Текст книги "Миры и Судьбы. Книга первая"

Автор книги: Рита Харьковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава четвертая

Уже через месяц Ольга захотела поближе ознакомиться со своим поместьем, с людьми, Укоторые работали на ее земле, а потому, однажды утром, в двуколке, запряженной жеребцом, серым в яблоках, они с Людвигом выехали за ворота усадьбы и отправились на прогулку.

Огромные земельные угодья, величие и простор которых не омрачал нудный октябрьский дождик, привели Ольгу в восторг, а потому, вернувшись домой, она уединилась в библиотеке и начала писать письмо отцу, спрашивая его совета и прося помочь ей в начале.

Написав пару писем и получив на них ответ, Ольга пригласила отца в гости, чтобы он мог окинуть все хозяйским глазом и дать уже более конкретные рекомендации.

Отец приехал в канун Рождества. Приехал не один, а с тремя сыновьями и управляющим для поместья любимой дочери, немцем, честнейшим и принципиальным до педантичности.

С новым управляющим приехали десять семей из его родной Саксонии. Немцы поселились отдельной слободой, очень быстро обустроили свои хозяйства и трудились не покладая рук. Уже через пару лет их поля колосились самой лучшей пшеницей, коровы давали самые большие надои, а на огородах вырастали самые крупные и сахаристые овощи.

Если крестьяне поначалу и позволяли себе посмеиваться над молодой хозяйкой, то приехавшая родня и приглашенные работники сразу все расставили по своим местам. Всем стало ясно, чьего поля ягода досталась в жены их хозяину.

 Местные жители не перестали искоса посматривать в сторону немецкой слободы, но Ольгу это не очень заботило, земля принадлежала ей, и кому на ней жить, тоже решала она. Никого не ущемляя, во главу угла ставилось требование: хочешь жить хорошо? Работай и живи …

К началу посевной все было распланировано, излишки земли сданы в аренду рекомендованным отцом людям, таким же работящим и влюблённым в землю, как ее отец, да и она сама. В стойла был завезен племенной скот, в конюшни – великолепный лошади. Были приглашены каменщики и плотники для ремонта уже обветшалой усадьбы, жизнь закипела …

Людвиг, очень далекий от сельского хозяйства, только посмеивался и не мешал молодой жене, не очень-то веря в успех ее начинаний.

Его отношение изменилось, когда осенью был собран небывалый урожай пшеницы, которую помог выгодно продать старший брат Ольги. Когда отелились коровы, и поголовье его скота увеличилось вдвое. Когда начали приезжать соседи с просьбами покрыть его жеребцами их лошадей. А когда на его банковский счет поступила весьма приличная сумма, Людвиг посмотрел на свою красавицу жену совсем другими глазами.

Через год приехала в гости Ядвига и, после разговора с сыном и объяснения с невесткой, через две недели отбыла в свой краковский дом, получив обещание о ежемесячном, вполне приличном платеже.

Такая ситуация устраивала всех: Людвиг, не особо вникающий в сельскохозяйственные прожекты своей жены, был рад, что и мать не пытается вмешиваться в дела поместья. Ядвига, увидевшая каких успехов достигла ее молодая невестка всего за год, видя, как искренне она любит ее сына, и абсолютно не желающая пачкать белых ручек о землю, была счастлива уже тем, что теперь ей не придется себе отказывать во многом исключительно от недостатка денег.

И конечно Ольга … она была счастлива и занята делами …

Следующий год был не менее успешен.

 … и следующий …

***

 Ольга плакала, сидя у окна и наблюдая, как плачет с нею в унисон нудный октябрьский дождик …

«Что такое»? – думала Ольга, –  «Что со мной не так? почему я не могу подарить мужу наследника … ну или наследницу? … почему у меня нет детей»?

– Уже есть, –  раздался за спиной тихий голос.

– А, это ты,– прошептала Ольга, полуобернувшись и увидев Ангела.

– Нет у нас детей, а мне бы так хотелось …

– Он уже в тебе. Совсем скоро ты почувствуешь биение его сердечка, – улыбнулся Ангел.

Ольга вспорхнула со стула и крепко обняла Ангела, счастливо смеясь и плача одновременно.

– Тихо-тихо, Оленька, ты мне чуть крылья не поломала, –  Ангел бурчал, но тоже улыбался, глядя на молодую женщину.

– Ты побудь здесь немного, а я пойду Людвига обрадую.

– Не делай этого. Никому не говори, пока не услышишь биение жизни в тебе. Подожди немного …

– Зачем ждать? Людвиг любит меня и тоже хочет ребенка, и будет очень рад, уж я-то знаю!

– Я не сомневаюсь в любви твоего мужа, но у него есть мать, а вот она тебя не очень то и жалует … надеюсь это не новость для тебя?

– Да пусть не жалует! Мне какое дело! – кипятилась Ольга.

– Не делай этого, послушайся меня, –  еще раз попросил Ангел.

– Вот еще, выдумал, – фыркнула Ольга и понеслась в библиотеку, где с очередной книгой коротал вечер ее муж.

Ангел горестно покачал головой: « Вот ведь своенравная девчонка … Ну да ладно, я предупредил, а поступать так или иначе в ее воле … хотя –  жаль».

Так думал Ангел, ведь ангелы видят всю жизнь человека от начала и до конца …

***

– Людвиг! У нас будет сын!

– Да? – улыбнулся муж, – А когда?

– Ой, я точно не знаю, забыла спросить …

– У кого спросить?

– Да так … это я просто так сказала, – Ольга подбежала к мужу и уселась к нему на колени, теребя его мягкие белокурые волосы …

… в тот же вечер Людвиг написал письмо матери, через неделю Ядвига его получила и весть о том, что Ольга беременна ее ох как не обрадовала.

… еще через три дня у Ольги случился выкидыш …

Крохотное тельце мальчика Ольга и Людвиг похоронили в саду под грушей …

Ольга плакала, кляня себя за то, что не послушалась Ангела, и слезы капали на холодную, промокшую землю …

Капали слезы и у Ангела, сидевшего в ветвях груши …

– Успокойся, девочка, не плачь так горько, в тебе скоро снова зародится жизнь, –  так шептал Ангел, но сегодня Ольга его не слышала …

… и снова пришла весна, и снова Ольга поняла, что скоро ей стать матерью. Помня совет Ангела,  так и не простив себя за то, что не послушалась, она никому, даже мужу, не сообщила о предстоящем прибавлении. Высокая и худощавая, но с достаточно широкими бедрами, Ольга хранила свой секрет, сколько могла.

Малыш не хотел жить в тайне и однажды ночью пнул в бок тесно прижавшегося к Оленьке своего отца.

Людвиг проснулся сразу и, сев в кровати, растормошил жену:

– Оленька, родная моя, это то, о чем я думаю?

– Да! – счастливо улыбнулась Ольга, и добавила лукаво, – Долго же ты … догадывался …

В углу спальни, на спинке стула, сидел Ангел и тоже улыбался, глядя на счастливую семью …

– Кыш отсюда, не подглядывай, – зарделась Ольга и натянула одеяло до подбородка.

– Да ладно тебе, я видел тебя в момент твоего рождения, и тогда ты была … гм … еще менее одета, – подмигнул Ангел, расправил крылья и растворился в жемчужной дымке …

***

В положенный срок Ольга родила мальчика. Его назвали Иваном, в честь деда, отца Ольги.

Еще через три года, в год, когда началась Первая Мировая Война, в семье родилась девочка. Людвиг назвал ее Вандой …

Все события, происходившие в мире, не волновали Ольгу, да и не сказать, чтобы сильно отразились на делах в поместье.

Благодатная земля Украины продолжала радовать урожаями, коровы доились и телились, лошади паслись на лугах, люди, живущие на землях поместья, были сыты, одеты, обуты, а значит, как думала Ольга, довольны и своим положением, и жизнью.

… все было так … до поры-до времени …

Две революции, произошедшие одна за другой, гремели и что-то меняли где-то там, казалось в другом мире. Все оставалось таким привычным и таким стабильным. Ольга всегда знала, что кто-то должен работать на земле, кто-то должен руководить и направлять, а значит, в мире всегда и все будет неизменно. Да и как могло быть иначе?

… Настал 1919 год …

Глава пятая

Молодая женщина ранним утром вошла в свой дом …

 Бабушка, как всегда, сидела у окна на любимом стуле, и снова что-то нашептывала в ушко девочке.

– Что ты расселась посреди комнаты? Не проехать – не пройти!

– Так в нашем доме где не сядь – будет посередине, – попыталась отшутиться старуха.

– Будь счастлива и благодарна мне, что у тебя на старости лет есть крыша над головой! – голос молодой женщины стал визгливым и неприятным. Но она успокоилась так же быстро, как и вспыхнула, и устало махнула рукой:

– Идите на улицу, погуляйте, мне нужно поспать после ночной смены.

Тяжелый труд на заводе, где можно было заработать хоть какие-то приличные деньги, изматывал ее физически и, что намного страшнее, морально.

Понимающие друг друга с полу-взгляда, старуха и девочка тихонько собрались и отправились на прогулку.

Уже сидя на парковой скамейке, приобняв правнучку, старуха спросила:

– Ну что, рассказывать дальше?

– Да, – тихо прошептала девочка и прижалась к своей прабабушке …

Рядом с малышкой незаметно  присел Ангел.

– Что, крылатый, тоже мои сказки послушать прилетел? – улыбнулась ему Ольга.

– Да, я хочу знать, как тебе жилось в те годы, ведь я прилетал так редко.

– Редко, – согласилась старуха,  – А нужен был часто …

– Прости, я не мог, – Ангел виновато опустил глаза.

– Давно уже простила ....

***

Все чаще Ольга ловила на себе враждебные взгляды. Все чаще Людвиг куда-то уезжал на день, а то и два. Муж становился с каждым днем все мрачнее, но Ольга продолжала прятаться от мира и от проблем ей непонятных.

Она оплакала умершего недавно отца и погибшего на фронте среднего брата, знала, что Стефан еще в начале семнадцатого года вернулся в Россию и теперь живет и работает в Петрограде … кем работает? где именно живет? этого Ольга не знала.

 Когда попыталась расспросить о брате Людвига, тот вначале просто отмалчивался, а потом и вовсе сказал, что не надо ей пока ни о чем знать.

Ну не надо так не надо … у Ольги был ее муж, ее земля и ее дети, остальное значения не имело …

Однажды ноябрьским вечером Людвиг приехал домой злой и взбудораженный. Он велел уложить детей и сказал жене, что им нужно поговорить …

Вскоре Ольга пришла к мужу в библиотеку. Людвиг сидел в кресле, протянув ноги к огню камина и крепко, почти в нитку, сжав губы … он долго молчал, потом поднял на жену глаза:

– Ольга, нам нужно уезжать …

– Куда уезжать? Зачем?

– Поедем к Стефану, в Петербург, тфу, черт, в Петроград.

– Не поминай лукавого на ночь глядя, – автоматически ответила Ольга.

– Какого лукавого?! – громко и раздраженно спросил Людвиг, – Ты что не видишь, что «лукавые» вокруг нас … надо бежать, спасать детей и спасаться самим.

– Нет! Я никуда не поеду! Как же мой дом? Как же наша земля?

Людвиг смотрел на жену и не понимал, как она может быть такой слепой?

 Неужели не замечает, что вырвавшиеся из под контроля крестьяне, уже разграбившие немецкую слободу, со страшными, дикими ухмылками, зыркают им в след. И что сдерживает до сих пор озлобившихся на весь мир людей – не понятно.

Но грабить больше некого, на очереди панский маеток, и это дело считанных дней.

– Ольга, нужно пошить себе, мне и детям пояса из ткани, ну такие, с карманами, упаковать в них золото и драгоценности. Мы уедем послезавтра, если до послезавтра доживем … никому ничего не говори, шей сама и сама собирайся. Детям тоже ничего не говори, не надо их пугать. У нас все должно получиться, Стефан уже нас ждет.

***

Ольга растерянно оглянулась и увидела Ангела в углу комнаты.

– Где ты был? Почему оставил меня так надолго?  – Ольга смотрела на ангела с укором.

– Я не мог раньше … и не смогу прилетать к тебе какое-то время.

– Почему? что случилось?

Ангел протянул крыло и погладил Ольгу по волосам:

– В этом мире больше нет места для Ангелов …

– Что же мне теперь делать? кто подскажет? кто научит, как быть?

– Слушай мужа, Ольга, сегодня он тот, кто охранит и тебя и детей … если сможет …

Ангел загремел крыльями, и только сейчас Ольга заметила, что его, всегда белоснежные, перья  отливают стальным блеском, да и в глазах появился какой-то незнакомый металлический свет.

– Мне пора. У меня своя битва, – Ангел расправил крылья и вылетел в окно, разбив стекло, ставшим словно железным, пером.

– Я увижу тебя еще?

– Увидишь! Жди …

***

Уже через день, сделав все, как велел муж, упаковав в нашитые пояса царские золотые червонцы и большую часть драгоценностей, зарыв то, что не поместилось или не было достаточно ценным, в любимом саду, Ольга была готова к бегству.

Поздним вечером Людвиг усадил Ольгу и полусонных детей, тяжело передвигающихся от сковывающих движения поясов, на телегу, запряженную выездным жеребцом и, тихо ведя коня под уздцы, навсегда покинул родовое гнездо, принадлежавшее его предкам четыре столетия ....

Ближе к рассвету семья добралась до железной дороги, проходящей через волостной город.

Людвиг выпряг жеребца, поцеловал его в теплую морду, протянул невесть откуда взявшийся кусочек сахара …

– Ну, беги, – Людвиг шлепнул рукой жеребца по крупу, но тот и не думал уходить, только недоуменно посматривал на хозяина.

– Да беги же ты! Бисова дытына! – Людвиг изо всей силы огрел жеребца вожжами. Лошадь заржала от боли и обиды и унеслась в ночь …

Неся полусонных детей на руках, семья добралась до железнодорожной ветки.

– Теперь сидите тихо, я скоро вернусь, – Людвиг растворился в темноте.

Откуда-то издалека донесся паровозный гудок, и в это же время из сумерек вынырнул Людвиг, подхватил на руки Ванечку, сказал Ольге:

– Бери Ванду и будь готова. Поезд не остановится, только притормозит, нам нужно успеть сесть в вагон.

– Я не смогу! Ванда тяжеленькая, да еще и это золото, – Ольга замерла в растерянности.

– Сможешь. Да и пояса на ней нет … уже …

Ольга поняла, что первая плата за ее и детскую жизнь была сделана. Кому? Когда? … да какая разница …

Ольга подхватила дочь на руки и побежала вдоль притормаживающего состава.

Они поравнялись с бронированным вагоном литерного поезда, в котором была приоткрыта дверь, Людвиг вбросил Ванечку в вагон, ухватил подмышки жену, крепко прижимающую к груди дочь, и втолкнул их, а затем забрался сам в уже начавший набирать скорость состав …

Глава шестая

Ольга плохо помнила, как они добирались до Петрограда. Уже к вечеру второго дня пути у нее начался жар, и она впала в полузабытье. Найденный, каким-то чудом врач, едва взглянув на Ольгу, сказал:

– Это тиф! – и, обернувшись к мужчине в военном френче без знаков различия, в сопровождении которого он пришел, добавил, – Немедленно ссадите их с поезда! Иначе она заразит всех!

Никуда ссаживаться Людвиг не собирался. А потому с Ванечки был снят пояс и его содержимое разделено на двоих: врачу – за молчание, военному – за разрешение продолжить путь.

Людвиг обрил детей налысо, обрился сам и увел их подальше от матери. Каким-то тряпьем и мешковиной огородил место, где металась в забытьи Ольга …

Она пришла в себя, когда Людвиг тупыми ножницами пытался обрезать ей косу. Слабо засопротивлялась:

– Зачем? что ты делаешь? я стану некрасивой …

– Тише, Оленька, волосы отрастут, а краше тебя для меня нет никого в этом мире.

 Когда Людвиг сбривал остатки волос своей опасной бритвой, Ольга снова впала в забытье …

На подъезде к Петрограду их все-таки ссадили с поезда. Куда шел этот состав? кто в нем ехал? что он вез? Ольга так никогда и не узнала …

Людвиг оставил жену и дочь под присмотром восьмилетнего Ванечки и пошел к видневшейся невдалеке деревне.

Вскоре он вернулся в сопровождении какого-то мужичка, ведшего в поводу лошадь, запряженную в сани. Мужичок не видел укутанных в платки и шали обритых голов, а потому Ольгу уложили в сани, посадили детей и отправились к дому, где им предстояло прожить какое-то время.

Людвиг понимал, что если Ольга не получит лечения, то умрет, значит нужно добираться до Петрограда и искать Стефана, уж он-то поможет обязательно.

Но как оставить жену с детьми одних? Неизвестно, сколько дней займут его поиски. Людвиг подпорол кармашки на поясе и, высыпав часть червонцев, отправился в дом к крестьянской семье.

Увидев царские червонцы, крестьяне не стали долго раздумывать, и согласились присмотреть за Ольгой и детьми.

Отец отвел Ванечку в сторонку и дал ему наган, приказав стрелять в каждого, кто надумает приблизиться к ним или к матери.

Людвиг собрался в дорогу и, что-то такое было в его взгляде, что хитроватый крестьянин понял: лучше будет всем, если он застанет Ольгу и детей живыми.

Уже через три дня к крестьянской избе подкатил военный грузовик. Стефан бросился обнимать сестричку и племянников.

– Все, ваши муки закончились, едем ко мне домой, – говорил Стефан, укладывая Ольгу на тюфяк в кузове.

Утробно урча, машина поползла в сторону Петрограда …

***

Дом, в котором жил Стефан, был расположен на Васильевском острове, на набережной Большой Невы.

В  таких роскошных домах Ольге не только жить, но и бывать не приходилось.

Для Людвига эта архитектурная драгоценность не стала ни шоком, ни открытием. Дом в Кракове, где по-прежнему жила его мать, был не менее великолепен, а в путешествиях по Европе ему довелось побывать и во дворцах и в замках.

Когда, начавшая выздоравливать, Ольга спросила у брата, кому принадлежит это здание, тот, криво усмехнувшись, ответил:

– Народу … живи, Оленька, и поменьше расспрашивай соседей, да и о себе не торопись откровенничать. Люди сейчас … разные …

Ольга начала выздоравливать. Слава Богу, у них было золото, за которое можно было купить и лекарства и хорошие продукты, и к новому 1920 году Ольга была уже на ногах.

В канун Рождества Ольга поняла, что беременна. Ребенок был зачат еще в доме его предков. Как он перенес дорогу и болезнь матери, было непонятно, но он жил, и заявлял о себе радостно постукивая изнутри в живот.

Когда Людвиг, все чаще уезжающий вместе со Стефаном то на несколько дней, а то и на неделю, вернулся домой, Ольга растерянно сообщила ему о грядущем прибавлении семейства. Муж задумался ненадолго, потом встряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли:

– Вот и славно … может это и к лучшему …

Ольга не узнавала ни брата, ни мужа. Влюбленные в науки и книги юноши, воспитанные Сорбонной на основах волюнтаризма, свято верящие в чистоту и разумность человеческой природы, столкнувшись с реалиями жизни, изменились до неузнаваемости. Стали жесткими и скрытными, иногда их жесткость граничила с жестокостью.

Ольге было сказано, что Стефан взял ее мужа на работу в какое-то учреждение.

– В какое?

… оба промолчали …

– Кем ты там работаешь?

– Бухгалтером …, – ответ Людвига привел в замешательство.

– Если бухгалтером, то почему так часто уезжаешь? Почему от тебя пахнет порохом, дымом и кровью?

– Не думай об этом, тебе скоро рожать, – Людвиг поцеловал жену в макушку, в уже хорошо отросшие волосы, вьющиеся крупными кольцами …

В конце мая Ольга родила мальчика, ему дали имя Леонтий …

Тяжелейшие роды,  перенесенная болезнь, постоянная боязнь за мужа и детей, неуверенность в завтрашнем дне, подорвали здоровье Ольги. Вердикт врача был окончательным и неутешительным: у нее больше никогда не будет детей.

 Ольга не расстроилась, у нее уже было трое малышей, а жизнь в стране не внушала ничего, кроме страха и непонимания, когда и чем закончится это светопреставление.

Петроград жил своей, отличной и от провинций и от столицы жизнью. Здесь было и более сносное снабжение, и более спокойный уклад.

Людвиг и Стефан продолжали работать вместе, но для Ольги так и осталось непонятным, в чем  заключается их труд. Семья по-прежнему жила все в той же квартире, куда их привез брат Ольги.

 Иногда друзья, приехав из  очередной «командировки», запирались в комнате Стефана и начинали долго и много пить водку, пить мрачно, не притрагиваясь к еде, принесенной Ольгой. Однажды, сквозь плохо закрытую дверь, Ольга услышала их разговор, который надолго смутил ее душу …

– Что мы делаем! До чего мы дошли? Разве этого мы хотели? Разве об этом мечтали?! – с надрывом и громко спрашивал Стефан.

 Кого он спрашивал? Себя или друга?

– Подлец никогда не станет хорошим человеком в силу его сущности, а вот отними у хорошего человека смысл его жизни, посели в его душу страх за жизни близких, и он очень просто станет подлецом, – отвечал другу Людвиг.

– Мы стали подлецами, Стефан, и не знаю, будет ли нам прощение на этом и том свете.

Что делали близкие ей мужчины? Пытали ли людей в застенках НКВД, подавляли хлебные бунты, которые все чаще вспыхивали в стране, Ольга не знала, и узнать не стремилась.

Перевернувшаяся с ног на голову привычная жизнь совершенно изменила ее характер: она стала молчаливой, скрытной, нелюбопытной. Единственное, что ее заботило, жизнь и здоровье Людвига, брата и ее детей …

Ангел давно не прилетал к Ольге. Иногда ей казалось, что он навсегда покинул и ее, и ее детей, и эту многострадальную страну …