Текст книги "Стороны света"

Автор книги: Рина Когтева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

«Мой господин и великий лорд!

Я спешу сообщить Вам, что на Западе творятся прелюбопытные дела. Сегодня пришло известие о том, что Канцлер Эльте пропал в походе, Император разгневан. С Юга вернулся Хранитель Меча Казимир, голова которого наполнена весьма своеобразными идеями, и сегодня ночью он претворит свои идеи в жизнь. Как я надеюсь, завтра в Горде будет большой переполох, Императрицу Марту призовут из изгнания и назначат регента при малолетнем Императоре Сигизмунде. По моему мнению, им станет Хранитель Меча Казимир.

Нижайше надеюсь на то, что эти известия доставят Вам удовольствие.

Ваш верный слуга,

Формоз»

Формоз несколько раз сложил письмо, скрепил его печатью и привязал к лапе ворона. Птица выпорхнула из окна и полетела на Восток. На востоке был только один лорд – лорд Мадог, старый недруг Лазаря.

Впрочем, что-то заставило Формоза умолчать о том, что Казимир заключил договор с ноб, он и сам пока не понимал, что именно, но решил списать это на интуицию.

Ровно в семь часов Казимир стоит под дверью малой столовой, в которой Император обедает в одиночестве. Эта комната имеет особенно сдержанную обстановку: серые каменные стены, камин, широкий деревянный стол и несколько стульев. Малая столовая скорее походит на казарму. Казимир оглядывается по сторонам в поисках Формоза. Его нет – должно быть, жрец все-таки решил провести Казимира, хотя, с другой стороны, если бы он доложил Императору, то Казимир давно бы уже сидел в холодной и душной тюрьме в подвале дворца Горда. Казимир набирает воздух в легкие и входит без стука. Император резко поднимает голову, его глаза сверкают в полумраке. Казимир чувствует злость, а вместе с ней и поднимающуюся изнутри неведомую силу, которую дали ему ноб. Лазарь смотрит не него исподлобья, он бросает через плечо кость, тут же начинается возня – собаки получают свой ужин. Император молчит, но Казимир и не собирается с ним заговаривать. Он дрожит, ему кажется, что его кровь оживает и бешено мечется по венам, стараясь выбраться наружу, нестерпимо болит голова, зрение мутнеет. Сначала он перестает видеть комнату, потом стол, потом и самого Лазаря, остаются только странные сверкающие глаза Императора. Казимир слышит рев, потом какой-то странный, далекий отклик, как будто что-то внутри него зовет и получает ответ. Чудовищная сила заставляет Казимира неестественно выгнуться, он начинает качаться из стороны в сторону как умалишенный. Чужая кровь гудит в голове, он чувствует, как по лицу текут те самые черные слезы – и он видит только зеленые глаза Лазаря. Хлопок. Почти что лопаются барабанные перепонки, сердце выпрыгивает из груди, разрывая грудную клетку. Казимир падает на пол и корчится от боли, но теперь он знает, что у него все получилось. Издалека голос Формоза:

– Ты молодец, ты справился.

Его как будто выпотрошили, Казимир, скрючившись, катается по полу с открытым ртом, из которого не может вырваться даже крик. Но боль не имеет никакого значения, потому что теперь он знает – зеленые глаза больше на него не смотрят.

Формоз посмотрел на Императора, тот все так же сидел в кресле, руки лежали на столе, голова откинута, глаза закрыты. Формоз осторожно подошел и провел рукой по лицу Лазаря – он почувствовал ровное глубокое дыхание. Жрец коснулся его плеча, но Император даже не шевельнулся. Это хорошо, подумал Формоз, лорд Мадог будет доволен.

Непроглядная тьма и спертый воздух. Канцлер был слеп, он не мог дышать… Но через несколько мгновений паника прошла, и он сделал глубокий вдох. Странные запахи: пыль, ветошь, дерево, железо, соль, что-то еще, незнакомое, но очень похожее на что-то… Начало светлеть. Сначала Канцлер подумал, что его глаза привыкли к темноте, но это было не так. Начали светиться стены. Он стоял по другую сторону двери наверху небольшой лестницы. Канцлер спустился, перед ним оказалась дорога шириной в два-три метра, по обеим ее сторонам, утопленные в скалу почти до самых носов, украшенных морскими чудовищами, стояли длинные северные ладьи. Канцлер протянул руку и коснулся одной и них, пальцы ощутили под собой гладкое дерево, Канцлер поднес руку к глазам – ни следа пыли. Ладьи были черными и блестящими, Канцлер понял, что их сделали из железного дерева – редкой породы, которая встречалась только на отдаленных северных островах. Очень дорогое дерево, за таким в старину специально отправляли несколько судов, и они уходили на месяцы, чтобы найти нужный остров. Канцлер посмотрел вперед – ряд ладей казался бесконечным. Он пошел дальше, морские химеры смотрели на него своими деревянными глазами и скалили деревянные пасти. Большинство ладей были целыми, но попадались и такие, на днищах которых явственно были видны царапины – скалы и морские звери, в одной из ладей зияла большая дыра, Канцлер заглянул внутрь, но увидел только темноту. Он продолжал идти вперед, шаги гулко отдавались в темноте от невидимых сводов, и снова Канцлера посетила предательская мысль о том, что над ним тонны камня, и что своды могут в любой момент обрушиться. Захотелось броситься обратно и закончить, наконец, эту безумную пытку. Что со мной, подумал Эльте, почему я пошел сюда один, даже не зная, что может здесь произойти?… И почему Капитан отпустил его? А разве он мог не отпустить? Мог не починиться приказу? Да и как бы выглядел Капитан, хватающий Канцлера и оттаскивающий его от стены изо льда? Канцлер усмехнулся, смех полетел в высоту и отразился многократным эхо. Канцлеру это неожиданно понравилось – бессонная ночь и беспокойство последних дней сделали его полубезумным.

– Эй! – крикнул он.

Эй, эй, эй, эй… Канцлер снова рассмеялся.

– Да кто может быть в этом мавзолее… – произнес он, повернул голову и застыл на месте от ужаса.

Несколько мгновений потребовалось, чтобы разобраться. Ладьи закончились. Теперь по сторонам дороги стояли войны, привязанные к столбам. Все они были почти по два метра ростом, их тела были покрыты доспехами из кожи и железа, головы окружали ореолы длинных волос, перетянутых обручами на лбу. В руках они держали оружие: мечи, палицы и молоты. Но страшнее всего были лица: загорелая темная кожа, выдубленная морем и ветром, длинные бороды, и блестящий темный агат, вставленный в глазницы. Вокруг Канцлера стояли мумии. Когда первый шок прошел, он решил внимательно рассмотреть одну из них – рыжеволосого великана, рядом с которым даже Лазарь казался бы карликом – рука все еще сжимала тяжелый молот, который он, казалось, опустил лишь несколько мгновений назад, сквозь льняные рукава можно было разглядеть даже вздувшиеся от напряжения мышцы. Канцлер заставил себя сделать шаг назад и снова пошел по дороге. Больше ему не хотелось смеяться. Кто эти люди? Войны конунга, те, кто своими подвигами заслужили жизнь по ту сторону вечности? В отличие от кораблей на солдатах не было следов ран, как будто бы они ровным строем вошли в пещеру и замерли на месте, единственное, что их предательски выдавало – чуть видные веревки на поясах, которыми они были привязаны к столбам все из того же железного дерева. Эльте вдруг понял, что запах, который он так и не смог опознать, исходил от мумий – странный, похожий на запах каких-то благовоний и вяленого мяса одновременно. Канцлер посмотрел вперед. Теперь он начал различать противоположную стену пещеры, но пока лишь смутно. Что же будет дальше?

А дальше были сами правители.

Они сидели на своих тронах вдоль дороги, гордые и молчаливые, почти такие же, как их войны. Эльте никогда не видел конунгов и даже не представлял, как они должны выглядеть, но почему-то сразу же понял, кто перед ним. Их одежда не отличалась от одежд воинов, рядом с их тронами стояло такое же оружие, постаревшее и выщербленное, но их лица… У них были глаза, почти у всех серые, самые настоящие глаза, которые навеки застыли, остановив свой невидящий взгляд в одной точке. Некоторые были стариками, некоторые совсем юношами, у одного не было руки, у другого было изуродовано лицо – следы кровавых сражений и предательств. У всех были острые вытянутые лица, которые оканчивались окладистыми бородами, и чуть крючковатые носы. Почти все конунги Севера были одной крови. Только один отличался от них – темноволосый и темноглазый, молодой, с широким лицом и переломанным носом. Канцлер остановился около него. Кем ты был, и как тебе удалось нарушить этот ряд? Но дальше все вернулось на круги своя – снова острые лица и серые глаза. Канцлер начал считать. Досчитал до тридцати, снова посмотрел вперед и сбился: теперь уже была видна стена, у которой стоял огромный трон, на котором сидела исполинская фигура.

– О господи… – прошептал Канцлер, и сам испугался своего шепота, как будто бы он мог разбудить древних королей.

Он заставил себя пойти дальше и продолжил считать, чтобы не смотреть на великана на троне.

Он насчитал пятьдесят три. Пятьдесят три конунга правили Севером прежде, чем Император Запада Сизар убил последнего из них. Более тысячи лет длилось их правление, чтобы закончиться в неравной и подлой битве, в которой Запад обрушил на них свои огненные мечи, зажженные богом огня Багалом. Больше некого было считать, и Эльте пришлось поднять глаза.

Он сидел на возвышении, как будто бы хоть на мгновение нуждался в этом. Его руки лежали на подлокотниках кресла, у его ног не было оружия, но оно и не было ему нужно, один только вид этого человека… человека? Нет, Канцлер был уверен, что перед ним не человек. Но и не бог – боги другие, они не сидят на тронах среди мертвецов. Полубог. Да, что-то вроде этого. Один его вид говорил о том, что перед тобой что-то великое и внушающее трепет. Он был одет в простую одежду, так же как и остальные конунги, но его пальцы были унизаны перстнями с огромными драгоценными камнями. Его лицо было узким и удлиненным, нос чуть крючковатым, глаза были серого цвета, но не имели зрачков, как будто бы были залиты жидким металлом. Первый конунг, истинный владыка Севера, тот, от кого пошли остальные.

И что теперь?

Вот он, великий конунг, владыка владык и еще бог знает кто, но он просто ритуальная статуя, эдакое символическое изображение мифического героя и повелителя Севера, которому поклонялись тысячу лет назад. До его времен письменная история добирается с трудом, все размыто, неясно, слишком многое приписывалось богам, слишком многого люди не понимали, или боги тогда были слишком сильны, чтобы давать людям что-то понять… Но не хотите же вы сказать, что эта статуя – ну не мог же он быть когда-то живым, в конце концов – заставила выйти на свет зверей из Миркрид?

Наверное, действительно шутка природы, подумал Канцлер, какой-то урод, который вылез из норы и напал на солдат, а тут как назло старая страшная сказка, которая сбила Канцлера с толку. Нужно что-нибудь взять с собой, подумал Эльте, принести это Лазарю и сделать символом победы Запада над варварскими верованиями Севера, чтобы больше никому и в голову не пришло вспоминать старые истории и сомневаться в величии господина Императора. А то что здесь… Несомненно, впечатляющий могильник, и, несомненно, прибежище какой-то силы. Возможно, даже силы вольтов. Канцлер почти разочарованно покачал головой. Но надо признать, что этот поход придаст ему веса в глазах Лазаря: трус Эльте один в пещере с целой кучей древних мертвецов. Сначала Лазарь развеселится, вдоволь потешится, а потом когда-нибудь ткнет кого-нибудь из старых соперников Эльте носом в столь выдающийся поступок. Канцлер развернулся и пошел обратно, он уже сделал несколько шагов, когда его остановил странный звук. Скрип. Так скрипит старая дверь, которую много лет не открывали. Канцлер замер, решил, что показалось, но скрип повторился. Рука невольно нащупала кинжал в кармане плаща и стиснула его, ладонь молниеносно вспотела. Скрежет. Безумно хотелось броситься бежать, но ноги вросли в пол. Нужно было заставить себя обернуться, но одна мысль об этом поднимала в душе отчаянный животный ужас. Обернись. Но мышцы превратились в кости, а кости превратились в труху. Обернись. Мысленный взор рисовал стоящих за его спиной зверей из Миркрид, их открытые рты-пасти, из которых исходит тошнотворный запах и капает ядовитая слюна, зубы иглы, готовые впиться в плоть и разорвать на мелкие клочки за несколько мгновений. Глаза… Темные глаза без зрачков, такие же, как в глазницах погибших воинов, такие же, какими смотрел со своего трона великан-конунг. И тут Канцлера осенила мысль, которая на мгновенье прогнала ужас: звери из Миркрид – это войны конунгов, жертвы древней магии, сотворенные кем-то неведомым, души, обращенные в уродливых зверей, который воют, когда умирает луна.

Тут он, наконец, нашел в себе силы обернуться. За его спиной ничего не было: все та же дорога к исполину, вдоль которой сидели на своих погребальных тронах первые конунги. Может быть, это был ветер, подумал Канцлер, какой-нибудь сквозняк или еще бог его знает что, что могло оказаться в этом месте. И тут Эльте понял: великан больше не сидел прямо, он положил руки на колени, наклонился вперед и теперь смотрел с высоты своими невидящими глазами прямо на Канцлера. Это было уже слишком, животный ужас достиг своего апогея, колени Канцлера подкосились, и он рухнул на каменную дорогу. Но сознания не потерял, хотя и потерял рассудок. Хотелось ползти, скулить, поджать десятки тысяч лет назад отмерший хвост, забиться в самую дальнюю щель, остаться там навсегда и умереть от голода и жажды, боясь снова выйти на свет. Что со мной? – мелькнула искра сознания. – Почему я так боюсь? Я не боялся одинокой дороги сквозь пустоши Севера, я не боялся ночных подворотен Горда, я не боялся гнева Императора, я не боялся Огненного бога, я не боялся жечь тотемы вольтов. Почему я чувствую такой ужас? Мысль отрезвила. Канцлер медленно начал подниматься на ноги. Это снова магия, снова обман, ужас, который должен заставить броситься бежать со всех ног. Что-то специально сделанное, какой-то дьявольский механизм…. Канцлер зажмурился, потом снова открыл глаза. Но Конунг все так же смотрел на него, наклонившись вперед. Не человек, не бог – что-то между, давшее свою кровь людям, но все же оставшееся не человеком. Есть бог Запада – Багал, есть бог Востока – Морской бог, есть духи Севера – вольты, есть хозяева Юга – ноб. Их знают, им поклоняются, их видели, они говорят с теми, кто правит их землями, они приказывают, награждают и карают. Такого бога, как этот, нет.

– Такого бога, как этот нет… – прошептал Эльте.

– Ты первый, кто пришел ко мне за много лет.

Снова накатила волна ужаса, но Канцлер уже знал ее природу, она прошла мимо как дуновение ветра, но не подействовала на него. Он был уверен, что это сказал конунг, но его губы не шевелились, слова появлялись прямо в голове у Канцлера, и от этого становилось совсем жутко. Хотя куда уж больше…

– Подойди ближе…

Канцлер покорно сделал несколько шагов к трону. Остановился, голова великана наклонилась, движение не было четко различимо, воздух вокруг стал мутным. Это напомнило Канцлеру Багала.

– Такого бога нет, – снова прошептал Канцлер, но уже более уверенно.

И голос в его голове ответил ему. Тихий голос, но было ясно, что этот голос при необходимости может превратиться в оглушительный рев.

– Ты веришь в богов и их могущество, веришь в любую их магию, даже если сам ее не видел, но ты не веришь своим глазам.

А ведь и правда, подумал Канцлер. Он снова поймал непроницаемый взгляд серебряных глаз Конунга.

– Кто вы? – спросил Канцлер.

– Мои люди звали меня Анл.

Анл… Канцлер слышал это имя в первый раз.

– Вы первый из конунгов Севера, – не вопрос, утверждение.

– Я дал кровь северным королям, пока у них были имена. Много лет прошло с тех пор, как последний из них присоединился ко мне.

– Но кто вы? – снова повторил свой вопрос Канцлер. – Вы не человек, но вы и не бог.

– Не всегда были те боги, которых ты знаешь сейчас, Эльте. Я могу называть тебя «Эльте»?

Раздался тихий смех. Он читает мои мысли, подумал Канцлер и вздрогнул.

– Мне не нужны твои секреты, Эльте.

– Зачем вы выпустили своих воинов? – спросил Канцлер.

– Я не выпускал их, мои слуги пришли защитить своих старших братьев.

– Вольтов? – неуверенно спросил Канцлер.

– Слуг Севера. Да, вы называете их вольтами.

– Защитить от нас? Но мы не трогали их, мы всего лишь сожгли их тотемы. Скоро северяне построят новые.

– Грядет война, Эльте. Грядет страшная война.

Канцлер напрягся, насторожился как пес, расправив сутулые плечи.

– Что за война? – спросил он.

– Чума идет с Юга вместе с южными рабами, – Канцлер отчетливо увидел, как глаза великана потемнели до черноты, а потом снова стали серебряными. – Иди и возьми то, что собирался. Это будет подарком. Скажи, что видел внутри мертвых зверей, и что больше они никого не побеспокоят.

И оглушительная тишина. Канцлер смотрел на трон и видел лишь исполинскую статую, которую вырезали древние мастера, чтобы изобразить миф, в который они верили. Ведь все знают, какие есть боги: их видели, их слышали, с ними разговаривали. А другим богам никто не молился, потому что их никто не видел и никто в них не верил. Как можно молиться тому, во что ты не веришь?

Канцлер медленно побрел назад, остановился у одного из конунгов, того самого, который отличался от других. Канцлер внимательно его осмотрел – ничего, что можно было бы взять в качестве сувенира для Императора. Хотя нет… на груди конунга висел медальон с выгравированными на нем рунами, в центр медальона был вделан кровавый рубин. Лазарю понравится. Эльте осторожно снял медальон с шеи мертвеца. Почему-то захотелось извиниться, но Канцлер не стал. Он продолжил идти. Между королями севера, между их воинами, между их кораблями, которые некогда бороздили просторы северных морей…

Он и сам не заметил, как снова оказался у стены изо льда, дотронулся до нее рукой – рука прошла насквозь. Он обернулся и посмотрел назад – темнело, свет, исходящий от стен, угасал.

– Спи, – коротко попрощался Канцлер и прошел сквозь стену.

С другой стороны было что-то странное.

Никого не было: ни Капитана, ни старухи Гресс, ни солдат. Около ледяной стены стоял старый стул, в скалу над ним был вделан крюк, на котором висела масляная лампа. Где-то вдалеке раздались шаги. Канцлер хотел было достать кинжал, но передумал – не после того, что с ним случилось внутри. Канцлер стал ждать. Шаги становились все ближе, и вот из-за поворота появился солдат. Он увидел Канцлера и уставился на него с таким видом, как будто увидел приведение. Канцлер попытался вспомнить, видел ли он его раньше, но не смог. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Лицо солдата вдруг прояснилось, и его перекосила улыбка.

– Вы Канцлер Эльте?

Что за глупый вопрос?

– А кто еще, по-вашему? – спокойно спросил Канцлер.

– Вы Канцлер Эльте! – с невероятной радостью воскликнул солдат.

– Да. И к чему такой восторг, позвольте узнать?

– Значит, нам не придется больше торчать в этом подземелье! – солдат продолжал широко улыбаться.

Черт знает что…

– Я ничего не понимаю из того, что вы говорите, – холодно заметил Канцлер.

– Мы уже пятый день несем вахту в этой пещере в надежде, что вы выйдете обратно! Раз вы уже здесь, то, значит, на вахту нас больше отправлять не будут.

У Канцлера закружилась голова, не столько от смысла сказанного, сколько от идиотской манеры разговора собеседника.

– Какие еще пять дней? – пробормотал он. – Меня не было часа три от силы…

– Пять дней, господин, – солдат подошел к Эльте и потряс его за плечи. – Вы пропали пять дней назад, и пять дней мы вас ждем. Вы даже не представляете себе, как я рад, что вы вернулись!

Пять дней…. Глупость какая-то.

– Мне нужно на воздух, – коротко сказал Канцлер. – И перестаньте трогать меня руками.

Его действительно не было пять дней. После того, как солдат вывел его на поверхность, причем, как отметил Канцлер, каким-то гораздо более коротким путем, Канцлер приказал срочно найти Капитана. Тот появился почти через полтора часа, и при виде Канцлера его глаза странно заблестели, снова появилось то выражение, которого Канцлер не понимал. Капитан ничего не говорил, но так искренне улыбался, что у Канцлера совершенно исчезли все сомнения в том, что история с его отсутствием могла быть глупым розыгрышем. А потом другая мысль: так почему же этот человек так преданно служит мне уже столько лет, хотя ему давно бы уже стоило найти себе более спокойное место? Но на этой мысли Канцлер останавливаться не стал – было много других вопросов, которые он тут же и задал Капитану. Выяснилось следующее.

После того, как Эльте прошел сквозь стену, его ждали почти сутки, за это время успели заставить Гресс войти внутрь, она вошла, но так и не вернулась обратно – еще вернется, хмуро подумал Канцлер, через пару дней, если повезет – после этого стали решать, возвращаться на поверхность или нет. Еще через несколько часов все-таки решили вернуться. И тут-то и началось самое сложное. Признать Эльте мертвым всего через сутки не посмел никто. Поставили стражу. Капитан лично следил за тем, чтобы вахту несли у ледяной двери и днем, и ночью. Уничтожение вольтов на Севере уже было закончено, и войска медленно отходили обратно к Горду. Прошло три дня, и остро встал вопрос – оставлять кого-нибудь в Миркрид или нет. Тут нужно отметить, что Капитан проявил стойкость и категорично настаивал на том, чтобы решение принял лично Император. Генералы колебались, их пугала перспектива того, что смерть Эльте повесят на них, они не хотели писать Лазарю. Тогда Капитан сделал это сам, вопреки всем правилам, он нашел в вещах Канцлера печати и написал Императору письмо, выдав его за последнее письмо Канцлера, написанное еще до его исчезновения. Никто не посмел подвергнуть это сомнению, особенно учитывая Имперскую печать и печать Меча, и письмо благополучно дошло до Лазаря, не будучи утеряно, либо вскрыто по дороге. Пришедший ответ разжаловал обоих генералов, наложил на них штраф в половину стоимости всей кампании и приказывал «ожидать Канцлера Эльте у места его исчезновения столько, сколько потребуется, даже если на этой уйдет гребаных сто тысяч лет». После этого никто не смел сопротивляться, и у ледяной двери было установлено круглосуточное дежурство, специальный полк был расквартирован в Миркрид с единственной целью – ожидать возвращения Канцлера. И вот Канцлер Эльте вышел обратно.

– Что вы там видели? – спросил Капитан.

– Да ничего особенного, – Канцлер устало вздохнул. – Я видел там только мумии, старое оружие и кучу мертвых тварей, которые, должно быть, издохли от голода.

Капитан кивнул, но Канцлер видел, что он ему не верит. Пусть не верит. Это уже не его дело.

– Едем в Горд? – спросил Канцлер. – Или есть какие-то еще указания от Лазаря?

Капитан покачал головой, достал из кармана две печати и передал их Канцлеру. Тот принял их и спрятал в карман камзола. Пять дней… Интересно, Лазарь так расчувствовался из-за того, что Эльте может умереть, или из-за того, что некому будет копаться в его бумагах?

– Отправляемся обратно, – приказал Канцлер.

Перед тем, как оседлать лошадей, Канцлер послал срочного посыльного с письмом Императору. Потом снарядили личную карету Канцлера и в сопровождении пятидесяти человек – полка, который закрепил за ним Лазарь, они отправились в Горд, через северные пустоши, по которым их гнал северный ветер и крики северных ауров, через поля Запада, на которых уже наливался урожай, через леса, сначала наполненные корабельными соснами, а потом легкими гнущимися на ветру осинами.

Женщина в черной вуали сидела рядом с широкой кроватью, заправленной красным бархатом. Она сидела на небольшой скамейке и не сводила глаз с бледного человека, лежащего на постели. Могло показаться, что она ждет, когда он очнется – но нет, она ждала, когда он умрет. Императрица Марта устало вздохнула и откинула вуаль с лица. Прошла уже неделя, а ее муж никак не умирал. И не было ничего в целом свете, что могло бы разозлить ее больше, чем это. Ее взгляд упал в зеркало, висящее на стене, и она скривилась: на нее смотрела бледная полная женщина с опухшим лицом и мешками под глазами. Вот во что она превратилась за те одиннадцать лет, что была женой этого чудовища, которое лежит на кровати и никак не хочет испускать дух. Лазарь… Когда-то она любила его. Когда-то ей было семнадцать лет, она была хорошенькой, худой как тростинка и все время смеялась. Ее отец сказал, что она должна стать Императрицей, потому что Император заметил ее и пожелал, чтобы именно она стала его женой. Она была влюблена в Императора – конечно же, была, все были. Император Лазарус хорош собой, умен, да и что уж говорить – он Император! Ее счастью не было предела. Она была самой счастливой из смертных, когда выходила замуж. Ее не смутило даже то, что последовало дальше: холодность ее мужа, его бесконечные любовницы, которые смеялись ей в лицо – для нее все затмевала любовь, она старалась угодить ему как могла, но никогда – никогда! – не получала взаимности. Шли годы, Марта родила ему двух сыновей, дурнела на глазах, впадала в истерики, когда видела рядом с мужем его очередную фаворитку, но ничто не могло сравниться с тем проклятым днем, когда Лазарь прислал к ней этого ничтожного человека. Марта запомнила тот день навсегда. Это было почти шесть лет назад.

Она только уложила спать маленького Валтасара, когда в дверь постучали. Марта отдала указания гувернантке и тихо выскользнула – насколько позволяла испортившаяся после родов фигура – за дверь. В смежной комнате был только один человек – высокий подтянутый солдат со стальным взглядом, Марта сразу узнала его – Капитан гвардии Канцлера.

– Канцлер Эльте ждет вас в своем кабинете, – отчеканил он.

Марта вскинула брови. Конечно же, она видела Канцлера и раньше, но никогда не разговаривала с ним один на один, этот человек казался ей слишком странным, чтобы иметь его в друзьях.

– Вы что-то путаете, – она надменно улыбнулась. – Канцлер не может мне приказывать.

– Это желание Императора, – возразил Капитан.

– Тогда пусть он сам придет и поговорит со мной! – вспылила Марта.

– Император не хочет вас видеть.

– Тогда я не хочу видеть его Канцлера! – Марта вышла, громко хлопнув дверью.

Уже в коридоре она услышала плач разбуженного ребенка, но не почувствовала ни единого укола совести.

Когда она пришла к себе, Канцлер уже ждал ее. Он поднялся, когда она вошла. Ее служанка беспомощно и виновато смотрела на Марту.

– Как вы смеете врываться ко мне посреди ночи? – с вызовом спросила Марта.

Канцлер посмотрел в окно, где только начинали сгущаться сумерки.

– Ваше высочество, я должен передать вам послание Императора.

Марта фыркнула. Да что это такое, черт возьми? Неужели Лазарь настолько не хочет ее видеть, что подсылает к ней своих слуг?

– Тогда пусть Император придет сам! – она хотела пройти дальше, но Канцлер преградил ей дорогу.

Марте эта картина показалась странной, она чувствовала явное превосходство над этим человеком – она могла отшвырнуть его одной рукой, но его взгляд ее остановил. В его взгляде было сочувствие. Марта сразу же все поняла, интуиция подсказала.

– Чего он хочет? – тихо спросила она.

– Он хочет, чтобы вы уехали, – так же тихо ответил Канцлер. – Немедленно. Вместе с детьми. Он отправляет вас в Лан, северо-западную крепость.

– А если я не уеду? – спросила Марта.

– То у меня есть указание применить силу, – Канцлер посмотрел прямо ей в глаза. – Мне не хотелось бы ее применять, но я буду вынужден.

Марта только усмехнулась. Так началась ее ссылка. За это время она выезжала из Лана только раз в год, на день Багала, никогда не получала от Императора писем. Исправно получала деньги, но и те посылал ей Эльте, всегда только деньги и ни единой строчки.

Марта посмотрела на бледное лицо мужа, и почувствовала нестерпимое желание выцарапать ему глаза. В комнату вошли без стука – это был Казимир. Марта обернулась, и ее лицо озарила улыбка. Если бы не этот милый мальчик, то она сошла бы с ума за эти годы. Марта протянула ему руку, Казимир легонько пожал ее. Он присел на край кровати и кивнул на Лазаря.

– Не приходил в себя?

Марта покачала головой.

– Но и не умер.

– Жаль, – отчеканил Казимир.

Марта усмехнулась. Еще бы нет.

– Как скоро мы сможем от него избавиться?

– Сегодня я послал приглашения главам провинций, чтобы они избрали временного регента. Уверен, что они проголосуют за меня.

Марта посмотрела на Казимира – он был невероятно похож на Лазаря, такие же зеленые глаза, такие же рыжие волосы, от него она получала то, что так и не получила от Императора – нежность. А потом она задала волнующий ее вопрос:

– Мы будем ждать, когда он действительно умрет?

Казимир улыбнулся.

– Зачем, дорогая моя? Он и так отнял у нас слишком много времени.

«Лазарь!

Со мной все в порядке, я еду в Горд. О том, что произошло со мной в пещерах, расскажу при встрече. Уверен, ты сочтешь эту историю забавной. Напишу только одно – в пещерах находится могила конунгов Севера, и я пробыл там по моему субъективному времени всего несколько часов, а когда вышел, то оказалось, что прошло пять дней. Ты, конечно же, мне не поверишь, поэтому посыльный доставит тебе небольшой сувенир, который я захватил специально для тебя.

Эльте»

Формоз сложил письмо и поднял со стола выполненный из какого-то желтоватого металла медальон на длинной цепочке. На медальоне были выгравированы странные рунические знаки, в его центр был вделан яркий рубин. Похоже, именно это и было сувениром, который Эльте посылал Императору. Жаль только, что Эльте не знал, что Лазарь уже никогда не получит его подарок. Хотя нет, Формоз усмехнулся, мог бы и узнать, да только Формоз очень вовремя посоветовал Казимиру отправить всю Канцелярию в каземат – регент не отказал себе в удовольствии стереть все признаки пребывания Эльте в Горде. Но Формоз никогда не верил в то, что Канцлер не вернется – и вот Эльте вернулся.

– Жанна! – закричал он.

Через некоторое время на лестнице раздались шаги, и в комнату вошла девушка лет двадцати. На ней было синее бархатное платье, на шее висело сразу пять золотых цепочек – все свое ношу с собой. Формоза это не смущало, он выкупил эту девчонку из борделя не для того, чтобы она выходила с ним в высшее общество. Жанна была тупа как пробка, поэтому если Формозу нужно было порассуждать о чем-то с самим собой, то он звал ее.

– Че? – Жанна что-то жевала, должно быть поднялась из кухни.

– Садись, – Формоз указал на стул, Жанна плюхнулась на диван и вытянула ноги, неприлично здрав юбки. – Знаешь что это?

Формоз показал ей медальон.

– Это мне? – лениво спросила Жанна.