Текст книги "У Лукоморья (СИ)"

Автор книги: Ритта Марго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Марго Ритта
У Лукоморья

1. Злые колдуны и впечатлительные принцессы

А она, значит, ему и говорит:

"Ты, мил друг, подумай сначала хорошенько.

Может оно и не стоит того, чтобы начинать игру,

к которой не придумал еще правил?"

╘ Разговоры "на обочине" (857 г. эпохи Саанха |||)

– И живые восстанут из мертвых...

– Это Вы к чему, господин? – непонимающе переспросили откуда-то справа. Вопрос прозвучал немного неожиданно, поэтому мужчина следующие несколько мгновений рассеянно прислушивался к тишине, вспоминая, что последние четверть часа имела место быть беседа, которая еще не закончилась:

– А? – все еще рассеянно переспросил мужчина. – Не обращай внимания, я... просто задумался.

– Вы снова меня не слушали! – с укором запричитали уже с левой стороны.

– Слушал. Просто немного отвлекся.

– Вечно у Вас все "просто", милорд, а оно, на самом-то деле, никогда просто и не бывает...

– Давай не будем, – перебил "милорд" начинающуюся тираду, – лучше побыстрей заканчивай отчет, а то есть уже хочется.

– Как пожелаете, – безропотно отозвались справа. – Итак, по причине неподобающего поведения в действующей лаборатории, в убытке имеется...

Голос смотрителя снова начал растворятся в дымчатом тумане сознания и мысли, перескакивая друг на друга, закружили хоровод, уносясь куда-то вдаль.

В воздухе метались, сталкиваясь друг с другом различные ароматы. С нижних этажей доносился аромат сдобы и уже готового хлеба; с севера ветер приносил запахи морской соли и хвои (ночью бушевал ураган, повалив добрую треть молодых деревьев); с запада пахло приближающимся дождем, что было странно, обычно тучи приходят с моря, но ведь бывают же исключения; с юга не пахло ничем – горный хребет, плотно обложивший подступы к крепости с этого направления, не пропускал никого и ничего. А вот с востока тянулся очень знакомый и родной, если так можно выразиться, аромат. Он напоминал медовые соты и стрекотание кузнечиков.

Магия всегда пахнет тем, что не может иметь запаха в принципе. Ведь никто не сможет сказать, как пахнет жужжание пчелы или тот же стрекот кузнечика. Но если учуешь – сразу поймешь, что пахнет именно этим и ничем другим.

Очень занимательная особенность магии, но сейчас мужчине больше было интересно где и зачем творят волошбу. Ветер дул с юго-востока и был достаточно слабым, значит расстояние не могло быть слишком большим. Но и маленьким оно быть не могло. На пять-шесть верст к крепости точно никто не отважится подойти, слишком уж боятся ненароком попасть в загребущие лапы Кощея. Значит где-то на границе или чуть дальше ее.

Если вычислить местоположение возмутителя магических колебаний было не так уж сложно, то вот что делать с расстоянием до него – было неизвестно. Ведь чтобы узнать, что за волошбу творит чародей – необходимо хотя бы увидеть результат заклинания, а шесть верст для человеческого глаза – это непосильная задача. Вот если бы это был, например, соколиный...

"– Хм, как удачно он здесь пролетает..."

В аршинах тридцати над крепостью раздался боевой клич сапсана. Невообразимо красивая птица. Кто-то даже утверждает, что она самая быстрая из всех представителей пернатых. Но сейчас важнее то, что свою добычу сапсан может разглядеть с высоты в три версты, а это значит, что проблема с расстоянием уже не проблема.

Заклинание слияния зрений не сложное, но тем не менее дается не всем. Самое главное – хорошо прочувствовать на ментальном уровне объект слияния, а остальное уже дело техники.

Мир предстал перед обновленным взором совершенно иным. Глаза четко улавливали каждый поток воздуха, проносящийся мимо с, казалось, немыслимой скоростью. Краски немного померкли, но на замену яркости пришла способность различать температурные колебания.

Дым намного легче воздуха именно потому, что гораздо горячее. Сложно было бы не заметить темно-серую искрящуюся полосу, вертикально пересекающую горизонт. Сначала струя дыма была натянута, как нить и острием "иглы" неестественно протыкала небо. Мгновением позже, "нитка" задрожала и где-то на середине своей длины начала вытягиваться строго горизонтально вправо. На этом ее маневры не закончились и вытянувшийся конец выгнулся, подобно змее, несколько раз обвился вокруг себя, оставив петельку, потом нырнул в обмотку и повиснул вниз петлей под прямым углом. А через один вдох дымчатая виселица растаяла.

Слияние завершилось.

"– Теперь еще и угрозы? – устало вопросил самого себя мужчина. – Просто замечательно! А ведь день так хорошо начинался..."

***

Утро в королевском дворце редко когда бывает тихим. Еще до рассвета, подобно мышам, из всех щелей и нор выбираются слуги и начинается великая суета. Но суета всегда упорядоченная.

Пятый день цветня-месяца исключением не был. Единственное его отличие от остальных дней было в том, что суета принимала вид эпохальной. Как же! Ведь именно сегодня решается судьба замужества младшей дочери добрейшего и мудрейшего царя Лукоморья. Точнее, уже решилась, чему царевна совсем рада не была.

– Дочь!

Возглас царя тридевятого царства-тридесятого государства, наполненный праведного гнева и негодования разнесся по коридору, отскочил от каждой стены по-очереди и вернулся обратно к покоям царевны.

Кокон из одеял и покрывал, возлежащий на широкой кровати под балдахином, нервно дернулся.

– Дочь моя, – снова позвал царь, на этот раз немного спокойнее. – Почему ты до сих пор не готова? Крон-принц прибудет к полудню, а у тебя до этого времени по расписанию еще примерка подвенечного платья и урок ксорского вальса! Немедля поднимайся с постели и приводи себя в порядок! – грозно приказал государь.

Прошло около тридцати секунд. В покоях царевны происходила тишина. Все молчали, стараясь дышать через раз, а некоторые и вовсе затаили дыхание, и только царь нарушал общую идилию громким и недовольным сопением. Кокон признаков жизни не подавал.

Царь простоял возле постели дочери еще с десять секунд, а потом спокойным, но при этом грозным голосом известил:

– Или ты сейчас поднимаешься сама, или тебя подниму я. – Кокон жалобно пискнул, но остался при своем, то есть лежать мертвым грузом под полупрозрачным балдахином.

Царь был человек слова, поэтому без раздумий сбросил с ног легкие весенние сапоги и снял кафтан, передав его на хранение подбежавшей служанке. Та виновато потупилась, приняв ношу и отошла обратно. Государь тем временем, оставшись в камзоле и с босыми ногами, забрался к дочери на постель. Мягкий матрац тут же прогнулся под его весом.

Царь присел на корточки рядом с коконом и протиснул руку в нижнюю его часть. Кокон дернулся и захихикал, царь с невозмутимым видом продолжил в нем шарить, нащупывая проворные ноги дочери. Кокон захихикал сильнее и начал постепенно уползать куда-то вверх. Царь не растерялся и схватил его свободной рукой за выбившийся из общей массы край. Кокон уже смеялся во весь голос и в его верхушке показалась русая макушка.

Из-за движения, одеяла и покрывала стали разделяться, оставляя царевну без малейшего укрытия перед грозным родителем. Царь экзекуцию, посредством щекотки, не закончил до тех пор, пока последнее покрывало не покинуло кровати дочери. И только после этого остановился, поднялся во весь свой рост и, немного пошатываясь из-за неустойчивой опоры, сдвинул к переносице свои чуть седеющие брови.

Мина на его лице была грозной, но все же немного комичной, потому что в глазах нет-нет да появятся игривые смешинки. Но царь очень успешно с ними справлялся. Как не крути, а своей дочерью этим утром он был недоволен.

– Не хочу и не буду! – упрямо заявила венценосная особа, уже избавившись от остатков веселья и удобнее устраиваясь на собственной кровати. – И вообще, я его всего раз видела! И то мельком! – царевна скрестила руки на груди и опустила голову, хмуро уставившись на отцовские ноги. Будто это они виноваты во всех ее бедах.

– Тут и речи о свадьбе быть не может, – почти шепотом добавили она, но все-таки была услышана.

– Может. И еще как может! – так же упрямо заявил государь. – Брачный договор уже составлен, так что на попятные никто не пойдет. Не мы, не они, – Последнее слово царь особенно выделил. – Так что не дури и давай уже приводи себя в порядок.

Царевна хотела было открыть рот, но отец сделал предупреждающий знак рукой, чтобы пререкания не продолжились. Спрыгнул с кровати, обулся, оделся и уже направляясь к выходу из опочивальне царевны, обернулся к слугам:

– Я сделал все, что смог. Остальное доверяю вам, дамы, – он немного устало им улыбнулся, но щечки служанок все равно порозовели и они поспешили поклониться царю. Тот уже не смотрел на них, занятый своими мыслями, он развернулся на каблуках и удалился.

Царь тридевятого царства-тридесятого государства был красив для своих немалых лет. Седина только-только коснулась висков, когда тонкая сетка морщинок уже несколько лет как залегла в уголках глаз, а две мощные полосы расчертили вдоль высокий благородный лоб. Такая же грубая и непослушная складка залегла между густых светлых бровей. Но особой мужской красотой духа, решительности и уверенности он был красив еще больше. И улыбка царя по-прежнему сводила с ума всех придворных, и не только, дам. А еще государь был упрям, как баран, и порой это упрямство доходило до фанатизма. Уж если он что-то решил или задумал, то переспорить его было делом заранее проигрышным. И никакие аргументы и логические доводы не могли сломить эту его упертость.

Царевна переняла эту черту у отца, но до него ей все же было далеко. Поэтому венценосная особа, с фырканьем и недовольством, но встала с постели сама, без дальнейших уговоров слуг. Толстая растрепанная русая коса медленно, подобно сытой змее, сползла за ней, вильнула кончиком хвоста и безвольно повисла, чуть-чуть не доставая до коленей. Царевна любила свои волосы. Любила их длину, то как они немного вьются, их мягкость и цвет. Они были светлые. Темнее, чем у отца и сестры (у тех они были как осветленная льняная парча), но немного светлее созревшей ржи. А еще у них был легкий медный налет, отчего при солнечной погоде локоны приобретали красивый оттенок молодого меда. У сестры тоже присутствовала капелька меди в роскошных кудрях, но тут она давала оттенок золота. Именно поэтому родители и дали ей имя – Златовласка.

Царевна сама не помнила, но и сестра, и отец, и даже придворные дамы воодушевленно утверждали, что волосы ей достались от мамы, а потом с прискорбием добавляли, что характер, к сожалению, от отца.

Единственное, что не нравилось царевне в ее волосах, так это то, что их нужно было расчесывать и заплетать. Они были до ужаса непослушные, а после сна так вообще торчали во все стороны и не под какими предлогами не хотели собираться вместе для красивой прически. Именно поэтому она никогда в своей жизни не усмиряла свою бойкую шевелюру сама. В детстве прически ей делала мама, чуть позже это делал отец, так как маленькая монаршья особа более никого к себе не подпускала. Позже к процедурам усмирения была допущена старшая сестра. А когда царевна разменяла свой первый десяток, были отобраны несколько самых терпеливых и эмоционально стойких служанок, которые в этот самый момент и приводили монаршью особу в божеский вид.

– Ай!

– Ваше Высочество, потерпите, пожалуйста еще чуть-чуть, – одна из служанок та, что со смешными веснушками на носу, распутывала последние колтуны на затылке царевны. – Я уже почти закончила.

– А как Вам вот это платье? – это уже была вторая служанка, с просто безмерно доброй улыбкой и очаровательными ямочками на щеках.

– Не знаю, – уныло отозвалась царевна. – Мне ничего не нравится. Выбери что-нибудь сама, только побыстрее.

Царевне нравились эти две девушки. Можно сказать, что она их даже любила, потому что чувствовала, что и они ее любят. Во всяком случае так казалось самой царевне. Девушки никогда не перечили ей, исполняли все капризы и даже покрывали все ее выходки и проказы перед государем. Хотя спокойно могли этого и не делать, и доносить о каждой провинности царю. Тот был очень строг в отношении воспитания своих детей, поэтому даже поощрял слуг, которые приходили к нему с доносами. Он конечно проверял каждое сказанное ими слово, но и слуги дураками не были и зазря к государю не ходили, только в крайнем случае. Но Лора и Талина, за все пятнадцать лет услужения при дворе, ни единого раза не пожаловались ни на одну из царских дочерей.

– Тогда вот это, зеленое. – Девушка приподняла повыше длинное платье из очень легкого и мягкого сукна. Низ подола был подбит золотой тесьмой, рукава также были отстрочены золотом, а к вырезу декольте прилагалась кружевная берта в тон к строчке. Все три девушки пару мгновений затаив дыхание, любовались красотой платья. Но потом царевна вспомнила для чего такая красота предназначена и тоскливо скривилась. Это заметили служанки и тоже погрустнели.

– Я закончила, Ваше Высочество, – Лора отошла чуть в сторону от зеркала, давая возможность оценить свою работу.

– Прекрасно, как и всегда, Лор, – царевна немного криво улыбнулась.

– Тогда давайте переодеваться, – девушка попыталась вернуть улыбку, но и она лишь досадливо скривилась.

И Лора, и Талина прекрасно понимали свою молодую госпожу. Брак по расчету не понравится ни принцессе, ни селянке. Всем особам женского полу, от мала до велика, хочется любви. Той самой, настоящей, искренней и чистой. И чтоб непременно большая была и долгая.

– Ваше Высочество, – Талина чуть наклонилась, чтобы заглянуть царевне в глаза и одарить самой теплой из всех своих улыбок. Та лишь сильнее опустила заплаканное лицо, поэтому служанка аккуратно взяла царевну за подбородок, заставляя посмотреть на нее.

– Ваше Высочество, Вы просто чудно выглядите сегодня. И любой принц, увидев Вас, тут же потеряет голову и променяет пол королевства, только чтобы Вы согласились быть его женой...

– Таля хотела сказать, что слезами горю не поможешь, – перебила Лора, чуть скривив нос. – И правда, Ваше Высочество, давайте снимайте с себя этот прискорбный вид! – потребовала она. – В конце концов, на свадьбе жизнь заканчивается только в сказках. А у Вас она будет долгой и непременно счастливой, если, конечно, Вы сами того пожелаете.

Талина с укором посмотрела на свою подругу и уже хотела снова начать утешать их госпожу, но это не понадобилось. Та, как ни странно, выхватила с туалетного столика платок и начала быстро вытирать слезы, пресекая все свои новые попытки зарыдать.

– Спасибо, Лор, – на этот раз царевна улыбнулась уже веселее.

– Всегда пожалуйста, Ваше Высочество, – Лора нарочито манерно поклонилась, а затем подняла вверх указательный палец, придавая себе нравоучительный вид. – Наставить Вас на путь истинный наша первостепенная задача.

Талина пихнула подругу локтем в бок, отчего та пошатнулась и упала на не застеленную хозяйскую постель. Царевна же, наблюдавшая все это действо, громко рассмеялась, окончательно теряя остатки грусти.

– А чтобы Вы больше не унывали, – ласково проворковала Талина, – я приготовлю на завтрак Ваши любимые гренки.

– С медом? – оживилась царевна.

– С медом.

– И малиной? – подначила Лора.

Талина повернулась к подруге и нарочито зло прищурила глаза.

– И малиной, – подтвердила она.

Царевна обрадованно подскочила с насиженного места, расцеловала своих служанок в щеки и бросив на прощание веселое "спасибо!" была такова.

– Знаешь, отчего-то мне кажется, что все это она устроила только ради любимого угощения, – посетовала Лора.

– Не думаю, – честно ответила подруга, а потом скрестила руки на груди и воинственно нависла над сидящей подругой. – Ты лучше скажи, где мне малину свежую искать посреди весны? Не сезон ведь!

– Ну, думаю, ты справишься с этой маленькой проблемкой, – хитро улыбнулась та и шутливо чмокнув Талину в нос, принялась заправлять постель царевны.

Как это ни странно, но все мероприятия по подготовке назначенные царем-батюшкой проходили без сучка и задоринки.

Сразу после завтрака царевна направилась на примерку подвенечного платья. Его уже почти дошили, оставалось лишь окончательно определиться с расположением традиционных венчальных узоров и убрать лишнюю длину. Но даже не смотря на незавершенность, платье было очень красивым и царевна смотрелась в нем просто куколкой, если бы не кислая мина на лице, кто-нибудь да спутал бы ее. Царевне нравилось это платье и нравилось то, как она в нем выглядела. Ей не нравилась ее положение и эта злосчастная свадьба. С самого начала вся эта история казалась одним большим фарсом.

Заезжий принц прогуливаясь по столице Лукоморья что-то не поделил с особой из какого-то знатного рода и, конечно же, назначил дуэль. Иначе и быть не могло, ведь была задета честь! Сейчас уже никто не вспомнит чья именно, но сам факт задевания чести имел место быть прилюдно, поэтому против дуэли никто сильно не протестовал. Помрут, так помрут, что уж теперь.

Дуэль назначили "здесь и сейчас", да так громогласно, что на Базарную площадь сбежалось полгорода, как дети на кукольный театр. Секундант объявил "бой!" и схватка началась. Бились они на мечах, да не на жизнь, а на скуку. Принц как-то вяленько делал выпады, знатная особа не менее вяленько отбивалась. Но потом случилось чудо! Наш принц увидел среди зрителей деву красы неписанной и то ли ее голубые глаза, то ли невероятные золотистые волосы произвели на него такое небывалое впечатление, но он сразу же начал биться как лев, не меньше. В два счета одолев противника и выслушав бурные аплодисменты, предназначенные победителю, принц направился к деве, покорившей его сердце. И все бы ничего, да вот дева оказалась старшей дочерью царя Лукоморья и ко всему прочему уже была помолвлена с царем соседней страны. Но наш принц был не из робкого десятка и добивался царевны со всей возможной прытью. Что он только не делал: и в окна лез (это на третий-то этаж!), и цветы охапками носил (сорванные под теми же самыми окнами, как потом оказалось), и стихи читал (не свои, но все же), и даже предложил вызвать на честный поединок "этого наглого старикашку", – царя соседской державы, -, но ничего не помогло ему, потому что сердце красавицы уже было занято. Тем самым "наглым старикашкой", – сообщила ему Златовласка, когда вся эта история ей опостылела.

Поник головой тогда наш принц, пригорюнился, загрустил. Так бы и ушел ни с чем, но тут из небольшой горстки людей сопровождавших его вышел человек в черном балахоне и с какой-то корявой палкой. Младшая царевна хорошо его тогда запомнила и он ей очень сильно не понравился: похожий на откормленного хомяка, но совершенно не милый и прелестный, коими бывают эти грызуны. Волосы у него свисали чуть ниже плеч и были серо-грязного цвета, засаленные и спутанные с одной стороны, и слежавшиеся с другой. Руки, выглядывающие из рукавов явно большего размера, были очень грязными. Грязь была под длинными поломанными ногтями и на самих руках. А еще они были в пятнах: красного, зеленого и синего цвета и с неприятными на вид наростам. Балахон тоже был грязным и кое-где рваным. Весь вид этого человека создавал впечатление уличной попрошайки, который не мылся лет десять – не меньше. Но больше всего царевне запомнились его глаза. Они были пепельно-серого цвета, маленькие и очень злые. Эта была ее первая встреча с колдуном вообще и Верховным магом в частности, и царевне эта встреча совсем не понравилась. Ей тогда еще подумалось, что всех колдунов портит магия и тогда они становятся похожими на этого. И чем сильнее колдун – тем он страшнее, а самого страшного выбирают в Верховные маги.

Прописанного закона конечно же не было, но тем не менее на каждое государство полагался свой великий мастер колдовских дел в количестве одной штуки. Разумеется этот великий был не один на все страну, были и другие. Но Верховный – назначенный государством и имеющий лицензию на использование магических чар когда и где ему заблагорассудится – был только один. Естественно такая вольность давалась не просто так. Колдун был обязан служить правителю и являться по первому его зову. Оплата за это тоже предусматривалась, заранее прописанная в договоре о найме на государственную службу и у каждого она была своя. Кто-то просил золотом, кто-то кровью девственниц – на вкус и цвет, как говорится.

Так вот этот самый Верховный маг Ксондрии подковылял к своему принце и что-то зашептал ему на ухо, тот слушал очень внимательно и когда колдун закончил, принц утвердительно кивнул ему и громогласно объявил, что раз уж сердце его возлюбленной занято другим, то он имеет неоспоримые намерения жениться на младшей дочери царя тридевятого-царства тридесятого-государства. Затем также громогласно объявил, что срочно отбывает на родину, оповестить своего родителя и через полтора месяца прибудет на помолвку. За сим откланялся и уехал, оставив хозяев в недоумении.

Сначала царь-батюшка подумал, что принц просто перенервничал и поэтому столь скоропалительно решился на этот шаг. Не придав словам принца особого значения, они тихо-мирно жили около двух недель, а потом примчались ксондрийские гонцы с посланием от тамошнего короля. И почти следом за гонцами явились и ксондрийские послы для составления и заключения брачного договора. Сначала наш царь категорически отказывался их слушать и соглашаться на этот безумный брак. Он не хотел такой судьбы для своей дочери, но послы уведомили государя, что в противном случае король ксондрийской державы намерен объявить войну и не только Лукоморью, но и соседской Зимории. Этот аргумент не убедил царя, но он знал, что Ксондрия всегда была милитаристской державой и ее действующий король отличается весьма воинственным нравом. Поэтому после обстоятельного совещания с царем Зимории, наш царь все же согласился на брак и целых шесть недель, без выходных и с перерывами только на сон, составлялся брачный договор.

Так и закончилась спокойная и свободная жизнь младшей дочери царя Лукоморья.

С этими воспоминаниями и мыслями царевна пришла в дворцовый зимний сад. До обеда было еще два часа и она могла со спокойной совестью провести это время в своем укромном месте, чтобы ее никто не трогал хоть чуть-чуть.

Она добралась до самого отдаленного участка сада – небольшого пригорка, скрытого за плодовыми деревьями, – забралась на него и тут-де спустилась по другую его сторону в низину к раскинувшей свои прутья-ветки белой ивы. Дерево это было большим, даже в два обхвата не умещалось. Корни у ивы большие и мощные, и по большей части находились на поверхности. И так удобно постелить в развилке двух самых больших корешков плед и устроится там с книгой или просто так, послушать пенье птиц и плеск искусственного ручейка, находящегося тут же, в низине. Именно этим и занялась царевна, устроилась на пледе, заранее с собой прихваченном и облокотилась об ствол белой ивы.

Древесина белой ивы очень ценится как у простого населения, так и у знати. Из нее получается самая прочная мебель, полы, которые не сгниют и за пол тысячелетия, щиты, что не проломит ни один клинок, а особенно из нее хороши всевозможные амулеты и обереги. Именно поэтому за последнее столетие популяция белой ивы сократилась до сотни деревьев из больше чем двадцати тысяч. И все из-за того, что это дерево размножается весьма замысловатым способом и растет крайне медленно (деревце высотой под шесть аршин и толщиной в обхват в нормальных условиях будет расти около восьмидесяти лет).

Конкретно эта ива росла здесь сто пятьдесят лет и до сих пор продолжала расти. Сейчас же она цвела и весьма обильно. Мелкие соцветия чуть желтого цвета разношерстными пучками облепили каждый белесый прутик, но запаха от них совсем не было. Даже если подойти ближе и понюхать сами соцветия ничего не изменится.

Но сегодня в иве было что-то странное, точнее кто-то.

На одной из веток, которая ниже остальных спускалась к ручью, сидел, прикрывшись пушистыми от цветения ветками кот. Он был полностью черный и только самые кончики ушей и хвоста были белыми, а глаза каким-то задумчивым янтарным цветом смотрели на царевну. О том, что это именно кот говорило буквально все: от манеры сидеть до легкого подрагивания кончика хвоста. Не известно было как именно, но весь его образ будто бы кричал "Я Кот!". А еще он был немного больше своих сородичей, но только чуть-чуть.

Царевна уже видела сегодня этого кота.

Дважды он попадался ей в многочисленных дворцовых коридорах, постоянно пересекая их исключительно поперек. И один раз он встретился ей в столовой, когда царевна завтракала, и смотрел на нее точно так же, как и сейчас. Царевна налила ему в блюдце молока, но кот и усом не повел, и только когда та покинула столовую он подошел к угощению. Это царевна заметила краем глаза.

Сейчас кот сидел на низкой ветке, заинтересованно наблюдая за девушкой. Царевна так же смотрела на кота, только при этом еще и удивленно моргая. У нее складывалось ощущение, что кто-то послал этого кота следить за ней, как бы это абсурдно не звучало.

Кот спрыгнул с ветки и мягко ступая на зеленеющий мох и еще редкую траву, направился к царевне. Та сидела не шевелясь и чуть затаив дыхание, чтобы не спугнуть животинку. Ей еще при первой их встрече хотелось поймать этого кота и затискать, как какую-нибудь мягкую игрушку, но тот и сам близко не подходил и других не подпускал. Неизвестно было откуда он вообще взялся, – кошки во дворце появлялись только вместе с мышами и с ними же и исчезали, -, но царевну этот вопрос мало интересовал. Сейчас ей безумно хотелось почухать ему за ушком и больше ничего.

Кот будто бы услышал это желание царевны и подошел почти вплотную, усевшись напротив. Царевна не растерялась и тут же протянула к нему руку. Кот дернулся в сторону от руки и недоверчиво на нее уставился, потом фыркнул и снова воззрился на царевну. Та в свою очередь медленно потянулась к черно-белому уху и осторожно перу раз за ним чухнула. Коту, наверное, это понравилось и он доверчиво потянулся за новой порцией удовольствия. Царевна тоже своего не упустила: затащила кота к себе на колени и с упоением продолжила его гладить.

В голове у девушки мелькало множество различных мыслей, но одна, самая больная к восприятию и осознанию ее мелькала с удвоенной скоростью и намного чаще остальных. Этой мыслью было: "не хочу выходить замуж!". Царевна никогда не понимала как можно заставлять двух совершенно незнакомых друг с другом людей связывать себя узами брака?! Времена кровосмесительных союзов и браков по расчету и принуждению прошли давным-давно. А тут на тебе! Отыскались-таки непримиримые консерваторы.

Эти размышления снова и снова вгоняли царевну в тоску. Они разъедали ее изнутри, выжигали ей душу, заставляли тело биться в крупном ознобе. А потом царевна поняла, что дрожит, но не от холода а от снедающего ее негодования. И она заплакала. В который раз за все эти дни она нарушила данное себе же обещание. Но на этот раз что-то было не так. Чувств было слишком много и они выплескивались беспорядочными потоками в окружающее пространство. Потоки бились в экстазе, слоились и стелились на траву, скручивались жгутами и рассыпались прахом. Некоторые из них сливались воедино, создавая потоки покрупнее, но только самые сильные достигли случайного препятствия, принеся с собой крохотный, но такой необходимый хозяйке зов.

"– Помогите!.."

Он появился совершенно неожиданно для царевны. Возник словно неоткуда и протянул белоснежный платок. Как самый настоящий рыцарь, хоть от них юную царевну уже воротило. Странный мужчина. Высокий, немного сутулый и седой. Во всяком случае борода, скрывавшая половину его лица, была абсолютно седа. Другую половину лица скрывал глубокий капюшон темного плаща. Плащ также скрывал всю его фигуру, и только руки совершенно не вписывались в общий его вид – уж слишком молодо они выглядели.

Царевна несколько мгновений совершенно неприлично осматривала представшего перед ней человека. Потом сморгнула и приняла протянутый ей платок. Странный незнакомец поклонился ей и тут же быстро удалился, не позволив девушке даже поблагодарить его.

Кот исчез вместе с незнакомцем. Но не успела царевна справится с потерей так полюбившегося ей мягкого и пушистого зверя, как ее окликнул знакомый звонкий голос:

– Лиска-Василиска, вот я и нашла тебя! – девушка с длинной копной золотых волос подбежала к царевне и крепко-крепко обняла ее. – И почему мы тут прячемся?

– Злата... – царевна еле сдержалась, чтобы снова не заплакать, но хриплый голос бесчестно ее выдал, – где ты так долго была?

Царевна все же с собой не справилась и пустила слезу, и вся радость с лица сестры тут же исчезла.

– Лис, ты чего? – хоть вопрос был и не риторическим, ответа все же не последовало.

Златовласка притянула сестру поближе, обнимая и поглаживая ее подрагивающие плечи и ласково спросила:

– Замуж не хочешь? – Василиса согласно шмыгнула носом, а для надежности еще и покивала. – Ну, раз не хочешь – значит и не пойдешь.

Младшая царевна вмиг успокоившись, уставилась на сестру ничего не понимающим взглядом.

– Это как? У нас же брачный договор уже заключен.

– Сама все увидишь, – Златовласка игриво подмигнула младшей и рывком заставляя ту подняться, потащила прочь из сада. – Пошли быстрее. Обед уже давным давно закончился, а тебе к приему еще переодеться нужно и прическу сделать!

***

– Дамы и Господа, – гулкий и раскатистый бас церемониймейстера отразился эхом в сводах главной дворцовой залы. – Мы все собрались в этот торжественный день, дабы засвидетельствовать скрепление союза двух сердец – принца Ксондрии Висмунта Третьего и нашей горячо любимой царевны Василисы.

Собравшаяся знать одобрительно, но сдержанно зааплодировала, выказывая тем самым свое согласие на данный союз.

Горячо любимая царевна в это время стояла по правую руку от трона батюшки-царя и остервенело мяла свое платье, думая лишь о том, как можно незаметно убежать из дворца. И если бы не сестра, державшая ее за руку – давно бы уже сбежала под общий шумок.

– Не страстись, – легонько дернув руку сестры вниз, тихо прошептала Златовласка.

– Не буду, если объяснишь мне, что задумала, – так же тихо прошептала Василиса.

– А вот не скажу, – подмигнула старшая царевна.

Церемониймейстер уже закончил свою речь и передал право держать слово царю, что тот и сделал незамедлительно. Речь он держал заковыристую, все стремясь намекать на какие-то законы и соглашения, и постоянно поглядывал в один и тот же угол. Царевна проследила за его взглядом и увидела в том углу своего обеденного незнакомца, а рядом с ним, на подоконнике, фривольно покачивая в воздухе хвостом, сидел уже знакомый кот.