Текст книги "Тёмное пророчество"
Автор книги: Рик Риордан
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
7
Резала лук
Рука бывшего бога
А ну-ка ешьте!
Быть полезным.
Брр.
Это так по-человечески! Имеется в виду, что за ограниченное время (ЛОЛ!) ты должен приложить кучу усилий, чтобы что-то сделать (дважды ЛОЛ!). Я понимаю, когда речь идет о том, чтобы годами трудиться над оперой, прославляющей величие Апполона, – но как может кого-то радовать или успокаивать готовка?! Этого мне не понять.
Даже в Лагере полукровок меня не заставляли готовить себе еду. Да, хот-доги у них были так себе, и я так и не понял, какие жуки идут на жучиный сок, но по крайней мере в официантках у них симпатичные нимфы.
А теперь мне пришлось мыть салат-латук, резать помидоры и шинковать лук.
– Где вы взяли эти продукты? – спросил я, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слезы.
Я, конечно, не Деметра, но было очевидно, что овощи доставили прямиком с грядки – ведь чтобы отмыть их от земли, мне пришлось изрядно попотеть.
Мысль о Деметре напомнила о Мэг, поэтому мне на глаза навернулись слезы, и дело было не в луке, который я резал.
Калипсо бухнула на стол передо мной корзину с грязной морковкой:
– Эмми разбила на крыше сад. И устроила теплицы. Все растет круглый год! Видел бы ты, какая там зелень: базилик, тимьян, розмарин! Просто невероятно!
– Спасибо, дорогая, – улыбнулась Эмми. – Вижу, у тебя большой опыт в огородных делах.
Я вздохнул. Теперь и эти подружились. Если так пойдет, то скоро я окажусь между двух огней: Эмми с Калипсо, обсуждающих, как лучше выращивать капусту, и Лео с Джозефиной, разглагольствующих о карбюраторах. Куда мне до них!
Как говорится, помяни демона – и он появится: дверь рядом с кладовкой распахнулась, и вбежал Лео, торжественно держа над головой круг сыра словно лавровый венок победителя.
– УЗРИТЕ ЧЕДДЕР! – провозгласил он. – ДА ЗДРАВСТВУЮТ ПОКОРИТЕЛИ СЫРА!
Позади него весело смеялась Джозефина, тащившая металлическое ведро:
– Похоже, Лео понравился коровам.
– Да, abuelita, – отозвался Лео. – Все коровы без ума от Лео! – он улыбнулся мне. – Чувак, у них все коровы рыжие. Прямо… ярко-рыжие!
После такого я и впрямь чуть не разрыдался. Рыжие коровы – мои любимые. Сотни лет я держал стадо священных красных коров, пока коллекции крупного рогатого скота не вышли из моды.
– Мы держим их только для молока, – тут же добавила Джозефина. – Не забиваем.
– Надеюсь, что нет! – возмутился я. – Убить рыжую корову – святотатство!
Мои слова, по-видимому, не произвели на нее особого впечатления.
– Это да, но вообще дело в том, что двадцать лет назад Эмми заставила меня отказаться от мяса.
– Потому что забочусь о тебе, – проворчала Эмми. – Ты больше не бессмертная и должна думать о своем здоровье.
– А как же чизбургеры? – пробормотала Джо.
Лео плюхнул сырный круг на стол передо мной:
– Отрежьте-ка мне кусок, любезный. Да поживее!
Я бросил на него грозный взгляд:
– Не испытывай мое терпение, Вальдес. Когда снова стану богом, превращу тебя в созвездие и назову его «Мелкий взрывоопасный латинос».
– Круто! – он так хлопнул меня по плечу, что у меня в руке задрожал нож.
Неужто никто больше не страшится гнева богов?!
Пока Эмми пекла хлеб – который, должен признать, источал потрясающие ароматы, – я сделал салат из моркови, огурцов, грибов, помидоров и всего остального, что выросло у них на крыше. Калипсо из свежих лимонов и тростникового сахара приготовила лимонад, напевая песни Бейонсе из одноименного альбома. (Пока мы летели в Индианаполис, я взял на себя смелость познакомить Калипсо с поп-музыкой трех последних тысячелетий.)
Лео резал сыр, распространяя запахи на всю кухню (понимайте, как хотите). Чеддер оказался ярко-оранжевым внутри и довольно вкусным. Джозефина занялась десертом, заявив, что это ее конек. Она испекла бисквитный торт со свежими ягодами, красным сливочным кремом и украсила его безе, которое слегка подрумянила сварочной горелкой.
Понурый Агамед забился в угол под самым потолком кухни, держа магический шар словно приз за третье место в конкурсе для троих.
Наконец мы сели обедать. Я и не подозревал, как сильно проголодался. Завтракали мы давненько, да и бортовое питание у Фестуса так себе. Пока Лео и Калипсо рассказывали о нашем полете на запад, я налегал на еду. Наслаждаясь свежим хлебом с красным маслом, я то и дело вставлял словечко – ведь в нашей компании лучшим рассказчиком был, естественно, я.
Мы поведали о том, как мой заклятый враг Пифон захватил Дельфийский оракул, лишив нас самого сильного источника предсказаний. И о том, что из-за Триумвирата перестали работать все доступные полубогам средства связи: почта Ириды, волшебные свитки, чревовещательные куклы и даже загадочная магия электронной почты. С помощью Пифона три императора-злодея теперь намеревались взять под контроль или уничтожить все древние оракулы, чтобы обрести власть над будущим всего мира.
– Мы освободили рощу Додоны, – подытожил я. – Но этот оракул направил нас сюда, чтобы мы защитили еще один источник пророчеств – пещеру Трофония.
Калипсо указала на мой колчан, который лежал рядом на диване:
– Аполлон, покажи им свою говорящую стрелу.
В глазах Эмми загорелся интерес настоящей лучницы:
– Говорящую стрелу?!
Я вздрогнул. От стрелы, подаренной мне говорящими деревьями Додоны, пока было мало пользы. Ее голос слышал только я, и вместо ответов на вопросы она несла чушь на елизаветинском английском, заражая меня своей манерой речи, и потом я часами разговаривал как плохой актер шекспировского театра, что очень забавляло Калипсо.
– Стрелу я им не покажу, – отрезал я. – Но зато прочту лимерик.
– Нет! – в один голос закричали Калипсо и Лео, побросав вилки и зажав уши руками.
Я продекламировал:
За столом повисло неловкое молчание.
Джозефина сердито взглянула на меня:
– Никогда никто не осмеливался читать лимерики в этом доме, Аполлон.
– И будем надеяться, что этого больше никогда не случится, – согласился я. – Но таково пророчество Додоны, которое привело нас сюда.
Выражение лица Эмми развеяло последние сомнения в том, что передо мной была та самая Гемифея, которую я сделал бессмертной много веков назад. Мне был знаком этот горящий взгляд и решимость, с которой она шагнула с обрыва, вверив свою судьбу в руки богов.
– «В синь пещеры…», – повторила она. – Это и впрямь оракул Трофония. Он находится в пещере Блу Спринг, это примерно в восьмидесяти милях к югу от города.
Лео улыбнулся с набитым ртом, показав нам бурое месиво из непрожеванной еды:
– Значит, это будет самый простой квест в мире! Сначала вернем Фестуса, а потом посмотрим на картах Гугл, где находится это место, и просто туда полетим.
– Это вряд ли, – не согласилась Джозефина. – Окрестности пещеры находятся под постоянной охраной императора. Если вы подлетите к Блу Спринг на драконе, вас просто собьют. А если и нет, вход в пещеру все равно слишком мал для дракона.
– Но лимерик… – обиженно протянул Лео.
– …может быть неточным, – сказал я. – В конце концов, чего ты хочешь от лимерика?!
Калипсо подвинулась вперед. Она обмотала салфеткой руку, которая еще недавно была сломана. Может быть, рука еще болела, а может, Калипсо просто нервничала. Салфетка в таком виде показалась мне похожей на обмотку факела – не самая радостная ассоциация, учитывая мою последнюю встречу с безумным императором Нероном.
– А что насчет последней строчки? – спросила она. – Про то, что Аполлон будет принужден проглотить смерть и дурь.
Джозефина уставилась на свою пустую тарелку. Эмми сжала ее руку.
– Оракул Трофония опасен, – проговорила она. – Даже до прихода императоров мы решились бы спросить совета у духа только в случае крайней необходимости. – Она повернулась ко мне: – Ты должен об этом помнить. Ты же был богом прорицаний.
В горле у меня пересохло так, что даже дивный лимонад Калипсо не помог. Мне не нравилось, когда мне напоминали о том, кем я был. А еще мне не нравились огромные дыры в памяти, заполненные каким-то неясным ужасом.
– Я… я помню, что в пещере опасно, – подтвердил я. – Но не помню почему.
– Ты не помнишь, – голос Эмми звучал угрожающе.
– Обычно я стараюсь сосредоточиться на божественных делах, – сказал я. – На качестве жертвенных даров, например. Или на том, какие благовония воскуряют просители. На том, хороши ли были хвалебные гимны. Я никогда не думал, с какими трудностями приходится сталкиваться просителям.
– Ты никогда не думал.
Мне не нравилось, что Эмми повторяет за мной. Изображать греческий хор у нее получалось еще хуже, чем у Калипсо.
– Я читал кое-что в Лагере полукровок, – продолжил я. – Там мало что было сказано о Трофонии. Хирон тоже ничем не смог помочь, он вообще забыл об этом оракуле. Вроде бы пророчества Трофония были мрачными и страшными. Иногда они сводили людей с ума. Может, эта пещера что-то вроде комнаты страха? Ну, знаете, свисающие с потолка скелеты, жрицы, выскакивающие из темноты с криками «Бу-у!»?
Кислое выражение лица Эмми подсказывало, что я не угадал.
– А еще в книге было сказано о двух особых источниках, из которых должны испить просители, – упорствовал я. – Может, глотание смерти и дури – отсылка к этому? Ну, такой, поэтический образ.
– Нет, – тихо проговорила Джозефина. – Никакой это не образ. Эта пещера на самом деле свела с ума нашу дочь.
По моей шее пробежал холодок, словно Станция испустила печальный вздох. Я вспомнил о конце света, нарисованном на стене покинутой детской.
– Что произошло? – спросил я, хотя не был уверен, что хочу знать ответ, особенно если речь шла о том, с чем мне, возможно, придется скоро столкнуться.
Эмми оторвала кусок от хлебной корки и уронила его.
– Когда в Индианаполисе появился император… Этот Новый Геркулес…
Калипсо хотела было задать вопрос, но Эмми подняла руку:
– Нет, дорогая, не проси меня называть его имя. Не здесь. Не сейчас. Я уверена, ты знаешь, что многие боги и монстры слышат, когда их называют по имени. Он хуже большинства из них.
Уголки губ Калипсо сочувственно дрогнули:
– Продолжай, пожалуйста.
– Сначала, – сказала Эмми, – мы не понимали, что происходит. Стали пропадать наши друзья и соседи, – она обвела рукой комнату. – У нас здесь постоянно жили не меньше дюжины человек. А теперь… только мы и остались.
Джозефина откинулась на спинку кресла. В свете лучей, падающих из окна-розетки, ее волосы отливали сталью, как гаечные ключи в карманах ее комбинезона.
– Император искал нас. От знал про Станцию. Он хотел нас уничтожить. Но, как я уже говорила, в это место трудно попасть без приглашения. И его приспешники ждали, когда мы выйдем сами. И забрали наших друзей одного за другим.
– Забрали? – переспросил я. – В смысле живыми?
– О да, – мрачный тон Джозефины словно намекал на то, что такая участь куда хуже смерти. – Император любит пленников. Он забрал наших друзей, наших грифонов.
Из пальцев Лео выскользнула ягода:
– Грифонов?! Ох… Хейзел и Фрэнк рассказывали мне о них. Они сражались с грифонами на Аляске. Говорят, они похожи на бешеных гиен с крыльями.
Джозефина усмехнулась:
– Мелкие, дикие могут быть и такими. Но мы выращиваем лучших… Выращивали. Последняя пара пропала с месяц назад. Элоиза и Абеляр. Мы отпустили их поохотиться – здоровым грифонам охота необходима. Но они так и не вернулись. Для Джорджины это стало последней каплей.
У меня было плохое предчувствие. Мы обсуждали жуткие, смертельно опасные вещи, но было что-то еще. Гнезда грифонов в нишах над нашими головами. Далекое воспоминание о последовательницах моей сестры. То, о чем говорил Нерон в моем видении: Новый Геркулес мечтает уничтожить Дом Сетей – словно это было другое название Станции… Мне казалось, что на обеденный стол легла чья-то тень. Тень кого-то знакомого, от которого, возможно, мне следовало бежать без оглядки.
Калипсо сняла салфетку с руки.
– А ваша дочь? – спросила она. – Что случилось с ней?
Ни Джозефина, ни Эмми не ответили. Агамед понурился, его залитое кровью одеяние окрасилось в разные оттенки соусов начос.
– Все понятно, – сказал я в тишине. – Девочка пошла в пещеру Трофония.
Эмми посмотрела мимо меня. Ее острый, как наконечник стрелы, взгляд был устремлен на Агамеда.
– Джорджина вбила себе в голову, что единственный способ спасти Станцию и найти пленников – посоветоваться с оракулом. Это место всегда манило ее. В отличие от большинства людей, она его не боялась. И как-то ночью она убежала. Агамед ей помог. Мы точно не знаем, как они туда добрались…
Призрак потряс магический шар и бросил его Эмми. Прочитав ответ, она нахмурилась.
– «Так было предначертано», – прочла она вслух. – Не знаю, что ты хочешь сказать, старый мертвый дурак, но она ребенок! Ты знал, что случится с ней без трона!
– Без трона? – удивилась Калипсо.
В моей голове, словно в окошке магического шара, появилось очередное воспоминание.
– О боги! – выдохнул я. – Трон.
Но не успел я сказать и слова, как весь зал содрогнулся. Тарелки и чашки с грохотом посыпались на пол. Агамед исчез во вспышке цвета начос. Витраж из зеленых и коричневых стекол в центре потолка потемнел, словно солнце закрыла туча.
Джозефина вскочила:
– Станция, что творится на крыше?!
По-моему, здание ничего не ответило. Из стены не выскочил кирпич. Двери не принялись хлопать, передавая сообщение азбукой Морзе.
Эмми положила магический шар на стол:
– Оставайтесь здесь. Мы с Джо проверим, что там.
– Но… – нахмурилась Калипсо.
– Это приказ, – отрезала Эмми. – Я больше не хочу терять гостей.
– Это не может быть Ком… – Джозефина осеклась. – Это не может быть он. Может, Элоиза и Абеляр вернулись?
– Может быть, – в голосе Эмми не было уверенности. – Но на всякий случай…
Обе женщины бросились к металлическому шкафу на кухне. Эмми схватила лук и колчан. Джозефина достала допотопный пистолет-пулемет с двумя ручками и круглым барабанным магазином между ними.
Лео едва не подавился тортом:
– Это что, Томми-Ган?![6]6
Томми-Ган – неофициальное название пистолета-пулемета Томпсона.
[Закрыть]
Джозефина нежно погладила свое оружие:
– Это Маленькая Берта. Напоминание о моем неприглядном прошлом. Я уверена, что нам не о чем беспокоиться. Но вы не высовывайтесь.
Успокоив нас таким образом, вооруженные до зубов хозяйки отправились проверять крышу.
8
Ссорятся голубки
Неужто гроза в Элизиуме?
Помою-ка тарелки
Я прекрасно понял, что значит «не высовываться».
А вот Лео с Калипсо решили, что нам нужно помыть посуду после обеда. (См. выше мои комментарии в теме «Быть полезным – глупее не придумаешь».) Я намыливал. Калипсо ополаскивала. Лео сушил. Вот кто точно не перетрудился: он просто брал тарелку и слегка нагревал руки.
– Итак, – начала Калипсо, – о каком троне говорила Эмми?
Я уставился на стопку намыленных форм для выпечки хлеба:
– Трон Памяти. Его изготовила сама богиня Мнемозина.
Лео, ухмыляясь, посмотрел на меня сквозь пар, идущий от салатницы:
– Ты забыл о Троне Памяти? Разве это не смертный грех?
– Смертным грехом, – ответил я, – будет, если я не испепелю тебя в ту самую секунду, когда снова стану богом.
– Валяй, – согласился Лео. – Но кто тогда покажет тебе тайные лады на вальдезинаторе?
От неожиданности я плеснул себе мыльной водой в лицо:
– Какие еще тайные лады?
– Прекратите оба! – потребовала Калипсо. – Аполлон, что такого важного в этом троне?
Я вытер лицо. Разговор о Троне Памяти всколыхнул в моем сознании еще несколько воспоминаний, признаться не самых приятных.
– Перед тем как войти в пещеру Трофония, – сказал я, – проситель должен был испить из двух волшебных источников – Забвения и Памяти.
Лео взял очередную тарелку, над которой тут же поднялись завитки пара:
– А разве эти источники не нейтрализуют друг друга?
Я покачал головой:
– Если после этого останешься жив, твой разум будет готов к встрече с оракулом. Затем ты спускаешься в пещеру и испытываешь… несказанные ужасы.
– Какие, например? – спросила Калипсо.
– Я же говорю – несказанные. Знаю только, что после встречи с Трофонием у тебя в сознании остаются разрозненные строки кошмарных стихов, но, если расставить их по порядку, получится предсказание. Когда выйдешь из пещеры – если, конечно, не умрешь и не сойдешь с ума окончательно, – жрец посадит тебя на Трон Памяти. Строки сами польются у тебя изо рта, жрец их запишет – и вуаля! Вот тебе и пророчество. Если повезет, то рассудок к тебе потом вернется.
– Какой-то мутный оракул. Поющие деревья и то лучше.
Меня едва не передернуло. Лео не был со мной в роще Додоны. И он не представлял себе, как жутко звучали все эти голоса, гомонящие одновременно. Но он был прав. О пещере Трофония недаром помнило так мало людей. Об этом месте не написали бы хвалебную рецензию в ежегоднике «Лучшие оркаулы, которые стоит посетить не откладывая».
Калипсо взяла у меня форму для выпечки и принялась ее ополаскивать. Она работала с большим знанием дела, хотя по ее ухоженным ручкам было не похоже, что она часто моет за собой посуду. Нужно будет спросить, каким увлажняющим кремом она пользуется.
– А что будет, если не успеешь сесть на трон? – спросила она.
– Главное, чтобы не на фаянсовый! – прыснул Лео.
Калипсо свирепо посмотрела на него.
– Прости, – Лео попытался сделать серьезный вид, хотя это ему никогда не удавалось.
– Если проситель не сядет на трон, – сказал я, – строки пророчества невозможно будет извлечь из его разума. И ужасы пещеры останутся с ним навеки.
Калипсо домыла форму:
– Джорджина… бедная девочка. Как думаешь, что с ней случилось?
Мне не хотелось даже думать об этом. От догадок у меня мурашки бежали по спине.
– Наверное, она добралась до пещеры. И выжила после встречи с оракулом. Она вернулась сюда, но… была не в себе. – Я вспомнил хмурых человечков с ножами, нарисованных на стене ее комнаты. – Потом, я думаю, император завладел троном. А без него Джорджина не смогла бы поправиться окончательно. Похоже, она снова пошла в пещеру, чтобы найти трон… и попала в плен.
Лео выругался по-испански.
– Я все думаю о своем младшем братишке Харли, он сейчас в лагере. Если бы его кто-то хоть пальцем тронул… – он покачал головой. – Кто такой этот император и когда мы уже ему накостыляем?!
Наконец с формами для хлеба было покончено. Хоть этот великий квест я сумел завершить. Я взглянул на мыльные пузырьки, которые лопались у меня между пальцев.
– Я догадываюсь, кто этот император, – признался я. – Джозефина хотела сказать его имя. Но Эмми права – лучше не называть его вслух. Новый Геркулес… – я сглотнул слюну. Хлеб и салат, похоже, устроили драку у меня в желудке. – Он был плохим человеком.
На самом деле, если я верно угадал личность нашего врага, то весь квест оборачивался жуткой неловкостью. Я надеялся, что ошибся. В конце концов, я мог бы остаться на Станции и руководить операцией, а Калипсо и Лео пошли бы в бой. Это было бы честно – я все-таки вымыл посуду.
Лео убрал тарелки. Его глаза бегали из стороны в сторону, словно он решал невидимое уравнение.
– Проект, над которым работает Джозефина, – сказал он. – Она собирает какое-то отслеживающее устройство. Я не спрашивал, но… видимо, она хочет отыскать Джорджину.
– Естественно, – в голосе Калипсо зазвучал металл. – Представь себе, каково это – потерять ребенка.
У Лео покраснели уши.
– Ну да. Я тут подумал… Если мы доберемся до Фестуса, я проведу кое-какие расчеты, может, перепрограммирую его архимедову сферу…
Калипсо махнула рукой – в прямом смысле этого слова – и бросила полотенце. Со звонким «шлеп!» оно упало в раковину.
– Лео, все не запрограммируешь!
– Я и не пытаюсь, – недоуменно моргнул он. – Я просто…
– Ты пытаешься все починить, – перебила его Калипсо. – Все проблемы для тебя как поломки в механизме. Джо и Эмми по-настоящему страдают. Эмми сказала, что они даже готовы покинуть Станцию и сдаться императору, если это спасет жизнь их дочери. Им не нужны гаджеты, шутки или ремонт. Попробуй хоть раз послушать людей!
Лео вытянул руки. На этот раз он не знал, чем их занять.
– Послушай, малыш…
– Нечего сюсюкать! – огрызнулась она. – Не смей…
– АПОЛЛОН? – прогремел из главного зала голос Джозефины.
Страха в нем не было, но вот напряжение явно чувствовалось – прямо как в атмосфере на кухне.
Я отошел от счастливой парочки. Ярость Калипсо застала меня врасплох, но по здравом размышлении я мог припомнить, что за нашу дорогу на запад они с Лео ссорились еще полдюжины раз, не меньше. Просто раньше я не обращал на это внимания, потому что… ну, потому что спорили они не обо мне. К тому же их размолвки по сравнению со ссорами божественных пар отдыхают.
Я указал себе за плечо:
– Думаю, я… э-э… – и выскользнул из кухни.
В центре главного зала меня ждали Эмми и Джозефина с оружием в руках. Я не мог понять, что написано на их лицах – то ли нетерпение, то ли волнение, то ли то, что было написано на лице у виночерпия Ганимеда всякий раз, когда он наливал Зевсу новое вино.
– Аполлон, – Эмми указала куда-то наверх, на грифоньи гнезда под потолком. – К тебе пришли.
Стараясь рассмотреть то, на что показывала Эмми, я шагнул на ковер и обернулся. Ох, не надо было мне этого делать. Поставив ногу на ковер, я подумал: «Погодите, а разве он лежал здесь?»
Затем у меня промелькнула мысль: «А почему ковер так похож на плотную сеть?»
А потом: «АЙ!»
Сеть опутала меня и выстрелила вверх. Ко мне вернулась способность летать. На микросекунду мне показалось, что меня возвращают на Олимп и я воспаряю в славе, чтобы занять свой трон по правую руку отца. (Ну, на самом деле я сижу на третьем троне справа от Зевса, но какая разница.)
Но тут за меня взялась сила притяжения. Я спружинил как йо-йо. В одно мгновение я опустился на уровень Лео и Калипсо, которые глазели на меня из кухни, а в следующее – подскочил к самым грифоньим гнездам, где встретился взглядом с прекрасно знакомой мне богиней.
Вы, наверно, подумали: «Это была Артемида. Она подложила ему сеть, просто чтобы подшутить над братом. Ведь любящая сестра ни за что не бросит брата на произвол судьбы. Она наконец пришла, чтобы спасти нашего героя – Аполлона!»
Нет. Это была не Артемида.
На украшенном лепниной выступе, весело болтая ногами, сидела молодая женщина. Я узнал ее затейливо зашнурованные сандалии и платье, сшитое из слоев сетки «лесной» камуфляжной расцветки. Заплетенные в хвост темно-рыжие волосы были такими длинными, что обвивали ее шею как шарф или удавка. Взгляд жестоких темных глаз напомнил мне о пантере, которая наблюдает за добычей в тени ветвей – пантере со странным чувством юмора. Да, богиня. Но не та, которую я ждал.
– Ты! – прорычал я.
Но трудно казаться грозным, когда подпрыгиваешь вверх-вниз.
– Здравствуй, Аполлон, – лукаво улыбнулась Бритомартида, богиня сетей. – Я слышала, ты стал человеком. Ох, повеселимся!
