Текст книги "Команда начинается с вратаря"

Автор книги: Ринат Дасаев

Соавторы: Александр Львов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Достаточно вспомнить, как в свое время обсуждалась просьба Виктора Папаева о переходе из московского «Спартака» в клуб второй лиги – воронежский «Факел». Сколько нашлось вдруг у него противников, считавших, что Виктору по возрасту (?) пора заканчивать. А при чем здесь паспортные данные? Папаев хотел играть.

Переходы нужны. Но переходы разумные, лишенные корысти и выгоды, осуществляемые с целью помочь развитию футбола.

А. Львов: Без переходов не обойтись. Но не вызваны ли иные приглашения футболистов просто тренерским желанием без особых трудностей заполнить вакуум в составе или стремлением создать в команде искусственную конкуренцию в борьбе за место в ней.

Р. Дасаев: Приход нового футболиста в коллектив – процесс сложный и, увы, не всегда завершающийся так, как хотелось бы и тем, кто его приглашал, и ему самому.

Непривычная обстановка, незнакомые партнеры, новый игровой стиль – все это создает определенные трудности, преодолеть которые в состоянии не каждый. Вот почему случается, что порой надежды не оправдываются. И обе стороны понимают – расставание неизбежно. Причем происходить оно должно без взаимных упреков. Ведь в роли судьи здесь выступает футбол.

Конечно, ситуации бывают разные. Вот, например, у нападающего Дубинина, приглашенного в 1983 году, ничего путного в «Спартаке» не получилось. И прежде всего из-за его легковесного отношения к футболу, игровой и тренировочной беспечности. А вот приход год спустя из «Кайрата» нашего бывшего полузащитника Валерия Гладилина оказался кстати и помог команде в трудном сезоне-83.

А. Львов: Бывает, когда вслед за приходом игрока из его бывшей команды сразу же поступает сообщение о том, какой он якобы недисциплинированный, беспечный, не признающий требований спортивного режима. И, как правило, тут же прилагается просьба о его дисквалификации.

Р. Дасаев: В таких случаях следует наказывать прежде всего руководителей. Ведь пока футболист был им нужен, его чуть ли не ставили в пример.

Сколько в свое время было поднято ненужного шума вокруг перехода из казанского «Рубина» в киевское «Динамо» Виктора Колотова. А в итоге, попав в классную команду, Колотов вырос в большого мастера – игрока сборной, проведя с достоинством и честью не один сезон в большом футболе.

А. Львов: Кстати, и он пришел из второй лиги. И о чем, думаю, под занавес нашего разговора стоит напомнить ее противникам – любителям всевозможных реформ.

ИЗ НОВИЧКОВ В ЧЕМПИОНЫ

Всякий раз, беря в руки эту фотографию, сделанную 25 ноября 1979 года, я чувствую такое же волнение, как и тогда, когда с ребятами выходили на промерзшее поле ростовского стадиона СКА. Исторический для нас момент и зафиксировал смекалистый репортер, словно зная, что в этот вечер суждено случиться тому, о чем полгода назад никто из нас не мечтал даже втайне.

Одно мгновение. Один кадр.

На первый взгляд обычный, ничем не примечательный.

Память возвращает меня назад.

...Мы бежим к центру поля. Через минуту-другую начнется матч с ростовскими армейцами, который должен решить, быть «Спартаку» чемпионом страны или нет.

Впереди, как и положено капитану, не торопясь отмеривает шаги Олег Романцев. За его широкой спиной мне всегда, с первой игры в основном составе, было легче справляться с волнением и чувствовать себя уверенней.

Чуть сзади изящный Вагиз Хидиятуллин. На лице ни тени сомнения. Неужели и впрямь был так спокоен?

За ним, расправив квадратные плечи, сосредоточенный Виктор Самохин – еще один из моей бригады, обороняющей ворота.

А вот на лице Юрия Гаврилова застыла хитроватая улыбка. Этот всегда, даже в самой сложной обстановке, готов шутить, балагурить.

Серьезнее обычного Сергей Шавло. Он, как и Александр Мирзоян, мысленно уже там – в игре, в нетерпеливом ожидании ее начала.

Оглянулся назад Володя Букиевский, что-то на ходу пытаясь объяснить Эдгару Гессу. О чем-то, наверное, договариваются в последний момент. О чем? Может, уже тогда Володя чувствовал, что сумеет забить мяч (на двадцать шестой минуте он таки забил ростовчанам второй гол), и просил поддержать его подключения в атаку.

И замыкают цепочку наши «малыши» – Жора Ярцев и Женя Сидоров. Похоже, их легкая дрожь колотила.

Ну, а как же выгляжу я сам?

Состояние мое было сродни тому, которое испытывает человек, заболевающий гриппом: с одной стороны, вроде бы жарко, а с другой – озноб бьет.

Может быть, это просто от сырой, промозглой погоды?

Именно так я и сказал Николаю Петровичу Старостину, с тревогой смотревшему на меня перед выходом из раздевалки. На самом деле погода тут была ни при чем. Познабливало от напряжения, оттого, что уровень предстартового волнения на сей раз подскочил выше обычного.

Ведь матч-то какой – за золотые медали!

Я откладываю в сторону эту фотографию и беру в руки другую, сделанную ровно сто минут спустя. На ней мы, счастливые, забывшие об усталости и недавних переживаниях, качаем Константина Ивановича.

На лицах восторг, ликование – победа!

Мы – ЧЕМПИОНЫ! Мы – вчерашние дублеры, недавние игроки безвестных клубов, считавшиеся всего год назад зелеными приготовишками.

Мы – чей курс обучения большому футболу исчисляется лишь двумя турнирными сессиями, последняя из которых оказалась сданной на «отлично».

Красивый снимок, яркий...

Но мне почему-то дороже тот, первый, где лица ребят совсем другие – сосредоточенные, мужественные, напряженные. Такими я знал всех их – тех, с кем выходил на поле прежде, с кем выхожу сегодня. И хотя футбольная судьба развела с некоторыми в разные стороны, все равно мы и по сей день остаемся единомышленниками.

... О таком я не мог даже мечтать, когда за два с половиной года до этого незабываемого события возвратился из Астрахани в Москву. Не имел я тогда и представления о команде, в которой оказался, где, кроме тренеров, практически ни с кем не был знаком.

Конечно, о прошлых заслугах этого знаменитого, носящего такое гордое и красивое имя клуба я знал. Но каков же на самом деле «Спартак», за что он так любим своими и уважаем остальными болельщиками, лишь смутно догадывался.

Увиденное превзошло самые смелые ожидания.

В день приезда в столицу вместе с дядей Олегом Михайловичем, давним спартаковским поклонником, и его сыном Игорем, у которых на первое время по настоянию матери остановился, я отправился на стадион «Локомотив», где вечером «Спартак» принимал кишиневскую «Нистру».

Из вестибюля станции метро «Преображенская» волна болельщиков выплеснулась и слилась в единый поток, устремившийся по Большой Черкизовской улице к воротам стадиона, за которыми растекался на множество ручейков.

Голов в этот вечер было забито много – семь. И к великой радости спартаковских болельщиков, их любимцы провели на один мяч больше и в труднейшей борьбе сумели вырвать очень важную победу.

«Спартак» играл вдохновенно, с подъемом, как хороший артист, знающий, что он нравится зрителю. Контакт футболистов со зрителями был полным: влетал мяч в ворота Прохорова и его партнеры тут же, без лишней суеты, торопились начать с центра, давая понять болельщикам: «Ничего страшного не произошло -сейчас постараемся все исправить... »

И исправляли.

Футбол существует для зрителя. Истина эта стара так же, как и сама игра, возраст которой весьма почтенен.

... В сентябре восемьдесят второго года в Кубке УЕФА мы встречались с английским «Арсеналом» – клубом именитым, уже владевшим этим почетным трофеем. Было известно, что наш авторитетный соперник достаточно силен в обороне и крайне опасен стремительными ответными вылазками.

Но в Лужниках англичане неожиданно изменили привычному стилю, грозно и результативно атаковали, дважды заставив нас начать с центра. Стоило огромных усилий повернуть ход событий матча в свою пользу и завершить матч победой.

Однако неудачный исход не смутил гостей, результат не слишком расстроил, поскольку два гола, забитых на поле соперников, в подобных турнирах совсем не плохое подспорье для выхода в следующий круг.

Наши же шансы заметно ухудшились.

Думаю, в этой ситуации вряд ли кого-нибудь удивило бы стремление «Спартака» прежде всего позаботиться о безопасности собственных ворот с применением варианта «глухой защиты». Поддаться соблазну было чрезвычайно легко. Но тогда это означало бы полностью изменить своей игре. А самое главное, футболу -тому, в который поверили.

– Как будем играть? – словно желая проверить, одолевают ли нас на сей счет какие-нибудь сомнения, спросил в самом начале предматчевой установки Бесков. И, не дожидаясь ответа, отчеканил: – Так же, как и всегда, – по-спартаковски.

Действительно, – продолжал он, – пропустив дома два мяча, мы заметно облегчили противнику задачу, так давайте усложним ее для него здесь. Во-первых, футболисты «Арсенала» убеждены, что вы будете отсиживаться в обороне. Значит, есть возможность застать их врасплох. Во-вторых, мы просто обязаны показать англичанам настоящий футбол. Если это удастся, вы победите.

И мы атаковали.

Вперед шли все, включая защитников, среди которых особенно в ударе были в тот вечер Олег Романцев и Володя Сочнов. Голов, правда, они не забили. Но оборону англичанам потерзали здорово. И в начале второго тайма та буквально затрещала по швам. За каких-нибудь пятнадцать минут Родионов, Черенков и Шавло трижды заставляли вынимать мяч из сетки к концу совсем уже растерявшегося, обычно такого уверенного и невозмутимого голкипера «Арсенала» Вуда.

Но и при счете 4:0 мы не успокаивались. Игра захватила нас. Она доставляла удовольствие, радовала и несла вперед к чужим воротам.

Это была двойная победа: наша – над соперниками и атакующего, смелого футбола – над осторожным и расчетливым, от которого мы без колебаний отказались.

На пресс-конференции, приняв вежливые поздравления от заметно расстроенного тренера «Арсенала» Терри Нейла, Константин Иванович сказал: «...Дело не только в том, что «Спартак» выиграл с таким преимуществом. Игроки выступили достойными представителями футбола, который взят нами за основу, продемонстрировав великолепную технику, сыгранность, настоящий спортивный дух и волю к победе».

Это были не просто слова, а формула того нашего успеха.

И не только его одного.

В той давней игре с «Нистру», ставшей для меня знакомством со «Спартаком», будущая победная формула лишь просчитывалась, выводилась. Еще, возможно, не было «великолепной техники», не хватало «сыгранности». Но уже явно ощущались «настоящий спортивный дух и воля к победе» – все то, о чем Бесков сказал на пресс-конференции в Лондоне.

«Спартак» победил «Нистру», сделав еще один шаг на пути к возвращению в высшую лигу, что вызвало бурю ликования болельщиков.

Я с трудом пробрался к служебному входу под трибуны, где на вопросы ставшего грудью на пути контролера «куда?», «зачем?» неожиданно смело, с гордостью ответил:

– Я из «Спартака»...

И сопровождаемый недоумевающими взглядами обступивших проход болельщиков направился в раздевалку теперь уже моей команды.

С ребятами я сдружился быстро, особенно с приезжими – теми, что жили на базе, – чуть ироничным, уверенным в себе Вагизом Хидиятуллиным, его закадычным другом, никогда не унывающим Валерием Глушаковым, сдержанным Сергеем Шавло, молчаливым Александром Сорокиным. И вскоре, несмотря на уговоры родственников, перебрался к ним, в Тарасовку.

Дни летели быстро. Тренировки – матчи, матчи – тренировки.

На территории базы два корта, несколько площадок, где мы проводили почти все свободные часы. На них время от времени устраивали необычные соревнования, состязаясь друг с другом то в точности попадания в баскетбольное кольцо, куда посылали мяч по-футбольному – ударом ноги, то в ловкости обращения с ним, играя в волейбол... головой.

Заводилой во всех подобных играх был Вагиз – неистощимый на всякого рода выдумки. Создавалось впечатление, что Хидиятуллина вообще никогда не посещали никакие игровые сомнения. Когда он получал задание в очередной встрече опекать форварда, который, как объясняли тренеры, среди бомбардиров лиги наиболее опасен мощным ударом, неожиданными рывками, хитрой обводкой, то с обескураживающей простотой заявлял, что опасаться того не следует, и он не только гарантирует безопасность наших ворот, но и обязательно еще постарается забить гол. И сдерживал обещание.

Конечно, многое ему удавалось не только из-за одной его колоссальной уверенности в себе. Хидиятуллин выделялся своим невероятно ярким талантом. Мягкий, но одновременно и резкий, взрывной, по-спортивному злой и отчаянно смелый, он горел на поле, зажигая остальных.

«Хидя», как ласково называли его в команде, любил побеждать в любом игровом споре, независимо от того, где он происходил – на футбольном ли поле, волейбольной, баскетбольной площадке, теннисном корте или бильярдном столе.

Вагиз прибавлял в мастерстве с невероятной быстротой, схватывая футбольную науку буквально на лету. Он раньше нас всех, спартаковских новичков, попал в сборную, раньше уловил и почувствовал суть игры. Ему можно было давать какие угодно игровые задания, ставить на любые места, даже в атаку, и везде «Хидя» оказывался на месте.

Убежден, останься Вагиз в «Спартаке», его судьба сложилась бы иначе. Но в конце сезона восьмидесятого года он неожиданно для всех вдруг подал заявление с просьбой отпустить его в ЦСКА.

Не в привычках Бескова, да и не в традициях «Спартака», удерживать тех, кто хочет уйти. И Хидиятуллин был отпущен.

Что произошло потом, хорошо известно. Оказавшись в армейском клубе, Вагиз сначала постепенно, а потом все быстрее и быстрее начал терять игру – ту страстную, огневую, за которую был всеми так любим и уважаем.

Не берусь судить о причинах подобных перемен. Могу лишь догадываться. Думаю, что приглашенный на роль лидера, уже заранее отданную ему, Хидиятуллин слегка успокоился, самостоятельно переведя себя в иной игровой и тренировочный режим. В «Спартаке» же ему постоянно приходилось доказывать право быть ведущим. И, будучи человеком невероятно самолюбивым, гордым, не умеющим отступать, он не щадил себя ради этого. Что и давало возможность всегда быть в форме.

Он потерял в ЦСКА цель. А вместе с ней и себя самого.

И еще: «Спартак» был для Вагиза родным домом, обстановка которого тоже помогала ему. А на новом месте, как мне кажется, той прежней атмосферы, того тепла, любви, нашего рядом плеча «Хиде» особенно не хватало.

Спустя два года мы вновь оказались с ним в одной команде – теперь уже сборной, готовившейся к чемпионату мира. Но сыграть там вместе нам так и не удалось.

В последнем перед отъездом тренировочном матче в Лужниках за несколько минут до конца в столкновении с Черенковым Хидиятуллин получил серьезнейшую травму. Правда, надеялись, что он выздоровеет и будет играть. Но уже в Испании, после многочисленных консилиумов врачи заявили, что выйти на поле ему все-таки не удастся.

Я провожал его домой. Вышли из прохладного холла гостиницы на раскаленный асфальт душной улицы Малаги. Постояли несколько минут у автобуса, который должен был отвезти его в аэропорт. Помолчали. И уже после того как пожелали друг другу удачи на прощание, «Хидя», опустив голову, грустно улыбнувшись, сказал:

– Не повезло мне, Ринат...

Что он имел тогда в виду? О чем сожалел в момент расставания? Об этой нелепой травме, лишившей его, может быть навсегда, самой заветной мечты? Или о чем другом? О поспешном, необъяснимом шаге, сделанном в конце восьмидесятого?

Вполне понятно, что в то памятное лето семьдесят седьмого года ни я, ни Вагиз, естественно, не знали, как будут развиваться события дальше. Двери в большой футбол только открывались перед нами. И мы всеми силами рвались в него.

...После годичной переэкзаменовки «Спартак» возвратился в высшую лигу. Событие это было встречено болельщиками с огромной радостью.

На торжественном вечере в киноконцертном зале «Варшава» Николай Петрович Старостин отозвал меня в сторону:

– А ты чего засмущался, Ринат? – улыбаясь, спросил он. – Праздник-то общий, нечего стесняться. – И затем серьезно добавил: – Ничего, придет и твое время.

Признаюсь, я мечтал об этом «моем времени». Но, откровенно говоря, не очень-то верил в то, что оно скоро наступит.

Судите сами, у Александра Прохорова, дублером которого я стал, был колоссальный авторитет – дважды он признавался лучшим голкипером страны, неоднократно выступал за сборную и, кроме всего, отлично провел «сезон возвращения», внеся заметный вклад в успех «Спартака».

К моему появлению он отнесся без неприятного скептицизма и надменности и, скорее даже, как мне показалось, был рад этому.

Оказалось, что и его судьба не баловала.

Начинал Прохоров в небольшом белорусском городе Гродно, в местной команде класса «Б». Там его приметили тренеры минского «Динамо». Затем вышло так, что ему пришлось переехать на Украину, где он вскоре оказался в клубе «с именем» – киевском «Динамо». В нем тогда сверкала «звезда» Евгения Рудакова. Но Александра это отнюдь не смутило, и в тех матчах, когда ему доверяли, он играл свободно, уверенно, смело. Во всяком случае руководству «Спартака» он приглянулся и вскоре с охотой откликнулся на предложение москвичей перейти в их команду.

Сомнений, что здесь-то уж ему уготована роль «первого номера», ни у кого не возникало. Тем более что появившийся почти одновременно с ним в «Спартаке» худощавый, высокий, а потому выглядевший каким-то нескладным Юрий Дарвин из Майкопа особого впечатления поначалу не производил.

На первых порах Прохоров, уже, казалось бы, проверенный и испытанный в серьезных делах, проявил гораздо меньше решительности и выдержки, чем его неопытный напарник из второй лиги. И тренеры, почувствовав это, решили доверить место в основном составе Дарвину.

Будучи настоящим вратарем – с характером, волей, самолюбием, Александр не сдавался. Именно эти качества и помогли ему вновь стать «первым номером». Но этого Прохорову оказалось мало. Он горел желанием доказать, что может быть первым не только в «Спартаке». И своего добился – дважды завоевывал приз журнала «Огонек», присуждаемый лучшему голкиперу сезона.

Точно так же, как в «Волгаре» Маков, Прохоров в «Спартаке» не дал растеряться, не позволил впасть в меланхолию.

Мы вместе тренировались, следили за успехами друг друга. Александр искренне радовался, когда по окончании зимнего спартаковского турнира в Сокольниках мне, выступающему за дубль, вручили приз лучшего вратаря...

Вот с такого приятного события начался год, в котором, как сказал Николай Петрович Старостин, и должно было прийти «мое время». Теперь уже в большом футболе.

Футбольные дебюты... Разными они бывают, по-разному влияют на судьбы тех, кто делает первые серьезные шаги.

Ветераны часто вспоминали, что в начале шестидесятых годов в воротах московского «Динамо» вместо заболевших признанных асов – голкиперов сборной Льва Яшина и Владимира Беляева появился молодой, необстрелянный 18-летний Лева Белкин. Говорили, что талантлив он был очень. Уже в юношеской команде его прочили в наследники Яшина.

Возможно, дебют молодого вратаря и его будущее были бы иными, не попади он в основной состав в тот момент, когда команда переживала спад – временную и весьма тяжелую турнирную болезнь, чьи рецидивы обычно выражаются потерей крепости обороны, огорчительными игровыми перепадами, утратой результативности и, самое главное, уверенности в себе.

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы дебютант растерялся (общее настроение, конечно, передалось и ему) и дрогнул.

Прошло время. Возвратились в строй Яшин и Беляев. Обрела прежнее равновесие и стабильность игра клуба. Но Белкин уже больше в основном составе не появлялся. Он теперь был зачислен в разряд бесперспективных, не оправдавших надежд. И, не выдержав, бросился на поиски своей «синей птицы» – стал переходить из одной команды в другую. Но так и не сумел поймать ее...

Начало моих выступлений за «Спартак» также пришлось на период, который иначе, как турнирным кризисом, не назовешь. Но прежде чем вспомнить подробности своего дебюта, несколько вернусь назад, чтобы вкратце, рассказав о событиях предшествующих, попытаться объяснить, почему же в первый сезон возвращения в высшую лигу уже на старте мы оказались в числе аутсайдеров.

Начать, наверное, следует с чемпионата 1977 года, на финише которого у «Спартака» дела шли отлично. Победив в Ташкенте «Пахтакор» – одного из главных конкурентов в первой лиге, мы доказали не только серьезность намерений вновь появиться в высшем футбольном обществе, но как бы намекали еще и на то, что, вернувшись в него, отнюдь не собираемся находиться там в роли пусть даже прилежных, но все-таки учеников.

Уже довольно четко определился костяк команды: Прохоров – в воротах; в обороне – Ловчев, Хидиятуллин, Романцев, Букиевский, Самохин, Кокорев; в полузащите – Гладилин, Булгаков, Шавло, Сорокин; в нападении -Ярцев, Гаврилов, Павленко, Сидоров. Кроме того, что особенно важно, в каждой линии были свои лидеры. В защитной – Прохоров, Романцев, Хидиятуллин, Ловчев. В средней – Гладилин и Шавло. В атакующей – Ярцев и Гаврилов.

Помню, как по окончании последней встречи первенства в Грозном Бесков, уже более сдержанно, еще раз поздравил нас с возвращением в высшую лигу (официально право на это было завоевано уже двумя турами раньше), сказав:

«Думаю, что пора перестать хвалить друг друга. И самое время начать готовиться к следующему сезону. Именно там и ждет всех нас самая главная проверка...»

Убежден, Константин Иванович был одним из немногих, кто предвидел будущие трудности и испытания. Уже готовился к ним, не переставая думать над тем, как помочь избежать их нам, еще не нюхавшим пороха большого футбола.

После семи туров чемпионата-78 «Спартак», забив лишь два мяча и пропустив восемь, имел только три очка, занимая предпоследнюю строчку турнирной таблицы. Команда напоминала молодого, самолюбивого, неопытного боксера, смело идущего на противника, но пропускающего один серьезный удар за другим. Мы оказались в состоянии довольно тяжелого турнирного нокдауна.

Спокойствие и выдержку сохраняли, пожалуй, только тренеры.

По-прежнему тверд и последователен был Константин Иванович. Деятелен и, как всегда, оптимистичен Николай Петрович. Но чувствовалось: волнение не обходит стороной и их. Необходимо было предпринимать какие-то решительные шаги, что-то менять.

Я играл за дубль, но переживал неудачи основного состава, как и все. Как и все, ломал голову над тем, куда и почему подевалась недавняя такая легкая результативная игра. Откуда вдруг появились робость и неверие в себя?

Наша любимая «спартаковская стенка» (короткий розыгрыш мяча в одно касание в момент, предшествующий взятию ворот) с участием Гаврилова, Ярцева и кого-то из полузащитников перестала быть неожиданной для соперников и мгновенно потеряла остроту и результативность. Те, кто еще совсем недавно так мастерски использовал ее – Гаврилов и Ярцев, – явно не ожидали от своих новых опекунов, что те так быстро постигнут их атакующие секреты.

Помню, во встрече с ЦСКА, которую мы поначалу проигрывали, усилиями Гаврилова и Ярцева (именно он и забил гол) удалось сравнять счет. Игра выровнялась, и теперь уже один за другим опасные моменты возникали у ворот Астаповского. Но наши «мазали» и «мазали». И, словно в наказание за это, армейцы провели второй гол, который принес им победу, а нам новые сомнения и разочарования.

Через четыре дня предстоял очередной матч в Ворошиловграде с «Зарей», чьи дела в первенстве складывались намного удачней наших.

Накануне я сыграл один тайм за дубль и, как положено запасному, явился на установку основного состава, не рассчитывая попасть в него. И вдруг услышал свою фамилию в числе тех, кому вечером предстояло выйти на поле. Самое интересное, что утром, когда дежурный после завтрака по традиции собирал листки с предлагаемым нами вариантом состава, я без колебаний под первым номером назвал в нем Прохорова, уверенный, что то же самое сделали и остальные. Трудно было даже предположить, что в подобной исключительно трудной и сложной для команды обстановке тренеры решатся доверить мне, ни разу не сыгравшему в основном составе, даже в первой лиге, ворота. Но, видимо, у них были на сей счет свои соображения. И шли они на этот риск сознательно, преследуя определенные цели.

Не помню, о чем говорилось в те полчаса в номере Старостина. Не помню потому, что ничего, признаюсь, не слышал, кроме стука собственного сердца, начавшего вдруг колотиться так сильно и громко, как бывает при стремительном погружении в ледяную воду.

Из оцепенения вывел Бесков.

– ...А ты, Ринат, если уж доверила команда, постарайся не подвести – ни себя, ни ее, – завершил установку Константин Иванович. И «по-бесковски» пронзительно взглянул на меня.

Когда, поприветствовав болельщиков, мы перешли на выпавшую согласно жребию половину поля, ко мне, бледному и взъерошенному, подбежали Романцев и Хидиятуллин. Олег, обняв за плечи, чуть наклонившись вперед, заглянул в глаза и заверил: «Не тушуйся, Ринат. Если что случится – выручим. Обязательно выручим!»

А «Хидя», будто подтверждая сказанное Олегом, ободряюще улыбнулся и слегка ткнул меня кулаком в грудь.

Как помогли мне тогда ребята, как вовремя поддержали, какие важные слова сказали! Несмотря на собственное волнение, не забыли обо мне, не дали поддаться захлестнувшим еще по дороге на стадион волнению и робости.

Да и потом, по ходу встречи, они оберегали меня от неприятностей, словно несли ответственность перед командой не только за результат матча, но за готового потерять голову новичка.

...Сколько матчей было потом сыграно нами вместе, сколько пережито, включая и горькие, неожиданно нагрянувшие минуты расставания. Но тот – первый – матч всегда в моей памяти. И как порой не хватает мне теперь их поддержки, дружбы, тепла в самые трудные вратарские мгновения, которых уже столько набралось за эти годы...

Если бы меня спросили, какой футболист всегда и во всем соответствовал высокому званию капитана команды, лучше всех справлялся с этой сложнейшей ролью, я не раздумывая назвал бы Романцева. Максимально собранный, предельно честно относящийся ко всему, что связало с футболом, прямой и открытый в суждениях. От Олега всегда веяло стопроцентной надежностью и спокойствием – и в жизни, и на поле. В отношениях со всеми он был одинаково ровен, что, однако, не мешало ему в случае необходимости говорить кому-то не слишком приятные слова. Видимо, здесь проявился его природный сибирский характер, родом-то он из Красноярска. За прямоту и искренность Романцева уважали все без исключения. И хотя вел Олег себя с момента прихода в «Спартак» и до последнего дня в команде очень скромно, стараясь не выделяться, ребята сразу же признали в нем вожака, лидера.

Готовность Олега поддержать, прийти на помощь проявлялась по отношению ко мне, да и не только ко мне, всегда. Помню, осенью восьмидесятого мы принимали дома минских динамовцев. После удара защитника Янушевского я пропустил мяч, который обязан был взять. Не успел, ошеломленный случившимся, достать его из сетки, как подбежавший Романцев выпалил:

– Чего надулся, сейчас все поправим...

И действительно, поправил – улучил момент, подкрался к углу вратарской площадки соперника и головой переправил мяч, поданный с углового, в ворота минчан, уже было поверивших в такую желанную для них ничью...

Володя Гуцаев – один из самых непредсказуемых нападающих тбилисского «Динамо»-Как-то в разговоре заметил: «Крепкий защитник Романцев, неудобный для нас, форвардов. Даже в лучшей своей форме я редко когда мог выиграть у него единоборство на поле. Очень уж здорово Олег умел позицию выбирать».

Романцев закончил играть летом восемьдесят третьего года в возрасте двадцати девяти лет, в том возрасте, когда многие уходят, отыграв свое. Но он ушел не из-за возраста – замучили травмы, из сезона в сезон преследовавшие его.

Сколько раз наш капитан в интересах команды выходил на поле не совсем здоровый. Однако играл так, что никто об этом, кроме нас, тренеров, врача да массажиста, не догадывался. Олег знал, что когда-нибудь за это неуважение к своему здоровью придется платить. Но иначе поступать просто не мог. Думать о том, как бы поберечь себя, продлить жизнь в футболе, – не в его характере. Любое проявление практицизма, расчетливости и по сей день чуждо нашему капитану.

Закончив играть, Романцев поначалу собирался поступить в аспирантуру института физкультуры. Начал разрабатывать тему, связанную с восстановлением спортивной формы после травмы (кому, как не ему, столько пережившему, над ней работать), но неожиданно получил приглашение возглавить «Красную Пресню» – клуб второй лиги. И возможность вновь окунуться в футбол заставила на время переменить планы.

Олег прекрасно понимал, что дело, за которое он взялся, отнюдь не простое, и что сулит оно ему больше беспокойных и трудных дней, чем радужных и безоблачных. Но по характеру и духу он спартаковец, а потому -честолюбив, упрям и отступать не привык.

Таким он был на поле. Таким остался и сейчас, уйдя с него.

...У «Зари» мы не выиграли. Но, что было в тот момент очень важно, и не проиграли. На следующий день по дороге домой, купив в аэропорту местную газету, я узнал, что: «...молодой вратарь «Спартака» Дасаев показал себя совсем неплохо, напрочь перечеркнув надежды футболистов «Зари» на то, что под их напором дрогнет и станет ошибаться. Новичок, неожиданно для всех сменивший в воротах опытного Прохорова, проявил, однако, завидную выдержку и смелость».

Приятно и неожиданно прочитать о своей игре похвалу. Но меня больше волновало мнение Бескова, его оценка. К моему разочарованию, она оказалась довольно скромной.

– Что касается Дасаева, – сказал Константин Иванович на разборе, – то для первого раза, будем считать, сыграл он удовлетворительно.

«Вот тебе и на, – думал я, слушая старшего тренера, – не пропустил, парировал несколько опасных ударов -и только «сыграл удовлетворительно»...»

День спустя, видимо, догадавшись о моем настроении, Бесков пригласил меня к себе в комнату и прямо спросил:

– А как ты сам оцениваешь свою игру с «Зарей»?

– По-моему, она получилась, – пожимая плечами, ответил я.

– Получилась, – неожиданно кивнул Константин Иванович. – Но вспомни, сколько было разных промахов, неточностей. Вот почему я сознательно и не стал разбирать твою игру в деталях. Самое главное, что ты сумел взять себя в руки, не растерялся. Вот теперь давай послезавтра, в матче с «Локомотивом», доказывай московской публике, что место в основном составе тебе доверили не случайно.

И встал, давая понять, что разговор окончен.

Уже в дверях я вновь услышал голос старшего тренера.