Текст книги "НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 6"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

Соавторы: Эрик Фрэнк Рассел,Роберт Альберт Блох,Ольга Ларионова,Альфред Бестер,Георгий Гуревич,Илья Варшавский,Генрих Альтов,Игорь Росоховатский,Геннадий Гор,Лидия Обухова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Он вышел из бара в вестибюль, а оттуда в кухню и спальню. Это прямым путем привело его обратно в бар. Другими словами, идя все время прямо, он возвратился к месту, откуда начал обход.

– Никого нет, – доложил он. – По пути я открывал все окна и двери, кроме этой. – Он подошел к стеклянной двери, расположенной напротив той, через которую недавно выпал, и отдернул гардины.

Он увидел четыре пустые комнаты, но в пятой спиной к нему стоял человек. Тил распахнул дверь и кинулся в нее, вопя:

– Ага, попался! Стой, ворюга!

Неизвестный, без сомнения, услыхал его. Он мгновенно обратился в бегство. Приведя в дружное взаимодействие свои длиннющие конечности, Тил гнался за ним через гостиную, кухню, столовую, бар, из комнаты в комнату, но, несмотря на отчаянные усилия, ему все не удавалось сократить расстояние между собой и незнакомцем. Затем преследуемый проскочил через стеклянную дверь, уронив головной убор. Добежав до этого места, Тил нагнулся и поднял шляпу, радуясь случаю остановиться и перевести дух. Он опять находился в баре.

– Негодяй, кажется, удрал, – признался Тил. – Во всяком случае, у меня его шляпа. Может быть, но ней мы и опознаем этого человека.

Бейли взял шляпу, взглянул на нее, потом фыркнул и нахлобучил ее на голову Тила. Она подошла, как по мерке. Тил был ошеломлен. Он снял шляпу и осмотрел ее. На кожаной ленте внутри он увидел инициалы: <К. Т.> Это была его собственная шляпа.

По лицу Типа видно было, что он начинает что-то понимать.

Он вернулся к стеклянной двери и стал смотреть в глубь анфилады комнат, по которым преследовал таинственного незнакомца. И тут к удивлению своих спутников начал размахивать руками подобно семафору.

– Что ты делаешь? – спросил Бейли.

– Ступай сюда, и увидишь.

Супруги подошли к нему и, посмотрев в ту сторону, куда он указывал, увидели сквозь четыре комнаты спины трех фигур: двух мужских и одной женской. Более высокая и худощавая довольно глупо размахивала руками.

Миссис Бейли вскрикнула и опять упала в обморок.

Несколько минут спустя, когда она пришла в себя и немного успокоилась, Бейли и Тил подвели итоги.

– Тил, – сказал Бейли, – ругать тебя – значит зря тратить время. Взаимные обвинения бесполезны, и я уверен, что ты сам не ожидал ничего подобного. Но я думаю, ты понимаешь, в каком серьезном положении мы оказались. Как нам отсюда выбраться? Похоже, мы будем здесь торчать, пока не умрем с голоду. Каждая комната ведет в другую.

– Ну, не так все плохо. Ты знаешь, что я уже один раз выбрался.

– Да, но повторить этого несмотря на все попытки ты не можешь!

– Ну, мы еще не испробовали всех комнат. У нас в запасе кабинет.

– Ах да, кабинет! Мы, помнится, прошли через него, но задерживаться в нем не стали. Ты хочешь сказать, что, может быть, удастся выйти через его окна?

– Не создавай себе иллюзий. Если рассуждать математически, кабинет должен выходить в четыре боковые комнаты этого этажа. Впрочем, мы еще не поднимали штор. Давайте взглянем, что за этим окном.

– Беды от этого не будет. Дорогая, мне кажется, тебе лучше остаться здесь и отдохнуть.

– Остаться одной в этом ужасном ящике? Ни за что!

Не успев договорить, миссис Бейли вскочила с кушетки, на которой восстанавливала силы.

Поднялись в верхний этаж.

– Это внутренняя комната, не так ли, Тил? – спросил Бейли, когда они прошли через хозяйскую спальню и начали взбираться в кабинет. – Я припоминаю, что на твоем чертеже он имел вид маленького куба в центре большого и был со всех сторон окружен другими помещениями

– Совершенно верно, – согласился Тил. – Что ж, посмотрим. По-моему, окно тут выходит в кухню.

Дернув за шнур, он поднял жалюзи.

Предсказание не оправдалось. Всеми овладело сильнейшее головокружение, и они попадали на пол, беспомощно цепляясь за ковер, чтобы их не унесло в Невеедомое.

– Закрой, закрой! – простонал Бейли.

Преодолев первобытный атавистический страх, Тил, шатаясь, снова подошел к окну, и ему удалось опустить жалюзи. Окно смотрело вниз, а не вперед, вниз с ужасающей высоты.

Миссис Бейли опять упала в обморок.

Тил отправился за коньяком, а Бейли тем временем тер супруге запястья. Когда она очнулась, Тил осторожно подошел к окну и поднял жалюзи на одну планочку. Упершись коленями в стену, он стал вглядываться в то, что открылось его глазам. Потом обернулся к Бейли.

– Иди посмотри, Гомер. Узнаешь?

– Не ходи туда, Гомер Бейли!

– Не бойся, Матильда, я буду осторожен.

Он присоединился к архитектору и выглянул.

– Ну, видишь? Это, безусловно, небоскреб Крайслера! А там Ист-ривер и Бруклин. – Они смотрели прямо вниз с вершины необычайно высокого здания. На тысячу футов под ними расстилался игрушечный, но очень оживленный город. – Насколько я могу сообразить, мы смотрим вниз с Эмпайр-Стейт-билдинг, с точки, находящейся над его башней, – продолжал Тил.

– Что это? Мираж?

– Не думаю. Картина слишком отчетлива. Мне кажется, пространство здесь сложено пополам через четвертое измерение, и мы смотрим вдоль складки.

– Ты хочешь сказать, что мы этого на самом деле не видим?

– Нет, безусловно видим. Не знаю, что было бы, если бы мы вылезли из этого окна. Что до меня, то мне пробовать неохота. Но какой вид! Ах, друзья мои, какой вид! Попробуем другие окна.

К следующему окну они приблизились более осторожно. И не напрасно: им представилась картина еще более удивительная, еще более потрясающая разум, чем вид с опасной высоты небоскреба. Перед ними был обыкновенный морской пейзаж, открытый океан и синее небо, но только океан был там, где полагалось быть небу, а небо – на месте океана. На этот раз они уже несколько подготовились к неожиданностям, но при виде волн, катящихся над головами, их начала одолевать морская болезнь. Мужчины поспешили опустить жалюзи, прежде чем зрелище успело окончательно выбить из колеи и без того взволнованную миссис Бейли.

Тил покосился на третье окно.

– Попробуем, что ли, Гомер?

– Гм… Да… Гм!.. Если мы не попробуем, у нас останется неприятный осадок. Но ты полегче!..

Тил поднял жалюзи на несколько дюймов. Он не увидел ничего, поднял еще немного – по-прежнему ничего. Он медленно поднял жалюзи до отказа. Супруги Бейли и Тил видели перед собой… ничто.

Ничто, отсутствие чего бы то ни было. Какого цвета ничто? Не дурите! Какой оно формы? Форма – атрибут чего-то. Это ничто не имело ни глубины, ни формы. Оно не было даже черным. Просто – ничто.

Бейли жевал сигару.

– Тил, что ты об этом думаешь?

Безмятежность Типа была поколеблена.

– Не знаю, Гомер, право, не знаю… Но считаю, что это окно надо заделать. – Он минутку поглядел на опущенное жалюзи. – Я думаю… Может быть, мы смотрели в такое место, где вовсе нет пространства. Мы заглянули за четырехмерный угол, и там не оказалось ничего. – Он потер глаза. – У меня разболелась голова.

Они помедлили, прежде чем приступить к четвертому окну. Подобно невскрытому письму, оно могло и не содержать дурных вестей. Сомнение оставляло надежду. Наконец неизвестность стала невыносимой, и Бейли, несмотря на протесты жены, сам потянул за шнур.

То, что они увидели, было не так страшно. Ландшафт уходил от них вдаль, с подъемом в правую сторону. В общем, местность лежала на таком уровне, что кабинет казался комнатой первого этажа. И все же картина была неприветливая.

Знойное солнце хлестало лучами землю с лимонножелтого неба. Выгоревшая до бурого цвета равнина казалась бесплодной и неспособной поддерживать жизнь. Но жизнь здесь все же была. Странные увечные деревья тянули к небу узловатые искривленные ветви. Маленькие пучки колючих листьев окаймляли эту уродливую поросль.

– Божественный день! – прошептал Бейли. – Но где это?

Тил покачал головой, глаза его были полны смущения.

– Это выше моего понимания.

– На Земле нет ничего похожего. Скорей всего, это другая планета. Может быть, Марс.

– Бог его знает. Но может быть и хуже, Гомер! Я хочу сказать – хуже, чем другая планета!

– А? Что это значит?

– Все это может оказаться целиком вне нашего пространства. Я даже не уверен, наше ли это солнце. Что-то оно слишком яркое.

Миссис Бейли робко подошла к ним и теперь была во власти диковинного зрелища.

– Гомер, – тихо сказала она, – какие отвратительные деревья. Они пугают меня.

Он похлопал ее по руке.

Тил возился с оконным затвором.

– Что ты делаешь? – строго спросил Бейли.

– Собираюсь высунуть голову из окна. Я хочу оглядеться, и, может быть, я что-нибудь пойму тогда.

– Ну… что ж! – нехотя согласился Бейли. – Но будь осторожен.

– Хорошо. – Тил чуть приоткрыл окно и потянул носом. – По крайней мере, воздух как воздух.

Он распахнул окно, но больше ничего не успел сделать, так как внимание его было отвлечено странным явлением: все здание начало сотрясаться от мелкой дрожи, у людей такая дрожь обычно служит первым предвестником тошноты. Через две-три секунды она прекратилась.

– Землетрясение! – воскликнули все разом.

Миссис Бейли повисла на шее мужа.

Тип проглотил слюну. Он быстро оправился от испуга.

– Ничего худого не случится, миссис Бейли! Дом совершенно надежен. После толчка, который был ночью, можно, знаете ли, ожидать усадочных колебаний.

Не успел он придать лицу беспечное выражение, как толчок повторился. Но теперь это была не слабая дрожь, а настоящая морская, качка.

В каждом калифорнийце, будь он местный житель или приезжий, глубоко сидит автоматический рефлекс: стоит начаться землетрясению, как он мгновенно бросается из закрытого помещения на воздух. Самые примерные бойскауты, повинуясь этому рефлексу, отпихивают в сторону престарелых бабушек. Однако Тил и Бейли упали на спину миссис Бейли. Очевидно, она первая выскочила из окна. Впрочем, это еще не доказывает рыцарского благородства ее спутников. Скорее следует предположить, что она находилась в позе, особенно удобной для прыжка.

Они перевели дух, немного опомнились и очистили глаза от песка. И прежде всего они испытали радость, почувствовав под ногами плотный песок пустыни. Потом Бейли заметил нечто, заставившее их вскочить на ноги и предупредившее словесный поток, который уже готов был хлынуть из уст миссис Бейли.

– Где же дом?

Дом исчез. Не было ни малейшего признака его существования. Здесь царило полное запустение. Именно этот вид открылся им из последнего окна. Тут не было ничего, кроме увечных, искривленных деревьев, желтого неба и солнца над головой, сверкавшего невыносимым блеском.

Бейли огляделся, потом повернулся к архитектору.

– Ну, Тил?

В его голосе были зловещие нотки.

Тил безнадежно пожал плечами.

– Ничего не знаю. Не знаю даже, на Земле ли мы.

– Так или иначе, мы не можем оставаться здесь. Это верная смерть. В каком направлении нам лучше идти?

– Думаю, направление роли не играет, можно пойти в любую сторону. Будем ориентироваться по солнцу.

Они двинулись в путь и прошли не так уж много, когда миссис Бейли потребовала передышки. Остановились.

– Ну, что ты об этом думаешь? – театральным шепотом спросил у Бейли Тил.

– Ничего!.. Котелок не варит. Скажи, ты ничего не слышишь?

Тил прислушался.

– Может быть… если это не плод воображения.

– Похоже на автомобиль. Слушай, в самом деле автомобиль!

Пройдя не больше ста шагов, они очутились на шоссе. Когда автомобиль приблизился, оказалось, что это старенький тарахтящий грузовичок. Им управлял какой-то фермер. Они подняли руки, и машина скрежеща остановилась.

– У нас авария. Не выручите?

– Конечно. Залезайте!

– Куда вы едете?

– В Лос-Анджелес!

– В Лос-Анджелес? А где мы сейчас?

– Вы забрались в самую глубь Национального заповедника Джошуа-Три.

Обратный путь был уныл, как отступление французов из Москвы. Мистер и миссис Бейли сидели впереди, рядом с водителем, а Тил в кузове грузовичка подлетал на всех ухабах и старался как-нибудь защитить голову от солнца. Бейли попросил приветливого фермера дать крюк и подъехать к тессерактовому дому. Не то чтобы он или его жена жаждали вновь увидеть это жилище, но надо же было им забрать свою машину.

Наконец фермер свернул к тому месту, откуда начались их похождения. Но дома там не было.

Не было даже комнаты нижнего этажа. Она исчезла. Супруги Бейли, заинтересованные помимо собственной воли, побродили вокруг фундамента вместе с Тилом.

– Ну, а это ты понимаешь, Тил? – спросил Бейли.

– Несомненно, от последнего толчка дом провалился в другой сектор пространства. Теперь я вижу – надо было скрепить его анкерными связями с фундаментом.

– Тебе следовало еще многое сделать!

– В общем, я не вижу оснований для того, чтобы падать духом. Дом застрахован, а мы узнали поразительные вещи. Открываются широкие возможности, дружище, широкие возможности. Знаешь, мне сейчас пришла в голову поистине замечательная, поистине революционная идея дома, который…

Тил вовремя пригнул голову. Он всегда был человеком действия.

Перевел с английского Д. Горфинкель.

Эрик Ф. Рассел
АБРАКАДАБРА

Впервые за долгое время на «Неугомонном» воцарилась тишина. Он стоял в Сириусском космическом порту. Его дюзы остыли, корпус был исцарапан космическими частицами. Корабль напоминал спортсмена, изнемогшего после бега на длинную дистанцию. Оно и понятно: он возвратился из долгого полета, который проходил далеко не гладко.

Но теперь, в порту, начался заслуженный кратковременный отдых. Покой, блаженный покой! Никаких тебе забот, никаких критических минут, никаких авралов, никаких неприятностей, обычных при двух полетах в день. Покой, и только!

– Ух!

Капитан Макноот отдыхал в своей каюте. Он задрал ноги на письменный стол; расслабил все мышцы и блаженствовал. Двигатели замерли. Впервые за несколько месяцев не было слышно их дьявольской стукотни. Четыреста человек экипажа гуляли и веселились в близлежащем большом городе под ослепительным солнцем. Вечером, когда старший офицер Грегори вернется к исполнению своих обязанностей, капитан погрузится в благоуханный сумрак и обойдет залитые неоновым светом местные достопримечательности.

В этом – вся роскошь долгожданной посадки. Люди могут от-дать дань своей натуре и развлечься кто как хочет. На космодроме нет ни службы, ни опасностей, ни ответственности, ни беспокойства. Надежная гавань и утешение для усталых скитальцев.

– Опять?! Ух!

В каюту вошел старший радист Бэрмен. Он был один из пяти или шести оставшихся на посту. Лицо его выражало досаду, что он не может заняться каким-либо более интересным делом.

– Только что поступила ретранслированная радиограмма, сэр! Он передал бумагу и ждал: капитан прочтет ее и, может быть, продиктует ответ.

Взяв листок, Макноот снял ноги со стола, сел прямо и прочел послание вслух:

ТЕРРА, ШТАБ-КВАРТИРА. «НЕУГОМОННОМУ». ОСТАВАЙТЕСЬ В СИРИУССКОМ ПОРТУ ВПРЕДЬ ДО ОСОБЫХ РАСПОРЯЖЕНИЙ. СЕМНАДЦАТОГО К ВАМ ПРИБУДЕТ КОНТР-АДМИРАЛ ВЕЙН В. КАССИДИ.

ФЕЛЬДМЕН, КОМАНДУЮЩИЙ СИРИУССКОЙ СЕКЦИЕЙ ВОЗДУШНОГО ФЛОТА.

Макноот оторвал глаза от радиограммы. Теперь его обветренное лицо отнюдь не выражало довольства. Он тяжело вздохнул.

– Что-нибудь неладно? – встревоженно спросил Бэрмен. Макноот указал на три тощие книжки, украшавшие его стол.

– Средняя, страница двадцать, – потребовал он.

Перелистав книжку, Бэрмен нашел место, где было сказано:

«Вейн В. Кассиди, контр-адмирал, главный инспектор судов и складов».

Бэрмен с трудом проглотил слюну.

– Это значит?..

– Да, это значит… – без всякого удовольствия подтвердил Макноот. – Назад к тренировочному колледжу со всеми его нелепостями. Крась рубки и мой палубу мылом, плюй и вытирай. – Он придал лицу официальное выражение и заговорил голосом важного начальника: «Капитан, у вас всего семьсот девяносто девять аварийных пайков. Между тем вам полагается иметь восемьсот. Из вашего бортового журнала не видно, что стало с недостающим пайком. Где он? Что с ним случилось? И как это вышло, что а вещевом мешке одного из ваших людей нет своевременно выданной ему законной пары подтяжек? Вы подали рапорт об этой недостаче?»

– Почему он вдруг решил наброситься на нас? – спросил ошеломленный Бэрмен. – Раньше он никогда к нам не совался.

Макноот хмуро уставился на стену.

– Почему? А потому, что пришел наш черед получить порку. – Его взгляд упал на календарь. – В нашем распоряжении три дня, и дорога каждая минута. Скажите младшему радисту, пусть сейчас же придет сюда.

Бэрмен ушел мрачный. Вскоре явился Пайк. Его лицо подтверждало старинное присловье, что дурные вести не лежат на месте.

– Выпишите ордер, – приказал ему Макноот, – на сто галлонов пластикатной краски серо-голубой, утвержденного состава. Изготовьте другой ордер на тридцать галлонов эмалевой для внутренних помещений… Немедленно отнесите оба ордера на портовый склад. Скажите им, чтоб доставили все сегодня, не позже шести вечера. К ним пусть добавят сколько следует кистей и пульверизаторов. Прихватите тряпок и концов – всего, что дают бесплатно.

– Людям это не понравится, – слабым голосом проговорил Пейк.

– Прикажут – и понравится! – заверил его Макноот. – На чистом, как стеклышко, корабле, где все сверкает, выше и моральное состояние экипажа. Так сказано вот в этой книжонке. Ну, ступайте и займитесь ордерами. Когда вернетесь, разыщите ведомости запасов и оборудования и принесите сюда. Надо проверить наличность до прибытия этого Кассиди. Когда он явится, у нас не будет возможности восполнить нехватки или незаметно пристроить излишки.

– Слушаюсь, сэр! Пайк ушел с таким же выражением лица, как у Бэрмена.

Откинувшись в кресле, Макноот что-то бормотал. У него ныли кости, словно предвещая беду. Нехватка по какой-либо статье – дело серьезное, если о ней не сообщено в своевременном рапорте. Ее толкуют как небрежность или несчастный случай. А излишек – совсем скверная штука. Он порождает мысль о наглом хищении государственного имущества с благословения командира.

Например, недавно разбиралось дело Вильямса с крейсера «Быстрый». Макноот слышал об этом по радио, летая в районе созвездия Волопаса. В распоряжении Вильямса случайно оказалось одиннадцать бухт проволоки электрического заграждения, хотя по документам их числилось десять. Пришлось созвать военный суд, доказавший, что лишняя проволока, имеющая огромную меновую ценность на одной из планет, не была украдена из кладовой или, на матросском жаргоне, «сплавлена за борт». Все же Вильямсу объявили выговор. А это мало способствует продвижению по службе.

Капитан все еще раздраженно ворчал, когда возвратился Пайк и принес папку с инвентарной ведомостью.

– Начнем сразу, сэр?

– Придется. – Он, кряхтя, встал, мысленно распрощавшись с надеждой на дни отдыха и радостью созерцания неоновых огней. – Быстро не проверишь всего от носа до кормы! Осмотром вещевых мешков команды я займусь в последнюю очередь.

Выйдя из каюты, Макноот двинулся к носу корабля. Пайк печально и неохотно следовал за ним,

Когда они проходили мимо открытого главного люка, их заметил Желток. Он выскочил в коридор и побежал за ними. Предки этого крупного пса отличались скорее восторженностью, чем породистостью. Он гордо носил широкий ошейник с надписью:

«Желток – собственность космического корабля «Неугомонный».

Он был равноправным членом команды, и его основные обязанности, толково им выполняемые, состояли в том, чтобы не подпускать к кораблю посторонних, а также – изредка – обнаруживать нюхом опасности, незаметные человеческому глазу и носу.

Так эти трое шагали вперед: Макноот и Пайк с видом людей, мрачно отрекающихся от удовольствий во имя долга, а Желток – часто дыша и с явной готовностью принять участие в любой новой забаве.

Дойдя до носовой кабины, Макноот плюхнулся на сиденье пилота и взял у радиста папку.

– Вы тут все знаете лучше, чем я. Мои владения – штурманская рубка. Поэтому я буду читать названия, а вы проверяйте. – Он раскрыл папку и начал с первой страницы: – К1. Лучевой компас, типа D, одна штука.

– Есть, – сказал Пайк.

– К2. Электронный индикатор расстояния и направления, типа. JJ одна штука.

– Есть.

– КЗ. Гравитометры обоих бортов, образца Казини, одна пара.

– Есть.

Желток положил голову на колени Макнооту, выразительно заморгал и взвизгнул. Он начал понимать недовольство людей. Нудное перечисление статей и проверка – забава никуда не годная. Чтобы утешить пса, Макноот опустил руку и, потрепал ему уши, ни на минуту не отрываясь от дела.

– К187. Пенопластовые подушки для обоих пилотов, одна пара.

– Есть.

К тому времени, когда вернулся старший офицер Грегори, они добрались до маленькой рубки внутренней связи и шарили по углам в полумраке. Желтку здесь не понравилось, и он давно ушел.

– М24. Запасные трехдюймовые микрогромкоговорители, типа Т2, один набор из шести штук.

– Есть.

Грегори заглянул в рубку и выпучил глаза.

– Что тут происходит?

– Предстоит общая проверка инвентаря. – Макноот взглянул на часы. – Пойдите и посмотрите, доставил ли склад то, что мы затребовали, и если нет, то почему. Потом поможете мне, а Пайку надо на несколько часов дать увольнительную.

– Это значит, что отпуска на берег отменяются? – спросил Грегори.

– Само собой разумеется! Пока эта зануда не уберется прочь. – Он перевел взгляд на Пайка. – Когда будете в городе, осмотритесь и пошлите на борт всех наших людей, кого только найдете. Никаких возражений или оправданий. А также никаких задержек. Это – приказ!

Пайк сделал несчастное лицо. Грегори сурово посмотрел на него, ушел и через некоторое время вернулся.

– Склад пришлет все через двадцать минут. Он угрюмо следил за сборами Пайка на берег.

– М47. Кабель внутренней связи, три барабана.

– Есть, – произнес Грегори, мысленно ругая себя за то, что явился так рано.

Аврал продолжался до позднего вечера и возобновился с раннего утра. К этому времени три четверти экипажа, не покладая рук, трудились внутри и снаружи корабля. Они выполняли работу с таким видом, словно их приговорили к ней за преступления, задуманные, но еще не совершенные.

Люди передвигались по судовым коридорам и ходам боком, наподобие крабов, стараясь не прикоснуться к переборкам. Еще раз было доказано, что жители Земли страдают паническим страхом перед невысохшей краской. Первое же пятно приводит их в отчаяние и на десять лет сокращает их убогую жизнь.

И вот под вечер второго дня кости Макноота доказали, что их ощущения были пророческими. Он читал девятую страницу ведомости, а Жан Бланшар подтверждал наличие каждого из перечисляемых предметов.

Пройдя две трети пути, они, выражаясь метафорически, нале-тели на скалу и начали быстро тонуть.

Макноот устало прочел:

– В1097. Миска эмалированная, одна штука.

– Вот она, – сказал Бланшар, постучав по ней пальцем.

– В1098. Кор. ес, одна штука.

– Quoi? [4]4
  что?(франц.)


[Закрыть] – с недоумением спросил Бланшар.

– В1098. Кор. ес, одна штука, – повторил Макноот. – Что с вами? По голове вас, что ли, трахнули? Мы в камбузе. И вы старший кок. Вам известно, что должно быть в камбузе, не так ли? Где же этот кор. ес?

– Никогда о таком не слыхал, – уперся Бланшар.

– Должны были слышать! Это черным по белому написано в ведомости оборудования. Так и сказано: «кор. ес, одна штука». Эта вещь была здесь четыре года назад, когда оборудовали корабль. Мы сами все проверили и приняли под расписку.

– Я не расписывался ни за какой кор. ес, – продолжал отрицать Бланшар. – У меня в камбузе ничего такого нет.

– Посмотрите!

Макноот, нахмурясь, показал коку ведомость.

Бланшар взглянул и презрительно фыркнул.

– У меня есть электронная плита, одна штука. У меня есть котлы с паровой рубашкой, разной емкости, один комплект. У меня есть сковороды, шесть штук. И никакого кор. еса. Не слыхивал о таком. Ничего о нем не знаю. – Он растопырил пальцы и пожал плечами. – Нет у меня кор. еса.

– Должен быть, – настаивал Макноот. – Когда явится Кассиди, а этой штуки не будет, он нас не погладит по головке.

– Найдите её, – предложил Бланшар.

– Вы получили аттестат от Кулинарной школы международных отелей. Вы получили аттестат и звание первоклассного повара от Кулинарного колледжа. Вы получили свидетельство об окончании курса с отличием от Кулинарного центра космического флота, – стал перечислять Макноот. – И вы не знаете, что такое кор. ее!

– Nom d'un chien! [5]5
  Ругательство. Приблизительно «пес его возьми!» (франц.)


[Закрыть] – размахивая руками, закричал Бланшар. – Говорю вам в тысячный раз: нет никакого кор. еса. И никогда не было! Сам черт не нашел бы кор. еса, которого вовсе нет. Волшебник я, что ли?

– Это часть кухонного оборудования, – твердил свое Макноот. – Раз эта вещь названа в ведомости, значит она должна быть. И раз она указана на девятой странице, стало быть, ее место в камбузе, на попечении старшего кока.

– Черта с два! – возразил Бланшар, показывая на металлическую коробку на переборке. – Вот усилитель внутренней связи. Это моя вещь?

Макноот подумал и согласился:

– Нет, это вещь Бэрмена. Его добро раскидано по всему кораблю.

– Так и спрашивайте у него этот собачий кор. ес! – с торжеством выкрикнул Бланшар.

– И спрошу. Если этот кор. еc не ваш, он должен быть его. Давайте сначала кончим здесь проверку. Если я не буду действовать систематически и основательно, Кассиди сорвет с меня все знаки отличия. – Он заглянул в ведомость. – В1099. Кожаный ошейник с надписью и латунными кнопками, для ношения собакой. Не стоит его искать. Я сам видел его пять минут назад. – Он отметил статью и продолжал: – В1100. Спальная корзина, камышового плетения, одна штука.

– Вот она, – сказал Бланшар, толкнув ее ногой в угол.

– В1101. Пенопластовая подушка, по размеру спальной корзины, одна штука.

– Половина подушки! – возразил Бланшар. – За четыре года Желток ее наполовину изгрыз.

– Может быть, Кассиди разрешит нам выписать новую. Впрочем, это не важно. Предъявим сохранившуюся половину, и по этой статье будем чисты. – Макноот встал и закрыл папку. – Вот и все по камбузу. Пойду поговорю с Бэрменом насчет недостающего пункта.

Бэрмен отключил приемник высокой частоты, снял наушники и вопросительно поднял одну бровь.

– В камбузе не хватает какого-то кор. еса, – объяснил свой приход Макноот. – Где он?

– Почему вы спрашиваете у меня? Камбуз – владение Бланшара.

– Не совсем. Сквозь камбуз проходит немало ваших кабелей. У вас там две распределительные коробки, а также автоматический выключатель и усилитель внутренней связи. Так где кор. ес.?

– Никогда о нем не слышал, – опешил Бэрмен.

– Будет мне очки втирать! – заорал Макноот. – Я уже наслышался таких уверений от Бланшара. Четыре года назад у нас был кор. ес. Это сказано вот здесь. Это – копия документа, который мы проверили и подписали. Тут сказано, что мы расписались в наличии кор. еса. Значит, такой кор. еc у нас должен быть. Его надо разыскать, пока сюда не нагрянул Кассиди.

– Мне очень жаль, сэр, – сочувственно проговорил Бэрмен, – но я ничем не могу вам помочь.

– Подумайте еще, – предложил Макноот. – В носовом отсеке стоит индикатор направления и расстояния. Как вы называете его между собой?

– Инирчик, – удивленно ответил Бэрмен.

– А это, – продолжал Макноот, указывая на передатчик импульсов, – как вы называете это?

– Пимпи.

– Детские прозвища, а? Теперь поднатужьте мозги и вспомните, что вы четыре года назад называли кор. ее.

– Насколько мне известно, – заявил Бэрмен, – нет у нас предмета с таким названием.

– Почему же мы дали расписку? – спросил Макноот.

– Я не давал никаких расписок. Все бумаги подписывали вы.

– В то время, как вы и другие проверяли наличие. Четыре года назад – дело происходило скорее всего в камбузе – я прочел:

«Кор. ес. Одна штука».

И вы или Бланшар указали на него и сказали: «Есть». Я положился на чье-то слово. Мне часто приходится полагаться на слово наших специалистов. Я опытный штурман и знаком со всеми новейшими навигационными приборами, но не с прочими материями. Поэтому я вынужден полагаться на людей, которые знают – или, по крайней мере, должны знать, – что такое кор. ес.

У Бэрмена блеснула мысль.

– Когда у нас устанавливали оборудование, всякую всячину складывали в главном трюме, коридорах и камбузе. Потом нам пришлось сортировать множество вещей и располагать их там, где было их настоящее место. Помните? Этот самый кор. ес. сегодня может быть где угодно, и ответственность лежит не обязательно на мне или Бланшаре.

– Я послушаю, что скажут другие, – согласился Макноот. – Грегори, Уорс, Сэндерсон или кто-нибудь еще, может быть, держат эту штуку у себя. Но где бы она ни была, ее надо найти. Или же – оформить то количество, которое было израсходовано,

Он ушел. Бэрмен состроил рожу, надел наушники и опять начал возиться с аппаратом. Час спустя Макноот пришел опять. Мрачный, как туча.

– Конечно! – гневно объявил он. – Нет такой вещи на корабле. Никто о ней не знает. Никто понятия не имеет, что это такое.

– Вычеркните ее и подайте рапорт, что она утеряна.

– Что?! Мало у нас и без этого неприятностей? Вы знаете не хуже моего, что о всякой потере или повреждении нужно докладывать немедленно. Если я скажу Кассиди, что кор. ес. пропал в космическом пространстве, он пожелает знать, когда, где, как, а также почему об этом не было доложено. Что если эта штука стоит полмиллиона? Какой тогда поднимется переполох! Я не могу просто махнуть на это рукой.

– Какой же выход? – спросил Бэрмен, не подозревая, что шагает прямо в ловушку.

– Выход один, и только один, – сказал Макноот. – Вы изготовите кор. ес.

– Кто?.. Я?.. – чуть не задохнулся Бэрмен. У него задвигалась кожа на черепе.

– Вы и никто иной. Я убежден, что это птица из вашей голубятни.

– Почему?

– Потому, что такие шутливые названия характерны для ваших финтифлюшек. Готов поспорить на месячный оклад, что кор. ес. – какая-то научная абракадабра. Может быть, это что-то коротковолновое. А то-прибор для слепого полета.

– Приемопередатчик для слепого полета называется у нас «присик», – сообщил Бэрмен.

– Вот видите! – воскликнул Макноот, словно это решало дело. – Итак, вы изготовите кор. ес. Завтра в шесть вечера он должен быть готов. Тогда я осмотрю его. Конечно, у него должен быть внушительный и приятный вид, и действовать он должен убедительно.

Бэрмен встал. Руки у него висели, как плети.

– Как я могу изготовить кор. ес, – хрипло произнес он, – если и даже не знаю, что это такое?

– Кассиди тоже не знает, – возразил Макноот, хитро поглядывая на старшего радиста. – Он отвечает всего лишь за количество, а в общем мало что смыслит. Поэтому он считает предметы, смотрит на них, удостоверяет, что они существуют, выслушивает заявления о качестве их работы и степени износа. Нам надо лишь выдумать внушительную абракадабру и сказать ему, что это кор. ес.

– Святые угодники! – прошептал взволнованный Бэрмен.

– Не будем полагаться на сомнительную помощь библейских персонажей, – пожурил его Макноот, – а пустим в ход мозги, которые нам дал господь. Беритесь за паяльник, и чтобы завтра, к шести вечера, у вас был готов образцовый кор. ес. Это – приказ.