Текст книги "Ришелье"

Автор книги: Роберт Кнехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Ла Валетт стремился избежать еще одной бойни. Он вступил в переговоры с Ламотом, который согласился распустить свое войско на определенных условиях. Однако дух восстания продолжал жить, и ла Валетт потребовал от парламента в Бордо принятия строгих мер. Репрессии, считал он, будут наиболее эффективны, если направить их против «людей известных и умелых, которые разжигают и поддерживают восстания публичным оскорблением власти». Он предложил сносить их дома и раздавать их имущество местным командирам, отличившимся при Ла Совета. С середины июня до середины июля шли суды парламента Бордо над вождями кроканов. Около десяти из них были казнены. 23 июня правительство предоставило амнистию остальным участникам восстания при условии срочной выплаты taille, однако это не означало смягчения отношения короны к будущим налоговым бунтам. Чиновники-elus, бежавшие при первых признаках волнений, были заменены, а юго-запад был наводнен войсками, обеспечивавшими сбор taille.

Можно заметить различие между реакцией короны на восстание кроканов и «босоногих». В отношении первого власть ожидала восстановления порядка от местных органов – правителя Гиени и парламента Бордо. Власть удовольствовалась здесь примерным наказанием вождей восставших – особенно тех, кто имел высокое социальное положение – и даже была готова пойти на налоговые уступки. В Нормандии же правительство осуществляло гораздо более прямое вмешательство, не в последнюю очередь из-за близости провинции к столице. В провинцию было направлено три экспедиционных корпуса, которыми командовали соответственно Шарль Леруа де Лапотри, полковник Жан Гассьон и канцлер Пьер Сегье. 5 декабря 1639 года Людовик XIII приказал казнить тридцать пленных, Остальные, объяснил он, будут отправлены на галеры. Карательные силы должны были также уничтожить дома восставших в Авранще, а затем отправиться к Виру и разрушить его укрепления. В Кане Гассьон расквартировывал своих солдат в домах жителей без учета их привилегий. Однако наиболее ярким событием экспедиции было ожесточенное сражение с «армией страдальцев» у Авранша, в котором погибло более 300 восставших. Ришелье поздравил Гассьона 26 декабря: «Вы не могли бы принести большей радости королю, – писал он, – чем подавлением нормандских повстанцев. Это будет нелегко сделать, но этим Вы приобретете как минимум милость у короля».

Из трех походов в Норманию самым значительным был поход Сегье, который продолжался более трех месяцев (с 19 декабря 1639 года до 27 марта 1640 года). Его сопровождала большая группа советников, следователей и юристов. По пути своего следования он отстранял от должностей муниципальных чиновников и должностных лиц. Канцлер также приговорил нескольких вождей восстания к смерти без суда. В Руане, однако, его представители были на удивление мягкосердечны. Считая, что масштаб волнений в городе был намеренно раздут некоторыми местными финансистами, они освободили из заключения многих арестованных.

Несмотря на то, что подавление королевскими войсками нормандского восстания было менее жестоким, чем можно было ожидать, города провинции легко не отделались. В дополнение к утрате своих эшевенов [71]71
  Эшевены – франц. echevins от позднелат. scabini – должностные лица в городах феодальной Франции, выполнявшие административные и судебные функции. В зависимости от степени свободы города эшевены назначались сеньорами или избирались (иногда пожизненно) горожанами. Как правило, коллегии эшевенов состояли из представителей патрициата и возглавлялись купеческим прево.


[Закрыть]и привилегий, они должны были выплатить огромные суммы в виде компенсаций жертвам восстания. Например, Кутанс должен был внести 31 200 ливров, Байе – 22 000, а Вир – 26 820 ливров. В Кане все население должно было сдать оружие. Город также потерял свои привилегии, а его доход был конфискован в пользу короля. Одновременно на него наложили контрибуцию в размере 159 215 Ливров. Для сбора этой суммы горожанам разрешили облагать налогами товары, ввозимые в город. Несколько месяцев спустя от них потребовали еще 10 000 ливров для содержания войск, введенных в провинцию.

В Руане полномочия эшевенов были приостановлены, горожане разоружены, введены разорительные налоговые санкции, а городская казна конфискована. Налоговые санкции составили в сумме 1 085 000 ливров. 17 декабря 1639 года была приостановлена работа парламента Руана, а его судебные функции временно переданы чиновникам, сопровождавшим Сегье. Эта приостановка действовала до октября 1641. го да, когда суд был восстановлен в значительно ослабленной форме. Он был разделен на две шестимесячные сессии с созданием сорока четырех новых должностей советников.

Ришелье предупреждал короля, о том, что война означает откладывание внутригосударственной реформы на неопределенное время. Он, однако, не предвидел еще и серьезной вспышки внутренних волнений, способных серьезно угрожать военной кампании и даже безопасности короля. Ришелье, который первоначально предлагал ослабить налоговое бремя для королевских подданных, был вынужден осуществлять политику, полностью противоположную своим рекомендациям. По словам В. Л. Тапье: «Придерживаясь различных разорительных методов, которым его заставляла следовать государственная военная и финансовая нужда, он ввергнул ее (Францию) снова в пропасть, из которой так стремился ее вытащить».

Глава 9
Ришелье и абсолютизм

Кардинал Ришелье традиционно изображался архитектором французского абсолютизма. Однако «абсолютизм» как форма правления значительно старше. Его теория уходит корнями, по меньшей мере, еще во времена Римской империи – в третьем столетии Ульпиан (Ulpian) создал поговорку: quod principi placuit legis habet vigorem (желание князя – закон). Идея о короле как императоре внутри своего королевства распространилась во Франции в XV веке. Хотя термин «абсолютизм» относится только ко времени Французской революции, выражение «абсолютная власть» берет свое начало в средние века. Что касается практики абсолютизма, то уже намного труднее определить это с точностью. В сущности, это режим, при котором власть правителя не является ограниченной какими-либо институтами, кроме божественного закона. Такой режим существовал во Франции задолго до Ришелье. Королевская власть в начале XVI века во Франции уже была абсолютной, поскольку король считался наместником Бога и не отвечал ни перед кем, кроме него. Но все же его власть были также ограничена в том смысле, что он должен был править в соответствии с заветами божественного и естественного правосудия. Однако к XVII веку разные слуги королевской власти представляли ее по-разному. Таким образом, для Ришелье обычные законные процедуры были применимы к подданным короля в их делах друг с другом, но могли игнорироваться законом там, где затрагивались интересы государства. В этом отношении о нем можно было бы сказать, что он способствовал более крайнему и более светскому определению «абсолютизма».

Парламенты и штаты

Самым большим препятствием к неограниченному осуществлению королевской власти была власть «верховных судов». Хотя они были «верховными» в том смысле, что когда-то являлись частью Curia Regis и все еще осуществляли власть короля, они стали с течением времени достаточно независимыми, чтобы развить собственные интересы и отношения, которые не обязательно совпадали с таковыми короля или его министров. Таким образом парламенты, особенно парламент Парижа, который был самым важным из них, критически относился к некоторым сторонам королевской политики. Кроме того, что они были высшими судебными инстанциями в королевстве после короля, они должны были утверждать законопроекты и возражать против законодательных предложений, которые казались им нежелательными. Право парламента на протест могло серьезно мешать действиям правительства, особенно во время войны, хотя король мог осуществлять свою волю, созывая специальную сессию, называвшуюся Lit-de-justice, на которой он лично наблюдал за утверждением законов, временно беря обратно власть, которую он передал парламенту.

Затаенное недовольство, неоднократно выражавшееся парламентом при Людовике XIII, проявлялось в виде использования правительством специальных судебных комиссий. Однако это не было новшеством: такие комиссии имели длинную историю, появившись в XV столетии, когда они часто использовались для политических целей. Даже в таком виде они рассматривались многими как умаление законности монархии, которая, как считалось, опирается на надлежащее отправление правосудия. Условия, при которых королевская власть могла вмешиваться в действия верховных судов, были ограничены законами 1562 и 1572 годов, но они игнорировались Людовиком XIII и Ришелье. По словам одного парламентария, «комиссии принимают решения по незначительным делам чаще, чем обычные суды». Ближе к концу правления президенты парламента выражали недовольство тем, что король мог судить любого человека, назначив судьей также любого.

Специальные комиссии для расследования преступлений lese-majeste использовались Люинем в начале правления Людовика XIII, чтобы устранять своих политических врагов. Его примеру последовал Ришелье, которые использовал специально подобранных судей, чтобы судить Пюилорана, маршала де Марийяка, герцога де Монморанси и Сен-Мара. Похожие комиссии создавались также для расследования других преступлений. Самой известной была Chambre de l’Arsenal, которая использовалась для проведения скорого правосудия в отношении политических преступников. Ее созданию в 1631 году парламент сопротивлялся в течение нескольких месяцев, однако в конце концов ему пришлось уступить, и новый суд мог действовать без помех. Он стал печально известен из-за своих тайных процессов и ночных казней. Иногда Ришелье вполне обходился без юридических формальностей при отправлении правосудия. Так, аббат Сен-Сиран, подозревавшийся в симпатиях к янсенистам, был заключен в тюрьму Венсенского замка на четыре года без судебного разбирательства. После нормандского мятежа в 1639 году канцлер Сегье приговаривал людей к смерти без суда, по одному своему слову. В глазах Людовика XIII и его главного министра такие судебные эксцессы были совершенно в порядке вещей. Один из пропагандистов Ришелье заявил, что «правосудие, добродетель и честность монарха действуют совершенно иначе, чем у простых людей».

Ришелье не только помог ограничить законную власть парламента; он также выступал против его политических притязаний. Здесь он снова подчинялся традиции. Король и парламент находились в политическом конфликте в течение, по меньшей мере, одного столетия. В 1527 году Франциск I запретил суду вмешиваться в государственные дела. Во времена Людовика XIII такой же запрет был объявлен хранителем печати, Мишелем де Марийяком: он напомнил судьям, что их обязанностью было отправлять правосудие, а не вмешиваться в дела государственные. В 1629 году свод законов Code Michau постановил, что утверждение предложенных королевских законопроектов должно быть автоматическим, если не представлены возражения в течение двух месяцев после получения законопроектов парламентом. В январе 1632 года после отказа парламента утвердить указ об учреждении Chambre de l’Arsenal, делегация судей предстала перед королем в Меце. «Вы здесь, – сказал он им, – только для того, чтобы рассудить истца и ответчика, и я не дам вам зазнаться; если вы будете продолжать свои козни, я быстро подстригу ваши коготки».

Разногласия между королем и парламентом достигли высшей точки в 1635 году, после начала войны с Испанией. Людовик провел Lit-de-justice в декабре, чтобы утвердить несколько указов, создававших новые должности, 24 из них – в самом парламенте. Указы были утверждены, однако некоторые члены Enquetes (Следственной палаты, одной из палат Парижского парламента) попытались провести их обсуждение на пленарном заседании суда. Самые откровенные критики были арестованы в январе 1636 года и высланы из столицы, после чего их коллеги организовали судебный бойкот, который продолжался до марта. Мир был восстановлен только тогда, когда король согласился восстановить в правах высланных судей и сократить число новых должностей до семнадцати. В 1638 году произошло другое столкновение, когда парламент заявил протест по поводу неспособности правительства выплатить проценты по определенным облигациям. Были высланы пять судей и организован еще один судебный бойкот. Однако на этот раз парламент сдался без особых уступок со стороны короля. В начале 1640 года еще двое судей были высланы, после того как они выступили против создания новых должностей. В феврале 1641 года парламент был вынужден утвердить указ, ограничивавший его возможности высказывать свое мнение в отношении государственные дел. С этого времени законопроекты политического рода, чаще чем финансовые или юридические, должны были утверждаться без предварительного обсуждения.

Народное представительство не играло никакой роли при абсолютном правлении. Во время правления Ришелье не было проведено ни одного заседания Генеральных Штатов – единственного органа власти во Франции, который был одновременно представительным и общенациональным. Однако представительные собрания – штаты – уцелели в нескольких провинциях (Дофине, Бургундия, Лангедок, Прованс и Бретань). Это били самоуправляющиеся провинции (pays d’etets), в которых фискальный режим отличался от применяемого в административных провинциях, где налоги распределялись выборными лицами (pays d’elections). Несмотря на то, что позднее налоги определялись королевским советом и взимались королевскими чиновниками – казначеями Франции и сборщиками налогов (tresoriers de France и elus), в самоуправляющихся провинциях (pays d’etats) они устанавливались голосованием, определялись и собирались самими штатами. Однако во время правления Людовика XIII центральное правительство пыталось увеличить число финансово-податных округов (elections) до количества самоуправляющихся провинций (pays d’etats).

В марте 1628 года Людовик XIII издал указ о создании десяти финансово-податных округов в провинции Дофине, в каждом из которые было по двадцать семь чиновников. Он объявил, что хочет обеспечить равномерное распределение налогов и что налоги не будут взиматься без его согласия. Однако эта акция была проведена, несомненно, для того, чтобы увеличить поступление денег для правительства путем создания новых должностей, которые можно было купить. Новая система стоила провинции Дофине, вероятно, больше, чем существовавшая до сих пор система; провинция воспротивилась реформе, но была побеждена. Ей были навязаны сборщики налогов (elus), и ее штаты перестали действовать. В Бургундии подобная реформа короля встретила более сильное сопротивление. В феврале 1630 года в Дижоне произошли сильные волнения. Король пригрозил лишить город привилегий и разрушить его стены. Канцлер убедил городские власти в необходимости проявить покорность: «Подданные не должны обсуждать мотивы приказа… Если они подчиняются только тогда, когда сочтут это нужным, то это уже не подчинение. В основе общественного спокойствия и порядка лежит почтительность, которую должны внушать высшие власти». Хотя Дижон покорился, он все-таки потерял свои привилегии, как и вся провинция. В Провансе также было применено насилие, когда король учредил десять финансово-податных округов с общим числом чиновников 350 человек. У представителя короля, Дре д’Обре, посланного в Экс для наблюдения за утверждением указа местным парламентом, сожгли его карету, а самому ему пришлось бежать через крышу дома. Королевский указ был осужден Штатами как «самый пагубный не только для имущества, по также и для свобод, даже самой жизни народа этой страны». К ноябрю 1629 года Экс был охвачен восстанием, а провинция все еще была без сборщиков налогов (elus). В Лангедоке произошла похожая история. Указ о создании двадцати двух округов со штатом служащих в 700 человек встретил сильное сопротивление со стороны парламента Тулузы. Среди самоуправляющихся провинций (pays d’etats) только в Бретани кампания правительства по достижению налогового единообразия прошла без эксцессов. Почему это было так, можно только догадываться. Бретонцы были известны своим неистовым независимым характером. Их мог также защитить Ришелье, который нуждался в сотрудничестве с ними в интересах развития морской торговли.

В сентябре 1629 года английский посол во Франции, сэр Томас Эдмондс, приписал Ришелье ответственность за притеснение королем провинциальных штатов:

«Он упразднил этот обычай созыва штатов губернатором и постановил, что после учреждения любой комиссии для сбора любых денежных средств в любой провинции это будет выполняться только государственными сборщиками налогов, которые являются лицами, привыкшими взимать налоги по всей стране, и чтобы сделать их власть абсолютной, они продают должности упомянутых сборщиков налогов по самой высокой цене, что точно определяет доход губернатора. Это он уже осуществил (как сказано) в провинциях Прованс, Дофине и Лангедок, и если сможет сделать то же в Бретани, что будет труднее, так как народ там сильнее держится за свои привилегии, то ему будет тотчас легче сделать это в других землях».

Однако точность этого сообщения современника была подвергнута сомнению историком Джоном Расселом Мейджором. Он указывает на то, что посол был новым, неопытным человеком, склонным приписывать все политические решения Ришелье. По мнению историка, министром, ответственным за расширение системы округов (elections) до числа самоуправляющихся провинций (pays d’etats), был хранитель печати Марийяк, а не Ришелье. За исключением случая с Лангедоком, утверждает он, Ришелье не имел дела с сословиями. Он никогда не упоминал о них в своих различных реформаторских предложениях, и почти никогда – в своей корреспонденции. Однако для историка опасно слишком много читать в тишине. Более того, другой историк, Орест Тейпам, указывал на тщетность попыток определения, кто же был инициатором изданного указа или принятого решения в правительстве Людовика XIII. «Главным принципом монархии являлось то, – пишет он, – что король был источником политической власти в государстве и не разрешал министрам утверждать, к их чести или нет, политические решения».

Но что же произошло с провинциальными штатами после Дня Одураченных, когда Ришелье восторжествовал над Марийяком? Политика, проводившаяся до сих пор правительством, была круто изменена. От абсолютизма, по словам Мейджора, отказались. Фактические данные, по крайней мере внешне, кажется, подтверждают этот вывод. В Бургундии были вскоре продолжены переговоры между королем и штатами. Во время своего визита в Дижон Людовик XIII заявил о готовности отменить указ об округах (elections) из-за нужды в деньгах. Штаты предложили ему 1,6 миллиона ливров, которые он принял. Бургундия таким образом сохранила свои штаты, а Дижон получил обратно привилегии. В Провансе новый губернатор Конде предложил отменить указ об округах (elections) за соответствующую плату. После небольшого торга штаты согласились платить 375 000 ливров в год в течение четырех лет. К осени 1631 года провинция практически вернулась к нормальной жизни. В Лангедоке не произошло быстрых перемен: налоги продолжали взимать без согласия штатов. Однако в сентябре 1631 года округа (elections) были запрещены королем. Людовик XIII запросил 3 885 000 ливров в качестве компенсации за сборщиков налогов (elus). Штаты согласились на это, и должность сборщиков была упразднена. Только в Дофине сохранилась система округов (elections). Это объяснялось, возможно, главным образом, неспособностью штатов урегулировать давнишний спор о природе налогов (taille).

Все это, по словам Мейджора, говорит о тенденции отказа от абсолютизма, после того как Ришелье победил Марийяка. Однако изменение политики произошло скорее благодаря обстоятельствам, чем личностям. Создание округов (elections) в самоуправляющихся провинциях столкнулось с сильным сопротивлением. Сопротивление часто вырастало в жестокие столкновения. Так как Франция готовилась вступить в Тридцатилетнюю войну, ее правительство не могло допустить, чтобы внутренние беспорядки вышли из-под контроля. Оно также нуждалось в деньгах, и политика отмены непопулярного закона в обмен на соответствующие наличные денежные средства, должно быть, имела больше смысла, чем упорное проведение курса, который только вызывал в стране волнения. Можем ли мы быть уверены в том, что даже Марийяк хотел проведения налоговой реформы любой ценой? Мейджор полагает, что Ришелье был сторонником введения финансово-податных округов (elections) в Лангедоке. Почему же он тогда согласился с их упразднением в 1651 году? Очевидно, он понимал, что новые условия требовали новой политики. Развитие абсолютистского государства, как доказал Дэвид Паркер, «было результатом не постоянного применения нового взгляда правительства или общества, а прагматической, часто специально (ad hos) внутренне противоречивой попыткой восстановить королевскую власть в обстановке быстро меняющегося мира. В любом случае ошибочно ставить знак равенства между elections и абсолютизмом, так как «существовали основательные и хорошо осознаваемые причины для того, чтобы не рассматривать elections как панацею от финансовых проблем правительства или как лучший способ для развития налогового единообразия». Эта политика несла с собой огромное увеличение административных расходов. Тем более, что сборщики налогов (elus) были известны своей неспособностью и взяточничеством. Более эффективным способом решения проблем правительства было не увеличение уже существующего числа продажных чиновников, а рассылка членов комиссий, чья власть могла быть легко упразднена королем.

Чиновники и интенданты

Продажа должностей была весьма выгодной и использовалась французской королевской властью еще в средние века для увеличения доходов. Должность была больше, нежели пост в королевской государственной службе. По определению юриста Луазо, жившего в XVII веке, это было «обычное звание в сфере государственной власти». Под «обычным» он подразумевал «постоянное», в отличие от временного» или «чрезвычайного» чина; под «званием» – социальное положение, так как должности позволяли получить дворянство. Высшие государственные чины (например, канцлерство) давали наследственное дворянство, в то время как меньшие должности давали его только на время жизни самого чиновника. Однако семье чиновника могло быть навсегда пожаловано дворянство, если три последующих поколения удерживали эту должность в течение двадцати лет. Это стало возможным благодаря тому, что чиновник мог купить право передавать свою должность кому-либо еще. Ведь она также считалась одним из предметов частной собственности, которая могла быть куплена, продана или передана. Таким образом, рядом со старым дворянством (nobless d’epee) появлялось чиновное дворянство (noblesse de robe). Жалованье у этих должностей обычно было невысоким; однако они имели много льгот. Поэтому многие хотели получить их, и король учредил их больше, чем было необходимо для удовлетворения все увеличивающегося спроса той части людей, которые хотели улучшить свое социальное положение или увеличить доход.

С политической точки зрения, продажа должностей была опасна, так как король терял контроль над частью своей власти. Ведь у чиновников появилось групповое самосознание и коллективные интересы, которые не обязательно совпадали с тем, чего хотел или в чем нуждался король. Так, существовала тенденция сохранения должностей за относительно немногими семьями, которые стали чем-то вроде четвертого сословия в королевстве. Тот факт, что должности продавались, означал, что они могли легко попасть в руки людей, которым не хватало знаний или способностей, необходимых для выполнения таких функций. Короче говоря, к началу XVII века сложилась ситуация, когда король больше не мог быть уверен, что чиновники, для которых он первоначально создал должности, будут выполнять его волю. Другими словами, продажные должности стали препятствием на пути создания сильного правительства. Так как правительство постоянно нуждалось в финансах, особенно после начала Тридцатилетней войны, появилась необходимость в обходе чиновников посредством должностных лиц, находившихся под непосредственным контролем королевской власти. Это были интенданты (intendans).

Учреждение должности интенданта не было неожиданностью. Появление этой должности в начале XVII века ознаменовало собой кульминационный пункт долгого процесса, при котором центральное правительство рассылало комиссаров в провинции для выполнения определенных специфических задач. Это происходило в XVI веке. При Генрихе III, например, чиновники при Королевском совете (maitres des requetes) отправлялись в поездки с инспекциями, называвшимися chevauchees. Во время правления Генриха IV центральное правительство несколько раз рассылало комиссаров, как, например, в 1598–1599 годах для регулирования сбора налогов (taille). Ими постоянно руководили и поддерживали из Парижа, и их полномочия постоянно расширялись для решения любого рода дел в провинциях. Однако, если интенданты Людовика XIII появились в XVI веке из большого числа комиссаров, по-разному называвшихся, то можно сказать, что в настоящем своем виде они появились в 30-х годах XVII века. Они просто прекратили надзирать за существующими финансовыми чиновниками, – tresoriers de France et elus – и фактически взяли на себя их функции.

Как видим, внешняя политика Ришелье оказалась крайне дорогой. Различными средствами правительство пыталось увеличить свои доходы. Однако ему пришлось преодолеть недостатки своих финансовых чиновников. В мае 1635 года Людовик XIII выразил сильное недовольство тем, что они препятствуют выполнению королевских указов и поручений. Например, в 1630 году казначеи Франции (tresoriers de France) в Бордо протестовали против сбора налогов, пока соответствующие королевские указы не были утверждены местным парламентом. Они действовали правомерно, но во время войны король не мог терпеть такого обструкционизма. Чиновники также были во многом виноваты и в других бедах, с которыми сталкивалось правительство. Как мы видим, налоги были основной причиной народных беспорядков, но более непопулярной была несправедливость при распределении налогов и злоупотребления при их сборе. Так, посланный в Бордо в 1634 году интендант увидел казначеев, которые не имели понятия о налоговой платежеспособности определенных приходов и не меняли распределение налогов в течение шестидесяти лет. Финансовая эксплуатация чиновников правительством в начале XVII века имела катастрофические последствия для их надежности в качестве официальных лиц в финансовой сфере. К 1635 году сборщики налогов выражали недовольство тем, что последующее создание новых должностей вдвое уменьшило ценность существовавших. Они пытались компенсировать убытки, занимаясь казнокрадством, сокращая, таким образом, доходы короля от налогообложения. Сопротивление крестьян налогообложению использовалось королевскими судебными исполнителями как предлог для отказа от сотрудничества с правительством. Это было достаточно плохо в мирное время, а во время войны грозило катастрофой. Королю необходимо было искоренить такие злоупотребления, чтобы получить причитавшиеся ему деньги, уменьшить слабость и беспомощность государства и избежать риска восстаний.

В декабре 1633 года король решил отправить в провинции комиссаров для того, чтобы обеспечить справедливое распределение налогов среди приходов и налогоплательщиков. Комиссары были посланы во все финансово-податные округа, однако правительство пока не намеревалось заменить ими чиновников, даже на время. Оно просто хотело, чтобы они лучше ему служили. Это стало ясно после указа в мае 1635 года, который учредил четыре должности председательствующих и главных интендантов (intendants presidents et generaux) в каждом финансовом бюро (bureau des finances). Их задачей было обеспечивать полное выполнение королевских указов без каких-либо задержек. Казначеи (tresoriers) не были лишены своих функций. Однако этот шаг оказался недостаточным: год спустя беспорядки стали происходить чаще, и виной тому были злоупотребления чиновников. В 1637 году правительство приняло решение ввести принудительный заем с городов. Предполагая, что они будут сопротивляться, правительство возложило это на комиссаров; вновь они действовали лишь временно. В ноябре 1641 года король снова выразил недовольство неспособностью казначеев Франции (tresoriers de France) и сборщиков налогов (elus) справедливо распределять и собирать налоги. Однако на этот раз он пригрозил заменить их комиссарами, если они не удовлетворят его в отношении сбора налогов в 1642 году. 22 августа 1642 года правительство официально поручило распределение и сбор основного (taille) и других налогов интендантам, тем самым действительно понизив в должности существовавших чиновников. Они потеряли свои права в отношении налогообложения, за исключением тех случаев, когда интенданты использовали их в качестве помощников. Это был поистине важный шаг: он превратил интендантов в налоговых управляющих в провинциях, которые были напрямую подчинены королю и могли быть легко уволены.

Обычный интендант был из парижской новой знати (noblesse de robe). Изучив юриспруденцию, он занимался ею несколько лет до вступления в верховный суд в молодом возрасте или в двадцать с лишним лет. Он покупал должность королевского следователя (maitre des requetes), заплатив большую сумму (обычно 150 000 ливров), которая давала ему право председательствовать в различных судах и в королевских судебных комиссиях. Традиционно maitre des requetes получали прошения, которые подданные присылали королю. К 1610 году они приобрели монополию на представление дел в Тайном совете (Conseil prive). Однако их обязанности значительно расширились. Должность интенданта не была их конечной целью; обычно это была подготовка в долгой карьере в Королевском совете. Интенданты разделяли определенные идеи и взгляды. Они твердо придерживались принципа, провозглашенного ле Бре в его работе «De la souverainete du гоу», что «необходимость не знает закона». Это правило использовалось во время войны, чтобы оправдать увеличение налогов и различные деспотические мероприятия.

Интендант был одновременно и судьей, и управляющим. Его полномочия определялись комиссией, которая могла быть либо общей, либо особой. Местные условия могли стать причиной того, что один интендант получал более широкие полномочия, чем другой. Первая комиссия, определившая три власти – суд, полицию и финансы, появилась в 1621 году. После этого они стали обычными. Полномочия интендантов были гибким инструментом правительства, и они не представляли угрозы королевской власти, так как решения интендантов всегда могли быть отменены Королевским советом. Только в определенных уголовных делах они могли выносить приговоры, которые не рассматривались Советом.