Текст книги "Перекрестки сумерек (др. изд.)"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Саэрин сказала, что я могу тебя здесь найти, – торопливо произнесла Сине. Она поджала губы, а на щеках выступили алые пятна, то ли потому, что ей сейчас пришлось спрашивать разрешения, то ли потому, что вынуждена вообще его спрашивать. Разумеется, можно понять, как ей сейчас обидно. Но ведь разумнее со своим положением смириться. Только для нее неразумно с ним не примириться. – Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, Юкири. О второй тайне.

Какое-то мгновение Юкири выглядела озадаченной; точно так же, судя по всему, терялись в догадках и Мейдани с Бернайлой. Пусть они и прикидывались, что подслушивали, но уши-то у них не запечатаны. Вторая тайна? Что Сине имеет в виду? Неужели… Возможно ли, чтобы она захотела поговорить о том, ради чего Юкири вообще затеяла охоту за Черными Айя? Все домыслы о том, почему главы Айя тайком встречаются друг с другом, разом утрачивают свою актуальность, когда речь идет об отыскании среди сестер Приспешниц Темного.

– Очень хорошо, Сине, – сказала Юкири, стараясь казаться спокойной. – Мейдани, отправляйтесь с Леонином дальше по коридору. Встаньте у поворота так, чтобы видеть нас с Сине. Во все глаза смотрите, не идет ли кто с той стороны. Бернайла, ты иди в другой конец коридора и тоже стой на страже. – Не успела она договорить, как те бросились исполнять ее распоряжения. Едва они удалились за пределы слышимости, как Юкири повернулась к Сине: – Ну? Говори!

К ее изумлению, Белую Восседающую окутало сияние саидар —та сплела малого стража, защищающего двух собеседниц от подслушивания. Любому, кто это увидит, станет совершенно понятно, что здесь какая-то тайна. Хорошо бы разговор действительно был важен.

– Подумай сама, – голос Сине был бесстрастен, но она по-прежнему стискивала в кулаках концы шали. Стояла она выпрямившись, возвышаясь над Юкири, хотя сама была немногим выше среднего роста. – Прошло больше месяца, уже почти два, с тех пор как Элайда пришла ко мне, и около двух недель, как ты отыскала Певару и меня. Если бы Черным Айя было обо мне известно, я бы наверняка уже была мертва. Мы с Певарой погибли бы еще до того, как вы с Дозин и Саэрин застали нас тогда врасплох. Следовательно, они ничего не знают. Ни о ком из нас. Признаюсь, сперва я испугалась, но теперь взяла себя в руки. У вас нет никаких причин продолжать обращаться со мной как с какой-то послушницей, – в ее голосе зазвучали нотки едва сдерживаемой ярости, – и к тому же с послушницей безмозглой.

– Ты должна поговорить с Саэрин, – отрезала Юкири. С самого начала Саэрин встала во главе – после сорока лет, проведенных в Совете Башни от Коричневых, руководить вошло у Саэрин в привычку, и Юкири ничуть не желала идти поперек нее, разве только очень надо будет. Мало того, она не обладала преимуществом Восседающей, на которое можно было бы опереться в сложившихся обстоятельствах. Это все равно что пытаться поймать падающий валун. Если убедить Саэрин, то Певара с Дозин могут переменить свое мнение, и сама она вряд ли станет этому мешать. – Итак, что это за «вторая тайна»? Ты имеешь в виду встречу глав Айя?

Лицо Сине выражало ослиное упрямство. Юкири не удивилась бы, если бы уши у нее, как у осла, отклонились назад. Наконец Сине вздохнула и спросила:

– Глава твоей Айя приложила руку к избранию Андайи в Совет? Я хочу сказать, в большей степени, чем обычно?

– Да, – осторожно подтвердила Юкири.

Все были уверены, что однажды – возможно, в следующие лет сорок-пятьдесят – Андайя войдет в Совет Башни, однако Серанха выставила ее чуть ли не помазанницей, хотя обычно устраивали обсуждение, чтобы достичь согласия по двум или трем кандидатурам, а затем следовало тайное голосование. Но этот секрет касается ее Айя, и его должно хранить в тайне, не меньшей, чем имя и звание Серанхи.

– Я поняла это, – оживленно закивала Сине, что вовсе не походило на ее обычную манеру держаться. – Саэрин говорит, что от Коричневых отобрали Джулайн, причем тоже не совсем обычным порядком, и Дозин утверждает то же самое в отношении Суаны, хотя она очень сомневалась, стоит ли вообще что-то говорить. Думаю, что Суана может даже стать главой Желтых. В любом случае, в первый раз она пробыла Восседающей сорок лет, и ты знаешь, насколько необычно, что она снова заняла этот пост, столь долгий срок пробыв в Совете. И Феране оставила пост менее десяти лет назад; никто, покинув Совет Башни, во второй раз не входил в состав Совета так скоро. И в довершение всего, Талене говорит, что Зеленые обычно выдвигают несколько кандидатур, а их Капитан-Генерал выбирает из них одну, но Аделорна выставила Рину, просто не оставив иного выбора.

Юкири сумела сдержать гримасу, правда с трудом. У всех имелись подозрения относительно того, кто возглавляет другие Айя, иначе никто вообще не заметил бы странных встреч, однако вслух называть эти имена в лучшем случае считалось неучтивым. Любая сестра, не считая Восседающей, могла бы за это дорого поплатиться. Разумеется, они с Сине обе все узнали, когда дело дошло до Аделорны. В своих попытках угодить заискивающая Талене выдала все секреты Зеленых даже без каких-либо расспросов, что смутило всех, кроме самой Талене. По крайней мере теперь понятно, почему Зеленые пришли в неописуемую ярость, когда Аделорну подвергли порке. Интересно, что это за титул такой – Капитан-Генерал? Сущая нелепица, Боевые они Айя или нет? По крайней мере звание Старшего Секретаря вполне, так сказать, соответствовало тому, чем занималась Серанха.

У плавного поворота, чуть дальше по коридору, стояли Мейдани и ее Страж и, по-видимому, тихо переговаривались. Тем не менее кто-то из них постоянно держал под присмотром коридор за поворотом. В противоположном конце столь же бдительно наблюдала Бернайла. Она беспрестанно вертела головой, стремясь одновременно присматривать за Юкири с Сине и смотреть, не приближается ли кто. И то, как она взволнованно переминалась с ноги на ногу, наверняка привлекло бы чье-нибудь внимание, но в эти дни сестра, оказавшаяся за пределами занимаемых ее Айя помещений, явно напрашивалась на неприятности, и Бернайла это хорошо понимала. Разговор нужно поскорее завершать.

Юкири подняла руку, загнула палец.

– Пяти Айя пришлось выбирать новых Восседающих после того, как входившие в Собрание Башни женщины примкнули к мятежницам. – Сине кивнула, и Юкири загнула второй палец. – Каждая из этих Айя выбрала в Восседающие женщину, руководствуясь отнюдь не… логикой. – Сине вновь кивнула. За двумя пальцами последовал третий. – Коричневые вынуждены были выбрать двух Восседающих, но ты не упомянула Шеван. Есть что-то… – Юкири криво усмехнулась, – необычное… в ее случае?

– Нет. Если верить Саэрин, то Шеван скорее всего сменила бы ее, когда она решила бы оставить свой пост, но…

– Сине, если ты в самом деле намекаешь, что главы Айя сговаривалисьо том, кто войдет в Совет Башни… Я никогда не слышала большей бессмыслицы! Если именно таково твое предположение, то почему выбор пал на пятерых случайных женщин, а шестую выбрали не случайно?

– Да, именно я так и думаю. Поскольку вы держите меня практически под замком, у меня была уйма времени для размышлений, да мне больше ничего и не оставалось. Ниточку мне дали Джулайн, Рина и Андайя, а Феране заставила меня все проверить.

Что имела в виду Сине, говоря, что Андайя и другие дали ей ниточку? Ах да, конечно. Вообще-то ни Рина, ни Андайя еще не должны были бы входить в Совет, учитывая их возраст. Привычка не говорить о возрасте очень скоро превратилась в обыкновение совсем о нем не задумываться.

– Две – возможно, это просто совпадение, – продолжала Сине, – пусть даже три, хотя и с большой натяжкой, но не пять же. За исключением Голубой, Коричневая – единственная Айя, из которой к мятежницам примкнули две Восседающие. Наверняка есть причина, почему они сделали такой странный выбор. Возможно, я сумею ее отыскать. Но этот пример, Юкири, эта головоломка показательна, и, есть в ней рациональное зерно или нет, что-то подсказывает мне: нам лучше разгадать ее прежде, чем мятежницы доберутся сюда. У меня такое ощущение, будто чья-то рука лежит у меня на плече, но когда я оглядываюсь, позади никого нет.

Натяжкой можно было считать предположение о том, что главы Айя вообще пойдут на сговор. Но тогда,подумала Юкири, заговор Восседающих – абсолютно противоестественная вещь, а я – в самой гуще заговора.И был еще один простой факт: никто за пределами Айя не должен был знать глав Айя, однако главы Айя вопреки всем обычаям знали друг друга.

– Если это головоломка, – устало промолвила Юкири, – у тебя будет много времени, чтобы ее разрешить. До весны мятежницы Муранди не покинут, что бы они ни говорили простому люду, а марш вверх по реке займет не один и не два месяца, даже если они сумеют надолго сохранить свою армию. – В том, что это им удастся, Юкири больше не сомневалась. – Ступай обратно в свои комнаты, пока кто-нибудь не увидел нас здесь, под прикрытием малого стража. И поразмысли над загадкой, – сказала она, вовсе не желая обидеть Сине и положила руку ей на рукав. – Потерпи, это ничего, что за тобой присматривают. Нам всемнадо убедиться, что тебе ничто не угрожает.

Если бы Сине не была Восседающей, выражение ее лица можно было бы назвать сердитым, будь это кто другой, а не Восседающая.

– Я еще раз поговорю с Саэрин, – заявила Сине, но окружавшее ее сияние саидарпогасло.

Юкири с тяжелым сердцем смотрела, как Сине идет к Бернайле, а затем вместе с ней плавной походкой направляется по изгибающемуся коридору в сторону занимаемых Айя апартаментов. Вид у обеих женщин был настороженный, как у оленей в лесу, где рыщут волки. Какая жалость, что мятежницы не доберутся сюда раньше лета. Тогда, по крайней мере, появление мятежниц у Тар Валона снова объединит Айя, и сестрам не нужно будет крадучись пробираться по Белой Башне. Если бы у желаний были крылья,с печалью подумала Юкири.

Полная решимости держать свое настроение в узде, Юкири двинулась к Мейдани и Леонину. Ей нужно выследить Черную Сестру, и она теперь понимала, с какого боку подступиться к подобной головоломке.

* * *

Гавин разом, как от толчка, открыл глаза – на погруженный во мрак сеновал нахлынула новая волна холода. Обычно ночной холод крепкие каменные стены коровника не пропускали, разве что мороз был трескучий. Снизу доносился приглушенный шум голосов; тревоги в них не слышалось. Гавин отвел ладонь от рукояти лежащего рядом меча и поплотнее натянул перчатки. Как и все остальные Отроки, он спал в одежде, натянув на себя все, что только удалось найти. Наверное, пора разбудить кого-нибудь на смену часовым, но сам он уже совершенно проснулся и сомневался, сумеет ли заснуть снова. Так или иначе, он все время спал плохо, беспокойно, его мучили мрачные сны, в которых являлась любимая женщина. Он не знал, где Эгвейн, да и жива ли она вообще. Не знал, простит ли она его. Гавин поднялся, стряхнул с плаща клочья сена, в которое зарылся во сне, и застегнул пояс с висящим на нем мечом.

Он пробирался между спавшими на охапках сена людьми – в сумраке они казались расплывчатыми холмиками, – когда слабое шарканье сапог по ступеням приставной деревянной лестницы подсказало ему, что кто-то взбирается на сеновал. На верху лестницы возникла смутная фигура и замерла, поджидая его.

– Лорд Гавин? – раздался тихий низкий голос Раджара, с характерным доманийским выговором, так и не изменившимся за шесть лет обучения в Тар Валоне. Раскатистый бас Первого Лейтенанта всегда вызывал изумление – ведь принадлежал он худощавому мужчине, который ростом едва ли доставал Гавину до плеча. И тем не менее, будь времена иными, наверняка Раджар давно бы уже стал Стражем. – Я подумал, что нужно вас разбудить. Только что прибыла Сестра, пешком. Она пожелала встретиться со старшей здесь Сестрой. Я велел Томилу и его брату, перед тем как отправиться спать, проводить ее в дом мэра.

Гавин вздохнул. Вместо того чтобы сидеть тут, застигнутым зимой в ловушке, лучше было отправиться домой. Это надо было сделать еще тогда, когда он, вернувшись в Тар Валон, обнаружил, что Отроки изгнаны из города. И тем паче когда он убедился, что Элайда желает всем Отрокам смерти. Рано или поздно его сестра Илэйн возвратится в Кэймлин, если только она уже не там. Нет сомнений, что любая Айз Седай позаботится о том, чтобы Дочь-Наследница Андора добралась без проволочек до Кэймлина и заявила о своем праве на трон, пока этого не успел сделать кто-нибудь другой. Вряд ли Белая Башня откажется от преимуществ, которые принесет им царствующая королева, одновременно являющаяся и Айз Седай. С другой стороны, Илэйн сейчас могла направляться в Тар Валон или вообще в эту самую минуту находиться в Белой Башне. Гавин никак не мог уразуметь, каким образом она оказалась замешана в эту историю с Суан Санчей и насколько глубоко она туда влезла – вечно сестра сигала в пруд, не проверив глубины, – однако у Элайды и у Совета Башни могло возникнуть желание хорошенько допросить ее, независимо от того, кто перед ними, Дочь-Наследница или нет. Королева или нет. Впрочем, он был уверен, что Илэйн не может нести за что-либо ответственность. Она всего лишь одна из Принятых. Гавину часто приходилось повторять это самому себе.

Самая свежая новость – между ними и Тар Валоном теперь появилась какая-то армия. Не меньше двадцати пяти тысяч солдат на этом берегу реки Эринин и, опять же по непроверенным данным, еще столько же – на западном берегу. Должно быть, это та самая армия, что сражается на стороне Айз Седай, которых Элайда называет бунтовщицами. Кто бы еще осмелился осадить сам Тар Валон? Но волосы на голове шевелились, когда он задумывался, каким образом появилось это воинство – возникло словно из ниоткуда, материализовавшись посреди бушевавшего бурана. Слухи и смятение всегда бегут впереди любого идущего маршем крупного вооруженного отряда. Всегда. Эта же армия явилась будто привидение, окруженная абсолютной неизвестностью. Но она была столь же реальна, как камень, поэтому Гавин не мог ни вступить в Тар Валон, чтобы выяснить, в Башне Эгвейн или нет, ни двинуться на юг. Любая армия заинтересуется передвижением отряда в три сотни человек, а мятежницы вряд ли испытывают расположение к Отрокам. Даже будь Гавин один, путешествие зимой окажется очень медленным, и до Кэймлина он доберется не раньше, чем если бы отправился в путь, дождавшись весны. Да и на корабль уповать безнадежно. Осада петлей затянет реку, прервав судоходство. Да и его самого это свяжет по рукам и ногам, не оставив никакой надежды.

И вот на тебе – теперь посреди ночи пожаловала Айз Седай. Вряд ли ее появление хоть чуть-чуть упростит ситуацию.

– Вот и посмотрим, что за вести она принесла, – тихо сказал Гавин, жестом приказав Раджару спускаться по лестнице первым.

В погруженном во мрак сарае, где в загонах обитало десятка два дойных коров госпожи Миллин, теперь теснилось еще и двадцать лошадей, а оставшиеся дюймы пространства занимали поставленные друг на друга седла, поэтому пробраться к широким воротам Гавину и Раджару удалось не без труда. Единственным источником тепла были спавшие животные. Двое охранявших лошадей часовых казались безмолвными тенями, однако Гавин, выскользнув с Раджаром в ледяную ночь, ощущал на себе их настороженные взгляды. Наверняка они знали о посланнице и гадали, что теперь будет.

На ясном небе сияла ущербная луна, и, залитый ее еще ярким светом, сверкал и искрился снег, укрывший собой деревню Дорлан. Поплотнее запахнувшись в плащи, по колено в снегу, Гавин и Раджар в молчании пробирались по деревне, ступая по тому, что некогда было трактом, соединившим Тар Валон и город, прекративший свое существование сотни лет тому назад. Ныне же со стороны Тар Валона никто не пользовался этой дорогой, разве только для того, чтобы добраться до Дорлана, и уж никакого резона не было направляться сюда зимой. По традиции деревня поставляла в Белую Башню, и только туда, сыры. Крошечная деревня насчитывала всего пятнадцать серокаменных, под сланцевыми крышами домов, которые сугробы замели почти до самых окон первых этажей. На небольшом расстоянии позади каждого дома стояли коровники, где коровам теперь пришлось потесниться, приютив подле себя и людей, и лошадей. Большая часть жителей Тар Валона могла бы напрочь позабыть о существовании Дорлана. Кому придет в голову задумываться, откуда берется сыр? Славное местечко, если хочешь никому не попадаться на глаза. Таковой деревенька и была – до сегодняшнего дня.

Все дома, кроме жилища мастера Бэрлоу, тонули во мраке. Сквозь щели в ставнях нескольких окон – как на первом этаже, так и выше – пробивался свет. Гарон Бэрлоу – вдобавок к тому, что оказался мэром, – имел также несчастье владеть самым большим домом в Дорлане. Жители деревни, предоставившие место для ночлега Айз Седай, сейчас, должно быть, жалеют об этом; даже мастер Бэрлоу вынужден уже был освободить две комнаты.

Потопав на каменной ступеньке, чтобы стряхнуть снег с сапог, Гавин кулаком в латной перчатке постучал в крепкую дверь мэра. Ответа не последовало, и, чуть помедлив, он поднял щеколду и вошел, следом за ним – Раджар.

Гостиная с потолком из балок, довольно просторная для фермерского дома, была заставлена несколькими высокими шкафчиками и горками, заполненными оловянной посудой и муравленной глиняной посудой. Вдоль длинного отполированного стола выстроились стулья с высокими спинками. Ярко горели все масляные лампы – расточительство зимой, когда вполне хватило бы нескольких сальных свечей, однако пламя в очаге не производило никакого впечатления на поленья и мало влияло на температуру в комнате. И тем не менее на незастеленном ковриками деревянном полу стояли босиком две Сестры, занимавшие две комнаты наверху. Кэтрин Алруддин и Тарна Фейр, в наброшенных поверх льняных ночных рубашек плащах, подбитых мехом, пристально глядели на низенькую женщину в темном, с желтыми вставками платье для верховой езды и в темном плаще. Выше колен ее одежда промокла от снега. Женщина стояла вплотную к широкому камину, с усталым видом протянув замерзшие руки к огню. Добраться сюда из Тар Валона, пешком по снегу, она не могла скорее чем за два-три дня, и даже Айз Седай рано или поздно почувствует холод. Наверное, она и есть та самая Сестра, о которой говорил Раджар, хотя, по сравнению с другими, печать безысходности в ее обличье заметить было трудно. Рядом с двумя другими сестрами ее вообще было трудно заметить.

Отсутствие мэра и его жены только усилило резь в желудке, хотя подобный оборот дел и не стал для Гавина неожиданностью. Они бы, невзирая на поздний час, суетились вокруг Айз Седай, предлагая горячее питье и еду; значит, их отослали спать, чтобы Кэтрин и Тарна остались наедине с посланницей. Что, весьма вероятно, означает, что он выглядит глупцом, желая узнать о сути послания. Но он понимал это еще до того, как вышел из сарая.

– …лодочник сказал, что останется там, где мы высадились, пока не снимут осаду, – усталым голосом говорила маленькая женщина, когда Гавин вошел, – но он так напуган, что сейчас уже может быть в нескольких лигах ниже по реке. – Когда от дверей до нее долетел порыв холода, она оглянулась, и ее широкое лицо слегка прояснилось. – Гавин Траканд, – промолвила она. – Лорд Гавин, у меня есть для вас приказы от Престола Амерлин.

– Приказы? – переспросил Гавин, стаскивая латные перчатки и засовывая их за пояс, чтобы выиграть время. Неприкрытая правда на сей раз подойдет лучше всего, решил он. – С какой стати Элайда посылает мне приказы? И почему я должен ей повиноваться? Она отступилась от меня и от Отроков.

Раджар, сложив руки за спиной, принял почтительную позу и искоса бросил на Гавина быстрый взгляд. Он вряд ли скажет что-то необдуманно, что бы ни говорил Гавин, однако не все Отроки разделяли его точку зрения. Айз Седай поступают так, как поступают, и ни одному мужчине не дано знать, почему так, пока Сестра сама ему этого не скажет. Отроки связали свои судьбы с Белой Башней, безропотно приняв свою участь.

– Наренвин, с этим можно обождать, – решительно вмешалась Кэтрин, поддергивая плащ. По плечам у нее рассыпались черные, местами спутанные пряди, как будто она несколько раз провела по волосам гребнем, а потом раздумала причесываться. Она слегка напомнила Гавину охотящуюся рысь. Или, возможно, рысь, опасающуюся капканов. Его и Раджара Кэтрин едва ли удостоила одного взгляда – и не более. – У меня есть в Башне неотложное дело. Расскажи мне, как отыскать ту безымянную рыбачью деревеньку. Есть там лодочник или нет, я уж найду, кто переправит меня.

– И меня, – вставила Тарна, упрямо выставив крепкую челюсть и сверкнув пронзительными, точно копья, голубыми глазами. В противоположность Кэтрин, длинные светло-золотистые волосы Тарны были аккуратно расчесаны, словно бы о них, перед тем как Айз Седай спустилась сюда, позаботилась горничная. Однако она от макушки до пят вся была сосредоточена, просто лучше контролировала себя. – У меня тоже есть крайне важная причина добраться до Башни без всякого промедления. – Тарна кивнула Гавину и Раджару, холодная, как мрамор, из которого она казалась высеченной. Однако Отроков она приветствовала с большей теплотой, чем выражало ее лицо, когда Тарна повернулась к Кэтрин. Та отвечала ей столь же дружелюбно. Между двумя женщинами всегда существовала напряженность, хоть они и принадлежали к одной Айя. Друг дружке они не нравились, пожалуй, даже испытывали взаимную неприязнь. Когда дело касается Айз Седай, трудно сказать наверняка.

Покинь любая из них Дорлан, Гавин нисколько бы не огорчился. Тарна прискакала в деревню через день после появления таинственной армии, и как бы Айз Седай ни решали подобные дела, она незамедлительно обосновалась в комнате наверху, выселив оттуда Лусонию Коул, и заняла место Коварлы Балдене, возглавлявшей одиннадцать уже находивших в деревне Сестер. Судя по тому как она взяла бразды правления в свои руки, как расспрашивала остальных Сестер о сложившейся ситуации и ежедневно придирчиво инспектировала Отроков, словно выискивала среди них себе Стража, она могла бы принадлежать к Зеленой Айя. Мужчины, попав под столь пристальное внимание Красной Сестры, чувствовали себя не в своей тарелке, чуть ли не поминутно косясь на нее через плечо. Хуже того, Тарна, невзирая на погоду, долгие часы проводила верхом, пытаясь разыскать среди местных кого-нибудь, кто провел бы ее в город мимо осаждавших. Раньше или позже ее вылазки кончились бы тем, что она привела бы за собой в Дорлан их разведчиков. Кэтрин же появилась только вчера, разъяренная тем, что ей нет пути в Тар Валон, и не мешкая приняла командование у Тарны и заняла комнату Коварлы. Впрочем, свою власть подобными способами она не проявляла. Кэтрин избегала остальных сестер, отказываясь им объяснять, почему она исчезла у Колодцев Дюмай и где она была все это время. Но Кэтрин тоже инспектировала Отроков, с видом женщины, осматривающей топор, которым она намерена воспользоваться, и которую не волнует, сколько при этом прольется крови. Гавин не удивился бы, если бы она попыталась силой заставить его с боем пробить для нее путь к городским мостам. Так что он был бы более чем счастлив увидеть, как они уезжают. Но когда эти уедут, ему придется иметь дело с Наренвин. И с приказами Элайды.

– Вряд ли, Кэтрин, это можно назвать деревенькой, – заметила так и не согревшаяся Сестра, – три-четыре жалких рыбацких домишка, целый день пути по суше вниз по реке. Отсюда – много больше. – Приподняв мокрые юбки, она придвинулась поближе к огню. – Мы найдем способ отослать в город весточки, но вы обе нужны здесь. Элайда могла отправить пятьдесят или больше сестер, но послала лишь меня по одной только причине – очень трудно переправить незамеченной через реку даже одну маленькую лодочку под покровом темноты. Должна сказать, что я очень удивилась, узнав, что так близко к Тар Валону вообще есть хоть одна Сестра. В сложившихся обстоятельствах любая Сестра, находящаяся вне городских стен, должна быть…

Подняв руку, Тарна решительно остановила Наренвин.

– Элайда даже не знает, что я здесь, – сказала она. Кэтрин закрыла рот и нахмурилась, вздернув подбородок, но дала собеседнице возможность продолжать. – Наренвин, что говорится в ее приказах относительно Сестер в Дорлане?

Раджар принялся внимательно разглядывать половицы у носков сапог. Он без колебаний устремлялся в бой, но лишь глупец захочет оказаться рядом с Айз Седай, когда те спорят.

Низенькая женщина повозилась со своими юбками-штанами еще немного, а потом сипло ответила:

– Мне было приказано взять на себя главенство над Сестрами, которых я здесь найду, и я сделаю, что смогу. – Помедлив, она вздохнула и без всякой охоты поправила себя: – Сестры находятся под началом Коварлы. Но несомненно…

На этот раз ее перебила Кэтрин:

– Наренвин, я никогда не была под началом Коварлы, поэтому ко мне эти приказы не относятся. Утром я отправляюсь на поиски тех трех-четырех рыбачьих хибар.

– Но…

– Довольно, Наренвин, – ледяным тоном отрезала Кэтрин. – С Коварлой будешь разбираться сама. – Черноволосая женщина скосила глаза на Сестру из своей Айя. – Полагаю, Тарна, ты можешь отправиться со мной. В рыбачьей лодке хватит места для двоих.

Тарна чуть-чуть склонила голову, возможно в знак благодарности.

Завершив беседу, парочка Красных Сестер запахнулась в плащи и плавно двинулась к двери, ведущей в глубь дома. Наренвин кинула им вслед раздраженный взгляд и затем обратила свое внимание на Гавина, нацепив на себя маску некоего подобия невозмутимости.

Но не успела она и рта раскрыть, как Гавин спросил:

– У вас есть известия о моей сестре? Вы знаете, где она?

Наренвин и в самом деле очень устала. Женщина заморгала, и он чуть ли не наяву видел, как она складывает в уме ответ, который все равно ничего бы ему не сказал.

Остановившись на полпути к двери, Тарна проговорила:

– Когда я в последний раз видела Илэйн, она была с мятежницами. – Все головы повернулись к ней. – Но кара твоей сестре не грозит, – спокойно продолжала она, – поэтому за нее не волнуйся. Принятые не выбирают, кому из Сестер повиноваться. Даю тебе свое слово: по закону ей ничего страшного за это не грозит.

Казалось, Тарна не замечает ни ледяного взора Кэтрин, ни выпученных глаз Наренвин.

– Как будто раньше нельзя было мне сказать, – не скрывая грубости, отозвался Гавин. Никто не разговаривает с Айз Седай в таком тоне, разве только один раз, но ему уже было безразлично. Две другие сестры удивлены тем, что Тарне был известен ответ, или тем, что она ответила? – Что вы имеете в виду, говоря «ничего страшного»?

Светловолосая сестра коротко, лающе хохотнула.

– Вряд ли могу пообещать, что после порки не останется следов, если коготок у нее слишком увяз. Илэйн – одна из Принятых, она ведь – не Айз Седай. Однако звание Принятой защищает ее от крупных бед, если ее ввела в заблуждение кто-то из Сестер. И вы никогда не спрашивали, что с ней. Кроме того, спасать ее нет необходимости, даже если бы вам и было под силу ее спасти. Она – с Айз Седай. Теперь вы знаете столько же, сколько я. А сейчас я собираюсь выкроить до рассвета несколько часов сна. Оставляю тебя, Наренвин.

Кэтрин наблюдала за ней, не моргнув глазом, храня прежнее выражение лица, – женщина изо льда, с глазами охотящейся кошки. Затем она сама широким шагом покинула комнату так стремительно, что плащ развевался у нее за спиной.

– Тарна права, – промолвила Наренвин, когда за Кэтрин захлопнулась дверь. Маленькая женщина хоть и не могла придать себе столь же соответствующий Айз Седай облик спокойствия и таинственности, как две другие Сестры, но в одиночку ей это удавалось неплохо. – Илэйн накрепко связана с Белой Башней. Так же как и вы, сколько бы вы этого ни отрицали. Вся история Андора связывает вас с Башней.

– Все Отроки решили связать себя с Башней согласно собственному выбору, Наренвин Седай, – сказал Раджар, учтиво отвесив ей поклон.

Наренвин же не сводила взора с Гавина.

Он зажмурил глаза – что он еще мог сделать? – сдерживаясь, чтобы не тереть их руками. Отроки былисвязаны с Белой Башней. Никто никогда не забудет, как они сражались, сражались на территории самой Башни, чтобы помешать спастись низложенной Амерлин. Хорошо это или плохо, но слухи об этом будут сопутствовать им до самой могилы. Он тоже несет на себе печать тех событий и вдобавок отмечен собственными секретами. После того кровопролития именно он дал возможность Суан Санчей бежать. Но, что куда важнее, с Белой Башней его связывала Илэйн, а еще – Эгвейн ал'Вир, и Гавин не знал, какой узел затянулся туже – любовь к сестре или любовь его души. Отказаться от чего-то одного означало отказаться от всего, а пока он дышит, он не мог отречься ни от Илэйн, ни от Эгвейн.

– Даю тебе слово: я сделаю все, что в моих силах, – безрадостно промолвил Гавин. – Чего хочет от меня Элайда?

* * *

Небо над Кэймлином было ясным, светло-золотой диск солнца почти добрался до полуденной высоты. Солнце заливало яркими лучами белое покрывало, устилавшее окружающую город местность, но совсем не грело. Тем не менее погода стояла теплее, чем ожидал в его родной Салдэйе, и Даврам Башир нисколько не жалел, что его новый плащ подбит мехом куницы. В любом случае на морозе на густые усы Башира налипло больше белесого инея, чем за все годы жизни на них намело седины. Он стоял на возвышенности в лиге к северу от Кэймлина, среди лишившихся листвы деревьев, по лодыжки в снегу, и, приставив к глазу длинную, оправленную в золото зрительную трубу, наблюдал за происходящим в низине в миле южнее него. Быстрец тыкался мордой в плечо, но Башир не обращал на гнедого внимания. Быстрецу не нравилось стоять неподвижно, но иногда приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно.

Среди редких деревьев, по обе стороны дороги на Тар Валон, разрастался походный лагерь. Разбивавшие бивак солдаты разгружали обозные фургоны, копали отхожие места, ставили палатки, сооружали навесы из сучьев и лапника, причем держались они группами, разными по числу, и поодаль друг от друга. Несомненно, всем лордам и леди хотелось иметь своих людей под рукой, поближе. Они обустраивались тут надолго. Пересчитав коновязи и прикинув общие размеры лагеря, Башир оценил численность армии примерно в пять тысяч человек плюс-минус сотни две-три. Это только бойцы; мастера-стрельники, кузнецы, коновалы, оружейники, прачки, возчики, маркитантки и прочий люд запросто увеличат это число вдвое, хотя, как водится, этот народец себе устраивал отдельный лагерь, сбоку от воинского. Подавляющая часть обозного охвостья больше пялилась на косогор, где стоял Башир, чем занималась делом. Изредка кто-нибудь из солдат разгибал спину и тоже оборачивался на возвышенность, но знаменщики и десятники быстро возвращали отвлекшихся к работе. Знатные господа и офицеры разъезжали по растущему бивуаку и, насколько видел Башир, бросали на север разве что мимолетные взгляды. Неровная местность заслоняла их от города, хотя с холма Баширу были хорошо видны серые, с серебристыми прожилками стены. В городе, разумеется, знали, что рядом появился военный лагерь; этим утром пришельцы сами объявили о себе – звуками труб и знаменами в виду городских стен. Хотя и с почтительного расстояния, заметно превышающего дальность полета стрелы.