Текст книги "В погоне за Солнцем (другой перевод)"
Автор книги: Ричард Коэн
Жанры:
Прочая научная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Глава 2
Праздники времен года
Во время своего пресловутого путешествия вниз по реке Гекльберри Финн однажды наткнулся на книжку “Путь паломника” (книга “про одного человека, который бросил свою семью, только там не говорилось почему” [36]36
Здесь и далее – пер. Н. Дарузес.
[Закрыть]), которую он полистал и решил: “Написано было интересно, только не очень понятно”. Исследование солнца может привести к той же реакции, потому что нет никакого простого способа объяснить его деятельность. Например, мы можем считать, что оно встает каждый день на востоке и заходит на западе, но происходит это в разное время, за разные промежутки времени, в разных местах. Как пишет Барри Лопес в прекрасной книжке про Арктику, “во время полярной зимы солнце медленно выглядывает на юге и затем почти в том же месте исчезает, подобно выпрыгивающему из воды киту… Сама мысль о том, что “день” состоит из утра, дня и вечера, – это условность, но настолько укоренившаяся в нас, что мы об этом даже не думаем” [37]37
Barry Lopez, Arctic Dreams.New York: Scribner, 1986. Р. 20.
[Закрыть]. Солнце – не просто звезда, особенно в отношении времен года.
В течение года часы солнечной освещенности варьируются от максимума (в день так называемого летнего солнцестояния, который отмечает начало лета) до минимума (в день зимнего солнцестояния, который отмечает начало зимы). Летом солнце ярче и выше поднимается в небе, что сокращает отбрасываемые тени; зимой оно всходит и заходит ближе к линии горизонта, свет более рассеянный, а тени удлиняются. По мере того как полушарие все более отклоняется от солнца, дневное время сокращается, а солнце путешествует по небу по все более низкой дуге. В первый, самый короткий день зимы солнце всходит в точке, ближайшей к экватору. В самый длинный день в году восход происходит в точке, ближайшей к полюсу данного полушария. В обоих случаях кажется, что солнце останавливается на своем пути, прежде чем пуститься в обратную дорогу (“поворот солнца” – древнее выражение, использовавшееся еще Гесиодом и Гомером). Этот эффект можно наблюдать на рассвете, когда два или три дня подряд солнце будто замирает в небе на несколько минут – отсюда произошло слово “солнцестояние” (так же как англ. solstice– от лат. sol, солнце, и лат. stitium, существительного от глагола sistere– стоять).
В северном полушарии начало весны и начало осени приходятся на 19– 21 марта и 19–21 сентября. Это время называется равноденствием (в западной традиции – эквинокс, от лат. aequa nox– равная ночь), поскольку темное и светлое время суток уравниваются на всей планете, а солнце в полдень оказывается прямо над головой. Затем оно начинает двигаться к северу (после весеннего равноденствия) или к югу (после осеннего). Многие астрономы и моряки верили, что в равноденствие дуют особенно сильные ветры – это миф или как минимум ложное представление, возможно связанное с учащением сильных ветров во второй половине сентября: это пиковое время сезона ураганов в северном полушарии (что также связано с солнцем, но совсем иначе). Они были не одиноки: Геродот, вспоминая о летних разливах Нила, говорит о египетском солнце, что зимой оно “сбивалось со своего курса из-за штормов”, а весной “возвращалось на середину небес”.
Общества, которые строились на сельском хозяйстве, подобные древним обществам Египта и обеих Америк, крайне внимательно следили за небом, тщательно отмечали годовые события и удостоверились в том, что солнцестояния и равноденствия занимают определенные места в годовом цикле. Несмотря на все предпринимавшиеся усилия, жрецы и звездочеты понимали, что предсказать момент солнцестояния с помощью одних только наблюдений крайне сложно, хотя им уже удавалось определить смену времен года по нарастанию и убыванию светлого времени суток (тем более что по очередной прихоти природы самые ранние восходы и самые поздние заходы не совпадают с солнцестояниями).
Земля еще больше все усложняет. Ось вращения нашей планеты наклонена как у вращающегося волчка (угол склонения по отношению к плоскости орбиты вращения Земли вокруг солнца составляет 23°40’), что и определяет количество солнечного света, получаемое данной частью планеты в данное время. Но этот волчок не только вращается, также еле заметно меняется его форма, а ось колеблется (этот процесс называется нутацией), таким образом, орбита Земли и сама колеблется между круглой и вытянутой. Если бы ось не колебалась, а орбита была идеальной окружностью, тогда год делился бы равноденствиями и солнцестояниями на четыре равные части. Но ввиду эллиптичности орбиты промежуток между весенним и осенним равноденствиями в северном полушарии немного больше, чем промежуток между осенним и весенним, поскольку в январе Земля движется на 6 % быстрее, чем в июле.
Солнце проходит путь от весеннего равноденствия до летнего солнцестояния за 94 дня (округленно), еще за 92 – до осеннего равноденствия, за следующие 89 – до зимнего солнцестояния и, наконец, за 90 – опять до точки весеннего равноденствия. На высоких широтах количество получаемой в середине лета солнечной энергии может варьироваться в пределах 20 % в зависимости от того, складываются разнообразные колебания Земли или гасятся. Непонятно, но интересно.
Эта явным образом сверхъестественная сила, проявляющая себя в солнцестояниях и равноденствиях и управляющая временами года, ощущалась испокон веков и оставила самые разнообразные следы в самых разных культурах – ритуалы урожая и плодородия, огненные фестивали и приношения богам. Многие обычаи зимнего времени в Западной Европе восходят к верованиям древних римлян; римский бог урожая Сатурн повелевал землей до наступления зимы, и римляне встречали зимнее солнцестояние и грядущее наступление лета масштабным празднеством – сатурналиями, которые сопровождались раздачей даров, обменом социальными ролями (рабы бранили господ) и прочими карнавальными элементами ежегодно с 17 по 24 декабря. Римляне отмечали посев и сбор урожая принесением в жертву коня-победителя, занявшего первое место в одном из больших забегов на колесницах. Историк Макробий так объяснял эти празднества:
Ведь то, чтобы они соотносили с солнцем почти всех богов, поскольку они находятся под небом, советует [им] не пустое суеверие, но священная наука. Если же солнце является вождем и управителем светил, как представлялось древним, и оно единственное предводительствует блуждающими звездами, а пути звезд соответственно [их] могуществу устанавливают, как кажется некоторым, или знаменуют… ход человеческих дел, то необходимо, чтобы мы признали солнце, которое подчиняет себе управителей наших [дел, то есть звезды], творцом всего, что совершается вокруг нас [38]38
Пер. В. Звиревича.
[Закрыть].
Переход от языческих ритуалов Римской империи к сходным христианским ритуалам растянулся на несколько столетий. Это был период больших потрясений – между 235 и 284 годами н. э. узурпация власти в Риме произошла 26 раз, – и он завершился грандиозным триумфом Константина на мосту Мульвия в 312 году, объединением империи и завершением полувековой гражданской войны. Приписав победу христианскому Богу, Константин в дальнейшем сам крестился и принял ряд законов в поддержку христианства. Многие обычаи были освоены и обновлены, ведь теперь солнце и Сын Божий в народном сознании стали неразрывно связаны. Хотя в Новом Завете и нет никаких указаний на день появления Христа на свет (в ранних текстах было принято относить этот день к весне), в 354 году Либерий, епископ Рима, провозгласил днем рождения Бога-Сына 25 декабря. Преимущества празднования Рождества именно в это время были очевидны. Дионисий Бар Салиби, известный христианский богослов и писатель, отзывался об этом так:
У язычников был обычай отмечать 25 декабря рождение Солнца, в честь праздника они зажигали огни. В торжествах и весельях христиане также принимали участие. Поэтому, когда церковные власти поняли, что христиане благосклонны к этому празднику, они собрали совет и решили, что подлинное Рождество долж но праздноваться в этот день [39]39
См.: Cambridge Medieval History.Vol. I V. Рart 1. Cambridge: Cambridge University Press, 1966. Р. 43.
[Закрыть].
В христианском мире Рождество постепенно вобрало в себя все прочие ритуалы, связанные с зимним солнцестоянием, частью этого же процесса стало освоение солярных образов [40]40
См.: J. M. Golby and A. W. Purdue, The Making of Modern Christmas.Athens: University of Georgia Press, 1986. Р. 123–24.
[Закрыть]. Так, солнечные диски, изображавшиеся прежде за головами азиатских властителей, стали нимбами христианских святых [41]41
Поначалу христианское искусство избегало нимба из-за его языческого происхождения, но с середины IV столетия Иисус Христос уже изображался в венце из солнечных лучей, подобно образу римского императора; начиная с VI века в нимбах стали изображать деву Марию и других святых, а к IX веку этот символ полностью вошел в изобразительный арсенал. Точно так же часть христиан не готова была использовать языческое слово для обозначения воскресного дня ( Sunday, день солнца, в английском, Sonntag в немецком и др. – Прим. перев.),и в латиноговорящих христианских странах, а затем и в романских языках первый день недели навсегда стал принадлежать Господу – лат. dominica,фр. dimanche,исп. domingo,ит. Domenica. См.: Craig Harline, Sunday: A History of the First Day from Babylonian Times to the Super Bowl.New York: Doubleday, 2007. Р. 10, 17–24. Во времена правления Константина первый день недели почитался и язычниками и христианами за главный, а в 321 году за воскресеньем был официально закреплен священный статус.
[Закрыть].
Следом встал вопрос, в какой из дней недели следует служить литургию. Один из отцов церкви, Юстин Мученик, лапидарно объяснил императору Марку Аврелию, что христиане выбрали именно этот день для евхаристии, потому что “в так называемый день солнца все, кто обитает в городе или деревне, собираются вместе… и мы встречаемся в день солнца, потому что это первый день, в который Господь создал тьму и твердь”.
Долгое время привязка празднеств к определенным датам больше напоминала лотерею. Например, римляне не знали, когда лучше отмечать зимнее солнцестояние. Юлий Цезарь официально назначил самым коротким днем в году 25-е число. Плиний в I веке н. э. отнес его к 26 декабря, а его современник Колумелла выбрал 23-е. Турский собор в 567 году провозгласил одним праздничным циклом весь интервал от Рождества до Богоявления (6 января), и к VIII веку празднования занимали двенадцать дней, а на тринадцатый (Богоявление) начинался следующий цикл. Так образовался, пользуясь словами Рональда Хаттона, “период между зимним солнцестоянием и традиционным (римским) Новым годом, когда все политические, образовательные и коммерческие дела замирали; период мира, уединения, домашней жизни, веселья и благотворительности, сакральный в значительно более широком смысле, чем в рамках любой отдельной религии” [42]42
Ronald Hutton, The Pagan Religions of the Ancient British Isles.Oxford: Blackwell, 1991. Р. 36.
[Закрыть].
Несмотря на очевидное доминирование христианства, многие старые обычаи выжили. Существенный момент заключался в размахе празднеств, за которым, к тревоге представителей Церкви, терялось почитание Христа. Святой Григорий Богослов (ок. 276–374) призывал свою паству “праздновать Рождество Христово не по-земному, но премирно”, сетуя на то, что они стремятся “предаваться пированиям и пьянству, венчать преддверия домов [т. е. украшать вход]”. Еще через сто лет Аврелий Августин и папа Лев Великий вновь сочли необходимым воззвать к верующим и указать им на то, что почитать следует Христа, а не солнце; св. Патрик в своей “Исповеди” прямо провозгласил, что всякого солнцепоклонника следует проклясть на веки вечные.
Не стоит также упускать из виду, что католичество было доминирующей, но все же не единственной культурой в большей части Западной Европы. В XI веке датчане завоевали значительную часть Англии, принеся с собой Йоль, как они называли празднества в честь зимнего солнцестояния, этимологически, возможно, восходящий к “колесу” [43]43
Современные лингвисты находят этимологию этого слова недостаточно ясной.
[Закрыть]. На протяжении многих веков сакральным символом северно-европейских народов было “годовое колесо” с шестью или восемью спицами либо крестом посередине, перекладины которого символизировали солнечные лучи. Северные народности, многие из которых селились на месте современного Йоркшира, возводили большие солярные колеса на вершинах холмов, а в Средние века эти колеса участвовали в процессиях, водруженные на лодки или повозки. В некоторых частях Европы вплоть до ХХ века было табуировано пользование прялкой во время зимнего солнцестояния (из-за колеса). Прялка, о которую уколола палец Спящая Красавица, может быть иллюстрацией этого суеверия, а семь гномов в таком случае могли бы символизировать семь (как тогда насчитывалось) планет – согласно средневековым воззрениям, семь верных служителей Земли.
Празднование летнего солнцестояния в Эльзасе (Cabinet des Estampes et des Dessins de Strasbourg. Photo Musées de la Ville de Strasbourg. M. Bertola)
В одном сборнике начала XIX века нам встречаются дополнительные сведения о связи колеса и солнцестояния. Как пишут авторы, много где в Западной Европе колесо занимало центральное место в празднествах солнцестояния:
В некоторых местах колесо катают, обозначая, как солнце начинает заходить, спускаясь со своей вершины в зодиаке… мы читали, как колесо поднимали на вершину горы и скатывали оттуда; а поскольку оно было обмотано соломой, которую поджигали, издалека казалось, будто само солнце падает вниз, [и] люди воображали, что все их несчастья укатываются прочь [44]44
John Brand, Observations on Popular Antiquities, ed. Henry Ellis. London, 1813. Vol. I. Р. 238ff. Этот обычай вызывает в памяти знаменитые строки Эндрю Марвелла из “К стыдливой возлюбленной”: “И пусть мы солнце в небе не стреножим, / Зато пустить его галопом сможем!” (пер. Г. Кружкова), хотя они и подразумевают нечто совсем иное.
[Закрыть].
Танцы и веселье, которыми отмечалось летнее солнцестояние, также могли сопровождаться катанием колес и порой длились целый месяц [45]45
День св. Витта, культ которого вытеснил в некоторых странах культ солнечного божества, выпадает на 15 июня, близко к летнему солнцестоянию. В 1370 году в Германии, преимущественно в долине Рейна, разразилась эпидемия хореи, при которой больных сотрясают непроизвольные конвульсии. Их ужасное кривляние до такой степени напоминало ежегодное веселье, что это неврологическое расстройство стало известно под именем пляски св. Витта.
[Закрыть].
Объятые пламенем колеса часто сочетались с праздничными кострами, зажигаемыми в символическом повторении акта сотворения вселенной, – традиция как летнего, так и зимнего солнцестояния. Начиная как минимум с XIII века традиция разжигания костров в Иванов день [46]46
Традиционное название праздника летнего солнцестояния в Восточной Европе и на славянских территориях, в том числе в России. – Прим. перев.
[Закрыть]распространилась по всей Европе, Северо-Западной Африке, Японии и даже Бразилии. В середине XIX века эмигранты из Корнуолла в Южной Австралии отмечали костром традиционный европейский праздник летнего солнцестояния 24 июня – середина зимы в южном полушарии. Вплоть до примерно того же времени люди общинами собирались в деревнях Северной Англии “и веселились вокруг огромных костров, специально для этой цели разведенных прямо на улице”. Из чего бы ни был сложен костер, он назывался bone– fire [47]47
От англ. bone– кость.
[Закрыть], поскольку обычно такие костры складывались из костей; в одном церковном тексте с неизвестной датировкой, De festo sancti Johannis Baptistae, мы читаем:
В почитание св. Иоанна люди возвращались домой и складывали три вида костров: одни только из костей и никакого дерева – их называли костяные костры; другие только из дерева, без всяких костей, – их называли древесные костры, люди могли сидеть и бдить возле них; а третьи из дерева и костей, и назывались они кострами св. Иоанна [48]48
См.: The Encyclopedia of Religion, ed. Mircea Eliade et al. New York: Free Press, 1987. Vol. 14. Р. 139–40. См. также: John Matthews, The Summer Solstice.Wheaton, Ill.: Quest Books, 2002. Р. 20–21, 240–41 и 265–66.
[Закрыть].
День летнего солнцестояния был волшебным событием и в сравнении с зимним служил поводом для значительно большего числа разных суеверий. Шекспир, вдохновленный весельем и дурачествами этого дня, избрал его как время действия для своей пьесы “Сон в летнюю ночь”. Норвежские судебные архивы изобилуют историями о ведьмах, подкрепившихся домашним элем и летающих в ночь накануне солнцестояния верхом на котах [49]49
Rune Blix Hagen, Midsummer Eve, In: Richard M. Golden, ed. Encyclopedia of Witchcraft. The Western Tradition. Vol. 3. Santa Barbara: K-P, ABC-CLIO, 2006. Р. 760–762.
[Закрыть], а в России, Белоруссии и на Украине считалось, что обнаженные дьяволицы вылетают в небо из печных труб. Британец и большой оригинал Фрэнсис Гроуз, сначала драгунский офицер, а впоследствии художник и собиратель древностей, писал: “К незамужней девице в канун солнцестояния, которая в полночь расстелит чистое полотно, и расставит на нем хлеб, сыр и кувшин эля, и сама сядет, будто собравшись отужинать, и не забудет оставить открытой входную дверь, придет ее будущий жених, выпьет за нее с поклоном, затем вновь наполнит стакан, оставит его на столе и с поклоном удалится” [50]50
Brand, Observations on Popular Antiquities. Р. 238–39.
[Закрыть]. Гроуз также добавляет, что если поститься в канун солнцестояния, а потом сесть на ступенях церкви в полночь, то можно увидеть духи прихожан, умерших в этом году, которые стучатся в церковные врата. В некоторых странах праздничные костры кануна солнцестояния были призваны отогнать злых духов, поэтому на них водружали соломенных кукол, ведьминские метлы и шляпы; наступление темноты после зимнего солнцестояния всегда вызывало страх полного угасания солнца – отсюда взялось зажигание рождественского полена и свечей на Хануку (которая связана не только с солнечным, но и с лунным календарем). Традиционная кабанья голова на Рождество символизирует гаснущее солнце уходящего года, а молочный поросенок с яблоком бессмертия в зубах – молодое солнце нового, наступающего.
За пределами Европы обычаи и суеверия также весьма разнообразны. В Японии молодые люди, так называемые солнечные черти, с загримированными лицами, подчеркивающими их солярное происхождение, ходят от фермы к ферме, поддерживая плодородие земли. В Китае во время зимнего солнцестояния почитают мужские силы (ян), а во время летнего – женские (инь); в древние времена солнцу приносились жертвы, часто и человеческие, считалось, что дым от костра соединяет небеса и землю. Ацтеки, верившие, что сердце содержит элементы солнечного огня, обеспечивали процветание светила тем, что вырывали этот жизненный орган у горбунов, карликов или пленников, освобождая “божественные солнечные частички”, заключенные внутри тела и человеческих желаний. Даже спортивные игры не остались в стороне: в 2005 году я оказался на спортивном поле в Чичен-Итце (“городе колдунов воды”) в центральном Юкатане, где мне показали вырезанную в камне сцену кровавого окончания одной игры, в которую там играли майя. Во время соревнования, призванного возродить солнце в весеннее равноденствие, две команды, символизирующие свет и тьму, играли в уллама-литцли– игру, где плотный резиновый мяч изображал собой ночной проход солнца в подземном мире, а игроки руками и бедрами должны были его ловить, чтобы не дать упасть на землю и вылететь за границы поля. Победа не принесла счастья капитану победителей, поскольку именно он в конце игры стал жертвой, чья кровь вернула жизнь солнцу и земле, – он буквально отдал голову в честь небесного светила.
Но воссоздание солнца посредством разжигания огня на земле стоит превыше всех прочих ритуалов и является самой распространенной практикой в дни солнцестояний, как летнего, так и зимнего. В Иране до сих пор можно наблюдать зимний зороастрийский фестиваль Залда с ночными бдениями и кострами для разгона тьмы, аналогичные празднества встречаются в Тибете и мусульманской северо-западной Индии. Томас Харди в “Возвращении на родину”, описывая дорсетских крестьян, собравшихся вокруг костра, предлагает такое объяснение этому явлению:
Люди, озаренные пламенем костра, как будто стояли в каком-то верхнем ярусе мира… Эти мужчины и мальчики… словно бы вдруг нырнули в глубь столетий и вынесли оттуда какой-то завет… то, что они сейчас делали, уже не раз вершилось в этот же час и на этом месте… Теперь уж можно считать установленным, что в этих осенних кострах, одним из которых наслаждались сейчас поселяне, следует видеть прямое наследие друидических ритуалов и саксонских похоронных обрядов, а вовсе не воспоминание народа о Пороховом заговоре [51]51
5 ноября 1605 года Гай Фокс со своими сообщниками был схвачен при попытке взорвать палату лордов, что получило название Порохового заговора. Заседания Парламента, едва избежавшего разрушения, были отложены до следующего года, а потом один из членов Парламента предложил ввести ежегодное благодарение, каковое и оставалось в англиканской службе вплоть до 1859 года. К 1620 году эта дата стала самым популярным государственным праздником, превзойдя даже дни рождения короля и королевы. В последние декады XVIII века к “десяти часам Лондон настолько ярко озарялся кострами и фейерверками, что с окраин это выглядело одним сплошным красным заревом”. См.: David Cressy, The Fifth of November Remembered, Myths of the English,ed. Roy Porter. Cambridge: Polity Press, 1992. Р. 78. Метлы ведьм на вершине костров сменились чучелами Гая Фокса, а иногда – папы римского (часто набитыми живыми кошками, орущими от жара).
[Закрыть]. А кроме того, осенью всякого тянет разжечь костер. Это естественное побуждение человека в ту пору, когда во всей природе прозвучал уже сигнал гасить огни. Это бессознательное выражение его непокорства, стихийный бунт Прометея против слепой силы, повелевшей, чтобы каждый возврат зимы приносил непогоду, холодный мрак, страдания и смерть. Надвигается черный хаос, и скованные боги земли возглашают: “Да будет свет!” [52]52
Пер. О. Холмской.
[Закрыть]
В современной Мексике эти соревнования с горящим мячом-солнцем воспроизводят игрища с ритуальными солярными ассоциациями, которые проходили в Мезоамерике в течение 3 тыс. лет до самого прихода испанцев (Reuters / Henry Romero)
Празднества, посвященные солнцестоянию, всегда были самыми распространенными, но в годовом цикле имели место и другие праздники, отмечающие сезонные перемены. Французский историк Эммануэль Ле Руа Ладюри написал целую книгу об одном карнавале в южнофранцузском городке Роман в 1580 году и зафиксировал первое упоминание так называемого сретенского медведя. Каждый год 2 февраля животное выходило из берлоги и смотрело на небо [53]53
Emmanuel Le Roy Ladurie, Carnival in Romans.New York: Braziller, 1979.
[Закрыть]. Поверье гласит, что если солнце затянуто облаками, то медведь не видит своей тени и считает, что зима идет на убыль; но если зверь замечает тень (в ясную погоду), он пугается, прячется обратно в берлогу, а зима держится еще шесть недель. Медведь до сих пор участвует в празднествах в Альпах и Пиренеях, а в других ареалах его место занимают иные зимующие животные: у ирландцев это еж в День св. Бригитты (1 февраля), а в Пенсильвании и других областях Северной Америки празднуют День сурка (2 февраля) – народный обычай, завезенный французскими и немецкими переселенцами.
Фестиваль в Романе, как и многие другие во Франции, попал под удар во время революции 1789 года. Лидеры грандиозного катаклизма были жестко настроены отменить традиционные христианские праздники. Воскресенья превращались в будни, вводился новый календарь, да и вообще новые порядки. Начало года устанавливалось легко, поскольку Республика была провозглашена в осеннее равноденствие 1792 года. В этот день (как объявил революционер-зачинщик парижскому конвенту) пламя свободы озарило французскую нацию. Эта новая дата – 1 вандемьера, первый день месяца ветров, – очевидно, получила “небесное” значение, что явствует из описания приуроченных к ней празднеств. Муниципальные власти в Орийяке (департамент Канталь, один из восьмидесяти трех департаментов, созданных Революцией), на юге Центральной Франции, предписывают следующий порядок отмечания этого события [54]54
Mona Ozouf, Festivals and the French Revolution.Cambridge, Mass: Harvard University Press, 1988. Р. 158–67.
[Закрыть]:
Затем появляется роскошная сверкающая колесница, запряженная двенадцатью лошадьми, это колесница Солнца; впереди у нее размещены знаки зодиака и часов согласно новому делению; по сторонам ее идут молодые горожанки в белом, символизирующие дневные часы, а также молодые девушки в черных накидках – они символизируют ночные часы; на колеснице – пока еще дремлющий дух Франции, скрытый пеленой, украшенной лилиями и делающий временами простые жесты.
Около десятилетия подобные празднества с большим подъемом проходили по всей Франции. Но такой пыл не мог поддерживаться долго, и вскоре старые праздники и старый календарь стали возвращаться. Революционная система ушла в историю, запечатлев весенний месяц жерминаль (21 марта – 19 апреля) в одноименной повести Золя 1885 года, а термидор (19 июля – 17 августа) – в названии блюда из омара [55]55
В свою очередь заимствованном из пьесы Сарду.
[Закрыть]. Чествование солнца проходит сквозной темой через время и культуру, но, вероятно, самым впечатляющим зрелищем следует считать солнечные танцы индейцев Северной Америки, обычно проходящие в конце июня и начале июля перед сезоном охоты на бизонов либо для умножения урожая. Как правило, ареной для солнечных танцев выступает специальная конструкция вроде открытого вигвама – 28 рогатин, символизирующих 28 дней лунного месяца, выстроены по кругу, а сверху соединены горизонтальными перекладинами. Свидетели сравнивают это сооружение с “цирковым тентом, всю обшивку которого сорвал безжалостный циклон” [56]56
Jack M. Broughton and Floyd Buckskin, Racing Simloki’s Shadow: The Ajumawi Interconnection of Power, Shadow, Equinox and Solstice, in Prehistoric Cosmology in Mesoamerica and South America.Washington, D. C.: Smithsonian Occasional Publications in Mesoamerican Anthropology, 1988. Р. 184–89.
[Закрыть]. Вход ориентирован на восход. Иногда целая масса этих вигвамов (до семисот) выстраивается в гигантское кольцо протяженностью до 6 миль, внутри которого размещаются более 10 тыс. празднующих [57]57
Clyde Holler, Black Elk’s Religion: The Sun Dance and Lakota Catholicism.Syracuse, N. Y.: Syracuse University Press, 1995. Р. 60.
[Закрыть]. Ритуал часто проходит в полнолуние (так что помимо прочих выгод солнечный танец был поводом для совокуплений). У каждого племени были свои особенности. Шошоны и кроу называли свою церемонию “Вигвам жажды”, шайенны – “Шаманский вигвам”, а лакота-сиу – wiwanyag wachipi, “Танец, смотрящий на солнце” [58]58
См.: Robert Lowie, The Crow Indians.Lincoln and London: University of Nebraska Press, reprint, 1983. Р. 215: “Характерным было переплетение войны и религии. Солнечный танец, будучи призывом к возмездию, был, естественно, насыщен боевыми эпизодами”.
[Закрыть]. Племя папаго в Аризоне танцевало вокруг солярного символа в разных направлениях, вытягивая руки в сторону солнца и ударяя себя в грудь в знак принятия его силы.
Этот спектакль достиг пика своего развития у индейцев тетон-сиу. Участники собираются в парном вигваме, своего рода сауне, который служит предварительным чистилищем. Знахари молятся о ясной погоде, а ведущий церемонии приносит украшенную трубку, череп бизона и бизоний жир, затем следует установка “солнечного столба” (символизирующего дорогу на небо), разжигание табака и танец мольбы. Вся подготовка занимает 3–4 дня, в течение которых новопосвященные постятся, а их ослабленный голодом организм порой посещают причудливые видения. В более сложных версиях церемонии участники ставят вигвамы, символизируя ими северное сияние, вокруг огороженной хворостом танцевальной площадки. При этом футах в пятнадцати к западу от площадки находится центральный столб, обозначающий солнце.
В своем “Происхождении застольных обычаев” Клод Леви-Стросс разъясняет неоднозначную, двойственную природу этих танцев:
С одной стороны, люди умоляли светило, чтобы оно проявляло благосклонность… С другой стороны, солнцу бросался вызов и выражалось недоверие. Один из последних ритуалов проявлялся в безумной пляске, длившейся до конца дня, несмотря на полное истощение исполнителей. Арапахо называли этот ритуал “партия, сыгранная против солнца”, а гро-вантры – “танец против солнца”. Люди хотели одержать победу над небесным светилом, которое, распространяя свое тепло все предыдущие дни, пыталось помешать проведению церемонии. Таким образом, индейцы видели в солнце двойное существо: необходимое для жизни человеческого рода, но вместе с тем и угрожающее своим жаром и затяжной засухой [59]59
Пер. Е. Пучковой.
[Закрыть].
Окипа, танец-ритуал индейцев манданов, изображенный Джорджем Кэтлином. Последний чистокровный мандан умер в 1971 году (© The Library, American Museum of Natural Histor)
Сам танец начинался на восходе и длился пять дней. В первое утро участники танца, около пятидесяти крепких мужчин, раскрашивают тело разными цветами: красный – как заход солнца, синий – как небо, желтый – как молния, черный – как ночь, часто фигурирует изображение цветка подсолнечника. Каждый одет в накидку из кожи оленя или антилопы, на запястьях и щиколотках полоски из кроличьего меха, пушистое перо в волосах, в зубах свисток из орлиного крыла, украшенный иглами дикобраза, бисером и орлиными перышками. Участники церемонии окружают фаллический столб и приветствуют солнце ударами в бубны и громким пением. Не сводя глаз с великого светила, они танцуют на цыпочках. Чтобы “участвовать во вселенском возрождении жизни, проливая свою кровь во благо жизни”, они двести раз хлестали себя по рукам и ногам и подвешивали себя на двадцатисантиметровых деревянных спицах, которые kuwa kiyapi(жрецы) продевали сквозь мягкую ткань в области ягодиц или плеч. Спицы были привязаны к центральному столбу посредством плетей из сыромятной кожи, которые натягивались таким образом, чтобы участник мог достать до земли только кончиками пальцев. Некоторые подвешивались вниз головой, свисая подобно мертвым, – тяжелейшее испытание (ему подвергался Ричард Харрис в голливудской версии этой церемонии в фильме “Человек по имени Конь”, 1970). Вопросом чести для каждого участника было сохранять безмолвие, не издав ни одного звука боли. Подбадриваемые соплеменниками, эти храбрецы держались до последнего, пока не теряли сознание или не срывались с привязи, освобождаясь тем самым от своих обетов и показывая готовность к страданиям. Освободившись, танцор после определенной паузы мог выкурить трубку (“раздвинуть облака”), насладиться парной баней и, наконец, напиться и наесться (традиционным собачьим супом и бизоньим мясом) на торжественной трапезе.
По меньшей мере у десяти племен использовались основные элементы этого ритуала, остальные выполняли церемонию без пролития крови. Стороннему наблюдателю такое членовредительство могло показаться чудовищным (иезуиты, стремившиеся к обращению индейцев-язычников, обличали их особенно жестоко). Однако историк Джозеф Эпес Браун, который в сотрудничестве с вождем индейцев лакота Черным Лосем написал апологетическое произведение The Sacred Pipe(1948), сравнивает солнечный танец с индуистскими медитативными техниками, а сам солнечный столб – с распятием, проводя параллель между страданиями танцоров и особенно тяжелыми формами христианской епитимьи. “Когда мужчина в этой страшной церемонии привязан к Центральному Древу собственной плотью, – пишет Браун, – или женщины приносят в жертву куски плоти, вырезанные из собственных конечностей, жертвоприношение через страдание нужно, чтобы весь мир и все живые существа могли жить, чтобы жизнь возродилась, чтобы человек мог стать самим собой. Солнечный танец, таким образом, не является торжеством человека во имя человека; это чествование жизни как таковой и источника этой жизни, чтобы жизнь могла продолжаться, а круг стал циклом [60]60
Joseph Epes Brown, The Sacred Pipe: Black Elk’s Account of the Seven Rites of the Oglala Sioux.Norman: University of Oklahoma Press, 1995. Р. 12; цитируется в: Ronald Goodman, Lakota Star Knowledge: Studies in Lakota Stellar Theology.Rosebud, S. D.: Sinte Gleska University Press, 1992. О важности скальпирования и его связи с солярными мифами см.: Леви-Стросс К. Мифологики: в 4 т. Т. 3. Происхождение застольных обычаев. М.-СПб.: Университетская книга, 2000.
[Закрыть].
В своем эмоциональном рассказе об индейцах кайова One Riverэтнолог Уэйд Дэвис пишет, что солнечный танец был “без сомнения, самым значительным религиозным событием в их жизни. Это было празднование войны, момент духовного обновления, время, когда все племя прикасалось к божественной сущности Солнца” [61]61
Wade Davis, One River.New York: Simon and Schuster, 1996. Р. 79–82; См. также: Peter Matthiessen, In the Spirit of Crazy Horse.New York: Viking, 1983. Р. 47.
[Закрыть]. Но самому танцу угрожало присутствие белого человека. Ночью 13 ноября 1838 года в небе над прериями вспыхнул невиданный метеоритный дождь, что всполошило все племя и заставило старейшин предсказать скорый конец света. Это предсказание в точности исполнилось для мира кайова. Их первая встреча с белыми солдатами состоялась следующим летом, а уже к 1890 году администрация Восточного побережья полностью запретила солнечные танцы [62]62
Дэвис (который носит специальный статус explorer in residenceжурнала National Geographic) подчеркивает, что современные участники обряда, будучи лишенными крайностей его старой версии, жуют пейотль в качестве альтернативного пути достижения просветления. Один член племени сказал Дэвису, что пейотль – как бизон в древние времена: “Оба – дети Солнца. Пейотль – это воплощение Солнца. Как и бизоны”.
[Закрыть].
В конце своего труда по истории лакота-сиу Клайд Холлер задает простой вопрос: “Почему они до сих пор танцуют солнечный танец?” Среди прочего он называет следующую причину: “Участие в солнечном танце дает чувство силы, религиозный экстаз, погружение в суть религии, выстроенной вокруг силы. Солнечный танец развеивает все возможные сомнения в существовании божественной силы жгучим эмоциональным катарсисом” [63]63
Holler, Black Elk’s Religion.Р. 201.
[Закрыть]. Он мог бы упомянуть также и физический катарсис. Танец высвобождает иррациональное и вольное, включая и сексуальное раскрепощение и оргиастические крайности. В “Рождении трагедии” Ницше противопоставляет дионисийскую природу танца его аполлоническим составляющим – балансу, смыслу, дисциплине. Вашингтонские бюрократы не были первыми: протестанты времен Тюдоров и якобитской Англии, инквизиторы южной Франции, конкистадоры, жестоко покорившие Южную Америку, гауляйтеры НСДАП – все пытались ограничивать солярные ритуалы и если не прямо ставить их вне закона, то хотя бы контролировать.
В тех странах, где церемониальные танцы попали под государственное покровительство, делались попытки привязать их к определенным месту и времени, не давая им спонтанно возникать в случайных местах. Это упростило организацию солнечных празднеств, и в действительности приверженцы культа нуждались в центральных местах, где могли бы собираться и отправлять культ. Материальные структуры – Стоунхендж (известный в Средние века как Chorea Giganteum, “Танец гигантов”), пирамиды, гигантские конструкции Южной Америки – все эти места стали олицетворять веру, и не в последнюю очередь она касалась солнца.
