Текст книги "Соблазнённый (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава 5
Голова становится туманной. Сколько бы я ни вдыхала, мои легкие отказываются работать.
Я вижу только спину Доминика, очерченную пиджаком, но этого достаточно, чтобы мое тело заработало на полную мощность.
Трудно угнаться за его широкими шагами, даже несмотря на то, что я обута в плоские сандалии. Мы останавливаемся перед лифтом, значит, поднимаемся в номер.
Я мысленно проверяю. Я на высоте.
Все в порядке.
Я дышу через нос и пытаюсь остудить пылающую войну на щеках. На самом деле я занимаюсь сексом на одну ночь.
Хотя, формально, сейчас время обеда.
– У меня смена через два часа, – говорю я как можно спокойнее. Мне нужно выложить это, чтобы было ясно, что все, что он задумал, не превышает лимита. Конечно, два часа я переживу.
Доминик бросает взгляд через плечо:
– Этого будет более чем достаточно.
Тук-тук, тук-тук…
Разве можно получить сердечный приступ от волнения?
Рядом с нами стоит мужчина. На нем длинная куртка в разгар лета. Его хмурый взгляд блуждает по мне.
Я пытаюсь его игнорировать.
У Доминика другие планы.
Взяв меня за руку, он притягивает меня к себе. Его взгляд настолько суров, что у меня горят щеки. Мужчина даже не дожидается лифта. Он смотрит на часы и идет в противоположную сторону.
Это. Власть. Полный контроль. Доминику даже не нужно говорить, люди сами становятся в очередь за ним.
Неужели я просто в числе этих людей? Я смотрю на его холодное, спокойное выражение лица. Хотя я думала, что мне все равно, какой он меня видит, мне не нравится, что я могу быть для него незначительной остановкой. Я хочу быть особенной.
– Я знаю, кто ты, – говорю я, пока лифт не спеша добирается до нас.
– Кто я? – Доминик поднимает бровь. Невероятно, как такой маленький жест может в десятки раз улучшить его и без того ухоженный вид.
Я встречаю его взглядом:
– Ты социопат.
Он продолжает поднимать бровь:
– И?
– Что «и»?
– Какое это имеет отношение к делу? – его большой палец ласкает тыльную сторону моей руки, и этот интимный жест застает меня врасплох.
– Ничего, – пролепетала я. – Просто хочу сказать, что знаю твою натуру и все равно согласилась. Ты меня не обманул.
Возможно, не стоит наносить удар по его запутанной паутине манипуляций, но я не стану еще одним бессмысленным именем.
Он улыбается. Я замираю. Это уже не та улыбка. Она достигает его глаз, и я клянусь, Сатана вот-вот выйдет поиграть. Что я только что натворила?
– Тогда я активизирую свою игру.
– Как?
– Ты знаешь, кто я, и все равно пришла.
Я медленно киваю:
– И что?
– У меня есть соблазн трахнуть тебя за то, что бросила мне вызов, Камилла, – слова прокатываются по моей коже, как жаркие поцелуи с открытым ртом.
Mais putain (с фр. Какого черта).
Доминик просто сказал, что трахнет меня, и я возбудилась. Нет, я завелась не на шутку. Мысль о том, что надо наброситься на него, вырывается на передний план моего мозга.
Лифт звякнул, и его двери распахнулись. Я заметно вздрагиваю, когда картинка разбивается вдребезги.
Люди выходят, не удостоив нас взглядом. Я удивляюсь, что они не видят, как пульс бьется у меня в горле.
Когда мы заходим в лифт и двери закрываются, волоски на моем затылке встают дыбом. Кто-то наблюдает за мной.
Зачем кому-то следить за мной? У меня даже нет знакомых в Англии, кроме людей в кофейне Самира.
Доминик дергает меня за руку, которая все еще находится в его руке, и мое внимание переключается на него.
Он смотрит на меня с легким раздражением:
– Куда ушли твои мысли?
– Ничего важного.
– Если это неважно, тогда почему об этом думаешь? – он резко отстраняется от меня и снова берет меня за руку, так что я оказываюсь вровень с его твердой грудью. Моя грудь задевает его пиджак, и соски мгновенно встают. Дрожь прокатывается между бедер. Его свободная рука обхватывает мою спину, твердая и непреклонная.
– Когда ты со мной, все твое внимание сосредоточено на мне, – его властный тон проникает мне под кожу. – Это ясно?
– А если я скажу «нет»? – я не свожу с него глаз. Я отказываюсь сдаваться.
Такие люди, как Доминик, никогда первыми не разрывают зрительный контакт, и именно это делает их пугающими и излучающими непоколебимую уверенность. Нормальные люди избегают долго смотреть в глаза из-за смущения или интимности жеста. Доминику на это наплевать, потому что он лишен стыда и сочувствия к другим.
Он заглянет в вашу душу, вторгнется в нее, разорвет ее на части и не подаст виду. Хуже того, он будет тихо плакать на ваших похоронах после того, как зарежет вас.
Вот что делает социопатов антисоциальной аномалией.
Он по-прежнему пристально смотрит на меня, вероятно, пытаясь запугать, чтобы я отступила.
Я не отступаю.
Голос Доминика звучит нейтрально:
– Тогда я буду поступать с тобой так, как мне, черт возьми, заблагорассудится. Ты испытываешь мое терпение, и я борюсь с желанием наказать тебя.
Oui (с фр. Да)!!!
Мне удается не закричать на весь мир и вести себя бесстрастно.
– Обещания.
В его глубоких карих глазах мелькнуло удивление, а затем они вспыхнули.
– Что ты только что сказала?
– Обещания. Обещания… – размышляю я.
Oh. Dieu (с фр. О. Боже).
Удовольствие от его провокации слишком затягивает.
Доминик, похоже, собирается что-то сделать, но его прерывает открытие дверей лифта. Он вытаскивает меня за руку. На этот раз угнаться за ним почти невозможно.
К счастью, мы идем недолго. Мы останавливаемся перед комнатой семьсот семнадцать. Он проводит карточкой, и дверь со щелчком открывается. Он заходит внутрь, держа меня на хвосте.
Доминик отпускает меня, когда мы оказываемся в центре комнаты. Я массирую запястье от силы, с которой он меня сжимал. Кожа уже покраснела. Он сильный, явно властный и… Я не могу понять его.
Во что я ввязалась?
Va-t-en, Camille. Retourne à la France (с фр. У-хо-ди, Камилла. Возвращайся во Францию). Я почти слышу голоса родителей, ругающих меня.
Я отгоняю эти мысли. Я уже приняла решение сделать это, и не позволю своей трусости или скрытому воспитанию отговорить меня от этого.
Помещение просторное, похожее на люкс. Он разделен на две комнаты. Одна – спальня, дверь которой открыта, другая – гостиная, в которой я стою. Рядом со мной стоит круглый деревянный стол с художественной хрустальной вазой по середине.
Доминик снимает пиджак и аккуратно вешает его на один из стульев. Затем закатывает манжеты рубашки до локтя. Мои губы приоткрываются при виде его больших, сильных предплечий.
Bah alors. C’est trop chaud ici (с фр. Ну что ж. Здесь слишком жарко).
– Хочешь включить кондиционер? – спрашивает он, направляясь к шкафу и наливая себе воды.
– Что?
– Ты что-то бормотала о том, что жарко?
Он понимает по-французски? Хотя это не должно удивлять. У него есть все, что нужно, так почему бы не добавить языки к идеальному сочетанию.
И теперь я хочу услышать, как он говорит по-французски.
– Ничего, – я ерзаю на месте, потом останавливаюсь. Я не люблю ерзать.
Все еще сжимая стакан с водой, он садится на диван напротив меня. Одна из его рук откинута на спинку дивана. Ноги раздвинуты. Он выглядит расслабленным, даже безразличным, пока вращает воду в стакане. Пылающий взгляд его глаз заставляет меня сжать бедра.
– И что теперь? – спрашиваю я.
– Теперь… – Доминик показывает на меня. – Раздевайся.
Глава 6
Я смотрю на Доминика, который небрежно откинулся на своем месте. Он действительно это сказал. Я не выдумываю.
То, как властно прозвучали его слова, творит с моим телом всякие глупости. Мои пальцы так и чешутся выполнить его приказ.
А потом… что? Я окажусь полностью в его власти, и у меня не будет выхода.
Разве это не то приключение, которого я так жаждала?
– Сделай это за меня, – мой акцент сильнее, чем обычно.
Он поднимает бровь, продолжая пить воду:
– Я сказал тебе раздеться, Камилла. Я не говорил, что сделаю это за тебя.
Я выпячиваю грудь.
– Я хочу, чтобы это сделал ты.
– Ты снова бросаешь мне вызов, – его глаза ожесточаются. – Я не терплю, когда мне бросают вызов.
Он ставит бокал на стол. Звук минимальный, но с таким напряжением, которое сжимает мое горло, он похож на взрыв бомбы.
Доминик поднимается с естественной грацией и угрозой.
– Если я сделаю это за тебя, то придется заплатить, малышка.
Малышка.
Почему мне нравится, как это звучит?
Если я все равно останусь обнаженной, безопаснее было бы просто снять одежду, но я не собираюсь играть в безопасную игру. Сегодня я пойду на такое, на что никогда не думала, что способна. Я исследую ту часть себя, о существовании которой даже не подозревала.
Я не ботанка, у которой голова была занята только книгами. Я – авантюрная petite salope (с фр. Маленькая шлюшка).
– Обещания, обещания, – размышляю я.
Как и в лифте, глаза Доминика сужаются и темнеют. Эта перемена пронзает меня страхом и чем-то первобытным.
Он настигает меня в несколько шагов. Я вздрагиваю и ударяюсь поясницей о край круглого стола.
Не знаю, чего я ожидала, когда просила Доминика раздеть меня, но точно не думала, что он будет относиться к этому как к битве. Его пальцы впиваются в нижнюю часть майки, он стягивает ее через голову и бросает на пол. Затем расстегивает мою джинсовую юбку и позволяет ей упасть вокруг моих лодыжек. Я едва могу выйти из нее.
Каждый раз, когда его пальцы касаются моей кожи, она покрывается тысячей мурашек.
Я стою перед ним в несочетаемом черном кружевном бюстгальтере и хлопковых трусах. В свое оправдание могу сказать, что я не знала, на что подписываюсь. С таким человеком, как Доминик, я должна была знать лучше.
Темные глаза буравят меня с неистовой силой. В животе закрутились мурашки, как будто его взгляд превратился в грешные губы, которые прочертили дорожку по моей чувствительной коже.
Как будто это мой первый раз.
Я не девственница и не такая уж неопытная. Хотя до сих пор единственная, кто доводила себя до оргазма.
С дерзостью, о которой и не подозревала, я тянусь за спину и расстегиваю бюстгальтер. Доминик проводит указательным пальцем по нижней губе, наблюдая, как я снимаю бюстгальтер и бросаю его рядом с юбкой. Мои соски, украшенные бусинками, торчат, словно умоляя Доминика обратить на них внимание. Маленькая – не то слово, которым я бы описала свою грудь, но и большой ее не назовешь. Однако Доминик выглядит так, будто борется с собой, лакомиться ею или нет.
Его напряженный взгляд переходит с моей груди на лицо:
– Наклонись над столом.
– Что?
Его рука обхватывает мой затылок, а большой палец поглаживает кожу. Жест мягкий, но в его тоне сквозит темная, горячая ласка.
– Я сказал. Наклонись. Если повторюсь еще раз, наказание будет больше, чем я уже приготовил для тебя.
Болезненная дрожь пробегает по моим венам, когда я медленно подчиняюсь. Я хватаюсь обеими руками за край стола и наклоняюсь так, что мои груди упираются в прохладное дерево.
Сзади меня воцаряется тишина. Я пытаюсь оглянуться, но ракурс не самый удачный. Мне едва удается разглядеть его рельефное предплечье и дорогие часы на запястье.
Дрожь от волнения и неизвестности заставляет мой пульс участиться.
– Это еще одно обещание? – я стараюсь говорить непринужденно.
Его длинные пальцы впиваются в мои трусики, но он не снимает их. Он гладит мои бедра. Между них проскакивает молния удовольствия. Моя щека, прижатая к дереву, горит.
– Ты бросаешь мне вызов с того самого момента, как я встретил тебя. – Он сжимает мою задницу, и стон застревает в глубине моего горла. – Во-первых, ты флиртовала с барменом, когда должна была встретиться со мной.
– Я не флиртовала.
– Ш-ш-ш. Когда я говорю, ты слушаешь. – Доминик снова сжимает ее, и на этот раз я стону. – Во-вторых, ты продолжала трепаться, как будто имела на это полное право.
Я хочу сказать, что имею, но его рука творит какую-то магию с моей попкой. Я не могу просто снять заклинание.
– Есть несколько правил. Первое: ты делаешь все, что я скажу, не задавая никаких вопросов. – Он наклоняется так, что его тепло струится по моей спине, но я по-прежнему не вижу его. – Второе: никаких разговоров, пока я не спрошу тебя о чем-то. Третье: ничего личного. Когда два часа закончатся, мы снова станем незнакомцами.
Мое приключение. Два часа и все.
Я хочу этого.
– Любое нарушение моих условий – и ты будешь наказана. – От его контролируемого голоса у меня по спине бегут мурашки. – Если ты скажешь «стоп», все закончится. Это ясно?
Я киваю. Никогда не думала, что предвкушение может обострить мои чувства. Я ощущаю, как мое тело становится слишком чувствительным. Рука Доминика касается меня только через трусики, но и этого достаточно, чтобы я ощутила его – его силу, его контроль и его ауру.
– Скажи это словами, – приказывает Доминик.
– Да.
Он убирает руку и, прежде чем я успеваю оплакать потерю, говорит властным тоном:
– Считай.
– Что считать?
Шлепок гулко отдается в воздухе, будто жало, обжигающее мою задницу. Я вскрикиваю.
Больно!
Я пытаюсь приподняться, но властный тон Доминика останавливает меня на полпути:
– Если ты хоть как-то изменишь свое положение, то я ужесточу твое наказание.
Я резко вдыхаю через нос, но это не от страха, черт возьми. Моя кожа покрывается колючками от чего-то коварно больного.
– Если ты не хочешь ничего из этого… – он осекается, словно не хочет произносить следующие слова. – Слово «стоп» – и все закончится.
Я сглатываю, борясь с жжением на заднице. Даже если это происходит через нижнее белье, это больно comme le bordel (с фр. Черт возьми). Однако возбуждение отказывается ослабевать.
– Сколько мне еще терпеть? – спрашиваю я.
– Ты не можешь торговаться, Камилла. Либо ты остаешься, либо уходишь. Это чертовски просто.
Я задыхаюсь от того, как он произнес последнее слово. Может, он не хочет, чтобы я уходила. Я тоже не хочу уходить. Я прислоняюсь щекой к дереву и пытаюсь расслабиться. Это невозможно.
– Теперь, – пробормотал Доминик мне на ухо, отчего по коже пробежали мурашки. – Считай. Если ты не сделаешь этого, наказание увеличится.
Его рука опускается на мою задницу. Я вздрагиваю и кусаю губу от боли.
– Два.
Шлепок.
– Три!
Шлепок.
– Четыре! – мой голос срывается на всхлип.
Вместе со жжением приходит нечто совершенно необъяснимое. Я чувствую, как моя задница раскаляется докрасна. Обостренное удовольствие проникает сквозь жжение прямо в нежную кожу между ног. Мои соски пульсируют и больно прижимаются к жесткому дереву.
Et la merde (с фр. Дерьмо).
Кажется, я намокла.
– Тебе это нравится… – мрачно размышляет Доминик, массируя мою разгоряченную плоть. Я издаю стон.
– Я чувствую в тебе эту тьму, малышка, – его голос слегка хрипловат и так восхитителен. – Я хочу вывести ее наружу.
Я не знаю, о чем он говорит, но не могу об этом думать.
Еще один шлепок по заднице. И еще, и снова. Я считаю до десяти. Когда он заканчивает, я тяжело дышу. Мое зрение затуманивается от непролитых слез, голос становится хриплым, но я такая мокрая, что удивляюсь, как влажность не стекает по моим бедрам.
Доминик зацепляет большими пальцами мои трусики и спускает их вниз по ногам. Я небрежно откидываю их. Если бы это было несколько минут назад, возможно, я бы устыдилась того, насколько откровенной является эта поза, но сейчас мне все равно.
Ноги едва держат меня. Стол впивается в мой живот и бедра. Лоно и соски пульсируют так болезненно, что мне требуется все, чтобы не дотянуться до них и не освободить себя. Я не могу рисковать тем, что Доминик вышвырнет меня за непослушание.
Я еще не закончила. Я хочу большего.
Позади меня раздается глубокий хрип. Я бросаю взгляд через плечо и замираю. Доминик смотрит на мою задницу.
– Такая чертовски красивая.
Он сжимает в руке мое нижнее белье и засовывает его в карман.
Это… горячо.
Его сильная рука сжимает мою горящую задницу. Я вздрагиваю, даже когда он массирует ее.
– Ты была хорошей девочкой, Камилла.
Его палец пробегает по моим намокшим складочкам, и я прижимаюсь к столу. Мои ноги раздвигаются для него.
S’il te plait. S’il te plait…(с фр. Пожалуйста. Пожалуйста)
Я не буду умолять, если это поможет унять глубокую боль внутри меня.
Его палец дразнит меня возле входа. В горле возникает ком разочарования.
– Дом!
Он посмеивается. Звук темный и беззаботный, он оказывает странное воздействие на мое и без того чувствительное тело.
– Ты будешь наказана за это позже. – В его тоне нет ничего от игривости его смеха. – Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?
Я судорожно киваю.
– Но мне нравится, когда ты такая мокрая и нуждающаяся.
Эти слова не должны оказывать на меня такого болезненного воздействия, но они оказывают.
– Доминик…
– Попроси вежливо, и я, возможно, передумаю.
– Теперь ты разыгрываешь карту джентльмена? – я задыхаюсь.
Его палец раздвигает мои скользкие складочки, но без трения это только сводит меня с ума.
– Я могу разыграть любую чертову карту, какую захочу. Все, что тебе нужно сделать – это принять, малышка.
– Connard… (с фр. Мудак) – проклинаю я себе под нос.
Он шлепает по моей влаге. Я вскрикиваю и, клянусь, нахожусь в секунде от кульминации.
– Следи за этим ртом, пока я его не трахнул.
Я хочу этого. Merde (с фр. Дерьмо). Почему я так сильно этого хочу?
– Как скажешь, Дом… – я извиваюсь в его руках.
Его палец погружается в мое отчаянное тепло. Он стонет одновременно со мной. Я пытаюсь взглянуть на него, но он одной рукой сжимает мой затылок. Доминик не душит, но это достаточно сильно, чтобы не дать мне пошевелиться.
Он вводит в меня еще один палец. Мои глаза закрываются. Чувство глубокого давления охватывает мой живот. Трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы думать.
Держа руку на моем затылке, его твердое, упругое – и очень одетое – тело накрывает мое сзади. Его пальцы с уверенной, сокрушительной настойчивостью проникают внутрь и выходят из моего тела.
Все это захватывает мои чувства. Моя задница горит. Моя шея находится под его контролем. Мое тело покрыто его телом, и каждый сантиметр кожи находится под его контролем. Ощущение полной беспомощности в его объятиях толкает меня в туманную фазу, о существовании которой я и не подозревала.
Я не чувствую ничего, кроме жесткого, приятного трения.
Входит и выходит.
Входит. Выходит.
В…
– Покажи мне эту темную скрытую сторону, – хрипит Доминик. – Покажи мне, из чего ты сделана, малышка.
В тот момент, когда его большой палец касается моего клитора – без шуток, он даже не дразнит его, а просто прикасается к нему – я взрываюсь по всей длине его пальцев. Мое тело содрогается, а конечности отказывают. Оргазм настигает меня с такой силой, о которой я даже не подозревала.
Я падаю. Или мне кажется, что падаю.
Чернота застилает мне глаза. Сильные руки окружают меня, а темнота засасывает в свои тиски.
Глава 7
Суть власти? Она не спрашивает разрешения.
Я и не прошу разрешения.
Доминик считает себя сильным и могущественным. Он думает, что раз он добился всего, к чему стремился, то имеет право на все.
Поскольку все падают к его ногам, Доминик заблуждается настолько, что думает, будто ему принадлежит весь мир. Молодой, самонадеянный и безрассудный.
Я долгое время пытался найти в нем слабое место.
Похоже, сегодня я нашел его в образе маленькой французской девочки.
Именно она станет причиной его краха.
Кто-то, вроде Доминика, разорвет ее на части.
Глава 8
Мои глаза распахиваются и яркий цвет бьет по ним.
Я накрываю голову подушкой. Я всегда просила маму не будить меня рано.
Жжение в заднице заставляет меня вздрогнуть.
Я рывком поднимаюсь и стону, когда моя чувствительная кожа соприкасается с простынями. Я прижимаю одеяло к подбородку, изучая окружающую обстановку. Спальня в отеле. Спокойная, белая и… безликая.
Воспоминания проносятся роем в моей голове. Шлепки. Болезненное удовольствие. Сокрушительный оргазм. Потеря сознания.
Ух ты. У меня был такой сильный оргазм, что я потеряла сознание.
Должно быть, Доминик принес меня в спальню. Я сморщила нос. Хотела бы я почувствовать это, когда он нес меня на этих сильных руках.
Я смотрю на часы на стене. Я сплю уже полчаса. Это не слишком долго.
Je pense (с фр. Как мне кажется).
До начала моей смены еще час.
Я закусываю нижнюю губу. Может, Доминику стало скучно, и он ушел? Я не могу его винить, ведь вроде как отключилась перед ним.
Я сползаю на край кровати. Моя задница пульсирует, и стон вырывается из меня. Я встаю и оборачиваю простыню вокруг своего тела. Осторожно выглядываю из-за приоткрытой двери.
Из другой комнаты доносится прохладный, глубокий голос Доминика. Я вздыхаю. Он не ушел.
Я вижу, как он стоит у огромного окна, смотрит на здания Лондона и разговаривает по телефону. Он стоит спиной ко мне. Он все еще в облегающей рубашке с закатанными рукавами. Держит руку в кармане, а другим предплечьем опирается на стекло. Между моих ног начинается пульсация, и я потираю бедра друг о друга.
– Я сказал, что это сделано, – он огрызнулся. Я так отвлеклась на него, что не слышала, о чем он говорит. То, как он произнес последние слова, поразило. Злобно и жестко. И это не тот тип властности, который превращает меня в вязкую массу. Он искренне разозлился. Мне жаль того, кому придется вынести его гнев.
Я не сомневаюсь, что он активно уничтожает всех, кто встает на его пути.
– Это будет на моих условиях, а не на твоих, – Доминик кладет трубку и нажимает несколько кнопок на телефоне, после чего снова прикладывает его к уху: – Я вернусь в лабораторию через час. Да. – Молчание. – Да. Отлично.
Опять молчание.
Я как будто забыла, что он врач. Я могу добровольно стать его пациентом. Хотя сплетница Нэнси упоминала, что он больше занимается исследованиями, чем практикой.
Жаль. Пациенты его упускают.
Если подумать, то нет. Не знаю, почему мне не нравится мысль о том, что он трогает женщин повсюду.
– Мне нужны результаты первой группы сегодня. Записывай все изменения, – говорит он. – Ты лучшая, Софи.
Я крепче прижимаю простыню к груди. Ненавижу это чувство в животе, будто расстроена или что-то в этом роде. Он может взять Софи или кого захочет.
Он кладет телефон в карман брюк и поворачивается. Его карие глаза смягчаются, и мои внутренности тоже. Клянусь, он меня околдовал.
Он доходит до меня за несколько шагов. Я не могу не восхищаться тем, как ловко и уверенно он двигается.
Я никогда не думала, что сила без усилий существует, но вот она.
Он заводит непокорную светлую прядь мне за ухо, а затем проводит указательным пальцем по моей щеке. Я вздрагиваю от его прикосновения. Только мне не холодно. Я чувствую только тепло.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он искренне обеспокоенным тоном, который застает меня врасплох.
Я прочищаю горло:
– Я в порядке. – Если не считать того, что у меня все еще болит живот и жжет задницу.
– Ты упала в обморок подо мной.
– Я… я не знаю, как это случилось. – Я сжимаю губы, прежде чем признаюсь, что это был мой самый первый оргазм от другого человека.
– Давай. Ешь. – Он указывает на поднос с едой, который я не заметила – возможно, потому, что была занята его разглядыванием.
– Я обедала. Я упала в обморок не потому, что была голодна.
Он поднимает густую, идеальную бровь.
– В таком случае, разве я говорил тебе прикрыться?
Я перевожу взгляд на него, но прежде чем успеваю принять решение о том, стоит ли снять простыню, Доминик вцепляется в нее и срывает с меня.
Я вскрикиваю и задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе. Мои ладони упираются в его широкие плечи для равновесия. Мои ноющие соски задевают его рубашку.
– Ты ужасно разодетый, – бормочу я и смотрю ему в глаза. В этих темно-карих глазах можно заблудиться и не найти выхода.
Доминик ухмыляется, проводя указательным пальцем по моей щеке, спускаясь к шее, ключицам и правой груди:
– Твой рот должен заткнуться. Я говорю.
Высокомерие этого чертового мужчины. Почему он мне так нравится?
– А что, если я не хочу?
Его рука лежит рядом с моей грудью, а другая гладит мою пылающую щеку. Я задыхаюсь.
– Когда я закончу, тебе будет слишком больно. Ты будешь помнить мою руку на своей коже несколько дней. Не доводи меня до состояния, когда я не смогу сдерживаться.
Наверное, я больная на всю голову, потому что хочу увидеть версию, в которой он не сдерживается.
Его палец останавливается в дюйме от моего соска. Чертова дразнилка. Он проводит по нему первый, второй, третий раз. Я уже чувствую боль между ног.
Он цепляется за чувствительную вершину и щипает. Сильно. Я вскрикиваю, когда вспышка удовольствия пронзает меня до глубины души.
– Я хочу трахать тебя, пока ты снова не потеряешь сознание.
Я задыхаюсь, пока он продолжает наступление.
– Обещания, обещания…
Я не получаю предупреждения.
Доминик обхватывает меня за спину, а другой рукой – под коленями. Он перекидывает меня через плечо, а его рука обхватывает мои бедра. Я вскрикиваю, когда кровь приливает к моей голове, которая болтается у него на спине. Мои пальцы цепляются за его рубашку, пока он идет в спальню.
– Что ты делаешь?
Он шлепает меня по больной ягодице, и я вскрикиваю.
– Это предупреждение. Не дави на меня.
Я сжимаю губы, чтобы подавить стон и сосредоточиться на сжатии бедер.
Он бросает меня на кровать, и наслаждение разливается между моих ног. Возбуждение и трепет так бурлят в моем теле, что уверена – могу кончить от одного его прикосновения.
Доминик расстегивает ремень, и его темные, как ночь, глаза смотрят на меня. Я не могу не раздвинуть ноги.
– Хочешь мой член, малышка?
Должно быть, я выбросила свой стыд в окно, потому что киваю.
– Хочешь, чтобы я трахал тебя, пока ты не перестанешь двигаться?
Я прикусываю уголок нижней губы и киваю.
Темный блеск охватывает его черты, когда он качает головой и тянется к поясу:
– Не так быстро. На колени.
Я должна была сказать «нет».
Я должна была убежать.
Но не убежала.
В том, как он приказывает и берет под контроль все мое существо, есть какое-то тошнотворное удовольствие. Есть что-то такое освобождающее в том, что я нахожусь в его полной власти. Я не знала, что во мне есть эта часть, но, видимо, она существует. Возможно, именно этого я всегда хотела от Пьера. Я хотела, чтобы он взял на себя ответственность, но он никогда этого не делал. Он позволял мне командовать им, как я хотела.
Доминик не дает мне дышать без его разрешения, и это чертовски сексуально.
Я сползаю с кровати и опускаюсь на колени на пол. Как может перспектива делать минет так сильно возбуждать меня?
Как только ремень ослаблен, Доминик протягивает руку и связывает обе мои руки за спиной. Мое сердце бьется так громко, что я удивляюсь, как он его не слышит. Как и в первый раз, когда он отшлепал меня, страх перед неизвестностью пронизывает насквозь.
Похоже, он удовлетворен, и откидывается назад. Путы достаточно тугие, чтобы мои руки не двигались, но при этом не до синяков.
Доминик пристально наблюдает за мной, потирая нижнюю губу. Как будто он художник, а я – его произведение. Он выглядит как гордый художник.
А я – чертовски возбужденное произведение искусства.
– Почему меня нужно связывать, чтобы сделать минет? – спрашиваю я.
Он смеется, звук темный и радостный.
– Это будет не минет, малышка. Я буду трахать твое милое личико.
