Текст книги "Миры и Судьбы. Книга первая"

Автор книги: Рита Харьковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава седьмая

…Шли годы…

Ольга воспитывала детей и жила в вечном страхе за мужа. Ванечка окончил школу и поступил в Горный институт, расположенный недалеко от дома, на том же Васильевском острове.

Науки давались ему легко, унаследованная от отца тяга к знаниям, цепкий ум и трудоспособность сделали его одним из лучших студентов.

Вот только его происхождение не давало юноше покоя.

Никто не афишировал и даже не упоминал при посторонних, кто он и какого рода, но достаточно необычное отчество давало повод для домыслов. Однажды, придя домой, Ванечка сказал матери:

– Я хочу сменить фамилию и отчество.

– Зачем? – поинтересовалась Ольга.

– Ну как ты не понимаешь, мама! – горячился сын, – С таким отчеством и фамилией мне не сделать карьеры, а если найдется кто-то слишком любопытный и раскопает моё дворянское происхождение, то могу лишиться и места в институте!

Ольга надолго задумалась … потом тихо ответила сыну:

– Твое решение убьет отца … подумай о нем.

– А обо мне кто подумает? Время сейчас другое и рано или поздно мне придется определиться: или прозябать на задворках, или идти вверх любыми путями!

– Лучше чуть позже, может, что-то еще и измениться.

Ванечка, недоумевающее, взглянул на мать, поражаясь ее слепоте, скептически хмыкнул, но все же пообещал:

– Хорошо, время терпит.

***

Ванда выросла красивой девушкой. Стройная, высокая брюнетка, с копной волос, вьющихся крупными кольцами, от отца она взяла только огромные серые глаза. Молодые люди не обходили Ванду вниманием, но сердце своё она уже отдала …

 Ее избранника звали Доментий.

Молодой, статный грузин служил в воинской части, расположенной неподалеку. Привечали его в своем доме и Ольга и Людвиг.

Доментий любил долго и красочно повествовать из какого он славного рода, какой огромный дом и немерянное количество земли принадлежат его семье, живущей в далекой Аджарии. Его слушали и ему верили.

(… только спустя много лет Ольга поняла, что каждый грузин считает себя потомком Багратиони, а на тот момент, по мнению семьи, Доментий был очень приличной партией для Ванды…)

 Девушка любила своего избранника, родители не перечили, их отношения развивались, и Людвиг уже ждал, когда Доментий попросит руки его дочери.

Леонтий, Лёнечка, вырос точной копией своего отца. Худенький, сероглазый блондин, вечно погруженный в свои мысли и фантазии, учился он, впрочем, блестяще, а его молчаливость и обособленнось, вначале злившая сверстников, вскоре стала привычной и на Ленечку просто не обращали внимания.

Друзей у него не было, да и не нужны они ему были. Его друзьями были библиотеки, музеи и картинные галереи, которыми продолжал изобиловать Ленинград.

Ольга обожала своего младшего сына. Конечно, она любила всех своих детей, но Ленечку – взахлёб, до дрожи.

Она понимала, что такая любовь может и беды наделать, но справиться с собой не могла. Да и старшие дети были уже совсем взрослыми, и если и жили все еще под родительским крылом, то Ольга понимала, что это ненадолго …

… шел 1930 год …

***

(… все россказни о том, что кто-то где-то сердцем предчувствовал беду для меня, например, из области фантастики. Человек не может жить в предчувствии беды, иначе жизнь превратится в немыслимую каторгу. Человеку свойственно верить в хорошее, а потому беда всегда приходит неожиданно и обрушивается лавиной …)

Поздним вечером, когда вся семья была в сборе и уже готовилась спать, раздался стук в дверь.

Нет, не стук, а грохот.

В дверь колотили так, что, казалось, еще немного, и она слетит с петель.

Людвиг поднялся и пошел впустить ночных визитеров. Проходя мимо Ольги, остановился, крепко обнял ее:

– Ты была самым лучшим, что случилось со мной в жизни … ты и дети … Не бойся ничего, я скоро вернусь, ну а если нет – Стефан о тебе позаботится, он мне обещал.

Людвиг поцеловал жену и открыл дверь …

В квартиру вошли четверо военных и велели собираться.

Людвиг вышел из своей комнаты буквально через пару минут с уже уложенными в холщовую сумку вещами, и Ольга поняла, что для него ночной визит не был неожиданным, он давно был к нему готов.

– Куда вы его везете? – крикнула Ольга в спину уходящим.

– В Кресты, – донесся ответ из-за уже захлопнувшейся двери.

Стефан приехал через два дня и застал дома заплаканную Ольгу и растерянных детей.

Он сразу же отправился наводить справке о том, за что забрали его друга. Весь следующий месяц превратился для Ольги в череду кошмаров …

На комсомольском собрании Ванечка таки отрекся от отца, обвинив Людвига во всех мыслимых и не мыслимых грехах. Сменил, как и собирался, и фамилию и отчество, и перевелся в Московский горный Университет. До окончания обучения ему оставалось еще два года, и Ольга умоляла его остаться в Ленинграде. Сын ничего не хотел слушать.

Он упрекал мать уже в том, что та не вышла замуж за крестьянина и не обеспечила ему пролетарское происхождение, в том, что отец «допустил», чтобы его арестовали, а не застрелился, к примеру, как «сделал бы другой на его месте, заботясь о детях».

Ванечка, ее первенец, говорил такие страшные и дикие вещи, что Ольга не могла поверить, что слышит их от своего сына.

– Господи! да в кого же ты уродился такой жестокий? – только и смогла сказать Ольга.

… перед ее глазами встало лицо Ядвиги, такой же себялюбивой эгоистки …

Дважды в неделю Ольга собирала в сумку продукты и ехала в Кресты. Выстаивала в длиннющей очереди к окошку среди таких же, напуганных и растерянных, женщин и просовывала свою передачу с именем мужа. Иногда, что-то пыталась разузнать у военного в окошке о судьбе любимого, но ответ был всегда один:

– Не задерживайте! Проходите! Ничего не знаем!

Однажды, уже на улице, к Ольге подошла женщина. То, что она сказала, повергло Ольгу в шок. Незнакомка тихим и будничным голосом проговорила, не глядя Ольге в лицо:

– Не приезжай сюда больше, не таскай передачи, их все равно охранники сожрут. Лучше детей корми.

– Кто Вы? Вы что – то знаете о моем муже? – в глазах Ольги затеплилась надежда.

– Ничего я не знаю о твоем муже. Знаю только то, что его или расстреляли или отправили по этапу.

– Куда!?

– Да не знаю я куда! – незнакомка выдернула рукав пальто из рук Ольги, за который та ухватилась и не желала отпускать.

– Тебе сказали, а ты думай … и поступай, как знаешь.

На ватных ногах, на грани обморока, Ольга еле добралась домой.

Что делать, как поступить? С кем посоветоваться?

Ванечка уехал в Москву на прощание, сказав матери, чтобы она его не искала и не писала ему. Когда будет нужно, он сам ее найдет.

Ванда, буквально через неделю после ареста отца, расписалась по-быстрому с Доментием, и молодая семья уехала в далекую и неведомую Аджарию. Ольга не противилась этому браку. Молодой человек произвел на нее очень хорошее впечатление, а страх за дальнейшую судьбу дочери был таким сильным, что в браке с молодым грузином, Ольга видела избавление от проблем для Ванды.

Ольга жила вместе с Ленечкой в огромной квартире и ждала возвращения Стефана из очередной "командировки".

Часто она замирала посреди комнаты, поднимала глаза к потолку завала Ангела.

…Ответом ей было молчание Сфер…

Глава восьмая

Раним утром, Стефан осторожно постучал в дверь комнаты, где спала Ольга. Женщина моментально проснулась, накинула на плечи шаль и выглянула в коридор.

Стефан стоял у двери в кухню и его слегка покачивало.

Ольга подумала, что это последствия бессонной ночи, но подойдя к брату, поняла, что он пьян.

Пьян уже не первый день, потому как, к ставшим уже привычными, запахам пороха и крови, добавился отвратительный смрад многодневного перегара.

– Что ты хочешь, Стефанчику, сам не спишь и меня поднял.

– Ольга, я скоро уеду, – ответил брат, – И тебе нужно будет ехать со мной.

– Куда ехать? Что, снова все бросить и бежать? Я не могу уехать, ты ведь так ничего и не узнал о Людвиге! Где он, что с ним, жив ли?

Стефан молчал … да и что он мог ответить …

Как только расспросы Стефана стали слишком настойчивыми, ему ясно дали понять, что если он будет продолжать лезть в не свое дело, то ему будет уготована судьба товарища. Стефан перестал задавать вопросы, но звериное чутье на опасность, ставшее уже привычным за последние годы, подсказывало, что в покое его оставили временно и тучи уже давно сгустились над его головой. Кто-то из его высокопоставленных друзей намекнул, что лучшим выходом будет, если Стефан уедет из страны. Граница с Финляндией была настолько условной, что сделать это будет нетрудно. Оставить Ольгу он не мог уже хотя бы потому, что как только факт его бегства станет известным, в самом лучшем случае Ольгу просто вышвырнут из квартиры, и она окажется на улице, без работы, без крыши над головой. Ну а в худшем – ее ждет судьба Людвига, а Ленечку – детский дом.

Обо всем это Стефан и рассказал Ольге тихим монотонным голосом.

– А как же Людвиг? А если он жив и его освободят, и он приедет сюда, а меня нет …я не могу никуда ехать, – пыталась объясниться Ольга.

– Ольга, тебя здесь не будет в любом случае! Я должен бежать, если не хочу погибнуть, а куда денешься ты? Куда поедешь?

Ольга задумалась:

– Домой поеду, на Украину …

– Ты совсем с ума сошла? Поместья отца и твоего мужа давно национализированы, да и нельзя тебе там появляться, не ровен час кто-то тебя узнает, о Лёнечке подумай!

– Украина большая, где-то найдется и для меня место. Буду жить, работать, растить сына и ждать мужа.

Ольга зашла в комнату, закрыла дверь на ключ. Она устало опустилась на любимый венский стул и задумалась. В комнате явно чувствовалось чье-то присутствие…

Ольга встрепенулась:

– Ангел! ты здесь? Как же долго мы не виделись! Садись напротив, я расскажу, какие страшные годы нам довелось пережить …

Ангел присел на предложенное ему место.

Крылья его стали потрепанными и уныло обвисли. Во всем облике читалась такая усталость, что Ольга даже усомнилась вначале, а стоит ли его нагружать своими проблемами, но потом, еще раз напомнив себе, что перед нею ее Ангел-Хранитель, и кому же, как не ему выслушивать и давать советы, торопливо начала говорить.

Ольга все рассказывала, а Ангел только кивал головой в такт ее словам.

– Что ты скажешь? Что посоветуешь? Я правильно поступаю?

– Ну а если я скажу, что неправильно, и тебе лучше ехать со Стефаном, ты послушаешься?

Ольга снова загрустила и задумалась ненадолго:

– Нет, я никуда не уеду. В этой стране мой старший сын, моя дочь, мой муж, – Ольга вопросительно взглянула на Ангела, – Он жив?

– Да, жив.

– Ну, вот видишь! Я не могу никуда ехать! – Ольга счастливо засмеялась впервые за много месяцев.

– Когда же его отпустят? И где он? и когда мы вновь встретимся? – Ольга засыпала Ангела вопросами.

Ангел молчал и отводил глаза. Ведь ангелы знают судьбу человека от начала до конца, но есть вещи, о которых говорить не надо … нельзя.

Вечером Ольга сообщила о своём решении брату и начала собирать сумки.

У Ленечки как раз закончился учебный год, и Стефан купил им билеты на поезд до Киева.

***

Ранним июньским утром брат с сестрой и племянником вышли из дома. В руках минимум вещей, ровно столько, что встреченный случайно сосед вполне может подумать, что семья собралась провести несколько дней на даче …

– Куда ты поедешь? Стефанчику? – Ольга заглядывала в лицо брата, обнимая его и предчувствуя, что это их последняя встреча.

– Не знаю. Двинусь к кому-то из братьев. Или к старшему – в Канаду, или к среднему – в Португалию. Оба примут меня, оба уже ждут. Если все же решишь, вот адрес старшего брата, напиши. Нескоро, но письмо дойдет, – Стефан протянул Ольге клочок бумаги с написанным на нем адресом.

– Не надо, – Ольга попыталась оттолкнуть руку брата.

– Возьми, карман не оттянет, – Стефан засунул листок с адресом Ольге в карман, еще раз обнял и поцеловал сестру и племянника, развернулся и зашагал прочь.

Ольга, взяв за руку Ленечку и подхватив совсем нетяжелую сумку, тоже двинулась к остановке трамвая, идущего на Витебский вокзал.

Уже услышав перезвон подходящего к остановке трамвая, Ольга достала из кармана листок бумаги с адресом старшего брата … еще раз посмотрела, словно желая навсегда запомнить почерк Стефана.

 … и, словно отрезая все пути к отступлению, бросила в урну …

Часть вторая. Леонтий

Глава первая

… Природа разнообразна и прекрасна.

Завораживает и пугает бездонный космос в предгорьях Памира, со злыми, мохнатыми звездами, висящими над головой, с фиолетово-черным небом.

 Восторг и трепет вызывает сибирская тайга, высоченные кедры и лиственницы которой уходят в бездонное небо и сплетаются между собой ветвями, предупреждая неразумного путника, чтобы он и не вздумал посягнуть на их тайны, не зная этих чащоб.

Вечноперетекающие пески пустынь навевают грусть и мысли о бренности всего сущего …

Но нет ничего прекраснее украинских степей. С их колосящимся разливом желтых пшеничных полей, с зелеными садами, окружающими хутора и деревни, со шпилями церквей в городах и городках.

Лёнечка не отводил глаз от пейзажей, мелькающих за окном поезда.

 Он, выросший в Ленинграде, влюбленный в этот город, в его ровную, графическую  расчерченность улиц и проспектов, в Неву, берега которой соединяют разводные мосты, в белые ночи, понять всю прелесть которых можно только увидев их, чувствовал непонятный трепет, наблюдая бесконечное течение степи за окном.

Что это было? Генетическая память? Предчувствие того, что именно в этих местах ему отныне предстоит жить, мужать и умереть?

… Никто не знал об этом …

***

– Мама, нам еще долго ехать? – спросил Ленечка, оторвавшись от окна.

– Уже скоро …

Проводник, проходя вдоль вагона, громко объявил:

– Следующая станция Волноваха! Готовимся к выходу, поезд будет стоять три минуты.

– Как Вы сказали? Какая станция? – вскинулась Ольга.

– Волноваха! –  бросил на ходу проводник.

– Ленечка, собирай вещи нам выходить.

– Здесь?

– Да, здесь.

Ольга не знала, что это –  город, городок, или вовсе деревня. Название было ей незнакомо, но что-то кольнуло в сердце, что-то подсказало – это  место, где ей нужно быть.

 Ольга оглянулась, высматривая Ангела, но вагон был до отказа набит едущими людьми и только.

За окном уже сгущались сумерки, где они с сыном проведут эту ночь, что будут делать завтра, Ольга не знала …

Выйдя из вагона, взяв за руку Лёнечку, она тихо пошла вдоль перрона по направлению к вокзалу. За полминуты до отбытия поезда из спального вагона вышла полноватая дама, ярко и дорого одетая. Дама остановилась и стала недоуменно озираться.

« Кто она? Почему одна? Неужели, как и мы, не знает куда отправиться и где заночевать»? – подумала Ольга, замедляя шаги.

Дама улыбнулась и весело уставилась на Ольгу:

– Что, хохлушка, не встретил тебя твой Васыль?

– Да некому нас встречать, мы впервые в этом городе.

– Как впервые? А где же ночевать собираетесь?

– Да вот, переночуем на вокзале, а утром попробую найти работу.

– С вокзала тебя запросто в каталажку заберут, а пацана в детдом отправят. Кто тебе этот мальчишка?

– Сын.

– Не похож он на тебя, чернавку, –  дама снова улыбнулась и подмигнула Ольге, – Или нагуляла в славном городе мальца, а теперь не знаешь, куда с ним деваться?

Ольга молчала, да и что она могла ответить.

Дама, подумав немного, сказала, как будто приняла важное решение:

– Ну что ж, хохлушка, сегодня твой самый счастливый день! Перед отъездом я выгнала домработницу, и ты можешь занять ее место, если конечно обещаешь не воровать, хорошо работать и не строить глазки моему мужу!

– Спасибо, я согласна.

Дама фыркнула:

– Согласна она, ну-ну, посмотрите на эту барыню … ладно – ладно, это я шучу … Да где же эта чертова машина?!

Словно услышав гневный призыв, к перрону подкатил автомобиль. Выскочивший пулей водитель бросился к даме, подхватил ее чемодан и начал оправдываться, объясняя задержку и умоляя не жаловаться хозяину.

– Ну, хорошо! Пусть у всех сегодня будет радость и праздник, я в хорошем настроении …

***

Так Ольга с сыном оказались в доме товарища Новака, который мудрою рукой распределял продовольственные потоки в славном городе Волновахе и его окрестностях.

Ольга трудилась, не разгибая спины и не поднимая глаз. Хозяйка была довольна идеальной чистотой в доме, а хозяин вкусными блюдами, которые подавались к столу на обед.

Однажды, вытирая пыль с пианино, Ольга, сама не зная почему, поддавшись какому-то порыву, открыла крышку, присела к инструменту и положила руки на клавиши. Сначала робко, ошибаясь чуть ли не в каждой ноте, а затем все уверенней, она начала играть Полонез Огинского, который так любил Людвиг.

Музыка лилась и лилась, а Ольга настолько погрузилась в звуки и воспоминания о муже, что не сразу заметила хозяйку, стоявшую в дверном проёме.

– А ты не так проста, хохлушка. Где это ты на пианино играть обучилась?

– Да так, в молодости еще …

Ольга замолчала, и как ни пыталась хозяйка, раздираемая любопытством, что-то у нее выспросить, замкнулась и отмалчивалась.

Хозяйка обиженно надула губки:

– Ну не хочешь – и не говори. Но место свое знай и помни, кому ты всем обязана.

– Я помню, и всегда буду Вам благодарна.

– Вот так-то лучше!

В конце августа приехала Ниночка, хозяйская дочь, которая провела лето в Крыму, оздоровляясь и набираясь сил перед новым учебным годом.

Ниночка была рыхлой и не очень красивой девочкой, да и науки ей давались с трудом, а потому очень скоро, оказавшийся с ней в одном классе Лёнечка, начал заниматься с Ниной дома и подтягивать ее почти по всем предметам. Девочка стала  делать заметные успехи, педагоги удивлялись и ставили себе в заслугу такой прогресс в обучении.

Радовались и родители Нины, они-то прекрасно знали, кому обязана их дочь хорошими отметками в школе, и, в знак благодарности и поощрения, на следующее лето отправили детей в Крым вместе.

***

Страшные голодные тридцатые годы выкашивали народ в Украине целыми деревнями, продразверстка отнимала последнее, а тех, кто не желал добровольно отдавать с таким трудом выращенный хлеб, раскулачивали и семьями ссылали в Сибирь. Мор и голод гулял по Украине, но

Всенародное бедствие никак не отразилось на семье Новаков.

Дважды в неделю, по ночам, к дому подъезжала машина, из которой выгружались мешки и коробки с продовольствием. Вся эта снедь заносилась в кухню и пряталась по шкафам и ящикам. Ольге постоянно напоминали, чтобы она держала рот на замке, хотя хозяева уже знали о ее нелюдимости и молчаливости.

Воспитанная в православии Ольга зачастила в церковь, понимая, что в дом, где она сейчас живет, Ангел вряд ли заглянет, и, надеясь встретить его в Доме Божьем. Батюшка, заметив новую прихожанку, стал настойчиво приглашать ее к исповеди, но Ольга отмалчивалась и, отстояв службу и поставив свечи, всем во здравие, быстро уходила. Если и могла бы она кому-то рассказать о своей жизни, о сомнениях, съедающих ее душу, то только своему Ангелу, а уж никак не малознакомому человеку. Пусть даже и священнику.

… Новый , 1937 год, в доме Новаков встречали весело и с размахом. Леонтий и Нина в этом году заканчивали школу и, за неимением «приличных» учебных заведений в Волновахе, их было решено отправить в Киев. Ниночке уже давно присмотрели и пригрели место в медицинском институте, а вот куда будет поступать Леонтий –  он еще не решил.

Юноша учился блестяще, был любимцем почти всех педагогов, а потому его поступление в любой вуз не вызывало сомнений.

Анкета у него, правда, была какая-то сомнительная, да еще и это необычное отчество …

 Кто он? этот вопрос многим не давал покоя, но Леонтий отмалчивался, не откровенничала и Ольга. Вопрос выбора профессии все еще был открытым.

Нина и Леонтий блестяще сдали выпускные экзамены и в конце июля уехали в Киев. Ниночка, как и предполагалось, поступила в Медицинский, и была определена на квартиру к дальней родственнице, чем-то обязанной семье Новаков.

Леонтий выбрал для себя обучение в Киевском авиационном институте, куда он поступил, невзирая на сомнительную анкету …

***

Несколько лет тому, примерно через год-полтора после того, как она начала работать в семье Новаков, Ольга написала письмо Ванде.

Адрес, накарябанный Доментием перед отъездом, женщина берегла, как зеницу ока, понимая, что это единственная ниточка, связывающая ее с дочерью.

Письмо, побродив по Грузии несколько месяцев, все же дошло по адресу. Примерно через полгода, уже устав ждать и не надеясь на ответ, Ольга получила весточку от Ванды.

Писали они друг другу редко, не чаще двух – трех раз в год. Да и письма эти были странными. Казалось и мать, и дочь о многом умалчивают, не желая расстраивать близкого человека и нагружать своими проблемами. Ванда, как и мать, не имела никаких сведений ни об Иване,ни об отце, ни о Стефане и старших братьях Ольги.

Где они? В каком краю чужбины нашли пристанище? Об это знал только Бог, но он не торопился отправлять посланника с весточкой.