Текст книги "Людишки"

Автор книги: Ричард Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Да, он здесь.

– Ну что ж, – в голосе врача зазвучали профессиональные нотки. – Вам ничего не придется говорить, держать речь буду я. Григорий совершенно прав, утверждая, что отныне клиника ничем не может ему помочь. Разумеется, в клинике ему обеспечены удобства, недоступные в домашних условиях, но, должен признаться, я и сам не понимаю, почему он до сих пор жив. Он может умереть через неделю, а может – через месяц. Если Григорий останется у вас, он может умереть в вашем доме. Вы готовы к такому повороту событий?

– Думаю, да, – сказала Мария-Елена, плотнее прижимая трубку к уху.

– Запишите несколько номеров. Если вам потребуется помощь, звоните. В любое время, по любому поводу.

– Вы очень добры.

Мария-Елена записала телефонные номера и названия лекарств, способных в самых разных обстоятельствах гасить симптомы болезни; в конце разговора врач попросил женщину попытаться переубедить больного.

– Григорий будет чувствовать себя относительно сносно два дня, не более, – сказал он. – Потом для вас обоих наступят тяжелые времена.

– Я понимаю.

Когда разговор был окончен, Григорий улыбнулся, не разжимая губ, и сказал:

– Давайте сделаем вид, будто вы пересказали мне все, что просил передать врач.

– Хорошо.

– Сегодня после обеда мы поедем на разведку, – сказал Григорий. – Вы покажете мне окрестности.

– С удовольствием, – отозвалась Мария-Елена.

– А если у меня будет еще и завтрашний день, – добавил Григории, продолжая улыбаться, – то мы займемся кое-чем другим.

Вернувшись из поездки по магазинам, Фрэнк ворвался в дом, охваченный возбуждением. Григорий уже опять сидел в гостиной на диване и наблюдал за Марией-Еленой, пытавшейся напоить Квана питательной смесью. В дверях появился Фрэнк с сумками в обеих руках.

– Сейчас я отнесу жратву на кухню и приду побеседовать с вами, Григорий, – заявил он.

– Я подожду вас здесь, – отозвался Григорий.

Фрэнк и Пэми отнесли покупки и вернулись в гостиную. Кван по-прежнему сидел на матрасе со стаканом в руке. Фрэнк уселся на диван рядом с Григорием и заговорил, бессознательно суча и пощелкивая пальцами:

– Мы с Пэми разговорились в машине, и... Я рассказывал вам о своем пятимиллионном замысле, Григорий?

Григорий ответил отрицательно, и Фрэнк поведал ему, Марии-Елене и Квану о совете женщины-адвоката.

– Она и сама не понимала, до какой степени права, – говорил Фрэнк. Единственный способ покончить с моей прежней жизнью – это провернуть одно крупное дело. Я чуть не свихнулся, пытаясь что-нибудь придумать, но в конце концов у меня появилась одна идея.

Судя по всему, Григории не понимал, о чем идет речь, и лишь из вежливости спросил:

– И вы решили поговорить об этом со мной?

– Угадали. Вчера вечером вы сказали, что хотите проникнуть на атомную станцию. Это серьезно?

– Вполне, – ответил Григорий, слегка насторожившись.

– Вы изучали это оборудование и умеете управлять им, – продолжал Фрэнк.

– Я читал специальную литературу, – ответил Григорий. – Один человек не в силах управлять такой сложной техникой, но я по крайней мере знаю, как она работает. Высшая математика оказалась мне не под силу, но общие принципы я усвоил.

Кван замахал руками, желая привлечь всеобщее внимание. Когда присутствующие обратили на него взоры, Кван тускло улыбнулся и ткнул себя в грудь.

– Вы математик? – спросил Фрэнк.

Кван кивнул.

– Хотите принять участие?

Кван кивнул и взмахнул воображаемым флагом.

– С целью пропаганды, – перевел его жесты Григорий. – Он преследует те же цели, что и я.

– Ваши цели меня не интересуют, – заявил Фрэнк и спросил у Квана: – Вы уверены, что сможете помочь Григорию, если понадобится?

Кван в очередной раз кивнул.

– К чему этот разговор? – спросил Григорий у Фрэнка. – Неужели вы хотите проникнуть на станцию?

– Угадали, – сказал Фрэнк. – Я придумал, как мне раздобыть деньги.

– Какие деньги, Фрэнк?

– Деньги, которые нам заплатят за то, что мы вернем атомную станцию хозяевам в целости и сохранности. Вы отмочите свою шуточку, а я займусь собственными делами.

– Мы с Фрэнком решили захватить электростанцию, – хрипло произнесла Пэми, кривя губы и гневно сверкая глазами.

– Возьмем персонал в заложники и потребуем выкуп и пять миллионов долларов.

До сих пор Мария-Елена сидела подле Квана, но теперь встала и испуганно спросила:

– Вы серьезно? Фрэнк, это очень опасная затея, ведь захватывать станцию придется на глазах у множества людей. А если вас поймают?

– Если даже меня поймают на краже зубочистки, мне все равно конец, ответил Фрэнк. – Какая разница? В моем положении любые незаконные действия одинаково опасны.

Охваченная паникой, Мария-Елена несколько секунд лихорадочно размышляла, но ей на ум пришло лишь одно возражение:

– А если вам не заплатят?

– Заплатят, – спокойно и уверенно отозвался Фрэнк. – Заплатят, только бы мы ненароком не нажали не ту кнопку. Или намеренно. Это единственный способ получить пять...

Раздался звонок в дверь. Григорий стиснул подлокотник дивана.

– Они отпустили меня! Они сказали, что я могу остаться!

Мария-Елена вышла из гостиной, остальные примолкли и обратились в слух. Послышался скрип открываемой двери, Мария-Елена что-то спросила, и низкий зычный мужской голос произнес:

– Я ищу Пэми Ньороге. Я заметил Пэми в магазине, хотел было подойти, но потерял ее в толпе. Потом увидел напротив вашего дома ее автомобиль и решил, что было бы нехорошо уезжать из города, не встретившись со старой подружкой.

Во время этой речи голос звучал все ближе, и наконец в дверях появился его обладатель – огромный мрачного вида негр с холодной улыбкой и красными глазами. Он обвел присутствующих безучастным взглядом и растянул губы в зловещей ухмылке.

– Привет, Пэми.

На лице Пэми мелькнуло испуганное выражение.

– Привет, Раш, – ответила она голосом, исполненным покорности судьбе.

Аннаниил

Итак, брат Раш вернулся.

Впрочем, не беда. События уже развиваются, и он не в силах им помешать. Моя странная группа из пяти человек непременно проникнет на станцию Грин-Медоу-III. В этом я всецело полагаюсь на Фрэнка. У каждого из пятерых свои цели, и цели эти объединяют наших героев в сплоченный коллектив, который просуществует достаточно долго, чтобы успеть воплотить мой замысел.

Проникнув в помещение станции, пять человек предъявят свои требования, которые не найдут должного понимания. Причиной тому послужат отнюдь не смелость или несгибаемая воля властей, а скорее неразбериха, эгоизм и отсутствие профессионализма. Ответственность за происходящее будет возложена на многочисленные частные корпорации, общественные организации и даже комиссии конгресса. Участники событий разделятся на тех, кто побоится что-то предпринять, и тех, кто испугается упустить свой шанс в случае успеха. Раскол в обществе, столкновения мнений и прочие прелести общественной жизни помешают Фрэнку получить свои деньги, а безразличие и равнодушие населения в зародыше подавят все потуги донести пропагандистские призывы до сознания масс.

Рано или поздно – скорее рано – Фрэнк и его товарищи начнут осознавать чудовищность совершенного ими преступления и безнадежность своего положения.

И выполнят поставленную перед ними задачу.

33

Появление "приятеля" Пэми вызвало всеобщее замешательство. Было совершенно ясно, что дружбой здесь и не пахнет, но Пэми явно тушевалась перед ним, не могла дать решительный отпор. В пришельце угадывались холодность, коварство и наглость, но он держал их под спудом, и угроза, читавшаяся в его облике, не обретала четких форм.

Фрэнк первым почувствовал опасность и отвел Пэми в сторону, чтобы та объяснила, что здесь происходит.

– Кто этот парень? – спросил он. – Твой сутенер? На кой черт он нам сдался?

– Глаза б мои его не видели, – ответила Пэми. – Но Раш, он... всегда получает то, что хочет. Впрочем, вам он не помешает.

– Он уже мешает мне, – сказал Фрэнк.

В этот миг Раш торопливо вошел в комнату и спросил:

– Эй! В чем дело?

С самого начала было ясно, что он останется обедать, хотя сам он не напрашивался и никто его не приглашал и не собирался приглашать. Тем не менее на столе оказались шесть приборов, Раш занял место подальше от Пэми и в продолжение трапезы непрестанно отпускал горячие похвалы кулинарному искусству Марии-Елены и задавал вопросы, изрядно смущавшие присутствующих.

В сущности, это был самый настоящий допрос, хотя никто не понимал, в чем его цель. На вопросы Раша было трудно отвечать, потому что его высказывания изобиловали предположениями, для которых не было ни малейших оснований.

– Вы кого-то ждете? Кто-то должен прийти? – спросил он.

– Кто, например? – уточнил Фрэнк.

– Не знаю, – ответил Раш, пожимая плечами, придавая своему хищному лицу беззаботное невинное выражение и делая вид, будто ответ нимало его не интересует. – Кто-то, кто должен сказать вам, куда ехать дальше и что делать, – добавил он.

Григорий улыбнулся Рашу, не разжимая губ, и сказал:

– Нам никто не указывает, куда ехать. Мы сами знаем, куда нам идти, а кое-кто из нас – и что делать. Мы совершенно свободны.

– Значит, вам известна ваша цель? И где же это, Грегор? – с любопытством спросил Раш. Создавалось впечатление, будто он не в силах сложить губы таким образом, чтобы правильно и полностью произнести имя "Григорий".

На сей раз Григорий улыбнулся, чуть-чуть разомкнув губы.

– Мы движемся навстречу своей гибели, браток, – сказал он.

– Вы больны тем же, чем и Пэми? – спросил Раш, теряя интерес к затронутой теме.

– О таких вещах не говорят за столом, – резким тоном заявила Мария-Елена.

– Вы правы, Мария-Елена, – согласился Раш. – Ах, какой соус! Наверное, вы кладете в него какую-нибудь особенную приправу?

Однако вскоре он вновь принялся за свое.

– Может быть, вы собрались посетить врача?

– Послушайте, Раш, – сказал Фрэнк, откладывая вилку и начиная выказывать нетерпение, – неужели я похож на человека, которому нужен врач?

– Нет. Вы – нет... – Раш вновь замолчал и, казалось, над чем-то задумался.

Вскоре он выдал нечто новенькое, что нельзя было назвать ни возмутительным вопросом, ни комплиментом в адрес Марии-Елены. Он поднял голову, повел носом, словно кот, и заявил:

– Вокруг дома кто-то шастает, ребята. Может быть, тот самый человек, которого вы ждете?

– Черт побери, Раш! – воскликнул Фрэнк. – Я понятия не имею, что вы втемяшили себе в голову и чего вам наболтала Пэми...

– Ничего я ему не болтала! – крикнула девушка. – Он сам выдумал всю эту чепуху!

– Не знаю, какая муха вас укусила, братец Раш, – продолжал Фрэнк, – но зарубите себе на носу: мы никого не ждем. И вас не ждали...

– Это уж точно, – вставил Григорий.

– ...и никого другого не ждем.

Раш слушал, кивая. Он мягко улыбнулся и, как только Фрэнк умолк, сказал:

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я выйду на улицу и посмотрю, кто там шляется.

– Ни в коем случае, – отозвался Фрэнк. – Если вам кажется, что кто-то бродит вокруг дома, идите и проверьте.

– Там кто-то есть, я уверен, – сказал Раш.

Мария-Елена бросила взгляд на занавешенные окна и спросила:

– Но кто?

– Именно это я и собираюсь выяснить, – сказал Раш, вставая из-за стола. – Давайте удовлетворим наше любопытство, – добавил он и, положив салфетку рядом с тарелкой, вышел из столовой. Для такого крупного человека он двигался на удивление бесшумно.

Аннаниил

Они носятся в воздухе подобно летучим мышам, эти ночные создания, ничтожнейшие из слуг Люцифера. Он оказался первым раскольником, Люцифер, бывший ангел, старшина ангелов и мой бывший брат. Он впал в грех гордыни и был наказан мраком. Он был почти столь же бессмертен, как сам Господь, и остался таковым. Наказанием ему послужило не укорочение жизни, не лишение чувств и самосознания, а необъятная бесконечная Тьма, вечное отлучение от Света. Да, именно так: от Света.

На первый взгляд это может показаться странным: в качестве кары Люцифер получил собственное царство, слуг, угодья и право устанавливать свои законы; и все это – воздаяние за грех гордыни. Гордыни. Итак, ангел способен на гордыню. Он способен грешить и обладает свободой воли.

Мы, ангелы, подчиняемся потому, что согласны подчиняться. То же самое верно и в отношении его слуг. Они любят своего повелителя, князя Энергии и Воздуха, и с удовольствием выполняют его поручения. Они вьются вокруг меня, словно мотыльки, докладывая о каждом моем поступке своему хозяину, безымянному демону, который потратил столько сил, пытаясь помешать мне воплотить замысел Господа. Я полагаю, что против меня выставили одного из захудалых вассалов князя Тьмы, какого-нибудь надутого, кичливого сатрапа из низов, сильного бойца, но, конечно же, не столь могущественного, как я.

Против самого Люцифера мне не выстоять, но об этом знают все – я, он и Он. Даже до своего падения князь Тьмы стоял на втором месте после Господа, и в этом заключается главная причина его гордыни и его крушения. Стоит ему поднять на меня руку, и я тотчас покину поле брани, а мое место займет Господь. Всякое столкновение двух гигантов неминуемо заканчивается поражением Люцифера, и он удаляется на подгибающихся копытах, поджав свой раздвоенный хвост, опозоренный, разбитый и униженный. Подобно локальным войнам на Земле второй половины последнего века непродолжительной истории человечества, в которых так называемые великие державы выступают лишь подстрекателями, уклоняясь от непосредственного участия, всякое противостояние моего Господа и Его противника осуществляется исключительно через посредство доверенных лиц. Разумеется, в погоне за преимуществом Люцифер попытается смошенничать, однако обрушиться на меня лично не посмеет, поскольку это означало бы пустить в ход действительно великую мощь.

Но нет, сейчас передо мной один противник – тот самый безвестный демон, с которым я уже скрещивал шпаги. Повелитель демона верит (или по крайней мере надеется), что его помощнику достанет сил помешать мне выполнить Его задание. Ну а я, в свою очередь, нимало не сомневаюсь, что поддержка Господа и мощь Его сияния позволят мне преуспеть в порученном деле, придадут мне сил, чтобы подчиниться приказам свыше и выполнить все Его пожелания. Аминь.

Наступило время избавить пятерку моих бойцов от присутствия брата Раша, одного из воплощений демона. Оставив Энди Харбинджера и Сьюзан Кэрриган в кинотеатре "Квод" на Западной Тринадцатой улице, где шел весьма популярный фильм ужасов "Ночной кошмар", я прибыл в Стокбридж и, укрывшись в темноте стоянки напротив дома Марии-Елены Остон, принял приличествующее случаю обличье.

На сей раз я обратился тем самым мужчиной, который помог Квану скрыться от гонконгской полиции, а потом летел на самолете вместе с Пэми; в сущности, этот человек представлял собой итог первых попыток создания Энди. Двое из моей пятерки уже знали его и вполне могли ему доверять, что давало мне определенные преимущества в борьбе с Рашем. В моем бумажнике лежали документы на имя Брэда Уилсона из военно-морской разведки США, и я очень рассчитывал, что, облеченный такими атрибутами власти, сумею удалить нежданного гостя, не прибегая к дешевым трюкам.

Я прошел два с половиной квартала по плавно изгибающейся пригородной улочке (один из немногих замеченных мною признаков развития вкуса у людей, уставших от прямых линий) и, подходя к дому Марии-Елены, увидел в окне с распахнутыми занавесками большую столовую, в которой мирно обедали пятеро моих героев, ни дать ни взять крепкая дружная семья.

Где же Раш? Пять человек обедали, обмениваясь репликами и взглядами. Кван, болезненно морщась, прихлебывал из стакана темно-оранжевую жидкость. Напротив шестого кресла стояла тарелка с недоеденной пищей, но Раша не было видно.

Я попытался нащупать его, пользуясь своим внутренним зрением, но безрезультатно; он должен был находиться где-то рядом, на это указывали шестая тарелка и пустое кресло. Может быть, суетливая толпа, носящаяся в воздухе вокруг моей головы, уже предупредила своего господина о моем прибытии?

Я не хотел показываться на глаза своим людям, пока не отыщу Раша. Я пересек лужайку, спрятался в самом темном месте, подальше от света, лившегося из окна гостиной, подальше от уличных фонарей, и замер, оглядываясь в ожидании дальнейших событий.

Чему они так радуются? Беды и несчастья должны были превратить этих пятерых в молчаливых, погруженных в себя меланхоликов. Видимо, они нашли утешение в обществе себе подобных, но, к сожалению, я не в силах лишить моих героев мужества, изолировав их друг от друга. Они должны действовать сообща. Но сделают ли они все как надо, когда наступит решительный момент? Да, сделают, я в этом ни капли не сомневаюсь. Я буду направлять их действия до тех пор, пока они не выполнят все мои пожелания, а им будет казаться, что они действуют самостоятельно.

Я должен признать, что был чересчур беспечен. Я слишком увлекся мыслями о моих людях и позабыл о нынешнем своем воплощении, о Брэде Уилсоне из морской разведки, упустил из виду близость Раша, а он тем временем не сидел сложа руки.

Будь он проклят! Я попытался сделать шаг, чтобы заглянуть в дальний угол столовой, но мои ноги утратили способность двигаться. Башмаки Брэда Уилсона превратились в корни, которые все глубже и глубже зарывались в землю, цепляясь за камни, добираясь до подземных вод, переплетаясь с корнями других деревьев...

Других деревьев! Мои ступни и голени уже одеревенели, непреодолимая сила потянула мои руки кверху, мои суставы начали твердеть. Я попытался покинуть это тело, однако тысячи витавших в моей кроне антихерувимов не дремали. Конечно, сами по себе эти создания не удержали бы меня, но с помощью Раша они сделали бегство невозможным.

Какое уж там бегство! Брэд Уилсон представлял собой одно из воплощений, но он состоял из моих атомов. В отличие от демонов, которые предпочитают вселяться в человеческие тела (как Раш, например), мы, ангелы, творим свои ипостаси из собственной субстанции. И если Рашу и его приспешникам удастся удерживать на месте мою сущность до тех пор, пока они не закончат трансформацию и не превратят меня в дуб с дубовыми мозгами, я уже никогда не смогу освободиться, не смогу вновь стать Аннаниилом и останусь тем, во что они задумали меня превратить, – деревом, неведомо откуда появившимся на лужайке у пригородного дома.

Что если это им удастся? Я ничуть не сомневался, что в таком случае мне останется лишь пожинать горькие плоды поражения. Скованный по рукам и ногам безмозглой древесиной, я останусь здесь до тех пор, пока Он не пришлет на смену более ловкого помощника, который сумеет совершить то, что не удалось мне, – погубить этот мир.

А что потом? Потом всему этому придет конец.

А что сейчас? Через несколько минут в нью-йоркском кинотеатре завершится "Ночной кошмар" (главную героиню, конечно же, оправдают), и Сьюзан соберется уходить. А Энди Харбинджер? Я оставил ему слишком мало жизненных сил, чтобы он мог хотя бы встать со стула, не говоря уж о достойном завершении вечера. Сначала будет удивление, потом потрясение, а кончится все больничной койкой. Живой труп Энди доставят в клинику, но я создал его наспех, не позаботившись оснастить всем, что полагается человеческому телу. Итак, я дал маху и там, и здесь, предпочел пойти по легкому пути. Что теперь? Отдать труп Энди на растерзание "скорой помощи"? Смириться с перспективой стремительно приближающегося небытия? Провалить Его замысел?

У меня все еще были зубы, и я крепко стиснул их, с трудом поворачивая голову на одеревеневшей шее. Где же Раш?

У обочины стояла "тойота" Фрэнка. Зеркальце на левом крыле машины было повернуто так, что я еще мог в него заглянуть. Раш в нем не отражался, зато я увидел "бьюик", припаркованный в квартале отсюда на другой стороне дороги. Я сузил луч зрения и заглянул через зеркальце "тойоты" в зеркальце "бьюика", находившееся в его салоне. Мой взгляд уперся в зеркальное стекло окна гостиной соседей Марии-Елены. В гостиной было темно; зеркальное стекло оказалось полупрозрачным, но его отражающей способности хватило, чтобы увидеть в нем "тойоту". Под этим углом в стекле водительской дверцы за стеной дома Марии-Елены виднелась едва различимая темная ссутулившаяся фигура торжествующе хохочущего Раша.

Мои руки были уже почти задраны кверху, ноги слились в единый ствол, начинавший твердеть. Мои глаза стремительно зарастали корой, но я сосредоточился и поднял веки. Зеркала обоих автомобилей, стекла соседского дома и водительской дверцы "тойоты" взорвались с хлопком, похожим на пистолетный выстрел. Но, пока они лопались, луч моей ярости настиг Раша, укрывшегося за стеной, и, вонзившись в него гарпуном, поднял в воздух и швырнул его тело к моим ногам.

Как они взвыли, эти жалкие мошки! Едва слышный вопль понесся к ночному небу; он напоминал потрескивание электрических разрядов на поверхности облака. Обратившись в струйки дыма, они ринулись прочь, оставив своего повелителя корчиться в позаимствованной им оболочке и барахтался, пытаясь покинуть сотрясаемое судорогой тело Раша.

Нет, не сейчас. Сейчас я не могу его убить, поскольку для этого пришлось бы превратить огромную массу в энергию, но я проучу его так, чтобы он никогда впредь не пытался встать на моем пути. Я причиню ему такую страшную боль, чтобы от одного воспоминания обо мне он начинал извиваться, словно уж на сковородке. Сейчас он находится в теле Раша, и он переживет все, что почувствует это тело, он останется в нем до тех пор, пока я буду преподавать ему наглядный урок.

Я вскипятил кровь, текущую в его жилах; я превратил его веки в иглы и вонзил их ему в глаза; я связал узлом его внутренности и сунул в желудок живого хорька, превратил язык в пиранью, хвост которой угнездился в его глотке.

Дьявол корчился, хрипел и завывал, но эти звуки не услышало бы ни одно ухо на Земле. Он бешено сопротивлялся, пытался нападать, стараясь прекратить мучения, которые я на него насылал. Он задушил хорька собственными кишками, изжарил и проглотил пиранью, но все равно продолжал страдать от боли и новых казней, которыми я усердно пичкал его тело. Человек избавился бы от пытки, потеряв сознание или умерев, но ему эти пути были заказаны. У него хватило ума не просить пощады. Пощады? Этому смердящему демону?

Он обернулся червем и попытался выскользнуть через ухо Раша, но я превратил червя в пепел и разобрал его на молекулы. Он едва успел вернуться в тело, пока я окончательно его не доконал. Помни мой гнев, демон!

Он вновь и вновь предпринимал отчаянные попытки умертвить Раша и прекратить борьбу, лишив меня противника, но каждый раз я насылал на него новые и новые беды, нанося очередные удары, раны, укусы.

Наконец я остановился. Демон сжался от страха, притаившись в охваченном страданием теле Раша и не решаясь возобновить схватку, а я тем временем восстанавливал причиненный им ущерб, отсекая корни, обращаясь в плоть, превращая живицу в кровь, а древесину – в мышцы.

Обретя способность двигаться, я немедленно покинул бьющееся в судорогах создание и заглянул в гостиную. Все пятеро по-прежнему сидели за столом, так и не заметив вспыхнувшей на лужайке битвы. Что ж, отлично.

Потом я вновь обратил внимание на бывшего Раша. Ему не суждено вернуться в старую оболочку. Он уже никогда не сможет мне помешать.

– Наконец-то я разделался с тобой, – сказал я ему. – Теперь ты можешь убираться восвояси.

Его тело тотчас перестало трястись и замерло; через несколько секунд из мертвой ноздри опасливо выполз таракан. Я оторвал ему лапку – так, чтобы помнил, – и отпустил на все четыре стороны. Таракан заковылял прочь и скрылся в траве.

Теперь мне не было нужды оставаться Брэдом Уилсоном, морским разведчиком, и продолжать наблюдение за своими людьми. Раш был раздавлен и уничтожен. Я позволил себе расслабиться и унесся в Нью-Йорк, прихватив с собой бездыханное тело. Я бросил его в районе, где на труп не обратят особого внимания, и перед самым окончанием фильма превратился в Энди Харбинджера.

– Это было что-то особенное, – сказала Сьюзан, когда мы вместе с толпой зрителей пробирались к выходу.

– Да уж, – согласился Энди.

X

Нет, нет, нет...

Хватит, довольно, достаточно...

Я ненавижу, ненавижу, ненавижу...

Хватит!

Мозг отказывается повиноваться, я не в силах мыслить, не могу остановиться, все бегу, бегу...

С меня хватит!

Но я не имею права отступать.

Я должен, должен, должен...

Я не могу, но...

Должен.

34

К половине двенадцатого, когда кончился выпуск новостей, стало совершенно ясно, что Раш уже не вернется, но никто не пожелал отправляться в постель, все ждали, не случится ли чего нового. Что, если за Рашем следит полиция, а он заметил "хвост" и вынужден скрываться? В таком случае Раш мог вернуться, как только оторвется от преследователей. Обитатели дома были возбуждены и даже не помышляли о сне.

К тому же в скором времени должна была начаться передача, заинтересовавшая по крайней мере двоих из пяти этих людей. Григорий и Мария-Елена хотели посмотреть "Ночную линию" с Тедом Коппелом, ожидавшим прибытия доктора Марлона Филпотта, руководителя экспериментов на Грин-Медоу-III, ставших причиной демонстраций и приведших в конечном счете к забастовке, в которой приняли участие почти три четверти всех сотрудников станции. В качестве оппонента должен был выступить еще один физик – доктор Роберт Делантеро.

– Сегодня вечером у нас состоится несколько необычный разговор, сообщил Тед Коппел, посылая аудитории вкрадчивую улыбку. – Дело в том, что речь пойдет о необычных свойствах материи. Предметом обсуждения будет особое состояние вещества, известное под названием антиматерия. Ряд физиков, к числу которых принадлежит наш гость, сотрудник лабораторий "Юнитроник" доктор Филпотт, полагают, что при соблюдении должных мер предосторожности антиматерия станет самым дешевым, безопасным и чистым источником энергии во всей истории человечества. Другие, не менее именитые исследователи, такие, как доктор Делантеро из Гарварда, считают, что в случае небрежного обращения антиматерия может принести неисчислимые беды и разрушения, которых мы даже не в силах себе представить. Третье мнение сводится к тому, что антиматерии вообще не существует. Скажите, доктор Филпотт, у вас есть доказательства в пользу существования антиматерии? Вы можете рассказать, как она выглядит?

Доктор Филпотт, грузный мужчина в темных очках и с бородкой клинышком, выглядел скорее как завсегдатай ресторана, нежели ученый. Создавалось впечатление, что рецепт какого-нибудь майонеза заинтересует его больше, чем содержимое лейденской банки. Доктор Филпотт держался неуклюже покровительственно.

– Если бы мы располагали куском антиматерии, который можно видеть невооруженным глазом, мы уже приступили бы к производству энергии, – начал он. – И тем не менее, Тед, я могу рассказать о ней, ведь мы совершенно уверены в том, что антиматерия действительно существует. Об этом свидетельствуют математические расчеты.

– И как же математики описывают антиматерию?

– Структура антиматерии представляет собой альтернативный способ сочленения первоэлементов материи, – ответил Филпотт, забыв назвать ведущего по имени. – Как известно, основными кирпичиками, из которых построена материя, служат кварки.

– А разве не атомы?

– Нет, Тед. Атом состоит из протонов и нейтронов. Их можно представить в виде маленьких коробочек, в которых лежат кварки: два а-кварка и один д-кварк в каждом протоне, два д-кварка и один а-кварк в каждом нейтроне. Коробочки окружены электронным облаком, и вся эта конструкция представляет собой атом.

– Чем же отличается антиматерия? Существуют ли антиатомы?

– Именно это мы сейчас и выясняем, – сказал Филпотт. – А различие состоит в том, что в антиматерии уже не будет коробочек, а будут электронные облака, окружающие смесь а-кварков, д-кварков и третьего сорта кварков, обладающих так называемой "странностью".

– Что ж, пока все совершенно ясно и понятно. Доктор Делантеро, вы не отрицаете возможности существования "странных" кварков, антиатомов, антиматерии?

– Я не отрицаю такой возможности. Я боюсь ее, – отрывисто произнес доктор Делантеро, худощавый лысоватый мужчина с ярко-красным галстуком. Главный вопрос заключается в том, какое из состояний материи более устойчиво, – продолжал он, глядя прямо в объектив камеры. – У нас есть основания полагать, что привычная нам материя в большей степени заслуживает приставки "анти", чем так называемая антиматерия, и что вещество, содержащее "странные" кварки, гораздо стабильнее, чем "обычное" вещество. Если это действительно так и если доктору Филпотту удастся выделить антиматерию, то... нам остается уповать только на Господа.

– Простите меня, доктор Делантеро, но я не вполне понимаю смысл ваших слов. Доктор Филпотт видит в антиматерии совершенный источник энергии, более чистый, безопасный и дешевый, нежели атомные станции. Вы не считаете антиматерию безопасной, но я не могу понять почему.

– Вы не понимаете, и это правомерно, Тед, – вмешался Филпотт. – Мой коллега ставит вопрос с ног на голову. Он берет наихудший случай и рассуждает так, словно других не бывает.

– И все же позволим вашему оппоненту пояснить свою точку зрения, сказал Коппел. – Доктор Делантеро, давайте предположим, что и вы, и доктор Филпотт правы в том, что антиматерия действительно существует. Он полагает, что она безвредна, а вы считаете ее опасной. Почему?

Доктор Делантеро все более и более походил на судью, готового вынести смертный приговор.

– Я могу только предполагать, что мой коллега не замечает грозящей опасности лишь оттого, что "Юнитроник" надеется извлечь определенную выгоду...

– Выгоду для всего человечества!

– Может быть, может быть, доктор Филпотт, но все же дадим вашему оппоненту возможность высказаться.

– Его вышвырнули из университета Грейлинга! – Доктор Делантеро внезапно повысил голос. – И все потому, что он постоянно устраивает взрывы! И вот какой-то дурак решил, что на атомной электростанции ему будет лучше!

– Ну это уж слишком... какая наглость... – в этот миг доктор Филпотт смахивал на ресторанного завсегдатая, которому подали тухлые креветки; он был до такой степени возмущен, что едва не утратил дар речи.

Делантеро воспользовался слабостью противника и заявил:

– Об этом-то я и хотел поговорить! Доктор Филпотт, не соблаговолите ли прокомментировать слухи о взрывах в вашей лаборатории?

– Что ж, извольте! – Доктор Филпотт трясущейся рукой огладил манишку и, совладав с бурным дыханием, сказал: – О взрывах антиматерии не может быть и речи, ведь она до сих пор не открыта! И, кстати, переезд лаборатории в Грин-Медоу объясняется вовсе не тем, что меня, как выразился уважаемый оппонент, "вышвырнули" из Грейлинга! Я по-прежнему числюсь сотрудником университета, но станция Грин-Медоу гораздо лучше оснащена для моих исследований, и там не произошло ни единого взрыва, не будет их и впредь! Да, действительно, на ранних этапах эксперимента случались незначительные возгорания, не причинившие ровным счетом никакого вреда. Тогда мы испытывали различные емкости для хранения газов, но с тех пор взрывов не было, и я попросил бы доктора Делантеро не заострять внимание на наших прошлых неудачах!