Текст книги "Новая весна"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 8
КЛОЧЬЯ СПОКОЙСТВИЯ

От занятий с сестрами наедине девушки уклониться тоже никак не могли. Не то чтобы Морейн или Суан этого хотели, но, просидев долгие часы за переписыванием бумаг, к вечеру они чувствовали себя на удивление усталыми, к тому же свободное время у них оставалось теперь только после ужина. То же можно было сказать и о Принятых, которые по-прежнему каждый день на рассвете выезжали из города. Многие из-за этого уже ворчали – когда рядом не было Айз Седай, которые могли бы их услышать, конечно. Во всяком случае, девушки посещали занятия, когда их соглашались учить. Некоторые сестры отказывались, говоря, что вновь станут заниматься с Принятыми, когда им больше не нужно будет обучать послушниц, – что входило в обязанности Принятых. Сложившаяся ситуация не нравилась очень многим Айз Седай. Ходили слухи, что Амерлин подавали ходатайства с просьбой вернуться к обычному распорядку, но даже будь оно так, Тамра отклонила их. На лицах сестер застыли маски безмятежности, однако глаза даже самых снисходительных Айз Седай зачастую вспыхивали таким огнем, что послушницы сдавленно ахали, а Принятые старались ступать крайне осторожно. В трескучие зимние морозы Башню лихорадило.

Суан не рассказывала, как обстояло дело с ней, но Морейн быстро осознала, что едва ли не каждая Айз Седай, с которой она сталкивалась, бросала на нее особенно гневные взгляды, и она понимала почему. В отличие от прочих она с Суан вполне могли бы обучать послушниц, а свои занятия – перенести на более подходящие часы. Кое-кто из сестер, все же обучавших других Принятых по вечерам, отговаривались занятостью, когда пытались договориться об уроке. В некотором отношении Айз Седай бывали столь же мелочны, что и прочие люди, хотя ни одна из Принятых не осмелилась бы произнести такое вслух. Морейн надеялась, что эта легкая неприязнь вскоре все же исчезнет. Гнев по пустякам, случается, накапливается, пока не лопается, как гнойник, превращаясь во вражду на всю жизнь. Но что она могла поделать? Смиренно просить прощения у тех из сестер, кто казался самой сердитой, и надеяться на лучшее. Не могла же она бросить свои списки.

Не все сестры были столь неуступчивы. Керене обсуждала с Морейн сравнительно немногочисленные факты, известные историкам об империи Артура Ястребиное Крыло, Мейлин экзаменовала на знание трудов древнего писателя Виллима из Манечеса и о его влиянии на салдэйского философа Шивену Кайенци, а Айша тщательно выспрашивала у нее о различиях в структуре законов Шайнара и Амадиции. Вот такие теперь у нее были занятия. Все, чему сестры могли научить ее о Силе, все, чему она могла научиться – что не всегда одно и то же, – преподали ей месяцы назад. Если бы она, Морейн, осмелилась, то спросила бы сестер, почему они до сих пор еще в Башне. Почему не отправились на поиски, проверяя имена из списка? Почему?

И тем не менее Морейн знала ответ. То, что должно быть ответом. Другого объяснения этому не было. Видимо, они не считали это дело неотложным. Отбирать ребенка у матери прямо сейчас было бы жестоко. Возможно, сестры полагали, что у них впереди годы, чтобы найти его, но в таком случае, они еще даже не видели списка, не знали, в скольких записях не указано даже название деревни. Может, они ждали, пока список будет завершен. Морейн надеялась, что кого-то на поиски все же отправили, поскольку Суан сообщила, что Валира и Людис по-прежнему оставались в Башне.

Ничего срочного! Морейн горела, словно в огне. По слухам, сражения до сих пор продолжались, где-то во многих лигах к юго-востоку, но то были лишь отдельные стычки, хотя, как говорили, весьма ожесточенные. Очевидно, никто из командующих Коалиции не хотел слишком давить на опасного врага, который, в конце концов, и без того отступал. В последнем, по крайней мере, сомневаться не приходилось, об этом сообщали Айз Седай. По слухам, многие из мурандийцев и алтаранцев уже собирали пожитки и отправлялись на юг, по домам; а амадицийцы и гэалданцы намеревались вскоре последовать за ними. По слухам, еще приходили известия о каких-то неприятностях вблизи Запустения, и Порубежники скоро потянутся на север. Айз Седай же, судя по всему, на слухи внимания не обращали. Морейн пыталась донести до них дошедшие до нее новости, но...

– Слухи – вещь нерациональная, и им не место здесь, дитя мое, – твердо сказала ей Мейлин, устремив на Морейн безмятежный взгляд поверх чашки с чаем, которую она держала кончиками пальцев. – Итак – когда Шивена говорила, что реальность есть иллюзия, в чем ее вдохновляли идеи Виллима, а что привнесла она сама?

– Если хочешь поговорить о слухах, пусть это будут слухи, касающиеся Артура Ястребиное Крыло, – отрезала Керене. На занятих она постоянно поигрывала одним из своих ножей, используя его в качестве указки. На этот раз это был поясной нож какого-то бедняка, настолько старый, что деревянная рукоять вся потрескалась и перекосилась. – Свету ведомо, ведь половина того, что мы о нем знаем, – не более чем слухи!

Айша лишь вздохнула, наставив на Морейн мясистый палец, а ее ласковые карие глаза вдруг разом посуровели. С таким простым лицом Айша вполне сошла бы за жену фермера, однако она носила уйму драгоценностей – серьги с крупными огневиками, длинные ожерелья с изумрудами и рубинами, – однако на руке у нее сверкало лишь одно золотое кольцо Великого Змея.

– Если ты не способна сосредоточиться на изучаемой теме, возможно, тебе не помешает нанести визит Мериан. Да, думаю, это так.

Нет, совершенно невозможно убедить их, насколько дело срочное! Ей оставалось только одно – ждать. И упражняться в терпении, чтобы не скрипеть зубами. О Свет, скорей бы испытание! Когда на плечах у нее окажется шаль, Морейн оставит Башню и кинется на поиски мальчика, как стрела, сорвавшаяся с тетивы. Но не раньше, чем соберет все имена. О, как все сложно!

Кельи Принятых кишели слухами больше обычного, но теперь сплетни касались не того, кто в кого плюнул или кто из Зеленых будто бы самым возмутительным образом ведет себя со своим Стражем! Источником нынешних слухов были гвардейцы, солдаты, мужчины и женщины из лагерей, а толковали они о битвах, о тех, кто погиб как герой, о тех героях, кто остался жив. О Последних говорили особенно часто: такой человек мог обладать качествами, необходимыми для Стража, а на эту тему Принятые разговаривали часто, исключая тех, кто уже твердо решил стать Красной. Ходили слухи, что какие-то лагеря снимают, хотя никто не знал, двинутся ли их обитатели на восток, вслед за армией, или вернутся по домам; еще толковали, что небольшие группы остаются, чтобы имена женщин наверняка внесли в списки претенденток на вознаграждение Башни. По крайней мере, так меньше шансов, что нужная женщина ускользнет незамеченной, но если ее уже вписали и она уже ушла, окажется ли она среди тех, кого будет легко найти? Морейн готова была кричать от досады!

Эллид Абарейм пересказала Морейн кое-что, услышанное от Айз Седай, причем утверждала, что это не слух.

– Я слышала, как Аделорна говорила об этом Шемайн, – с улыбкой сказала Эллид. Эллид всегда улыбалась, когда видела себя в зеркале, поэтому всегда, когда она улыбалась, возникало чувство, будто она смотрится в зеркало. Струя вечернего сквозняка, залетевшая в их лестничный колодец, пробежал рябью по волнам золотистых волос, обрамлявших ее безупречное лицо. Глаза Эллид были как два больших сапфира, а кожа цветом напоминала густые сливки. Единственным изъяном, который могла найти Морейн, в ее внешности, была чрезмерно пышная грудь. И Эллид была очень высокой, она не уступала ростом большинству мужчин. А мужчины при виде Эллид улыбались или глядели на нее с вожделением. Послушницы ходили за ней табунами, и множество дурочек среди Принятых завидовали ей. – Аделорна сказала, у Гайтары было Предсказание о том, что Тармон Гай’дон наступит еще при жизни ныне живущих сестер. Жду не дождусь. Ты же знаешь, я собираюсь стать Зеленой. – Это знала каждая Принятая. – Когда я отправлюсь в Великую Битву, хочу, чтобы за мной ехало шестеро Стражей.

Об этом тоже было известно всем Принятым. Эллид всегда всем рассказывала о том, что собирается делать. И надо сказать, почти всегда делала то, о чем говорила. Это даже как-то несправедливо.

– Значит, – тихо промолвила Морейн, когда Эллид влилась в поток Принятых, направлявшихся на ужин, – у Гайтары были и другие Предсказания. По крайней мере одно. А если было еще одно, тогда, возможно, были и другие.

Суан нахмурилась.

– Мы и так знаем, что Великая Битва приближается. – Она замолкла, пережидая, пока мимо пройдут Кэтрин и Сарен, устало обсуждавшие, хватит ли у них сил поесть, и тут же продолжила, едва те отошли настолько, что не могли ничего услышать: – Какая разница, будь у Гайтары даже дюжина Предсказаний? Да хоть сотня!

– Суан, ты никогда не задумывалась, почему Тамра так уверена, что срок уже пришел, что ребенок будет рожден именно сейчас? Я бы сказала, весьма вероятно, что об этом говорилось по меньшей мере в одном из тех Предсказаний. Нечто такое, что позволило Тамре, вкупе с тем, что слышали мы, решить, что время настало. – Морейн в свою очередь задумчиво сдвинула брови. – Ты знаешь, как происходили Предсказания у Гайтары? – У разных женщин это случалось по-разному, изменялся даже голос при произнесении Предсказания. – Судя по тому, как она говорила, возможно, он родился в ту самую минуту. Может, вызванное этим событием потрясение и убило ее.

– Колесо плетет так, как угодно Колесу, – хмуро отозвалась Суан, затем встряхнулась. – Свет! Пойдем ужинать. Тебе еще надо позаниматься.

Девушки не переставали готовиться к грядущему испытанию, хотя теперь заниматься приходилось по вечерам. Мирелле продолжала помогать им, если не уставала настолько, что отправлялась спать сразу после ужина – а иногда и не дожидаясь его. Многие из Принятых поступали либо так, либо эдак, так что галереи пустели и затихали задолго до того, как наступал час гасить светильники. Упражнения плохо давались Морейн, особенно поначалу. В первую же ночь, когда она терпела издевательства Суан и Мирелле, стоя на цветастом ковре в своей комнате, к ним внезапно вошла Элайда. Огонь был разожжен пожарче, насколько позволял маленький камин, но пламя едва ли смягчало царивший в комнате холод. Хорошо хоть девушки не замерзали.

– Рада видеть, что вы не увиливаете от занятий под предлогом своей работы, – заявила Красная сестра. Судя по ее тону, она была удивлена этим, а слово «работа» произнесла с явным презрением. Ее платье опять было ярко-алым, и на плечах лежала шаль с бахромой, словно ее хозяйка явилась с официальной миссией. Пройдя в угол и не спуская глаз с Морейн, Элайда скрестила руки на груди. – Продолжайте. Я хочу понаблюдать.

Девушкам ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

Возможно, из-за присутствия Элайды, Суан и Мирелле старались изо всех сил. Самые худшие и неожиданные шлепки, щипки, хлопки над самым ухом и хлесткие, как розгой, удары по ногам обрушивались на Морейн как раз в тот момент, когда требовалась максимальная сосредоточенность. Девушка старалась не смотреть на Элайду, но сестра стояла там, где Морейн не могла не видеть ее. Оценивающий взгляд Элайды нервировал ее, но, наверное, одновременно и заставлял стараться, а то и подстегивал ее. Сконцентрировавшись, сосредоточившись изо всех сил, Морейн сумела закончить шестьдесят одно плетение, прежде чем шестьдесят второе рассыпалось путаницей прядей Земли, Воздуха, Воды и Духа, отчего на коже осталось ощущение чего-то липкого, пока Морейн не уничтожила остатки созданного. Превосходным исполнением упражнения это не назовешь, но и чем-то совершенно ужасным – тоже. Она уже много раз вплотную приближалась к тому, чтобы завершить всю сотню плетений, но действительно до конца ей удалось дойти всего лишь дважды, причем один раз – буквально каким-то чудом.

– Жалкое зрелище. – Голос Элайды был холоден, как лед. – Так ты никогда не пройдешь испытание. А я хочу, чтобы ты его прошла, дитя мое. Ты пройдешь его, не то я спущу с тебя шкуру, и ты у меня еще попляшешь. Пока тебя не отошлют прочь, небо тебе с овчинку покажется. Вы двое – плохие подруги, коль так ей помогаете. Когда я была Принятой, мы знали, как надо готовиться. – Жестом отослав Суан и Мирелле в угол, где прежде стояла сама, Элайда села возле стола. – Я покажу вам, как это надо делать. Начинай, дитя мое.

Облизнув губы, Морейн повернулась к ней спиной. Мирелле ободряюще улыбнулась подруге, а Суан уверенно кивнула, но Морейн видела, что они обеспокоены. Что задумала Элайда? Морейн начала все сначала. Стоило ей обнять Силу, как перед глазами замелькали вспышки света, оставляя после себя водопад черных и серебристых пятен. В ушах звенело от хлопков и пронзительных свистков. Удары, словно тяжелой плетью или розгами, сыпались один за другим. И так без малейшей передышки, пока она не закончила первое плетение. Потом была короткая пауза, но лишь до тех пор, пока Морейн не начала плести снова.

И все это время Элайда поучала холодным, не терпящим возражений тоном:

– Быстрее, дитя мое. Ты должна действовать быстрее. Плетение должно быть готово сразу же после того, как ты начинаешь плести. Быстрее. Еще быстрее.

Цепляясь за чувство спокойствия чуть ли не ногтями, Морейн добралась лишь до двенадцатого плетения, когда ее концентрация окончательно рухнула. Плетение не просто распалось – она вообще утратила связь с саидар. Моргая, она пыталась отогнать плясавшие перед глазами пятна. И с несколько большим успехом сморгнуть набегающие слезы. Боль набросилась на нее от плеч до лодыжек, синяки ныли, вспухшие рубцы пульсировали, нестерпимо жег пот. В ушах, не ослабевая, продолжало звенеть.

– Спасибо, Айз Седай, – быстро проговорила Суан, – теперь мы понимаем, что нам нужно делать.

Пальцы Мирелле комкали юбку, лицо ее было пепельным, а глаза широко раскрыты от ужаса.

– Начни заново, – велела Элайда, и Морейн потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя вновь повернуться к Айз Седай спиной.

Теперь разница была в том, что на сей раз Морейн сумела закончить только девять плетений.

– Заново, – велела Элайда.

С третьей попытки Морейн закончила шесть плетений, с четвертой – только три. Пот градом катился по лицу. Через какое-то время сверкающие вспышки и оглушительные свистки уже казались ей разве что мелкими помехами. Лишь беспрестанные удары имели значение. Бесконечные удары и бесконечная боль. На пятой попытке она с плачем упала на колени под первым же обрушившимся на нее градом ударов. Избиение немедленно прекратилось, но Морейн, обхватив себя руками, продолжала всхлипывать, не в силах унять рыдания. О Свет, ей никогда не было так больно! Никогда!

Морейн даже не заметила, что рядом с ней на коленях стоит Суан, пока та мягко не произнесла:

– Ты можешь встать, Морейн?

Оторвав голову от ковра, она воззрилась на полное сочувствия лицо Суан. Сделав усилие, которого сама от себя не ожидала, Морейн сумела справиться с рыданиями, кивнула и с трудом начала подниматься. Избитые мышцы отказывались ей служить. При каждом движении ткань сорочки натирала изъеденные потом рубцы, причиняя девушке мучительную боль.

– Она выживет, – сухо сказала Элайда. – Немного боли, пережитой сегодня, заставит ее хорошенько запомнить урок. Вы должны плести быстро! Утром я вернусь, чтобы Исцелить ее. Тебя тоже, Суан. Помоги ей добраться до кровати, а потом начинай.

Суан побледнела как полотно, но когда приказывает Айз Седай...

Морейн не хотела смотреть на происходящее, но Суан вынудили стать свидетельницей ее страданий, так что она усилием воли заставила себя держать глаза открытыми. От увиденного она едва опять не разрыдалась. Когда они практиковались, Суан часто удавалось закончить все плетения полностью, несмотря на все ухищрения Морейн. Никогда она не делала меньше двух третей всех упражнений. Сейчас же, в результате жесткого обучения Элайды, она на первый раз сумела закончить лишь двадцать плетений. На второй раз их было семнадцать, на третий – четырнадцать. Белое как мел лицо Суан лоснилось от пота. Дыхание было хриплым и неровным. Но она не пролила ни слезинки. И когда очередное плетение рассыпалось, она тут же начинала сначала, не мешкая ни секунды. С четвертой попытки Суан закончила двенадцать плетений. Двенадцать их было и в пятый раз, и в шестой. Она упрямо принялась плести заново в седьмой раз.

– Достаточно на сегодня, – произнесла Элайда. Ни одной капли жалости не прозвучало в ее голосе. Медленно, с трудом, Суан повернулась, и свечение саидар, окружавшее ее, померкло. Ее лицо было лишено всякого выражения. Элайда спокойно продолжала, расправляя на плечах шаль: – Даже если вам удастся закончить все, вы все равно не пройдете испытание. В вас нет и клочка спокойствия. – Она окинула жестким взглядом сперва Суан, затем Морейн. – Помните, вы должны быть спокойны и безмятежны, что бы с вами ни происходило. И вы должны плести быстрее. Если будете плести медленно, то наверняка потерпите неудачу. Это все равно что поддаться страху или панике. Завтра вечером посмотрим, справитесь ли вы лучше.

Суан дождалась, пока дверь за Айз Седай не закрылась, и тогда запрокинула голову.

– О Свет! – воскликнула она, с глухим стуком падая на колени, и слезы, которые она до этих пор сдерживала, потоками хлынули из глаз.

Морейн вскочила на ноги. Вернее, попыталась вскочить; скорее это было страдальческим прихрамыванием, так что Мирелле оказалась возле Суан первой. Все трое стояли на коленях, обнявшись, и рыдали – Мирелле не меньше, чем сама Морейн или Суан.

Наконец Мирелле отодвинулась, всхлипывая и пальцами вытирая слезы со щек.

– Подождите, – сказала она, словно подруги были в состоянии хотя бы с места двинуться, и выскочила из комнаты. Вскоре Мирелле вернулась с баночкой из красной глазури, размером с два ее кулака. Пришедшие с ней Шириам и Эллид помогли Морейн с Суан раздеться и наложили на их раны мазь из баночки.

– Это неправильно! – сердито воскликнула Эллид, открывая баночку, когда обе пострадавшие были уже раздеты, а охи и ахи по поводу их синяков и рубцов несколько утихли. Шириам и Мирелле согласно закивали. – Закон запрещает использовать Силу для наказания посвященных!

– Вот как? – буркнула Суан. – Вспомни-ка, сколько раз тебя драли за ухо с помощью Силы или отвешивали по заднице? – с ее губ сорвался невольный вскрик. – Ой! Не обязательно же втирать до самой кости!

– Прости, – покаянным тоном извинилась Эллид. – Постараюсь понежнее. – Тщеславие, конечно, серьезный недостаток. Но других у Эллид не было. Очень трудно ее любить. – Вы должны пожаловаться на нее! Хотите, мы все вместе пойдем к Мериан?

– Нет, – хрипло выдохнула Морейн. Впитываясь, мазь жгла еще сильнее, чем сами рубцы. Потом, правда, становилось легче. Ненамного. – Мне кажется, Элайда действительно хочет нам помочь. Она сказала, что хочет, чтобы мы прошли.

Суан воззрилась на подругу так, словно у той вдруг отросли перья.

– Не припомню, чтобы она сказала что-либо подобное. По-моему, она пытается сделать так, чтобы мы провалились.

– Кроме того, – добавила Морейн, – кто-нибудь слышал... Ой-ой-ой! – Шириам забормотала извинения, но мазь от извинений жечь не переставала. – Кто-нибудь слышал, чтобы Принятая жаловалась, а потом не расплачивалась за это?

Ответом ей были три кивка. Хоть и с неохотой, но все согласились с Морейн. Если жаловалась послушница, ей мягко, но твердо объясняли, почему все обстоит так, как есть. От них требовалось учиться терпению ничуть не меньше, чем изучать историю или овладевать Единой Силой.

– Может, она решит оставить вас в покое, – предположила Шириам, но по голосу было ясно, что она и сама не очень-то верит в такой исход.

Когда они, в конце концов, ушли, Мирелле оставила баночку с мазью на каминной полке. Только благодаря отвратительному на вкус снадобью Верин подруги смогли заснуть, скорчившись под одеялом на узкой кровати Морейн. И лишь образ этой красной баночки тревожил сны подруг не меньше, чем боль от рубцов и синяков.

Верная своему слову, Элайда появилась еще до рассвета, чтобы Исцелить девушек. Не предложить Исцеление, а именно применить его – она просто сжимала их головы между ладонями и начинала плести, ни о чем не спрашивая. Когда причудливое сплетение Духа, Воздуха и Воды коснулось ее, Морейн хватанула ртом воздух и конвульсивно выгнулась. В первое мгновение ей показалось, будто ее целиком погрузили в ледяную воду, но когда плетение исчезло, с ним пропали и ее уже успевшие пожелтеть синяки. К несчастью, в тот же вечер Элайда одарила их новой порцией синяков, и еще одной – на следующий. Морейн продержалась семь попыток, затем – десять, но потом боль и слезы неизменно брали над ней верх. Суан выдержала десять попыток во второй вечер и двенадцать – в третий. И Суан ни разу не расплакалась прежде, чем Элайда вышла из комнаты. Не пролила ни единой слезинки.

Шириам, Мирелле и Эллид, должно быть, решили нести дежурство: они приходили каждый вечер после ухода Элайды, утешали Морейн с Суан, раздевали их и смазывали им раны. Эллид даже пыталась шутить, но никто не испытывал желания посмеяться. Морейн стала волноваться, хватит ли в баночке мази. Или все-таки она ослышалась? Может, Суан права, и Элайда действительно хочет, чтобы они не прошли испытание? Холодный ужас поселился у нее в животе – ледяная глыба, тяжелая как свинец. Она боялась, что в следующий раз попросит Элайду прекратить. Но Элайда не остановится, Морейн была уверена в этом, и от этого плакать хотелось еще больше.

Однако наутро после третьего посещения Элайды девушек, спавших в кровати Суан, разбудила уже Мериан, которая и предложила им Исцеление.

– Больше она не будет мучить вас, – с материнской улыбкой сказала подругам Айз Седай, когда их синяки исчезли.

– Но как вы узнали? – спросила Морейн, торопливо натягивая через голову сорочку. Из-за снадобья Верин они спали как убитые, и дрова в камине прогорели дотла, так что воздух в комнате был холодным – не настолько холодным, как всего несколько дней назад, но пол все никак не мог прогреться. Она схватила чулки, перекинутые через спинку стула.

– У меня есть свои способы, как вам уже следовало бы знать, – уклончиво ответила Мериан. Морейн подозревала Мирелле, или Шириам, или Эллид, если не всех троих разом, но Мериан была настоящей Айз Седай. Никогда не давай прямого ответа там, где можно обойтись уклончивым; тем более что уклончивый зачастую лучше. – Как бы то ни было, еще немного – и она заслужила бы наказание. Я сообщила ей, что могла бы потребовать для нее у Амерлин Смирения Плоти. И я напомнила ей, что мне предписано обращаться с сестрами гораздо суровее, нежели с послушницами или Принятыми. Она осознала свою ошибку.

– Но почему не накажут за то, что она с нами сделала? – спросила Суан, заводя руку за спину, чтобы застегнуть пуговицы на платье.

Наставница Послушниц приподняла бровь, услышав, каким тоном ей задали вопрос: еще чуть-чуть, и его можно было бы назвать требовательным. Но возможно, она сочла, что девушки заслужили какую-никакую поблажку после занятий с Элайдой.

– Если бы она использовала саидар, чтобы наказать вас или принудить к чему-либо, я позаботилась бы, чтобы ее растянули на треугольнике и высекли. Однако то, что она сделала, не является нарушением закона. – Глаза Мериан внезапно заблестели, губы изогнулись в легкой усмешке. – Возможно, я и не должна говорить это вам, но все же скажу. Ей могли назначить наказание за то, что она помогала вам сплутовать при испытании на шаль. Спасло ее только сомнение в том, был ли ее поступок действительно направлен на обман. Надеюсь, вы примете ее дар в том же духе, в каком он был дан. В конце концов, она заплатила за свой поступок унижением, когда ей пришлось объясняться со мной.

– Поверьте, Айз Седай, я так и поступлю, – уверенным голосом ответила Суан. И так было понятно, что она имела в виду. Мериан вздохнула и покачала головой, но больше ничего не сказала.

Ледяная глыба в животе Морейн, растаявшая было, когда стало ясно, что уроков Элайды больше не будет, водворилась на место. Причем весила теперь в два раза больше. Что значит – Элайда помогала им сплутовать? Неужели то, что она делала с ними, было подсказкой, предварительной проверкой перед настоящим испытанием? Свет, если испытание заключается в подобном избиении... О Свет, как же она его пройдет? Но в чем бы ни состояло испытание, все женщины, носящие сейчас шаль, прошли его успешно. И она тоже пройдет. Как угодно, но пройдет! Морейн настаивала, чтобы Мирелле и Суан обращались с ней жестче, но хотя порой подруги тоже доводили ее до слез, они не соглашались делать то, что делала Элайда. Но и без того Морейн раз за разом так и не удавалось завершить всю сотню плетений. Глыба льда с каждым днем становилась все больше.

Девушки не видели Элайду два дня, но потом около полудня вдруг столкнулись с ней на пути в обеденную залу. Красная сестра, завидев их, остановилась около высокого стоячего светильника, но не сказала ни слова, глядя, как они приседают в реверансе. По-прежнему молча, она следила, как они проходят мимо. Ее лицо было суровой и бесстрастной маской, но глаза горели огнем. Ее взгляд мог бы поджечь шерстяную материю их платьев.

В душе Морейн все упало. Очевидно, Элайда считала, что это они пожаловались Наставнице Послушниц. И, по словам Мериан, «заплатила за это унижением». Морейн могла себе представить, какими наказаниями нужно было пригрозить, чтобы вынудить Элайду отступить. Причем любое из них должно было подвергнуть сестру унижению. Единственный вопрос – насколько сильному унижению? Видимо, достаточно сильному. Мериан в самом деле говорила о послушницах и Принятых так, словно те находились в полном ее распоряжении. О, теперь это не легкая непрязнь, которая могла со временем перерасти во что-то большее. В глазах Элайды Морейн увидела откровенную враждебность. Они нажили себе врага на всю жизнь.

Когда Морейн сказала об этом Суан, изложив ей свои соображения, та лишь криво усмехнулась.

– Ну, а я разве набивалась к ней в друзья? И вот что я тебе скажу: когда получу шаль, то если она еще хоть раз вздумает как-то мне повредить, она дорого за это поплатится.

– О, Суан, – засмеялась Морейн, – Айз Седай никогда не причиняют вреда друг другу! – Но ее подруга убежденной не выглядела.

Ровно через неделю с того дня, как Гайтара сделала свое Предсказание, погода внезапно стала теплее. Солнце взошло на безоблачное небо, день совсем походил на весенний, хотя был и холодноват для весны, и еще до заката большая часть снега растаяла. Вокруг Драконовой Горы снег стаял полностью, не считая лишь самой вершины, – из-за подземного тепла снег здесь всегда таял раньше, чем в других местах. Итак, черта подведена. Мальчик, которого они ищут, родился в эти десять дней. Два дня спустя число тех, кто отвечал критериям, начало резко уменьшаться, а еще примерно через неделю подруги пять дней подряд не внесли в свои записные книжечки ни одного имени. Впрочем, они могли только надеяться, что больше никаких имен не будет.

Через девять дней после оттепели, в предрассветных сумерках, когда Суан и Морейн шли на завтрак, на галерее перед ними появилась Мериан. На ее плечах лежала отороченная бахромой шаль.

– Морейн Дамодред, – официальным тоном произнесла она, – тебя призывают для прохождения испытания на шаль Айз Седай. Да поможет тебе Свет остаться живой и невредимой.