на недавно построенную виллу на пологом склоне, что спускался к Муртенскому озеру. Это были земли, населённые племенем гельветов. – Похоже, дела отца идут неплохо, коль он может позволить себе такой дом.

– А ещё ему больше не нужно закупаться вином, – добавил Сабин.

Виллу окружали аккуратные ряды виноградников, которые затем тянулись выше в гору, радуя глаз чёткостью линий. Даже кучки рабов, трудившихся между ними, казалось, были расставлены на одинаковом расстоянии друг от друга. Упорядоченность поместья резко контрастировала с неровными очертаниями заснеженных вершин Альп вдали.

Яркое весеннее солнце не слишком согревало это высокогорное царство, откуда ещё не успела уйти зима. Но здесь, внизу, у подножия северного щита Италии, весна уже стремительно вступала в свои права. Освободившись от слоя снега, земля под копытами лошадей теряла свой бурый оттенок, возвращая себе зелень разнотравья, которое те охотно пощипывали.

К братьям подъехал Магн и отпустил поводья, чтобы его лошадь могла свободно пастись. Набрав полную грудь холодного воздуха, он улыбнулся и посмотрел на Зири. Тот ехал рядом, ведя за собой двух вьючных мулов.

– Ну как? Это тебе не иссушенная плоская пустыня, которую ты когда-то называл родным домом.

Зири огляделся по сторонам. Увиденное его явно не впечатлило.

– В пустыне просторно, там нет никаких преград, – юный мармарид указал на кирпичную стену, окружавшую поместье, затем на огромные горы вдали. – Как далеко может проскакать человек на коне по прямой линии в этой стране, пока не упрётся в чью-то собственность или гору?

– Много дальше, чем в Риме, и, главное, никакого тебе зловония.

– Но не дальше, чем в пустыне, хозяин, и там тоже не воняет, – Зири улыбнулся, обнажив крупные белые зубы. На его щеках появились симпатичные ямочки.

Магн нагнулся и добродушно потрепал мальчишку-раба по голове.

– Рабы не смеют выигрывать в споре, ты, кучерявый, гроза верблюдов. Да и вообще рабы не спорят.

Веспасиан рассмеялся и, ударив пятками в бока лошади, направил её вперёд, чтобы проделать последнюю сотню шагов их долгого и утомительного путешествия.

Сев на корабль, отправлявшийся в Массалию, они затем пересели на речное судно и вверх по Родану добрались на нём до Лугдунума[7]7
  Массалия – ныне г. Марсель; Родан – река Рона во Франции; Лугдунум – ныне французский г. Лион, расположенный на слиянии Соны и Роны.


[Закрыть].

Там они у командующего местным гарнизоном реквизировали лошадей и за пять дней проделали сто пятьдесят миль до Авентикума.

Найдя на Форуме быстрорастущего города ссудную лавку отца, они узнали от двух испуганных писарей, что отца здесь не было вот уже четыре дня, и причиной его отсутствия стала болезнь. Это известие вызвало у братьев беспокойство. Последние мили от города до поместья они проделали в расстроенных чувствах, что неудивительно, ведь их отцу Титу было уже за восемьдесят.

Лёгким карьером путники въехали в сложенные из кирпича ворота и поскакали далее по прямой дороге, по обе стороны которой тянулись свежевскопанные грядки, соседствовавшие с небольшими яблоневыми и грушевыми садами и рядами низких и длинных надворных построек. Дорога упиралась в аккуратно разбитый сад, посередине которого виднелся пруд для разведения рыбы и фонтан, а за ним – двухэтажный загородный дом их родителей.

Дом окружала широкая терраса, ограждённая невысокой, по пояс взрослому человеку, балюстрадой. Над террасой нависала покатая, крытая черепицей крыша, доходившая до первого этажа с его рядом квадратных окон и поддерживаемая деревянными столбами, увитыми ползучими растениями, чья первая зелень трепетала на лёгком ветру. Окна и двери в двух крыльях виллы поражали идеальной симметрией. Как только Веспасиан и его спутники спешились, одна из дверей, та, что слева, открылась, и на затенённой террасе выросла знакомая фигура.

– Клянусь мохнаткой Минервы! – воскликнул Магн. – Артебудз! Что ты тут делаешь?

Веспасиан был удивлён не меньше Магна, увидев бывшего раба, для которого он добился свободы у фракийской царицы Трифены, когда служил в тамошнем легионе трибуном. В последний раз он видел Артебудза десять лет назад. После того как на их поместье в Аквах Кутиллиевых совершили налёт бандиты Ливиллы и её любовника Сеяна, Артебудз сопровождал его родителей во время переезда из Италии на север.

– Магн, мой друг! – улыбнулся ему Артебудз. – Веспасиан и Сабин, рад видеть вас, господа!

Он направился по террасе к двойным парадным дверям. Оставив лошадей Зири и прибежавшему с конюшни мальчишку-конюху, Веспасиан, Сабин и Магн шагнули навстречу Артебудзу.

– Я здесь вот уже третий год, – сообщил он им, пожимая протянутую руку Магна и кланяясь братьям. Кудрявые волосы, когда-то иссиня-чёрные, теперь кое-где были тронуты сединой. – Прибыв вместе с вашими родителями в Авентикум, я вернулся к себе на родину, в провинцию Норик, и отыскал моего отца, Брогдуоса. Он был жив, но уже очень стар. Когда он умер, я похоронил его и начертал на могильном камне оба наших имени. Затем вернулся сюда, чтобы отплатить долг вашей семье за подаренную мне свободу.

Посмотрев на братьев, Артебудз нахмурил лоб с выжженной на нём греческой буквой Сигма.

– Но вы прибыли вовремя, господа. Ваш отец болен и вот уже несколько дней не встаёт с постели. Лекари говорят, что болезнь серьёзная и жить ему, по всей видимости, недолго, ибо ему с каждым днём становится всё хуже и хуже.

Радость Веспасии Поллы от встречи с обоими сыновьями была омрачена тревогой за мужа. Быстро обняв обоих в просторном атрии, полностью перекрытым высоким потолком, призванным защищать от местных холодов, она повела их по коридору, а потом по деревянной лестнице наверх. Некогда красивое и гордое, лицо матери несло на себе печать усталости и забот. Поседевшие волосы были наспех зачёсаны наверх и собраны в узел. В тёмных глазах затаилась тревога, под ними стали заметны мешки – верный признак слёз и бессонных ночей.

– Здешние лекари ничего не знают, – пожаловалась она, ведя сыновей по коридору второго этажа, откуда открывался вид на виноградники и отроги далёких Альп. – Я пыталась убедить Тита вернуться в Рим, но он наотрез отказался. Заявил, что, какую бы судьбу ему ни уготовили седые Парки, её уже не изменить ни грекам-лекарям, известным шарлатанам, ни в Верхней Германии, ни их собратьям по профессии в Риме, где те берут за лечение вдвое большую плату.

Веспасиан уловил логику в таких доводах, однако счёл нужным промолчать. Перед деревянной дверью мать остановилась.

– По его словам, момент, когда смерть решает перерезать нить человеческой жизни, это её личный каприз и не имеет никакого отношения к тому, в какой стране человек находится.

С этими словами Веспасия открыла дверь в комнату отца.

Братья следом за ней вошли в комнату. К их великому удивлению и конечно же радости, они застали Тита, бледного и исхудавшего, сидящим в кровати. Оторвав глаза от свитка, который читал, отец посмотрел на них и слабо улыбнулся.

– О, мои сыновья! Или посланники долетели до Рима и Паннонии на крыльях и вы быстро прибыли сюда, или я впустую потратил деньги, отправив четыре дня назад вам обоим послания, в которых просил вас приехать. – Он вытянул обе руки, и Веспасиан с Сабином почтительно их пожали. – Теперь, когда я увидел вас обоих, более того, чувствуя себя сегодня гораздо лучше, несмотря на все старания лекарей поскорее свести меня в могилу, я встану и отправлюсь на ужин.

Тит поставил кубок с вином на стол и недоверчиво посмотрел на Сабина. Затем, помассировав красноватый шрам, на месте которого когда-то было его левое ухо, повернулся к жене.

– Похоже, мы воспитали из старшего сына идиота с самоубийственным понятием о чести. – Посмотрев на Клементину, он добавил: – Нет, конечно, моя дорогая, за то зло, которое тебе причинили, отомстить было нужно, но только не за счёт жизни твоего брата и мужа.

Клементина молча кивнула в знак согласия. Глаза у неё были заплаканные. Узнав о смерти брата, она долго и безутешно рыдала. Одета она была в простую столу из жёлтой шерсти. Каштановые волосы не были убраны в причёску и спутанными прядями свисали ей на плечи.

Час назад, когда она вернулась с детьми с прогулки, ей рассказали о том, какую роль её муж и брат сыграли в убийстве Калигулы. И вот теперь она разрывалась между скорбью по Клементу и радостью по поводу спасения Сабина. Она решила присутствовать на ужине, чтобы быть рядом с мужем, но предпочитала молчать и почти ничего не ела.

– Мой позор не стоил того, чтобы мои брат и муж рисковали своими жизнями, – вздохнула Клементина, гладя мускулистую руку Сабина. – Но я благодарна богам, что хотя бы один из них остался в живых.

Сабин неловко поёрзал и накрыл ладонь Клементины своей рукой.

– Только бы нам найти римского орла!

Веспасиан поднял свой кубок и протянул его рабу, чтобы тот подлил ему вина.

– А для этого, считает Палл, мы должны найти сына Арминия Тумелика, который, по всей видимости, вернулся к своему племени. Но как нам это сделать? Мы ведь даже не знаем, как он выглядит.

– Думаю так же, как и его отец, – вступил в разговор Тит. – Во всяком случае, в детстве он был на него очень похож.

Братья в изумлении посмотрели на отца.

– Ты видел Тумелика? – спросил, нахмурившись, Сабин.

– Я видел его маленьким во время триумфа Германика. Был май того года, когда мы с твоей матерью отправились в Азию. Через два дня мы отплыли на корабле из Остии. Я тогда ещё обратил внимание на то, как сильно мальчик похож на своего отца, – длинные, почти чёрные волосы, пронзительные голубые глаза, тонкие губы. Правда, у сына была ямочка на подбородке, унаследованная от матери.

– Но как ты мог сравнить его с отцом?

– Просто я видел Арминия, когда тот был ребёнком. Более того, я спас ему жизнь. – Тит грустно улыбнулся. – Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что, не сделай я этого, всё могло быть по-другому. Порой ход истории способны изменить самые простые люди.

– Как это случилось? – спросил Сабин.

Веспасиан вспомнил первым.

– Ну, конечно! Ты же служил в Двенадцатом легионе!

Стоило Титу вспомнить боевую юность, как на его осунувшемся лице появилось гордое выражение, и он как будто помолодел лет на двадцать.

– Верно, Веспасиан. После того как мы разгромили кантабриев в Испании, нас отправили в Германию. Мы входили в армию Друза, старшего брата Тиберия. Он выполнял волю Августа, приказавшего покорить Великую Германию до самых берегов Альбиса[8]8
  Альбис – латинское название реки Эльбы, протекающей по территории современных Чехии и Германии.


[Закрыть].

С ним мы совершили военные походы на лесистых землях вдоль берегов холодного Северного моря, населённых фризами и хавками. Мы бились с хавками и марсиями в тёмных лесах и на холмах вдали от моря. Когда мне исполнилось тридцать четыре, я уже два года был центурионом. Мы воевали с херусками на берегах Альбиса.

Мы разгромили их, и Сегимер, их царь, сдался Друзу в одной из тамошних священных рощ. Чтобы скрепить договор, было решено оставить его девятилетнего сына Эрминаца заложником в Риме. Поскольку в то время я был самым молодым центурионом, то сопровождать мальчика в Рим было приказано мне. Так что я близко с ним познакомился. Я спас его от хаттов, устроивших нам засаду на обратном пути к Рену.

– Эрминац – это ведь Арминий, отец? – уточнил Веспасиан.

– Да, его латинское имя – Арминий. Он прожил в Риме семь лет, получил всадническое звание, после чего поступил на службу в легионы в ранге военного трибуна. В конечном итоге, будучи префектом когорты, состоявшей из германцев, он вернулся в Великую Германию.

Остальное уже история: через три года после возвращения он предал Вара. Без малого двадцать пять тысяч легионеров и воинов-германцев из вспомогательных когорт были убиты. Наверное, зря его тогда не отдали хаттам.

Сабин сделал глоток вина. Вид у него был угрюмый.

– И чем это может нам помочь, отец? Ты видел Тумелика, когда ему было два года, а его отца – когда тому было девять. И ты считаешь, что в детстве они были похожи. Оба черноволосые и голубоглазые, как и тысячи других германцев, только у Тумелика, в отличие от Арминия, была ямочка на подбородке.

– Именно, – согласился с братом Веспасиан. – Но если бродить по Великой Германии и заглядывать всем мужчинам под бороду, это не приблизит нас к Тумелику.

Тит кивнул и взял сморщенное зимнее яблоко.

– Поэтому нужно сделать так, чтобы он сам к вам пришёл.

Сабин был готов расхохотаться, но вовремя вспомнил, что разговаривает с родным отцом, и придал лицу уважительное выражение.

– И как же этого добиться?

Вытащив из висящих на поясе ножен нож, Тит принялся чистить яблоко.

– Как я уже сказал, я близко познакомился с Эрминацем, или Арминием. Дорога до Рима заняла почти два месяца. Вскоре парень сообразил, что его увозят далеко от родного дома, и впал в отчаяние. Понял, что больше не увидит родителей, и особенно горевал о матери. Германцы любят и почитают своих жён и матерей и даже советуются с ними в делах, которые мы, римляне, считаем исключительно мужскими.

Услышав его слова, Веспасиан презрительно фыркнул. Тит же невозмутимо продолжил:

– В то утро я передал его жене Друза, Антонии...

– Ты в молодости был знаком с Антонией? – удивился Веспасиан.

– Не совсем. Она отправила меня восвояси, как только я вошёл в её дверь. Я занимал слишком скромное положение, чтобы на меня обращать внимание. Как бы то ни было, прежде чем расстаться с Арминием, я получил от него одну вещь, которую он попросил передать его матери. Я, конечно, пообещал, думая, что вернусь в свой легион, однако я не знал, что через два дня после нашего отъезда Друз упал с лошади, а через месяц умер. Мы встретили его погребальный кортеж на обратном пути, и мой легион принял в нём участие. Затем нас перебросили в Иллирикум, а ещё через несколько лет вместе с Тиберием мы совершили поход в Великую Германию.

На этот раз мы продвигались с юга и не дошли до земель, населённых херусками. Затем, спустя почти четыре года, я получил удар копьём в живот и по причине ранения был списан из армии. Я так и не попал в земли херусков и не вернул нож матери Арминия. Когда же я, оправившись от ран, возвратился в Рим, Арминий служил где-то далеко, и я не смог вернуть ему его вещь.

В глазах Сабина вспыхнула надежда.

– И эта вещь всё ещё у тебя?

– Да. Более того, я ей до сих пор пользуюсь, – ответил Тит, разрезая яблоко на четыре части.

– Как?

– Вот так! – ответил Тит, вырезая из четвертинки сердцевину.

Братья оторопели, глядя нож в отцовской руке.

– Твой нож?! – воскликнули оба одновременно.

– Да, нож, которым я пользуюсь каждый день. Я чищу им фрукты и использую во время жертвоприношений, – Тит поднял нож лезвием вверх. – Я дважды пользовался им на церемонии имянаречения, когда давал вам имена.

Веспасиан и Сабин встали и подошли ближе, чтобы свежим взглядом разглядеть нож, который они в детстве каждый день видели в руках у отца.

– Вряд ли Тумелик захочет помочь вам, но если сказать ему, что у вас есть нож Арминия, то он, по крайней мере, согласится поговорить с сыновьями человека, который спас жизнь его отца, в обмен на памятную вещь об отце, которого он почти не знал. После этого всё будет зависеть от вас, сумеете ли вы убедить его.

– Но как он поверит, что нож действительно принадлежал Арминию? – спросил Веспасиан, восхищаясь простотой оружия.

– Присмотритесь к лезвию.

– На нём нанесены какие-то странные буквы, верно, Тит? – спросила Веспасия, нахмурив брови. – Это тот самый нож, который ты вручил мне, чтобы я убила себя, в ту ночь, когда на виллу в Аквах Кутиллиевых напали головорезы Ливиллы. Я приставила его к груди и посмотрела на своё отражение в зеркальной поверхности лезвия. Мне стало страшно при мысли, что я в последний раз вижу себя в зеркале. Внезапно я заметила линии, искажавшие моё отражение, и попыталась успокоиться и понять, что это такое. Я хотела спросить об этом позднее, но из-за потрясения забыла. Просто вылетело из головы.

Веспасиан прищурился. На лезвии, ближе к рукоятке, проступали несколько тонких линий – очевидно, некие письмена.

– Что это такое, отец?

– Это руны – письмена германцев. Арминий сказал мне, что они складываются в слово «Эрминац».

* * *

Через пять дней братья поняли: отъезд больше откладывать нельзя. Сидя вместе с родителями на пристроенной к дому террасе, Веспасиан наблюдал за тем, как к ним приближаются Сабин и Клементина с детьми Флавией Сабиной и Сабином-младшим, которым было, соответственно, одиннадцать и девять лет.

Слева от виллы, возле конюшни, Магн и Артебудз давали указания Зири и паре рабов, которые были заняты тем, что навьючивали на коней провизию, которой им должно было хватить на сотню миль пути до Аргентората, где стоял лагерем Второй Августов легион.

– Я вчера отдал распоряжения – велел продать моё ссудное дело, – сообщил Тит. Несмотря на солнечный день, его бил лёгкий озноб. Не согревало даже наброшенное на плечи одеяло.

Веспасия посмотрела на мужа и нахмурилась.

– Ты, наконец, решил вернуться в Италию?

– Нет, Веспасия, я умру здесь, и это случится уже очень скоро.

Веспасиан промолчал: отец говорил правду – с таким здоровьем старик не протянет и до середины лета. Значит, это их последнее прощание.

– И что прикажешь делать мне, Тит? – возмутилась Веспасия.

– Что хочешь. Я оставляю тебе поместье. Доход от него и деньги от продажи ссудного дела обеспечат тебе безбедное существование. Ты можешь остаться здесь или вернуться в одно из наших поместий в Италии – в Аквы Кутиллиевы, которое я оставляю Веспасиану, или в Фалакрину, которая отойдёт Сабину.

– Ты думаешь, я останусь в доме, где каждая вещь будет напоминать о тебе? Как можно быть таким глупым, прожив на белом свете столько лет?

Тит усмехнулся и одарил жену любящей улыбкой.

– Потому, Веспасия, что в твоих глазах я всегда останусь таким.

– Я не могу понять, Тит, это оскорбление или комплимент? – сконфузилась Веспасия.

– Это и то, и другое, моя дорогая.

Веспасия презрительно фыркнула.

– Тит, если ты окончательно вознамерился умереть, предупреждаю, я не останусь в доме, где даже стены будут постоянно напоминать о твоём себялюбии. Флавии скоро второй раз рожать, а Клементина непременно захочет вернуться с детьми в Рим, так что там я буду нужнее. Пожалуй, я вернусь в дом моего брата Гая.

Веспасиан закрыл глаза и, представив, как его мать и Флавия будут уживаться под одной крышей, содрогнулся. Затем подумал, как поведёт себя дядя Гай. Скорее всего, будет постоянно заявлять, что у него много дел и надо срочно разобрать письма.

– И почему я не подумал об этом раньше? – пробормотал Тит с лёгкой усмешкой.

Веспасия строго посмотрела на мужа, но в следующее мгновение её лицо смягчилось. Она положила руку на его колено.

– Уверена, что ты подумал, однако решил, что я сочту это глупостью.

Тит сжал руку жены и посмотрел в сторону конюшни: там Сабин подсадил сына на коня и дал ему подержать свой меч. Махая клинком над головой, мальчонка издал воинственный клич. Старшая сестра радостно захлопала в ладоши. Не сводя глаз с детей, Сабин обнял жену за плечи.

Тит довольно улыбнулся этой трогательной семейной сцене. Затем повернулся к Веспасиану.

– Помнишь клятву, которую я заставил тебя и твоего брата принести друг другу? До того, как мы много лет назад переехали в Рим?

– Помню, отец, – ответил Веспасиан, с опаской покосившись на мать.

– Можешь говорить свободно, – сказала Веспасия. – Тит рассказал мне, зачем он заставил вас это сделать.

Тит подался вперёд.

– Какова была суть этой клятвы?

– Если один из нас не сможет помочь другому в беде, поскольку мы связаны предыдущей клятвой, то эта новая клятва отменит старую, ибо принесена перед всеми богами и духами наших предков.

– Как ты думаешь, для чего я заставил вас поклясться друг другу?

Веспасиан напрягся. Пятнадцать лет он мечтал поговорить об этом с отцом, однако знал: тема эта запретная.

– Она призвана отменить клятву, которую мать заставила принести всю семью, включая Сабина, на церемонии моего наречения. Через девять дней после моего рождения все поклялись не разглашать предзнаменований при жертвоприношении и того, что они пророчили. Я не знаю, каковы они были. Мне никто о них не рассказывал.

– Верно, ибо они поклялись держать это в тайне.

– Именно. Но с тех пор я столкнулся с двумя другими пророчествами, и они дали мне пищу для размышлений. Первое, очень туманное, было сделано греческим оракулом из Амфиарая. Из него следовало, что однажды некий восточный царь завоюет Запад, если с неким даром пройдёт по пустыне стопами Александра Великого.

– Что это означает?

– Не знаю, не уверен, но когда я был в оазисе Сива, в Киренаике, то стал свидетелем возрождения Феникса.

Тит и Веспасия недоверчиво посмотрели на младшего сына.

– Меня отвели к оракулу Амона, и бог говорил со мной. Он сказал мне, что я пришёл слишком рано, и не знаю, какой вопрос должен задать, и что я должен прийти снова, но только с даром, сравнимым с мечом, который оставил там Александр Великий.