Текст книги "Призраки"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Тихо переступив порог, она вышла из дома. Дэвид сидел, не шевелясь, и чувствовал себя парализованным. «Она уйдет от меня», – мелькнула мысль. Прислушался, не взвоет ли мотор машины, но тут же сообразил, что ключи лежат у него в кармане брюк. Куда же она отправилась? На прогулку? Почему-то не верится, что она вернется.

Выбросив из головы все мысли, он встал и, словно со стороны наблюдая за своими движениями, толкнул дверь на кухню. Подойдя к раковине, наполнил стакан водой и принялся жадно пить. Потом увидел в окне Эллен. Она медленно шла вдоль берега, направляясь в сторону, противоположную утесу, на вершине которого стоял особняк. Он провожал глазами ее удаляющуюся фигуру, пока она не превратилась в маленькое темное пятнышко, которое можно было бы зажать между большим и указательным пальцами. Дэвид отвернулся от окна, перешел в гостиную, сел на диван и взял в руки «Нью-Йорк таймс». Но удерживать на весу тяжелую многостраничную газету ему было не под силу, и он опустил ее на колени. Эллен, оказывается, передвинула диван обратно, туда, где он стоял прежде. Дэвид с трудом попытался восстановить в памяти прошлый вечер – как он передвигал его ближе к огню, как они вдвоем лежали на нем и любили друг друга. Все это было словно много лет назад. И когда он говорил себе, что с тех пор не прошло и дня, ему самому в это не верилось. С тех пор как они приехали в Логен-Бич, течение времени изменилось. Момент их прибытия сюда словно отодвинулся в далекое прошлое, а их прежняя жизнь в Шерман-Оукс приобрела призрачные черты затерявшегося в памяти сна.

Дэвид тяжело вздохнул и перелистнул первую страницу газеты, раздел новостей. Он бездумно смотрел на черные строчки мелкого шрифта, ничего не видя перед собой. «Никогда ничего не обсуждали?» – подумалось ему. Они говорили о своей семье, о детях, о его работе и перспективах, о ее работе, о жизни в целом. О, как много разного они, оказывается, обсуждали, ему и не припомнить всего. «Но ничто из этого не стало глубоким и важным», – поразила его новая мысль.

Дэвид вздрогнул и на минуту почувствовал себя испуганным и одиноким. Но волна страха растаяла так же неожиданно, как и нахлынула. Все, что его сейчас волновало, это жажда близости с Марианной. «Почему нет? Неужели я должен провести остаток жизни в приступах безысходного отчаяния? Провести его вместе с Эллен? К дьяволу все это!» – почти выкрикнул он, бешено стукнув кулаком по газете и швырнув ее на пол. Газетные страницы разлетелись по всей комнате.

И опять он вздрогнул, глядя на учиненный им беспорядок. Что с ним происходит? Голова резко дернулась, будто от удара. «Снова голос вины», – подумал он и тут же сердито отмахнулся от этой мысли. Господи, он до смерти устал от жизни с чувством вины. Вспомнился тот холодящий спазм, который ледяной рукой сжал его желудок, когда он сказал Марианне, что принадлежит ей. А почему бы, собственно, ему и не сказать так? Разве он не принадлежит ей? Хотя она и призналась ему позже, что всего лишь пошутила, сказав, что они обвенчаны. Почему бы и нет?

Дэвид вскочил на ноги и заторопился к лестнице. Он сейчас же оденется, выяснит наконец, где живет Марианна, отыщет ее и скажет ей, что он…

Он услышал резкий стук в дверь и от неожиданности вздрогнул. «Это она, Марианна!» – тут же подумал он. Но почему она вдруг решила постучать? До сих пор она просто входила в дом.

Может быть, дверь оказалась заперта, а она забыла свой ключ? Догадавшись об этом, он поспешил к двери. Проходя гостиной, понял, что, видимо, она все это время ждала на пляже, затем увидела, как вышла Эллен, и теперь идет к нему. Подойдя к входной двери, он обнаружил, что она заперта. Повернул ручку замка и распахнул ее.

Миссис Брентвуд ответила на его широкую улыбку, предназначенную, правда, не ей.

– Добрый день, – произнесла она.

– Добрый день. – Дэвид изумленно воззрился на пожилую даму. Она была одета в плотную твидовую юбку и замшевый жакет с поясом. Шею украшал белый шелковый шарф. Щеки разрумянились от ветра.

– Как вы поживаете? – спросила она.

– Прекрасно, – нерешительно произнес он и пожал протянутую руку.

– Могу я войти?

Дэвид вздрогнул.

– О да, конечно. Извините, что не пригласил вас сразу. – Он отступил в сторону. – Прошу вас, входите.

Когда она проходила мимо него, он ощутил незнакомый запах ее духов. Закрывая дверь, вдруг страшно испугался, что она пришла сказать ему, что видела, как входила и выходила отсюда Марианна.

– К сожалению, моей жены сейчас нет.

– Знаю, – прозвучал спокойный ответ. – Я видела, как она вышла из дома.

Дэвид с трудом нашел в себе силы улыбнуться. Теперь он уже не сомневался в том, что она пришла говорить с ним о Марианне.

– Эллен скоро вернется.

Не ответив на это замечание, миссис Брентвуд окинула комнату внимательным взглядом, будто ожидая увидеть что-то знакомое. Дэвид почувствовал, что внутренне ощетинивается. Неужели она думает, что он прячет Марианну в шкафу или под стулом?

– Присядете, может быть? – предложил он.

– Здесь очень мило, – приветливо заметила она и улыбнулась. – Вам нравится коттедж?

Дэвид старался себя контролировать. Даже если ей что-то стало известно, он не даст ей возможности увериться в подозрениях.

– Нравится. Приятное местечко.

– Да, приятное. – Она кивнула и снова огляделась.

«Объявлена война нервов?» – предположил он и заставил себя улыбнуться в ответ на ее вопросительный взгляд.

– Я вечером не спросила вас, – продолжала она, – попадалось ли вам на глаза наше местное привидение?

Улыбка Дэвида стала недоумевающей.

– Что попадалось на глаза? – переспросил он.

– Местное привидение.

Он мигнул.

– Я расслышал это слово, но не понял вас.

– Я спросила, видели ли вы привидение?

Дэвид жестом обвел гостиную, с удивлением заметив, что рука его дрожит.

– Вы имеете в виду – здесь? – спросил он.

Миссис Брентвуд не отвечала, и взгляд ее стал чуточку враждебным. Наконец кивнула:

– Именно здесь.

У него возникло желание пожать плечами, но почему-то он решил, что не станет позволять себе такой красноречивый жест.

– Вам лучше было бы предупредить нас об этом вчера.

– Помешало присутствие вашей жены. Видите ли, я не хотела, чтобы она знала об этом.

Мускулы его живота заныли, что-то в нем вздрогнуло.

– Почему же?

И опять она промолчала. Ее глаза, не мигая, смотрели на него в упор. Ему стало страшно.

– И чье это привидение? – услышал он вдруг собственный голос.

– Теперь вы поверили мне?

Дэвид сделал небрежный жест и неловко попытался рассмеяться.

– Как сказать. Мы с вами не настолько хорошо знакомы, чтоб я мог высказать предположение, что вы что-то выдумываете.

Миссис Брентвуд не поддержала его шутки, но и не отвела глаз.

– Это привидение молодой женщины.

Он смотрел на нее без всякого выражения.

– Вас не интересует ее имя? – продолжала она.

«Она говорит о Марианне, я уверен», – подумал он и тут же рассердился на себя за то, что эта чудовищная идея кажется ему правдоподобной.

– Какое имя? – тихо спросил он.

– Ее зовут Марианна.

– Ох!

Дэвид кивнул, и две мысли мгновенно вспыхнули у него в мозгу: первая – привидений не существует на свете, вторая – он не хочет обсуждать этот вопрос с миссис Брентвуд. Почерпнув силы из этих трезвых соображений, он произнес:

– Красивое имя.

– Вам не доводилось слыхать его раньше?

– Как имя привидения – никогда.

– И вы никогда не видели ее?

– Миссис Брентвуд… – Дэвид повторил свой небрежный жест и вежливо улыбнулся, выражая сомнение. – Нет, не доводилось. – Его улыбка стала хитрой. – Вы разочарованы?

– Действительно, разочарована. – Помолчав, она добавила: – В вас.

Он невольно сжался, как перед прыжком.

– Боюсь, что не понимаю, о чем вы.

– Понимаете.

Теперь его голос зазвучал враждебно:

– Нет, не понимаю. И прошу вас объясниться.

Ее улыбка, хотя и многозначительная, была все же так искренна, что буквально обезоруживала его.

– Нет, – ответила она, – объяснять я ничего не стану. Да тут и нечего объяснять. Если не видели, значит, не видели. – Она опять оглядела гостиную и перевела внимательные глаза на него. – Я рада этому. Ибо если бы оно явилось вам, то это могло бы иметь весьма неприятные для вас последствия.

– Она что, так уродлива?

Так уже лучше. Голос его звучит высокомерно, чуточку нагло.

Но миссис Брентвуд это лишь позабавило.

– Уродлива? – вопросительно повторила она. – Отнюдь. Она самая прекрасная из всех женщин, что я когда-либо видела.

– Значит, вы видели ее. – Он постарался изобразить легкую заинтересованность, вполне уместную при подобных обстоятельствах.

Она читала его мысли с безразличным любопытством.

– Откуда же иначе я могла бы узнать о ее существовании?

– Из ваших слов, сказанных вчера вечером, я сделал вывод, что вам очень немного известно о коттедже.

Дэвид в открытую бросал ей вызов. Но миссис Брентвуд лишь спокойно улыбнулась.

– Во всяком случае достаточно.

Он попытался принять безразличный вид.

– Я вижу ее, когда выхожу на прогулку, – объяснила миссис Брентвуд. – Она следит за мной.

Что-то в ее тоне – может быть, сбивчивая неуверенность – заставило Дэвида взглянуть на нее более пристально. Кажется, ключ найден.

– И откуда же?

– Наблюдает из окон студии.

– И вы единственная, кто видел привидение? – поинтересовался он.

Улыбка миссис Брентвуд стала еще более холодной и безразличной.

– Мистер Купер, я прожила на свете шестьдесят семь лет, – ее тон был так же холоден, – и никогда не страдала галлюцинациями.

Дэвид понял, что его нападки не смогли сбить ее с толку.

– И вы уверены… вы не сомневаетесь, что это… эта?..

– Марианна, – помогла она ему закончить предложение. Ее тон ясно показывал, что она поняла: ему знакомо это имя.

– Да, Марианна, – продолжил он. – Вы уверены, что речь идет именно о привидении?

В ответ он получил еще одну улыбку.

– Хорошо. – Ему пришлось сдаться. – Допустим, что вы действительно видели эту женщину. Но по какой причине вы считаете ее привидением?

– По очень простой причине, мистер Купер. Эта женщина умерла много лет назад.

Он не смог подавить мгновенную дрожь, пробежавшую по его телу.

– Вы чем-то расстроены?

– Э-э… – Дэвид попытался призвать на лицо улыбку. Он очень хотел, чтобы она ушла, но еще хотел узнать как можно больше. Теперь он должен знать все. – Вы были свидетельницей ее смерти?

– Видела ее после этого печального события.

Дэвид продолжал молчать, не спуская с нее глаз.

– Я видела ее труп.

И снова крупная дрожь сотрясла его тело.

– Теперь я не сомневаюсь, что вы тоже видели ее. – Голос миссис Брентвуд звучал уверенно. – Это так?

– О чем вы? – Он пытался изобразить негодование. – Я, кажется, уже сказал вам…

Но она оборвала его, не дав договорить:

– То, что вы мне сказали, я слышала. Но я умею разглядеть то, что вижу.

– Видите? – Его попытка изобразить безмятежное любопытство не удалась.

– Да. Я вижу ваше лицо.

Дэвид настороженно замер, когда она положила ладонь на его руку.

– Оставьте этот дом как можно скорее, мистер Купер, – вдруг сказала она, и голос ее звучал почти умоляюще.

– Что вы имели в виду, когда говорили о моем лице?

Миссис Брентвуд со вздохом отняла ладонь.

– Прекрасно. Давайте допустим, что Марианны вы не видели.

– Миссис Брентвуд! – вознегодовал Дэвид.

– Понимаю вас и скажу так: вы не видели Марианны. – Ее глаза обежали его лицо внимательным взглядом. – Плохо другое, она видела вас. И сумела причинить вам вред.

– Каким же образом? – Но всякое подобие логики и самозащиты уже оставило его.

– Каким именно, не скажу. – Ее голос звучал спокойно. – Но зло, которое она уже успела причинить вам, очевидно. Оно очевидно по тому изнеможению, которое написано у вас на лице и которое является следствием физического воздействия на вас лично.

Дэвид попытался взять себя в руки и мыслить как можно более последовательно.

– Должен сказать, что все это звучит довольно абсурдно.

– Разве вы не чувствуете себя совершенно обессиленным? Разве вас не одолевает постоянная сонливость? Разве вы не испытываете страшную жажду, которую не можете утолить? Разве не ощущаете в области солнечного сплетения боль и слабость? Прошу, не пытайтесь отрицать это. Я здесь не для того, чтобы вести с вами бесполезные споры. Я пришла только для того, чтобы убедить вас как можно скорее покинуть этот дом.

Слова, которые произносила миссис Брентвуд, подействовали на него как скальпель хирурга, в одно мгновение удалив защитный слой самонадеянности. То, что ей известны подробности, которые она так точно описала, поразило его. Нельзя сказать, что он был готов поверить в шляющиеся по коттеджам привидения – эта тема всегда вызывала у него лишь скептичную насмешку. Но он больше не мог сопротивляться растущему в нем страху.

– Разве это не так? – продолжала она. – Нет никакой необходимости рассказывать правду вашей жене. Вы можете выдумать любой предлог, чтобы срочно оставить этот дом.

Несмотря на то что его независимая позиция была уже заметно поколеблена, Дэвид ощутил приступ злого веселья. Ведь в самом деле, острейшей из его нынешних проблем было именно желание как можно скорее увезти из этого места Эллен.

– В нескольких милях отсюда расположена небольшая гостиница, – продолжала миссис Брентвуд, – чуть дальше по берегу. Очень чистенькая и уютная. Мне хорошо знаком тамошний управляющий, и, если хотите, я могу прямо сейчас позвонить ему. Настоятельно советую как можно быстрей туда перебраться. – Ее взгляд буквально пронзал его. – Это нужно сделать немедленно.

Дэвид продолжал хранить молчание и взгляда от нее не отводил.

– Как только вы это сделаете, сразу почувствуете облегчение. Чувство покоя снизойдет на вас.

– Понимаю, – только и мог он ответить.

– Очень надеюсь, что вы это сделаете, мистер Купер. Вы же не сомневаетесь в том, что умеете рассуждать разумно, и знаете, что бывают ситуации, когда требуется подчиниться фактам. Вы не должны позволить скептицизму заглушить ваш внутренний голос. Хотя мои слова и звучат для вас в высшей степени нелогично, прислушайтесь к интуиции. Или хотя бы поверьте мне, если не верите собственному разуму. Позже у вас будет время углубиться в изучение фактов. – Ее пальцы снова впились в его руку. – Сейчас важно только одно: чтобы вы оставили этот дом.

Дэвид проглотил набежавшую слюну.

– Вы мне первому даете такой совет? – Он все еще не знал, как ответить на ее предложение уехать.

– Ни в коей мере. Не вдаваясь в детали, скажу: я делала все, что в моих силах, чтобы этот коттедж оставался необитаемым, на протяжении нескольких лет. Приходилось быть весьма настойчивой, боюсь, не всем это нравилось, но цель, которую я преследовала, была благой.

– Но вы говорили, что не обращали никакого внимания на то, кто останавливается в этом коттедже.

– Мистер Купер, я прекрасно помню, что говорила вам вчера вечером. Но это было вчера. А сегодня… Выслушайте меня внимательно. Благодаря моим усилиям за все эти годы лишь небольшая горсточка людей посетила этот дом. И лишь один из них был…

Не договорив, она замолчала.

– Что? – спросил Дэвид, поскольку было ясно, что продолжать рассказ она не собирается.

– Я не хотела бы… – будто борясь с нежеланием говорить, продолжала миссис Брентвуд. – Но вы имеете право знать. Одним летом здесь жил молодой человек. Не послушав моего совета, он остался в этом доме почти на четыре месяца…

– И что с ним было?

– Его вывезли отсюда насильно и поместили в психиатрическую лечебницу.

Жилка на его правом виске лихорадочно затрепетала.

– Я не сомневаюсь, что он пал жертвой козней Марианны и стал одержимым.

– Как это? – едва выговорил он.

– Она буквально завладела им, подчинила его разум своему влиянию.

Его зубы плотно сжались и скрипнули. «Это неправда, – сказал он себе. – Так не бывает, и я не поддамся на эту уловку. Останусь тут один и во всем разберусь самостоятельно».

– Марианна, видите ли, – продолжала объяснения миссис Брентвуд, – является «духом на привязи». Эти духи после смерти тела остаются на земле. Такая форма существования позволяет им оказывать на человека злейшее и коварнейшее физическое воздействие. Именно человек становится жертвой их преследований. Не являясь живыми существами, такие духи словно остаются «на привязи» и предпочитают обитать среди живых, охотясь за ними, подчиняя их своей злой воле и используя. Они отвергают загробный мир, заставляя поверить других – а зачастую и веруя сами – в то, что они живые существа. Для них словно бы ничего не меняется после смерти.

– Каким образом вам это стало известно? – спросил он.

– Я была вынуждена поверить в то, что дух Марианны продолжает жить, – нехотя проговорила пожилая дама. – И смею вас уверить, что времени на это мне понадобилось почти так же много, как вам. Это знание стало смыслом моего существования. Я старалась защитить тех, кто по случайности оказался в этом доме.

– Почему вы решили защищать их?

Ее улыбка стала печальной.

– А почему вообще один человек стремится защитить другого? – прозвучал в качестве ответа новый вопрос.

Он пробормотал извинение, не понимая толком, за что извиняется и что ему нужно.

Миссис Брентвуд оглядела гостиную, и гримаса чуть искривила ее губы.

– Пора, – проговорила она. – Мне всегда бывает не по себе здесь, и я не люблю находиться в этом коттедже. – Она слабо улыбнулась. – До свидания, мистер Купер. Буду рада видеть вас у себя после того, как вы с женой переедете в гостиницу. Приходите навестить меня.

Едва успела закрыться за ней дверь, Дэвидом овладело странное чувство. Казалось, что все происшедшее ему снилось и он только что проснулся. Он зажмурил глаза и снова широко открыл их. Эта женщина действительно была здесь? И действительно произносила те слова, которые и сейчас звучат в его мозгу? Странный, чужой мир клубился вокруг него, он терялся, не зная куда ступить. И от этого мира нельзя было просто отмахнуться. От того, что грозит затопить тебя своей убедительностью, так просто не отмахнешься.

Его встреча с Марианной. Ее появления здесь без малейшего предупреждения, всегда внезапно. Ее вид, постоянно один и тот же: летнее платье в разгар зимы, босые ноги, обутые в одни и те же сандалии, в то время как ему приходилось надевать на себя теплую одежду и ботинки. Если она и вправду приходила сюда после прогулки по берегу, как ей удавалось не замерзнуть в такой одежде? Как понять то, что он никогда не видел ее вне этого коттеджа, что ему так и не удалось отыскать «домик на берегу»?

И почему они всегда оказывались вдвоем лишь в темноте или в густых сумерках? Правда, вчера он повстречал ее хоть и при тусклом, но все-таки дневном свете. Но ведь она тут же настояла на том, чтоб они перешли в студию, где царил почти полный мрак. И это странное ощущение, которое он испытывал в желудке? Его постоянная апатия? Как миссис Брентвуд назвала это состояние – потеря физических сил? Слабость? А неуемная, постоянная жажда, незнакомая ему прежде?

– О боже! – пробормотал он.

Внезапно настроение его переменилось. Вместе с переменой пришла реакция.

– Какая ерунда! – сердито воскликнул Дэвид.

Он ведет себя, как доверчивый дурак. Можно найти сотни самых правдоподобных объяснений происшедшему. Эта миссис Брентвуд вела такие мелодраматичные разговоры, что совершенно сбила его с толку. Да еще подливала масла в огонь, не давая опомниться. «Все дело в ее глазах. Она смотрела на меня так упорно», – решил было он. Что ж, теперь, когда эти глаза не смотрят на него, пришло время для трезвых размышлений.

Привидение, которое заключено в теплую, трепещущую плоть? Привидение, с которым живой мужчина способен совокупляться? Привидение, облаченное в одежду, настоящую реальную одежду, которую требуется снимать? Привидение, у которого имеется медальон, хранившийся в кармане его собственной рубашки? Марианна, она что, проникала сквозь стены? Испарялась? Ничего подобного. Приходила, как все люди, через двери, поднималась по лестнице, и он отчетливо слышал ее шаги. Она дышала, черт возьми!

Дэвид с отвращением фыркнул. Как, однако, быстро эта миссис Брентвуд поймала его на крючок! Зачем ей это понадобилось, его не касается. Точно так же его не интересует, откуда она узнала о его кошмарной усталости и жажде, о том, как невыносимо ноют мускулы его живота. Всему этому можно найти самые трезвые объяснения, он в этом не сомневается. Наверное, просто догадалась. Хотя нет, что-то не похоже. Следила за ним и делала выводы. Факты говорили сами за себя. Заметила, что он почти не выходит из дома. Наблюдала за его походкой, за тем, как он смотрит на посторонние предметы, и сделала вполне логичный вывод, что он чувствует себя усталым. Выследила, как Марианна входила в этот коттедж и выходила из него. И отнюдь не трудно догадаться, как могут болеть мышцы живота у мужчины, как его томит усталость и жажда. Особенно это легко в том случае, если Марианна имеет скандальную репутацию.

А с фактами эта дама обошлась весьма вольно. «Не входя в детали», – как она сказала. В этом весь ее подход и заключается. Все, что она ему сообщила, это то, что Марианна является духом молодой женщины, умершей несколько лет назад. В каком году? Отчего? Почему? Кто был тот молодой мужчина, который здесь сошел с ума? Когда это произошло? Куда он был отправлен? Где он сейчас? Почему только мужчины являются предметом притязаний Марианны? Какими именно мерами миссис Брентвуд добивается того, что коттедж остается необитаемым на протяжении нескольких лет? Она разговаривала с местным агентом по недвижимости? С владельцем? Настаивала на том, чтоб коттедж был признан негодным?

Все эти факты она обошла вниманием. Ни дат, ни имен, ни причин. Вместо всего этого преподнесла ему загадочную драматическую историю. Он понятия не имел, зачем она это сделала и какова доля правды во всем ее рассказе. Но Марианна никаким привидением не является. В чем он был теперь уверен, так это в том, что миссис Брентвуд солгала ему. Как же он не сумел сообразить этого вовремя? Уж кажется, должен был освоиться с подобными сказочками на телевидении и в глупых фильмах Голливуда. Мог бы обрести иммунитет к подобным историям. Как можно было так опростоволоситься?

Ответ, разумеется, прост. Для людей вполне естественно не применять в жизни те критические подходы, которые они используют в драматургии. Если бы он наблюдал на сцене такой спектакль, какой устроила тут миссис Брентвуд, то раскусил бы сюжет в одну минуту. Но сегодня, когда она действительно стояла перед ним – кровь и плоть, реальность – и произносила искренние слова… По крайней мере, они показались искренними.

Что еще он мог подумать? Часто ли ему встречались люди, которые лгали бы так искусно, умели бы придать выдумкам такую правдивую форму? Насколько он мог припомнить, последним из подобных людей был один его сокурсник, который мастерски изобретал истории о своих победах над женщинами. Тогда он, Дэвид, был здорово одурачен. Так же одурачен и теперь. Но сейчас степень его доверчивости превзошла все мыслимые пределы. Не то чтобы он чувствовал себя уж совсем глупо. Здравый смысл велит исходить из того, что люди, как правило, говорят правду, когда они сообщают вам о чем-либо. И такое отношение отнюдь не является синдромом Полианны,[13]13
  Эта героиня одноименной повести Элеаноры Портер (1868–1920) отличалась безудержным оптимизмом и доверчивостью.


[Закрыть] это чистейшей воды практичное и неизменно побеждающее допущение, которое отказывает лишь в отношениях с личностями вроде этой миссис Брентвуд.

Он уже догадывался – и чем дальше, тем больше, – как достигался эффект убедительности. Умалчивая о деталях, обходя подробности, она умело создавала атмосферу полуправды-полулжи. Поскольку сам он никогда в жизни не пускался на такие уловки – ни в отношениях с Эллен, ни в отношениях с кем-нибудь другим, то оказался не способен сразу распознать такие ходы, когда их предпринимали другие. То, что миссис Брентвуд, несомненно, сама верит в то, о чем сообщила ему, не меняет сущности дела. По всему видно, что голова у нее в порядке. Ни особый блеск в глазах, ни дрожь в голосе еще не достаточны для того, чтобы заподозрить ее в уклонении от истины.

Уж во всяком случае легче поверить в такое объяснение, чем в историю с привидениями. Итак, нельзя допускать даже мысли о том, что привидение живет в этом доме; это противоречило бы всякой логике, с которой он привык рассуждать. Скорее можно примириться с предположением о некоторой неустойчивости рассудка миссис Брентвуд, чем допустить концепцию существования привидений и жизни духа после смерти тела. Если бы только в его распоряжении были факты, на которых можно строить такое предположение, хоть что-то достаточно прочное, чтобы служить краеугольным камнем, хоть один-единственный факт.

И тут же, как бы повинуясь этой логике, взгляд Дэвида устремился к картине, висящей над каминной полкой. «Картина!» – осенило его. Он щелкнул пальцами, вскочил на ноги и бросился вверх по лестнице. Он найдет факт, на который сможет опереться!

Оказавшись в мастерской, Дэвид двинулся вдоль восточной стены, ища глазами след замурованной двери. Свет, струившийся сквозь чуть раздвинутые шторы, помогал ему в поиске. Через несколько минут он обнаружил две параллельные трещины на гладкой поверхности стены и провел пальцами по правой, как делала на его глазах Марианна. Нащупав задвижку, нажал на нее, и дверь с щелчком приоткрылась. Дэвид толкнул ее сильней и оказался внутри комнатки. Запах тлена, гнили заставил его поморщиться. С вечера четверга он позабыл его и теперь удивлялся тому, что может сделать восторженная рассеянность.

Стараясь не дышать или, по крайней мере, дышать через рот, он приблизился к полотну и повернул его к щелочке света, струившегося из двери. Разочарование заставило его нахмуриться. Портрет не показался ему и вполовину так очарователен, как в тот раз. Не то чтобы изображенное на нем лицо было непривлекательным, нет. Но насколько он мог видеть, художнику ни в малейшей степени не удалось передать необычную красоту Марианны.

Дэвид провел кончиком пальца по поверхности картины. Весь холст был покрыт слоем сероватой пыли. Приглядевшись внимательнее, он заметил сеть бесчисленных трещинок на масляной поверхности полотна. Даже приняв во внимание исключительную влажность в этой заброшенной комнате и пыль, покрывавшую все вокруг, трудно было предположить, чтобы картина успела так состариться за несколько месяцев. Затаив дыхание, он осторожно стер пыль в нижнем правом углу полотна. Показались инициалы «Т. Л.», а под ними – какие-то цифры. Наверняка это дата. Дэвид наклонился ближе, прищурился. Цифра 7, за ней 10. Он опять потер холст и с судорожным вздохом отпрянул. На него смотрело последнее число – 37.

– Дэвид?

Он едва не вскрикнул от неожиданности и так резко обернулся, что чуть не потерял равновесия. В полутемном дверном проеме виднелся силуэт Марианны. Волна леденящего ужаса накатила на него. Руки и ноги похолодели, он не мог бы ими шевельнуть ни за какие блага в мире. Не мог даже думать.

– Мне пришлось дождаться, пока она уйдет, – объяснила Марианна. – Иначе… – Она замолчала, затем неуверенно проговорила: – Дэвид?

Он не мог произнести ни одного слова, его ум метался в поисках привычной реальности.

– Что тут произошло? – Теперь голос Марианны звучал встревоженно. – С тобой все в порядке?

Он втянул ноздрями затхлый воздух заброшенного помещения.

– Ступай… – едва слышно пробормотал он.

– О чем ты?

Он с трудом проглотил слюну.

– Ступай отсюда.

Его голос звучал, как чужой.

Она продолжала стоять неподвижно, храня молчание. Сколько прошло так времени? Пять секунд? Десять? Он не мог бы сказать. Наконец она медленно вышла. Дэвид дождался, когда между ней и дверью оказалось не меньше пары ярдов, выпрямился и вышел в студию. Чувствуя страшную слабость, он прислонился к стене.

– Дэвид, что с тобой? – спросила Марианна.

Он неопределенно покачал головой. «Почему ты всегда так странно появляешься?» – сформировался в его мозгу конкретный вопрос. Но сейчас Дэвид находился в ярко освещенной комнате, ничем не сдержанный поток солнечного света струился в окно. Тем не менее эта женщина стояла прямо перед ним – реальный человек во плоти и крови. Сомнения покинули его разум.

– Что она сказала тебе?

Он вздрогнул.

– Что она рассказывала тебе про меня?

Он взял себя в руки.

– Почему на этой картине… – Голос его оборвался, и он замолк, но решил не сдаваться. Набрал побольше воздуха в грудь и продолжал громче и увереннее: – Почему эта картина датирована тысяча девятьсот тридцать седьмым годом?

– Теперь понимаю. – Улыбка женщины стала злой, даже жестокой. – Она сообщила тебе, что я – привидение.

Пораженный, он не сводил с нее глаз. И опять его разум стали одолевать сомнения в очевидном.

– Разве не так? – переспросила она.

– Ну…

Он не мог сформировать ни одной убедительной мысли, его разум давал перебои, работал на холостом ходу, как сломанный двигатель.

Марианна отвернулась и направилась к кушетке. Уселась в тени оконной шторы, отвернулась от него и стала молча смотреть в сторону. Дэвид в полном изумлении не сводил с нее глаз.

– Я надеялась… – начала говорить она, но неожиданно замолчала.

– На что? – не дождавшись продолжения, спросил он.

– Надеялась, что мне не придется рассказывать тебе об этом. – Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

– Рассказывать мне? О чем?

Марианна глубоко вздохнула.

– Подойди и сядь рядом.

Он не пошевелился, и спустя несколько минут Марианна отвернулась опять.

– Ты поверил ей, поверил каждому ее слову, – произнесла она грустно.

– Марианна. – Дэвид с трудом справлялся с собственным дыханием. – Ты говоришь мне, что…

– Что я не то, что она сказала? – Она медленно покачала головой. – Дэвид, неужели есть необходимость говорить об этом?

– Марианна, я не поверил ей. Совершенно не поверил. Ни в чем. Неужели ты думаешь, что я способен верить таким россказням? Но на картине стоит дата: тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Объясни мне, почему?

– Потому что картина была написана именно в том году.

Голова у него опять пошла кругом.

– На ней изображена ты? – непонимающе уточнил он.

– Дэвид, мне всего двадцать три года.

– Но… ты ведь говорила мне, что здесь изображена ты?

– Мне хотелось поддразнить тебя.

– Зачем?

– Я ведь совсем не знала тебя. – Марианна пожала плечами. – И совсем не была уверена в том, что захочу узнать.

Дэвид почувствовал, что мускулы его тела начинают медленно расслабляться.

– А Терри Лоуренс? – спросил он немного погодя.

– Что Терри Лоуренс?

– Ты встретилась с ним прошлым летом?

– Да.

– Сколько ему было?

– Двадцать семь.

– Марианна! – Дэвид взглянул на нее в бешенстве, но замешательство не покидало его. – Как ему может быть двадцать семь? Да у него, наверное, дети уже старше?

Ее взгляд был полон терпения.

– Наверное, старше.