Текст книги "Чёрная сиротка (СИ)"

Автор книги: Рия Дель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

– Конечно, будут, – горько улыбается Креон. – Они подарят мне внуков, а те правнуков… Обнадёживающие грёзы. Ненавижу их, ты же знаешь. Я не переживу ритуал.

– Тебя будут чтить за большее – спасение мира, как то и предначертано хранителям природы.

– Почитать будет народ, наша армия, а хранители возненавидят.

– Где твоя семья, дружище? Ты никогда о ней не ведал, – Касьян садится за рабочий стол, на коленях сцепляя пальцы в замок.

– Мать заболела чумой, умерла десять лет назад, а отец отрёкся, когда узнал, что его сын стал выродком, – без промедлений рассказывает меценат. – Он нашёл у меня книгу «Камни. Границы», больше не возвращался, не писал писем.

– Судьба отобрала у тебя всё, что осталось.

– Она безжалостно обошлась и с тобой.

– Я не жалею, что так обернулась моя жизнь. Я бы до скончания торговал тканями, не добравшись до истины.

Меценат неожиданно захохотал, откинувшись на спинку кресла.

– Что такое?

– Ох, Касьян. Я столько хочу испытать. Хочу таких забавных путешествий, как у тебя. Мечтаю завести ребёнка, тоже как ты. Завидую я.

– Кстати об этом. Объяснись перед Амплием, согрей душу его. Он жаждет заботы и любви.

– Мы знатно повздорили. Единственное, чего он жаждет – это моей кончины.

– Враньё. Он привлекает твоё внимание. Знаешь же его горячность.

– Я боюсь оставлять его одного, – шёпотом произносит Гайюс, уставившись в пейзаж лавандовых полей за окном. – Горевать будет.

Касьян подходит к другу, вынуждая его подняться. Они крепко обнимаются.

– Покорно извиняюсь за приобретённую чёрствость, – говорит Касьян, похлопывая Креона по спине. – Ему требуется горе, чтобы жить дальше. Примирится.

Хранитель заглядывает в обвисшие глазницы собеседника. Нет там сожаления о содеянном. Гайюс хочет сбежать, бросить затею спасти людишек. Но он ни за что не поступит бесчестно со своим лучшим другом, не даст рухнуть Земле ради любви к мужчине. Эгоистично.

– Да…

Мужчины завтракают тушёным мясом в соусе, салатом, потягивают вино.

– Не нужно тебе дёргать ниточки, – сообщает меценат сразу после окончания трапезы.

– Но…

– Тс-с-с. Я хранитель природы. Я постараюсь… Точнее, уверен, что смогу найти катаклизм. У меня не было должного обучения истинного хранителя. Один мухлёж, деньги и… Деньги! Завтра после рассвета отыщу помехи поблизости, отправимся галопом.

Миновал день. Рассветное солнце подпекает зеленеющую травку, лёгкий ветер качает ветки мохнатых деревьев, подталкивает течение пышных облаков, колышет седые волосы Касьяна и встряхивает курчавую бородку Гайюса. За пазухой каждого прикреплён оголённый меч. Он в точности такой же, как у Грэма.

– Что ты почувствовал?

– Свободу.

Оба остановились выпить воды посреди леса.

– Что ещё это значит? – интересуется Касьян.

– Я никогда этого не делал. У хранителей настолько сильная связь с природой! Естественная магия вынула меня из задворок, сбросила пинком каменные оковы. Я звал в темноте, а потом увидел свет. Мысленно помчался к нему. Очутился среди хвойной рощи, журчащих ручейков с кристально чистой водой, поющими синицами. Меня обдувал свежий, как долгожданный глоток воды воздух, почва покачивалась, как корабль в океане. Природа услышала меня, дала приветливую аудиенцию, а затем направила. Я оказался в бедном городке. В небе наблюдались страшные тучи. Надвигается буря на севере. Туда мы и держим путь.

Единомышленники сидят на парапете кровли чьего-то домика. Он достигает всего лишь двух метров в высоту. Забраться туда не доставило труда даже Касьяну. Он смотрит, на приближающиеся вихри. А Гайюс хмуро постукивает по черепице.

– Спаси меня, родненькая планета, – шепчет Креон.

Люди в спешке удрали из домашних очагов. По улице испуганно бегают собаки, кошки несутся прочь.

– А вдруг свершится чудо? – кричит девушка, выбежав из своего дома с одним только попугаем в руках.

– Чёрта с два я в это поверю, – ворчит её двойник – мама. – Не сойдёт беда. Ложь. Собирайся и беги. Я догоню.

Сердце кольнуло. Я вздыхаю. Не смерть, пожалуйста. Я не желаю чувствовать её запах, видеть уход на тот свет сотен. Реальность! Я смыкаю глаза, но видение не уходит, будто давая мне урок.

Первый фауг не торопясь кружит на территории с ветром средней скорости. Он опускается вниз, пролетая над травой, съедая часть катаклизма – шторм немного утихает. Мать девчонки ошарашенно оглядывается. Гайюс соскакивает с крыши, толкает её в плечо и приказывает уносить ноги. Половина его лица спрятана под чёрным платком. Без свидетелей.

Касьян, несмотря на старость, спрыгивает и мчится к фаугу. Я знаю, что это произойдёт – их план сработает. Касьян рассекает дымчатое облако и он, как пар растворяется в воздухе. Позади него Гайюс сокрушает ещё двоих фаугов.

Они переглядываются и пускаются бежать от бури. В это же мгновение она затихает, свист пропадает, мусор медленно спускается с небес. Фауги сохранили население, спасли их уничтожителей.

– Твари обитают повсюду, Гайюс. Даже вне нашей планеты. Они плодятся как блохи. И их надобно остановить.

– Пожертвовать придётся многим.

ГЛАВА 6

– Гранатовый сок, – говорю я девушке, и она через мгновение подаёт заказ в хрустальной чашке.

Я довольно улыбаюсь, сажусь за столик и быстренько выпиваю холодный напиток. Какое счастье, что сфера припасла целый бидон красной жидкости. Теперь буду чаще бегать в трапезную, доставлять себе удовольствие воспоминаниями. В своё единственное свободное время бабушка готовила нам сок из тяжёлых гранатов, превышающих по размерам мою ладонь. Тогда солнце вовсю пекло, нагревая железные загородки клумб, которые бабушка засаживала розами. Ухватив со стола полулитровую бутылку сока, я перелазила через надоедливые раскалённые железки, опускалась между колючими лозами, – там, где было больше места, – и принималась потягивать воображаемое вино.

– Ты бы ещё в огороде с тыквами разлеглась, – насмехаясь, ворчала бабушка.

– У нас его нет, – отвечала семилетняя я.

Соседи считали меня странной, порой – жестокой. В одиннадцать лет я ударила своего ровесника за то, что обнаружила его блондинистую макушку у своего окна. А ведь тогда у меня начинала расти грудь и я не носила бюстгальтер. Соответственно, я переодевалась, заметила мальчугана, накинула майку и пустилась в бега. Когда он стал жертвой моей подножки, я обломала ветку сливы и полоснула ею по щеке хулигана, вознаграждая жирной кровавой царапиной. Как будто вчера помню слова бабушки после беседы с его мамой: «Что за гены».

Я отправляюсь в свою комнату. В мои планы входит тренировка или хотя бы небольшая разминка. Я так устала, два раза преодолев восемь этажей, сначала подъём, а потом – спуск. Когда желудок взывает к кусочку жареного мяса, я жалобно вздыхаю. Ни за что не буду есть, если потом сразу же придётся сжечь все калории и проголодаться посреди ночи!

Я близка к своей спальне, но меня окликают быстрые лёгкие шажки – я разворачиваюсь и иду на шум. Как я его услышала?! На дыбы встаёт чёрный кот с блестящей гладкой шерстью. Он оголяет острые клыки, шипит и медленно отступает. Пара янтарей поблёскивает в мрачном коридоре, освещённом несколькими факелами, на углу которого будто всегда поджидает опасность. Я призываю гладкошёрстного обычным кошачьим жестом. Этот звук его только пугает: он издаёт продолжительное рычание.

– Думаешь, я буду ловить тебя? – где-то вдалеке слышится голос Грэма. Я, было, подумала, что он обо мне, но он смотрит только на кота, не замечая моего присутствия. Он хватает его на руки, осторожно поглаживает пушистый подбородок. Кот становится ласковым, шумно мурлычет и щурится.

– Он ваш? – любопытствую я и подхожу к Грэму. Он вскидывает брови, завидев меня, и поправляет питомца, чтобы тому было удобно.

– Да.

Коши выпрямляется и стремительно уходит. Я торопливо догоняю его, и он останавливается.

– Он голоден и умрёт, если я не покормлю его, Милдред. Займись библиотекой.

Выжженные в памяти лица итальянцев дружно, как надгробные портреты, встают перед глазами. Я обнаруживаю за собой дрожь, щипаю локоть и прихожу в себя. Их история постепенно становится моей. Одно дело – читать, другое – видеть, обонять, слышать. Я проживаю их жизнь, чувствую её пребывание постоянно. Мужчины точно стучатся ко мне, умоляют закончить том, дойти до конца. До их конца.

– Мне нужен перерыв. Обязательно, – тембром я даю понять, насколько сильно на меня влияют визиты в прошлое.

– Приступишь завтра. Я займусь котом. Потом мы идём на тренировку.

Я продолжаю следовать за учителем, он сжимает кота крепче и нервно сопит носом. Животное, будто примиряя хозяина, начинает мурлыкать.

Грэм отпускает питомца, и он шустро запрыгивает на кровать, испуганно закручиваясь в комок. Его выразительные орбиты широко открыты и устремлены на меня.

– И снова на подушку, – шёпотом возмущается Коши.

Я подхожу ближе, садиться не решаюсь. Не лучший способ познакомится – кот расценит это как угрозу. Для них постель, как их собственная лежанка.

– Всё равно милый, каким бы устрашающим ты ни пытался казаться, – говорю я. – Как его зовут?

– Это так важно? – он оборачивается ко мне с плеча, и его ноздри раздуваются. – Тебе стоит позаботиться о том, чтобы ты не нахваталась врагов, знала историю, структуру сферы Чёрного Оникса и не испортила себе репутацию. Твоих способностей недостаточно, чтобы даже с человеком тягаться.

Покровитель вылетает в коридор, громко стукая сапогами. Я мчусь за ним.

– Разве? – в левое плечо меня толкает обида, а уже в правое – негодование. – Здесь и сейчас не убьют, потому что рядом вы! Не будем забывать о том, что в сферах критическая ситуация, фауги множатся и крепнут. Прикончат меня – будет только хуже.

– Не возвышай себя только по этой причине.

Я резко прекращаю какое-либо движение. В горле зарождается треклятый ком злости. Секунда за секундой уходят в никуда, приводя в действие появившееся внутри взрывчатое устройство.

Грэм останавливается и сосредотачивает на мне полный решимости взгляд. Смотрит свысока.

– Хватит! – мой голос раздаётся эхом. – Это кто ещё возносит себя? Я не так плоха в обучении. Вам лишь бы отчитать меня. Нравиться помыкать? Приказывать? Издеваться? Уж извините, я для такого не гожусь, – я становлюсь вплотную к Коши и почти плюю ему слова в лицо. – У вас ненормальное ви́дение, если вы считаете меня такой никчёмной. По-видимому, вы хотите меня такой видеть. Чтобы я осталась там, – я указываю пальцем в пол, – внизу.

– Легче стало?

Его глаза выражают одно мерзкое самодовольство. Я здорово вскипаю, но отсчитав до десяти, шумно выдыхаю и унимаюсь, не до конца конечно, но выбросить Грэма за перила по-прежнему хочется.

– Теперь мне можно выпускать на вас в пар в тяжёлые дни? – хмыкаю я. – Чудно. Большое спасибо.

– Тогда будем делать это взаимно. Жду тебя в тренировочной.

Коши переносится. В его случае сбросить напряжение означает по максимуму оторваться на мне, используя все приобретённые навыки. Навыки опытного, и, по рассказам Вермандо, одного из лучших покровителей во всех трёх сферах. Хлопком он умертвит меня, как надоедливо жужжащего комарика.

В комнате перед зеркалом я надеваю облегающую безрукавку медвежьего цвета. Натягиваю шорты с кожаными завязками по бокам (только бы они не развязались), и широкие короткие сапоги. О боги, как же я хочу пройтись по магазинам, прикупить мужскую футболку до колен и почувствовать ту земную свободу.

Идти и биться с Грэмом – рискованно. Я сто раз передумываю по пути, но продолжаю передвигать ногами. Запахи вокруг обостряются – жженые свечи, натуральная кожа, старая бумага. Тепло, которое часто мучило меня во время сна становится горящим пламенем, мучительно сжигает изнутри, оставляя росинки пота на лице. Я вспоминаю всё, что наговорила учителю, как оскорбила его и насколько он был в гневе, что решил его сдержать. Конечно, ему лучше было уйти, успокоиться в уединённом месте, а оставшийся гнев испустить на меня – причину его настроения. Мне стоило послушать его, когда он говорил о сторонниках, о том, что я должна сосредоточиться на обучении. Мне стоило его послушать. Но я не хочу, не могу существовать здесь, обучаясь круглые сутки. Я восемнадцать лет прожила на Земле человеком, и привыкнуть к такому образу жизни, как он, попросту не в состоянии.

Кто-то хлопает меня по плечу, встряхивает и поворачивает к себе.

– Выглядишь ужасно, – говорит Алисия. – Вспотела, покраснела… Плетёшься как черепаха. Ты что навстречу смерти с такой миной идёшь?

Я вырываюсь из её жёсткой хватки, сталкиваюсь лопатками с холодной стеной. Шершавая поверхность царапает кожу. Я негромко шиплю.

Алисия непоколебимо наблюдает за мной и скрещивает руки на груди. Она брезгливо ухмыляется, а затем тыкает в меня ножнами.

– Ты мне нравишься, – выпаливает она. – С тобой можно поиграться.

– Знаешь… – набираю полные воздуха лёгкие и выдыхаю. Почти бессонные ночи, плохие приёмы пищи, раны, тренировки, ходьба по лестницам, нервотрёпка от моих ненавистников, видения из прошлого – всё это вымотало меня. Я бы скатилась на пол, закрыла веки и отдохнула. Явно это произойдёт не сейчас и не в присутствии Алисии.

– Да ты ответишь хоть что-то? Я с кем говорю? Или так и будешь стоять передо мной убитая? Да ты же сейчас на колени рухнешь.

Она медленно аплодирует и начинает хохотать, как старая ведьма.

Я крепко сжимаю кулак. Ударить стерву не выйдет – со сломанной рукой я автоматически приобрету статус негодной. Взрывной волной на меня накатывает отвращение к Алисии: я ненавижу её высокомерное лицо, острый язык, поганый характер, жалкое существование, ненавижу Грэма, потому что из-за него я страдаю от нападок чёрной крысы. Алисия никогда не остановится, такие люди будут подлыми до конца своих дней, даже перед смертью они не попросят о пощаде и не обронят извинения. Я с размаху изо всех сил разбиваю хрупкую бетонную стену справа от меня. Ранее она была разрисована печатью сферы Чёрного Оникса, но теперь она разрушена и её куски валяются на ониксовом полу.

– Ты чокнутая, – звучит из уст Алисии взволнованное оскорбление.

– Ах! – вырывается из собственных уст: чёртова рука. Отделаюсь вывихом костяшки, либо царапинами и временной пульсирующей болью. Толщина бетона не превышала и двух сантиметров. Я никак не ожидала, что она осыплется.

– Что ты натворила? – вопрошает девушка. – Тебе ух как не поздоровится.

Алисия исчезает так резко, будто она в бегах от самой смерти. Мои ноги дрожат, точно сломаются под весом тела. А дыхание звучит громко и прерывисто, заполняя каждый уголок этого коридора.

Грэм давно дожидается меня. Не исключено, что он будет бранить меня из-за опоздания.

Я врываюсь в зал, двери громко бахают, ударяясь об стены. Переусердствовала.

– Начнём, – объявляю я и хлопаю по мечу на поясе.

– Во что ты ввязалась? – спокойно осведомляется учитель, осматривая меня как экспонат. Он опять отчитает меня, выставит виноватой, я стану слабее и бесполезнее. Ах, как же я забыла, что без кона сую нос не в своё дело, вместо тренировок и чтения. Не будь я в безвыходной ситуации, никогда не пожаловалась бы.

– Во что я ввязалась? Хотела познакомиться с одной щучьей особой, а она подвинула меня своим хвостом. Почему Алисия Бодо является ко мне?

Покровитель сощуривает глаза, напрягается и близко ко мне подходит, будто посторонние нас услышат.

– Что она сделала?

– Здорово потрепала мне нервишки.

– Она тебя тронула?

– И всё из-за Грэма! Она помешанная, нездоровая.

Я хватаюсь за голову и шагаю туда-сюда. Сегодня кто-то заложил в меня десяток штук взрывчаток и с улыбкой нажимает на кнопочки, наблюдая за моей реакцией, как за театральным представлением.

– Милдред, мне нужны объяснения. Без них я не смогу сдержать её.

– Вы намеревались это устроить? – я оборачиваюсь на него и спрашиваю это таким голосом, словно насмехаюсь. – А как же ваша любовь, о которой она так яростно восклицала.

– Что она говорила – давно не так.

– Так и думала, – фыркаю я. – Остановите её. Хотя бы временно, а там, как время покажет, я разберусь с вашей любимицей.

Я предвкушала, что Коши покоробит моё оскорбление, но он с хладнокровием принимает его.

– Я преподам ей урок. Обещаю.

Нет! Я не собираюсь благодарить покровителя, это его обязанность: во-первых, защищать ученицу, во-вторых, от своего прошлого.

– Хорошо. Я планирую опробовать один приём.

– Не сегодня и не с твоей рукой.

– Пара царапин. К чему драма?

– Я уже не в духе выпускать на тебе пар. Идём.

В его комнате жарко, как в паровой бане или у меня просто поднялась температура. В одежде я чувствую себя ещё хуже. Если бы здесь не было Грэма, я бы разделась догола, легла на холодную постель и спала бы целый день.

Коши сыплет на руку лечебный порошок, а затем намазывает ониксовую мазь. Я прикусываю язык и сохраняю лицо, когда он выполняет эти действия.

– Костяшка среднего пальца посинела и распухла, – истолковывает он. – Указательная почти в целости, а вот безымянная и мизинец содраны в кровь.

Его взор внимательный, он бережно выполняет нужные действия, как будто одним лишним движением он может сделать мне больно. Коши плотно забинтовывает мне руку, подвязывает ниточки и ещё некоторое время сосредоточенно смотрит на неё, не выпуская из своей осторожной хватки. Поперёк брови Грэма я замечаю большой шрам от пореза. Я хочу спросить его об этом, но истории величавого покровителя вряд ли предназначены для моих ушей.

– До меня дошёл слух, что я ваша первая ученица, – говорю я, чтобы он, наконец, перестал глазеть на свою медицинскую работу. Он поднимает глаза, всё так же, не отпуская мою ладонь. Я немедленно одёргиваю её и улыбаюсь.

– Это правда.

– У вас отлично получается.

Я не жду услышать благодарностей, но самую глупую малость надеюсь. В данном случае ему бы не позволил посыльный, влетевший в спальню пулей. Он выглядит весьма взволнованным, мужчина резко одёргивает кафтан из чёрной тафты.

– Цитирую, – надломленным голосом изрекает посыльный. – Иначе не сносить мне головы. «Милдред Хейз, величайший Владыка Флавиан Эбурн приказывает явиться в тронный зал», – он бегает глазами и решается продолжить. – Одной.

– Зачем? – повышаю голос я.

– Не знаю, честно, но Алисию мне тоже сказали оповестить. Владыка был в таком гневе.

Мы с Грэмом переглядываемся. Он сообщает взглядом: «Необходимо действовать».

***

– Я иду с ней, – решает Грэм.

– Но…

– Не обговаривается.

Посыльный демонстрирует испуганную гримасу и убирается прочь, подстрекаемый чрезвычайным страхом.

Чем ближе мы к тронному залу, тем шибче бьётся моё сердце. Грэм не проронил ни слова с того самого момента, как мы вышли. Я хотела, чтобы мы перенеслись, – так быстрее, – но теперь я рада, что Коши этого не сделал. Отсрочить наказание или что там придумала верхушка, пойдёт мне на пользу.

Нет, конечно: я просто веду себя как трусливый ягнёнок. Но всё равно не прошу перенести нас на тридцать пятый этаж. Сколько ещё минут нам шагать по бесконечным лестницам, сколько ещё я буду натирать ладонь мраморными перилами? Я тихонько глотаю воздух.

– Успокоилась. Значит, можем скоротать время.

Коши берёт кисть моей руки, каменным тоном предупреждая сомкнуть глаза.

Два посыльных открывают нам высокую двустворчатую дверь с массивными узорчатыми ручками, декорированные мамонтами из лабрадорита. Поначалу нас встречает выступающее из стены изваяние на платформе. Она изображает нагого покровителя с прожжённым животом, исполосованными ногами, выпускающими оливково-чёрную кровь; на щеках – дорожки агатовых слёз, невзирая на боль, статуя недвижно сжимает в руке меч, возвышая остриё к ониксовым сводам. Грэм бережно трогает моё плечо, я отрываюсь от созерцания отважного сокрушителя. Мы продвигаемся. Центральная лестница ответвляется на две тонкие, но очень крутые. Безусловно, они ведут к роскошному престолу Владыки, его золотая громоздкая кайма ведёт к потолочным канделябрам, имеющие такую же роскошь, как и седалище Флавиана. Он, собственно, усадил свой титанический зад на чёрный бархат: даже издалека заметен превосходный блеск дорогой ткани. Воротник и рукава его длинного плаща окаймлены серебряными узорами, талию обвивает золотой пояс. Как он только выдерживает его огромное пивное пузо?

Слева от трона, возвысив точёные и до ужаса похожие подбородки, стоит Алисия с черноволосой женщиной. Алисия – истинная копия матери. От отца девушка унаследовала угрожающий взгляд – он расположился с другой стороны. Больше здесь никого, если не брать в счёт посыльных, охраняющих владетелей по всему периметру. Они либо конкретные параноики, либо им грозит страшная опасность. В честь чего так много охраны? От кого? От меня? Или, может быть, от Грэма? Не исключено, что каждый второй хочет потрясти дерево и сбить высоко растущие спелые яблоки.

Алисия расправляет складки своего тёмно-синего платья, её тонкие ноги обтягивают чёрные кожаные колготы, острые носки сапог смирно направлены вперёд. О, боги, как же уродливо это смотрится: на Земле её бы засмеяли. Родители выглядят пышнее, по сравнению с дочкой. Все трое за спиной самого властного покровителя в сфере. «Владыка носит на голове корону, в то время как его правая рука умело управляет им, разделяя позолоченный головной убор».

– Эй, девка, – окликает меня Владыка. – Почему он с тобой, а?!

Он махает ручищей на Грэма, не стесняясь осматривать его как мусор. Слюна брызжет с его рта, как вода из поломанного фонтана.

– Ваше владычество, он мой наставник и сопроводитель, – оповещаю я самым покорным, каким только возможно, голосом. Я побоялась за жизнь? Как ещё это можно назвать? Ранее я говорила Грэму, что шишке не позволено купаться в мёде: топить и только топить в свежем коровьем навозе.

Ни в коем случае. Это всего лишь маска, которую я верно буду таскать, беречь пуще зеницы ока, в нужный момент расколошмачу на мелкие части и раскрою подлинное лицо злопамятной особы.

– Ах, так?! – Флавиан смеётся, вытаращивается на своих высших подданных, и они следуют его образцу. Смех Алисии я слышу впервые, и он тошнотворнее, чем звук туалетного смыва.

– Ты кем себя возомнила? – выкрикивает мать. – Ты терроризировала мою дочь, хотела обвинить её в разрушенном священном символе. Каждая печать не должна быть тронута и пальцем. А ты что учинила, погань? Где это произошло, дочка?

– Скажу так: седьмой правитель сферы Чёрного Оникса самолично расписывал стену. Милдред намерено расколотила наше знамение, чтобы подставить меня, – девушка сменяет улыбку взволнованным видом. – Выяснив… о нашем прошлом с её учителем, она жутко заревновала, что я вернусь к нему, обещала нещадную расправу, когда станет покровителем. Каждый раз, когда мы встречались, Милдред находила минутку, чтобы оскорбить меня. А сегодня… она поставила меня в пример разрухе – это моя участь, когда она возвеличится. Весь этот погром она собиралась свалить на меня. За столько времени Хейз достаточно освоилась, чтобы узнать о наших обычаях. Не сомневаюсь: она знала, что творит, куда бьёт и с кем разговаривает. Слабую девочку поддерживают, поэтому она высокомерна.

Я теряю дар речи: они поверили её блистательному красноречию. Я не осмеливаюсь смотреть на Грэма. Откуда ему знать меня настоящую? Но доверия к Алисии у него тоже нет – уж это очевидно. Девушка нервно моргает, бросая незаметный взгляд на возлюбленного.

– Это ужасно, – мурлыкает Владыка, а затем берёт под ногами бутылку с вином и принимается жадно высасывать напиток. Отец и мать переглядываются и едва приметно кивают друг другу. Флавиан тяпнул, значит, можно надеть позолоченный головной убор.

– Лиходейку нужно казнить, – он громко икает и без стеснения выпускает кошмарную отрыжку. Правая рука всем составом никак не реагирует, ведь он давненько неспособный и больной.

– Этого не произойдёт, – уверенно возглашает Коши, умело контролируя низкий баритон.

– Почему его ещё никто не вытурил? – Владыка косо всматривается в своих посыльных – они возбуждённо пересматриваются и покаянно опускают головы.

– Никому не хочется участвовать в схватке, не подняв меч выше пояса, – так же спокойно говорит Грэм. Я избегаю даже боковым зрением наблюдать за ним. Куда угодно: на барельефные потолки, встревоженное пламя свечей, вытянутые стрельчатые окна, – но не Коши в лицо. Пускай ничего позорного в его отношении я не делала, не допускала непристойных помыслов, мне стыдно. Он вполне мог поверить в россказни Алисии, потому что я тоже недостаточно хорошо его знаю.

– Сегодня я разбираюсь не с тобой. Сойди на второй план. И это… мой прика-с-с, – он жестикулирует рукой в воздухе, больше не находя слов в своём пустом пропитом черепке, и покровитель без колебаний отходит.

– Что прикажете делать? – задаёт вопрос отец, мерзко лыбясь. Сознаюсь, я вздрогнула от его неотрывного взора, заточенного как клинок: мужчина не мигает, а ухмылка тянется до самих ушей.

– Нам требуется определённый срок, не так ли? – предлагает Владыка. – Разобраться с ситуа-а-ацией.

Его не волнует: рано утверждать решение или поздно, для него потеха – показаться устойчивым и способным самостоятельно удержать сферу.

– Зачем нам время? Ясно же, кто неправый, – настаивает младшая Бодо.

– Время, чтобы вынести ей кару. А над таким надо хорош-о-о пораскинуть умом.

– Конечно, – мягким лицедейским голосом отвечает мама девушки. – Выметайтесь.

Учитель без шума открывает дверь, пиная её носком сапога, тем самым он облегчает работу посыльных, я вылетаю, пока она не захлопнулась.

– Они играют с огнём, – гневается он.

– Меня будут пытать? – догадываюсь я.

– Ожидай, чего угодно. Зачастую людей лишают того, что им было дорого.

– Нет, – я торможу, у меня нарастает паника, вынуждая взбираться с ней на высокую скалу. Айк. – Они на это не пойдут. Мы обязаны что-то сделать, решить эту проблему. Выставить… Алисию виноватой. Я могу… могу просить о помощи?

– У меня есть идея. Организуем небольшое представление. Например, драка на виду у всех.

– Я должна с ней драться?! Одуматься не успею, как она меня по стене размажет. Сумасшествие, да это самоубийство!

– Я вовремя приду.

Как по мановению волшебной палочки я отключаюсь: неимоверно устала и зверски проголодалась. Идти в трапезную долго и тяжело: такой роскоши – перемещаться из одного места в другое за мгновение у меня, к несчастью, нет.

Наутро я просыпаюсь с бесконечными мыслями о кончине, последнем вдохе, недавней съеденной вкусности, запоминаю чувства, запахи. Сегодня я могу погибнуть, так и не начав свой путь. Я стою перед зеркалом, смотрю себе в глаза и бессчётное количество раз твержу успокоиться. Грэм сидит на кресле из чёрной кожи, закинув ногу на ногу, пальцами он потирает ощетинившийся за ночь подбородок.

– Она всегда тренируется в пять утра, – оповестил Коши перед сном. – Я освежил свои связи, и завтра там соберётся много покровителей.

Общественный позор – моя желанная мечта. Каждый второй в сфере станет кумекать об унижении Милдред Хейз бывшей любимой её прославленного учителя. Алисия только этого и жаждет.

– Мне страшно, – бесшумно признаюсь я.

Грэм отрывается от глубоких раздумий.

– Это несерьёзно. Бойся худшего.

– Ничего грандиознее в моей жизни не случалось. Разве что бабушку в школу вызывали за очередной шлепок по лицу.

– Привыкнешь, – просто кидает покровитель и выходит из комнаты.

В тренировочной оказывается пусто и тихо. И пускай покровители не спят вовсе, зал, будто вместе с ними отсыпался. Отдыхали друг от друга. Я открываю дверь и стою так некоторое время. Могильная тишина вынуждает мозг создать противный гул в ушах.

Где-то далеко слышатся громкие шаги и разительный женский смех – идут. Сердце подпрыгивает, и я отхожу от входа ближе к гардеробу.

– Ничего такого, – голос Яфы выражает восторг. Она проходит первая, как неглупый глава стаи со своими глупыми волчатами, и когда видит меня, сощуривается. Её друзья становится позади неё. Они переглядываются, а затем кучкой движутся в центр, их макушки освещает пылающее небо.

– Ты одна практикуешься? – спрашивает Яфа, и закидывает длинные розовато-коричневые волосы за спину. Другая сторона неестественных ржавых прядей рассыпается у неё на груди.

– Пока что да, – стараюсь звучать уверенно.

– Не хочешь поучаствовать в бою? – предлагает девушка. Она – не воплощение дружелюбия, но и не олицетворение злобы. Что-то нейтральное… Либо ей нет до меня дела. Совсем.

– Она физически не способна противоборствовать нам, – возглашает дружок Яфы, угадав содержание нашего диалога.

– Мы вполне можем сражаться не силой, а навыками.

– Успокой своё любопытство, Яфа. Рвёшься сразиться с новым человеком – дождись, когда она станет сокрушительной.

– Ладно. Не забудьте напомнить мне как-нибудь, – басовито отвечает девушка.

– Я с удовольствием одержу над тобой победу, – говорю я и стукаю по полу мечом. Звук, как церковный колокол, эхом раздаётся по всему помещению. На него реагирует толпа, затихая.

Да, вы правильно поняли причину стука.

– Мне нравится твой настрой, Милдред. Пожелаю успешного обучения и блестящего выпуска. Грэм, случаем, не изводит тебя тренировками?

Он постоянно ворчит, какая побитая я хожу на занятия. Иногда он переусердствует, и я устаю до изнеможения, но я вижу в этом больше пользы, чем вреда. Просплюсь, наштукатурюсь ониксовой мазью, залеплю повреждения пластырем и наутро очнусь чистой, как новорождённый младенчик.

– Уверяю, всё в порядке.

В эту секунду в тренировочную входит мой желанный гость. На часах, должно быть, пять утра.

– О да, это я. Чего уставились? Продолжайте бездельничать вместо того, чтобы сокрушать.

Гурьба покровителей всё так же глазеет на неё с нескрываемым отвращением. Даже до меня дошёл запах тотального всплеска – яда и ненависти. Не удивлюсь, если каждый присутствующий здесь подвергся её жестокости, интригам и манипуляциям. Эдакая девчурка, превозносящая себя над всем сущим из-за своей влиятельной семейки.

Покровительница быстро разминается. На ней утягивающие шорты и висячая чёрная майка, волосы заплетены в высокий хвост, который мне так и хочется раскромсать мечом, преобразовав в грязный песок.

– Поучаствуешь в бою? Знаю, обычно ты обходишь это стороной, но разве сегодня не особенный день? – Яфа наклоняется и подзывает Алисию, но та стоит на месте. Это не мешает огненноволосой перейти на шёпот. – Запугай её, покажи, что умеешь.

Две покровительницы многозначительно переглядываются и поворачиваются ко мне. Выражение лица Бодо становится злорадным, левый уголок губ судорожно приподнимается.

– Если обещаете, что будет жарко, поиграюсь с вами. А потом сотрите из головы этот день: мне такой позор ни к чему.

Яфа кивает, но её друзья не довольны этим изменением в их планах: слышится негромкий протяжной гул – народ яростно возмущается. Алисия устремляет на них строгий взгляд, и шум исчезает. Точно проклятая ведьма.