Текст книги "Купаясь в солнечных лучах. Часть 1."

Возвращение.

Я буду жить для тебя,

Обещаю, над пропастью по краю

Я тебя проведу, дай мне руку я буду с тобой.

Я буду жить для тебя,

Слышишь, вечно, своей любовью бесконечно.

Я спасу нас двоих, ангел мой, ангел мой.

Песня. Алевтина Егорова.

Проснувшись, я долго лежала на постели, распростертая, неподвижная, чувствуя себя истерзанной, избитой. Но главное – я чувствовала. Хоть что-то ощущала. Впервые, спустя столько времени. Сколько же прошло часов, дней (или уже несколько недель?) с того жуткого момента, когда Станислав сообщил мне ужасную новость.

А потом появилось желание плакать. Никогда с самого глубокого детства я не плакала так – откровенно, беспомощно и страшно. Задыхаясь от рыданий, от невыносимой нестерпимой боли истекающей кровью израненной души.

Сердце было опустошено. Тело разбито, измучено, обессилено. Прежняя Лелька умерла вместе с Ризаном. И сейчас рождалась новая женщина, в которой сохранились лишь крохи поразительной беспечности и наивности былой Анжелики.

Мне показалось, что к изголовью склонился Риз.

– Бедная моя девочка, – прошептал он. – Самое легкое в жизни – умереть, самое трудное – жить. – И исчез.

Он, правда, умер. Это его призрак приходит ко мне. Я схожу с ума. Нет. Я спятила уже давно. Зачем я тогда его отпустила? И все потому, что, оскорбленная в своих лучших чувствах, не смогла (или не захотела?) рассеять его заблуждения.

Еще я вспоминала каждую минуту, проведённую с ним, раскладывала по ячейкам памяти счастье, радость, наслаждение. Его жесты, лицо, улыбку, взгляды, тихие слова, переживая заново и вместе с тем ощущая себя бесконечно одинокой.

Вялость и апатия понемногу отступали. Я встала, пошатываясь, и, держась рукой за стену, подошла к зеркалу, в котором увидела незнакомое бледное лицо с грустными запавшими глазами, огромными и блестящими от слез.

Словно какая-то невидимая рука приподняла тяжесть, давившую на сердце. И я чувствовала, как вместе со слезами уходит и жгучая горечь скорби. Что сейчас? Ночь или день? Подошла к окну и отдернула шторы. Сухим, воспаленным взором окинула небо, солнце, серебристые облака, разорванные неправильными четырехугольниками и треугольниками синего неба. Захотелось наружу. Туда, на улицу, на свежий воздух.

Запихнув в себя с пребольшим трудом кашу, приготовленную Татьяной (иначе свободу предоставлять отказывались), я вышла на улицу, поддерживаемая Шуриком. Бедный мой Рыжик. Он выглядел ненамного лучше меня. Как я перед ним виновата. Ему приходилось днем в офисе за двоих пахать, а ночью он дежурил у моей кровати, боясь доверить ночное бдение кому-нибудь еще. Но он так боялся спугнуть проявление мной хоть какой-то инициативы.

И вот так, едва переставляя ноги, как инвалидка, опираясь на сильное мужское плечо (ну чтобы я без него делала?) добралась до церкви.

– Шурик, подожди здесь. Мне одной надо, – попросила друга.

Уставший и суровый, он крепко сжал губы и упрямо покачал головой.

– Ну что там со мной может случиться? – психанула. – Могу я хотя бы помолиться без твоей помощи?

Видимо, испугавшись последующей истерики, Рыжик сдался. Тем не менее, не преминул съязвить:

– Знаешь, что меня больше всего настораживает? Слово "помолиться". Ты даже креститься не умеешь. Это что: очередной бзик?

– Никогда не поздно научиться, – разом отмела я все его претензии. – А к блаженным на Руси всегда относились с почтением.

Свеча упорно гасла каждый раз, когда я ее подносила к поминальному столу. Злясь на себя за безрукость и обжигая пальцы, начинала процедуру вновь и опять с тем же успехом.

– Что ты делаешь, девочка? – услышала я за своей спиной старческий участливый голос. – Грех это большой: ставить свечу за упокой души живого человека.

Вздрогнув всем телом, я обернулась. Передо мной стояла небольшого роста высохшая старушка в васильковом платке и сочувственно смотрела на меня поблекшими с возрастом глазами, которые, наверно, когда-то были небесно голубыми. Свечка выпала из моих рук. Это была та самая бабушка, которую я прежде встречала в парке. Которая поразила меня тогда своим пронизывающим острым, но в то же время ласковым взглядом, словно видела меня насквозь. Все мое прошлое, настоящее и будущее... Но тогда глаза у нее были ясные, яркие...

– Не хорони милого раньше времени, пропадет он без тебя, – обронила она и затерялась в толпе.

Я хотела было броситься за ней, но ноги не слушались. Как будто приросла к полу, и голос пропал.

Когда вышла из храма, шлепая одеревеневшими ногами по мокрому весеннему снегу, Шурик обеспокоенно подхватил меня под локоть и сделал знак охране подогнать автомобиль.

– Сань, а ты веришь в ангелов? – задала я ему несмело вопрос по пути к дому, заранее подозревая, что он снова обвинит меня в безумии. – Ну, в тех, которые оберегают нас, предостерегают от опасности, указывают верный путь?

– Ты кашку случайно водочкой не запивала? – задумчиво покосился на меня парень.

– Так и знала, – насупилась тут же я. – Ни о чем серьезном с тобой поговорить нельзя.

– Серьезно с тобой психиатр говорить будет, – рассвирепел Рыжик.

На том и порешили.

Я стояла на балконе, зябко кутаясь в шубку и провожала взглядом алеющий закат, обещавший назавтра солнечный погожий денек. Мне захотелось раскинуть руки, как крылья, полететь по небу, найти ответы на все вопросы.

Мне нужно было призвать на помощь весь свой здравый смысл и все самообладание, чтобы сиюминутно не кинуться на поиски Риза. Я не знала, как он встретил бы меня, но сама возможность поговорить с ним, дотронуться до него, почувствовать на себе его тяжелый, без нежности, взгляд... Он выслушает меня, он поймет... Сердце влекло к нему, и удары его становились болезненными.

Останавливало лишь одно: я не знала, куда бежать. И нужно позаботиться о безопасности сына. Как же решить эти два вопроса, ставшими для меня наиважнейшими? Всю ночь я не могла уснуть. Кровь кипела в жилах, пятки чесались. И еще, пожалуй, терзали смутные сомнения по поводу реакции Шурика и Татьяны в тот момент, когда они узнают о моих планах. Все основания для того, чтобы поместить меня в больничку на излечение у них имелись. С этим не поспоришь.

Слава сидел на диване в гостиной, абсолютно безучастный ко всему. Он, было понятно, любил Ризвана по-братски и сильно переживал. Но, как большинство мужчин, держал это в себе, ничем не проявляя своей скорби. Таня сказала мне, что назавтра он собирался уехать, так как мне стало лучше, и он не видел больше причин задерживаться у нас дольше.

Присев рядом, с ледяной решимостью я задала волнующий меня вопрос в лоб, прямо, без предисловий и расшаркиваний:

– Ты можешь показать мне место, где погиб Ризван? – заботливо подсовывая ему под нос атлас Мира.

– Зачем тебе? – прищурившись, осторожно уточнил мужчина.

– Ты не в состоянии осознать, – принялась вдохновенно врать, – я не смогу упокоиться, пока не съезжу к нему на могилу. Не помолюсь там, не положу цветы. Я должна прикоснуться хотя бы к месту захоронения, если не могу проститься с телом. Иначе не будет мне покоя. Ты хочешь, чтобы я и взаправду сошла с ума?

Слава долго изучающее на меня смотрел, затем вздохнул:

– Признаюсь, ожидал нечто подобное. Я понял, у тебя к Ризу действительно сильное чувство. Но ты уже спятила. Придумала новый способ самоубийства? Только знаешь, из всех писков моды белые тапки – самый последний.

– Да черта с два ты хоть что-то понимаешь, – взвилась разом. – Я должна ему все объяснить! Как ты такую простую вещь постичь не можешь? – и стала ему рассказывать все, как было. С самого начала. И про то, как меня скомпрометировали перед мужем. И зачем это было нужно. И про подставу, которую Арсен и Азар организовали, и о том, что убрать меня хотят.

– Ну, ткни хотя бы пальчиком, ну что тебе стоит, – закончила жалобным хныканьем. – Все равно не сможешь меня остановить. Только задачу усложнишь.

Надо отдать должное, нервы и воля у этого мужчины были железные. На все мои сопли, слезы, обвинения в черствости, жестокости и бессердечности он лишь отрицательно качал головой. Потом внезапно до него дошло.

– Кому объяснить? – как-то опасливо, хрипло спросил он.

До меня также доперло, и я прикусила язык. Все. Трындец. Ща вызовут добрых дядечек в белых халатах и запрут в клинику на долгие годы.

– Я не уверена, что Риз умер, – надо было как-то спасать ситуацию. – Меня эта мысль будет мучить всю оставшуюся жизнь. Она и сейчас не дает покоя. А вдруг он жив? Лежит сейчас где-то в чужой стране больной, раненый. Может, ему помощь нужна. Может, он в плен попал. Ведь тело не опознали. Возможно, его и не было в той машине. Как вы смогли так просто похоронить человека, не имея даже тела в наличии?

– И думаешь, что сможешь ему помочь? – недоверчиво и грустно хмыкнул Слава. – Маленькая слабая женщина разрулит все проблемы там, где не смогла группа специально обученных, тренированных парней. Точно двинулась.

– Это нашли на месте взрыва, – безжалостно развеял он мои грезы, вынув из кармана три металлических пластинки на шариковой цепочке. – Знаешь что это такое?

Я нерешительно кивнула, протянув руку, схватив драгоценную для меня вещь и пробежав глазами выгравированную на ней надпись:

– Это жетон солдата с указанием информации о владельце, – да, это были бирки Ризвана. – Можно, я оставлю их себе?

Слава согласно кивнул.

– Сам хотел отдать. Но боялся тебя еще больше расстроить. Теперь ты мне веришь?

– Нет. Не тебе. Прости, – даже если его сбесит мое упрямство, все равно добьюсь своего.

– А кому? – нерешительно попробовал выяснить мужчина.

– Ангелу, – прошептала тихо.

Слава выразительно покрутил пальцем у виска, чего и следовало ожидать в ответ на такое заявление.

– Гора Касьюн. Только туда ты не поедешь, – закончил он этот бесполезный спор.

Эпилог.

Я сидела в кабинете Ризвана и замышляла недоброе. Мозг буквально кипел от напряженных мыслей. В дверь постучали. Не дожидаясь приглашения, в помещение проникли Слава и Шурик. Разместившись за столом, они с подозрением уставились на меня.

– Что?

– Ты сильно занята? – из Саньки еще тот разведчик.

– Пытаюсь обезопасить активы на время своего отъезда, – ладно, признаюсь, так и быть, а то совесть замучает.

– Я же сказал: ты никуда не поедешь, – прорычал сослуживиц Риза, проявив завидное постоянство. Вот зануда.

– Ехать действительно надо, – примирительно пресек назревающий конфликт Рыжик. – Слава завтра утром уезжает к матери. Она живет далеко отсюда, в небольшой деревеньке. Он предложил взять вас с собой. Тебя, Татьяну и детей. Там вас искать никто не догадается. Я останусь здесь: прикрывать тылы и докладывать, как развиваются события. Здесь тебе и Никите оставаться просто опасно.

– Хорошо. Согласна, – решила их удивить своей покладистостью. – Меньше всего я готова рисковать сыном.

– Супер, – сразу успокоился друг Ризвана, облегченно выдохнув. – Собирай вещи. Выезжаем завтра очень рано, чтоб никто не засек.

– Сейчас соберу, – обрадовала я их смиренным видом.

Иногда сладкая неправда лучше горькой правды. Иначе никак. Они меня свяжут и транспортируют насильно. А этого я им позволить не должна.

Долго стояла над кроваткой сына, пока жгучая слеза не упала на его щечку. Никитка недовольно пошевелился, поморщился и потер нос. Я замерла. Сердце болезненно сжалось.

– Пойми, родной, – шептала, – я не могу иначе. Я обещаю, клянусь вернуться. Вместе с твоим папой. У нас будет семья. Самая настоящая счастливая семья. Вот увидишь.

Поцеловав лобик сынишки на прощанье, отправилась в свою комнату. Торопливо написала на листке: "Прошу, позаботьтесь о моем ребенке. Уезжайте вместе со Славой. Все. Я быстро: туда и обратно. Простите за ложь. Вы не оставили мне выбора".

Надела куртку, кроссовки, закинула рюкзачок за плечи и вышла на балкон.

Несколько жутких шагов по карнизу, и я на пожарной лестнице. Колени дрожат от перенесенного только что стресса. Ребята правы: ненормальная. Но тут врачи мне вряд ли помогут. Такое не лечится.

В аэропорту меня встречал Зерах.

– Вот тут вся информация, которую удалось собрать, – он протянул мне флешку. – Шурик будет в ярости.

– Плевать. Жаль, что вы единственный человек, который мне поверил.

– Это сумасшествие, – покачал головой старик, – не знал, что оно заразительно. Но мне почему-то кажется, что твои догадки верны. Такой человек, как Риз, не мог погибнуть так нелепо. Я слишком хорошо его знаю. Со всем его опытом попасться в такую простую ловушку... Чувствую, что-то здесь не так. А мое чутье меня еще никогда не обманывало.

– Спасибо вам, – я горячо обняла старого адвоката. – Я обязательно найду его.

– Будь осторожна. Четко следуй моим инструкциям. Никакой самодеятельности. Если что-то пойдет не так, сразу возвращайся. Не лезь на рожон, – продолжал напутствовать меня он, провожая.

Внизу горели огни большого города. Я неслась навстречу своей судьбе. Первый раз за долгое время меня охватило умиротворение.