Текст книги "Рассказы о животных"

Автор книги: Рихард Рохт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

«Тоже додумался – принести меня сюда, в ельник, да еще в мешке, – бурчал про себя Оту. – Впрочем, – лениво ухмыльнулся он в усы, – здесь не так уж плохо. Солнышко греет, под боком мягкий мох, в самый раз соснуть часок. А там видно будет, как добраться до дому. Дорога ведь долгая – придется немало пройти, а ходить по жаре – дело нешуточное».

И Оту поступил так, как привык поступать: свернулся калачиком, положил морду на хвост и крепко заснул.

Сон его был особенно сладок еще и потому, что хозяйка, прежде чем Аадо засунул его в мешок, как следует накормила кота. У хозяйки было доброе сердце, и она все-таки жалела Оту. Неизвестно, что ожидало его впереди, – так пускай бедный кот хоть напоследок сытно пообедает; кто знает, доведется ли ему еще когда-нибудь поесть.

Хозяйка Ану даже всплакнула тайком от хозяина и утирала глаза, когда тот сажал кота в мешок.

Этого Оту, конечно, не знал, да ему и все равно было. Главное, он сыт и спится ему сладко. А остальное его мало тревожило.

Итак, Оту спал на мягком мху, солнце ласково пригревало, в кустах щебетали птицы. Пролетел час, второй, третий...

Вдруг Оту проснулся оттого, что на дереве закаркала ворона.

Воронье карканье Оту слышал и раньше. Эти птицы терпеть не могут кошек: стоит им заметить кошку, как они тут же поднимают крик. Оту рассердился, что потревожили его сон, и стал укладываться поудобнее, надеясь, что длинноклювая крикунья скоро уберется.

Но ворона не собиралась улетать и замолкать не думала. В ее голосе слышалось что-то тревожное и злобное. Она перелетала с дерева на дерево и кричала, точно бранилась.

«Ах да, – подумал Оту, – я ведь не дома, а в ельнике. Так, так. Я и раньше замечал, что, когда я немного отхожу от дома, эти вороны особенно яростно орут на меня. Надеются, верно, что смогут мною позавтракать. Пустые надежды. Мне они ничего не сделают, сколько бы ни кричали».

Но вдруг ноздрей сонного кота коснулся странный незнакомый запах. Этот запах... Оту был ленивым домашним котом, однако предки его когда-то жили в лесу, и им приходилось вести борьбу за свое существование. Их привычки, переходя от поколения к поколению, передались и Оту. Пусть он был лентяй, но в его жилах текла кровь диких предков, и, как только Оту ощутил этот запах, инстинкт сразу же заговорил в нем.

Этот запах... Шерсть у Оту встала дыбом. И – о чудо! – он одним махом оказался на дереве, которое росло рядом. Произошло это быстро, невероятно быстро для Оту! Ловко карабкался он по стволу, не останавливаясь, пока не очутился на толстом суку на высоте нескольких метров от земли.

Оту успел прыгнуть на дерево в последний момент, – тут же из-за кустов выскочил рыжий зверь с горящими зелеными глазами и большим, поднятым кверху, точно факел, хвостом. Еще немного, и Патрикеевна схватила бы Оту. Еще какой-нибудь сантиметр – и лисьи когти вцепились бы в кота, и он оказался бы славным завтраком для хитрой лисоньки.

«Фрр! Фрр!» – фыркал на дереве Оту, рассерженный и очень напуганный. Какая ужасная история! Лиса – в приусадебном ельнике! Ничего подобного ему никогда раньше не приходилось переживать. Правда, до этого он ни разу не видел лисы, но кровь далеких предков подсказывала ему, кто такая лиса, чего от нее можно ожидать и почему ее нужно остерегаться.

Лиса сидела под деревом и с вожделением глядела на Оту. Ах, вот бы ей такие когти, – она бы мигом забралась на дерево вслед за котом! Такой толстенький, жирненький кот! Какой прекрасный завтрак! Живя на всем готовом, Оту нагулял жирку и округлился. Лиса, будучи специалистом по данной части, быстро это отметила и должным образом оценила. Да вот беда, этот лакомый кусочек сидел на высоком суку, поносил лису, гневно фыркал и плевался.

«Ну, ладно, коли так, – подумала лиса, – посмотрим, кто кого пересидит. У тебя там всего лишь ветка – ни шагнуть, ни шевельнуться. А у меня тут мягкий мох, я могу и посидеть, и походить, не спуская с тебя глаз. Посмотрим, посмотрим, попадешь ли ты ко мне в лапы или нет».

И лиса приступила к осаде. Время от времени она облизывалась, поглядывая на Оту, ходила вокруг дерева, искала жуков и мышей, чтобы слегка перекусить, пока этот толстячок, похожий на жирного поросенка, не устанет сидеть на своем суку и не свалится вниз.

Бедный Оту! До сих пор он знал лишь, как лежать у теплой печки, на мягкой траве, а то и на хозяйских подушках. Там было хорошо и удобно. Это не требовало никаких усилий. От постоянного лежания мышцы его ослабли и стали такими мягкими, точно были сделаны из ваты. А теперь, ради спасения собственной жизни, Оту приходится в течение долгих часов неподвижно сидеть на какой-то ветке. Пусть и на довольно толстой, но попробуй-ка просидеть на ней столько времени, если ты привык к мягкой траве да к подушке.

Лиса прогуливалась, съедала от скуки какую-нибудь улитку или жучка, ложилась на спину и валялась, задрав кверху лапы, урча от удовольствия, и, чтобы довести кота до отчаяния, притворялась, будто ей очень хорошо. Кот смотрел на нее сверху, и от всего этого сидеть ему становилось еще больнее, а тело его, буквально ныло от оцепенения. О горе! Если бы он раньше хоть немножечко больше ходил, бегал и если бы хоть ради забавы ловил мышей и при этом слегка напрягался, привыкая к трудностям! Но он только лежал, нежился, даже хвостом не шевелил, не говоря уж о лапах, он умел лишь спать да красть со стола готовый кусочек – без труда и забот.

Теперь приходилось за это горько расплачиваться. Привычка к лени могла погубить Оту.

Если бы Оту привык больше двигаться, ему не так уж и плохо было бы сидеть сейчас на дереве, он мог бы даже посмеяться над лисой. Теперь же он был в отчаянии. Лиса не собиралась уходить, а Оту от сидения на одном месте и от усилий удержаться на дереве так изнемог, что дрожал всем телом.

Это не ускользнуло от внимания лисы, и она уверовала в свою добычу. Под конец она уже не отходила от дерева, а, сидя под ним, лишь время от времени схватывала на лету комара или муху, досаждавших ей, и с аппетитом поглядывала на свой предстоящий обед, – время и правда подходило к обеду.

Иногда лиса вставала, воинственно помахивала хвостом и вызывающе подпрыгивала, повергая бедного кота в еще большее отчаяние. Сколько это могло продолжаться?

Оту чувствовал, что долго ему не выдержать. Лапы его затекли и страшно ныли, сам он трясся, точно в лихорадке, и так жалобно мяукал, как не мяукал никогда прежде, потому что дома ему было лень открывать рот.

Сверху, с дерева, Оту заметил, что находится вовсе не рядом с домом, и это еще больше расстроило его. Вокруг был лес, лес и лес, сплошные деревья, – так много деревьев Оту никогда до сих пор не видел. Где же он? Куда попал? Почему вдруг оказался так далеко от дома? Почему это место – не знакомый ельник?

Все это было ужасно!

А внизу поджидал рыжий хищник, кровожадный враг, готовый схватить его и умять, как самое лакомое блюдо!

Оту подумал, как хорошо было бы сейчас дома или даже в знакомом ельнике, но тут же решил, что больше никогда не попадет туда, ибо силы покидали его.

Оту вконец ослабел и вот-вот свалился бы, если б не простая случайность.

Дерево, на котором сидел Оту, находилось недалеко от дороги: ведь хозяин Аадо не понес кота в глубь леса. Изредка на дороге появлялись люди, кто пешком, кто на телеге. Но это, конечно, ничего не значило: когда люди показывались, лиса пряталась в кустах и потом продолжала осаду, а кота на дереве никто не замечал. Дерево росло не у самой дороги, и Оту был скрыт ветвями. Иной прохожий, может, и слышал мяуканье, но думал, что это ему просто померещилось, – чего, мол, кошкам делать в лесу?! Ну, а если бы кто и заметил его – все равно не пошел бы в лес за чужим котом. У каждого был дома свой. То, что кот оказался в лесу на дереве, было необычно, но тем не менее легко догадаться, почему он там очутился.

Так что прохожие не мешали лисе дожидаться своей добычи, и кот не мог рассчитывать на их помощь.

Но случилось так, что у одного из прохожих оказалась с собой собака. Она бежала лесом вдоль дороги и вдруг напала на след лисы. И Оту увидел, как удирает его враг – лиса, а за ней гонится собака. Ох, и отрадное же это было зрелище! Хвост у лисы уже не торчал победоносно кверху, хвост этот стлался теперь, точно помело, следом за своей хозяйкой. И сама Патрикеевна задавала такого стрекача, что ноги ее едва касались земли. Так и скрылись в лесу – впереди лиса и по пятам за ней собака. Оту был достаточно умен, чтобы тут же слезть с дерева и помчаться в противоположном направлении. Дольше он не смог бы усидеть на ветке, собака спасла его буквально в последнюю минуту.

Оту все бежал и бежал. Куда? Он и сам не знал. Лишь бы подальше от этого страшного, гибельного места. Смертельная опасность выветрила за несколько часов из Оту всю лень.

3

Оту несся что есть мочи, но бежать слишком долго без привычки он не смог. Вдобавок мучительное сидение на дереве уже достаточно обессилило его. И все же, в сравнении с тем, прежним Оту, он был резв и подвижен. Конечно, он устал, но это еще не самое страшное. Тяжело дыша, Оту забился в какие-то заросли.

Все случившееся повергло Оту в ужас. Кот не мог понять, почему он очутился в этом большом незнакомом лесу. Хозяин принес его сюда – ладно. Но зачем? Ему и в голову не приходило, что причина всему – его лень. Он только помнил: его сунули в мешок, где он сладко уснул, после этого долго покачивали – и вдруг этот лес! Неведомый, страшный, жуткий, здесь не было ни дома, ни теплой печки, ни мягкой постели, на которой так приятно подремать, когда в комнате никого нет.

Оту сидел в кустах, с трудом переводя дыхание; настроение у него было подавленное. В довершение всего его начал мучить голод. Сколько сил он сегодня потратил: торчал на ветке, долго бежал и все-таки, несмотря на страх и отчаяние, у него появился зверский аппетит. Но здесь не было поблизости хозяйки, к которой можно пойти и поклянчить чего-нибудь, она была сердобольная и почти никогда не отказывала. А если она даже и не давала ничего, Оту, хитрец, невзирая на свою лень, всегда умел поживиться тем, что плохо лежит.

Да, здесь, в лесу, не было ни чашек с молоком, ни мисок с супом, ни масленок, ни кринок со сметаной. Здесь приходилось самому о себе думать и самому добывать пропитание.

Пока же Оту просто сидел под кустом и ничего не предпринимал. Вид у него был, как всегда, недовольный и мрачный, лишь взгляд чуть прояснился да глаза стали немного пошире – сегодняшние события подействовали на них живительно.

Настал вечер, зашло солнце, в лесу начало смеркаться. Оту сделалось еще страшнее. Лисы он боялся и днем и потому нарочно держался поближе к большим деревьям, чтобы в случае чего взобраться на них. Но в темноте могли таиться и другие опасности. В темноте кошки видят довольно хорошо, но испытывают перед лисой особый страх, инстинктивно чувствуют, что ночью в лесу бродит больше врагов, чем при дневном свете.

Когда ночь окутала лес, Оту не смог уже больше оставаться на одном месте. Холод и тревога заставляли его двигаться. Надо было хоть немного подкрепиться и найти укрытие понадежней. До сих пор ему было хорошо отсыпаться у теплой печки, удобно было дремать и в мешке за спиной у хозяина. Даже в лесу, пока пригревало солнце и не нагрянули все эти ужасы и беды, тоже было неплохо. Но теперь Оту не мог так просто уснуть в лесу! Теперь ему требовалось убежище, где он чувствовал бы себя уверенно.

Оту крадучись пробирался меж кустов и деревьев. Он проходил сквозь заросли, через лесные поляны, останавливался по временам и прислушивался. Он по-прежнему старался держаться поближе к деревьям, чтобы в случае опасности вскарабкаться наверх. Пересекая открытые места, он и тут по возможности выбирал путь, лежавший мимо одиночных деревьев, или шел вдоль опушки, откуда недалеко до деревьев.

Так брел он долго. Лес был полон таинственных, неведомых звуков. Где-то стонали ночные птицы, где-то попискивали неизвестные зверьки, а временами было слышно даже грубое бормотанье, к которому Оту прислушивался с величайшим страхом. Он не знал что его издавал старый козел, который был в плохом настроении и пытался затеять ссору со своими сородичами.

В одном месте, около большого замшелого камня, Оту услышал прямо перед собой что-то вроде шуршания. Он раскрыл пошире свои ленивые глаза и обнаружил лесную мышку, которая, не подозревая о его присутствии, преспокойно грызла какого-то жука. И, как ни странно, в Оту вдруг пробудился охотничий азарт. Вызвано ли это было голодом или тем, что Оту жил теперь в лесу, как и его далекие предки, но он вдруг вытянул лапу, прыгнул – и мышка очутилась у него в когтях.

Оту и не представлял, что мыши такие вкусные. Голод даже для кота – лучший повар. Оту показалось, что он ни разу в жизни не пробовал ничего более вкусного.

Облизавшись после еды, он неожиданно почувствовал прилив новых сил. Он уже не так трусил и находил, что лес вовсе не столь уж страшен. Собственное положение рисовалось ему не совсем безнадежным. Наоборот, новая жизнь стала понемногу интересовать его и даже забавлять – огромный таинственный лес, ночные звуки и разные приключения, которые ему, возможно, предстояли.

Бесшумно крадясь, Оту начал теперь сознательную охоту на мышей. В лесу их было больше, чем в поле, но Оту еще не знал, что полевые мыши вкуснее лесных, а так как он был очень голоден, то и лесные показались ему чрезвычайно вкусными. Он изловил еще трех мышек и почувствовал, что наконец насытился.

После этого ему захотелось пить. События прошедшего дня достаточно измотали его, и теперь, утолив голод, он ощутил сильную жажду. И еще ему хотелось прилечь в каком-нибудь укромном местечке, где не было бы ни лисы, ни другого опасного зверя. После всех происшествий дня кот вполне заслужил отдых.

Оту продолжал свой путь. Проходил новые чащи, лесные поляны, низкие болотные поросли, но держался все время вблизи деревьев. Наконец он добрался до луга. Еще издали пахнуло на него сыростью, и он услышал журчанье воды.

Утолив у реки жажду, Оту пошел вдоль берега. Журчала вода, отражался в воде месяц, всплескивали рыбешки – перед Оту открывался новый и необычный мир. Но все это его мало интересовало. Он искал такое место, где можно было бы свернуться в клубок и куда не забралась бы лиса или еще кто-нибудь. Не станешь же ночевать на дереве. Он набрел на прошлогоднее подстожье и попытался укрыться под хворостом. Однако и это место показалось ему недостаточно надежным.

Вдруг Оту увидел на опушке леса какое-то строение. Вот это был сюрприз! «Не мой ли дом?!» – мелькнуло у него в голове. Но, втянув в себя воздух, он не почувствовал знакомых запахов – пахло лесом, лугом и больше ничем. К строению он подбирался с величайшей осторожностью. Ведь там могли оказаться чужие люди, собаки – и вообще неизвестно, кто и что могло там быть...

Подойдя совсем близко, Оту убедился, что там никого нет, – во всяком случае, нет живых существ. Хоть это хорошо. Оту обошел разок-другой вокруг строения. Это был сарай, из которого еще зимой вывезли сено. Дверь сарая была закрыта, но Оту заметил наверху отверстие, через которое летом подавали в сарай сено, и быстро вскарабкался туда. Остановившись возле отверстия, он внимательно присмотрелся, нет ли кого внутри. Но кроме мышей и нескольких жаб, ничего не увидел. На полу сарая валялось немного прошлогоднего сена, оставленного, очевидно, для косарей, чтобы во время сенокоса им было на чем спать. Но и Оту знал ему цену. Он спустился в сарай, проверил еще разок, нет ли под стенами больших дыр, через которые могла бы пролезть лиса, – и улегся на сене. День начался для Оту плохо, но благодаря своей предприимчивости, своим стараниям, он сумел избежать гибели, он поел и попил и даже нашел подходящий ночлег. С чувством полного удовлетворения положил он на хвост свою голову. Если бы Оту был человеком, он обязательно почувствовал бы гордость за себя. Может быть, в его голове и шевельнулось нечто подобное, ибо он уже не был зол, настроение у него улучшилось, и он не испытывал больше ни ужаса, ни отчаяния.

Подняв голову, Оту прислушался. Кругом царила тишина. Впрочем, он уже знал, что в случае опасности сумеет быстро вскарабкаться по стене наверх, здесь, под самой крышей, можно удобно устроиться и полежать, если в сарай вдруг проберется лиса.

И Оту спокойно уснул. Он честно заслужил свой отдых.

4

Проснувшись утром, Оту по стене забрался наверх, к отверстию, через которое он ночью проник в сарай, оглядел луга, расстилавшиеся перед ним, и реку. Ласково пригревало солнце, на лугу зеленела пышная трава, прибрежный ольшаник уже одевался листвой. По небу плыли славные белые облака.

Оту с удовольствием смотрел на открывавшуюся перед ним чудесную картину. Это было совсем не то, что размокшее осеннее поле с нависшим над ним серым небом, откуда нескончаемо льет холодный дождь. И солнце, и тепло, и густые луга – все это нравилось Оту. Однако за ночь он успел проголодаться, что было для него гораздо существеннее, нежели прекрасный пейзаж. Хочешь не хочешь, но забота о желудке заставляла приниматься за дело. Оту посмотрел вниз, в сарай, – не копошится ли там какая-нибудь мышка. Всю ночь они шебуршали вокруг него, но Оту не счел нужным прерывать свой сон. К тому же ночью он был еще сыт. А теперь мыши забились в свои норы, – так неужто ему придется голодать весь день?

Вдруг он заметил у реки что-то весьма интересное и тотчас навострил уши. Глаза у кота заблестели – те самые глаза, которые до сих пор почти всегда были тусклыми и сонными. Оту потянулся и быстренько спрыгнул в траву, притаился там, а затем потихоньку, крадучись, направился к реке. Если б кто увидел его сейчас, то не поверил бы своим глазам. Да Оту ли это? Куда девалась его лень, вечное недовольство, вялость! Казалось, к реке через луг пробирается не Оту, а совсем другой кот.

Что же увидел Оту?

Оту увидел выводок утят, которых сопровождала старая утка. Утята плескались в воде, ныряли, иногда выходили на берег и суетливо бегали взад-вперед. Очень уж аппетитными показались Оту эти маленькие коричневые шарики. От одного их вида у него потекли слюнки, и он готов был на что угодно, лишь бы незаметно подкрасться к ним. Добравшись до берега, он пополз на брюхе к ольховому кусту, за которым купались утята.

Оту сумел пробраться к кусту настолько бесшумно, что старая крякуша, время от времени настороженно поглядывавшая по сторонам, его не заметила.

К сожалению, утята находились на глубоком месте, хотя и были совсем близко от берега и Оту. А нырять в глубокую воду кот не рискнул, понимая, что тут ему не состязаться с утятами в плавании.

Утята плыли все дальше по реке, Оту, оставаясь в укрытии и стараясь не отставать от них, ползком пробирался вдоль берега. Он надеялся, что придет наконец подходящий момент.

И вот такой момент наступил. Глубокая вода кончилась, утки доплыли до мели. Оту с разбегу прыгнул на выводок, высоко взметнув брызги, но ничего, кроме холодной бани, не получил. За один день он еще не успел сделаться настоящим охотником, который может ловить птиц, да еще на воде. Большую часть своей жизни Оту проспал, суставы его стали малоподвижными, а мускулы – дряблыми. Поэтому он и не смог поймать утят. Хорошо, хоть с мышами справился.

После такой неудачи Оту пал духом. Он весь вымок, а желудок по-прежнему оставался пустым. Но уже одно то, что он вообще на что-то решился, было заметным шагом вперед.

Он улегся на берегу реки, чтобы высушить на солнце свою шубку, а потом намеревался отправиться в лес и поохотиться на мышей. Оту знал, что это более надежная добыча.

Но полежав немного, он заметил, что у самого берега опять появились какие-то живые существа. Теперь это были рыбы. Рыбу Оту видел не часто, он был знаком с ней лишь постольку, поскольку умудрялся иной раз украсть ее у хозяина, когда тот привозил рыбу с моря. Но сейчас Оту сразу понял, что это такое.

Да, однако рыбы гораздо проворнее утят, – сообразил он, увидев, как они плавают. А если прибегнуть к хитрости?

Оту заметил, что рыбы временами заплывали по узкой протоке в неглубокое озерцо, окруженное со всех сторон песчаными наносами. Они могли попасть туда и выбраться оттуда только по этой канавке.

Оту прижался к земле, так что из травы его почти не было видно, и подкрался к самому берегу, где стал дожидаться удобной минуты.

И вот она наступила: стайка довольно крупных рыбок заплыла по протоке в озерцо и принялась там резвиться. Оту мигом преградил им обратный путь, запустил лапу в воду и подцепил их, сколько сумел. Большая часть рыб успела уйти в реку, проскользнув между лапами кота, но трех или четырех он все же поранил, и они стали его добычей. На мелком месте ему не стоило большого труда схватить рыб просто зубами и тут же прикончить. Он снова изрядно вымок, но теперь это его больше не огорчало – он уже привык к подобным купаниям. Таким образом он отведал совсем свежей рыбы, намного свежее той, что ему случалось красть у хозяина, – та после вылова только через несколько дней попадала на стол. Одну за другой вытаскивал Оту рыбок на сушу. Не всех сразу – до этого он не додумался. Он отправлялся за следующей рыбкой только после того, как съедал предыдущую. Тут у него случилось небольшое недоразумение с водяной крысой. Водяные крысы живут в неглубоких выемках по берегам рек и озер; норы их расположены чуть выше уровня воды, оттуда очень удобно прыгать прямо в воду. Водяные крысы охотятся за мелкой рыбешкой, подплывающей близко к берегу, но не брезгуют и мертвой рыбой, особенно если она свежая, как, скажем, та, что поймал Оту. Рыбки эти, собственно, еще не умерли, – оглушенные, они даже шевелились временами в озерце, где их оставил Оту.

Когда Оту ел одну из своих рыбок, он с изумлением заметил, что по протоке к озерцу плывет какой-то странный зверь, – вроде бы крыса, но в то же время и не совсем крыса: голова у нее поменьше, а ушей будто и вовсе нет, но довольно крупная, чем опять-таки похожа на самую обыкновенную крысу.

Оту перестал есть и начал с интересом наблюдать за ней. Особенно поразило его то, что крыса не боится воды и ведет себя там совсем как дома. Кошки не любят воды и идут в нее лишь в крайнем случае, как пришлось сделать гонимому голодом Оту.

Но крыса эта чувствовала себя в воде превосходно, а плавала просто мастерски.

Рыба пришлась Оту по душе, он был уже почти сыт, поэтому и не собирался охотиться за крысой, тем более, что инстинкт подсказывал ему, что крысы весьма невкусные. Сам он, правда, крыс никогда не ловил, однако имел врожденное представление о качестве крысиного окорока.

Вот почему Оту только наблюдал за крысой, лезть за ней в воду желания у него не было.

Внезапно кот увидел, что крыса добралась до одной из его рыбок, схватила ее зубами и поплыла по протоке в реку.

Такой оборот дела не понравился Оту. Ведь это настоящий разбой, и Оту, сам хороший ворюга, возмутился до крайности.

Он быстро прыгнул в воду, собираясь преградить крысе путь к отступлению, но лишний раз убедился, как проворно плавает этот зверек. Крыса мелькнула серой тенью и исчезла в реке с невероятной быстротой, прямо как рыба. Она скрылась в воде прежде, чем Оту успел протянуть лапу, и унесла принадлежавшую коту добычу.

Но у Оту имелась в запасе еще одна рыбина, и, покончив с ней, он почувствовал, что насытился. Удобно растянувшись на траве, Оту подумал, что честно заслужил отдых: он изрядно потрудился, добывая себе пищу. И это было совсем не то, что он испытывал, съедая кусок, украденный у хозяев.

5

Так и стал жить Оту. Охотился в лесу, на лугах и у речки, с каждым днем все больше и больше привыкая к новой жизни. Правда, не всякий раз охота бывала успешной. Случалось, за весь день, а то и за два, Оту ничего не мог раздобыть – ни рыбки, ни лесной мышки, – и тогда ему приходилось просто-напросто поститься. Но и к этому Оту привык. Его мышцы день ото дня наливались силой, подкожный жир, делавший его таким тяжелым на подъем и неповоротливым, постепенно исчез, и сам он стал стройным и гибким. Шерсть его сделалась гладкой, блестящей, а в вечно заспанных глазах загорелся живой огонек. Это был совсем другой кот. И если бы теперь хозяин Аадо и хозяйка Ану увидели его, они не узнали бы в этом великолепном коте своего старого Оту.

Да, этот стройный красивый кот не имел ничего общего с прежним Оту, ленивым и неуклюжим. А все потому, что Оту не валялся больше целыми днями до одурения, – все его старания, вся его воля были направлены на то, чтобы добыть себе пропитание. Это было нелегко – здесь требовались и сила и ловкость.

Ночлегом ему по-прежнему служил сарай, но днем он бывал там редко, бродя в поисках пищи и знакомясь со всем новым, что окружало его. Отдыхал он то тут, то там, но всегда неподалеку от какого-нибудь дерева. Первый день в лесу не прошел для него даром: он никак не мог забыть, что чуть было не пал жертвой лисы.

С ним и теперь случались опасные приключения, но он всегда вовремя успевал забраться на ближайшее дерево. Раз Оту столкнулся с рысью, она тоже из рода кошачьих и лазит по деревьям не хуже, чем кошка. Однако рысь значительно крупнее, и поэтому она не смогла поймать Оту, хотя и полезла за ним на дерево. Оту поднимался все выше и выше, к самой вершине, но потом ветки стали такими тонкими и гибкими, что рысь не решилась следовать дальше. Она спустилась пониже и, выбрав сук потолще, уселась на нем. Так просидели они на одном дереве несколько часов – кот на верхнем этаже, рысь – на нижнем. И снова Оту оказался в невыгодном положении, как и в тот раз, когда чуть не попал в лапы лисы. Внизу, на толстом суку, рыси было гораздо удобнее сидеть, чем коту наверху, на тонкой ветке. Когда рысь шевелилась, макушка дерева раскачивалась, и кот, цепляясь когтями за ветку, с трудом удерживался на ней. В любую минуту он мог полететь вниз. Свалиться же с такой высоты – значило разбиться насмерть, и рысь тогда подобрала бы все, что осталось бы от него после падения. Оту понимал это, и еще больший страх охватывал его. Он мог лишь благодарить судьбу, что мышцы его успели окрепнуть, а когти стали острее, чем тогда, когда его преследовала лиса.

Однако и теперешнее его положение становилось все более опасным. Сидеть, вцепившись в тонкую ветку, даже при хорошей выносливости было чересчур утомительно.

Но, к счастью для Оту, рысь – зверь нетерпеливый и раздражительный. Через некоторое время ей надоело сидеть на ветке, и она ударила лапой по дереву с такой силой, что бедный Оту наверху затрясся, как яблоко на яблоне под порывом ветра. Затем хищник, злобно повизгивая, слез с дерева. В лесу рыси встречаются не часто. Лишь изредка появится какая-нибудь из них и снова бесследно исчезнет. Так пропала и та, что осаждала Оту. Она слезла с дерева, продолжая сердито взвизгивать, и удалилась в лесную чащу – голос ее доносился все глуше и глуше, пока наконец совсем не затих.

Обычно рысь охотится за зайцами и косулями, и кот для нее был в диковинку. Но убедившись, что поймать этого странного зверя не так-то просто, она решила отказаться от кошачьего мяса, которого ей, очевидно, пробовать еще не приходилось. Вполне возможно, что, поймав кота и отведав его мяса, рысь была бы немало разочарована, так как козлятина и кошатина – вещи совершенно разные. Но возможно и то, что рысь имеет на этот счёт иное мнение.

Другой, еще более необычный случай произошел с Оту, когда ему повстречалась большая змея. Дома ему не доводилось видеть змей. Рысь и лиса были такие же четвероногие, как, скажем, известные ему собаки. Собак Оту остерегался и даже умел кое-как защищаться от них. Но змея? Что за чудище эта длинная живая колбаса – Оту не мог понять. Увидев впервые змею, свернувшуюся клубком на кочке, он издали принял ее за большой круг кровяной колбасы. Именно такую иногда хозяйка делала и ставила жариться в печь. Не раз, когда печь начинала остывать, Оту забирался туда, чтобы отведать колбаски.

Однажды он при этом сильно обжегся и с тех пор уже не отваживался залезать в печь, предпочитая дождаться момента, когда хозяйка забудет убрать колбасу со стола.

И увидя теперь такую заманчивую колбасу в лесу прямо на кочке, Оту был приятно поражен. Ему и дома не часто перепадала подобная закуска. Это было бы и впрямь славной добавкой к мышам, свежей рыбке и птичьему мясу.

Но подойдя ближе, Оту заметил, что колбаса – живая, она шевелилась! И даже шипела, как он сам. И голова была у нее! Ой, и даже маленькие глазки, блестящие, черные и злые-презлые, так что у Оту мурашки пробежали по спине. К тому же у этой колбасы имелись зубы – и не какие-нибудь, а очень острые.

Оту разглядывал эту живую шипящую колбасу и ходил вокруг нее, как вокруг настоящей горячей колбасы.

Раз, когда он попытался протянуть к ней лапу, колбаса обнажила свои зубы и изо рта у нее показался маленький раздвоенный язычок. Еще немного, и она впилась бы коту в лапу, – а тогда ему наверняка пришлось бы худо.

Тут у него мелькнула смутная догадка, что это за существо шипит перед ним. В Оту вдруг проснулся инстинкт, заставив его насторожиться. Сам не зная почему, он почувствовал, что лежащая перед ним колбаса может быть весьма неприятной, опасной и ядовитой и что обращаться с ней надо крайне осторожно.

Однако Оту уже так свыкся с лесом, стал таким сильным и смелым, что решился отведать и этой колбасы. Пусть она опасна, пусть ядовита, но она же из мяса, и, как знать, может, под этой непривлекательной оболочкой скрывается довольно вкусное содержимое.

Откуда у него взялась такая прыть, он и сам не понимал. Видимо, Оту унаследовал ее от своих далеких предков. Раз! – и он схватил змею за спину у самой головы, да так внезапно и быстро, что ядовитая тварь не успела его ужалить. То, что последовало затем, явилось для Оту страшной неожиданностью.

«Колбаса» обхватила его, точно стальная пружина, и сдавила до того крепко, что у кота дух занялся. Бедный Оту чуть было не разжал челюсти, но инстинктивно догадался, что стоит ему открыть рот, как змеиная голова окажется на свободе и тут же укусит его. А этого он должен избежать любой ценой.

Так они барахтались долго. Оту держал змею за шею, змея же все сильнее обвивалась вокруг него и так крепко сжимала, что Оту только кряхтел. Просто ужас! Это было куда страшнее, чем зубы лисы или рыси.

Оту чувствовал, что не сможет долго удержать змею в зубах. Дышать через нос было трудно, и рот его готов был вот-вот раскрыться. А тогда бы Оту пропал. Предки его, может быть, и знали средство от змеиных укусов, может, змеиный яд вообще был для них не смертелен, однако сомнительно, чтобы и Оту располагал подобными познаниями. Во всяком случае, он мог тяжело заболеть от такого укуса и умереть с голоду.