Текст книги "Маски иллюминатов"

Автор книги: Роберт Антон Уилсон

XX

Подсознание запоминает все еще до того, как включается память. Оно запоминает все значительные и незначительные факты и мысли: испуганный взгляд полевой мыши, сжатой в руке; осознание того, что этот страх был ценой разумности в мире дядюшки Бентли, и в то же время отвращение и нежелание осознать до конца всю глубину этого страха. В мозгу сэра Джона появлялись и исчезали образы прошлого, словно кинофильм, который прокручивают в обратную сторону: вот он снимает с полки «Облака без поды», пишет гневное письмо в «Таймс» по поводу ирландского гомруля, открывает Послание Иуды и читает предупреждение о «ругателях, поступающих по своим нечестивым похотям»; вот Ее дух водит пером, зажатым в его руке; вот он находит еще одну расшифровку I.N.R.I. – Ingenio Numen Replendet Iacchi. Он вспомнил астральную атаку, когда Она появилась в обличье суккуба, чтобы заставить его совершить грех Онана и потерять энергию вриль; песню «Пангенитор, Панфаге»; рассказ Паунда о несчастном Викторе Нойбурге, которого Кроули превратил в осла; зеркало, которое треснуло когда материальный мир пересекся с астральным; поэтическую вечеринку, на которой Она впервые продекламировала «Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя, ИАО!»; глупых гномов, распевающих «Ни жены, ни лошади, ни усов»; клятву воздержания, произнесенную три раза под пристальным взглядом Джоунза; тот момент, когда он первый раз почувствовал в себе энергию вриль и понял истинный смысл фразы Igni Natura Renovatur Integra; первую встречу с Джоунзом; спор с Макнотоном в «Историческом журнале»; ужасный соблазн убить мышь и почувствовать, что такое сознательный Грех; смерть дядюшки Бентли; первые детские фантазии о том, что земля в поместье Бэбкоков пронизана пещерами троллей; старомодный велосипед на лужайке перед домом. Пребывая в этом странном состоянии, где-то на полпути между глубокими воспоминаниями и сном, сэр Джон вынужден был удерживать свое воображение, которое то и дело устремлялось к центральной точке его внутреннего мира – желанию видеть, трогать и целовать голубую подвязку, роскошные бедра и то, в чем была скрыта великая тайна созидания через грех.

«Есть Добро и есть Зло, – глухим голосом произнес сэр Джон, с трудом подбирая слова и чувствуя, что вот-вот провалится в сон. – Так нам подсказывает интуиция».

«Есть Верх и есть Низ, – иронически отозвалась Лола. – Так нам подсказывала интуиция – еще до Коперника. Неужели ты не понимаешь, что все относительно?»

Что это было – сон, астральное видение или реальность? Сэр Джон силился вспомнить, как он оказался в этом грязном парижском борделе. «Не все в этом мире относительно, – возразил он, подозревая, что разговаривает сам с собой. – Есть абсолютные истины. Не прелюбодействуй. Не возжелай жены или служанки ближнего своего, а также их подвязок… Не…», – удивительно, но он не смог вспомнить больше ни одной заповеди. Его разум стал таким вялым, словно его одурманили опиумом или гашишем.

«Увидь скрытого бога», – сказала Лола. Вокруг нее плясали Отшельник, Смерть и Солнце, выделывая странные коленца и распевая: «Йод Нун Реш Йод. Isis Naturae Regina Ineffabilis. Позор тому, кто подумает о нас плохо».

«Это всего лишь сон, – попытался успокоить себя сэр Джон, – просто сон. Все мы созданы из вещества того же». Включив недавно установленную электрическую лампу, он сел в кровати и подробно описал все, что ему приснилось. Isis Naturae Regina Ineffabilis: «Исида, неописуемая царица природы». Гм, а ведь некоторые египтологи утверждали, что египетский крест анх, который будто бы послужил прообразом для креста христианского, символизировал соединение лингама Осириса с йони Исиды.

Значение сна не вызывало никаких сомнений: Черное Братство спустя два года вновь объявило ему войну – возможно, из-за того, что он купил «Облака без воды» и замкнул магическую цепь. Что ж, он уже не робкий и неумелый Кандидат, а бесстрашный Практик, имеющий в своем распоряжении весь арсенал практической магии.

После завтрака он решил сосредоточиться на решении этой новой загадки. Прежде всего, не стоит верить сну, ибо он, скорее всего, лжет. Дух, который его преследует, – вовсе не Исида, хотя «непорочная мать» – это, конечно, аллегория Айн Соф, бесконечного света белой пустоты, которая, согласно учению Каббалы, скрывается по ту сторону материи. А Осирис-Иисус, умерший-и-воскресший сын-любовник непорочной матери, Матери-Пустоты, – это человек, поднявшийся над собой с помощью магии и йоги. Но все это фарс, лживый маскарад. Дух, который его преследовал, был плотским, нечистым, а значит представлял собой эманацию Ашторет, демоницы похоти.

Yod Nun Resh Yod, Isis Naturae Regina Ineffabilis – загадочный акроним I.N.R.I. не шел у сэра Джона из головы. Сколько всего расшифровок могут иметь четыре буквы? Может быть, значение и есть та материя, из которой сотканы сны? Или лучше вернуться к прагматической семантике Шалтая-Болтая: «Любое слово имеет такой смысл, какой я в него вкладываю». Может ли вся королевская конница и вся королевская рать разбившийся здравый смысл собрать?

Когда сэр Джон внимательно и без спешки прочитал все сто четырнадцать сонетов «Облаков», перед ним предстала во всей полноте ужасная картина человеческого падения. Анонимный поэт, о котором известно лишь то, что он женат, немного старше двадцати лет и получил отличное образование, встречает загадочную Лолу, которой всего лишь семнадцать. Действуя коварно и неторопливо, она соблазняет его. В конце концов он жертвует женой, репутацией, добрым именем – одним словом, всем – ради сомнительного счастье жить в грехе с Лолой. Далее следовало восторженное описание всевозможных радостей их незаконной любви, и только человек, хорошо знакомый с Каббалой, мог понять, что за этими эвфемизмами и полными символизма эротическими образами скрывались сатанинские обряды, в которые поэт был вовлечен юной распутницей. Лола становится для него «Богом, жрицей и божественным алтарем»; с каждым новым сонетом христианство подвергается все более унизительным и жестоким насмешкам. Так, священников поэт называет «слепыми червями» и «благочестивыми свиньями» – здесь преподобный Вири не выдержал и вставил примечание: «Несчастные слуги Господни! Что ж, нам остается искать утешение в Господе нашем, ибо мы должны прощать, как прощает нам Он».

Развязка неожиданна и ужасна. Поэт обнаруживает, что заразился сифилисом – «получил возмездие за свое заблуждение», как прокомментировал преподобный Вири, – и в отчаянии убивает себя огромной дозой опиума. Книга завершается послесловием, или, вернее, предупреждением преподобного Вири. Священник пишет, что идеи свободной любви и социализма каждый день вызывают множество подобных трагедий во всем мире, включая Лондон, который, по его мнению, заслуживает проклятия не меньше, чем сам Содом.

Наиболее сильное впечатление на сэра Джона произвел сонет VII из цикла «Отшельник». В этом сонете описаны несколько недель, когда родственники и друзья поэта силой удерживали его вдали от Лолы, пытаясь положить конец их преступной связи.

 
Но я приду к тебе, когда
Ты будешь в одиночестве лежать, рыдая без меня,
И вздрогнет твоя плоть
От моего прикосновенья.
Я обовью тебя прочнейшими сетями
Моего огненного тела, и мои поцелуи,
Как угли, обожгут твой рот.
 

Преподобному Вири хватило даже его весьма ограниченных познаний в оккультизме, чтобы правильно понять эти слова и не приписывать их ни атеизму, ни свободной любви. В своем примечании он предельно откровенен: «Вероятно, в этом отвратительном сонете описана магическая практика путешествия в астральном теле». Сэр Джон вздохнул, вспоминая собственные путешествия в «огненном теле» (а именно так в магии называется астральный двойник) и ужасную встречу с Лолой Левин, во время которой она вовлекла его бессознательное материальное тело в невольный грех.

Несколько дней сэр Джон пребывал в раздумьях и беспокойстве. В конце концов он решил, что должен действовать. Сел за стол и, тщательно подбирая слова, написал письмо преподобному Вири в Инвернесс.

Поместье Бэбкоков

Вимс, Грейсток

23 июля 1913 года

Уважаемый преп. Вири!

Недавно я приобрел экземпляр Вашей печальной и страшной книги «Облака без воды» и был до глубины души потрясен описанной в ней трагедией.

Прежде всего, я должен честно сообщить Вам, что, в отличие от Вас, не являюсь пресвитерианином, но все же я христианин – надеюсь и верю, что благочестивый. То, о чем я собираюсь Вам рассказать, может показаться совершенно невероятным, но прошу Вас задуматься, прежде чем отметать мое мрачное предупреждение.

Я не знаю, каким образом в Ваши руки попали эти ужасные стихи, но могу понять (боюсь, однако, что среди читателей вашей книги найдется немало фанатиков, которым это окажется не под силу), почему Вы сочли необходимым их напечатать и снабдить комментариями, показывающими катастрофические результаты той философии, которую воспевает несчастный поэт. Тем не менее, я считаю, что эта книга никогда не должна была увидеть свет, и боюсь, что Вы затронули зло гораздо большее, чем представляете себе.

Дело в том, что я изучаю Христианскую Каббалу и, хотя с негодованием и презрением отвергаю ее извращенные толкования, мне по необходимости пришлось кое-что узнать о верованиях и практиках сатанистов. Вы вряд ли в это поверите, но поэт описывает не только преступную любовную связь, но и – в завуалированной форме, хотя вполне понятно для тех, кто знаком с подобными вещами, – то, что называется «черной тантрой» или сексуальной магией; короче говоря, он описывает обряды черной мессы и сатанизма.

Мне совершенно ясно, что эта испорченная женщина (Лола), заманившая поэта на путь служения дьяволу, состоит в какой-то секте черной магии. А эти люди, уверяю Вас, очень не любят, когда кто-то публично разглашает их секреты, пусть даже в закодированной форме (ведь в нашем случае этот код совершенно прозрачен для любого, кто хоть немного разбирается в каббалистике). Я не хочу тревожить вас понапрасну, но все же не исключаю возможности того, что эта секта попытается помешать распространению Вашей книги. Несмотря на то, что Ваше «Общество» распространяет ее только среди служителей церкви, она уже начинает появляться и в букинистических магазинах (кстати, в одном из таких магазинов я ее и приобрел). Возможно даже, что эти люди попытаются жестоко отомстить вам.

Если Вы не считаете это письмо бредом суеверного глупца, рассчитывайте на мою дружбу и помощь в случае, если против Вас будет предпринято или замыслено черномагическое воздействие.

Да пребудет с Вами благословение Господа нашего, и да оградит оно вас от всех бед.

Искренне Ваш,

Сэр Джон Бэбкок

После того, как сэр Джон отправил письмо, у него возникли серьезные сомнения в том, что пресвитерианский священник, к тому же шотландец, способен поверить в существование сатанистских лож. Он подумал, что поторопился, но оправдывал себя тем, что ему не с кем было посоветоваться – Джоунз уехал отдохнуть во Францию.

Через несколько дней сэр Джон заехал к Грейстокам и снова встретил там Джакомо Челине, пожилого сицилийца, который, по слухам, имел какое-то отношение к южноевропейской ветви их рода. После того, как трое мужчин выпили по бокалу бренди и выкурили по сигаре, разговор зашел о привидениях и призраках.

– По-моему, самая страшная история – это «Монах» Льюиса, – решился высказать свое мнение сэр Джон.

– Но «Монаха» нельзя назвать классическим романом о привидениях, – заметил виконт Грейсток. – Он скорее о демонах.

– Поэтому он и страшен, – сказал старый Челине. – Видите ли, романы о привидениях довольно скучны. «Франкенштейна» миссис Шелли тоже нельзя назвать романом о привидениях, и он не менее страшен, чем «Монах». Самую же страшную книгу – «Дракула» – написал этот молодой ирландец из театра сэра Джона Ирвинга – Стокер, кажется. И в ней тоже нет никаких привидений. Привидения кажутся совершенно безобидными, если сравнивать их с теми ужасами, которые способно породить живое воображение.

– Кстати, – сказал Грейсток, – недавно появился один занимательный роман, который кажется мне гораздо более страшным, чем все те книги, о которых мы только что говорили. И в нем тоже нет никаких привидений. В конце концов, привидения – это всего лишь мертвые люди, а даже самый злой человек намного менее страшен, чем нечеловеческие проявления зла. Мы боимся привидений, хотя они похожи на нас, так представьте же себе, какой ужас может вызвать у нас то, что на нас совершенно не похоже!

– Пожалуй, вы правы, – согласился сэр Джон. – А что это за роман?

– Минутку, – сказал Грейсток и подошел к книжному шкафу. – Если хотите, чтобы вас мучили ночные кошмары, почитайте перед сном вот это.

И он протянул сэру Джону небольшую книжку, на обложке которой было написано:

Артур Мейчен

Великий Бог Пан

XXI

Когда часы пробили одиннадцать, сэр Джон, позевывая, поднялся в спальню. Он чувствовал себя усталым, но все же решил заглянуть перед сном в книгу, которую дал ему виконт Грейсток. Как и предупреждал виконт, это кончилось плохо. Во-первых, сэр Джон сразу же понял, что Артур Мейчен – еще один член «Золотой Зари», который отлично осведомлен о деятельности сатанистских лож, направленной против тех, кто выполняет Великое Делание. «У Зла, как и у Добра, есть свои таинства», – предупредил Мейчен читателей и далее постарался описать эти таинства во всех подробностях.

Во-вторых, необычная и ужасная история Мейчена странным образом перекликалась с «Облаками без воды» – в сущности, «Облака» казались ее недостающей главой или продолжением. Это поразило и встревожило сэра Джона. Мейчен рассказывает о двух мужчинах, Кларке и Вилье, которых объединяет интерес к темным и загадочным сторонам жизни Лондона. Действуя отдельно друг от друга, они по крупицам собирают сведения о жизни в высшей степени странной и опасной женщины по имени Хелен. В каждой главе либо Кларк, либо Вилье встречает очередную жертву этой женщины или узнает о каких-нибудь необычных событиях, предположительно связанных с ней. Когда Вилье и Кларк наконец встречаются и начинают сравнивать результаты своих исследований, читателю открывается долгожданная истина, хотя и не вся, так как Мейчен постоянно прибегает к недомолвкам и эвфемизмам. Несомненно одно: «Хелен» поклоняется Рогатому Богу, который обманом и хитростью вовлек бесчисленное множество людей в отвратительные сексуальные излишества, которые сначала вызывают экстаз, а затем приводят к нервным срывам и самоубийствам.

Вспоминая «Облака без воды», сэр Джон подумал, что прообразом «Хелен» вполне могла послужить, если не послужила на самом деле, Лола Левин.

Что в истории Мейчена вымысел, а что – реальные факты? Почему Мейчен осмелился разгласить – пусть даже в форме художественного произведения, полного намеков и недомолвок – так много страшных тайн, которые мир не должен был знать? Почему Тайные Вожди Ордена позволили Мейчену опубликовать эту ужасную историю? Сэр Джон не на шутку задумался о мрачном предупреждении преподобного Вири: «мир доживает свои последние дни, и скоро все мы станем свидетелями последней битвы Добра и Зла». А ведь Грейстоки, у которых были хорошие семейные связи во всех без исключения правительственных кругах, в последнее время все чаще поговаривали о том, что вот-вот начнется величайшая за всю историю человечества война…

Вне себя от волнения, сэр Джон выскочил из кровати, достал с полки «Облака без воды» и перечитал отрывок, который поразил его сильнее всего. Это был комментарий преподобного Вири:

Бессовестный древний Змей поднимается до небес; бесстыдный Зверь и Блудница в пурпуре воспевают в богохульных литаниях свой блуд. Воистину чаша их мерзостей переполнилась! Воистину те, кто ждут пришествия Господа нашего, готовы считать это неистовство зла верным признаком того, что мы доживаем последние дни и что Он грядет…

А что, если цель «Золотой Зари» – не просто помочь человечеству установить контакт с божественным началом, но подготовить воинов господних к битве с силами дьявольской магии, угрожающими планете? Ведь главная заповедь Ордена гласит: «Страх – поражение и предвестник поражения». Для чего членам Ордена такая необычная заповедь, если только они не собираются сражаться с самыми ужасными силами зла?

Сэр Джон тщательно и добросовестно выполнил Изгоняющий Ритуал, выпил двойную порцию коньяка и вернулся в кровать. В его голове теснились самые мрачные мысли, поэтому неудивительно, что в ту ночь ему снились кошмары.

Отшельник с красным фонарем вел его по темной аллее в каком-то бедном районе Лондона. Со всех сторон ухмылялись и скалились отвратительные рожи с гравюр Доре и Хогарта. Сэр Джон поравнялся с винным погребком, из которого выходили Оскар Уайльд и лорд Альфред Дуглас, окруженные фиолетовым сиянием. Они вразнобой тараторили: «любовь между Иисусом и Иоанном… любовь между Давидом и Ионафаном… любовь, которая не смеет назвать себя». Отшельник начал подталкивать сэра Джона в спину, чтобы тот не задерживался, и тут раздался оглушительный взрыв, от которого содрогнулась земля. «Они бросают бомбы с аэропланов! – раздался женский крик. – Антихрист грядет! Лондон в огне!» Кто-то запел «Интернационал», и по улицам побежали мародеры, сжимая в руках ярко-синие подвязки и коробки с движущимися картинками. «Наверное, это как-то связано с магнетизмом, – спокойно заметил старый Челине. – Я никогда не отваживаюсь задавать вопросы».

«Вот он, ужас, – прошипела Eutaenia Infernalis, – и вот она, тайна великих пророков человечества. Моисей, Будда, Лао-цзы, Кришна, Иисус, Осирис и Христиан Розенкрейц – все они познали Истину. Но все они были связаны заклятьем Тота, и потому, охраняя Истину, помогали распространению лжи, ибо Истина не может быть выражена ни на одном из языков человека».

Лола запела чистым, слегка дрожащим сопрано:

 
Крик проститутки в час ночной
Висит проклятьем над страной.[48]48
  Уильям Блейк, «Прорицания невинности» (пер. С. Маршака).


[Закрыть]
 

Это была игра в прятки. Семилетний сэр Джон едва успел спрятаться в шкафу, как в комнату вошла графиня Солсбери. Он забрался в самый дальний угол шкафа, за мамины юбки. Графиня рывком распахнула дверцы шкафа и схватила его за горло. Он попытался было крикнуть ей, чтобы она немедленно прекратила, но не смог издать ни звука и почувствовал, что вот-вот задохнется. Потом он понял, что это не графиня Солсбери, а Лола вцепилась ему в шею мертвой хваткой.

«Что, скверный мальчишка, – сказала Лола, – опять играл с голубыми подвязками и юбками своей матери?» С этими словами она резко швырнула его на пол. Над ним тут же черной тенью навис граф Дракулаталис и прошептал: «Причастие крови – вот истинное причастие. Его принимают раз в месяц, когда Луна заключает Землю в свои объятия. Бери и пей».

Какие-то странные люди с кроваво-красными глазами и в балахонах бродили, ссутулившись, по саду и распевали: «Йо Йо Йо Сабао Курие Абраксас Курие Мейтрас Курие Фалле. Йо Пан Йо Пан Пан Йо Ишурон Йо Атанатон Йо Абротон Йо ИАО. Хайре Фалле Хайре Панфаге Хайре Пангенитор. Хагиос Хагиос Хагиос ИАО!»

Оскар Уайльд в кепи Шерлока Холмса склонился над пенисом сэра Джона, изучая его в увеличительное стекло. «Очень, очень длинный, – торжественно произнес он, – но очень, очень красивый».

Какая-то форма материализовалась во влажном воздухе: синяя лента, отделанная золотом по краям, голубая вельветовая мантия, золотая нагрудная цепь из двадцати шести звеньев, Святой Георгий, сражающийся с драконом…

И вдруг за всем этим из темноты возник огромный и ужасающий Пан, и Лола нагнулась, чтобы поцеловать его гигантский восставший орган.

«Черинг-Кросс! Черинг-Кросс! – прокричал проводник. – Все мистики сходят на Черинг-Кросс!»

Когда сэр Джон сошел с поезда, взгляды всех, кто стоял на перроне, немедленно обратились на него. Он посмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что на нем надета юбка его матери.

Сэр Джон моргнул и начал медленно преодолевать зыбкую границу между сном и явью. Когда он окончательно проснулся, комнату уже заливал теплый солнечный свет. Ночь и ее темные слуги исчезли, растаяли в воздухе, прямо в воздухе прозрачном.

Он позавтракал в очень плохом настроении. «Близится война между сверхдержавами, которая может уничтожить европейскую цивилизацию или отбросить нас в средние века», – всего лишь несколько недель назад с неподдельной тревогой в голосе заметил Грейсток. Неужели злые боги древних языческих культов, те злые сущности, которых Лола и ее друзья пытаются снова выпустить на волю, готовят такой страшный конец эпохе просвещения и прогресса? А может быть, он просто слишком серьезно воспринимает хаотический символизм сна, в котором причудливо смешались элементы готического романа и черной магии?

Сэр Джон решил прогуляться. Медленно шагая по лесной дороге, он задумчиво повторял свои любимые слова из формулы посвящения «Золотой зари»: «Мы поклоняемся тебе и в форме птицы, и в форме зверя, и в форме цветка, которые равно проявляют красоту твою в этом мире». Повторяя эту фразу снова и снова, он вдруг заметил, что в нем просыпается какое-то новое чувство, чувство единства со всем живым. Он услышал, как птицы и цветы вокруг него говорят ему о том, что Бог поистине добр, и что для тех, кто наделен духовным зрением, божественный свет сияет даже в этом проклятом материальном мире. Олени – веселье Бога, деревья – Его милосердие, ручьи – Его неиссякаемая любовь.

Рядом с ним на землю опустилась малиновка и начала с важным видом расхаживать взад-вперед, поклевывая что-то в траве. Сэр Джон наблюдал за ней с радостью и благоговением. Ему неожиданно пришло в голову, что это создание ему так же незнакомо и непонятно, как марсиане из фантастического романа Герберта Уэллса, и все же оно способно чувствовать и мыслить. Боже, люди живут среди таких чудес и даже не замечают их! Сэр Джон вспомнил слова из псалма: «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук его вещает твердь»[49]49
  Псал. 18: 2.


[Закрыть].

Увидев лис, увлеченных любовной игрой, он покраснел и отвернулся, стараясь отогнать прочь греховные мысли. «Мы должны любить красоту этого мира, ибо она дарована нам Господом, – напомнил он себе, – но не должны ни забывать о его падшей природе, ни поддаваться его соблазнам, которые мешают нам искать красоту духовного мира. Ибо тот, кто обожествляет природу, повторяет ошибку сенсуалистов и сатанистов, ошибку Хелен из „Великого Бога Пана“.

Возвратившись в библиотеку, сэр Джон снова раскрыл книгу Мейчена и прочитал еще два мрачных рассказа – «Черную печать» и «Белых человечков». Оба рассказа были основаны на древних кельтских преданиях о «маленьком народце», однако автор был далек от той сентиментальности, с которой Шекспир изображал фей и эльфов в «Сне» и «Буре» и которую впоследствии наивно копировали почти все писатели. Мейчен разделял верования простых ирландских и валлийских крестьян, а они считали «маленький народец» злыми обманщиками, которые своими трюками и чудесами заманивали людей в нереальный мир, мир химерических форм и ночных кошмаров, от которых люди теряют рассудок. Сэр Джон, который хорошо познакомился с кельтским фольклором, когда изучал средневековые мифы, сразу же понял, что описание Мейчена гораздо ближе к истине, чем очаровательные фантазии всех остальных писателей. Ирландцы, вспомнил сэр Джон, называли фей «добрым народцем» не из любви или уважения, а из страха, ибо эти маленькие божества очень жестоко наказывали тех, кто относился к ним пренебрежительно. Очевидно, Мейчен понимал, что феи – это обитатели Черной Башни, которые каким-то образом попали с астрального плана в наш материальный мир. Именно с одним из этих загадочных существ играла на лесной поляне Хелен, девушка из «Великого Бога Пана».

Раздумья сэра Джона прервал приход почтальона. Просмотрев почту, он обнаружил письмо от преподобного Вири с обратным адресом «Шотландия, Инвернесс, „Общество распространения религиозной истины“». Сэр Джон нетерпеливо вскрыл конверт и прочел:

Сэру Джону Бэбкоку

Поместье Бэбкоков

Бимс, Грейсток

Уважаемый сэр Джон,

Я искренне благодарю Вас, как брата во Христе, за сочувствие и участие, которые Вы изволили выразить в Вашем письме. Нет нужды добавлять, что наша разница в вероисповедании совершенно не важна – надеюсь, я менее всего похож на религиозного фанатика, – и что я считаю всех истинных христиан (к которым, конечно же, не относятся проклятые паписты) братьями, которые совместно возделывают виноградник нашего Спасителя.

Признаюсь, Ваши замечания касательно отвратительных сонетов из сборника «Облака без воды» не показались мне ни удивительными, ни невероятными. Я удивлен лишь собственной слепотой, которая помешала мне сразу увидеть всю ту грязь, которая содержится в этих стихах. Не сомневаюсь, что Вы поймете эту мою неспособность узреть очевидное, если я сообщу Вам, что поэтом, который написал эти сатанинские стихи, был (увы!) не кто иной, как мой младший брат Артур Ангус Вири, чью развращенность я очень долго отказывался признать, несмотря на то, что у меня были ужасные доказательства его отступничества и ереси.

С тех пор, как Артур начал учиться в этом проклятом университете в Кембридже (а он, как Вам, наверное, известно, полон социалистов и атеистов, которые даже не пытаются скрывать свои еретические взгляды), он постоянно насмехался над нашей священной религией, но я, да простит меня Бог, был слишком любящим и слишком добрым братом, чтобы признаться, даже самому себе, в том, что юношеское бунтарство Артура завело его гораздо дальше поверхностного свободомыслия большинства «интеллектуалов» нашего времени, завело прямо в пропасть сатанизма. Даже после того, как он покончил с собой и нотариус передал мне его стихи, я отказывался видеть, что эти насмешки над Христом были написаны не просто скептиком, а настоящим сатанистом. Если у Вас тоже есть чрезвычайно одаренный и своенравный младший брат, Вы, конечно, поймете причины моего заблуждения, моей душевной слепоты.

Однако, сэр, все это уже в прошлом, а сейчас я расплачиваюсь за свои заблуждения, и расплачиваюсь с лихвой. Дьявольские силы атакуют мою церковь, мою семью и меня самого. Если бы я оказался настолько глуп, чтобы рассказывать, в наш материалистический век, о тех событиях, которые недавно здесь произошли, «передовые мыслители» подвергли бы меня презрению и осмеянию, а психиатры постарались бы упрятать меня в сумасшедший дом. Чего стоит одно лишь упоминание об огромной твари с перепончатыми крыльями – но нет, я ведь хочу успокоить Вас, а не встревожить.

Что бы ни случилось, я не испытываю страха. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною»[50]50
  Псал. 22: 4.


[Закрыть]. В нашем мире снова действует множество безымянных сил и существ, причем не только в клоаках Лондона, но и здесь, в чистом воздухе Шотландии. Но я уверен, что у меня есть защита от них – моя неколебимая вера и присутствие нашего Господа. Я слишком привязан к моей старой церкви и этому горному краю (в котором я провел все шестьдесят два года своей жизни), чтобы повернуться и трусливо бежать от этих сил, которые восстали против Всемогущего. Да и разве не предсказано в Откровении их поражение и окончательная победа Христа? Я молюсь, я тверд в своей вере и не поддамся панике, несмотря ни никакие преследования.

Все же я благодарен Вам за предложение помочь и надеюсь, что Вы не забудете меня в Ваших молитвах.

Искренне Ваш,

преподобный Вири.

P.S. На мой взгляд, христианин подвергает свою душу опасности, занимаясь иудейским (и потому нехристианским) искусством – я имею в виду каббалистику. Быть может, Вы нуждаетесь в помощи гораздо больше, чем я.

«Проклятый дурак!» – в сердцах воскликнул сэр Джон. Но потом еще раз, уже медленнее, прочел письмо преподобного Вири и был неожиданно для себя тронут наивной верой и скромной храбростью священника. По всей видимости, тому приходилось несладко в заброшенной старой церкви на берегу Лох-Несс.

Сэр Джон сел, успокоился и затем написал второе письмо преподобному Вири, в высшей степени непринужденное и в то же время вежливое. Он признал, что его предложение оказать помощь было несколько самонадеянным; он также согласился с тем, что вера сама по себе способна сдерживать натиск сил Тьмы и Хаоса. Затем он воздал должное храбрости преподобного Вири, стараясь не перегибать палку, чтобы его слова не показались священнику грубой лестью. И только после всего этого он наконец перешел к делу. Он объяснил, что его интерес к той неприятной ситуации, в которой, к несчастью, оказался Вири, представляет собой часть значительного большего по масштабам исследования, в ходе которого он старается оценить возможности и влияние культов черной магии в современном мире. Тут он призвал на помощь все свое красноречие и сообщил преподобному Вири, что надеется написать книгу, которая «раскроет добрым христианам всего мира глаза на непрекращающуюся деятельность Древнего Врага, которую они в настоящее время склонны оставлять без внимания». Сэр Джон также попросил священника описать более подробно непонятные события, которые происходят с ним и его домочадцами.

Подойдя к почтовому ящику, чтобы бросить в него письмо, сэр Джон внезапно почувствовал, что совершает ужасную ошибку, и у него испортилось настроение. Он подумал, что с его стороны было очень глупо впутываться в подобную историю, не спросив совета у Джоунза. А если случится что-нибудь из ряда вон выходящее? Ведь единственный способ связаться с вышестоящими членами Ордена – оставить письмо в специальном ящике в одном из почтовых отделений Лондона, где оно может пролежать целых две недели, а то и больше, прежде чем его обнаружат. Нечего и думать о том, чтобы открыто обратиться за помощью к одному из братьев-розенкрейцеров – например, Йейтсу. Все сразу же сочтут меня глупым дилетантом, который ввязался в дела настолько темные, что вынужден был нарушить правило Ордена, запрещающее общение между членами. Сэр Джон стоял у почтового ящика, не в силах остановить этот поток сомнений и мрачных мыслей, как вдруг ему пришло в голову, что он тоже может подвергнуться психическому нападению, как и Вири, и что внутренний голос, который побуждает его не вмешиваться, может быть голосом темных сил, которые хотят запугать его и не дать ему выполнить свой долг. «Страх – поражение и предвестник поражения», – напомнил он себе и решительно опустил письмо в почтовый ящик.

Неожиданно прямо над его головой оглушительно прогремел гром.

«Совпадение, – попытался успокоить себя сэр Джона, – просто совпадение…»

Но он уже знал, что этим словом пользуются только глупцы, пытаясь отгородиться от незримого мира, который так часто и так заметно пересекается с миром видимым.