Текст книги "Новая весна"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Споткнувшись на ровном месте, Морейн потеряла равновесие и упала бы, если бы Джарна не поддержала ее за локоть. Восседающая спрашивает ее мнения в вопросах политики? Конечно, это ее родина, но Восседающие знали о политике большинства стран больше, чем их собственные правители. Влажные карие глаза Джарны с безмятежным терпением смотрели на нее. Ожидая ответа.

– Я еще не думала об этом, Айз Седай. – Это было правдой. – Думаю, скорее всего Солнечный Трон перейдет к другому Дому, но не могу сказать, к какому именно.

– Это возможно, – пробормотала Джарна, прикрывая глаза. – Дом Дамодред приобрел дурную репутацию, а Ламан только усугубил положение.

Морейн нахмурилась прежде, чем успела остановить себя, и поспешно согнала неодобрительное выражение с лица, надеясь, что Джарна ничего не заметила. Сказанное Восседающей было чистой правдой. Отец Морейн был единственным в своем поколении, чей характер не был порочным. Предыдущее поколение было не лучше, если не хуже. Это касалось как мужчин, так и женщин. Деяния династии Дамодред очернили имя Дома. Но Морейн не желала слышать подобные высказывания от посторонних.

– Твой единокровный брат Тарингейл исключается из-за брака с королевой Андора, – продолжала Джарна. – Глупый закон, но он не в силах отменить его, пока он не является королем, а он не может стать королем, пока не будет отменен закон. Как насчет твоих старших сестер? У них ведь неплохая репутация? Этот... порок... кажется, почти не сказался на твоем поколении.

– Репутация неплохая, но они не годятся для трона, – ответила Морейн. – У Анвайре мысли лишь о лошадях и соколиной охоте. – И никто настолько не доверился бы ее нраву, – который гораздо хуже, чем у Морейн, – чтобы возвести ее на Солнечный Трон. Но такое она могла сказать только Суан. – И все знают, что если на трон взойдет Инлойна, то государственные дела в лучшем случае будут для нее на втором месте, уступив первенство заботе о детях. – А, скорее всего, играя со своими детьми, она вообще позабудет о делах государства. Инлойна была нежной и любящей матерью, но, по правде говоря, не обладала таким уж острым умом, хотя и отличалась крайним упрямством. Для правительницы сочетание очень опасное. – Никто не поддержит ни одну из них, если речь зайдет о троне, Айз Седай, даже в самом Доме Дамодред.

Джарна долго и пристально глядела Морейн в глаза, чем неприятно напомнила Мейлин, когда та говорила, что не умеет читать мысли. Ничего не оставалось, кроме как отвечать на этот взгляд, терпеливо и открыто. А так же горячо надеяться, что Мейлин не отыскала какого-то способа обойти Три Клятвы.

– Понимаю, – произнесла, наконец, Джарна. – Можешь вернуться к своей работе, дитя мое.

– Чего она хотела? – спросила Суан, когда Морейн вернулась в комнату.

– Я не совсем поняла, – медленно ответила та, беря в руки перо. В первый раз за все это время она не сказала Суан правды. Она очень боялась, что в точности поняла, чего хотела от нее Джарна.

До того как девушки отнесли законченные списки в просторную приемную перед кабинетом Амерлин и положили их на резной письменный столик розового дерева, когда-то принадлежавший Гайтаре, еще шесть Восседающих явились, чтобы приватно поговорить с Морейн. По одной от каждой Айя, и все – с очень схожими вопросами. Тсутама Рат, красавица с таким жестким взглядом, что Морейн даже вздрогнула, высказалась вполне откровенно.

– Ты никогда не думала, – небрежно промолвила Тсутама, поигрывая красной бахромой своей шали, – о том, чтобы самой стать королевой Кайриэна?

Мало Морейн было кошмаров о младенце в снегу и мужчине без лица, теперь добавился еще один. Она восседала на Солнечном Троне, на ее плечах лежала шаль Айз Седай, а на улицах за стенами дворца разъяренные толпы громили город. Ни одна Айз Седай не становилась королевой вот уже больше тысячи лет, и даже прежде те немногие, кто открыто признавал свою принадлежность к Белой Башне, не могли похвастаться счастливой судьбой. Но если такова цель Совета Башни, как ей противостоять этому? Разве что убежать из Башни сразу же, как получит шаль, и держаться подальше до тех пор, пока дела в Кайриэне не уладятся сами собой. Большую часть этой бессонной ночи Морейн провела, молясь о том, чтобы поскорее пройти испытание. Даже завтра казалось ей недостаточно скоро. Свет, она еще не готова, но ей необходимо бежать! Так или иначе, но бежать.

Глава 7
ЗУД

Следующий день принес новые имена, отвечавшие необходимым условиям. Причем в большом количестве. Однако все обстоятельства рождения мальчиков указывали на Драконову гору лишь косвенно. Морейн поняла, что они с Суан никогда не увидят записи, где будет сказано: «рожден на склонах Драконовой Горы». Пророчества Дракона были известны многим, хотя обычно, по крайней мере до простого люда, они доходили в сильно искаженном виде, но гора упоминалась даже в самых невероятных версиях. Ни одна женщина не захочет признаться, что родила мальчика, который однажды станет направлять Силу, – а значит, примет на свои плечи все, что этому сопутствует, – признаться, что дитя ее плоти и крови обречено на безумие и ужас. Каков же шанс, что она признается, что выносила ребенка, который станет Драконом Возрожденным? Она не сможет полностью отрицать близость Драконовой Горы, иначе ее уличат во лжи, однако совсем не сложно сказать «невдалеке от Горы» или «в виду Горы» и чувствовать себя вполне в безопасности. Ребенок, которого они ищут, наверняка будет скрыт за подобной полуправдой.

Кто-то должен будет встретиться с каждой из этих женщин и подробнее их расспросить, осторожно и тщательно выбирая слова. Морейн прикидывала в уме, как бы подобрать вопросы так, чтобы выпытать необходимые сведения и при этом не выдать истинной цели. Стоит заронить в душу матери подозрения, и она солжет снова. И скорее всего, поспешит сбежать, как только тот, кто спрашивает, повернется к ней спиной. Это будет Игрой Домов, а ставкой в ней станет целый мир. Не то чтобы ей нравилась эта задача, но разве можно удержаться и не дать волю воображению?

Помимо всего прочего утро ознаменовалось появлением Тамры, которая вошла быстрой походкой как раз в тот момент, когда Морейн прятала свою книжечку с новым именем обратно в поясной кошель. Девушка попыталась замаскировать это движение, выдав его за часть излишне неуклюжего реверанса, якобы вызванного удивлением. Морейн решила, что у нее получилось неплохо, однако все же затаила дыхание под изучающим взглядом Амерлин. Заметила ли та книжечку? Внезапно все рассуждения Суан о том, что получить прощение проще, чем разрешение, показались ей чересчур хрупкими. Если их раскроют, им не будет ни того ни другого. Скорее всего, если их тайну раскроют, им грозит ссылка – работа от рассвета до заката на какой-нибудь отдаленной ферме, отлучение от подруг и учебы, запрет на пользование Силой. Для послушниц и Принятых это было предпоследней мерой наказания и последним шансом научиться достойному поведению; после этого отсылали из Башни уже насовсем. И что гораздо хуже волдырей на ладонях, в этом случае Морейн и Суан, несомненно, будут отстранены от поисков ребенка навсегда.

– Мне казалось, вчерашний день должен был удовлетворить вашу потребность в скучной работе, – произнесла, наконец, Тамра, и Морейн вздохнула свободней. – Особенно это относится к тебе, Суан.

Суан редко краснела, однако при этих словах Амерлин ее лицо вспыхнуло. Все знали, как она не любит канцелярскую работу. Переписывание чего-либо было наказанием, которого она больше всего боялась.

– Работа со списками помогает мне собраться с мыслями, Мать, – вставила Морейн. Стоило только начать говорить двусмысленности, как каждый ответ выходил все легче и легче, даже в разговоре с Престолом Амерлин.

На самом деле, невзирая на списки, прежние мысли возникали у нее в голове, причем в самый неподходящий момент. Мысли о ребенке на снегу и о мужчине без лица. И ничуть не менее зловещие – о Солнечном Троне. Ей очень хотелось попросить Тамру повременить с этим планом, однако она понимала, что просьбы бесполезны. Башня столь же неумолима в своих плетениях, сколь само Колесо Времени. В обоих случаях нитями служили человеческие жизни, и в обоих случаях сплетенный узор имел большее значение, нежели каждая нить в отдельности.

– Хорошо, хорошо, дитя мое. Смотри только, чтобы твоя учеба не пострадала. – Тамра вручила ей сложенную бумагу, запечатанную зеленым воском, которую Морейн вначале не заметила. – Отнеси это Керене Нагаши. Она должна быть в своих апартаментах. Не отдавай никому, кроме нее. – Словно Морейн способна на такое!

Некоторые из Принятых жаловались – очень тихо и с глазу на глаз, – когда им приходилось взбираться по широким коридорам, спиралями пронизывавшим Башню. Но Морейн радовалась любому поручению, благодаря которому могла попасть туда, где размещались Айя. Даже если для этого требовалось лезть почти на самый верх. Глядя, как живут люди, можно немало о них узнать. Даже Айз Седай в обыденной жизни позволяли себе несколько расслабиться. Немного, но достаточно для того, кто умеет слушать и наблюдать.

Части Башни, отведенные разным Айя, количеством и расположением комнат не отличались, но в осталном были совершенно не похожи друг на друга. Изображения мечей в натуральную величину были запечатлены на каждой из огромных белых плит, которыми были выложены полы Зеленой Айя. Здесь встречались мечи двух дюжин различных типов – обоюдоострых и с односторонней заточкой, изогнутых и прямых. На каждой двери, выходящей в широкие коридоры, был вырезан поднятый меч, позолоченный – у Восседающих, посеребренный – у остальных. Гобелены, висевшие на стенах между позолоченными светильниками, основания которых были выполнены в виде составленных вместе алебард, представляли на суд зрителя батальные сцены: несущиеся во весь опор всадники, битвы, подвиги в обороне. Помимо этого стены украшали древние боевые знамена стран, давно исчезнувших с лица земли, часто изорванные и покрытые пятнами; они сохранялись на протяжении многих веков лишь благодаря плетениям Единой Силы. Со времен Троллоковых Войн ни одна Айз Седай не участвовала в сражениях, но когда наступит Последняя Битва, Боевая Айя пойдет в бой впереди всех. До тех пор пока это время не настало, Зеленые сестры боролись за справедливость там, где зачастую она могла восторжествовать лишь благодаря мечам их Стражей. Этим им приходилось заниматься в ожидании Тармон Гай’дон.

Еще одним отличием здесь было количество мужчин. Не обычных мужчин, разумеется. Стражей. Высокие или приземистые, плотные или худощавые – один был даже весьма дородным, они двигались подобно львам или леопардам. Никто из них не носил характерного плаща внутри Башни, но внимательному взгляду плащи не требовались. Стражей можно было встретить в помещениях всех Айя, кроме Красной, но большинство жило в казармах гвардейцев или даже в самом городе. А Стражи Зеленых зачастую жили в одних апартаментах с сестрами!

Зеленоглазый Страж, восполнявший толщиной недостаток роста, взглянул на Морейн, когда быстрым шагом, словно торопясь по поручению, проходил мимо. Трое других, стоявших вместе, при ее приближении умолкли, их тихий разговор возобновился, лишь когда она отошла от них подальше. Один из них носил серебряные колокольчики, вплетенные в темные косички на арафельский манер, у другого были густые тарабонские усы, а третий отличался смуглостью – скорее всего, он был из Тира или с юга Алтары. Однако, не считая грациозности движений, еще одно объединяло их друг с другом, – и с тем толстяком, и со всеми мужчинами, которых здесь можно увидеть. Однажды, охотясь вместе с кузинами, Морейн заглянула в глаза хохлатому орлу с кольцом черных перьев вокруг шеи. Встретить взгляд Стража было чем-то в этом роде. Не яростный, но исполненный уверенности в себе, совершенного осознания своих возможностей, своей способности к насилию.

И тем не менее эта способность к насилию была обуздана, взята под контроль их собственной волей и узами, связывавшими Стража с Айз Седай. Здесь, в Башне, они жили обычной повседневной жизнью. Высокий худощавый шайнарец с выбритой головой и пучком волос на макушке, прислонился к стене, опираясь на нее одной ногой, настраивал скрипку и не обращал внимания на добродушное подтрунивание другого Стража, говорившего, что его музыка, мол, напоминает вопли мокрой кошки, запутавшейся в силках. Двое других, скинув куртки, вели в широком боковом коридоре тренировочный бой на деревянных мечах, и каждый стремительный удар сопровождался глухим стуком.

Рина Хафден, чье квадратное лицо каким-то образом казалось симпатичным, а дородная фигура – изящной, подбадривала бойцов широкой улыбкой и восклицаниями: «Хороший удар, Уэйлин! Вот это удар, Илайас!» Судя по росту и фигуре, тренирующиеся могли бы быть близнецами, хотя один был темноволосым и чисто выбритым, а другой – белокурым и с короткой бородкой. Ухмыляясь, они двигались все быстрее и быстрее. Их пропитанные потом рубашки прилипли к широким плечам и спинам, однако оба выглядели свежими и совершенно не уставшими.

В открытую дверь Морейн увидела круглолицего Стража, который играл на флейте торжественную мелодию, в то время как седовласая Джала Бандевин, женщина величественная, если не считать того, что была она почти на ладонь ниже Морейн, пыталась научить своего нового Стража первым па придворного танца. Это, несомненно, был новенький: краснеющий, светловолосый мальчик не старше двадцати лет, – однако ни один мужчина не становился Стражем, если уже не обладал всеми необходимыми умениями. Не считая разве что умения танцевать.

Дверь в комнату Керене, меч на которой был покрыт красным, золотым и черным лаком, также была распахнута, и оттуда доносилась веселая музыка. Морейн представления не имела, что означает лакировка или выбор цветов, и подозревала, что никогда этого и не узнает, разве только выберет Зеленую Айя. Этого никогда не случится, но она не выносила, когда чего-то не знала. Стоило ей выяснить, что она чего-то не знает, как это незнание порождало непреодолимый зуд между лопатками, как раз там, куда ни за что не дотянуться. В который раз она отложила эти мечи на дальнюю полочку своей памяти, рядом со многим другим из того, что подмечала в жилищах Айя. Зуд слегка утих, но Морейн знала, что он вернется, когда она вновь увидит эти двери.

Те немногие гобелены, что висели в гостиной Керене, являли собой батальные или охотничьи сцены; но большая часть стен была отдана книжным полкам, украшенным резьбой в стилях по меньшей мере дюжины различных стран. Кроме книг там располагался большой череп льва и еще один, даже больший – медведя, глазурованные чаши, вазы причудливых форм, кинжалы, украшенные драгоценными камнями и золотом, и кинжалы с простыми деревянными рукоятями; один был просто обломком клинка. Разбитый надвое кузнечный молот лежал рядом с треснувшей деревянной чашей, украшенной единственным, но огромным огневиком, который сделал бы честь и короне. Позолоченные толстопузые часы со стрелками, замершими как раз на отметке полудня – или полуночи, – соседствовали со стальной латной перчаткой, покрытой темными пятнами, и Морейн не сомневалась, что это была кровь. Все эти и многие другие предметы были памятью о более чем сотне лет ношения шали.

Гораздо меньше вещей хранили память о тех годах, когда шаль еще не лежала на плечах Керене. Всего лишь ряд миниатюр на отделанной волнистой резьбой каминной полке. Они изображали просто одетого солидного мужчину, пухлую улыбающуюся женщину и пятерых детей, трое из которых были девочками. Это была семья Керене, и все они давно сошли в могилу, вместе с ее племянницами и племянниками, и их детьми, и детьми их детей. Такова плата за звание Айз Седай, и эту боль им суждено нести – их семьи умирали, и все, что когда-то было им дорого, исчезало с лица земли. Все, кроме Башни. Белая Башня оставалась всегда.

Двое из Стражей Керене находились в гостиной вместе с ней. Массивный Карайл, кому волосы и борода придавали вид золотогривого льва, сидел перед камином с книгой в руках, его сапоги покоились на узорной медной решетке, а над чашечкой его длинной трубки поднимался завиток голубоватого дыма. Степин, похожий скорее на писца, чем на Стража, узкоплечий, с печальными карими глазами, сидел на табурете, наигрывая на двенадцатиструнном биттерне веселую джигу, его пальцы летали по струнам с не меньшим искусством, чем у наемного музыканта. С появлением Принятой ни один из мужчин не прервал своего занятия.

Сама Керене с иглой в руках стояла перед подставкой с пяльцами. Вид Зеленой сестры, занятой вышивкой, всегда вызывал ощущение какого-то несоответствия. Особенно когда, как например сейчас, узор представлял собой лужайку с полевыми цветами. Как такое могло сочетаться с картинами насилия и смерти, украшавшими ее стены? Высокая и худощавая, Керене выглядела в точности такой, какой была: ее безвозрастное лицо было решительным и прекрасным, почти черные глаза были озерами безмятежности. Даже в своих покоях она носила платье для верховой езды с изумрудно-зелеными разрезами, а ее темные волосы, слегка тронутые сединой, были подстрижены даже короче, чем у Карайла или Степина – чуть выше плеч, – и подвязаны толстой плетеной тесьмой. Без сомнения, за такой прической проще ухаживать во время путешествий. Керене редко оставалась в Башне надолго: вернувшись из поездки, она вскоре снова отправлялась в дорогу. Воткнув иголку в канву, Керене, взяла в руки письмо и большим пальцем вскрыла зеленую печать. Тамра свои послания сестрам запечатывала воском того цвета, к какой Айя принадлежал адресат. Сама она принадлежала ко всем Айя сразу и в то же время ни к одной из них.

Что бы ни написала Тамра, письмо Керене прочитала быстро; в ее лице ничего не изменилось, но не успела она еще дочитать до конца, как Степин прислонил биттерн к небольшому столику у стены и принялся застегиватся. Карайл положил книгу на полку, выбил остатки табака из трубки в камин и засунул ее в объемистый карман куртки. Больше ничего не произошло, но было очевидно, что они ждут приказаний и готовы действовать. Несмотря на печальные глаза, Степин больше не походил на писца. Они оба напоминали леопардов, ожидающих команды начать охоту.

– Каков будет ответ, Айз Седай? – спросила Морейн.

– Я передам его сама, дитя мое, – ответила Керене, быстрым шагом направляясь к двери, отчего ее шелковые юбки тихонько зашуршали. – Тамра хочет видеть меня немедленно, – сказала она своим Стражам, которые следовали за ней по пятам, как охотничьи псы, – но не пишет, почему.

Морейн позволила себе слегка улыбнуться. Как и в случае со слугами, сестры часто забывают о том, что у Принятых есть уши. Иногда лучший способ узнать что-либо – просто помалкивать и слушать.

Когда Морейн возвращалась назад по пронизанному сквозняками спиральному коридору, размышляя о том, что узнала, и пытаясь не замечать холода, ей навстречу внезапно вышла Суан. Сестер поблизости не было, и все же...

– Еще одно послание, – объяснила Суан. – Айше Равенеос. Тамра говорила, что это срочно, но словно бы не была в этом уверена. Готова побиться об заклад, письмо такое же, как то, что ты отнесла Керене. Как ты думаешь, зачем ей могли понадобиться Зеленая и Серая сестры одновременно?

Серые сестры занимались посредничеством и вопросами справедливости там, где она опиралась на закон, а не на меч, и Айша известна была тем, что наистрожайшим образом придерживалась буквы закона, независимо от собственных чувств, будь то жалость или презрение. В этом она походила на Керене. Кроме того, обе женщины носили шаль уже довольно давно, хотя это обстоятельство могло и не иметь особого значения. Морейн, хотя и не была настолько искусна в разгадывании головоломок, как Суан, но происходящее в самом деле сильно напоминало Игру Домов.

Морейн с опаской огляделась, не забыв посмотреть через плечо. Служанка, дальше по коридору, подрезала фитиль светильника, а двое мужчин в ливреях, причем один забравшись на высокую лестницу, что-то делали с одним из гобеленов. Сестер по-прежнему не было видно, однако девушка все же понизила голос:

– Тамра хочет отправить сестер на поиски младенца. Ох, это все меняет. Я ошибалась, Суан. А ты была права.

– В чем ты ошибалась, а я была права? Почему ты решила, что она подбирает? – Как можно быть настолько искусной в разгадывании головоломок и не видеть закономерности здесь?

– Какое же еще дело сейчас для Тамры самое неотложное, как не младенец, Суан? – терпеливо спросила Морейн. – И столь секретное, что она даже не отважилась доверить тайну бумаге? Секретность означает, что, по ее мнению, Красным нельзя доверять. В этом ты и была права. Более того, сколько еще сестер будут поначалу отрицать, что этот ребенок – действительно тот, о ком говорит пророчество? Особенно если его не найдут до тех пор, пока он не станет взрослым мужчиной, уже умеющим направлять Силу? Нет, она хочет послать на поиски тех сестер, кому доверяет. А ошибалась я в том, что считала, что его доставят в Башню. Тогда он окажется беззащитным перед Красными и другими сестрами, возможно, недостойными доверия. Когда Тамра его найдет, она спрячет его где-нибудь. Его обучение будет в руках тех, кому поручат его поиски, – тех, кому Тамра больше всех доверяет.

Суан хлопнула себя по голове.

– У меня такое чувство, будто у меня башка вот-вот взорвется, – пробормотала она. – Ты свой вывод основываешь всего лишь на двух письмах, а ведь даже не знаешь, что в них говорится!

– Я знаю то, о чем в них говорится наверняка, и еще то, о чем в письмах не сказано ни слова. Все дело в том, чтобы понять узор и суметь собрать кусочки воедино, Суан. Право же, для тебя это должно быть легче легкого.

– Вот как? Эллид на прошлой неделе дала мне головоломку кузнеца. Сказала, что она ей надоела, но, по-моему, она просто не смогла разгадать ее. Хочешь попробовать?

– Спасибо, нет, – вежливо ответила Морейн. И, быстро оглянувшись, чтобы проверить, нет ли рядом сестер, показала ей язык.

На следующий день Тамра послала еще три письма. Первое предназначалось для Мейлин Арганья, второе для Валиры Горовни, пухлой невысокой Коричневой сестры, с лица которой никогда не сходила улыбка и которая выглядела так, словно вечно куда-то торопится, даже когда стоит на месте. Третье – для Людис Даниин, костлявой Желтой, чье длинное суровое лицо обрамляли украшенные яркими бусами тарабонские косички, спускавшиеся до пояса. Ни одна из них ни на ладонь не приоткрыла завесу тайны, окружавшую содержимое посланий, однако все три сестры носили шаль более сотни лет, и все трое славились своей приверженностью к законам. Морейн сочла это подтверждением своих умозаключений, и даже Суан начинала ей верить.

Пятерых казалось слишком мало, чтобы предпринять поиски, – день ото дня маленькие записные книжечки Морейн и Суан пополнялись все новыми и новыми именами, – однако Тамра больше не отправляла посланий. По крайней мере, через них. Аэлдра Наджаф была провозглашена Хранительницей Летописей вместо Гайтары, и возможно, послания относила она или, что более вероятно, отправляла их с послушницей. Некоторое время Морейн и Суан пытались держать кабинет и покои Амерлин под ненавязчивым наблюдением, по очереди заглядывая в дверь, но в приемной у Тамры не переводились посетители. Их было немного, но все время там кто-то находился. Восседающих следовало исключить из рассмотрения, поскольку Восседающие, занимая свой пост в Совете Башни, редко покидали пределы города. Однако любую другую сестру могли отправить на поиски. Или нет. Это чрезвычайно беспокоило Морейн. И опять этот зуд между лопаток, как раз там, куда она не могла дотянуться пальцами.

Очень скоро девушки оставили попытки что-либо выведать. Во-первых, в этом не было смысла. Во-вторых, если переписыванием списков занималась только одна из них, работа шла слишком медленно. Вдобавок Аэлдра, возвращаясь в кабинет Амерлин, поймала Морейн в дверях.

Единственным сходством между Аэлдрой и Гайтарой были седые волосы, только у Аэлдры они были прямые и так же коротко подстриженные, как у Керене. Новая Хранительница была сухощавой, ее бронзовая кожа обветрилась от долгого пребывания на солнце и ветру, и несомненно, ее никто не назвал бы красавицей, с ее-то выдающейся челюстью и острым носом. Она не носила драгоценностей, не считая кольца Великого Змея; платье было из добротной синей шерсти, но простого покроя, а ширина темно-голубого палантина у нее на плечах не превышала двух пльцев. Совсем другая женщина, нежели Гайтара.

– Что ты здесь ищешь, дитя мое? – мягко спросила она.

– Просто смотрю на сестер, входящих и выходящих из кабинета Амерлин, Айз Седай, – ответила Морейн. Каждое слово было истинной правдой.

Аэлдра улыбнулась.

– Мечтаешь о шали? Возможно, ты с большей пользой употребила бы время, если бы посвятила его чтению или занятиям.

– У нас достаточно времени и для того, и для другого, Айз Седай, а это помогает мне немного отвлечься. – Это тоже правда. Поиски младенца занимали каждую клеточку ее мозга, не отданную размышлениям, без которых она с радостью бы обошлась.

Слегка нахмурившись, Аэлдра легонько коснулась щеки Морейн, словно проверяя, нет ли у нее лихорадки.

– Те сны по-прежнему беспокоят тебя? Кое-кто из Коричневых очень хорошо разбирается в травах. Уверена, если нужно, тебе дадут какое-нибудь снадобье, чтобы ты могла спать спокойно.

– Верин Седай уже помогла мне. – Ее отвар был отвратителен на вкус, но действительно помогал заснуть. Жаль, что он не способен помочь ей позабыть те кошмары, которые приходили потом. – Мои сны теперь не настолько ужасны. – Иногда уклончивых ответов бывало все же недостаточно.

– Ну и хорошо. – Улыбка вернулась на лицо Аэлдры, но она с ласковой укоризной погрозила пальцем перед носом Морейн: – Тем не менее, дитя мое, Принятой не подобает предаваться мечтаниям, стоя в дверях. Если увижу подобное еще раз, мне придется взять тебя на заметку. Ты поняла меня?

– Да, Айз Седай. – Шпионить им больше не придется. Морейн начинало казаться, что она готова кричать от изводившего ее проклятого зуда.