Текст книги "Дэнни - чемпион мира"

Автор книги: Роальд Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Пятница

Когда утром отец разбудил меня в шесть часов, я сразу понял, что это будет совершенно особый день. Я жаждал его прихода и боялся его. В этот день в моём желудке поселились бабочки. Нет, не бабочки. Настоящие змеи.

Первое, что я сделал, когда оделся, повесил на бензоколонку табличку с надписью: «Извините. Закрыто». Мы наскоро позавтракали и уселись за стол, чтобы подготовить изюм. Изюм уже разбух в воде, стал мягким, и теперь его можно было легко надрезать бритвой.

Я надрезал изюм, выжимал из него сок, а отец открывал капсулы по одной, высыпал её содержимое на лист бумаги. Затем лезвием ножа разделял порошок на четыре маленькие кучки. Каждую порцию осторожно сгребал и засыпал в изюминку. Всего труднее было зашивать изюм, и эту часть работы отец взял на себя. На изготовление одной изюмины уходило около двух минут. Увлекательное было занятие.

– Твоя мама прекрасно шила, – сказал отец. – Она зашила бы этот изюм в одночасье.

Я промолчал. Я никогда не знал, что отвечать, когда он заводил разговор о маме.

– Знаешь, Дэнни, она шила мне всю одежду. Всю, что я носил.

– Даже носки и свитера? – спросил я.

– Да. Только их она вязала. И очень ловко! Когда она вязала, спицы так и мелькали в её руках, глазом не уследишь. Я сидел здесь по вечерам, глядя на неё, а она говорила о детях, которых собиралась завести. «У меня будет трое детей, – говорила она. – Мальчик для тебя, девочка для меня и третий в довесочек».

После непродолжительной паузы я спросил:

– Папа, а при маме ты часто уходил по ночам или только иногда?

– Ты имеешь в виду охоту на фазанов?

– Да.

– Часто. По крайней мере, дважды в неделю.

– И она не возражала?

– Возражала? Нет, конечно. Она ходила со мной.

– Не может быть!

– Ещё как может. Она ходила со мной каждый раз почти до самого твоего рождения. Тогда ей пришлось остановиться. Она уже не могла быстро бегать.

Некоторое время я раздумывал об услышанном, потом спросил:

– Папа, она ходила с тобой, потому что любила тебя? Или ей нравилась охота на фазанов?

– И то и другое.

Я начал понимать, какое это должно было быть горе, когда она умерла.

– А ты не боялся, что её могут подстрелить?

– Конечно, боялся. Но быть с нею вместе на охоте… Это нечто потрясающее!

К полудню мы подготовили сто тридцать шесть изюминок.

– Всё идёт по плану, – сказал отец. – Давай прервёмся на обед.

Он открыл банку фасоли и разогрел её на горелке. Я отрезал два ломтя хлеба и положил их на тарелки. Отец разложил горячую фасоль на хлеб, мы взяли тарелки, вышли из фургона и, поджав ноги, уселись на крыльце.

Я люблю фасоль с хлебом, но сегодня мне кусок в горло не шёл.

– Что случилось? – спросил отец.

– Я не голоден.

– Не волнуйся, – сказал отец. – Со мной было то же самое, когда я впервые отправился в лес. Я тогда был твоего возраста, может, чуть постарше. В те времена мы всегда в пять часов пили на кухне чай. Я как сейчас помню, что было в тот вечер. На столе стоял мой любимый бифштекс, запечённый в тесте. Мама умела делать его как никто другой. Она запекала его в огромной сковороде вместе с йоркширским пудингом. Над коричневой хрустящей корочкой возвышались пузырчатые горы, а между горами проглядывали сосиски, наполовину запрятанные в тесте. Фантастическое зрелище. Но в тот день мой желудок не воспринимал пищу, я не мог проглотить ни кусочка. Думаю, сейчас ты чувствуешь себя так же.

– В моём желудке полно змей, – пояснил я. – Они свиваются и развиваются, и никак их не остановишь.

– Мой желудок тоже сегодня не в порядке, – признался отец. – Но это и понятно, ведь нам предстоит необычное дело. Так, Дэнни?

– Конечно, необычное.

– А знаешь, Дэнни, как это называется? Это самая выдающаяся, самая грандиозная браконьерская вылазка в мировой истории!

– Не надо, папа, не продолжай. А то у меня в низу живота ещё больше тянуть начинает. Во сколько мы выходим?

– Я всё продумал, – ответил отец. – Мы должны войти в лес за пятнадцать минут до захода солнца. Если мы придём позднее, фазаны устроятся на ночлег, и тогда всё пропало.

– А когда сейчас солнце садится?

– Около половины восьмого. Нам необходимо войти в лес ровно в семь пятнадцать. До леса полтора часа ходу, значит, выйти мы должны без четверти шесть.

– Тогда нам лучше поторопиться с изюмом. Надо успеть сделать ещё больше шестидесяти штук.

Мы закончили нашу работу на два часа раньше. Изюм лежал плотной кучкой на белой тарелке посередине стола.

– Ну разве не прелесть! – сказал отец, крепко потирая руки. – Фазаны просто влюбятся в него, это уж точно.

Потом мы ещё повозились в мастерской, и в половине шестого отец скомандовал:

– Всё! Пора собираться! Через пятнадцать минут выходим!

Когда мы направились к фургону, у бензонасосов остановился легковой автомобиль с кузовом «универсал». За рулём сидела симпатичная черноволосая женщина, а сзади теснилось, наверное, ребятишек восемь, с мороженым в руках.

– О, я знаю, что вы закрыты, – сказала женщина сквозь окно. – Но позвольте мне залить несколько галлонов бензина. У меня почти пустой бак.

– Налей ей, но только быстро, – распорядился отец.

Я взял ключ от конторы и отпер один из бензонасосов. Наполнил бак, взял деньги и дал сдачу.

– Обычно вы не закрываетесь так рано, – заметила женщина.

– Нам нужно уйти, – ответил я, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. – Нам с отцом надо кой-куда сходить.

– Ты подпрыгиваешь, как заяц, – сказала женщина. – Наверное, это дантист?

– Нет, мэм, это не дантист. Но извините меня, пожалуйста. Я должен идти.

В лесу

Отец вышел из фургончика в старом тёмно-синем свитере и коричневой кепке с низко опущенным козырьком.

– Папа, а что у тебя там? – спросил я, увидев, как что-то выпирает у него из-под свитера.

Он задрал свитер и показал мне два тонких, но очень больших белых холщовых мешка, аккуратно обмотанных вокруг пояса.

– Чтобы кое-что нести, – туманно пояснил он.

– А-а-а.

– Иди и надень свитер. Он у тебя коричневый, не так ли?

– Да, – ответил я.

– Сойдёт. Но сними эти белые туфли и надень чёрные ботинки.

Я вернулся в фургон, сменил обувь и надел свитер. Когда я вышел, мой отец стоял около бензоколонки и, подняв голову, внимательно смотрел. Солнце в этот момент находилось чуть ли не вровень с верхушками деревьев, высившимися на краю долины.

– Папа, я готов.

– Молодец. В путь!

– Ты взял изюм? – спросил я.

– Он здесь, – сказал отец, похлопав по сильно оттопыренному карману брюк. – Я сложил его в один пакет.

Стоял тихий солнечный вечер, редкие клочья белых облачков неподвижно застыли на небе, разрисованном закатом. В долине было прохладно и тихо, когда мы начали свой путь по направлению к холмам Вендовера. Железка на ноге моего отца издавала звук, похожий на удары молотка по гвоздю.

– Знаешь, Дэнни, хотелось бы мне, чтобы мой старик шёл сейчас с нами. Он бы был на седьмом небе от счастья.

– И мама тоже, – добавил я.

– О да, – сказал отец с лёгким вздохом. – Твоя мама любила такие походы. Из леса она всегда что-нибудь приносила, чтобы украсить фургон. Летом это были полевые цветы и травы, а когда появлялись семена и колосья, она составляла букеты, особенно со стеблями пшеницы и ячменя, осенью она приносила ветки с красивыми листьями, а зимой – с ягодами.

Некоторое время мы шли молча. Потом отец спросил:

– Ну и как ты себя чувствуешь, Дэнни?

– Ужасно, – сказал я. – Просто ужасно. Змеи по-прежнему извиваются у меня в животе, и всё-таки я бы сейчас не поменялся местами даже с королём Аравии. А как ты думаешь, они не нарыли ещё больше этих ям-ловушек, чтобы поймать нас?

– Не думай ты об этих ямах, Дэнни, – успокоил меня отец. – На этот раз я буду внимательнее. Мы пойдем осторожно и очень медленно.

– А когда мы придём в лес, уже стемнеет?

– Ещё нет, – ответил отец.

– Но ведь тогда сторожа могут нас увидеть!

– Ого, в этом-то и вся соль. Мы поиграем с ними в прятки. Это будет самая величайшая, самая великолепная игра в прятки!

– Потому, что у них есть ружья?

– В общем, да. Это добавляет остроты.

Больше мы не разговаривали. Чем ближе мы подходили к лесу, тем большее возбуждение овладевало моим отцом. Он начинал напевать какие-то совершенно древние песни, но потом вместо слов слышалось: «Там-та-там-татам-татам». Затем он переходил на другую песню и звучало: «Пам-па-пам-пам-па-пам». И при этом он старался выдержать ритм со своей цокающей ногой.

Когда ему это надоело, он обратился ко мне:

– Хочу рассказать тебе кое-что интересное о фазанах, Дэнни. По закону фазаны считаются птицами дикими, и они принадлежат тому, на чьей земле находятся. Ты это знал, Дэнни?

– Нет, не знал.

– Понимаешь, если один из фазанов мистера Хейзла перелетит, например, на нашу заправочную станцию, – сказал отец, – он будет наш. И никто не имеет права дотронуться до него.

– Даже если мистер Хейзл купил его, когда он был маленьким птенцом? – удивился я. – Купил и вырастил в своём лесу?

– Совершенно верно. Если фазан улетел с его земли, он его потерял. Ну, если, конечно, фазан снова к нему не вернётся. То же самое и с рыбой. Если форель или лосось переплывут, скажем, из твоего затона в чей-то ещё, ты не можешь сказать: «Эй, это моя рыба! Я хочу получить её обратно!» Понимаешь?

– Конечно. Но я не знал, что это относится и к фазанам.

– Это относится ко всем – оленям, куропаткам, гусям. Список можешь продолжить сам.

Прошло не меньше часа с четвертью, прежде чем мы подошли к пролому в живой изгороди. Оттуда просёлочная дорога вела к лесу, где жили фазаны. Мы перешли дорогу и перебрались через пролом. Поднявшись на холм, мы увидели перед собой лес, большой и тёмный. Солнце уже садилось за деревья, и короткие золотые проблески время от времени озаряли их вершины.

– Дэнни, никаких разговоров в лесу, – предупредил отец. – Держись ко мне поближе. И постарайся не задевать ветки.

Пять минут спустя мы были на месте. От леса нас отделяла только живая изгородь.

– Давай, – сказал отец. – Идём.

Он на четвереньках пролез сквозь изгородь, я последовал за ним.

В лесу было прохладно и сыро. Солнечный свет сюда не проникал. Отец взял меня за руку, и мы начали пробираться между деревьев. Я был ему очень благодарен за то, что он держал меня. Я и сам хотел взять его за руку, когда мы вошли в лес, но подумал, что он это не одобрит.

Отец был очень напряжён. Он высоко поднимал ноги и осторожно опускал их на тёмную листву. При этом он всё время вертел головой, и его взгляд медленно скользил по сторонам, выискивая опасность. Я пытался делать то же самое, но скоро за каждым деревом мне стал мерещиться сторож, и я бросил это занятие.

Мы шли так минуты четыре-пять, всё более и более углубляясь в чащу леса.

Затем, подняв головы, мы увидели над собой кусок неба, и я понял, что это, должно быть, и есть та поляна, о которой мне говорил отец. На эту поляну выпускали птенцов в начале июля. Сторожа их кормили, поили и стерегли. И многие птицы по привычке оставались здесь до самой охоты.

– На этой поляне всегда много фазанов, – сказал отец.

– И сторожей?

– Да. Но там есть где спрятаться. Вокруг поляны сплошь высокий кустарник.

Поляна была примерно в сотне ярдов от нас. Мы остановились за большим деревом, и отец стал осматриваться вокруг. Очень внимательно, не торопясь. Его взгляд не пропустил ни одной тени, ни одной детали, доступной его взору.

– Теперь, Дэнни, нам придётся ползти, – прошептал он, отпуская мою руку. – Всё время держись за мной и делай всё, что делаю я. Если увидишь, что я лежу, уткнувшись лицом в землю, ложись так же. Понял?

– Понял, – прошептал я в ответ.

– Тогда вперёд!

Отец опустился на четвереньки и пополз. Я следовал за ним. Он полз на удивление быстро, мне пришлось потрудиться, чтобы не отстать от него. Через каждые несколько секунд он оглядывался, проверяя, всё ли со мной в порядке. В ответ я кивал и улыбался.

Мы ползли и ползли и наконец благополучно добрались до разросшихся кустов на краю поляны. Отец подтолкнул меня локтем и указал на фазанов.

Поляна буквально кишела фазанами. По меньшей мере две сотни огромных птиц с важным видом расхаживали между пнями.

– Ты видишь их? – прошептал он.

Это было фантастическое зрелище. Охотничья мечта стала явью. И до чего же они были близко! Некоторые из них разгуливали в десяти шагах от нас. Пухлые коричневатые курочки были такими жирными, что их перья чуть ли не касались земли. Петушки были стройные, элегантные, с длинными хвостами и красными пятнышками вокруг глаз.

Я взглянул на отца. Он был не просто взволнован. Он был в экстазе. Рот приоткрылся, глаза, устремлённые на фазанов, ярко светились огнём.

– Там сторож, – тихо сказал он.

Я мгновенно замер. Сначала я даже боялся поднять глаза.

– Вон там, – прошептал отец.

Нельзя шевелиться, сказал я себе. Нельзя даже повернуть голову.

– Смотри, – снова прошептал отец. – На той стороне, у того большого дерева. Только осторожнее.

Я медленно, очень медленно повернул голову в указанном направлении.

– Папа! – прошептал я.

– Теперь не шевелись, Дэнни.

– Да, но, папа…

– Всё хорошо. Он нас не видит.

Мы изо всех сил вжимались в землю, не отводя взгляда от сторожа. Это был маленький мужчина, в кепке и с ружьём под мышкой. Он не двигался. Просто какой-то невысокий столб у края поляны.

– Папа, может, нам уйти?

– Ш-ш-ш.

Медленно, не сводя глаз со сторожа, он залез в карман и вынул изюмину. Он положил её на правую ладонь и быстро, одним движением кисти, подбросил её в воздух. Я видел, как изюмина пролетела над кустами и опустилась на расстоянии ярда от двух курочек, стоящих у старого пня. Птицы одновременно повернули голову, затем одна из них, сделав несколько подпрыгивающих шажков, быстро ткнула носом в землю.

Готово, подумал я.

Я посмотрел на сторожа. Тот не двинулся с места.

Я чувствовал, как со лба у меня побежала струйка пота, но не решался поднять руку и вытереть его.

Отец бросил на поляну вторую изюмину… затем ещё одну, потом четвёртую… пятую…

Сколько нужно иметь мужества, чтобы делать это, подумал я. Будь я один, я не остался бы здесь ни секунды. Но мой отец, похоже, находился в охотничьем трансе. Ничего вокруг него не существовало. Ещё бы! Это был самый опасный, самый волнующий момент охоты.

Он продолжал бросать изюмины на поляну, быстро, тихо, одну за другой. Мгновенное движение кисти, изюминка в воздухе, высоко над кустами, и вот уже она падает среди фазанов.

Затем я вдруг заметил, что сторож повернул голову и стал вглядываться в лес.

Мой отец тоже его увидел. Он молниеносно выхватил из кармана мешочек с изюмом и насыпал целую пригоршню ягод.

– Папа! – прошептал я. – Не надо!

Но отец, широко размахнувшись, метнул изюм на поляну.

Изюмины упали на землю с тихим шумом, так падают капли дождя на сухую листву, и, должно быть, все фазаны его услышали, потому что раздалось громкое хлопанье крыльев, и птицы бросились собирать драгоценные ягоды.

Сторож мгновенно завертел головой, но, похоже, ничего подозрительного не заметил. Птицы, как сумасшедшие, клевали изюм. Но всё же он сделал два шага вперёд, и мне показалось, что сейчас он углубится в лес и начнёт выяснять, в чём дело. Но сторож остановился, и его взгляд медленно заскользил по поляне.

– Ложись! – прошептал отец. – Не шевелись!

Я растянулся на земле и уткнулся лицом в палую листву. От земли исходил острый запах, напоминающий запах пива. Краешком глаза я заметил, что мой отец слегка приподнял голову и наблюдает за сторожем.

– Неужели тебе это не нравится? – прошептал он.

Я не рискнул ответить.

Мне показалось, мы лежали так целую вечность.

Наконец я услышал шёпот отца:

– Следуй за мной, Дэнни, но будь осторожен. Он всё ещё там. Не вставай с земли. – И на четвереньках быстро пополз обратно.

Я следовал за ним, не переставая думать о стороже, стоявшем сейчас где-то за нами. Я остро ощущал его присутствие, так же остро, как свою заднюю часть туловища, казалось видимую всем и каждому.

Мы проползли на четвереньках несколько ярдов, и отец приказал:

– А теперь бегом!

Мы рывком поднялись на ноги и побежали. Через несколько минут мы пробрались сквозь живую изгородь и оказались в безопасности – на просёлочной дороге.

– Всё прошло замечательно! – сказал отец, тяжело дыша. – Разве не так? – Он явно гордился собой.

– А сторож нас видел? – спросил я.

– Ни в коем случае, – заверил меня отец. – Через несколько минут солнце зайдёт, птицы заберутся на деревья, а сторож отправится домой ужинать. И тогда всё, что нам нужно сделать, это вернуться туда обратно и подобрать их с земли, как речную гальку.

Он сидел на травянистом откосе, чуть ниже изгороди. Я пристроился поближе к нему. Он обнял меня за плечи и прижал к себе.

– Ты держался молодцом, Дэнни. Я горжусь тобой.

Сторож

Мы сидели на травянистом откосе у изгороди и ждали, пока окончательно стемнеет. Солнце садилось, и небо затянулось бледной дымкой, слегка подсвеченной жёлтым. Тени сгущались, и просветы между деревьями в лесу из серых превращались в чёрные.

– Какой бы уголок мира мне сейчас ни предложили, я бы ни за что никуда не поехал, – сказал отец. Его лицо светилось от счастья. – Мы сделали это, Дэнни! – Он положил руку мне на колено. – Ты доволен?

– Ещё бы. Но было немного страшновато.

– Да, но в этом-то вся суть браконьерской охоты. Она нагоняет на нас страх. И поэтому мы её любим. Взгляни-ка, ястреб.

Я посмотрел, куда он указывал, и увидел ястреба, парящего в темнеющем небе над вспаханным полем через дорогу от нас.

– У него последний шанс поужинать сегодня вечером. Если ему повезёт, он что-нибудь ещё поймает.

Не считая лёгкого покачивания крыльев, ястреб совершенно неподвижно висел в воздухе. Казалось, его держит невидимая нить, как игрушечную птичку, подвешенную к потолку. Вдруг он сложил крылья и на невероятной скорости стрелой ринулся вниз. Великолепное зрелище. Оно всегда меня волновало.

– Пап, как думаешь, что он увидел?

– Возможно, крольчонка или полевую мышь.

Мы подождали: хотелось увидеть, как ястреб снова взмывает ввысь. Но он не взлетал, значит, хищник схватил добычу и ест её на земле.

– Папа, а через сколько времени начинает действовать снотворное?

– Точно не знаю. Может, через полчаса.

– Но на фазанов оно наверняка действует иначе, – сказал я.

– Всё может быть, – согласился отец. – Нам всё равно нужно выждать, пока сторожа не уйдут домой. Они уйдут, как только стемнеет. Я взял для нас по яблоку. – И он нырнул в один из своих карманов. – Держи, съешь пока яблоко.

– «Кокс оранж пипин», – сказал я, улыбаясь. – Спасибо.

Мы сидели, хрумкая яблоками.

– Кстати, об этих яблоках… – сказал отец. – Есть одна занятная деталь. Если семечки начинают трещать, значит, яблоко созрело. Потряси его, и ты услышишь, как они трещат.

Я встряхнул полусъеденное яблоко. Семена потрескивали.

– Ш-ш-ш! – прервал меня отец. – Кто-то идёт.

Человек появился из сгущающихся сумерек неожиданно и совершенно тихо, и, прежде чем отец увидел его, он уже был довольно близко от нас.

– Это другой сторож, – прошептал отец. – Не шевелись и молчи.

Мы видели, как сторож шёл по дороге, направляясь к нам. В руке у него было ружьё, а следом на поводке бежал чёрный Лабрадор. В нескольких шагах от нас он остановился, остановилась и собака, она стояла за своим хозяином, глядя на нас через его раздвинутые ноги.

– Добрый вечер, – дружелюбно и весело поздоровался отец.

Этот сторож был высоким костлявым человеком с тяжёлым взглядом и тяжёлыми большими руками.

– Я знаю вас, – сказал он, подходя ближе. – Вас обоих.

Отец промолчал.

– Вы с заправочной станции, так? – У него были тонкие и сухие губы с коричневатым налётом на них. – А это ваш сын. Вы живёте в том паршивом фургоне, я прав?

– В какую игру мы играем? – спросил отец. – Кто задаст больше вопросов?

Сторож сплюнул. Большой плевок пролетел по воздуху и шлёпнулся рядом с гипсовой ногой отца.

– Уходите отсюда. Давайте! Живей!

Когда он говорил, верхняя губа поднималась, и я видел ряд мелких зубов. Один из них был чёрный, другие желтовато-коричневые, как зёрна граната.

– Вообще-то дорога общественная, – сказал отец. – Оставьте нас в покое, пожалуйста.

Сторож переложил ружьё из левой руки в правую.

– Вы бездельник, – сказал он. – И нарушаете порядок. Я могу посадить вас за это в тюрьму.

– Нет, не можете.

Этот разговор заставил меня нервничать.

– Вижу, вы сломали ногу. Случайно, не в яму ли угодили?

– Дэнни, чудесная у нас прогулка получилась, – сказал отец, положив мне руку на колено. – Но теперь нам пора домой. Как раз к ужину поспеем.

Он встал, я поднялся тоже. Мы не торопясь пошли по дороге в сторону дома, и вскоре фигура сторожа растаяла в сгущавшихся сумерках.

– Это был главный сторож, – сказал отец. – Его зовут Рэббитс.

– Папа, а мы правда идём домой?

– Домой?! – вскричал отец. – Мой дорогой мальчик, всё только-только начинается! Иди сюда.

Справа были ворота, ведущие в поле. Мы перелезли через них и уселись у живой изгороди.

– Мистер Рэббитс тоже скоро отправится ужинать. Так что не думай о нём.

Мы сидели и ждали, когда сторож пройдёт мимо нас, направляясь домой. Показалось несколько звёзд, яркая луна появилась над холмами.

– Нам надо быть поосторожнее с этой собакой, – сказал отец. – Когда они будут проходить мимо, задержи дыхание и не шевелись.

– А что, если собака всё равно учует? – спросил я.

– Не волнуйся. Сегодня безветренная погода, так что никакого запаха она не уловит. Тихо, они идут!

Сторож не торопясь шёл по дороге, собака, мягко переставляя лапы, следовала за ним. Я сделал глубокий вдох и так замер, сдерживая выдох.

Когда они отошли на некоторое расстояние, отец встал и радостно воскликнул:

– Всё в порядке! Сегодня он больше не вернётся.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– А как насчёт второго сторожа, того, что был на поляне? – поинтересовался я.

– Он тоже уйдёт.

– А вдруг кто-то из них будет поджидать нас там, в конце дороги, у дырки в ограде? – спросил я.

– Какой смысл им это делать? Попасть в лес и выйти из него можно разными путями. И мистер Рэббитс знает об этом.

Мы простояли за живой изгородью ещё несколько минут, так, на всякий случай, чтобы убедиться, что сторож ушёл.

– До чего приятно думать, – сказал отец, – что в этот самый момент двести фазанов устроились на деревьях и уже начинают хмелеть. Скоро они дождём начнут падать с веток.

Луна уже вовсю светила над холмами, и многочисленные звёзды сияли на небе, когда мы с отцом снова перелезли через ворота и зашагали к лесу.