Текст книги "Ришелье"

Автор книги: Роберт Кнехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

По своему масштабу Ренодо был самым значительным издателем в Париже между 1633 и 1644 годами. Его «Gazette» выходила в свет каждую субботу. Первоначально она состояла из четырех страниц, затем выросла до восьми и даже до двенадцати. По своему содержанию и цене (двенадцатистраничный номер стоил четыре су) она не была предназначена для большинства французов, но читатели могли, уплачивая ежемесячный взнос, читать ее в магазине или же в киоске на Пон-Нев. В 1631 году Ренодо предпринял издание Recueil (Сборники), в которых были собраны воедино все номера прошедшего года. Это издание оказалось столь удачным, что стало выходить ежегодно. В марте 1634 году он приступил к публикации Relations extraordinaires, где помещались экстренные сообщения о происшествиях. Это издание выходило чаще одного раза в месяц, иногда даже каждую неделю. К 1644 году Рено до был владельцем по меньшей мере четырех типографий. С тремя из них, работавшими на полную мощность, он мог издавать от 1 200 до 1 500 экземпляров «Gazette» каждый день.

Ренодо рассматривал себя лишь как простого собирателя новостей. Пресс времени не позволяет ему, объяснял он, проверять достоверность каждой из новостей, полученной им. Все, что преподносилось в качестве действительного факта, подчас оказывалось просто слухом. Ему нравилось представлять себя объективным, но, отбирая статьи для публикации, он старался прославить монархию. «Gazette» была полна новостями о королевской фамилии и происшествиях при дворе. Депеши из тех мест, где в это время мог находиться король, постоянно печатались в газетах. Жизнь Людовика XIII представляла некий длинный перечень всех рыцарских и христианских добродетелей, которым его подданные намерены подражать. Ришелье также изображался в качестве сверхъестественного существа.

Как бы Ренодо ни стремился к объективности, новости, которые он делал достоянием общественности, безусловно, были на руку правительству: например, новости о бедах, сопровождавших жизнь Марии Медичи в изгнании, находились в явном противоречии с теми описаниями, которые она составила сама. Вслед за объявлением Фраццией войны Испании и мае 1635 года «Gazette» оказала помощь в мобилизации страны. О плохих новостях либо не сообщалось вовсе, либо сообщение о них задерживалось. Так, после захвата Испанией Корби 15 августа 1636 года воцарилось двухмесячное молчание, в то время как по прошествии всего лишь трех дней с момента его освобождения, 17 ноября, об этом было сообщено в печати. Хотя у армий XVII века дела с дисциплиной обстояли из рук вон плохо, зверства, согласно «Gazette», совершались лишь противниками Франции, но никогда ее собственными войсками или же войсками ее союзников. В равной степени пристрастным было отношение Ренодо к экономическим проблемам. «Gazette» постоянно напоминала своим читателям о том вызове, который бросили голландцы экономическим интересам Франции. Во многих ее статьях нашел отражение интерес Ришелье к заграничной торговле. Одна из самых длинных статей на экономическую тему была посвящена восторженному описанию французской колонии в Акадии. «Это предприятие, – гласила статья, – должно цениться более чем что-либо, так как освободит нас, мы надеемся, от всех трудоспособных нищих во Франции».

Влияние Ришелье на «Gazette» простиралось от формулировки теоретических положений до поручений написать особые статьи определенным лицам, а также написания и редактирования целых официальных донесений им самим. Его – критики были убеждены, что «Gazette» «корректировалась и приобретала нужную остроту согласно вкусам Его Высокопреосвященства». Это было преувеличением, но он бесспорно уделял столь же пристальное внимание участию в газете, как и всем другим своим писаниям. Так, в августе 1642 года он писал Сюбле де Нуайе и Шавиньи, которых он часто использовал как посредников в своих связях с «Gazette»: «Чрезвычайно важно передать г-ну Ренодо письмо, которое вы направили местным чиновникам и посланникам. Я умоляю вас передать ему это письмо, так хорошо написанное и со столь хорошо расставленными акцентами, что он сможет напечатать все необходимое, не допустив ни единой ошибки». 15 сентября 1635 года после морской битвы близ Генуи Ришелье советовал Шавиньи: «Я прошу вас передать Ренодо не печатать ничего об этом деле до тех пор, пока я не пришлю ему реляцию. Я уже видел одну, совершенно неудовлетворительную, ибо она оскорбляет всех наших капитанов галер». Двумя днями позже он прислал обещанный отчет: «Я посылаю вам отчет о битве между галерами в том виде, в каком его следует передать Ренодо. Я исправил кое-что в содержании, задевающее всех капитанов, в том числе и тех, кто проявил себя Наилучшим образом».

Даже доклады, направленные королю, подправлялись кардиналом прежде, нежели они публиковались в «Gazette». Ренодо мог ожидать редакторского вмешательства со стороны Ришелье вплоть до последней минуты. К примеру, 4 июня 1633 года Ришелье прислал статью в утренний номер «Gazette», который был уже наполовину напечатан и сверстан; пришлось делать новый набор, чтобы найти место для статьи кардинала». Ришелье контролировал «Gazette» с помощью целого ряда посредников, которые именовались «редакционным комитетом, состоящим из лиц, преданных монархии». К их числу относились отец Жозеф, Шавиньи и Пьер д’Озье. Отец Жозеф снабжал «Gazette» информацией, доставляемой миссионерами-капуцинами из Абиссинии, Китая, Японии и Индии. Шавиньи доверялось руководить «Gazette» в то время, когда Ришелье не было в Париже. Пьер д’Озье предоставлял в распоряжение Ренодо всю свою обширную информацию о европейских связях Франции.

Академия и «Gazette» были единственными средствами, с помощью которых Ришелье пытался оказывать воздействие на общественное мнение в 1630-е годы. Литература в общем также становилась все более и более политизированной. Так, в поэзии Людовик XIII и Ришелье восхвалялись Малербом. Он написал сонет, прославляющий вхождение Ришелье в Королевский совет и его председательство в Совете, точно так же как и знаменитую оду в честь кампании Людовика XIII по наказанию мятежников Ла-Рошели.

В 1633 году группа поэтов, под руководством Малерба, опубликовала два сборника стихов, восхваляющих короля и кардинала. Ришелье нравилось быть объектом поклонения. Таллеман рассказывает нам о том, что однажды кардинал вычеркнул слово «героя» из посвящения, адресованного ему, заменив его словом «полубог».

Ришелье также привлекал на свою сторону историков. В 1631 году Сирмон написал биографию первого министра Людовика XII кардинала Амбуазского, которая, в действительности, была панегириком Ришелье. Другой параллелью, которую часто проводили в это время, была параллель между Ришелье и кардиналом Хименесом де Кинеросом, знаменитым министром католических королей Испании. Целью таких сравнений было оправдание правительства Ришелье и доказательство его превосходства. Историки искали оправданий внешней политике Ришелье, приводя в пример короля Генриха IV. Иногда кардинал участвовал в написании исторических сочинений. К примеру, Сципион Дюплекс рассказывает нам о том, что Ришелье сообщил ему информацию, которую он не смог бы нигде разузнать. Дюплекс был самым талантливым, способным и плодовитым из историков – апологетов Ришелье. Наиболее важная его работа, «Histoire de Louis Juste treizieme de ce nom» [77]77
  Histoire de Louis le Juste – (букв. – История Людовика Справедливого) – это прозвище придворные дали королю Людовику XIII. См. об этом: Ж. Таллеман де Рео. Занимательные истории. Л., 1974. С. 112–113.


[Закрыть](1635 г.). Хотя достижения короля были превознесены в должной степени, именно Ришелье отдавалась пальма первенства. Рассмотрев неудачи, постигшие министров до того, как кардинал возглавил правительство, Дюплекс писал: «Но с тех пор, как кардинал Ришелье встал во главе правительства, все эти недостатки исчезли благодаря необходимым лекарствам, которые он применил к ним со сверхчеловеческой осторожностью». Историк рассматривал Ришелье как человека избранного и вдохновленного богом: «Господь, исключительно в силу своей благосклонности по отношению к монархии, дал нам француза, который искренне и нежно любит свое отечество и заслуживает не только почестей и славы, но и благоговения, так как удостоился почестей от самого Его Королевского Величества».

Театр также попал под влияние кардинала. Начиная с 1635 года, он, получив поддержку государства, переживал возрождение во Франции. В 1635 году король решил учредить три постоянные компании актеров и в 1641 году издал декларацию, поддерживающую общественное уважение к актерской профессии. Сам Ришелье написал пьесу «Lа Comedie les Tuileries», но настоял на том, чтобы Шаплен приписал авторство себе. Другие авторы, от которых кардинал получал пьесы, составляли группу так называемых Пяти Авторов, включавшую Корнеля, Буаробера и прежде всего Демаре. В 1641 году состоялось представление трагикомедии Демаре «Мирам» в ознаменование открытия театра в Пале-Кардиналь. Вызванная, очевидно, делом Анны Австрийской и герцога Бекингема, она была явно рассчитана на то, чтобы высмеять происпанское лобби, свившее гнездо при дворе. Другая пьеса Демаре, «Europe», представляла собой аллегорическое прославление внешней политики Людовика XIII. Ришелье также поручил Франсуа Эдлену, аббату д’Обиньяку написать трактат о театре. Написанный в 1641 году, он, однако, был опубликован лишь в 1657 году. Автор превозносил воспитательную ценность драмы. Она может научить людей тем вещам, которым они в ином случае будут сопротивляться, таким как склонность к войне, славе, героическим достоинствам и «некоему оттенку нравственной добродетели». Занимая умы праздных людей, она удерживает их от злых умыслов.

Наряду с этой разнообразной литературной деятельностью, поток памфлетов, оправдывающих политику Ришелье, захлестнул книжные лавки. Многие из памфлетов, опубликованные в начале 30-х годов, касались мятежа Марии Медичи и Гастона Орлеанского. Четыре из них, опубликованные в 1631 году, были написаны Жаном Сирмоном. «Coup d’Etat de Louis XIII» превозносил короля за то, что он сохранил Ришелье на своей службе и противостоял давлению со стороны grands, которые заключили союз с Испанией. Он хвалил кардинала за то, что тот вновь открыл искусство управления, – подобно Тиберию [78]78
  Тиберий Клавдий Нерон (42 гг. до н. э. – 37 г. н. э.) – преемник Августа Октавиана, римский император (с 14 г. н. э.), жестокий и лицемерный тиран, прославившийся казнями, пытками и коварством по отношению к друзьям и родным.


[Закрыть]или Людовику XI [79]79
  Людовик XI (1467–1483) – французский король из династии Валуа, при котором произошло заметное усиление монархической власти. Действуя подкупами и интригами, получил прозвище «всемирный паук».


[Закрыть]. «Defence du roi et de ses ministres» опровергал письмо Гастона от 30 мая 1631 года, объяснявшее его обиды. «Les entretiens des Champs Elysees» была придана форма беседы умерших государственных деятелей с солдатами. Среди них был и Генрих IV, похваливший Людовика XIII за то, что тот удержал при себе своего незаменимого министра. «La reponse au libelle intitule: Tres humble, tres veritable et tres importante Remontrance au Roi» (1632 г.), опровергал сочинение Матье де Морга, бывшего самым беспощадным критиком Ришелье из всей пишущей братии. «L’Hellebore pour nos malcontents» изображал аристократических сторонников Гастона людьми своекорыстными, завистливыми и жадными. Наконец, «Observations sur la vie et condamnation du marechal de Marillac» Э дю Шастеле рисовали несчастного маршала как «путаника, вымогателя, расхитителя и казнокрада». Это было также и обвинением святош в целом.

Проправительственные памфлеты 30-х годов оправдывали правительство Ришелье, исходя из религиозных, практических и исторических оснований. Они указывали на факт, что его политика была одобрена королем, чья власть является божественной. Один из памфлетов утверждал, что было бы богохульством высказывать сомнения по поводу решений короля и что его министры, равно как и он сам, не подлежат никакой критике. Короче говоря, повиновение Ришелье приравнивалось к покорности королю. «Министры, – писал Сирмон, – относятся к государю так же, как лучи солнца к самому солнцу». Ашиль де Санси уподоблял отношения Ришелье с Людовиком XIII отношениям между Моисеем и Богом. Так же, как Господь руководил своим народом через Моисея, кардинал управляет ради короля его подданными. Такие панегирики министру короля были беспрецедентными во французской истории. Поэтому не удивительно то, что Ришелье был склонен приравнивать критику его политики к преступлению lese-majeste. Важной вехой в истории французской полемики 30-х годов было подготовленное Э дю Шастеле издание «Recueil de diverses pieces pour servir а l'histoire». В нем были собраны воедино десятки документов и ранние трактаты, поддерживавшие Ришелье. Кардинал оплатил эту публикацию и Э получил официальное одобрение своей работы со стороны Академии. В предисловии подчеркивалась совместная ответственность короля и кардинала за осуществление государственной политики.

Что касается проведения настоящей политики, памфлетисты кардинала подчеркивали необходимость поддерживать порядок в королевстве и подавлять все мало-мальски подрывавшие его единство элементы. Имея в виду королеву-мать и Monsieure, Сирмон писал: «Не имеет значения, кто вызывает бедствие, ибо не существует ни обязательств, столь огромных, ни размышлений, столь справедливых, чтобы это помешало предупредить его начало и положить предел распространению дурного влияния тех лиц, от которых оно произошло, или же от тех, кого подозревают в этом. Я не делаю никаких исключений в этом; это ни от кого не зависит».

Исполняя свой долг по сохранению государства, правитель обязан отбросить все прочие соображения: «Безопасность государства – превыше всего». Другой памфлет Санси оправдывал внешнюю политику Ришелье как необходимую для обеспечения законности и порядка в стране плату. Хотя она заставляет людей идти на жертвы, выгоды от войны намного превосходят наносимый ею ущерб.

В дополнение к памфлетам правительственная пропаганда предлагала теоретические работы для более взыскательного читателя. Одной из самых важных был «Le Prince» Геза де Бальзака (1631 г.). Автор, помещая в центр своего произведения Людовика XIII, в то же время превозносит политику Ришелье: «Вслед за королем вы постоянно присутствуете в моих мыслях. Я с трудом когда-либо смогу отвлечься от наблюдений за течением вашей жизни, и если у вас есть сторонники, более неутомимые, чем я… Уверен, что у вас нет ни более преданного слуги, ни того, чья любовь шла от самого сердца и была бы более пылкой и естественной».

Бальзак видел в восстановлении французского государства вслед за хаосом религиозных войн величайшее достижение Людовика XIII: «Я с трудом могу поверить своим собственным глазам и впечатлениям, когда смотрю на настоящее и припоминаю прошлое время. Это уже больше не та Франция, которую вплоть до недавнего времени раздирали распри, больная и слабая. Французы более не являются врагами своей страны, ленивыми в службе своим государям и презираемыми другими нациями. Теперь в их лице я вижу других людей и в том же самом королевстве – другую страну. Форма осталась прежней, но содержание обновилось».

Бальзак видел в короле единственного в своем роде государя, действующего по внушению Всемогущего Бога. «Большая часть его великих решений, – писал он, – была внушена ему самим небом. Большая часть его решений проистекает из высшего благоразумия и вдохновляется непосредственно Богом». Справедливость действий короля, по мнению Бальзака, обеспечивается божественным вдохновением. Поэтому он был готов оправдать даже те сомнительные в моральном отношении меры, которые мог применить король ради общественного блага. В выборе между правами личности и общественной безопасностью Бальзак предпочитал последнее первому. Он рассматривал как законную всякую меру, даже произвольную казнь, если она была необходима для политического выживания: «Утопающий хватается за все, что может, будь это даже обнаженный меч или раскаленное железо. Необходимость разделяет братьев и объединяет незнакомцев. Она объединяет христиан и турок в борьбе против христиан; она извиняет и оправдывает все то, что сама же создает. Божественный закон не отменяет естественный закон. Самосохранение является самым насущным жизненным, если не самым законным долгом. В случае крайней опасности можно пренебречь имуществом, и нет ничего зазорного в том, чтобы защищать себя одной левой рукой».

Одним из способнейших писателей, постоянно поддерживающих Ришелье, был Жан де Сильон, чье сочинение «Ministre l’Etat» было опубликовано в 1631 году. В нем были названы качества, необходимые для идеального министра, и особа Ришелье постоянно упоминалась для того, чтобы проиллюстрировать этот идеал. Сильон полагал, что правители должны быть лучше своих подданных. При этом они не только должны обладать выдающимся умом, а должны также приобрести большое искусство в ведении государственных дел. Хотя такими качествами далеко не всегда обладают монархи, Сильон считал, что Людовику XIII они присущи в полной мере. Он был ниспослан Богом, чтобы покончить с беспорядками и служить образцом совершенства. Он избрал своего премьер-министра как воплощение разума и добродетели. В то же время, полагая, что политика должна осуществляться справедливо и беспристрастно, автор подчеркивал обязанность министра защищать государственные интересы: «Пусть министр помнит, что принципом его поведения и первостепенным мотивом его действий должны быть благо государства и интересы государя, что для него нет иного закона, иного пути, и что он никогда не должен отклоняться от них при условии, что никогда не нарушит справедливости».

Все же Сильон признавал, что в общественных и частных делах этические нормы весьма различны.

Для министра невозможно, – доказывал он, – быть ограниченным условными нормами морали, защищая интересы страны. Но если кто и мог управлять справедливо, то, по мнению Сильона, это был именно Ришелье: его ум и нравственные качества настолько совершенны, что даже его чувства дворянина и стремление к славе подотчетны разуму и добродетели. Во внешнеполитических делах, доказывал Сильон, обман совершенно необходим для того, чтобы противодействовать своекорыстным действиям монархов. Но он был совершенно уверен в том, что в руках Ришелье внешняя политика будет использоваться лишь для достижения справедливых и законных целей. Кардинал успешно служил и церкви и государству в одно и то же время: он сокрушил гугенотов и вместе с тем успешно противостоял влиянию ультрамонтанов в королевстве.

Из всех теоретических работ, опубликованных в поддержку Ришелье после «Дня одураченных», наиболее важной была работа Кардена ле Брета «De la Souverainete du Roy» (1632 г.). Ле Брет был юристом, служившим государственным советником в течение всего срока министерства Ришелье. Он привлекался кардиналом к различным миссиям внутри страны и за ее пределами и был одним из судей, приговоривших маршала Марийяка к смертной казни. «De la Souverainete du Roy» находился на прямой линии развития от Бодена [80]80
  Жан Боден (1530–1596) – юрист, идеолог французской буржуазии, выступавший, в то же время, в защиту абсолютизма и возглавивший т. наз. партию политиков. Сформировал теорию государственного суверенитета. Автор ряда публицистических произведений.


[Закрыть], который впервые развил концепцию суверенитета, до теоретиков абсолютизма времен Людовика XIV. Ле Брет начинал рассуждать с посылки о том, что король сам получает всю полноту публичной власти в королевстве непосредственно и навечно от Бога и подотчетен только ему. Ни один чиновник не располагает властью сам по себе; он является лишь орудием в руках короля, действующим от его имени. Даже парламент не имеет своей собственной юрисдикции, а пользуется лишь делегированной ему властью. Все законодательство – дело рук короля, который «один является сувереном в своем королевстве, а суверенитет так же неделим, как точка в геометрии». Но ле Брет не одобрял деспотического правления: он утверждал, что абсолютный монарх пользуется властью с умеренностью. На практике это требует тесного взаимодействия между различными частями правительства. Так, сотрудничество короля с провинциальными и Генеральными штатами, вероятно, будет выгодно всем заинтересованным сторонам. Своя польза есть и в том процессе, когда парламенты высказывают твой протест по поводу новых законодательных актов. Что же касается налогообложения, то ле Брет доказывал, что король никогда не должен брать имущества своих подданных для своих собственных нужд, но лишь для общественного блага.

Ле Брет рассматривал возможность, когда власть попадет в руки тирана. По его мнению, повеления короля, противоречащие божественному закону, не подлежат исполнению, но явно неправедный несправедливый акт, целью которого является благо страны, не должен вызывать сопротивления против действия. Это правило в равной степени относилось и к превентивной войне. Авторитарные основы теории ле Брета наиболее отчетливо выражены в его отношении к lese-majeste, которое Черч назвал «вехой» в истории этого понятия». Ле Брет перечислил три типа оскорбления величества: клевета, направленная против государя, покушения на его жизнь и заговор против государства. То, что он должен был сказать о клевете, представляет особый интерес из-за той важности и значимости, которую придавал ей Ришелье. Клевета уподоблялась ле Бретом святотатству, и примеры, которые он приводил, показывали, что практически любая критика государя или проводимой им политики, независимо от того, серьезная это критика или просто насмешка, расценивалась как оскорбление величества. Суровое наказание, предусмотренное за все оскорбления королевской власти, по мнению ле Брета, находились в полном соответствии с высшим законом, ибо государь, осуществляя такие наказания, лишь исполняет то, что велит ему божественный долг.

Завершающий период государственной деятельности Ришелье был отмечен резкими переменами, происшедшими в рядах его критиков и защитников. Главным критиком кардинала среди памфлетистов был Матье де Морг. 3 июня 1635 года он был заочно приговорен к смертной казни в Париже. Его обвинили в заговоре против государства и покушении на жизнь кардинала. На самом деле он всего лишь критиковал в печати политику Франции. В своем «Catholicon francois» Морг осуждал Ришелье за использование религии для достижения политических целей: «Вы используете религию так же, как показывал ваш наставник Макиавелли, делали это жители Древнего Рима, придавая ей определенную форму, постоянно изменяя ее тем или иным образом, применяя ее постольку, поскольку это способствовало выполнению их замыслов. Ваша голова столь же готова носить тюрбан, сколь и красную шляпу [81]81
  Красная шляпа – головной убор кардинала.


[Закрыть]при условии, что янычары [82]82
  Янычары – гвардия при дворе турецкого султана; часто не без ее помощи свергались с престола султаны и возводились на него новые.


[Закрыть]и паши сочтут вас достаточно честным, чтобы избрать своим императором».

Это сочинение вызвало ответ со стороны Сирмона, озаглавленный «Advis du francois fidelle aux malcontents nouvellement retires de la Cour». Он обвинил представителей высшей знати, отправившихся в изгнание, в том, что они поставили свои личные интересы выше интересов государства, и убеждал их подчиниться Людовику XIII и согласиться с политикой Ришелье, одобренной самим королем. За этим последовала другая филиппика де Морга. Его «Derniers advis a la France par un bon Chrestien et fidele citoyen» (1636 г.) открывался яростной атакой на внешнюю политику Ришелье: «Его гнев привел в нашу страну готов, его безумие призвало поляков, казаков, кроатов и венгров во Францию и дало нам столько врагов, войн и беспорядков, сколько у Франции не было с начала ее существования». Решение, которое предлагал де Морг, состояло в свержении тирана: «Все добрые французы, раскройте глаза, чтобы увидеть, в каком жалком положении вы сейчас находитесь, подумайте хорошенько, чтобы понять, какое великое разорение нам угрожает. Не позволяйте слабому человеку, немощному телом и разумом, тиранически господствовать над телами и душами такого множества разумных людей и обращаться с собой как с галерными рабами отступнику монаху (отцу Жозефу), его главному советнику. Отбросьте прочь два ужасных орудия».

Самый громкий спор середины 30-х годов, касавшийся внешней политики Ришелье, был разрешен трактатом Янсениуса «Mars Gallicus» (1635 г.). Этот трактат основывал свои доводы на непреходящем значении религиозных ценностей. В предисловии к своему трактату Янсениус заявил, что все истинные католики оплакивают политику Франции, направленную на войну против поборников католицизма в союзе с еретиками. Он не принимал в расчет аргументы в защиту высшего суверенитета и престижа Людовика XIII среди европейских правителей. Он исследовал и отверг доводы, обычно приводимые французами для оправдания их союза с еретическими державами. Голландцы и шведы, полагал Янсениус, стремятся распространить еретичество, нанеся вред испанцам. Помогая им, французы повинуются своим королям, но подвергают опасности свои души. Тот аргумент, что французский король не может совершить ничего предосудительного, дурного, не производил никакого впечатления на Янсениуса. Французская политика, заявил он, противна незыблемым христианским принципам и потому ей следует противостоять.

Перед лицом такого нападения Ришелье был вынужден предоставить читающей публике свои опровержения. Он поручил Дени Коо, епископу Нимскому, сочинить ответ, но был явно разочарован полученным результатом. Куда более действенной оказалась книга Даниэля де Приезака «Vindiciae Gallicae adversus Alexandrum Patricium Armacanum theologum» (1638 г.). Ее рассматривают как «одно из наиболее ценных исследований основ государства, опубликованное с санкции Ришелье, в последние годы его правления». Назначение Приезака членом Французской академии в 1639 году может служить доказательством того, что кардинал одобрил его работу. В трактате Приезака было мало новых идей, но свое дело он отстаивал достаточно убедительно. Автор подчеркивал христианский характер французской монархии и описывал великие услуги, оказанные французскими королями христианскому делу. Он утверждал, что французская монархия является самой подлинно христианской монархией в Европе. Рассматривая внешнюю политику, он настаивал на том, что договоры с еретиками, заключенные в оборонительных целях, санкционированы божественным законом, и приводил примеры из Библии в подтверждение своей точки зрения. Так как все державы осуществляют свою внешнюю политику без огладки на религию, о всех следует судить одинаково: несправедливо критиковать одну Францию. «Война справедлива, – писал Приезак, – когда намерение, приведшее к ней, является справедливым». По его мнению, война Людовика XIII против Габсбургов является войной, которую он предпринял не для того, чтобы захватить новые земли, но для того, чтобы защитить угнетенных, сохранить королевство и оградить католическую веру. Что до королевских подданных, то они не должны сомневаться в его побуждениях: «это право ни в коей мере не принадлежит тем, которые рождены повиноваться, право вмешиваться в государственные дела и критически рассматривать его основные максимы, выяснять, почему государь начал войну».

Несмотря на обременительные министерские обязанности, Ришелье находил время на два главных литературных произведения: свои мемуары и свое «Политическое завещание». По поводу подлинности обоих произведений немало спорили, но теперь уже признано, что они были задуманы кардиналом. Фактически, однако, все написано его секретарями, достаточно посредственными людьми, довольно близкими к Ришелье, чтобы знать его мнение, но которые бы никогда не отважились внести в то, что они писали, собственные мысли. Мемуары должны были стать пространным и всесторонним отчетом о карьере Ришелье как государственного деятеля, но этот замысел не осуществился, вероятно, потому, что был чересчур амбициозным. Мемуары представляли собой собрание извлечений из документов, писем и фрагментов всех видов, расположенных в хронологической последовательности и связанных комментариями. Факты занимали первое место; идеологические проблемы лишь затрагивались. Божественное право верховной власти и необходимость могущественного премьер-министра считались само собой разумеющимися. Постоянно констатировалось, что Бог избрал Ришелье, чтобы тот вел Францию в опасную эпоху, и направлял его действия. Во внешней политике мемуары отмечали решимость кардинала сохранить христианскую справедливость среди наций. Его противники неизменно изображались врагами французского государства.

«Политическое завещание», несомненно, удостоилось куда большего внимания со стороны Ришелье. Определенные части и в самом деле могли быть написаны или продиктованы только им самим: в частности, посвящение и отдельные отрывки, в которых были допущены ошибки. Общий план, многие идеи и даже отдельные афоризмы не могли не принадлежать кардиналу. В то время как мемуары были задуманы масштабным произведением, «Завещание» добровольно ограничивалось лишь существом достижений Ришелье и его рекомендациями относительно будущего. Оно было адресовано Людовику XIII, и мы не можем утверждать, что «Завещание» с самого начала имело в виду более обширную читательскую аудиторию, хотя это вполне вероятно, учитывая известное желание кардинала увековечить свою репутацию и славу. Если так оно и было, «Завещание» является бесценным источником для современных исследователей, так как в нем более полно, чем в каких-либо других документах, приведены многие из основных идей Ришелье.

Французское государство согласно «Политическому завещанию» обладает иерархической, корпоративной и органической структурой, состоящей из отдельных лиц и групп лиц, занимающих особое положение и вносящих определенный вклад в жизнь нации и ее развитие. Все это здание основывается на той истине, что человеческие существа, даже если все они перед лицом Господа равны, на земле находятся в глубоко не равном положении. Они отличаются из-за различия склонностей и способностей, а также благодаря их принадлежности, обычно по рождению, к определенной социальной прослойке. Главная цель монархии состоит в обеспечении того, чтобы каждый человек мог исполнять предписанную ему свыше роль, какой бы скромной она ни была. Это может быть достигнуто наилучшим образом устранением всякой опасности социальной стабильности. Так, Ришелье оправдывал сокращение числа высших учебных заведений тем, что чрезмерное количество образованных людей лишает их ответственности перед обществом. Это может привести к экономическому упадку, сократит численность рекрутов в армию и заполонит нацию спорщиками, вносящими разлад в семьи и хаос в королевство. В «Политическом завещании» много говорилось о роли духовенства в жизни нации. Оно оправдывало реформы, связанные с церковными назначениями, юрисдикцией, дисциплиной и многими другими вещами. В отношении знати оно признавало наличие у нее финансовых затруднений и упадок, в целом, второго сословия, но было полно сочувствия к его кодексу чести и рассматривало возможности восстановления всего прежнего блеска знати и ее традиционных функций. Третье сословие разделялось на две группы: королевские чиновники и обычные люди. В отношении первых Ришелье хотел бы уничтожить злоупотребления, препятствующие правильному отправлению, надлежащей организации правосудия. Среди них был и подкуп, но Ришелье считал, что его искоренение может создать больше проблем, чем те, которые будут разрешены этой мерой. Настоятельной необходимостью являлось назначение высококвалифицированных судей безукоризненной честности. Относительно простых людей Ришелье вряд ли было что сказать. Им не должно быть слишком хорошо, в противном случае они могут уклониться от исполнения своего долга. «Их надо сравнивать с мулами, которые, привыкнув к тяжестям, больше портятся от долгого отдыха, чем от работы». Это утверждение часто приводилось в качестве доказательства бессердечия Ришелье. Но он отнюдь не оправдывал угнетение низших слоев населения, считал, что те должны платить разумные налоги. Все, что он защищал, заключалось в правильном функционировании общества таким образом, чтобы все из этого могли бы извлечь выгоду.