Текст книги "Новичок в космосе (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Предисловие переводчика

В августе 1956 года в бюджете Хайнлайна возникла очередная прореха, и не было ни одной готовой для продажи рукописи, чтобы её заткнуть. Проблема осложнилась своего рода творческим кризисом, ему никак не удавалось придерживаться согласованных с издателем синопсисов, он пытался пересилить себя, а в результате несколько месяцев кряду не мог выжать из себя ни строчки. Весьма этим раздраженный, Хайнлайн взялся за историю для журнала "Boys' Life" вообще без планов и наметок. Отношения с литературной редакцией у писателя сложились хорошие (после головокружительного успеха "Ракетного корабля "Галилео" они постоянно теребили Хайнлайна на предмет коротких рассказиков или романов с продолжениями), поэтому он просто пообещал им рассказ про бойскаута на Венере. Редакционный фильтр был ему хорошо знаком: никаких драк, никакого секса, никакого огнестрельного оружия.

Надо сказать, что ежемесячный журнал "Boys' Life" – это "Пионер", "Костёр", "Юный натуралист" и "Техника молодёжи" в одном флаконе. Журнал выпускается Организацией Бойскаутов Америки уже больше ста лет и ориентирован на аудиторию в возрасте от 6 до 18. Аудиторию скаутов, конкретно. Тем, кто провёл своё детство под тенью каравеллы, понять, о чём идёт речь, будет непросто. У пионерской организации и движения скаутов нет точек пересечения. Горн, барабан, портрет Павлика Морозова и тимуровские набеги на соседские огороды – всё это нужно забыть. Скаутинг – это школа выживания, жестко ограниченная пуританскими нормами морали. Многие говорят, что это образ жизни. Попытка сохранить идеи и психологию Фронтира посреди разгула цивилизации для возможного дальнейшего употребления.

Хайнлайн верил, что новый Фронтир будет пролегать в космосе. Туда он и отправил мальчика и его пса по кличке Никси. Это странное имя было выбрано не случайно, так звали пса-полукровку, который был у Хайнлайна в детстве. Когда в 1932 г. Роберт и его вторая жена, Леслин обзавелись домом в Коронадо, они нашли собаку, дворовую помесь бассет-хаунда. Пса тоже назвали Никси. Насколько мне известно, больше собак у Хайнлайна не было. Его третья жена, Вирджиния, предпочитала кошек, а Роберт поклялся делить с ней все беды и радости. Но прежняя любовь давала о себе знать время от времени.

Повесть была завершена 13 сентября. Хайнлайн, удовлетворённый, писал: "у меня нет сомнений относительно этой вещи, это не нетленка, но, вместе с тем, хорошая, добротная приключенческая история" и умолял редакцию ничего не вычеркивать. Редакция "Boys' Life" согласилась с положительной оценкой, но вычеркнула из истории все упоминания о деньгах, об имущественном и социальном неравенстве и сильно подсократила "математические" вставки о параллелях, меридианах и навигации в приполярной области. Кроме того, были сделаны многочисленные мелкие стилистические правки, которые стоило бы перенести в книжное издание – рукопись, набитая за пару недель с ходу, без предварительного плана, не лишена некоторых недостатков.

В тексте перевода из журнального варианта заимствована разбивка на части и выделение курсивом – остальное по тексту изначальной рукописи, опубликованной в "Requiem".

swgold 26.07.13

Роберт Хайнлайн «Новичок в Космосе»

Предисловие

Из сборника «Requiem: New Collected Works by Robert A. Heinlein and Tributes to the Grand Master», «Tor», 1992

Когда готовилась эта книга[1]1
  «Requiem: New Collected Works by Robert A. Heinlein and Tributes to the Grand Master», сборник, выпущенный  издательством «Tor» в 1992, редактор Yoji Kondo


[Закрыть], доктор Кондо спросил меня, есть ли ещё какие-нибудь рассказы Роберта, которые не переиздавались. Просмотрев список, я обнаружила, что «Новичок в Космосе» никогда нигде не печатался, кроме самой первой публикации в «Boys' Life». Все принадлежавшие нам копии были отправлены в Архив UCSC[2]2
  UCSC – Калифорнийский Университет в Санта Круз. Весь архив Хайнлайна, его рукописи и переписка хранятся там.


[Закрыть], поэтому я попросила Университет сделать ксерокопию и выслать её мне. В ней я обнаружила введение Роберта, которое он приложил к машинописной копии, перед тем как отослал её в архив. Я очень удивилась и спросила доктора Кондо, не захочет ли он его использовать? И вот оно здесь.

Вирджиния Хайнлайн

Эта вещь была написана за год до Спутника и опирается на представления о Венере, сложившиеся у земных астрономов до начала космических исследований. Два часа переписывания – слово здесь, слово там – могли бы заменить её на планету, вращающуюся вокруг какой-нибудь другой звезды. Но к чему это? Разве «Буря» стала бы лучше, если бы Богемия действительно имела морское побережье?[3]3
  В этой фразе три ошибки: фактическая, орфографическая и географическая. Во-первых, «The Tempset» вместо «The Tempest» – имеется в виду «Буря», пьеса В.Шекспира. Упоминание Хайнлайном Богемии ошибочно, т.к. в «Буре» речь идёт о Милане. Богемия – место действия другой пьесы Шекспира, «Двенадцатой ночи». В обеих пьесах Шекспир допустил одну и ту же географическую ошибку: ни Милан, ни Богемия не имеют морского побережья. Ошибка довольно странная, т.к. Хайнлайн часто цитировал «Бурю» и, по-видимому, знал пьесу Шекспира не из краткого пересказа в дайджестах. Путаницу могло спровоцировать недавнее чтение одного из «пособий по классической литературе», в которых описание этих ляпов обычно идёт через запятую.


[Закрыть] Если я когда-либо буду издавать собрание скаутских историй, этот рассказ появится там без исправлений.

Никси (ну конечно же) – мой собственный пёс. В 1919, когда мне было 12, и я был скаутом, он покинул меня – погиб под трамваем.

Если бы наша Вселенная строилась по какому-то разумному плану (в чём я лично не уверен), в нём должно быть предусмотрено и место для Никси.

I

– К ноге, Никси, – тихо сказал мальчик, – и ни звука.

Маленький пёс-полукровка занял позицию слева и сзади своего мальчика, выжидая. Он чувствовал, что Чарли чем-то расстроен, и хотел бы знать, чем – но приказ Чарли не мог быть подвергнут сомнению.

Мальчик же пытался понять, заметил их полицейский, или всё обошлось. У него слегка кружилась голова – ни он, ни его пёс сегодня ещё не ели. Они остановились перед этим супермаркетом не ради покупок (у мальчика не было в карманах ни гроша), а из-за объявления на витрине:

"ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩНИК"

И в этот момент он заметил в стекле отражение полицейского.

Мальчик колебался, пытаясь собрать свои разбегающиеся мысли. Зайти внутрь и поинтересоваться насчёт работы? Пройти мимо полицейского и скрыться? Притвориться, что он просто гуляет?

Он решил не маячить на глазах у полицейского. Сделав собаке знак "рядом", мальчик отвернулся от окна и двинулся прочь. Никси последовал за ним, высоко задрав хвост. Ему было всё равно куда идти, если рядом был Чарли. Чарли принадлежал ему столько, сколько он сам себя помнил, а иного он и представить себе не мог. На самом деле короткая жизнь Никси закончилась бы на десятый день, если бы Чарли не полюбил его с первого взгляда. Никси был самым непривлекательным щенком из одного неудачного выводка. Его мать была Леди Дианой[4]4
  В момент написания повести Леди Ди ещё не родилась


[Закрыть], Чемпионкой из Охая[5]5
  Охай – город в штате Калифорния к северо-западу от Лос-Анджелеса


[Закрыть], отец неизвестен.

Никси не знал, что соседский мальчик выпросил его жизнь у его первых хозяев. Его философия была проста: поесть, поспать, а всё оставшееся время играть с Чарли. На эту прогулку его вывел Чарли, но он был рад любому поводу погулять. Отсутствие еды было неприятно, но Никси автоматически прощал Чарли такие ошибки – в конце концов, мальчишки есть мальчишки, и мудрый пёс принял этот факт. Его беспокоило только то, что Чарли был невесел, а хорошее настроение Чарли было непременной принадлежностью всех их походов.

Проходя мимо человека в синей униформе, Никси почувствовал его интерес к ним, проанализировал его запах и не нашёл в нём ничего недружелюбного. Однако Чарли нервничал и был настороже, поэтому Никси сохранял повышенную готовность.

– Одну минуту, сынок… – сказал человек в униформе.

Чарли остановился, Никси остановился тоже.

– Вы говорите со мной, офицер?

– Да. Как зовут твою собаку?

Никси почувствовал внезапный ужас Чарли и приготовился атаковать. До сих пор он ещё никого не кусал ради своего мальчика – но готов был сделать это без промедления. Его шерсть между лопаток вздыбилась.

– Мм… его зовут Спот,  – ответил Чарли.

– Вот как? – спросил незнакомец и резко бросил:

– Никси!

Никси смотрел в сторону, чтобы не отвлекать уши, нос, и тот внутренний орган, которым он улавливал настроения людей. Он был так поражён, услышав, что незнакомец назвал его по имени, что повернул голову и посмотрел на него.

– Так значит, его зовут Спот? – спокойно спросил полицейский. – А меня – Санта Клаус. Но ты – Чарли Вон, и ты отправляешься домой.

И он произнес в нашлемный микрофон:

– Нельсон, сообщаю о задержании парня по фамилии Вон, пропавший беглец. Пришлите  машину. Я перед новым супермаркетом.

Никси не мог разобраться в чувствах Чарли: тот сам не знал, плакать ему или радоваться. Незнакомец был отчасти доволен – и только. Поживем – увидим, решил Никси. Он наслаждался поездкой в полицейском автомобиле, потому что он всегда наслаждался поездками, правда, настроение Чарли слегка подпортило ему удовольствие.

Их доставили к местному Мировому Судье.

– Вы – Чарльз Вон?

Хозяин Никси ничего не ответил. Он чувствовал себя ужасно.

– Говори, сынок, – настаивал старик. – Если ты не он, тогда ты, должно быть, украл эту собаку.

И он прочитал по бумажке:

– "…с ним маленький коричневый полукровка, мальчик, хорошо обучен, откликается на имя Никси…" Что скажешь?

– Я – Чарли Вон, – слабым голосом произнес мальчик.

– Так-то лучше. Ты останешься здесь, пока твои родители не заберут тебя, – судья нахмурился. – Я не понимаю, зачем ты сбежал? Твои эмигрируют на Венеру, не так ли?

– Да, сэр.

– Из всех парней, которых я когда-либо встречал, ты – первый, кто не хочет сделать Большой Прыжок, – он ткнул пальцем в значок на лацкане куртки мальчика. – А я-то думал, что бойскауты – надёжные ребята. Не говоря уж о послушании. Что с тобой, сынок? Ты боишься Большого Прыжка? "Бойскаут храбр". Это не значит, что ты не должен бояться – все мы боимся, время от времени. "Храбр" просто означает, что ты не дашь дёру, даже если испугался.

– Я не испугался, – сказал Чарли упрямо. – Я хочу на Венеру.

– Тогда почему ты сбегаешь, когда твоя семья собралась улетать?

Никси почувствовал такой всплеск тёплой светлой печали, исходящий от Чарли, что бросился облизывать его руку.

– Да потому что Никси не может лететь!

– О, – судья посмотрел на мальчика и на собаку. – Я сожалею, сынок. Эта проблема – вне моей юрисдикции, – он побарабанил пальцами по крышке стола. – Чарли… ты клянешься честью бойскаута, что не сбежишь, пока не появятся твои родители?

– Мм… да, сэр.

– Хорошо. Джо, отведи их ко мне. Скажите моей жене, пусть она как следует выяснит, давно ли они ели хоть что-нибудь.

Поездка домой была длинна. Никси наслаждался ею, несмотря на то, что отец Чарли был доволен, но сердит, его мать была довольна, но печальна, а сам Чарли был доволен, опечален и озабочен. Вернувшись домой, Никси незамедлительно проверил каждую комнату, удостоверился, что там всё в порядке и нет никаких новых запахов, после чего вернулся к Чарли.

Настроения людей изменились. Мистер Вон был сердит, миссис Вон была печальна, а сам Чарли испускал столько горечи и упрямства, что Никси подбежал к нему, вспрыгнул к нему на колени и пробовал облизать его лицо. Чарли пристроил Никси рядом с собой, зарылся пальцами в шкуру на его загривке. Никси немедленно успокоился, удовлетворенный тем, что он и его мальчик могут вместе встретить лицом к лицу всё… что бы это ни было. Правда, ещё его немного беспокоило то, что те двое не были счастливы. Чарли принадлежал ему, они принадлежали Чарли, а значит, было бы лучше, если бы они тоже были счастливы.

Мистер Вон сказал:

– Отправляйтесь в постель, молодой человек. Я ещё поговорю с вами завтра.

– Да, сэр. Доброй ночи, сэр.

– Поцелуйте вашу мать и пожелайте ей доброй ночи. Да, ещё одно: мне надо запирать двери, чтобы быть уверенным, что я найду вас здесь завтра утром?

– Нет, сэр.

Никси, как обычно, устроился в ногах. Он немного покрутился на месте, вытаптывая себе лежбище, прикрыл нос хвостом и начал засыпать. Но его мальчик лежал без сна. Его печаль постепенно нарастала и в конце концов приняла мучительную форму учащенного дыхания и всхлипываний. Тогда Никси поднялся, пробрался на другой конец кровати к Чарли и стал облизывать его щёки, а потом позволил заключить себя в объятия, и новые слёзы капали на его загривок. Ему было неудобно и жарко (помимо того, что это было настрого запрещено). Но всё же стоило немного потерпеть, потому что постепенно Чарли успокоился, а затем уснул.

Никси подождал, лизнул мальчика в лицо, чтобы удостовериться, что он спит, а потом вернулся на свой конец кровати.

– Чарльз, неужели мы ничего не можем сделать для мальчика? – сказала миссис Вон своему мужу.

– Будь оно всё проклято, Нора! Когда мы доберёмся до Венеры, у нас практически не останется денег. Если что-нибудь пойдёт не так, нам останется только побираться.

– Но ведь у нас есть немного свободной наличности?

– Слишком мало. Думаешь, я её не учёл? Да ведь плата за провоз этой жалкой собачонки будет почти такой же, как за самого Чарли! О чём тут можно говорить? Зачем ты пилишь меня? Думаешь, мне это решение нравится?

– Нет, дорогой, – миссис Вон задумалась. – Сколько весит Никси? Я… ладно, я думаю, что смогу сбросить еще фунтов десять, если как следует постараюсь.

– Что? Ты хочешь прибыть на Венеру ходячим скелетом? Ты сбросила всё, что рекомендовал доктор, и я тоже.

– Ладно… В общем, я подумала, что, если бы мы все как-нибудь смогли бы ужаться на вес Никси – в конце концов, он же не какой-нибудь сенбернар! – то получилось бы, что его вес уже оплачен нашими билетами.

Мистер Вон с сожалением покачал головой.

– Они так не делают.

– Ты сам мне говорил, что вес – это всё. Ты даже избавился от своих шахмат.

– Мы можем позволить себе тридцать фунтов шашек, чашек или бумажек, но мы не можем позволить себе тридцать фунтов собаки.

– Не понимаю, почему.

– Позволь мне объяснять. Разумеется, всё дело в весе; на космическом корабле всё решает вес. Но это не только мои сто шестьдесят фунтов, твои сто двадцать или сто десять Чарли. Мы не мёртвый груз, мы должны есть, пить, дышать воздухом и занимать каюту на время путешествия – последнее требует дополнительного веса, потому что для живого человека требуется больший вес корабля, чем для равного веса багажа. Для человека есть сложная формула – вес корпуса, равный удвоенному весу пассажира, плюс четыре фунта на каждый день, проведённый в космосе. Полёт на Венеру занимает сто сорок шесть дней – значит, расчётный груз для каждого из нас составляет шестьсот шестнадцать фунтов, их надо добавить к нашему фактическому весу. Но для собаки норма ещё выше – пять фунтов в день вместо четырёх.

– Это кажется несправедливым. Ведь маленькая собака не может съесть столько же, сколько человек? Да ведь корм для Никси почти ничего не стоит.

Её муж фыркнул.

– Никси съедает свою порцию и половину того, что лежит у Чарли на тарелке. Однако, дело не только в том, что собака на самом деле ест много для своего веса. Кроме того, собачьи отходы не идут на переработку, их не используют даже для гидропоники.

– Почему? О, я поняла, что ты имеешь в виду. Но это выглядит совсем глупо.

– Пассажирам это бы не понравилось. Как бы то ни было, правило гласит: пять фунтов в день на собаку. Ты знаешь, насколько это поднимает цену билета для Никси? Больше трёх тысяч долларов!

– Боже мой!

– Мой билет тянет на три тысячи восемьсот долларов с мелочью, твой получился за три тысячи четыреста, плата за проезд Чарли – три тысячи триста, а эта чёртова дворняга, которая не стоит своих счетов от ветеринара, обойдётся нам в три тысячи долларов! Если бы у нас было на чём сэкономить – а этого нет – то из гуманных соображений мы могли бы усыновить какого-нибудь сироту и потратить эти деньги на него, чтобы дать ему шанс на новой, менее населённой планете… а не тратить их впустую на собаку. Да чёрт возьми, через год Чарли забудет эту собаку!

– Я так не думаю.

– Поверь мне, так и будет. Когда я был ребенком, мне много раз приходилось отказываться от собак – когда они умирали или что-то ещё. Я с этим справился. И теперь Чарли должен решить, отдать ему Никси… или усыпить его, – он пожевал губу. – Мы подарим ему щенка на Венере.

– Это не будет Никси.

– Он может назвать его Никси. Он будет любить его точно так же.

– Но… Чарльз, откуда на Венере собаки, если их так ужасно дорого туда ввозить?

– А? Я думаю, что первые исследовательские партии использовали их для разведки. Во всяком случае, они постоянно отправляют животных на Венеру. Наше собственное судно берёт груз молочных коров.

– Это должно быть ужасно дорого.

– И да, и нет. Их отправляют в Холодном Сне, и многие из них уже не просыпаются. Но они компенсируют потери, забивая мёртвых и продавая мясо по заоблачным ценам колонистам. А потом у тех, что выжили, появляются телята, и в конечном счете это окупается, – он встал. – Нора, пойдём спать. Это печально – но наш мальчик оказался перед необходимостью принимать мужское решение. Отдать собачонку в чужие руки или усыпить.

– Да, дорогой, – она вздохнула. – Я иду.

Никси завтракал на своём обычном месте – лежал около стула Чарли, принимая лакомые кусочки, стараясь не привлекать к себе внимания. Он давно усвоил правила столовой: не лаять, не скулить, не выпрашивать еду, не класть лапы на колени, иначе с любимцами его питомца начинаются всякие сложности. Никси это устраивало. Щенком он научился принимать мир таким, каков он есть, радоваться его достоинствам, со снисхождением относиться к его мелкими недостаткам. Ботинки нельзя жевать, на людей нельзя наскакивать, большинству незнакомцев нужно разрешать приближаться к дому (разумеется, при условии самого пристального внимания, и постоянной боевой готовности) – соблюдай эти простые правила, и все будут счастливы. Живи сам и другим не мешай.

Он знал, что его мальчик не был счастлив даже в это прекрасное утро. Но он тщательно обследовал его настроение, мягко и деликатно касаясь сознания мальчика своим собачьим датчиком чувств, и понял, что эта печаль скоро пройдёт. Мальчики иногда грустят, и мудрый пёс с этим смирился.

Мистер Вон допил свой кофе и отложил салфетку.

– Итак, молодой человек?

Чарли не отвечал. Никси внезапно почувствовал, что печаль в Чарли сменилась чувством более агрессивным и намного более сильным, но ничуть не лучшим. Он навострил уши и стал ждать.

– Чак, – сказал отец, – вчера вечером я предложил тебе выбор. Ты принял решение?

– Да, папа, – голос Чарли был очень тих.

– А? Тогда говори.

Чарли уставился на скатерть.

– Вы с мамой летите на Венеру. Никси и я остаёмся здесь.

Никси почувствовал, как в мужчине вскипает гнев… и как он берёт его под контроль.

– Ты рассчитываешь снова сбежать?

– Нет, сэр, – ответил Чарли упрямо. – Вы можете передать меня в бесплатную государственную школу.

– Чарли! – это сказала мать Чарли.

Никси пытался разобраться в потоке обрушившихся на него эмоций.

– Да, – сказал отец после долгой паузы, – твоим билетом я мог бы оплатить первые три года или около того, и ещё я мог бы гарантировать твоё содержание, пока тебе не исполнится восемнадцать. Но я не стану.

– Ха? Почему нет, папа?

– Потому что, пусть это и звучит старомодно, я – глава этой семьи. Я за неё отвечаю – не только за пищу и кров, но и за её полное благополучие. И пока ты не достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться, я намерен за тобой приглядывать. Одна из прерогатив, которые влечёт за собой моя ответственность – право решать, где должна жить наша семья. Мне предложили на Венере лучшую работу, чем я когда-либо мог надеяться получить здесь, поэтому я отправляюсь на Венеру – и моя семья отправляется вместе со мной, –  отец помедлил, постукивая пальцами по столу. – Кроме того, я думаю, что на девственной планете у тебя будет больше перспектив, чем здесь. Если ты будешь думать иначе когда достигнешь совершеннолетия, я оплачу твой проезд на Землю. А сейчас ты отправляешься с нами. Понятно?

Чарли кивнул, его лицо помрачнело.

– Очень хорошо. Меня неприятно удивило, что ты, похоже, больше волнуешься о собаке, чем о собственной матери – и обо мне. Но…

– Это не так, папа. Никси нуждается…

– Помолчи. Ты вряд ли это поймешь, но всё же я попытаюсь до тебя донести: я не отнимаю у тебя пса из вредности. Если бы я мог себе это позволить, я купил бы ему билет. Но вчера вечером твоя мать кое-что сказала, и это навело меня на мысль, что у нас есть и третий вариант.

Чарли вскинул голову, и то же самое сделал Никси, удивленный искрой надежды, вспыхнувшей в его мальчике.

– Я не могу купить Никси билет, но могу отправить его с багажом.

– Как? Ну конечно же, папа! О, я знаю, что его нужно будет держать в клетке – но я буду спускаться к нему, и буду кормить его каждый день, и гладить его, и говорить ему, что всё в порядке и…

– Притормози! Я вовсе не это имел в виду. Всё, что я могу себе позволить, это то, чтобы его отправили, как и всех животных на космических судах… в Холодном Сне.

Рот Чарли открылся, но он долго не мог ничего сказать.

– Но это…

– Да, это опасно. Насколько мне известно, шансы пятьдесят на пятьдесят, что он проснётся на другом конце пути. Но если ты хочешь рискнуть – что ж, возможно, это будет лучше, чем отдать его в чужие руки, и я уверен, что ты предпочтёшь такой вариант, чем отведёшь его к ветеринарам и позволишь им усыпить его.

Чарли не отвечал. Никси почувствовал такую бурю противоречивых эмоций в Чарли, что пёс нарушил правила столовой: он поднялся и облизнул руку мальчика.

Чарли потрепал его за ухо.

– Хорошо, папа, – сказал он мрачно. – Мы рискнём – раз это единственная возможность для нас с Никси остаться вместе.

Оставшиеся до отъезда дни не доставили Никси никакого удовольствия, слишком много перемен они принесли. Конечно, настоящая собака любит всякую суету, но дом предназначен для покоя и тишины. Здесь должен поддерживаться заведённый порядок – пища и вода всегда в одном и том же месте, газеты должны приносить в определенные часы, молочники, должны приходить регулярно, мебель должна стоять на надлежащих местах. Но в последнюю неделю всё изменилось – ничто не делалось вовремя, и заведённый порядок был нарушен. Чужие люди приходили в дом (всегда повод для подозрения), а ему, Никси, не разрешали даже протестовать! Мало того, чужакам позволяли уносить всё, за чем они приходили.

Чарли и миссис Вон уверяли его, что "всё в порядке", и что он должен немного потерпеть, но всё – и это было очевидно – не было в порядке. Его словарь английского языка насчитывал нескольких дюжин слов, но не было никакой возможности объяснить ему, что почти все вещи, принадлежавшие семье Вон, продавались, или выбрасывались… как будто это объяснение могло его успокоить! Кое-что в этом мире всегда остаётся неизменным. Раньше он никогда не сомневался в том, что дом семьи Вон относится к таким вещам.

В ночь перед отъездом в комнатах не осталось ничего, кроме кроватей. Никси носился по дому, обнюхивая места, где некогда стояли знакомые предметы, прося свой нос сказать ему, что глаза его обманывают, а потом жалобно скулил. Но больше, чем физические перемены, обескураживало эмоциональное изменение, пьянящее и не совсем счастливое возбуждение, которое он мог чувствовать во всех трёх людях.

В тот вечер произошло радостное событие – Никси разрешили посетить скаутский слёт. Раньше Никси всегда ходил в походы и присутствовал на всех заседаниях. Но после инцидента, случившегося прошлой зимой, он посещал только встречи на открытом воздухе – сам Никси считал, что тот случай вызвал слишком много суеты: всего лишь немного пролитого какао и несколько разбитых чашек… и, во всяком случае, во всём был виноват кот.

Но на этом собрании ему разрешили присутствовать, потому что это был последний скаутский слёт Чарли на Земле. Никси не знал об этом, но он вовсю наслаждался нежданной привилегией, тем более что встреча сопровождалась вечеринкой, на которой Никси с комфортом загрузился хот-догами. Скаут-мастер МакИнтош выдал Чарли открепительное письмо, удостоверяющее его статус и знаки отличия, с просьбой принять его в любой отряд на Венере. Никси с радостью присоединился к аплодисментам, вклинившись в них внезапными приветственными возгласами.

Затем скаут-мастер скомандовал:

– Давай, Рип.

Рип был старшим звеньевым отряда. Он встал со своего места и сказал:

– Тишина, товарищи. Да успокойтесь же, сумасшедшие дикари! Чарли, наверное, я не должен говорить тебе о том, как все мы сожалеем, что ты уходишь… Но мы надеемся, что и на Венере тебе выпадут хорошие деньки и ты сможешь время от времени посылать открытку Двадцать Восьмому Отряду и рассказывать нам о них – а мы поместим их на нашу доску объявлений. Вообще-то, мы хотели вручить тебе прощальный подарок. Но мистер МакИнтош объяснил, что у тебя очень строгие ограничения по весу, и его перевозка встанет тебе намного дороже, чем мы за него заплатим, ну, или ты не сможешь забрать его целиком или хотя бы большую его часть.

Но в конце концов нам пришло в голову, что мы можем сделать одну вещь. Никси…

Уши Никси встали торчком, но Чарли тихо сказал:

– Спокойно, мальчик.

– …Никси был с нами почти так же долго, как и ты. Намного дольше, чем любой из Новичков, и даже дольше чем некоторые скауты Второго класса. Он много чего повидал и много куда успел засунуть свой холодный нос. Поэтому мы решили, что он должен иметь своё собственное открепительное письмо, чтобы отряд, в который вы вступите на Венере, знал, что Никси – скаут с хорошим послужным списком. Выдай ему, Кенни.

Секретарь отряда передал Чарли ещё одно письмо. Оно было написано теми же словами, что и письмо Чарли, за исключением того, что в нём шла речь о "Никси Вон, скауте-новичке", а вопрос о знаках отличия дипломатично умалчивался. Оно было подписано Секретарём, Скаут-мастером, звеньевыми и завизировано всеми членами отряда. Чарли показал письмо Никси, и тот его обнюхал. Все зааплодировали, поэтому Никси с энтузиазмом присоединился к аплодисментам.

– И ещё одно, – добавил Рип. – Теперь, когда Никси – официально бойскаут, он должен получить свой значок. Поэтому он должен выйти и встать перед строем.

Чарли знал, что нужно делать. Когда Никси был ещё щенком с мягкими лапками и обвислыми ушками, они сумели заслужить нашивку "Попечитель Собак"[6]6
  Dog Care – «Попечитель собак» знак отличия скаутов


[Закрыть], что сделало Никси намного более приемлемым членом семейства Вон. Но элементарная подготовка собаки, необходимая для получения знака отличия разбудила интерес Чарли; они продолжили обучение в Школе Дрессировки Собак[7]7
  Dog Obedience School – Школа дрессировки собак


[Закрыть], где Никси усвоил не только простые команды голосом, но и более сложные сигналы руками.

И теперь Чарли их использовал. По его сигналу Никси выбежал вперед, сел навытяжку, демонстрируя готовность, и аккуратно сложил передние лапы перед собой, в то время как Рип прикреплял знак новичка на его ошейник, после чего Никси поднял свою правую лапу в приветствии и коротко гавкнул – все по сигналам рукой.

Аплодисменты были громкими, и Никси дрожал от нетерпения к ним присоединиться. Но Чарли подал сигнал "Сидеть. Тихо", поэтому Никси молча застыл, отдавая салют, пока не стихли аплодисменты. Так же молча он вернулся к ноге, хотя и дрожал от волнения. Возможно, суть церемонии была ему не вполне ясна – но даже если и так, он был не первым скаутом-новичком, который немного растерялся. Зато ему было совершенно ясно, что он был в центре внимания своих друзей, которые одобряли и признавали его. То был звёздный час его жизни.

Но волнений, выпавших на эту неделю, оказалось слишком много для собаки. И поездка в Белые Пески, запертым в переноске, разлученным с Чарли, стала последней каплей, переполнившей чашу. Когда Чарли пришёл, чтобы забрать его из багажного отделения Аэропорта Белых Песков, его облегчение было настолько велико, что у него случилась досадная неприятность, за которую он потом долго испытывал жгучий стыд.

Пока его везли из аэропорта в космодром, он немного успокоился, но снова встревожился, когда оказался в помещении, неприятно напомнившем ему поездки к ветеринару – запахи, фигура в белом халате и отвратительный голый стол, на котором полагалось сидеть смирно, даже когда тебе делают больно. Он упёрся всеми четырьмя лапами в пол и встал как вкопанный.

– Ну же, Никси! – твёрдо сказал Чарли. – Перестань, малыш!

Никси тихонько вздохнул, сдвинулся с места, вспрыгнул на диагностический стол и встал на нём, послушный, но дрожащий.

– Сделай так, чтобы он лёг, – сказал мужчина в белом халате. – Мне нужно ввести иглу в большую вену на его передней лапе.

Никси выполнил команду Чарли, и тихо лежал, дрожа, в то время как выбривали и дезинфицировали участок на его левой передней лапе. Чарли положил руку на загривок Никси и успокаивал его, пока ветеринар возился с его веной. Никси оскалился только один раз, но не зарычал, несмотря на то, что страх мальчика бился у него внутри, вынуждая его тоже бояться.

Внезапно препарат достиг его мозга, и он безвольно рухнул на стол.

Страх Чарли достиг своего апогея, но Никси этого уже не почувствовал. Маленький непокорный дух Никси уплывал куда-то в иные края, вне пределов досягаемости его друга, вне времени и пространства – туда, куда уходит наше "Я", человечье или собачье, когда хранящее его тело теряет сознание.

– С ним всё в порядке? – резко спросил Чарли.

– А? Ну конечно.

– Мм… Мне показалось, что он умер.

– Хочешь послушать, как бьётся его сердце?

– О, нет – раз вы говорите, что он в порядке. Теперь с ним всё будет хорошо? Он переживёт это, да?

Доктор поглядел на отца Чарли, снова на мальчика, затем его взгляд упал на значок скаута.

– Звёздный скаут, не так ли?[8]8
  Star Scout – ранг выше первого класса, но ниже Life Scout. Следующий ранг за Life Scout – Eagle Scout, Орёл


[Закрыть]

– Мм, да, сэр.

– Будешь Орлом?

– Н-ну… Я постараюсь, сэр.

– Хорошо. Послушай меня, сынок. Если я сейчас просто положу твою собаку вон на ту полку, через пару часов он будет спать обычным сном, а завтра даже и не вспомнит, что отключился. Но если я заберу его в морозильную камеру и запущу цикл… – он пожал плечами. – Ладно, сегодня я обработал восемьдесят голов скота. Если из них проснутся хотя бы сорок процентов, это будет удачная партия груза. Мой личный рекорд.

Чарли выглядел мрачным. Хирург посмотрел на мистера Вона, потом снова на мальчика.

– Сынок, я знаю человека, который ищет собаку для своих детей. Скажи только слово, и тебе не надо будет волноваться о том, оправится ли нервная система этого пса от удара, на который она не была  рассчитана.

Мистер Вон спросил:

– Итак, сын?

Чарли хранил молчание, весь в мучительных колебаниях. Наконец мистер Вон резко сказал:

– Чак, у нас всего лишь двадцать минут до начала регистрации в Эмиграционной Службе. Ну же! Каков твой ответ?

Чарли, казалось, не слышал. Он робко протянул руку, едва прикоснулся к неподвижному телу, которое смотрело на него широко раскрытыми невидящими глазами, и тут же её отдернул.

– Нет! Мы летим на Венеру – мы, оба! – прокричал он сдавленным голосом, потом повернулся и выбежал из комнаты.

Ветеринар беспомощно развел руками.

– Что ж, я попытался.

– Я знаю, – ответил мистер Вон серьезно.  – Спасибо, доктор.

Семья Вон отправилась обычным для эмигрантов маршрутом: крылатой челночной ракетой[9]9
  winged shuttle rocket – крылатая челночная ракета. Слово «шаттл» в те времена ещё не имело самостоятельного значения, в противном случае здесь было бы написано «крылатый реактивный шаттл»


[Закрыть] до внутренней орбитальной станции, потом уродливым бескрылым ракетным паромом к внешней станции, а оттуда пересела на большой сферический грузовой лайнер «Hesperus». Прыжки и пересадки заняли два дня. Двадцать одну утомительную неделю им предстояло провести на корабле дальнего космоса, летящем по полуэллиптической орбите от Земли к Венере. Время было установлено жестко, оно неизбежно следовало из закона всемирного тяготения, а также размеров и форм двух планетарных орбит.