Текст книги "Некрасавица и Нечудовище (СИ)"
Автор книги: Ритуля Довженко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Некрасавица и Нечудовище
Ритуля Довженко
Часть 1.
Я зевнула. Снова. Наверное, раз в сотый уже за последние несколько часов. Также я уже несколько раз успела пожалеть, что согласилась на уговоры Лорейн погулять после занятий. Спать хотелось неимоверно, так как ночью я не спала, а читала, а теперь пришлось тащится в горы. что за городом, так что я была вымотана окончательно. И если изначально весь этот поход затеял Мэни только для того, чтобы поразвлечься, то сейчас его впечатлила какая-то идея посетить очередные развалины, а потому мы не просто взобрались в горы, но и сейчас шли сквозь лес, расположенный там. Мэни поддерживал меня за руку, Лорейн и Марианна хихикали, рассказывая о наших весёлых днях в школе травниц товарищу Мэни – кажется, Мартину, или Михаэлю, я не помнила. У меня очень плохая память на имена.
Забота Мэни порой казалась мне излишне навязчивой, но все же я всегда с радостью принимала её, потому что после того как Марианна раскрыла мне глаза на «истину» его доброты ко мне, я чувствовала себя несколько виноватой, глядя какими печальными становятся его глаза при взгляде на меня.
– Вот мы и пришли, – Мэни отпустил мою руку и, отодвинув кусты, кинулся к невысокому, двухэтажному зданию. Когда-то, точнее, это было здание, сейчас только остов. Каменные стены первого этажа ещё сохранились, а вот на втором этаже уцелело лишь несколько опорных стен, а крыша лежала между ними и частично рядом с зданием.
– Здесь когда-то находилась тюрьма, – радостно сообщил Мэни, – но потом её закрыли, потому что стали поговаривать о проклятии. Мол кто-то из заключённых проклял её, и стали очень часто гибнуть те люди, кто там работал.
– В общем очередная сказка, – Лорейн спокойно оглядывала здание.
– Сказка или правда, какая разница, важен сам факт, что перестали пользоваться тюрьмой и все. Но самое главное это не это, да, Мартин? – Мэни подмигнул своему другу. Все-таки Мартин, надо запомнить. Я вгляделась в ставшее хитроватым лицо молодого парня передо мной, он чем-то походил на Мэни и можно, наверное, бы принять их за братьев. Только Мартин был много выше и костлявее, а вот Мэни, наоборот, приземистее и упитаннее.
– Верно-верно, – Мартин снял с пояса металлическую грубую палку. Под тремя недоуменными девичьими взглядами он несколько смутился, но его прервал Мэни.
– Мы здесь гуляли как-то и нашли это, – он раздвинул перед нами кусты и там оказалась дверь. Деревянная, но явно сделанная на века, а на ней висел амбарный замок. Как-то непрактично для тюрьмы… но все же. Факт оставался фактом. – Там явно сохранились нижние этажи, где сами темницы-то были. Наверху в основном стража была и жилые помещения, а внизу содержались пленники. Мы обошли все, там вниз нигде спуска нет, и нигде даже трещины вниз нет. Так что мы решили сходить сюда с вами и показать это.
Это хотя бы немного объясняет, зачем его друг тащил тяжеленую металлическую палку все это время.
– Вау… – Лорейн был воодушевлена, Марианна явно сомневалась, а я? Я хотела дико спать, поэтому я снова зевнула. По-моему, все женщины с именем Лорейн несколько того…
– И что мы там забыли?
– Эйни, ты не понимаешь, как это здорово заглянуть туда, там же никто ещё не бывал до нас.
– Ну хорошо, допустим, – я сложила руки на груди, – тогда давайте просто туда спустимся и все, пойдём обратно. Я хочу домой уже…
– Да ладно тебе, – Марианн похоже тоже решила заразиться общим безумием, – не переживай, мы не так уж надолго ушли из города.
– Если тётушка Лорейн узнает, мне не поздоровиться.
– Она же добрая. – Как-то не особенно уверенно проговорил Мэни, виновато глядя на меня.
– Добрая то добрая, но обмана не потерпит, может и рассердиться.
Я замолчала, закрывая тему, остальные, впрочем, не горели желанием развивать тему тётушки Лорейн. Её в городе не слишком любили, и даже побаивались, и меня тоже первое время. Странная приезжая решившая поселиться у не менее странной старушенции.
– Я предлагаю тянуть спички, – Лорейн выхватила коробок спичек у Мэни, который доставал из своей котомки припасы, как то: свечи, те самые спички, верёвку и... хлеб?
– Зачем?
– Ну как же, тот, кому выпадет короткая и идёт туда, – Лорейн обвела нас всех торжествующим зелёным взглядом. – Страшно?
Парни сразу приосанились и нахмурились, всем своим видом показывая, что им не страшно, я развела руками выказывая, что мне в принципе все равно, что они собираются делать, а Марианна и так похоже была за.
– Итак, – отобрав пять спичек Лорейн зажала их в аккуратном кулачке, – тянем.
Я вытянула спичку, подавив особенно ужасный зевок. Нет, все, надо заканчивать читать все ночи напролёт. Я взглянула на спичку, от неё вверх по руке пошёл страх и холод, волосы на всём теле казалось встали дыбом.
Короткая.
– Могу я не участвовать? – жалобно уточнила я под взглядами притихших друзей.
– Ты согласилась, – было видно, что Лорейн жалко меня, но все же она не сдавала позиций. Я обречённо вздохнула. Сон, только несколько минут назад терзавший меня и заставлявший меня зевать не переставая, сейчас растворился в никуда.
Мэни сжал мою руку, проходя мимо и отобрав у друга металлическую палку, пошёл ко входу. Некоторое время кряхтя и помогая друг другу, парни пытались отколупать дверь и, наконец, она сдалась, разрушив призрачную надежду на то, что они просто не смогут открыть дверь. Однако она все же сдалась, и я смогла увидеть чёрный провал внутрь и несколько первых степеней уходящих вниз и перила.
– Держи.
Мне дали зажжённую свечу и проводили к выходу.
– Если что – кричи.
Я кивнула, растерянно и испуганно оглядев напоследок лица друзей, и внутренне уговаривая себя. Там просто пустые камеры и все, от меня требуется просто походить там некоторое время и все. Можно будет вернуться обратно. Совсем не обязательно ходить даже далеко. Мне стало немного легче от таких увещеваний, и я стала спускаться по лестнице. Она была каменной и добротной, а перила холодными. Впрочем, как и воздух в подземелье. Он был спёртым, пахло пылью и старостью, и было так промозгло, словно я ночью пошла куда-то в низину.
Изо рта вылетал пар, свеча выхватывала из темноты всего пару шагов вперёд и совсем немного по бокам. Отойдя немного от входя, я стала чувствовать страх, будто бы кто-то смотрел мне в спину, я оборачивалась, расплёскивая воск свечи и вглядываясь в пустые открытые камеры и снова мне мерещилось, что опасность сзади, и все повторялось. Сердце гулко колотилось в груди, пока я неловко пробиралась по прямому коридору. По бокам от меня шли все также пустые камеры, всё было так однообразно, что я уже почти перестала бояться, когда вдруг коридор разветвился. Я посмотрела направо и налево, пытаясь выбрать куда бы пойти. И решив пойти сначала направо, бодро шагнула туда, однако пройдя совсем немного, я наткнулась на тупик. Потоптавшись в нерешительности пару минут, я развернулась и пошла обратно. В голове мелькнула мысль, что стоит вернуться уже. Ведь все равно здесь ничего уже интересного нет. Но любопытство, проклёвывающееся сквозь страх, предложило мысль получше – сходить ещё и налево, а потом уже с чистой совестью вернуться обратно. Весь если тюрьму троили симметрично, то скорее всего тот коридор тоже кончится тупиком и можно будет идти домой.
Я быстро зашагала в нужный мне поворот, боясь передумать. Я шагала быстро-быстро, едва ли не бегом, все ожидая, что вот-вот выглянет тот самый тупичок, который и будет моим спасением. Но вот я прошла ещё немного и ещё, я уже понимала, что иду гораздо дольше, чем в предыдущем ответвлении. Стало тревожно, неужели все-таки не симметрично? Мой шаг замедлился, я с опаской оглядывала тюремные камеры. Там иногда попадались разные вещи. В одной я видела кандалы, а ещё в одной глиняный кувшин.
Ещё 10 шагов и все я возвращаюсь, уговаривала я себя. Ещё 10 и не больше. Нечего приличным девочкам ходить по таким местам. Я нахмурилась и отсчитывала шаги. Но уже на пятом впереди из темноты показалась стена. Я облегчённо выдохнула. Я подошла к этой стене и коснулась её холодной кладки пальцами. Кладка была немного влажной. Тупик, ну наконец-то можно идти. Я обернулась, вглядываясь в одну из камер, а потом во вторую. Там я увидела кое-что и, вскрикнув, шарахнулась назад. Воск плеснул на руку и обжёг пальцы. Я с замиранием следила за тем, как пламя свечи выравнивается и начинает снова гореть ровно. Я даже не могла сказать, чего я испугалась больше темноты или того что мне померещилось в ней сейчас.
Я подняла свечу повыше и сделала пару шагов к камере напротив меня. Из темноты шаг за шагом выхватывались решётки, открытая дверь, странного цвета пол, такого насыщенного багрового оттенка, а затем дальня стена и.… тело? Да, всего лишь мёртвое тело, убеждённо проговорила я про себя. Надо боятся не мёртвых а живых… а он здесь давно.. очень давно…
Я тихо вошла в камеру, поражаясь собственной смелости. Я подняла свечу, оглядываясь и, наконец, подошла к телу. Мужчина, определённо, мужчина. Старик точнее. Седые волосы пучками, кожа словно пергамент, высохшая и облепившая кости. Кожа и кости – все, что осталось от этого человека. Странно, что нигде нет прорывов, подумалось мне, пока я разглядывала тело. Оно было распростёрто на стене и приковано четырьмя металлическими кольцами, вбитыми прямо в стену. Бедняга… за что его, такого старика, так мучать.
Меня вдруг обуяло странное чувство, и я коснулась его лица, плотно обтянутого кожей, оно было сухим и гладким. Мне хотелось сказать ему «покойся с миром здесь» или что-то вроде того, что говорят давно усопшим людям. Но я не успела ничего произнести, потому что его глаза открылись. Медленно и верно, и подслеповатые глаза впились в меня взглядом. Свой крик я словно слышала со стороны.
Свеча упала на пол и затухла, когда я врезалась в решётку и побежала по коридору. Сердце стучало как сумасшедшее, и мне казалось, что кто-то гонится за мной. Я неслась, иногда проверяя рукой стену слева от себя, чтобы не пропустить поворот и, вот наконец, почувствовав пустоту под пальцами, я свернула направо и ещё быстрее помчалась, видя провал двери впереди. Спотыкнувшись на ступеньках, я, подхватив юбки вылетела на божий свет.
Обведя глазами друзей, я наконец смогла облегчённо расплакаться. Понимая, что все-таки на поверхности, а не в этом ужасном подземелье…
Меня успокаивали долгих полчаса, пока я рассказывала, что видела. Мэни был озадачен и порывался сходить туда, но я настояла на том, чтобы меня отвели домой. Уже спускаясь с гор и слушая их весёлую болтовню, которая изредка прерывалась, чтобы попытаться убедить меня, что мне все померещилось, я думала о том, что все что там было, сейчас казалось страшным сном, который кончился. Потому что мертвецы ну конечно же не открывают глаза и не смотрят на живых девочек. Меня пробил озноб, и я поёжилась, Мэни, заметив это, молча снял свой плащ и протянул мне. Я с удовольствием закуталась в его плащ, тёплый от его тела. Я молчала всю дорогу до города и дома, открыв рот только, чтобы попрощаться с девочками и Мартином. Мэни решил проводить меня до дома. Стоя под дверью, я сняла его плащ и отдала ему.
– Прости, что так получилось… я не должен был допускать того, чтобы ты пошла одна туда… это была плохая идея. Прости меня…
– Не стоит винить себя в этом.
Я улыбнулась ему и зашла в дом.
Перед глазами стояло лицо этого измождённого мужчины снова. Еда не лезла в горло, застревая в гортани и делая еду горькой и невкусной. Тётушка Лорейн ничего не сказала, глядя на то, как я ковыряюсь в еде, а потом, совсем уж отказавшись, ухожу к себе в комнату. Я надеялась сразу лечь спать, чтобы избавиться от него хотя бы во снах, призраком поселившегося в моей голове, но мне не удавалось даже прикрыть глаза, чтобы не видеть этих цепей и этого лица. Мне казалось, что он обязательно страдает, мучается, а я нахожусь здесь, лёжа в прекрасной кровати, у меня полно еды и воды, а он там подвергается жутким страданиям десятки лет, а может сотни! Но люди столько не живут... я сама видела, что замок был ржавым и пыли много везде, вряд ли туда спускались люди до этого времени. А значит все это время он просто был там. Но как? Как можно выжить даже пару лет или год без еды и воды, припечатанным к стене?
Я встала с кровати и, вздохнув, заходила ко комнате, раздумывая. Меня мучила советь и вина, мне хотелось помочь ему облегчить его страдания, но также я боялась, что моя помощь может выйти мне боком и я буду помогать страшному преступнику, который совершил множество страшных преступлений, за которые его, конечно же, заключили в эту темницу и подвергли таким серьёзным наказаниям.
– Эйна, ванна свободна! – Раздалось снизу, я вышла из комнаты, распуская волосы по пути. Ванна должна меня спасти, определённо. В ванной было сыро и влажно, но тепло, я окунулась в это тепло, оставляя мысли о тёмном подземелье за дверью. Я погрузилась в нагретую воду, вкусно пахнущую цветами и травами, сполоснула волосы и, расслабившись, задремала.
Когда я вышла из ванной, моя голова была чиста и светла, настроение было прекрасным, я старалась не допускать мысли о темноте и том мужчине в свою голову. Однако у судьбы были явно другие планы.
– Эйна... – тихий голос тёти Лорейн окликнул меня, когда я уже хотела подняться к себе, завернувшись в тёплый и длинный халат.
– Да, тётушка? – Я прошла к ней в комнату и стала наблюдать, как она расчёсывает свои длинные влажные волосы. Она прервалась и, отложив деревянный гребень, поманила меня к себе. Её комната была прекрасной, все было подобрано по цвету, стилю и форме, а потому здесь было очень уютно. Мне нравилось садится на эту большую кровать, застеленную прекрасным покрывалом с вышивкой, смотреть на эти картины, эти трюмо и шкаф. Добрые глаза тёти Лорейн были встревожены. Она погладила меня по волосам, и взяла меня за подбородок.
– Дорогая моя девочка, я не знаю, что происходит в твоей голове, но мне кажется сейчас ты пытается прийти к какому-то решению. Тише, не стоит мне ничего говорить, ты должна сделать выбор сама. Но он должен быть от сердца, а не от разума. Хорошо?
Я кивнула, ошарашенно смотря на неё. Кажется, не зря некоторые женщины на рынке не слишком одобряли её, называя её за глаза ведьмой. Словно чувствует, что происходит у меня в душе… Но это был очень верный совет, тот самый, который мне и нужен был. Я должна делать то, что велит мне сердце, а иначе я могу ошибиться и очень серьёзно. Я пришла к решению даже быстрее, чем дошла до своей комнаты и легла на кровать, чтобы мгновенно заснуть.
Часть 2.
На утро я проснулась очень и очень не выспавшейся, завтрак был готов, и тётушка Лорейн уже суетилась на выходе, поправляя шляпку и шаль на плечах. Пожелав мне доброго утра и подмигнув, словно девчонка, она вышла за дверь. Завтрак я съела наполовину, а остальное отложила в корзинку. Туда же я положила кувшин молока и хлеба. И села ждать. Прошло совсем немного времени и раздался стук в дверь, я набросила на плечи халат и, страшно зевая, поплелась к двери. Там стояла Марианн. Увидев меня, она всплеснула руками и едва не выполнила корзинку.
– Эйна! Богиня с тобой! Что случилось?
– Я так не выспалась... Чувствую себя просто ужасно... Скажи, что я заболела и приду завтра. Прошу тебя, Марианн.
Она с обеспокоенностью взглянула на меня, но кивнула. Её всегда было легко склонить к подобному.
– Хорошо. Выспись, дорогая, а то выглядишь совсем плохо...
Я кисло и устало улыбнулась. Поцеловав меня в щеку, она застучала каблуками дальше. Проследив из окна, что подруга ушла достаточно далеко, я скинула халат, под которым у меня было уже приготовлено платье. Немного подумав, я сунула фонарь, лучину и спички в корзину, получилось довольно тяжеловато для меня, но тем не менее я накрыла корзинку платком и отправилась к подземелью.
Дорога была сложной и трудной, но меня грела мысль о том, что я, возможно, спасу человека. Мне нравилась эта мысль, она придавала мне сил. К полудню я добралась до входа в подземелье. Дверь была приоткрыта, также как мы и бросили её тогда, убегая. Я присела, отдыхая и не желая признавать, что боюсь спускаться туда снова. Меня взбодрила мысль, что я не могу просто так взять и уйти, проделав такой долгий путь.
Я медленно зажгла фонарь и сделала шаг внутрь, вдыхая затхлый запах. В этот раз мне казалось было ещё страшнее идти по этим коридорам, которые я узнавала и шла уже знакомой дорогой, на перекрёстке я свернула налево. Я долго стояла, понимая, что следующая камера та самая и что, возможно, свет фонаря все равно выдал меня. Я проскользнула внутрь также, как и тогда, но сейчас старательно не смотря на стену. Я положила корзинку на скамью, стоящую рядом и поставила фонарь. Он ровно освещал стены камеры и пол, оглянулась и увидела на полу странно поблёскивающим багряным светом сломанную свечу и разлитый воск. Я подняла свечу и положила в корзинку. И только потом подошла к старику и подняла на него глаза. Он подслеповато глядел со стены на меня. Я рассматривала его и его кандалы, раздумывая. Даже если я захочу, я не смогу разбить эти цепи, но покормить его – вполне.
– Вы хотите пить? – Вдруг спросила я, и глаза старика немигающее смотревшие на меня моргнули. Он ответил мне! Я кинулась к корзинке и, распахнув её, достала кувшин с молоком, однако нерешительно замерла, боясь разомкнуть сухие челюсти и сломать их. Мне пришлось отставить кувшин и медленно раздвинуть сухие губы, под которыми виднелись пожелтевшие, но вполне целые зубы с на удивление острыми клыками. Подняв кувшин, я влила немного молока. Я ожидала, что молоко выльется откуда-нибудь. Может все-таки меня мучают странные видения, и я ошиблась? Но нет, молоко нигде не выливалось. Я отставила кувшин и, размочив в нём немного хлебного мякиша покормила его. Он молчал и только смотрел на меня странным, едва видящим взглядом. Только слепые имеют такие прозрачно белёсые глаза… значит, он не мог меня видеть. Не мог. Услышал, значит. Я слышала, что слепые имеют отличный слух. Так, покормив его, я больше не знала, что сделать. Я просто погладила старика по щеке и, собрав корзинку, собиралась уйти.
– Я приду завтра. – Тихо пообещала я.
Странное обещание, думала я, идя по коридорам, которые уже не пугали меня. Зачем я сказала это? Неужели я считаю, что обязана теперь его кормить и поить каждый день? Кроме того факта, что это очень далеко: практически час пешим ходом за город и это, не считая того, что я живу на совершенно другой стороне города. Куда я ввязалась?..
Фонарь освещал гораздо больше пространства, чем та свеча, и я шла, разглядывая без тени опаски, камеры. Пустые, как и тогда. Ни скелета, ничего. Странно все это. Оставили всего одного заключённого, ещё и старика, а всех остальных забрали? Очень странно. Впрочем, возможно, они посчитали, что он уже умер. Подходя уже к выходу, я вдруг что-то заметила справа от лестницы, ведущей к выходу. Я поставила корзинку на первую ступеньку, а сама, подняв фонарь повыше, внимательно осмотрела стену. Обычная кладка, ничего не обычного, но вот стоит отойти… я сделала пару шагов назад, мне мерещилась дверь. Если это дверь, как же её открывали? Я ощупала кладку со всех сторон, проведя по стене пальцами. А потом с удивлением обнаружила что из-под этой двери на полу лежит верёвка. Я присела, чиркнув платьем по полу и, поморщившись от осознания, что-либо придётся завести себе новое платье для походов сюда, либо каждый день заниматься стиркой, потому что забраться на гору и спуститься в подземелье невозможно без того, чтобы не испачкать подол платья. Да так, что не скроешь. Верёвку я потянула на себя, плотно лежит. Застряла? Или так и надо? Или может не в ту сторону? Хм… я упёрлась в дверь плечом и как ни странно она поддалась. Я подналегла ещё сильнее, и дверь сдвинулась внутрь, обнажив ржавые петли с противным скрипом.
Я подняла фонарь и вошла внутрь, выхватывая из темноты узкий коридор. Зайдя внутрь, я с опаской оглянулась на дверь. Эта странная конструкция с закрыванием и открыванием двери верёвкой не вызывала у меня доверия, и остаться запертой тут мне не хотелось. Я пожала плечами, дивясь сообразительности тех, кто строил это подземелье, надо же было так придумать. Я продолжила поход. Вскоре коридор расширился и стали появляться камеры. Их было меньше, чем в основном коридоре. Некоторые были распахнуты настежь, а некоторые заперты на амбарные замки. Я дошла до конца коридора и почти прошла ту самую камеру. Ту единственную не пустую камеру. Если бы не кукла, валяющаяся на полу, я бы ни за что не заметила в такой полутьме её. Я подошла ближе и с удивлением поняла, что дверь ничем не заперта, свет фонарь выхватил из тьмы искажённое и высохшее лицо женщины. Её платье, как и волосы хорошо сохранились, но она была мертва, не как тот старик, тут нельзя было ошибиться: у неё высохла кожа рук и провалились глаза. Я отвела взгляд… в этом подземелье царит смерть, что я тут делаю? У неё были светлые волосы, заплетённые в косу и украшенные камнями и цепочками, золотистая ткань платья где-то истлела, но все равно она выглядела благородно и… печально. Она сидела, прислонившись к стене, её голова была задрана вверх, словно она что-то искала взглядом на потолке. О чём она думала перед смертью? Кто она такая? Почему здесь?
В её руках что-то было, пересилив отвращение я сделала ещё шаг и присела на корточки, но тут же отшатнулась, сдерживая слёзы... ну конечно, кукла… это ребёнок, девочка. Наверное, это её дочь… Кто? Кто мог так поступить? Посадить ребёнка в подземелье? И зачем?.. Я присела рядом с куклой и подобрала её. Ткань была пыльной и истлевшей, но фарфоровое лицо прекрасно сохранилось.
Покойтесь с миром… я ушла, роняя слёзы на платье. Вернулась домой утомившейся и печаленной, и очень расстроенной тем фактом, что не могу рассказать это всё тёте Лорейн и попросить у неё совета. Она наверняка подсказала бы мне, как поступить правильно. А так она сразу скажет, что все это ужасно плохая идея… Я вздохнула. В своей комнате, я достала куклу, найденную в подземелье, пригладила ей волосы и осторожно положила в коробку с другими игрушками, найденными мною на чердаке. Иногда я доставала пару таких найдёнышей и восстанавливала их, а потом отдавала их соседским ребятишкам. Они были в восторге от таких игрушек.
