Текст книги "Как закалялась сталь - 2057. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Ринат Мусин

Соавторы: Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

* * *

Генерал-майор Алексей Александрович Попов очнулся в своем кабинете. Сознание вернулось рывком, он осознал что сидит на стуле, уткнувшись лбом в столешницу.

– Заснул? – не поверил он. – Это что, был сон?

Но что это? Как это? На столе же была куча бумаг, календарь, бюро, лампа, ящик для канцелярии, монитор компьютера – в конце концов… Сейчас ничего этого не было – только одинокий желтый листочек, сложенный надвое, старый и рваный по краям.

Нет, это был не сон, это была как раз самая настоящая реальность. В нем теперь есть какие-то приборы, вживленные для наблюдения, прямо в переносицу и за ухо. Правильно он понял? Трясущимися от возбуждения пальцами Алексей Александрович потянул этот листочек к себе. Развернул. Буквы от печатной машинки ходили ходуном перед глазами. Это была клятва сотрудника внутренних органов, которую утвердили черт ещё знает когда, постановлением президиума Верховного Совета. Листочек, на котором расписывался каждый, кто тогда получал звание. На котором еще молодой младший лейтенант Попов в далеком тысяча девятьсот восемьдесят пятом поставил собственноручную лихую закорючку, и которая, согласно всем правилам, хранится в личном деле каждого, кто ее давал.

Глава 18

Как? Да этого быть просто не может, понятно? Не может этого быть! А взрывчатка за ухом может быть? Что, ему теперь дают ещё один шанс, но теперь уже без права на ошибку. Стоп-стоп. Кто у нас обладает такими технологиями? Американцы, китайцы, японцы, Израиль? Да ну, глупости. Нет сейчас таких технологий, чтобы людей из кабинетов федеральной службы безопасности похищать. А потом возвращать, к пустому столу, на котором только листочек от личного дела.

Тот, кто с ним разговаривал – был человеком. Вполне определенным конкретным человеком.

Не японцем, не американцем, не инопланетянином или загробным существом. И этот человек – знал будущее. И в этом будущем почему то требовался генерал-майор Попов, Алексей Александрович. Да, хорошо, просто замечательно, черт его дери… Не лезет ни в какие ворота, но как рабочая версия очень даже ничего. Ссорится с людьми, которые знают будущее – не рекомендуется никому. Это факт, никто в это всерьез не верит, но от этого факт менее значимым не становится. Ладно. Да, если пришло время вспоминать слова старых клятв, значит… Пришло время.

– Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, – голос на секунду сорвался, генерал хорошенько откашлялся, и продолжил дальше, – …поступая на службу в органы внутренних дел, принимаю Присягу и торжественно клянусь до конца оставаться преданным своему народу, социалистической Родине…

В это же самое время Марат и Людоед внимательно вглядывались в экран монитора, прислушивались к словам, несущимися из динамиков.

– Если же я нарушу эту мою торжественную Присягу, то пусть меня постигнет наказание по всей строгости советского закона, – закончил говорить на экране невидимый человек.

– Картинка хорошая, – сказал Сергей. – Звук тоже отменный. Будем надеяться, что с мозгами тоже все в порядке.

– Что вы там с ним сделали?

Мужчины стремительно обернулись. Они были уверены, что здесь они одни.

– Как? – невольно вырвался вопрос у Людоеда.

– «Каком» кверху, – пошутила Юта. – По проводам, как ещё? Законопатились тут… хуже чем в Вольфшанце.

– Лучше, – автоматически поправил Маузер. – Лучше чем в Вольфшанце.

– Лингвистический анализ уверяет, что дядя на экране говорит с искренностью девяносто девять и девять. Здорово вы его напугали, – уважительно произнесла Юта.

– Да больно надо его пугать, – отмахнулся Марат. – Он сам себя больше напугал. С чем пожаловала?

– Список вам принесла. Как заказывали, только по двадцати одному министерству, и девятнадцати ведомствам, а также двадцати восьми федеральным службам. И восьмидесяти крупнейшим компаниям. Только самые значимые люди, которые принимают конечные решения. На первый раз – всего восемьсот одиннадцать персон. Без касательства к администрации президента…

– О великий Юпитер, за что кары твои…, – поддельно простонал Марат.

Людоед вымученно улыбнулся:

– Ют, слушай, ты точно возьмёшь этих гавриков под круглосуточный контроль?

– Ну посадите тут десяток – два операторов, – пожала она плечами. – Пусть тоже следят, хотя рекомендую не слушать, и не просматривать клиентов, а ориентироваться если у них температура, давление и адреналин шалят. Проще будет, вот увидите…

– Надо будет «Наблюдателей» в редупликационном ящике понаделать, – сказал Тягодум и поднялся с кресла. – Штучек тысячу на первое время. А лучше тысячу двадцать четыре – для ровного счета.

– Так, я полетела, – быстро проговорила Юта. – Там опять Макаров с Кунгуром сейчас драться начнут, кому первую премию дать на художественной выставке.

– Метлу не забудь, – напутствовал ее муж.

Юта показала ему в спину непристойную фигуру.

– Я все вижу, – сказал он ровным голосом. Тогда экраны всех мониторов в комнате замерцали, и на них появилась сверкающая всеми цветами радуги надпись на английском языке, самый мягкий вариант перевода которой звучал так: «Да пошли вы….»

Через секунду Юты уже не было.

Людоед сгреб из редупликатора коробочки с «Наблюдателями», вернулся к Марату.

– Хороша, – сказал он с восхищением. Но сказано было больше для формы, у Людоеда после потери семьи – с женщинами было совсем плохо. В подробности Марат конечно не углублялся, но на всякий случай, не отвлекаясь от списка, сунул товарищу под нос кулак.

В ответ тот подвинул к Маузеру коробку с «Наблюдателями».

– На, – сказал Людоед. – Уменьшай, до рабочего состояния.

– Ничего без меня не можете, бестолочи, – проворчал Марат, и подвинул коробку еще ближе к себе.

Дальше дела пошли гораздо быстрей. Хотя нехватка людей была просто катастрофическая. Вообще, если бы Юты не было – даже при фактически неограниченных средствах и возможностях все этапы затянулись бы на месяцы, если не на годы. Её возможности по обработке и анализу информации казались просто фантастическими, даже для Марата.

Именно она с самого начала поставила машину саботажа на организованною основу. Если бы кто-то всерьез занимался делами по «взрывам и пропажам сотрудников» – то обнаружил, что все происшествия по стране собираются в некие центры, с конечными точками в крупных городах. Могло показаться, как будто у этих действий есть «центры управления».

Но все они располагались очень далеко от реального Центра.

В своем городе они взяли под контроль каждую контору. То есть не только служба федеральной безопасности, но и полиция, включая районные отделы, следственный комитет, суд, таможня, служба исполнения наказаний и так далее – везде в руководителях сидели люди с Наблюдателями. Естественно, они не подозревали, что объединены в одну цепь.

На всех дорогах стояли вооруженные патрули, причем в два слоя. Тормозили всех, кто не здешний. Всех «здешних» – сканировали. Как и прибывших на поезде. Естественно, аэропорт был под еще более пристальным контролем. По всему периметру города, и далеко за ним, даже на лесных тропинках – висели камеры, причем зачастую – дублирующие.

Внешне город оставался тем же – кривые улочки, заваливаемые за ночь снегом; люди спешащие на работу пешком и на машинах; вороны в воздухе. Но все как-то поменялось. Улицы чистились вовремя. Трубы менялись молниеносно. Прыжков напряжения в сетях больше не было. Странно подешевело топливо на заправках.

Происходило что-то необычное. Сергей Петрович Межицкий, довольно высокий, представительный мужчина, с седой пышной шевелюрой, постоянный и бессменный Первый Секретарь официальной областной коммунистической организации – тоже это чувствовал.

Вот уже четверть века он стоит на своем посту. Нюх у него до сих пор отменный. Только что он звонил своему старому наставнику, бывшему офицеру службы безопасности, восьмидесятилетнему Семену Семеновичу Белову. Именно Белова он заменил когда-то на этом ответственном месте, но постоянно держал старика под рукой – на должности второго секретаря, то есть главы контрольно-ревизионной комиссии. Семен Семенович был еще более опытным человеком, с многочисленными связями, с потрясающий кругозором. Именно Семен Семенович разрабатывал многочисленные планы и воплощал в жизнь хитроумнейшие схемы – как убирать из партии любых конкурентов, особенно молодых да ранних. Как не допускать никакого вольнодумства, и всю неуёмную энергию спускать на дела политические, но далекие от реальной власти, и особенно – без каких либо правонарушений.

Межицкий посвятил этому всю жизнь, и был доволен результатами – коммунисты органично вплелись в современное общество, и по большому счету нет ни малейшей зацепки чтобы как-то можно было запретить партию – в общем, все было сделано для того, чтобы основная ячейка из пяти-шести человек продолжала свое существование чуть ли не до бесконечности. Самое главное – сохранить партию, остальное не важно – вот главный девиз, которому посвятили остаток жизни и Межицкий, и Белов, и несколько других, сейчас очень престарелых товарищей.

Сейчас же, в морозном зимнем воздухе – что-то витало. Снова чувствовалась какая-то опасность, неровность бытия, недосказанность. Межицкий мог похвастаться своими аналитическими способностями – он в множестве странных и необычных факторов мог видеть общий вектор, направление движения мыслей и настроения общества.

Вот что-то сын Петя стал неразговорчив.

Губернатор на последнем совещании очень странно глядел на Межицкого, причем рядом сидел начальник местной федеральной службы безопасности, генерал Попов. Оба смотрели очень странно.

В самом городе вдруг появилось много молодых "красных". Очень много. И почти никто из них не заходил в здание областного комитета. Большинство тусили (как принято говорить) – вокруг спортивного центра Евпатий.

Другие секретари, из других областей, вдруг по телефону начали упоминать спортивные центры, залы и секции, только и исключительно для "красных".

– Все это очень, очень и очень подозрительно, – говорил Межицкий по телефону старому работнику КГБ.

– Да, я попытаюсь подумать, пробью по своим каналам, – уставшим слабым голосом отвечал Белов. Старый лис всегда говорил так – как будто произносить слова ему трудно. И даже иногда хватался за сердце, и морщил лицо – хотя уж кто-кто, а Межицкий прекрасно знал, что сердце у Семена Семеновича работает как швейцарские часы, без единого сбоя за все года, и проработает, если ничего не случится – еще не одно десятилетие. Межицкий открыл бар, и долил себе еще на два пальца коньяку. Допьет – и будет готовиться спать…

– Пип-пип, – вдруг сказал брелок на трюмо.

Вот ты черт, сигнализация на машине сработала. Межицкий выглянул в окно. Темно, особо не видно, но на первый взгляд – ничего и никого около машины не было. Он сбросил тревожный сигнал.

– Пип-пип, – сказал брелок, уже погромче.

– Да что ты…, – пробормотал Сергей Петрович, и сбросил «тревогу» еще раз.

– Пип-пип, – снова завелся брелок. Это бывало – редко, но бывало. Опять какая-то обледенелая ветка машину задевает, ну что ты будешь делать? Придется спуститься, посмотреть. Он прошел на кухню, поставил стакан на стол. Набросил на плечи пуховик, и вышел на улицу. Уже подходя к машине, понял, что сигнализация пикала не зря.

Лобовое стекло разбили, вот уроды. Господи, что хоть за люди – стоит машина, никому не мешает, а вот теперь в полицию надо звонить. Пропал вечер, да и следующих день, похоже, вместе с ним…

– Вы полицию вызывали? – спросил голос за плечом.

Межицкий вздрогнул и обернулся:

– Нет, то есть я хотел вызвать. А что… собственно… вот…, – Сергей Петрович указал на свою машину.

– Старшина Малышков, – представился человек в полицейской форме. – Ваша машина?

– Да, моя, – взял себя в руки Межицкий. Ему пришло в голову, что он тут не один пострадавший. Вероятно, вандалы разбили не только его «верного коня», но и другие тоже пострадали, и уже вызвали «кого надо».

– Оставайтесь на месте, – попросил старшина. Потом обернулся, и сказал в темноту. – Еремин, иди сюда.

Полицейский прошел к темно синему "форду", и начал его внимательно обследовать. Только вот смотрел он почему то не на лобовое стекло, а на бампер, капот, и решетку радиатора. Нехорошее предчувствие охватило Межицкого.

– Еремин, веди этого сюда, – с очень нехорошей интонацией скомандовал Малышков. Сергей Петрович почувствовал что его крепко взяли за плечо.

– Сегодня ездили на этой машине? – жестко спросил старшина, глядя прямо в глаза. Межицкий смотрел на свою машину, на вмятину на капоте, на блестящий бампер с красными свежими каплями, и на решетку радиатора, в которой застряло нечто, очень похожее на человеческий палец.

Да это, так его… и растак, и был самый настоящий человеческий палец!

– Бэээ, – только и сказал Межицкий. – Мэээ, – добавил он еще.

– Центр, давайте сюда оперативную группу и экспертов, тут у нас ситуация по первому разряду… Да, нашли подозреваемого. Палец этот ваш, оторванный, нашли. У него в бампере застрял, – говорил полицейский по рации. – Куда? Еремин, ты чего?

Межицкий, инстинктивно отступив от своей машины на два шага, совершенно случайно вырвался из цепких пальцев второго полицейского. А может быть, этот Еремин его не так уж крепко держал…

– Держи его, – гаркнули стражи порядка хором, и навалились на несчастного первого секретаря. Его уложили лицом в снег, завели руки за спину, и защелкнули в наручники.

– Что, сбежать хотел? – сказал молодой голос сбоку. – Я все видел. Готов засвидетельствовать. Это я звонил.

Межицкий с трудом повернул голову и посмотрел, снизу вверх. Прямо перед ним стоял парень. Берцы. Синие джинсы. Темная куртка. Короткая стрижка. И тут у Межицкого словно в голове щелкнуло. Все сошлось, и встало на свои места. И эта странная многочисленная "красная" молодежь. И пустой обком, и спортцентр Евпатий, и слишком молчаливый сын, которого обычно не заткнуть.

– Господа, это ошибка. Это не я, – Межицкий старался, чтоб голос звучал мощно и ровно. – Это вот он. Это он все устроил. Смотрите, это же штурмовик! Он же в форме штурмовика! Это штурмовик из Красной Армии, я вам говорю!

– Дядя, ты что, "ку-ку"? – сказал парень голосом, не терпящим возражений. – Он что, пьяный?

Кто-то из полицейских наклонился и шумно втянул воздух рядом с лицом Межицкого.

– Да, вроде есть немного, – подтвердил страж порядка.

– Я областной депутат. Вы меня по телевизору каждый день слышите. Я секретарь областного комитета коммунистической партии! – повышал голос Межицкий.

– Слушай, депутат, заткнись, без тебя тошно, – произнес угрожающий голос. – Сейчас доставим в отделение, будешь там права качать. А сейчас – не усугубляй…

После того как все закончилось, мазки были сняты, а палец упакован в пакетик с биркой, подписаны все протоколы и розданы указания – машины с мигалками разъехались, и парень в берцах остался один. Он оглянулся по сторонам, вытер рукой лоб. Подошел к подъезду, из которого почти два часа назад вышел Межицкий. Вытащил черный маркер, и твердой рукой в два движения нарисовал на двери знак – стилизованный серп и молот. Потом достал телефон, набрал номер.

– Это Стечкин второй, – сказал парень в трубку. – Змея в ведре.

* * *

Семен Семенович Белов для своих восьми десятков был очень крепок. Ему казалось, что до ста лет он проживет спокойно. Главное – не запускать организм, чаще спать, кушать только здоровую пищу, и одновременно – поменьше сидеть, побольше заниматься физкультурой. Без фанатизма, но с регулярностью. И не волноваться.

За окном было совершенно темно, торопится некуда, поэтому Семен Семенович сначала привел в порядок мысли в своей голове. Он еще раз повторил расписание для самого себя – на завтра. Мысленно проверил – все ли сделал сегодня. Вот теперь можно и головоломки решать.

Все пока складывалась преотлично. Тут и глупому ясно, что молодые снова поднимают голову. В свое время эта Штурмгруппа заставила его поволноваться. Ну откуда он мог подозревать, что у них столько много энергии? Даже когда они подмяли город под себя, начали выставлять условия и требования не только коммерсантам, но уже и полиции и губернатору – это еще было нормально. Но когда они начали ездить по другим областям, находить и ставить своих людей в обкомы коммунистической партии, обучать остальных: как надо и нужно действовать… Тут уж было не до шуток. Еще год-два – и они спокойно могли бы перехватить управление на среднем звене в партии, которая до сих пор является самой многочисленной в стране, хотя по всем остальным параметрам – только вторая. А там и до самого высокого уровня недалеко, особенно учитывая, как они начали форсировать международные связи, налаживать контакты с Кубой, Китаем и Южной Америкой.

Белову тогда с огромным трудом удалось убедить руководство, что проблема куда серьезней, чем кажется. Конечно, из Москвы любые проблемы кажутся мелкими. Ну что такое пятьдесят человек – пылинка на просторах. Вот только если эти пятьдесят находятся на уровне Фрунзе, Киров, Бауман, Свердлов… Как вам это нравиться? Это уже не просто маленький отрядик – это уже целая армия, и ее срочно нужно было разбить, и разбить наголову.

Двоих вообще пришлось ликвидировать – по настоящему.

И вот – опять… подросли волчата, без всяких громких слов и тявканий, на мягких лапах, не бросаясь в глаза – снова подбираются к самому горлу. Нужно звонить, и только на основании собственных умозаключений и опыта – уговаривать, убеждать, требовать. Надо продумать – и весь разговор, и отдельные фразы. Тем более что звонки по номеру, на который надо позвонить – стопроцентно записываются…

Глава 19

Белов со вздохом поднял трубку старинного проводного дискового телефона, стоящего у него на письменном столе, и начал набирать нужный код и номер. Не успел он прокрутить диск и пять раз, как свет в комнате погас. Это еще что?

Семен Семеновичу показалось, что на балконе кто-то стоит. Балкон у него был до сих пор не застеклен, да и не хотел он этого, любил открыть форточку, и вдохнуть свежий, а не перепрелый застоявшийся воздух. Пока лампочка горела – ничего не было видно, но сейчас, когда она погасла, через двойное стекло, по мере того как глаза привыкают к темноте… Человеческий силуэт на балконе. Это точно. Что за чертовщина? По веревкам чтоли? Этого быть не может, наверно какой-то обман зрения, он же на восьмом этаже живет…

Силуэт пошевелился. Это была женщина – теперь старый спецслужбист видел это совершенно отчетливо.

– Юта? – сказал он слабым голосом. – Юта Нечаева?

Бред, чистой воды бред. Переутомился.

Силуэт за окном поднял руку, и игриво пошевелил пальцами в воздухе.

Белов, чувствуя как слабеют руки, открыл дверь на балкон.

– Ты что? – только и сказал он, и был в тот же момент схвачен за горло тонкими холодными пальцами. Семен Семенович обеими руками уцепился в эти пальцы, стараясь оторвать их от себя.

– Привет тебе, от Двадцать Четвертого, – тихо сказал ему в ухо мягкий голос, и в тоже мгновение тело старика перебросило через парапет. Ни крика, ни шума, ни даже стука тела, упавшего с двадцати пяти метров в сугроб – было совершенно не слышно.

Юта, продолжая стоять на балконе, поднесла руку к уху.

– Да, – сказала она словно в пустоту. – Молодец, Стечкин-второй. До завтра.

Через секунду на балконе никого не было, и только дверь иногда била об косяк, повинуясь порывам ветра.

* * *

Ну а что же в других городах? Любой скажет, что имея в одном городе аж двух «супергероев», которые к тому же одновременно муж и жена – за ситуацию в этом городе можно не беспокоится. Как же другие, которым никак не посчастливилось заиметь такие замечательные умения? Вот, например, Руслан Басов, фактические еще мальчишка, который из обычного одиночного оппозиционера в одночасье превратился в концентрирующий центр для революционных людей, дел и настроений…

Рабочий день Руслана теперь начинался одинаково. В девять часов он занимал свое место в офисе, и за день принимал от пяти до десяти человек. Некоторых он вызывал сам, находя их в соцсетях. Кто-то приходил по объявлениям, или вообще узнав по сарафанному радио. Сначала Руслан здорово смущался, но с каждым днем становился все опытней. Все таки его подготовили, и Руслан просто физически ощущал, что он сильнее, умнее и намного опытней любого, кто приходит к нему. Конечно, он прекрасно понимал, что не стоит обольщаться этим состоянием. Тем более что люди к нему зачастую приходили просто «нулевые». То есть они имели мышление – отличное от остальных. На них не действовал вал пропаганды, они могли вычленить факты как из «лжи», так и из «правды», ушатами льющихся с экранов телевизоров, из динамиков радио, со страниц газет и интернет-сайтов. Сами себя они считали «политическими», но в большинстве своем были совершенно далеки от политики. Большинство из них хотели заниматься какой-то рекламой, или наоборот, рекламацией, продвижением давно продвинутых идей, у кого-то были вообще уже оформленные проекты, кто-то хотел акций, некоторые – просто поговорить. Руслан хорошо помнил слова Маузера:

– Восемьдесят процентов людей на самом деле не хотят ничего. То есть вообще ничего. Они считают, что все, что им нужно – обеспечат другие люди. Их же задача – прийти и взять уже готовое. Поэтому они и смотрят телевизор, и столь падки на всевозможные развлечения. Их мозг не способен самостоятельно мыслить, и даже развлекать сам себя не способен – их мозгу постоянно нужен стимул, внешний двигатель, заимствованный интерес. И эти восемьдесят процентов, хотя в последующем мы будем ориентироваться именно на них – сейчас нам не нужны. Совсем. Они просто восьмидесятипроцентная масса, на которую пока не стоит обращать внимания. Нас интересуют те двадцать из ста, которые могут поднять свои пятые точки не только ради желудка или очередного развлечения. Нас интересуют именно те двадцать процентов, которых мы называем «идейными». Это и есть «работа с массами» – вычленить из множества определенную часть. Читаем классиков, и внимательно…

Эти, приходившие к Руслану – были идейными, но малоспособные к настоящим, реальным действиям, они витали где-то в темноте, видели свет, и считали своим долгом заставить других тоже видеть его. Даже если эти другие – слепые…

– И среди этих двадцати ты с трудом найдешь одного, кто тебе подойдет. Я даже не могу гарантировать, что ты его распознаешь. Поэтому мы всегда проводили проверки. Та же самая КПРФ проверяет вновь пришедшего мгновенно – они вручают ему гору газет, и если он ее распространил – значит, он – их человек. Но ты не начальник почты, и не ищешь бесплатного почтальона. Ты не руководитель маркетингового отдела, и не ищешь живые подставки для флагов и транспарантов. Ты ищешь бойцов. Серьезных, умных и очень опасных людей. И первым делом ты спрашиваешь его – а что ты уже сделал на политическом поприще? Собирал митинги и стоял в пикетах? Прекрасно. Раздавал листовки и писал статьи? Замечательно. А хоть раз ты пострадал? И готов ли пострадать, ведь наша работа связана с этим. Мы тут не в бирюльки играем, и я тебе честно скажу – каждый полицейский, пусть иногда подсознательно, но знает, что каждый день может быть последним днем в его полицейской жизни. И ничего, работают, в очередь за работой становятся…

Люди в большинстве своем после таких слов очень растерянно смотрели на Руслана. К растерянности иногда прибавлялось полное непонимание, или снисходительное выражение, прячущее растерянность.

Но часть, особенно среди молодых при этих словах начинали смотреть на Руслана по другому. Появлялся интерес, блеск в глазах. Одна из одноклассниц Руслана, которую бог весть как занесло на собеседование, сказала ему:

– А ты, Русланчик, стал совсем другой. И не узнать. Серьезный какой-то, сосредоточенный, надежный. Прямо не человек, а скала какая-то. Я ведь тебя помнила всегда разбитным и несерьезным, прям таки шалопай и гопник, а тут вон оно как…

– Спасибо, – сказал тогда Руслан, и принял решение. – Мы тебя берем. Если хочешь, оставайся пока на своей работе, первые три месяца – испытательный срок. В первый месяц ты будешь ходить по два часа в день в спортзал и в тир, просто развитие формы и навыков. Качаешь мышцы, растягиваешь связки, учишься стрелять из пистолета, винтовки, автомата – лежа, сидя, стоя, в нестандартных ситуациях. За это мы платим две тысячи в месяц. Ходишь в любое время – хочешь утром, хочешь вечером, кому-то удобней ночью – не воспрещается, по окончании сдаешь тест – отжимания, приседания, бег, стрельба. Второй месяц – продолжаешь физическую подготовку, но начинается и обучение, как минимум два полных дня в неделю, с практическими занятиями.

Девушка улыбнулась и прищурилась:

– Практическими занятиями – это как? Кого-то убивать надо?

Руслан спокойно, без улыбки ответил:

– Нет, конечно. После физкультуры пойдут уже ораторство, психология, организация. Например, после занятий риторикой надо будет посещать мероприятия, митинги можно, но не рекомендуется. Лучше всевозможные открытые столы, брифинги, записываешь ролики, применяешь свои знания оратора на практике. За это ты уже получаешь сумму пятнадцать тысяч. На третьем месяце пойдет и физика, и занятия, и проверки, там уже как настоящая работа – пять дней в неделю. Проверки могут быть и жесткие, но там уже мы будем смотреть, куда конкретно твои данные можно пристроить, и как использовать. После третьего месяца ты уже получаешь официально трудоустройство, и числишься здесь, при спортивном центре инструктором, например, – Руслан на мгновение задумался. – …по аэробике, с твердым окладом в тридцать тысяч. И учти, у нас реально все жестко, как на заводе. Будет выдана специальная карточка, приходишь – отмечаешься. Отработала два часа в спортзале – молодец. Не отработала – все как в реальной жизни, то есть три опоздания, или прогул без уважительной причины – прощаемся.

Оставшись один, Руслан сам себя отругал. Ну как же так? Вон уже сколько людей завернул, а пришла одноклассница – и сразу, почти не раздумывая. Хотя – почему не раздумывая? Считай, десять лет в одной школе, в одном классе "варились". И Руслан хорошо знал Светлану – надежная, умная, аккуратная. Не самочка какая-нибудь, у которой целлюлит на первом месте…, а самый настоящий человек, пару раз у них даже был разговор про то как мы живем, и почему, и зачем…

Между тем шли дни, а наплыв людей не то чтобы не иссякал, а многократно увеличился. Прослышав, что где-то набирают на зарплату политически активных людей – к Руслану просто хлынул поток соискателей. И опять в большинстве – "нулевые". То есть – ничего. Ни одного задержания, ни одного протокола, ни одного даже смешного действия.

– Кто ты? – спрашивал Руслан очередного "недоросля" Руслан. – Что ты? Хоть раз в жизни ты вышел за рамки кухонного разговора? Нам нужны специалисты…, – Руслан разговаривал фактически сам с собой. – Я понимаю что их просто нет. Но должны быть хотя бы просто люди, которые хотя бы один раз, всего один только раз…

– Я профсоюз хотел у себя на работе организовать, да никто не пошел, – вдруг ответил юноша. – А еще я на прошлых выборах записался собирать подписи за одного господина, взял кучу подписных листов и буклетиков, килограммов пять примерно, а через час сжег их у себя в гараже, в печке.

Руслан, до этого ходивший по своему кабинету как тигр в клетке, остановился, посмотрел на парня:

– Как звали господина? – спросил он.

– Леваньков, – ответил юноша. – Если не ошибаюсь.

– А когда были выборы господина Леванькова?

– Примерно год назад.

– Время года? – спросил Руслан, при этом проверяя информацию на компьютере.

– Осенью…

– Хорошо, – сказал Руслан. – Прекрасно. Замечательно… Берем, – рубанул он наконец. – Первые три месяца – испытательный срок. Пока первый месяц оставайся на своей работе, у нас первые три месяца испытательный срок. В первый месяц ты будешь ходить по два часа в день в спортзал и в тир…

В середине зимы к Руслану прибыл человек из центра. Это был жизнерадостный ровесник, чуть поменьше ростом. Назвал себя "товарищ Поллак", и некоторое время ходил за Русланом как хвост. Вопросов он почти не задавал, а в ситуации ориентировался как рыба в воде.

На третий день Руслан и Поллак собрались для серьезного разговора.

– Как ты понимаешь, я здесь не просто так, – начал Поллак. – Сразу поясню, что я здесь для выполнения контрразведывательных функций. Борьба с врагами – это хорошо и прекрасно, но самый страшный враг – внутренний. Наверно, ты уже сам сталкивался. Вот вчера мы встречались с странными людьми, которые отчаянно пытаются доказать всем и вся, что СССР существует, что всем надо достать старые паспорта, и жить по советским законам. Ты сам видел их идейного лидера. Он сумасшедший. Но ему удалось найти правильных, хотя и неустойчивых людей, и он собрал вокруг себя маленькую ячейку. Или вот возьмем официальных коммунистов. Ты и раньше догадывался, и сейчас я тебе не открою Америку, что в современной коммунистической партии начиная с главы в Москве, и заканчивая областными главами и их заместителями – это специальные люди, отобранные и поставленные там нашими врагами для контроля за оппозиционными элементами. Переубедить их невозможно. Тем более тебе. Такому молодому, и на их взгляд – совершенно «зеленому». Они не просто будут ставить палки в колеса – они сознательно будут уводить людей с революционного пути, и всячески обливать тебя грязью. Ну и естественно – натравливать на тебя всевозможные органы. Даже если бы ты стал им полностью подчинятся – они бы все равно искали способ ликвидировать тебя – не только потому что ты конкурент, но и потому что они сознательно работают на тех, с кем ты борешься. Вот такая у нас странная ситуация.

– И что мы будем делать? – закономерно спросил Руслан.

– Есть такая интересная пословица – бей своих чтоб чужие боялись. Кажется, что это просто смешная несуразная поговорка. Но на самом деле это горькая и простая истина. Нам нужно убрать этих людей с шахматного поля… Скажем так… И вместо них поставить где нужно – своих. Не только в государственных спецслужбах и ведомствах – но и там должны быть наши люди. У тебя люди уже появились – и скоро на них обратит пристальное внимание вся эта якобы «союзническая группировка». Они сначала испробуют тебя на прочность – пригласят присоединиться. А должно быть наоборот – эти люди должны сами присоединятся к тебе. Должны приходить, и просить тебя взять их под крыло. Вы договариваетесь о совместных участках работы, оговариваете обязанности – и начинаете действовать в определенном направлении.

Не должно быть никаких «а вот давай», «у нас есть интересная тема» и прочая лабуда. Если к тебе приходит настоящий человек, он сразу говорит тебе цель. У наших противников это просто – приходит человек к человеку и говорит – «давай заработаем миллион рублей на двоих. Вот у меня есть это и это, а у тебя есть то и то. Если мы сделаем таки так – то миллион у нас в кармане. Вот так же должен выглядеть твой разговор с союзниками. Простейший пример – приходят к тебе и говорят: давай поставим своего депутата. У нас есть «кандидат», у вас есть «компромат». Работаем?