Текст книги "Ночь Хогги Дарна"

Автор книги: Ричард Маккенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ричард Маккенна
Ночь Хогги Дарна
Повесть

Рисунки Евгении Стерлиговой

Рыжеволосый Флинтер Коул прихлебывал черный кофе и разглядывал желто-красную кафельную плитку в камбузе космического грузовика «Горбэлс», на котором одолевал последнюю часть пути к уединенной планете Нью-Корнуолл.

– За пятьсот лет – ни одной серьезной публикации об этой планете! – отрывисто проговорил он, продолжая разговор. – Вы, по крайней мере, видели ее – ведь, как я понимаю, ваш корабль – единственный, на котором туда можно добраться?

– Это верно, дважды в каждый стандартный год, – отозвался кок, спокойный пожилой человек, косоглазый, с розовым лицом, обрамленным седыми кудрями. – Но, как я сказал, при этом никаких девочек, никакой выпивки, вообще ничего там, внизу. На любопытных они смотрят исподлобья, а то и кулаком в нос норовят заехать. Мы большей частью остаемся на борту, на орбите. Жители Нью-Корнуолла – самые здоровые и подлые люди, которых я когда-либо видел, док.

– Да я еще не совсем доктор, – уточнил Коул, совестливо опустив глаза и глядя на свою серую форму ученого. – И могу никогда им не стать, если не справлюсь с работой на Нью-Корнуолле. Там я должен пройти испытание, только тогда получу научную степень. Хотелось бы запастись сведениями о тамошней экосистеме, чтобы не попасть впросак. Так ведь нет ничего!

– Получите степень, вы сказали?

– Да, стану доктором. Я – эколог, мне приходится иметь дело со всем, что живет на свете, и изучать, каким образом все это связано с географическими условиями и климатом. Я могу использовать любую информацию. В запасе у меня всего шесть месяцев до возвращения «Горбэлса», за это время я должен провести ряд исследований на Нью-Корнуолле и подготовить отчет. Не сумею – прощай, докторская степень. А мне ведь уже двадцать три… – Коул озабоченно нахмурил свои лохматые брови.

– Черт побери, док, кое-что я могу вам рассказать… Эта планета имеет четыре луны и всего один континент, зато какой огромный! Притяжение слабое, а леса… вы просто глазам своим не поверите!

– Мне нужны сведения о стомперах. Компания «Бидграсс» хочет спасти их от исчезновения, но мне не сказали, в чем там дело, откуда исходит опасность для вида. Снабдили дорожными инструкциями, визой и проездными документами на одну персону. У меня было всего два дня на сборы и работу в библиотеке перед тем, как перебраться на Тристан, чтобы не упустить ваш звездолет. С той поры я – как слепой котенок. Склонен думать, что ребята из «Бидграсс компани» не слишком заботливы.

– Сомневаюсь, что суть дела в ценности яиц стомпера. – Кок почесал толстый подбородок. – Ныне их вывозят мало. Должно быть, проблема в другом. Я ни разу не видел стомпера, но говорят, что это большущие птицы, которые живут в ньюкорнуоллских лесах.

– Вот как? Я все-таки отыскал несколько старых журнальных статей… Там утверждается, правда, что стомперы – создания наподобие птиц, но – нелетающие, а обитают они на равнинах!

– Вокруг станции «Бидграсс» на тысячи миль нет ничего, кроме леса и моря, док. Стомперы же – это чистые дьяволы на длинных ногах. Так говорят.

– Ну! Я читал, что они вполне безобидны.

– А вы побеседуйте с Дэйли. Он офицер-интендант, его дело – сопровождать каждый транспорт на планету. Он бывает внизу; возможно, ему что-то известно, и он выручит вас?

Кок отправился проверить духовой шкаф, а Коул поставил свою чашку и в раздумье уперся веснушчатой рукой в подбородок. Он размышлял о яйцах стомпера, единственном предмете ньюкорнуоллского экспорта; очевидно, за пять столетий никаких других направлений в торговле Нью-Корнуолла с остальными мирами сектора Карины так и не появилось. Знаменитый и неописуемый вкус этих яиц ценился среди гурманов доброй сотни планет. Их потребление стало символом богатства, атрибутом показной роскоши. Неудивительно, что большую часть литературы, в которой все же упоминалось о Нью-Корнуолле, составляли кулинарные книги.

Коул – безнадежный сирота, недоделанный ученый – никогда не пробовал этого деликатеса…

Кок захлопнул дверцу духовки, и камбуз наполнился ароматами готовящейся пищи.

– Представьте себе, док, я сберег-таки одну-две коробки этих яиц! Я их вытребовал у интенданта на случай, если придется кормить слишком взыскательного пассажира. Не хотите ли отведать на ужин яиц стомпера?

– Почему бы и нет? – ответил Коул, неожиданно улыбнувшись. – Экологу нужна пища для размышлений, особенно если эта пища к тому же приятна на вкус!

…К офицерскому столу было подано блюдо, полное небольших золотистых шариков, обжаренных в горьковатом соусе. Это и были яйца стомпера. Их нежную, пористую плоть почти не требовалось жевать. Вкус яиц напоминал… корицу? Перченое сандаловое дерево? Пожалуй, да, но вдобавок к этому – что-то еще…

Коул опомнился, лишь очистив блюдо наполовину. Остальные шестеро ужинавших даже не притронулись к яйцам – как будто все семь человек за столом составляли единую биомассу, и он один ел за всех семерых. Смех, да и только!

– Я просто свинья, – виновато улыбнулся он. – Пожалуйста, мистер Дэйли, попробуйте…

Дэйли, рыжеватый человек, невысокий и подвижный, вежливо отказался и передал блюдо соседу, а тот переправил его дальше; блюдо с яйцами стомпера обошло стол по кругу и вернулось к Коулу в прежнем виде.

– Ваша очередь, док, – усмехнулся Дэйли.

…Коул лежал, вытянувшись на койке в своей каюте. Тело его было напряжено и пылало от невообразимых фантазий. Он мечтал о том, чтобы уснуть, но никак не мог одолеть бессонницу – и вместе с тем испытывал жгучее желание выпить кофе.

На корабле была ночь. В тусклом свете ламп Коул прошел на камбуз, приготовил себе чашку горячего черного кофе и направился в рубку, где встретил Дэйли, который нес вахту, развалясь в кресле напротив покрытого серой эмалью компьютера.

– Чувствую себя, как последний идиот, – сообщил Коул.

– Вы – мученик науки, док. Если не ошибаюсь, кок рассказал мне, что вы интересуетесь станцией «Бидграсс».

– Да, и еще стомперами. Что им угрожает? Каковы их привычки, образ жизни! И все прочее?

– Я не слишком много знаю о стомперах. Насколько мне известно, они достигают двадцати футов в высоту – или около того. Живут за изгородью. Я, честно говоря, ни одного не видел.

– За изгородью? Черт побери! А я читал, что они не поддаются одомашниванию!

– А они и не поддаются! Станция «Бидграсс» расположена на расчищенном от леса участке громадного ньюкорнуоллского материка. Этот участок тянется от моря до моря через узкий перешеек. На западе сооружена изгородь, а за нею раскинулся полуостров Ланди. Это добрых полмиллиона квадратных миль дикого леса, самого дикого из всех, какие только могут где-либо расти. Там-то и водятся стомперы.

– Насколько плотно заселен этот полуостров?

– Да нет там ни души, док! Вот на восточном побережье есть поселение вокруг Кар Труро, в двенадцати милях к востоку от Бидграсса. Я там никогда не бывал, но с воздуха хорошо видно.

– А Бидграсс – крупный город? Там есть университет?

Дэйли снова улыбнулся и покачал головой.

– Там есть поля и пастбища, но Бидграсс – скорее военное поселение, чем город. Я видел бараки для рабочих и хранилища для яиц стомперов, видел лавки, магазины, большой яйцеперерабатывающий завод и сторожевые вышки на окраинах полей. Сам я бываю только на полях, но могу предположить, что в Бидграссе живут всего лишь четыре-пять тысяч человек.

Коул вздохнул и поставил чашку на деревянную доску.

– Что же они импортируют? Тоже, наверное, какие-нибудь диковинки?

Дэйли усмехнулся и покачал носком ботинка.

– Медикаменты, химикалии, запчасти для машин, сотни тонн энергетических капсул Варбуртона. Пистолеты, бластеры, контейнеры с боеприпасами, цистерны с горючим – можно подумать, что они с кем-то воюют.

– Вряд ли эта информация поможет мне… Придется наверстывать, когда я окажусь на планете. Я забросаю их вопросами и, боюсь, порядком им надоем.

Маленькое лицо Дэйли посерьезнело.

– Как следует взвесьте, док, прежде чем начнете расспрашивать: о чем спросить и кого спросить? Они недоверчивы, эти дьяволы, и к тому же ненавидят чужаков.

– Но им нужна моя помощь! Помимо этого, я буду иметь дело только с учеными.

– Бидграсс не очень-то похож на университетский кампус. Не знаю, как вам объяснить, док, но мне на этой планете отчего-то не по себе. Я всегда с радостью покидаю ее.

– А почему вы и другие не стали есть яйца стомпера? – вдруг вспомнил Коул.

– Да потому, что людей в Бидграссе просто тошнит от них! Ньюкорнуоллцы с радостью намнут вам бока за одно лишь упоминание о том, как едят яйца стомпера. Для меня это достаточно веская причина.

.Ну что ж, это тоже информация, Подумал Коул, возвращаясь в свою каюту.

Двумя днями позже Дэйли повел грузовой транспорт вниз, сделав при этом три витка по спирали вокруг Нью-Корнуолла. Коул сидел позади него в тесной кабине, пожирая глазами обзорный экран. Он увидел яркую и безжизненную луну Кэрдуин в левом верхнем углу экрана, над круто изогнутой дугой сиявшего в солнечном свете океана. От изумления у него перехватило дыхание.

– Мне знакомо это чувство, док, – мягко сказал Дэйли. – Ощущаешь себя гигантом, прыгающим из мира в мир.

Облака закрывали большую часть раскинувшегося внизу единственного континента со множеством полуостровов. Упорядоченность очертаний, намеки на системность и прочие признаки человеческой цивилизаций, замеченные Коулом на Тристане и его собственной планете Белконти, здесь напрочь отсутствовали. И это – несмотря на то, что заселение Нью-Корнуолла людьми началось на два столетия раньше освоения Белконти…

Леса тянулись с юга и запада, лишь кое-где вздымались безлесные нагорья, да дождевые тени скрывали от глаз некоторые участки этих всепланетных зарослей. В разрывах облаков Коул видел сверкавшие внизу озера и причудливые узоры на обширной безводной северо-восточной равнине, которая, как ни странно, была окрашена в более темный цвет, чем розовато-желтый лес. Он указал на это Дэйли.

– Цветы, дикий виноград и мхи придают равнине такой оттенок, – ответил интендант, занятый управлением. – А под крышей леса – целый мир. Змеи, птицы, разные животные размером с лошадь. Док, для них деревья слишком велики.

– Конечно! Я читал кое-что об эпифитах. А слабая гравитация всегда способствует гигантизму.

– Это – Ланди, – буркнул Дэйли, ткнув пальцем в экран.

Ланди был похож на яйцевидную голову оскалившегося чудовища, вытянувшего тонкую шею к западному океану. Поперек перешейка пролегла вырубленная в чаще полоса, зажатая между двумя шедшими параллельно лесными массивами. Это и была станция «Бидграсс». Коул вновь увидел ее при заходе на посадку, отметив, что очищенное от леса пространство между высокой стеной и краем леса составляет примерно полмили; строения и поля, вытянутые по прямой, располагались к востоку от стены. Затем эта картина исчезла из поля зрения – транспорт садился.

– Я, наверное, не увижу вас до следующего рейса, – сказал на прощание Дэйли. – Удачи вам, док!

Коул зашаркал ногами по трапу, приятно удивляясь весу двух своих сумок при такой неправдоподобно слабой гравитации. Показались грузовики и подъемники, шедшие поперек белого поля от серебристых дозорных вышек, что стояли цепочкой вдоль стены. Рослые лохматые люди в просторных голубых одеяниях передвигались как-то странно, не сгибая ног. Их лица почудились стоявшему в ожидании Коулу однообразно зловещими и безжизненными.

Рядом с Коулом остановился автомобиль, из которого выскочил высокий старик в таком же, как у остальных, простом одеянии. Он приблизился к будущему ученому. У старика были седые волосы, кустистые и тоже седые брови над глубоко посаженными серыми глазами, а также внушительных размеров нос, загнутый книзу, словно клюв.

– Кто вы такой? – требовательно спросил он.

– Я – Флинтер Коул из университета Белконти. Здесь должны меня ждать.

Старик задумчиво прикусил нижнюю губу и погрузился в раздумье. Наконец он сказал:

– Биолог, да? Вас не ждали до следующего рейса «Горбэлса», Не думали, что вы успеете с этим рейсом.

– У меня совершенно не оставалось времени, чтобы подготовиться. Но когда речь идет о вымирании вида, время становится драгоценным. А я – эколог!

– Так, – протянул старик, – так. Ну, а я – Гарт Бидграсс.

Он пожал Коулу руку, и тот обнаружил, что у старика железная хватка.

– Там, в машине, Хоукинс. Он отвезет вас в усадьбу и поможет разместиться. Я туда предварительно позвоню. Сам я день-два буду занят – надо проверить груз. Так что вы пока отдыхайте.

Он что-то сказал водителю на наречии, звучавшем наподобие староанглийского языка, и быстро двинулся через поле по направлению к вышкам все той же странной походкой, что и остальные нью-корнуоллцы. Насколько Коул мог заметить, он вообще не сгибал колени при ходьбе.

Хоукинс, тоже немолодой, но хрупкий и сутулый, принял багаж и уложил его в машину. Эколог зашагал за ним и чуть не упал головой вперед; сделав усилие, он возобновил движение – теперь уже не сгибая ног, шаркая ступнями по земле, пока не добрался до машины. В эти мгновения он страстно желал ощутить нормальное земное притяжение – как на Белконти или на звездолете.

Они ехали мимо неогороженных полей, зеленевших под злаками и овощами, мимо обнесенных изгородями пастбищ, на которых нагуливал бока мясной и молочный скот старых земных пород. Все это составляло типичную человеческую экосистему. Затем они проехали мимо группы полевых работников, и тут экологу было чему удивиться. В поле трудились люди-гиганты восьми, а то и девяти футов ростом – как мужчины, так и женщины, и все с длинными волосами; некоторые из них не имели одежды. Они даже не взглянули на проезжавших.

Коул посмотрел на Хоукинса. Тот ответил ему взглядом красноватых глаз и произнес что-то на староанглийском. Потом прибавил скорость, оставив гигантов далеко позади, и вскоре глазам Коула открылась усадьба, а за нею – сад. Огромный забор скрадывал размеры дома. Стеклянно-коричневые бревна толщиной в добрые десять футов вздымались ввысь футов на двести, скрепленные перекладинами весьма замысловатым образом. Высоко в небе парила птица – словно несла сторожевую службу. А дальше, в полумиле отсюда, в том месте, где изгородь поворачивала, высилась тысячефутовая темная стена деревьев. Там был лес.

Главный дом стоял в саду, обнесенном стеной, у ворот дежурили вооруженные охранники. Дом представлял собою двухэтажное приземистое строение, в юго-восточном углу которого вздымалась смотровая башня с плоской крышей. Здание было построено все из той же стеклянно-коричневой древесины. Хоукинс остановился около веранды с колоннадой, где прибывших ожидала седая, рыхлая… в общем, совершенно неописуемая женщина.

Эта женщина не глядела ему в глаза.

– Я – Флэйда Вигноли, племянница мистера Бидграсса и домоправительница, – сообщила она замогильным голосом. – Я покажу вам ваши комнаты.

И отвернулась, прежде чем Коул успел что-либо ответить.

– Давайте-ка, я сам понесу сумки, – неуверенно улыбаясь, сказал он Хоукинсу.

Тот приподнял свои худые плечи и сплюнул.

Комнаты находились на втором этаже, обстановка была комфортабельной, хотя и выдержанной в архаичном стиле. Угрюмая хозяйка сказала Коулу, что Хоукинс принесет ему ужин, что он увидит Гарта Бидграсса через несколько дней, тогда-то они и обсудят дальнейшие планы, что мистер Бидграсс рекомендовал бы ему не выходить из дома без сопровождения до той поры, пока гость не узнает побольше о местных порядках.

Коул кивнул.

– Я хотел бы встретиться с вашими ведущими биологами – и как можно скорее, миссис Вигноли. Не могли бы вы уже сегодня снабдить меня копией текущего биоотчета?

– Нет тут никаких биологов и никаких отчетов, – проворчала она, стоя в дверях.

– Ну, хотя бы какую-нибудь современную книгу о стомперах или что-нибудь вообще по здешней зоологии? Это очень важно, ведь мне нужно же с чего-то начать!

– Вы должны поговорить с мистером Бидграссом, – и она захлопнула дверь.

Коул разобрал свой багаж, помылся, оделся и обследовал три отведенных ему комнаты. Словно в музее, подумал он, останавливаясь у западных окон и глядя в сад и дальше – на опушку леса. Потом он решил спуститься по лестнице, но обнаружил, что дверь заперта.

Коул был поражен этим фактом, испытав скорее страх, нежели возмущение, чему сам удивился. Он принялся расхаживать по своей гостиной, размышляя о собственном юридическом статусе, о богатстве и мощи Белконти, и тут, наконец, в нем вспыхнуло негодование. В этот момент кто-то стукнул в дверь, и она распахнулась – на пороге стоял Хоукинс, прикативший сервировочный столик с едой.

– Что все это значит? Почему меня заперли? – возмущенно спросил Коул, протолкнув столик в комнату и выскочив в холл.

Хоукинс отпрянул и испуганно всплеснул руками, заверещав что-то на здешнем диалекте. Коул подошел к перилам лестницы и посмотрел вниз. Рядом с лестницей сидела гигантская фигура. Он не мог точно сказать, мужчина это или женщина. Но кто-то огромный сидел там и возился с чем-то, что лежало у него на коленях.

Коул вернулся в свои апартаменты, где его ждал ужин: вареная говядина, картофель, свекла. Простая, зато обильная пища. Он как следует перекусил и, наевшись, стал наблюдать в окно, как наступает ночь. Затем он проверил дверь – на этот раз она не была заперта. Пожав плечами, он выкатил столик в холл, а потом притворил за собой дверь.

Затем он задвинул внутренний засов и наконец забылся в постели в тяжелом, беспокойном сне.

Утром Коул приободрился и с аппетитом позавтракал, после чего решил провести рекогносцировку. Он находился в двухэтажном крыле здания: двери, которые вели в главный корпус, были на замке. Из-за «их доносились шум и голоса. Единственная незапертая дверь выводила в холл второго этажа; там был еще ряд комнат – таких же, как те, которые отвели Коулу. На первый этаж вела лестница, внизу были жилые помещения, а на южной стороне – библиотека. Дверь в сад не открывалась.

Мое королевство, горько подумал Коул. Узник государства!

Он обследовал библиотеку. Тристанийские книги, большей частью рыцарские романы, написанные лет триста назад каждый. Никакой периодики, ничего о Нью-Корнуолле. Коул переходил от окна к окну, глядя наружу, в ухоженный сад с цветочными клумбами и белыми песчаными дорожками. И тут он увидел девушку. Она стояла на коленях, одетая в серое платье без рукавов, и подравнивала живую изгородь. Коул заметил ямочки на локтях ее загорелых красивых рук. Девушка неожиданно обернулась, и он разглядел ее овальное лицо, обрамленное рыжевато-коричневыми локонами, лицо с маленьким носиком и твердым подбородком. Девушка казалась мрачновато-серьезной, и это выражение глаз совсем ей не шло. Глаза, как отметил Коул, были диковатыми.

После некоторых колебаний он пришел к выводу, что девушка вовсе не смотрит на его окно, всего лишь прислушивается. Затем она встала, подняла корзину с обрезанными ветками и плавно двинулась к углу дома. Прежде чем он смог продолжить наблюдение, перебежав к другому окну, появился мужчина.

На вид он был повыше Коула и выглядел массивным – как камень. Прямые черные волосы, падавшие на его плечи, были выстрижены квадратом надо лбом и, прихвачены белой повязкой. Тяжелое неулыбчивое лицо под темными полосками бровей хранило отпечаток свирепости. В его странной ньюкорнуоллской походке угадывалась скрытая сила.

Коул пересек холл и увидел закутанную в голубое фигуру у входа в крыло напротив. Девушки нигде не было. Он вновь испытал приступ страха; чтобы подавить этот страх, ему пришлось распалить в себе злость. Выглядывают изнутри, подумал он. Подсматривают за экологом, будто за незрячей птицей!

Когда Хоукинс принес второй завтрак, Коул набросился на служителя и потребовал встречи с Гартом Бидграссом. Старик бормотал что-то непонятное и пританцовывал, словно бойцовый петух. Расстроившись, эколог угрюмо поел и вновь спустился в библиотеку. Сад был пуст, и он вдруг решил открыть окно. Как-никак, а это – путь к спасению. Правда, от чего и куда? – этого он не знал и сам себе удивлялся, трудясь над запорами. Но стоило ему наконец справиться с ними, как в библиотеку снаружи вошла женщина. Она была по меньшей мере семи футов ростом. Коул вытянулся в струнку, сдерживая дыхание, Не глядя на него, женщина опустилась на колени и начала вытирать пыль на панелях из натурального дерева, которые тянулись вдоль стен между книжными секциями. У нее были длинные светлые волосы и кроткое, безучастное ко всему лицо. Бесформенная голубая одежда скрадывала очертания ее фигуры.

– Привет, – сказал Коул.

Женщина не обратила на него никакого внимания.

– Привет! – повторил он резко. – Вы говорите на галактическом английском?

Женщина взглянула на него пустыми голубыми глазами и вернулась к своей работе. Коул рассердился, но оставил ее в покое и поднялся в свои комнаты. Там он принялся сочинять записку для Гарта Бидграсса, еле уняв свое негодование, но тут же порвал ее и написал куда менее сдержанное послание. Когда Хоукинс доставил обед, Коул пренебрег его ворчливыми возражениями и сунул в карман старика свое заявление.

– Позаботьтесь, чтобы Бидграсс тотчас получил это! Вы слышите? Чтобы немедленно получил! – кричал он Хоукинсу.

С наступлением темноты Коул, изрядно нервничая и не собираясь ложиться спать, продолжал наблюдать за садом в неверном свете двух лун. Он увидел девушку, одетую в то же самое платье, вышедшую из другого крыла дома, и, повинуясь безотчетному импульсу, вознамерился перехватить ее.

Пролезая в библиотечное окно, он сказал себе: «Информацию экологу может дать все, что угодно, особенно если это «все, что угодно» имеет приятную внешность»…

Коул встретился с девушкой лицом к лицу возле угла дома. Она обернулась, и эколог воскликнул:

– Пожалуйста, не убегайте от меня! Я хотел бы поговорить с вами.

Девушка отвернула от него испуганное лицо и опустила свои дикие глаза, которые сама природа должна была сделать веселыми и беззаботными.

– Вы знаете, кто я? – допытывался Коул.

Девушка кивнула.

– Дядюшка Гарт сказал, что я не должна разговаривать с вами…

У нее был голос маленькой девочки, дрожащий и робкий.

– Почему? Неужели я похож на чудовище?

– Н-н-нет. Вы – из иного мира, с большой процветающей планеты.

– Да ну! Белконти – весьма заурядная планета, А как вас зовут?

– Я – Пайя. Пайя Вигноли.

Ее голос обрел уверенность, но девушка не расслабилась, готовая вот-вот сорваться с места.

– Ну, а я – Флинтер Коул. На этой планете имеется работа для меня. Ужасно важная работа, и я уже начал ее выполнять. Вы поможете мне?

– Я? Да каким образом, мистер Коул? Я ведь никто. Я ничего не знаю!

И Пайя двинулась прочь, а Коул неуклюже последовал за нею.

– Девушки знают все, что может заинтересовать эколога, – возразил он. – Расскажите-ка мне, что вам известно о стомперах.

– О нет! Я не должна говорить с вами о стомперах!

– В таком случае, поболтаем о какой-нибудь ерунде, как это обычно делают девушки, – нетерпеливо сказал Коул и указал в небо над головой. – Будем говорить ни о чем. Как называется эта луна?

Напряжение оставило его собеседницу, она чуть улыбнулась.

– Моруэнна, – ответила Пайя. – А вон та, что сейчас садится в лес Ланди, носит имя Эннис. Ее синеватый цвет каждый раз имеет новый оттенок.

– Вы – славная девушка! А что можно сказать о двух других лунах, которые еще не взошли?

– Одна из них – Кэрдуин, а другая, единственная красная… ой, я не должна разговаривать с вами о лунах…

– Даже о лунах нельзя? Да что вы, мисс Вигноли!

– Давайте вообще не разговаривать? Лучше, я вам покажу, как надо правильно ходить на нашей планете, а то вы так забавно выглядите, да и ноги вот-вот переломаете! Кстати, я и сама родилась не здесь, мне тоже пришлось учиться ходить…

Она продемонстрировала ему, как надо ставить стопу, чтобы тело подавалось более вперед, чем вверх, и Коул довольно быстро научился пережидать какую-то микропаузу перед тем, как его вес перевалится на другую ступню. Потренировавшись немного, он стал прогуливаться рядом с девушкой вверх-вниз по залитой лунным светом дорожке, двигаясь без особых усилий в неком подобии танца на цыпочках. Затем он попрактиковался в поворотах за угол дома, а также в прыжках.

– Пайя… Мне нравится ваше имя – звучит красиво, хотя как-то неуместно на этой грубой планете.

– Я родилась на Тристане, – Пайя понизила голос. – Пожалуйста, не задавайте мне вопросов…

– Не буду, не буду… Хотя и не понимаю, в чем причина такой неразговорчивости, мисс Вигноли. Можно, я буду называть вас просто Пайя?

Он рассказал ей о Белконти, об университете, о своих научных планах, о докторской степени, ради которой, по большому счету, он и оказался здесь. Внезапно девушка резко остановилась и указала в ту сторону, где над темной скалой в восточной чаще вставала красная луна.

– Уже поздно, – вздохнула она. – Взошел Хогги Дарн. Спокойной ночи, мистер Коул.

И она протанцевала прочь – быстрее, чем Коул опомнился и мог бы последовать за ней. Он вернулся к дому, в красноватом лунном свечении нашел свое окно и протиснулся внутрь.

На следующий день, примерно в полдень, Коул столкнулся в библиотеке с Гартом Бидграссом. Старик восседал в кресле, сложив на столе ладони, с каменным бесстрастным лицом. Коул, стоя, оперся о стол руками и, сбалансировав свой вес, устремил на Бидграсса язвительный взгляд. Веснушки оттеняли сердитую бледность его лица, и лучи солнца, падавшие сквозь дальнее окно, вспыхивали в рыжих волосах ученого.

– Позвольте мне кое-что подытожить, – сухо процедил он сквозь зубы. – По непонятным причинам я, по сути, оказался на положении пленника. Ну ладно. Здесь у вас нет никаких образовательных учреждений, нет биологов любого профиля. Отлично! Но как вы думаете, чего от меня ждут там, на Белконти? Я отвечу. Ждут, что я ознакомлюсь с планетарной экосистемой, организую изучение собственно стомперов и вместе с тем – Тех видов, которые взаимодействуют с ними, подготовлю биоэнергетические сводки, наконец, вообще обозначу рамки проблемы! Если же мой отчет окажется неточным, неправильным или неполным, специалисты с Белконти неверно поставят задачи для дальнейшей работы. И тогда ваши деньги пропадут зря. И моя докторская степень – тоже. Поймите, мне нужны квалифицированные помощники, целый штат их, мне нужно иметь массу информации!

– Об этом вы уже говорили, – холодно отозвался Бидграсс. – И я поставил вас в известность, что не смогу предоставить вам ничего.

– Но ведь тогда нет никакой надежды на успех! Зачем вообще вы вызывали эколога?

– Мы обратились за помощью. А Белконти прислала нам эколога.

– Ну так помогите же мне помочь вам! Вы должны постараться понять, мистер Бидграсс, что наука не может функционировать в вакууме. Ей нужны данные. Я не могу начинать с разработки общей планетарной биологической картины. Я должен начать с чего-то конкретного, но где материал?

– Сделайте для нас то, что вы в состоянии сделать, – сказал Бидграсс. – Никто на Белконти не посмеет вас обвинить, да и мы не будем вас обвинять, если даже нам ничто не поможет.

Коул сел, тряхнув головой.

– Но ведь Белконти не засчитает это в качестве полевой работы. Вы не хотите войти в мое положение. Что же получается? Вообразите: некто даст вам топорик и велит одному, без посторонней помощи, вырубить весь лес Ланди. Как вам это понравится?

– А что, я начал бы рубить, – ответил старик, его глаза сверкнули, а на губах заиграла свирепая улыбка. – По крайней мере, оставил бы отметину на каком-нибудь дереве!

Коул почувствовал, что, по-видимому, сморозил глупость, и присмирел.

– Ну, хорошо, – согласился он. – Я сделаю, что смогу. Но скажите, что же, по-вашему, губит этих стомперов?

– О, я знаю, что! Вернее, кто… Птица-паразит, которая подбрасывает свои яйца к яйцам стомперов! Ее проклятые птенцы вылупляются первыми и начинают жрать большое яйцо. Эту гадкую птицу мы называем пискун.

– Так… Но мне необходимо ознакомиться с их жизненном циклом, выявить уязвимые места, отыскать природных врагов. Кто знает достаточно об этих пискунах?

– Ну, мне известно столько же, сколько любому другому ньюкорнуоллцу… Кстати, мне ни разу не доводилось видеть взрослого пискуна. Мы полагаем, что они живут где-то в глуби леса. Но вот что нам доподлинно известно, так это то, что на каждое яйцо стомпера приходится три птенца-пискуна. Злобные твари! Бросаются на человека, целят в глаза или норовят вцепиться в горло! Собиратели яиц стомпера ежедневно убивают их дюжинами.

– Чудесно! Мне нужны эти дюжины, но только живыми, если это возможно. И еще нужна лаборатория. Вы создадите мне такие условия для работы?

– Да. Можете пользоваться лабораторией доктора Рудэлла в госпитале. – Бидграсс встал и посмотрел на часы. – Скоро на завод поступит очередной сбор яиц; там могут быть и мертвые пискуны. Поедем, посмотрим…

Когда Хоукинс вырулил к группе гигантских полевых рабочих, Коул ощутил на себе взгляд Бидграсса. Он повернулся, и старик медленно проговорил:

– Пожалуйста, сосредоточьтесь на пискунах. Мы будем просто счастливы…

– Любой материал полезен экологу, особенно при внимательным наблюдении, – упрямо проворчал Коул.

Хоукинс проскрипел что-то невнятное; Коул разобрал в его фразе лишь название луны – «Хогги Дарн», но водитель был явно чем-то обеспокоен и прибавил скорость.

У автоматизированных линий завода Коул встретил управляющего. Им оказался тот самый мощный длинноволосый тип, которого он уже видел в саду.

– Морган, – Бидграсс представил управляющего, не назвав его имени, и добавил: – Он не говорит на англогалактическом.

Морган равнодушно кивнул; выражение его лица оставалось неизменно-неприветливым. Управляющий проигнорировал руку, протянутую Коулом для пожатия. Его широко посаженные глаза были глянцевочерными, и казалось, что они не имеют зрачков; Коул, ощутив враждебность этого взгляда, сердито вспыхнул. Они шли через завод. Морган разговаривал с Бидграссом на местном наречии. Его голос, глубокий и звучный, напоминал звук органа.

Бидграсс пояснил Коулу, что яйца стомпера замораживаются в биостате, а потом запаковываются в пластик для экспорта. Эколог заметил кусок скорлупы – толщиной в полдюйма и полупрозрачной. По радиусу кривизны Коул установил, что яйца стомпера куда больше по размерам, чем он себе представлял. В этот момент кто-то закричал, и Бидграсс объявил, что прибыл флайер. Все направились в грузовой док.

Флайер имел на борту шестерых человек, размещавшихся перед трюмным отсеком. Здесь же крепились четыре тяжелых бластера, отчего флайер сильно смахивал на, штурмовик. Пока команда докеров возилась, выгружая два яйца из отсека, появились другие флайеры, опускавшиеся у дальних причалов. Бидграсс указал Коулу на огромное яйцо диаметром едва ли не в три-четыре фута; к его скорлупе пристали раздавленные яйца паразитов. Заглянув в проеденные пискунами ходы, Коул увидел, что под скорлупой большого яйца содержится вязкое желеобразное вещество. Морган зажег мощный карманный фонарь, посветил им на оболочку яйца и непонятно выругался.