355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Рик Риордан » Горящий Лабиринт » Текст книги (страница 1)
Горящий Лабиринт
  • Текст добавлен: 14 мая 2020, 16:30

Текст книги "Горящий Лабиринт"


Автор книги: Рик Риордан



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Рик Риордан
Испытания Аполлона
Книга 3. Горящий Лабиринт

Rick Riordan

THE TRIALS OF APOLLO: THE BURNING MAZE

Copyright © 2018 by Rick Riordan

All rights reserved


Серия «Испытания Аполлона»

© Оверина Ксения, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Мельпомене, музе трагедии.

Надеюсь, ты собой довольна



Темное пророчество

 
Сгорят слова, что память подарила,
Едва луна над Дьяволом уснет.
Пусть оборотень собирает силы,
Иначе Тибр кровью изойдет.
 
 
На юг пусть солнце устремит свой ход
Сквозь путаницу к смерти и огню,
Владельца белого коня найдет —
Загадка волю обретет свою.
 
 
Смелее, Лестер, в западный дворец;
Деметры чадо корни обретет.
Укажет козлоногий удалец
Тот путь, где вражья обувь лишь пройдет.
 
 
Известны три – и Тибр перед тобой:
Тогда лишь, Аполлон, танцуй и пой.
 

1

Теперь Аполлон

крыса в Лаб…иринте

Нужна помощь. И крупончики[1]1
  Крупончик – нечто среднее между круассаном и пончиком. (Здесь и далее прим. переводчика.)


[Закрыть]

Нет.

Я не желаю рассказывать эту часть истории. Это была самая отвратительная, унизительная, ужасная неделя за всю мою жизнь длиной в четыре тысячи лет с хвостиком. Трагедия. Катастрофа. Горе. От меня вы об этом не услышите.

Почему вы еще здесь? Уходите!

Увы, похоже, у меня нет выбора. Зевс, без сомнения, хочет, чтобы я поведал вам обо всем – это часть моего наказания.

Ему было мало того, что он превратил меня – божественного Аполлона! – в смертного подростка с прыщами и жирком и обозвал Лестером Пападопулосом. Ему было мало того, что мне пришлось отправиться в опасное путешествие, чтобы освободить пять великих древних оракулов от трех злобных римских императоров. Ему было мало даже того, что он отдал меня – когда-то любимого своего сына – в услужение нахальной двенадцатилетней полубогине по имени Мэг!

Вдобавок ко всему Зевс хочет, чтобы история моего позора сохранилась для потомков.

Отлично. Но я вас предупредил. На страницах этой книги читатель найдет лишь страдания.

С чего бы начать?

С Гроувера и Мэг, конечно.

Мы уже два дня шли по Лабиринту – перебирались через расселины, в которых зияла тьма, обходили ядовитые озера, проходили сквозь обветшалые торговые центры, где работали только лавочки с уцененными товарами для Хэллоуина да забегаловки с сомнительной китайской едой.

Лабиринт умеет сбивать с толку. Он как сеть капилляров под кожей людского мира соединяет подвалы, канализацию, забытые туннели по всему свету, нарушая законы времени и пространства. Можно запросто попасть в Лабиринт через канализационный люк в Риме, пройти десять футов, открыть дверь – и оказаться в учебном лагере для клоунов в Баффало, штат Миннесота. (Не спрашивайте. У меня травма.)

Я бы предпочел вовсе не соваться в Лабиринт. К несчастью, в пророчестве, которое мы получили в Индиане, было ясно сказано: «Сквозь путаницу – к смерти и огню». Веселуха! «Укажет козлоногий удалец / Тот путь…»

Да вот только наш козлоногий удалец, сатир Гроувер Ундервуд, похоже, не знал, куда идти.

– Ты заблудился, – сказал я в сороковой раз.

– Вовсе нет! – возразил он, не сбавляя хода.

На нем были мешковатые джинсы, зеленая, крашенная в технике «тай дай»[2]2
  Тай дай – способ окрашивания ткани, при котором ткань сначала особым образом скручивают, а затем красят.


[Закрыть]
футболка, а козлиные копыта были упрятаны в специальным образом переделанные кроссовки «Нью Баланс 250». На кудрявую голову он натянул красную вязаную шапку. Понятия не имею, с чего он взял, что в таком виде больше похож на человека. Шапка почти не скрывала его рожек. Кроссовки по несколько раз на дню спадали у него с копыт, и я уже устал бегать за его ботинками, как собачка.

Он остановился на Т-образной развилке. Вправо и влево тянулись грубо высеченные в камне коридоры. Гроувер потрепал свою жиденькую бородку.

– Ну? – спросила Мэг.

Сатир вздрогнул. Как и я, он быстро усвоил, что Мэг лучше не злить.

Не то чтобы Мэг Маккаффри своим видом внушала ужас – нет. Она была низковата для своих лет и одета как светофор: зеленое платье, желтые легинсы и красные кеды – всё рваное и грязное, ведь нам не раз приходилось ползти по узким туннелям. В волосах, подстриженных «под пажа», запуталась паутина. Стекла ее очков-«кошечек» были страшно заляпаны: я не понимал, как она умудрялась в них хоть что-то разглядеть. В общем, ее можно было запросто принять за дошкольницу, которая выстояла в нелегкой борьбе за качели из автомобильной шины на детской площадке.

Гроувер указал на правый туннель:

– Я… я уверен, что Палм-Спрингс там.

– Уверен? – переспросила Мэг. – Так же как в прошлый раз, когда мы ворвались в ванную и застали там циклопа на унитазе?

– Я не виноват! – запротестовал Гроувер. – К тому же оттуда правильно пахнет. Вроде… кактусами.

Мэг втянула ноздрями воздух:

– Не чую я никаких кактусов.

– Мэг, – сказал я, – сатир наш проводник. Хотим мы того или нет, нам придется на него положиться.

Гроувер фыркнул:

– Спасибо за доверие. Кстати, сегодня еще не напоминал: я не просил, чтобы меня магическим способом призывали и переносили через полстраны – тоже мне счастье, проснуться на крыше вокзала в Индианаполисе на грядке с помидорами!

Держался он храбро, но глаз не сводил с одинаковых колец, украшающих средние пальцы Мэг, – вероятно, опасаясь, что она может превратить их в золотые изогнутые сабли и располосовать его как козленка на кабрито[3]3
  Кабрито – традиционное мексиканское блюдо из козлятины.


[Закрыть]
.

Узнав, что Мэг дочь Деметры – богини всего, что растет, Гроувер стал относиться к этой девчонке с бо́льшим опасением, чем ко мне, бывшему богу-олимпийцу. Жизнь несправедлива.

Мэг вытерла нос:

– Ладно. Просто я не думала, что мы будем бродить здесь целых два дня. Новолуние уже через…

– …через три дня, – перебил я ее. – Мы в курсе.

Может, вышло грубовато, но напоминать мне об остальных частях пророчества не стоило. Пока мы двигались на юг к следующему оракулу, наш друг Лео Вальдес на всех парах мчался на бронзовом драконе в Лагерь Юпитера – учебный лагерь римских полубогов в Северной Калифорнии, – чтобы предупредить его обитателей об огне, смерти и ужасах, с которыми им, вероятно, предстоит столкнуться в новолуние.

Я постарался смягчить тон:

– Будем верить, что Лео и римляне справятся с тем, что грядет на север. У нас же своя цель.

– И огонь, с которым нужно разобраться, – вздохнул Гроувер.

– В каком смысле? – поинтересовалась Мэг.

Гроувер ответил уклончиво – за два дня мы могли бы уже к этому привыкнуть:

– Лучше об этом не говорить… здесь.

Он нервно оглянулся по сторонам, словно у стен были уши, что вполне могло оказаться правдой. Лабиринт – живое строение. И, судя по запаху из некоторых коридоров, по крайней мере кишки у него точно имелись.

Гроувер почесал ребра.

– Я постараюсь вывести вас отсюда поскорее, ребята, – пообещал он. – Но у Лабиринта есть разум. В последний раз, когда я был здесь с Перси…

Лицо его погрустнело – так обычно случалось, когда он вспоминал о прошлых приключениях со своим лучшим другом Перси Джексоном. И я его понимал. Здорово иметь под рукой такого полубога, как Перси. К несчастью, колдовством призвать его на грядку с помидорами было не так просто, как нашего сатира.

Я положил руку Гроуверу на плечо:

– Мы знаем, что ты очень стараешься. Пойдем дальше. И если, принюхиваясь к кактусам, ты почуешь завтрак – скажем, кофе и крупончики с лимонно-кленовой глазурью, – будет просто отлично.

Мы повернули направо и пошли по туннелю за нашим проводником.

Вскоре коридор стал сужаться, и нам пришлось согнуться и пробираться по нему гуськом. Я занял место посередине – самое безопасное. Кто-то может упрекнуть меня в малодушии, но Гроувер был повелителем природы и членом Совета козлоногих старейшин. И вроде как он обладал великой силой, хотя при мне ни разу ею не пользовался. Что касается Мэг, то она не только мастерски владела двумя мечами, но и могла сотворить настоящее чудо из семян, которыми запаслась в Индианаполисе.

Я же день ото дня становился все слабее и беззащитней. После битвы с императором Коммодом, в которой я ослепил его божественным сиянием, я не мог призвать и крупицы своей прежней божественной силы. Пальцы утратили былую ловкость и с трудом находили нужные лады на грифе боевого укулеле. Я стал гораздо хуже стрелять из лука. Умудрился даже промазать, выстрелив в циклопа на унитазе. (Уж не знаю, кто из нас больше смутился.) Я все чаще просыпался в холодном поту от ужасов, приходящих ко мне во сне. Однако видения, вгоняющие меня в оцепенение, посещали меня все чаще и становились все ярче.

Я не говорил друзьям о своих тревогах. Пока.

Хотелось верить, что мне просто нужна перезарядка – и сила вернется. В конце концов, испытания в Индианаполисе едва не стоили мне жизни.

Но может быть, дело было в другом. Я был низвержен с Олимпа и приземлился в мусорный бак на Манхэттене в январе. Сейчас был март. Значит, я провел в человеческом обличье около двух месяцев. Возможно, чем дольше я остаюсь смертным, тем слабее становлюсь и тем сложнее мне будет снова стать богом.

Было ли так в прошлые два раза, когда Зевс изгонял меня на Землю? Не помню. Порой я не мог вспомнить даже вкуса амброзии, имен коней, запряженных в солнечную колесницу, и лица Артемиды – моей сестры-близнеца. (Раньше я сказал бы, что забыть ее лицо – настоящее счастье, а теперь мне ужасно ее не хватало. Но даже не думайте рассказывать ей об этом!)

Пока мы ползли по коридору, у меня в колчане жужжала, как телефон, поставленный на беззвучный режим, волшебная Стрела Додоны, которая рвалась наружу, чтобы дать мне очередной совет.

Я старался не обращать на нее внимания.

Последние ее советы оказались ужасной чушью. Хуже того: это была чушь на шекспировском языке, с таким количеством всевозможных «мя», «сие», «ибо» и «воистину», что мне становилось плохо. Никогда не любил 90-е годы. (В смысле 1590-е.) Я решил, что, может быть, посоветуюсь со стрелой, когда мы доберемся до Палм-Спрингс. Если доберемся…

Гроувер остановился на очередной развилке и принюхался: сначала к правому туннелю, затем к левому. Нос у него дрожал, как у кролика, почуявшего собак. Вдруг он завопил «Назад!» – и попятился. Коридор был таким узким, что сатир упал прямо ко мне на колени, из-за чего я грохнулся на колени к Мэг, которая, испуганно хрюкнув, упала на землю. Не успел я возмутиться, что групповой массаж – это не мое, как у меня заложило уши. Воздух стал невероятно сухим. На меня нахлынул резкий запах – примерно так пахнет свежий гудрон на аризонских автострадах, – и коридор перед нами с ревом пересекла стена желтого пламени, всплеск неистового жара, который исчез так же внезапно, как и появился.

В ушах затрещало… наверное, просто кровь хлынула в голову и закипела. Во рту было так сухо, что невозможно было даже сглотнуть. Я не понимал – дрожь бьет одного меня или моих друзей тоже.

– К… что это было?

Интересно, почему я бессознательно чуть не сказал «кто»? Эта вспышка почему-то показалась мне жутко знакомой. В запахе тягучего едкого дыма слышались миазмы ненависти, отчаяния и голода.

Вязаная шапка Гроувера дымилась. От него несло паленой козлиной шерстью.

– Это значит, – промямлил он, – что мы уже близко. Нужно спешить.

– А я что говорила? – буркнула Мэг. – Давайте слезайте! – И она дала мне коленом под зад.

Я с трудом встал – по крайней мере настолько, насколько это было возможно в низком туннеле. После огненной атаки кожа стала липкой. Впереди было темно и тихо, будто в коридоре никогда и не полыхало адское пламя, но я сотни лет управлял солнечной колесницей и прекрасно понимал, насколько жарок был тот огонь. Окажись мы у него на пути – и от нас не осталось бы ничего, кроме плазмы.

– Пойдем налево, – решил Гроувер.

– Хм, – засомневался я, – но ведь именно с этой стороны и появилось пламя.

– Это самый короткий путь.

– Может, вернемся? – предложила Мэг.

– Слушайте, мы почти дошли, – настаивал Гроувер. – Я чувствую. Но сейчас мы в его части Лабиринта. Если не поторопимся…

Криии!

Звук отдавался эхом позади. Мне хотелось верить, что это случайный шум, какой нередко можно услышать в Лабиринте: скрипит, качаясь на ржавых петлях, железная дверь, или просто свалилась в бездонный колодец игрушка на батарейках из хэллоуинского магазинчика. Но на лице Гроувера я прочел то, что и сам уже понял: это был крик живого существа.

КРИИИ! Теперь крик стал злее и значительно ближе.

Мне очень не понравились слова Гроувера «сейчас мы в его части Лабиринта». В «его» – это в чьей? Мне совершенно не хотелось поджариться, но крики за спиной вселяли настоящий ужас.

– Бежим, – сказала Мэг.

– Бежим, – согласился Гроувер.

И мы опрометью бросились по левому туннелю. Радовало только одно: он был немного шире и бежать от опасности по нему было куда удобней. На следующем перекрестке мы вновь свернули налево, а затем сразу направо. Перепрыгнув расселину, взбежали по лестнице и снова помчались по коридору – но преследователь не отставал.

КРИИИ! – доносилось из темноты.

Я знал этот звук, но ущербная человеческая память никак не могла его опознать. Это точно не кто-то симпатичный вроде маленького попугайчика или какаду. За нами гналось нечто демоническое – опасное, кровожадное и жутко злое.

Мы оказались в круглом зале, походившем на дно гигантского колодца. Вверх по изгибающейся кирпичной стене вился спиралью узкий выступ. Я не знал, что ждет нас наверху. Но другого пути не было.

КРИИИ!

Крик ударил по косточкам моего среднего уха. В коридоре позади нас эхом разносилось хлопанье крыльев – или просто птиц было так много? Эти создания сбиваются в стаи? Я встречал их прежде. Проклятье, я должен вспомнить!

– Теперь куда? – спросила Мэг. – Наверх?

Гроувер, разинув рот, уставился во тьму над нашими головами:

– Ничего не понимаю. Этого здесь быть не должно.

– Гроувер! – поторопила его Мэг. – Наверх или нет?

– Да, наверх! – крикнул он. – Наверх – это отлично!

– Нет, – сказал я, чувствуя, как от ужаса у меня по шее пробежал холодок. – Не успеем. Нужно перегородить коридор.

– Но… – нахмурилась Мэг.

– Волшебные ростки! – заорал я. – Скорее!

Вот что я скажу вам про Мэг: если нужно вырастить что-нибудь с помощью магии – это к ней. Порывшись в сумочках, прикрепленных к ремню, она достала пакетик семян, открыла его и бросила семена в туннель.

Гроувер схватил свирель и, чтобы помочь росткам, стал наигрывать веселую джигу, пока Мэг, плюхнувшись на колени и сосредоточенно хмурясь, колдовала над семенами.

Повелитель природы и дочь Деметры вместе составили дуэт суперсадовников. Из семян мигом появились стебли томатов. Они росли и, переплетаясь, замуровывали вход в туннель. Листья распускались с невероятной скоростью. И вот уже на стеблях набухли плоды размером с кулак. Туннель был почти запечатан, как вдруг сквозь щель между стеблями пролетело что-то темное, покрытое перьями.

На лету птица когтями задела меня по лицу, едва не лишив глаза. Крылатая тварь с победным криком сделала круг по залу и уселась на спиральный выступ в десяти футах над нами, устремив на нас круглые золотые глаза-прожекторы.

Сова? Нет, существо было вдвое больше любой из птиц Афины. Его перья блестели как черный обсидиан. Подняв кожистую красную лапу, оно раскрыло золотой клюв и черным толстым языком слизнуло с когтей кровь – мою кровь.

В глазах у меня помутилось. Колени стали резиновыми. Я смутно слышал шум, доносящийся из туннеля: злобные крики и хлопанье крыльев других демонических птиц, пытающихся прорваться к нам через помидорную стену.

Ко мне подошла Мэг со скимитарами в руках, она не сводила глаз с огромной темной птицы наверху.

– Аполлон, что с тобой?

– Стрикс, – произнес я название, которое наконец всплыло из глубин слабой человеческой памяти. – Это стрикс.

– Как его убить? – спросила Мэг, прагматичная, как всегда.

Я коснулся раны на щеке. Ни щеки, ни пальцев я уже не чувствовал.

– Это будет сложновато.

Гроувер взвизгнул, услышав, как стриксы с криками ударились о сетку из стеблей.

– Ребята, еще шесть или семь стриксов пытаются пробраться внутрь! Помидоры их не сдержат!

– Аполлон, отвечай быстро, – приказала Мэг, – что нам делать?

Я хотел подчиниться. Честно. Но не мог выдавить из себя ни слова. Мне казалось, будто Гефест, наш знатный стоматолог, только что выдернул мне зуб и я все еще не отошел от воздействия его веселящего нектара.

– Ес… если убьешь птицу – будешь проклята, – наконец проговорил я.

– А если ее не убивать? – спросила Мэг.

– Ну, тогда она в-выпотрошит тебя, выпьет твою кровь и сожрет плоть, – улыбнулся я, хотя подозревал, что в моих словах нет ничего смешного. – И не дай стриксу тебя поцарапать. Иначе парализует!

И в подтверждение своих слов я свалился набок.

Стрикс, сидевший над нами, расправил крылья и спикировал вниз.

2

Примотали как рюкзак

Скотчем к сатиру

Хуже. Утра. Не помню

– Стой! – завопил Гроувер. – Мы пришли с миром!

Птица на его увещевания не обратила внимания. Она бросилась в атаку и вцепилась бы Гроуверу прямо в лицо, если бы не Мэг со своими саблями. Стрикс увернулся, заметался вокруг клинков и, невредимый, уселся на выступ чуть выше, чем раньше.

– КРИИ! – гаркнул он, распушив перья.

– Что значит ты «должен нас убить»? – спросил Гроувер.

– Ты что, можешь с ним говорить?! – сердито посмотрела на сатира Мэг.

– Ну да, – кивнул Гроувер. – Это ведь живое существо.

– А почему же ты раньше не сказал нам, о чем он кричит?! – не унималась Мэг.

– Потому что раньше он просто вопил «крии!», – пояснил Гроувер. – А теперь его «крии» значит, что он должен нас убить.

Я попытался пошевелить ногами. Они словно превратились в мешки с цементом, что меня почему-то умиляло. Руки слушались, грудь не совсем онемела, но сколько продлится оцепенение, сказать было трудно.

– Может, спросишь у стрикса, зачем ему нас убивать? – предложил я.

– Крии! – гаркнул Гроувер.

Язык стриксов начал меня утомлять. В ответ птица разразилась тирадой из клекота и щелканья.

В это время оставшиеся снаружи стриксы с воплями бились о помидорную стену. Их черные когти и золотые клювы то и дело пробивались сквозь стебли, словно птицы желали накрошить помидоры для соуса пико-де-гальо[4]4
  Пико-де-гальо – мексиканский острый соус из свежих овощей.


[Закрыть]
. Я понял, что самое большее минут через пять они прорвутся сквозь преграду и перебьют нас, – но их острые, как бритва, клювы были такими симпатичными!

– Стрикс говорит, что ему было велено выпить нашу кровь, сожрать нашу плоть и выпотрошить нас, и не обязательно в таком порядке, – заламывая руки, объяснил Гроувер. – Ему жаль, но это приказ самого императора.

– Дурацкие императоры, – проворчала Мэг. – Какого из них?

– Не знаю, – сказал Гроувер. – Стрикс называет его просто Крии.

– Ты понимаешь, когда он говорит «выпотрошить», – заметила она, – но не понимаешь имени императора?

Лично я был даже рад этому. Покинув Индианаполис, я много размышлял над Темным пророчеством, которое мы получили в пещере Трофония. Мы уже столкнулись с Нероном и Коммодом, и я начал с ужасом подозревать, кем может быть третий император, с которым нам предстояло встретиться. И сейчас убеждаться в своей правоте мне совсем не хотелось. Вызванная ядом стрикса эйфория начала отступать. Скоро меня сожрут живьем кровожадные мегасовы. И новых поводов, чтобы зарыдать от отчаяния, мне не требовалось.

Стрикс бросился на Мэг. Она отпрыгнула в сторону, так хлопнув пролетевшую мимо птицу по хвосту плоской частью клинка, что несчастная врезалась прямо в кирпичную стену и взорвалась облаком праха и перьев.

– Мэг! – воскликнул я. – Я же велел их не убивать! Теперь на тебе проклятье!

– Я ее и не убивала. Она покончила с собой, влетев в стену.

– Не уверен, что Мойры решат так же.

– Значит, мы ничего им не скажем.

– Ребят, – Гроувер указал на стебли, которые под напором когтей и клювов стремительно истончались, – если убивать стриксов нельзя, может, укрепим стену?

Он снова заиграл на свирели. Мэг превратила сабли в кольца и протянула руки к стене из помидоров. Стебли стали толще, корни остервенело цеплялись за каменный пол – но всё тщетно. Стриксов было стишком много, и они молниеносно разрывали новые стебли, едва те успевали появиться.

– Плохо дело. – Споткнувшись, Мэг отступила назад, на лице у нее блестели капельки пота. – Без земли и солнечного света большего нам не добиться.

– Ты права. – Гроувер поднял голову и, пробежав глазами по спиральному выступу, устремил взгляд во мрак. – Мы почти добрались. Если бы только успеть подняться, прежде чем стриксы прорвутся…

– Значит, полезем, – решила Мэг.

– Простите, – жалобно проговорил я, – тут вообще-то парализованный бог.

Гроувер, поморщившись, посмотрел на Мэг:

– Скотч?

– Скотч, – кивнула она.

Да хранят меня боги от героев со скотчем! Но скотч почему-то всегда оказывается у героев под рукой! Мэг достала из висящей на поясе сумочки моток клейкой ленты, усадила нас с Гроувером спиной к спине и, проведя ленту у нас под мышками, надежно прикрепила меня к сатиру словно туристический рюкзак.

Она помогла ему подняться на ноги, и меня замотало так, что в поле зрения мне попадали то стены, то пол, то лицо Мэг, то мои болтающиеся парализованные ноги.

– Э-э… Гроувер, – позвал я, – а у тебя хватит сил дотащить меня до верха?

– Сатиры прирожденные альпинисты, – просипел он.

Он забрался на узкий выступ, мои онемевшие ноги волочились по земле. Мэг следовала за нами, то и дело оглядываясь на стремительно истончающийся помидорный барьер.

– Аполлон, – попросила она, – расскажи мне о стриксах.

Я покопался в памяти, пытаясь обнаружить в этой каше хоть какие-то крупицы полезной информации.

– Это… птицы – предвестницы зла, – сказал я. – Если они появятся – жди беды.

– Да ладно! – съязвила Мэг. – Что еще?

– Ну, обычно их добычей становятся юные или слабые: младенцы, старики, парализованные боги… в общем, ты поняла. Стриксы плодятся в верхних пределах Тартара. Осмелюсь предположить, что домашние питомцы из них никудышные.

– Как нам от них отделаться? – спросила она. – Если их нельзя убивать, то как же от них избавиться?

– Я… я не знаю.

Мэг разочарованно вздохнула:

– Спроси у Стрелы Додоны. Может, она что-то знает. А я постараюсь выиграть немного времени.

И она побежала вниз.

Перспектива общения со Стрелой расстроила меня еще больше, но Мэг приказала мне, а ослушаться ее приказов я не мог. Потянувшись за спину, я нащупал колчан и вытянул из него свое волшебное оружие.

– Приветствую тебя, мудрая и всемогущая Стрела! – сказал я. (Немного лести в начале разговора еще никому не мешало.)

– ДОЛОГ БЫЛ СРОК, – нараспев ответила Стрела. – ДНИ И НОЧИ БЕЗ СЧЕТА Я ПЫТАЛАСЬ ДОЗВАТЬСЯ ТЕБЯ.

– Но прошло всего сорок восемь часов, – удивился я.

– ВОИСТИНУ, ВРЕМЯ ТЯНЕТСЯ ВЕЧНОСТЬ, ЕЖЕЛИ ТЕБЯ ЗАТОЧИЛИ В КОЛЧАН. ИСПРОБУЙ САМ – ИЗВЕДАЕШЬ, КАКОВО СИЕ.

– Ладно, – я едва удержался, чтобы не переломить древко Стрелы. – Что ты знаешь о стриксах?

– О ЧЕМ, О ЧЕМ, ГОВОРИШЬ, ДОЛЖНА Я ПОВЕДАТЬ ТЕБЕ? О СТРИКСАХ? ПОЧТО НАДОБНО МНЕ ГОВОРИТЬ О НИХ?

– Потому что мы скоро будем убиенны… убиты ими.

– ФИ! – затрещала Стрела. – НЕГОЖЕ ТЕБЕ ЛЕЗТИ В СИЕ ОПАСНОЕ ДЕЛО!

– По своей воле – ни за что, – ответил я. – Ну так что, можешь ли ты рассказать мне что-нибудь полезное о стриксах, о мудрое оружие?

Стрела зажужжала, явно пытаясь открыть Википедию. Она утверждает, что не пользуется Интернетом. Может, конечно, это и совпадение, но почему-то дельные советы она дает гораздо чаще, если рядом есть свободный Wi-Fi.

Пыхтя и хватая ртом воздух, Гроувер мужественно тащил мое жалкое смертное тело наверх, опасно балансируя на краю выступа. Мы поднялись уже на пятьдесят футов от пола: упадем – расшибемся в аккуратненькую лепешку. Внизу Мэг нервно шагала по залу, бормоча что-то себе под нос и вытряхивая семена из очередного пакетика.

Выступ уходил в темную бесконечность. Что бы ни ждало нас в конце пути (если у этого пути вообще есть конец), оно было скрыто во мраке. То, что Лабиринт не предоставил нам ни лифта, ни хотя бы приличных перил, было, на мой взгляд, откровенной нечуткостью. Как герои с ограниченными возможностями должны наслаждаться пребыванием в этой смертельной ловушке?!

Стрела Додоны наконец вынесла вердикт:

– СТРИКСЫ СУТЬ ОПАСНЫЕ ТВАРИ.

– И в который раз, – сказал я, – твоя мудрость разогнала мрак невежества.

– УМОЛКНИ, – продолжала Стрела. – ПТИЦ МОЖНО УМЕРТВИТЬ, ДА ТОЛЬКО НА УБИЙЦУ ИХ ПАДЕТ ПРОКЛЯТЬЕ, И ЯВЯТСЯ К НЕМУ НОВЫЕ СТРИКСЫ БЕЗ ЧИСЛА.

– Да-да. Что еще?

– Что она говорит? – спросил запыхавшийся Гроувер.

Мало того что поведение Стрелы меня страшно раздражало, так еще и слышать ее мог только я. Вот и получалось, что, разговаривая с ней, я не только выглядел как псих, но и был вынужден пересказывать своим друзьям все ее бредни.

– Она все еще гуглит, – ответил я Гроуверу. – О Стрела, может, попробуешь искать с логическими операторами: «стрикс+одолеть»?

– НЕ НАДОБНЫ МНЕ НИКАКИЕ УЛОВКИ! – загрохотала Стрела.

Прошло несколько мгновений, которых было как раз достаточно, чтобы напечатать «стрикс+одолеть».

– ПТИЦ МОЖНО ОТОГНАТЬ СВИНЫМИ ПОТРОХАМИ, – сообщила она. – ИМЕЕШЬ ЛИ ИХ?

– Гроувер, – заглянул я за плечо, – у тебя, случайно, нет свиных потрохов?

– Чего?! – Он повернулся, но я же был привязан к его спине, поэтому увидеть меня ему так и не удалось. – С чего бы им у меня быть? Я же вегетарианец!

Мэг вскарабкалась по выступу и догнала нас.

– Птицы почти прорвались, – сказала она. – Я пробовала другие растения. Пыталась призвать Персика… – от отчаяния ее голос срывался.

С того момента, как мы вошли в Лабиринт, она не могла призвать своего помощника – персикового духа, который был незаменим в битвах, но появлялся только там, где хотел, и только тогда, когда сам того желал. Может быть, Персик, как и помидоры, не слишком хорошо чувствовал себя под землей.

– Стрела Додоны, скажи еще что-нибудь! – заорал я прямо в наконечник. – Должно же быть еще что-то, кроме поросячьих кишок, что может отпугнуть стриксов!

– ПОГОДИ, – сказала Стрела. – ВНИМАЙ! АРБУТУС СГОДИТСЯ НА ТО.

– Арбуз что?! – заорал я.

Слишком поздно.

Прямо под нами стая стриксов, свирепо крича, пробила помидорную баррикаду и ворвалась в зал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю