Текст книги "Проснуться живым"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Я знаю, что вы имеете в виду, – прервала она и понеслась по проходу, словно лань.

Я вынул ключи от машины из кармана рубашки – единственного места, куда я мог их положить, – и протянул их Луле.

– Все, кроме Бритт, соберитесь у задней двери в углу. – Я показал им направление. – Когда я выйду через переднюю дверь, бегите так быстро, как только сможете.

Я объяснил им, где припарковал свой «кадиллак», как туда добраться, оставаясь незаметными примерно первую сотню футов, но четко видимыми следующие две сотни.

– Лула, вы побежите первой. Когда доберетесь до «кадиллака», заведете его и прогудите пару раз, чтобы отставшие знали, куда бежать. Вы, Бритт, подойдете со мной к передней двери, выпустите меня, запрете дверь и присоединитесь к остальным.

Она кивнула.

– Конечно, они вас значительно обгонят, и я не знаю, что может произойти через несколько секунд. Поэтому, если не хотите, не запирайте дверь. Думаю, я смогу запереть ее сам и выбросить ключ...

Бритт выглядела бледнее обычного – ее кожа и так была белой как молоко (и гладкой, как сливки, что следовало отметить в первую очередь). Но она мотнула головой.

– Я сделаю это.

– Спасибо. Сейчас не время объяснять почему, но мне было бы трудно с этим управиться. Еще одна вещь, Лула. Когда вы заведете «кадиллак», не ждите меня, если только для вас не будет очевидно, что торопиться незачем.

– Думаете, они погонятся за нами? – спросила она.

– Возможно. Во всяком случае, Фестус их к этому подстрекает.

– По-вашему, если они нас схватят, то здорово отделают?

– Нет, если немного подумают. Но если хоть кто-то из них побежит за вами, у них едва ли будет время подумать.

– А вы с нами не пойдете? – робко спросила Юмико.

– Не думайте, что мне бы этого не хотелось. Но я пойду туда, куда поведет меня дух, и направление мне пока что неизвестно.

Молчание.

– Вопросы есть?

Вопросов не оказалось.

Большую часть времени я смотрел на Дайну, и мне стало не по себе, когда она внезапно закрыла и заперла дверь, потом повернулась и помчалась назад по проходу. Она являла собой в высшей степени поэтичное эротическое зрелище, но в тот момент я был не в состоянии на нем сосредоточиться, а тем более оценить его по заслугам.

Другие девушки отодвинулись, пропуская Дайну, которая, дрожа всем телом, остановилась в нескольких дюймах от меня. Глядя мне в лицо огромными карими глазами, она с трудом вымолвила:

– Они ведут себя как безумные!

– Они приближаются к церкви?

– Пока что нет. Но они кричат, размахивают руками... Потом один из них упал, а через несколько секунд еще двое – как будто потеряли сознание. Только первый из них – старик, стоящий впереди, – стал дергаться и дрыгать ногами... Вы знаете, что это такое?

– Боюсь, что да, – ответил я. – Не будем на этом сосредоточиваться, но такие припадки не кажутся мне ободряющим признаком.

Внезапно я почувствовал страшную усталость. Моя кожа, похолодевшая, когда мы все услышали последний ужасающий вопль, все еще оставалась холодной. Я вытер капли пота со лба и верхней губы, потом втянул в себя воздух.

После этого я посмотрел на девушек:

– Если мы разделимся... временно, то вы должны знать о нескольких вещах. И людях, в том числе о Дейве Кэссиди.

Я быстро поведал им всю историю. Через полминуты им были известны все основные факты, хотя на объяснения не хватило времени. Однако я заставил их осознать, насколько важно передать информацию Эммануэлю Бруно.

Но говоря, я ясно понял, что с точки зрения закона все это является показаниями с чужих слов, не имеющими особой, а может, вообще никакой ценности. Нравилось мне это или нет, но я был единственным человеком на планете, располагающим достаточными доказательствами, чтобы погубить Кэссиди. Ну, следующие несколько минут, несомненно, решат, кто будет погублен – Дейв или я.

– Итак, девочки, – продолжал я, не делая паузы, – отправляйтесь к задней двери. А когда я крикну «Пошли!», сразу же бегите.

Девушки быстро залопотали, а низенькая Ронни жалобно произнесла:

– Наверное, я последней взберусь на этот холм. Я плохо бегаю.

– Положитесь на Бога. Кстати, – обратился я ко всем, – возможно, вам будет не до того, но я приложу все усилия, чтобы «лемминги» пялились только на меня, пока вы бежите к машине. Сейчас не стану ничего объяснять, но я знаю, что некоторое время они не будут сводить с меня глаз. Так что вы можете рассчитывать, по крайней мере, на хороший старт.

Дайна, которой все еще не хватало дыхания, – впрочем, это единственное, чего ей не хватало, – с тревогой заметила:

– Шелл, если вы выйдете к этим психам, то сами можете спятить.

– Это мой единственный шанс – я намерен бороться с пожаром при помощи огня.

– И вы в самом деле к ним выйдете? – спросила Эмили.

– Конечно. Нападение – лучшая защита, не так ли? Если я буду ждать, пока они на меня нападут, преимущество окажется на их стороне.

– Шелл, дорогой... – заговорила Лула. – Не нужно выходить. Вы добьетесь того, что вас убьют.

– Вот еще! На кой черт мне этого добиваться? Говоря, она склонилась ко мне, и ее правая грудь задела мою руку.

– Лула! – взмолился я. – У меня будет достаточно волнений, когда я столкнусь с этим обезумевшим стадом. – Я посмотрел на ее теплую, твердую, шоколадную грудь.

Она улыбнулась и отодвинулась.

Я повернулся, шлепнул по заду ближайшую девушку и крикнул:

– Ну, побежали! А вы, Бритт, остаетесь со мной.

– Мне повезло, верно?

– Бритт, сейчас не время для тяжеловесных шведских острот... Девочки, я теперь убедился, что Божественное Провидение наблюдает за нами. Мы оказались в подходящем месте. Тем более что сегодня воскресенье. Но даже Божественному Провидению это может наскучить. Ибо, как нас учат мудрецы, на небесах те же проблемы, что и на земле, и если это правда...

Я посмотрел на девушек, думая, что, возможно, вижу их в последний раз, и быстро закончил:

– Ну, довольно о мудрецах. Идите. Девушки двинулись в сторону задней двери.

– Идите к выходу, малышка, – сказал я Бритт. – Присоединюсь к вам через минуту.

Затем я повернулся и последовал за остальными девушками сквозь занавески в мрачную заднюю часть здания, скрытую от прихожан. Там все было так же, как вчера, – винтовая лестница, стоящие как попало стулья, стол со стопками книг в черных переплетах... У стены по-прежнему находилось распятие высотой в десять футов; его заостренное основание упиралось в пол, а верхушка была прислонена к стене, которой касался и один край перекладины. К кресту был прибит деревянный Христос, чье изображение распинали бесчисленное число раз.

Стоя перед ним, я не впервые подумал, что для кого-либо, кто никогда не слышал о Христе и христианстве и не знал, что смотрит на нечто прекрасное и вдохновляющее, человек, прибитый к кресту и скорчившийся в агонии, выглядел бы ужасным символом жестокости и насилия, мучений и смерти, постоянным напоминанием о боли и горестях, унизительным изображением бесчеловечного отношения людей к себе подобным. Почти наверняка он бы подумал, что постоянное созерцание такого символа граничит с патологией. Ему было бы очень трудно поверить, что распятие воплощает красоту, добродетель и величие человеческого духа, и он счел бы вас сумасшедшим, если бы вы сказали ему, что оно является многовековым символом христианской надежды, доброты, веры и справедливости.

Я бросил взгляд через плечо. Девушки двигались в полумраке, словно быстрые тени. Лула уже находилась возле полуоткрытой двери, восемь остальных приближались к ней. Несколько секунд я наблюдал за матовым блеском их покачивающихся бедер, чувственными движениями ягодиц, смотрел на гладкую кожу их спин и ног, восхищаясь прекрасной наготой и позволив глазам в последний раз отдохнуть на столь яростно поносимой «леммингами» плоти...

Потом я отвернулся и взял в руки крест.

Глава 24

Большое распятие весило, возможно, восемьдесят фунтов, и, протащив его по длинному проходу, я пыхтел от изнеможения.

– Что это такое? – удивленно спросила Бритт.

– Это... ну, просто для использования в случае необходимости. Например, когда начинается пожар и вам нужно разбить окно.

Снаружи снова донесся шум, но не похожий на предыдущий. От него по-прежнему кровь стыла в жилах, но теперь он походил на крики толпы в Колизее, когда последний гладиатор испускал дух. Казалось, что-то только что закончилось... или, напротив, началось.

– Откройте дверь. Быстро!

Бритт повернула ключ и надавила на позолоченную ручку. Когда дверь приоткрылась на несколько дюймов, я увидел толпу мужчин и женщин, которая наконец сдвинулась с места. Люди бежали по траве к церкви.

– Вот вам и необходимость, – сказал я. – Открывайте дверь настежь! – Повернувшись к проходу, я крикнул:

– Лула – пошли!

Бритт стала давить на тяжелую дверь, пока она не открылась настолько, чтобы пропустить меня с моей ношей. Проходя мимо девушки, я велел:

– Когда я выйду, захлопните дверь, заприте ее и бегите так быстро, как еще ни разу не бегали.

Она тихонько вскрикнула, но я не посмотрел на нее. Я начал спускаться по широким ступенькам, когда услышал позади гулкий звук захлопнувшейся двери. Удар, казалось, отозвался эхом в моем солнечном сплетении, так как я споткнулся и чуть не упал, но все же смог завершить спуск на ногах. Сделав два нетвердых шага по траве, я впервые поднял взгляд и застыл как вкопанный, так как увидел «Божьих леммингов», бегущих ко мне с истошными воплями.

Эта публика была способна внушить страх, даже сидя на церковных скамьях, но вид стремительно несущейся и громко вопящей массы, состоящей из тысячи человек с разинутыми глотками и напоминающей тысячеглавого монстра, поверг меня в неописуемый ужас. Это не только остановило меня, но и заставило серьезно подумать об изменении плана, хотя уже было слишком поздно.

Зрелище массы «леммингов» произвело на меня парализующий эффект, но мой вид тоже подействовал на них. Не стану притворяться, что я выглядел для них так же устрашающе, как они для меня; к тому же должен признать, что они заметили меня, только когда я шагнул на траву, но любой непредубежденный наблюдатель (каковых поблизости не было) согласился бы со мной, что я выиграл первую схватку, не поднимая рук – точнее, не надевая брюк.

Это доказывает, что кажущееся великим несчастьем может обернуться благом, ибо на обезумевшую толпу не действуют разумные доводы, а мое появление не произвело бы на них и десятой доли теперешнего впечатления, если бы на мне были штаны. Отсутствие их, несомненно, явилось милостью Божьей, так как я ни за что бы не додумался снять их.

В любом случае я безусловно выиграл первые моменты битвы с «леммингами», ибо в одиночку заставил остановиться целую тысячу.

Толпа психов мужского и женского пола, которая бежала по траве, повинуясь указующему персту Фестуса Лемминга, ко мне, к девушкам, к оскверняющей церковь греховной наготе, ко злу, которое следует уничтожить, остановилась.

Она не замедляла темп постепенно. Все ее участники прекратили двигаться в один и тот же момент. Зрелище было странным и пугающим. Тысяча элементов, составляющих тело исполинского зверя, перестала шевелиться одновременно, с прекращением грозного рева. Исполинская масса с мириадами глаз застыла и умолкла.

Впрочем, тишина длилась недолго. Фестус Лемминг, стоявший поодаль от остальных и наблюдавший за ними, как пастух за овцами, указал на меня и громко крикнул:

– Иисусе, да это Шелл Скотт! После этого слова посыпались из него как из рога изобилия:

– Это... ax... ox... о, Иисусе, наш Господь и Спаситель... он здесь – сатанинский агент Антихриста! Боже Небесный, спаси нас от его злого присутствия и...

Больше я ничего не слышал, потому что остальные слова Лемминга заглушил ужасный рев, вырвавшийся из гигантской глотки. Зверь двинулся ко мне – двинулся, чтобы убить. Его ноздри уже вдыхали запах крови, жажду которой ему долго внушал Лемминг; им руководило только слепое желание уничтожить.

«Лемминги» видели и узнали меня, но не заметили крест, который я нес в руках. Я держал его параллельно земле, верхушкой к ним, поэтому они не узнали символ, которому поклонялись. Впрочем, это им еще предстояло.

Набрав скорость, «лемминги» снова пустились бегом. Но ужасный рев больше не вырывался из их глоток – теперь они молчали, и это молчание казалось еще более жутким.

Они бежали ко мне, и я побежал к ним.

Только не прямиком, а слегка левее, по зеленому склону, заставив их повернуться и отвести глаза от холма справа, на который с невероятной скоростью взбирались десять обнаженных девушек. Их скорость даже превышала мою, хотя некоторые из них падали и откатывались назад.

Двигаться со скоростью пушечного ядра, неся при этом восьмидесятифунтовый крест, не просто трудно, а невозможно – в таких обстоятельствах куда более естественно двигаться со скоростью человека, в которого угодило ядро, что я в общем и делал. Зато гигантский бешеный зверь несся вверх с максимальной подвижностью и через несколько секунд должен был добраться до меня и, по всей вероятности, проглотить.

Я резко затормозил, поднял крест над головой так высоко, как только мог, и вонзил в землю стальное острие. Квадратное деревянное основание, куда острие было вмонтировано, ударилось о траву. Когда я отпустил крест, он слегка покачнулся, но сохранил вертикальное положение – распятая на нем фигура смотрела, склоняясь под весом двух тысячелетий, прямо на «Божьих леммингов».

В этот момент они находились менее чем в пятидесяти футах от меня. Толпа скрыла от моего взгляда Фестуса, но я не сомневался, что он стоит на прежнем месте, наблюдая за происходящим. И если бы его бешеное стадо остановилось хотя бы на несколько секунд, у меня был бы шанс заставить услышать и понять мои слова, а также зычным и властным, как у него, голосом извлечь стадо из безумия, в котором оно пребывало, и вновь загнать его в овчарню. Если кто-то мог это сделать, то только Фестус Лемминг.

По крайней мере, так я думал. Правда, очень недолго, потому что это не соответствовало действительности. Я понял это, глядя на орду «леммингов», все еще несущуюся ко мне и к разделяющему нас десятифутовому распятию, хотя мне следовало знать это раньше. Если присутствие изображения Господа и Спасителя не могло остановить их, то у «самого святого пастора» не было никаких шансов, не говоря уже обо мне. Кричать на них не имело никакого смысла, но тем не менее я закричал.

Указывая на распятого Иисуса, я завопил во всю мощь моих легких:

– Стойте, идиоты! Неужели вы не видите то, что у вас перед глазами?

Они видели – я это знал. Многие головы поднялись и быстро опустились; многие безумные глаза расширились. Они видели и узнали свой возлюбленный символ боли и крови, страдания и смерти. Это ненадолго задержало их, но не остановило.

Слыша приближающийся жуткий топот их раздвоенных копыт, я снова закричал:

– Стойте, сукины дети! Неужели вы, проповедующие любовь ко всему человечеству, собираетесь распять и меня тоже?

Они, несомненно, собирались. Держу пари на собственную задницу, что они бы это сделали, если бы, покончив со мной, смогли найти достаточно большой кусок моей плоти, чтобы насадить его на гвоздь. Сверкая глазами, похожими на две тысячи осколков стекла, бешеное чудовище повалило распятие, две тысячи его копыт топтали крест вместе с деревянной фигурой Христа, тысяча губ кривилась в садистской ухмылке. Я повернулся и обратился в бегство, как будто меня преследовал Сатана или тысяча святых – будь у меня право выбора, я предпочел бы дьявола.

Я ощущал страх с того момента, как двери церкви захлопнулись за мной, но только теперь, когда я побежал от толпы, это чувство превратилось в нечто близкое панике, ослабляя плоть и помрачая рассудок. На секунду мне показалось, будто я бегу по поверхности миниатюрной Земли, которая слишком медленно вращалась у меня под ногами, в то время как на меня надвигались все земные ужасы; бесформенные существа, пьющие кровь и высасывающие мозг, летели следом за мной, не проявляя спешки, так как знали, что я вскоре упаду от изнеможения.

Я бросил взгляд через плечо только один раз – этого было достаточно.

Единственным ободряющим моментом в увиденном мною было то, что «лемминги» не могли бежать с такой скоростью, с какой мчался я, подгоняемый ужасом. Они находились от меня ярдах в пятнадцати и продолжали отставать. Но теперь меня преследовали не все «лемминги».

На солидном расстоянии, справа от ближайших ко мне прихожан, стоял Фестус Лемминг, указывая рукой, но не на меня. Он указывал на холм слева, откуда я спустился и на вершине которого находились эвкалиптовая роща и мой «кадиллак». На склоне холма я увидел движущиеся фигурки, похожие на маленьких девочек.

Полсотни или сотня моих преследователей отделились от общей массы и побежали к Фестусу, а двое или трое уже помчались к холму – вернее, к маленьким девочкам, так как даже «лемминги» не стали бы мчаться с таким энтузиазмом к пустому холму.

Я устремился в сторону от церкви с целью отвлечь прихожан от девушек и в основном добился успеха. Но в результате мне пришлось бы пробежать куда большее расстояние, чтобы догнать девушек, прежде чем это сделает кто-то из «леммингов».

Задача выглядела невозможной, но я тем не менее резко изменил курс и понесся что было сил к задней стене церкви. В конце концов, задача оказалась выполнимой, хотя едва не убила меня, и причина была не только в том, что я намного опередил «леммингов», а в том, что они не могли тягаться в беге не только со мной, но даже с неуклюжей Ронни.

Может, я был не в самой лучшей форме, но в принципе я здоров и силен как бык, которого ведут к коровам на пастбище, в то время как большинство «леммингов» были менее живыми, чем настоящие покойники. Я уже забыл, что, когда впервые увидел эту публику в церкви Второго пришествия, у меня сложилось впечатление, что многим из них осталось жить не более одного-двух месяцев, а остальные – даже молодые прихожане – уже выглядели мертвецами, выставленными на всеобщее обозрение. Поэтому, когда я, поднимаясь на холм, бросил взгляд назад, то понял, что, по крайней мере сейчас, мне нечего опасаться «леммингов».

Несколько дюжин все еще пытались продолжать преследование, но лишь немногим удавалось взобраться по склону. Остальные либо остановились, либо в изнеможении свалились на траву, и их неподвижные тела образовали кривую линию, начинавшуюся в нескольких ярдах от растоптанного креста и скрывающуюся за церковью.

Из тех, кто преследовал девушек, только один был впереди меня – очевидно, полный решимости ухватить одинокую попку, скрывшуюся среди эвкалиптов. Еще человек двенадцать смогли подняться достаточно высоко, но я временно игнорировал их и погнался за тем, кто находился впереди. Он уже выдохся, поэтому я догнал его у деревьев, схватил за шиворот и толкнул его прямо на группу людей внизу.

Он сбил с ног двоих, отбросив их назад. Другие остановились и уставились на меня с выражением тревоги, озадаченности и даже с какими-то признаками возвращающегося рассудка. По-видимому, никто из них еще не разу не видел людей, сбитых с ног летающим «леммингом».

Ближайший преследователь был всего в пятнадцати футах от меня, дыша открытым ртом и высунув язык дюйма на три-четыре. Девять или десять остальных стояли порознь, ярдов на пятнадцать ниже. Я смотрел на них, упершись кулаками в бока и выпятив грудь. Внутри у меня все раскалывалось от боли, а череп словно расширялся и сжимался с каждым вздохом.

– Я здесь, – заговорил я. – Подойдите и хватайте меня. Как только вы меня прикончите, те, кто останется в живых, могут продолжить охоту за девушками.

Никто не сдвинулся с места. Через несколько секунд я повернулся и зашагал к деревьям, «кадиллаку» и девушкам.

Я шел не оглядываясь. Мне казалось, что я уже достаточно побегал от христиан.

Глава 25

Возможно, мне все же следовало побегать еще. Не от христиан, а за девушками. Потому что, когда я добрался до места, где припарковал «кадиллак», его там уже не было. Он ехал вниз по дороге.

Я наблюдал за ним, ощущая тошноту. Моя машина с десятью обнаженными девушками быстро удалялась. А я стоял, измученный болью и усталостью, не зная, куда направиться, и не имея транспорта, чтобы направиться куда бы то ни было.

«Больше никогда, – мысленно крикнул я, – не буду рассчитывать на благодарность девушек!» Это качество им совершенно чуждо. Они используют мужчину, а потом выбрасывают его, как старый рожок для обуви или саму обувь, что больше соответствовало моим ощущением. Я чувствовал себя рваным, стоптанным, бесформенным башмаком...

Внезапно послышал скрип тормозов и женский голос. «Кадиллак» возвращался ко мне. Резко затормозив, он забуксовал и едва не сбил меня, но я не обратил на это внимания.

– Шутки со мной шутите, а? – пыхтя, вымолвил я. – Минуту... полминуты... полсекунды я думал, что вы выбросили меня, как старый рожок... старый башмак...

– Что вы там хрипите? – осведомилась сидящая за рулем Лула.

– Скорее садитесь! – подхватила Дайна, скрючившаяся рядом с ней на коленях Леонор.

– Да скорее, пока они нас не поймали! – крикнула Эмили, высунув голову из кучи рук, ног и голов на заднем сиденье.

– Поймают? – переспросил я. – Кто? Кого?

– "Лемминги", придурок! – взвизгнула Эмили. – Они гонятся за нами!

– Ах, «лемминги»! – Я махнул рукой в воздухе. – Расслабьтесь. Я о них позаботился. – Потом я нахмурился. – Если хотите, можете называть придурками их, но не меня.

– Вы в самом деле позаботились о «реммингах»? – Я узнал приглушенный голос Юмико, хотя не видел ее.

Верх «кадиллака» был по-прежнему откинут, так как чтобы десять девушек могли забраться внутрь, им пришлось образовать нечто вроде живой пирамиды, поднимавшейся значительно выше места, где должен был находиться верх.

Я заговорил, обращаясь ко всем одновременно:

– Если бы «лемминги» собирались напасть на нас, то, думаю, они бы уже были здесь. Возможно, они скребут церковь добела, готовясь к вечерней службе. По крайней мере, сейчас я не вижу никаких признаков готовящейся атаки.

– Как только Ронни села в машину, – сказала Лула, – я немного проехала вниз по дороге, чтобы мы не оказались сидячими утками, если эти люди... – Она оборвала фразу и посмотрела на меня. – Вы ведь не думали, Шелл, что мы уехали без вас?

– Ну...

– Думали или нет?

– Ну, может, самую малость...

– Идея состояла в том, чтобы отъехать на определенное расстояние и посмотреть, как у вас дела. Я имею в виду, не прикончили ли они вас.

– Понятно. Думаю, нам пора ехать. Лучше позвольте мне вести.

– Конечно. Залезайте.

Это оказалось легче сказать, чем сделать. Потребовался целый комплекс изощренных движений и перемещений, чтобы я смог сесть за руль.

Потратив около пятнадцати секунд на попытки сдвинуть машину с места, я не добился ровным счетом ничего.

– Может, нам удастся отъехать, – сказал я Луле, так сильно прижатой к моему правому боку, что у меня мог прорваться аппендикс, – если я буду работать рулем, вы – переключать скорость, а Дайна – нажимать на газ. Как вам удалось так быстро тронуться с места?

– Машина не была настолько переполнена – за рулем не сидела большая обезьяна.

– Большая... И вы можете говорить мне такое, после того... Или вы намекаете на то, что хотите пройти остаток пути пешком?

– А вы просто хотите, чтобы я пересела на заднее сиденье.

– Как вы можете шутить в такое время? Разве недостаточно, что Бритт и Юмико... Кстати, я еще не видел и не слышал Бритт. Мы, часом, ее не забыли?

– Вам повезло – я ее прихватила.

– Мне повезет, если мы тронемся с... Кажется, получилось!

– Вы жмете мне на ногу, – простонала Леонор.

– Отодвиньтесь хотя бы чуть-чуть, чтобы я мог нажать на этот чертов газ. Кто-нибудь пусть посмотрит, нет ли поблизости «леммингов». Ну, девочки, сейчас должно получиться.

Машина тронулась. Девушки разразились криками «ура!», словно я взвалил «кадиллак» себе на плечи и понес его.

– Я всего лишь нащупал эту чертову педаль.

– Мы едем, едем, едем!.. – торжествующе пропела Тереза.

– Едем, но куда?

– А вы не знаете? – разочарованно спросила Сильвия.

– Я собирался отправиться в одну известную мне «хижину». Но...

Перед моим мысленным взором замелькали улицы, шоссе, перекрестки, полные автомобилей, в том числе полицейских. Препятствия казались непреодолимыми.

– Но, – закончил я, – отсюда мы не сможем туда добраться.

* * *

Я оказался не прав. Мы могли туда добраться и добрались. Конечно, не обошлось без маленьких приключений. Я застрял на одном светофоре, потому что дизельный грузовик блокировал перекресток. Справа от меня остановился «шевроле», за рулем которого сидел парень средних лет в роговых очках, а рядом – свирепого вида женщина такого же возраста. Оба уставились на нас, разинув рот, потом парень открыл дверцу и стал склоняться к нам все ближе и ближе, словно его притягивало магнитом. Когда я поехал дальше, он выпал из машины на асфальт... Мотор «шевроле» работал вхолостую, а падая, он, естественно, отпустил тормозную педаль.

«Шевроле» двинулся вперед, и женщина скользнула на место водителя, но, будучи женщиной, она не взяла руль и не надавила на тормоза, а высунулась в окошко и закричала на своего спутника (предположительно мужа):

– Генри, старый толстый дурак! Немедленно садись в машину!

Генри попытался это сделать. По крайней мере, я подумал, что он пытается. Поднявшись, он помчался вперед как маньяк, быстро перебирая маленькими ножками, пробежал мимо своего «шевроле» и понесся следом за нами, но я нажал на газ, окончательно развеяв его безумные надежды.

Были и другие маленькие приключения – их было бы куда меньше, если бы я мог установить на «кадиллаке» верх, – но мы добрались до «хижины» без столкновений с полицией. Я был убежден, что никто не следует за нами по маленькой боковой дороге, ведущей к месту назначения. За первые десять минут позади нас никто не показался – даже Генри, – преследователи появились бы значительно раньше.

Мы вошли в гостиную – сначала десять девушек, потом я, и, пройдя несколько футов, я застыл при виде Реджины Уинсом с ошеломленным выражением на лице.

– Ах, Реджина! – воскликнул я. – Совсем забыл, что вы... Я имею в виду...

– Забыли, что я здесь, не так ли? – осведомилась она ледяным тоном.

– Почему вы так думаете?.. Послушайте, это совсем не то... чем может показаться.

– Не то? А что же?

– Ну... Не будьте такой, Реджина!.. Она продолжала гипнотизировать меня холодным взглядом, и я решил сменить тему.

– Знаете, – импульсивно заметил я, – в одежде вы выглядите чертовски забавно.

– Вы выглядите куда забавнее.

– Я? Черт, опять забыл! Дорогая... Реджина... мисс Уинсом...

Девушки начали переговариваться, некоторые подошли к Реджине, двое сели на диван, а одна – в кресло-качалку.

– Девочки, – начал я, – эта плотно упакованная леди – мисс Реджина Уинсом. – После этого я назвал по именам десятерых нудисток, не обращавших на меня особого внимания. – Ну, – сказал я, покончив с представлениями, – у меня есть еще пара важных дел, поэтому я должен идти.

Девушки продолжали переговариваться между собой, похваливая дом.

– Я должен идти, черт возьми!

Дайна, оказавшаяся ближе всех ко мне, отозвалась:

– Идите, идите. Я даже не знаю, где тут ванная. Я подошел к двери, открыл ее пинком и оглянулся на весьма привлекательную, но неблагодарную компанию.

– Ну, пока, – сказал я. – A bientot. Adios[15]15
  До свидания (фр., исп.).


[Закрыть]. Они даже не попрощались.

* * *

Боль стала сильной, когда я прибыл к комплексу сооружений, составляющих офисы и завод «Фармацевтической компании Кэссиди и Куинса» в западном Лос-Анджелесе. Половина моего левого бедра приобрела пурпурно-синеватый оттенок, а с правой стороны красовался синяк размером с мускусную дыню. Внутренняя сторона правой руки, между запястьем и локтем, была покрыта темными пятнами и царапинами, возможно, вызванными трением о тяжелый крест, который я тащил. Руки, ноги и грудь сильно болели, а мышцы затвердели, точно стиснутые судорогой.

Я выехал из «хижины» в спортивной машине Хэла Принса, но перед отъездом взял два предмета из багажника моего «кадиллака». Одним из них был набор отмычек в мягком кожаном футляре, а другим – старый, но все еще годный к употреблению пистолет «кольт» 45-го калибра, который я унаследовал у бандита, стрелявшего в меня и промазавшего.

Отмычки открыли висячий замок на воротах в ограде, окружающей весь комплекс, и заднюю дверь в низком белом здании, где помещался офис. Понадобится мне пистолет или нет, зависело от того, насколько верна моя догадка, которая привела меня сюда.

Я знал, что Дейв и Эд Леффлер не могли оставаться в доме Кэссиди в Беверли-Хиллз, когда я был на свободе и, по меньшей мере, полуживой. Думая, куда они могли отправиться, я вспомнил одну из фраз, которую слышал, приходя в сознание. Дейв сказал Эду, что им какое-то время придется отсидеться в «Ка и Ка». Дейв полагал, что я еще в обмороке, и поэтому назвал начальные буквы фамилий Кэссиди и Куинса. В любом случае завод казался наиболее вероятным местом их укрытия, и через пару минут мне предстояло узнать, прав ли я в своем предположении.

Я узнал это гораздо раньше. Через несколько секунд после того, как я закрыл за собой дверь и медленно двинулся по коридору, я услышал мужской голос:

– Нет смысла жаловаться, Эд. Что сделано, то сделано.

– Этот сукин сын сказал, что по телевизору показывают голых девок, Дейв. Я только глаза скосил, как...

– Может, ты заткнешься? Он тебе соврал. Я ведь предупреждал, что этот ублюдок постарается тебя одурачить, а ты попался на удочку, как последний олух. Тогда еще ни одна из них не успела раздеться. Позже, в церкви, все десять остались в чем мать родила. А знаешь, кто вытащил их оттуда? Шелл Скотт, шпик, которого ты упустил. Небось выстроил их в ряд и трахнул прямо в церкви одну за другой...

– Дейв, не говори так...

– Чертов подонок, ты позволил ему сбежать!

– Я же говорил тебе – он сказал, что они...

– Заткнись! – После небольшой паузы Дейв заговорил менее агрессивно:

– Мы всадили в него только одну порцию, и эта штука, очевидно, выдохлась сильнее, чем я думал, но я все равно не понимаю, как ему удалось все это проделать. Должно быть, он самый здоровый парень во всей этой чертовой стране.

Теперь молчание длилось несколько секунд. Медленно двинувшись в сторону открытой двери слева от меня, откуда доносились голоса, я понял, что мое имя, очевидно, упоминалось в передаче новостей, иначе Дейв и Эд ничего бы не знали о моем появлении в церкви Второго пришествия. Их осведомленность меня не огорчила и не обрадовала. У меня не было времени размышлять об этом, так как я находился всего в шаге от двери.

Я сделал этот шаг, когда Дейв заговорил снова: