Текст книги "World of Warcraft. Ночь Дракона"

Автор книги: Ричард Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Кто это там сейчас гневно воет, в то время как над уединенной вершиной сияют жуткие сполохи магических сил?

Стоило Рому склониться ближе, скардин плюнул в него. Из пасти его несло – гаже некуда, что, если вспомнить, к какой вони дворфам пришлось притерпеться, говорило об очень и очень многом. Вдобавок, в этот миг Ром обнаружил новое различие, отделявшее скардинов от дворфов точнее прежнего: язык пленника оказался раздвоенным, точно змеиный.

Конечно, ни одно из всех этих изменений естественным быть не могло. Так уж на скардинов подействовала жизнь в землях, насквозь пропитавшихся злым волшебством.

Предводитель дворфов мрачно, сурово взирал на пленного, смотря прямо в кроваво-красные глазки.

– Ты выродок, но языка еще не забыл, – пророкотал Ром. – Я слышал, как ты говорил на нем.

Схваченный зашипел… и рванулся прочь. Двое дюжих стражей, державших его за локти, были выбраны Ромом как раз из-за силы, но удержать скардина им стоило немалых трудов.

Ром пыхнул трубкой, глубоко затянулся и выпустил твари в лицо струю густого дыма. Скардин жадно потянул носом: очевидно, любви к доброй трубке его соплеменники не утратили. В первый раз обыскав тела убитых, дворфы нашли при них кривые курительные трубки, только не резные, не деревянные, а вылепленные из глины. Чем скардины их набивали? То был особый вопрос, так как единственным пригодным для этого веществом, найденным на мертвых телах, оказалось нечто, пахшее старым сеном пополам с прелыми земляными червями, и пробовать его не решились даже самые отчаянные из соратников Рома.

– Что, покурить, небось, хочешь?

Затянувшись, Ром вновь дохнул в лицо пленника дымом.

– Ну, так поговори со мной самую малость, и поглядим, чем можно твоему горю помочь.

– Узурау! – прорычал пленник. – Гизах!

Ром огорченно цокнул языком.

– Ну нет, с этакими разговорами я просто отдам тебя Гренде да двум ее братьям. Альбрех, он же гвярбрауденом с ними был связан? Гвярбрауден. Знаешь такое древнее слово?

Скардин замер.

Кровные связи у дворфов считались по-разному. Самой из них выдающейся, разумеется, был клан. Однако и внутри, и вне клана существовало немало иных уз, и самым распространенным среди простых воинов считался ритуал гвярбраудена. Те, кто поклялся друг другу в гвярбраудене, тем самым объявляли, что весь Азерот обойдут, но убийцу товарища, если того кто погубит, отыщут. Вдобавок, они отнюдь не брезговали предавать помянутых погубителей смерти лютой и долгой, ибо гвярбрауден был правосудием особым, обыкновенных законов никак не касавшимся. Правда, главы кланов его существования вслух не одобряли, но, с другой стороны, не подвергали и порицаниям.

Об этой особенности дворфской жизни знали немногие из чужаков.

Однако скардины дворфам, очевидно, чужими не были: дико сверкнув алым огнем глаз, пленный покосился на осклабившуюся Гренду и вновь перевел взгляд на Рома. Легенды, повествовавшие об исполнении гвярбраудена, нередко заканчивались затейливыми описаниями долгой смерти жертв, и, обнаружив, что этакие ужасающие предания среди соплеменников изловленной твари в ходу до сих пор, Ром вовсе не удивился.

– Последний шанс, – объявил он, еще разок затянувшись трубкой. – Будешь говорить так, чтоб мы поняли?

Скардин согласно кивнул.

Ром постарался не выдать радости. Насчет Гренды с братьями он не то, чтобы брал пленного на испуг, однако, отдав его им, вполне мог ничего не узнать. Верно, Гренда изо всех сил постаралась бы развязать уродливой твари язык, но следовало принять в расчет, что кто-либо из них троих, переусердствовав в исполнении гвярбраудена, прикончит скардина прежде, чем это произойдет.

В последний раз взглянув в сторону Гренды, дабы напомнить пленнику, что его ждет, если он заартачится, Ром заговорил:

– Та, что прячет лицо под вуалью! Ваша братия что-то ей принесла, и теперь над Грим Батолом гремит рев вроде драконьего… только ни одного дракона здесь не видать уже не первый месяц! Что она там затевает?

– Хризалун…

Одно-единственное слово прозвучало в устах скардина так хрипло, будто говорить ему приходилось нечасто и удавалось ценой ужасных трудов.

– Хризалун…

– Клянусь бородой отца! Что за штука этот твой хри… хризалун?

– Больше внутри… чем снаружи…

– Что за пустую породу эта тварь в уши нам сыплет? Посмеяться над нами вздумал?! – зарычал один из братьев Гренды.

Хоть и не близнецы, ее братья были схожи друг с другом куда сильнее, чем большинство дворфов, и Ром вечно путался, не в силах понять, кто из них Грагдин, а кто – Григгарт.

Кто бы то ни был, сие заявление он подкрепил делом, метнувшись вперед и вскинув над головою топор, насколько уж позволяли низкие своды туннеля. Скардин зашипел и снова рванулся из рук стражей.

Путь буйному братцу заступила Гренда.

– Нет, Григгарт! Не время! Убери-ка топор, живо!

Получив выговор от сестры, Григгарт втянул голову в плечи. Гренда была госпожой, а братья – ее верными псами. Примеру брата, хоть и без всякой на то причины, последовал и Грагдин.

Гренда вновь повернулась к скардину.

– Но если этот выродок раскроет пасть и снова начнет вздор нести…

Ром поспешил вновь взять дело в свои руки. Докурив трубку, он выбил из нее пепел и проворчал:

– Ладно. В последний раз. Может, другой вопрос тебя в нужную сторону подтолкнет.

Тут он на время задумался, а после продолжил:

– Может быть, что-нибудь насчет того, рослого? Зачем его братию могло сюда принести?

Этот вопрос подействовал на скардина весьма настораживающе. Поначалу Рому почудилось, будто пленник чем-то поперхнулся, однако в следующий же миг сделалось ясно: треклятая тварь смеется.

Вынув кинжал, Ром ткнул скардина острием под смуглый чешуйчатый подбородок, но пленный, несмотря на это, не унялся.

– А ну цыц, жабий сын, чтоб тебе лопнуть! Тихо, не то я избавлю их от живодерских хлопот и сам с тебя шкуру…

Свод туннеля просел, рухнул вниз. Дворфы бросились врассыпную, спасаясь от многих тонн камня.

Вместе с обломками сверху спрыгнули три рослых, плечистых создания, не только защищенные бронзовыми кирасами и поножами, но покрытые чешуей куда гуще скардинов. Что еще хуже, грозные гиганты – на наметанный взгляд Рома, без малого девяти футов ростом – казались много опаснее, чем потомки дворфов Черного Железа, да к тому же появились совершенно неожиданно.

– Что за?.. – только и успел вскрикнуть один из дворфов, прежде чем длинный кривой клинок рассек его поперек туловища вместе с кирасой и всем остальным.

Ром знал, кто это, пусть только по описаниям, однако их гнусное имя выкрикнула Гренда.

– Дракониды!

С этим она ринулась к первому, изготовив к бою топор. Выглядевший будто беспощадный воин, вылепленный кем-то из дракона и человека, покрытый черной чешуей, драконид, на которого нацелилась Гренда, отмахнулся от нападавшей обагренным кровью оружием. Лязгнув о ее топор, клинок вспыхнул и прошел сквозь добрую дворфскую сталь, точно через воду.

Только проворство Рома ее и спасло. Прыгнув к чудовищному созданию в тот же миг, что и Гренда, он как раз успел оттолкнуть ее в сторону. К несчастью, теснота обвалившегося коридора не позволила ему уклониться от удара, предназначенного для нее.

Дворф пронзительно вскрикнул: пылающий клинок пережег запястье! Изумленный, уставился он на упавшую наземь кисть, тут же и скрывшуюся под широкой трехпалой стопой драконида.

Если с этой ужасной раной ему в чем-то и повезло, так лишь в том, что магия клинка тут же прижгла культю. В сочетании с дворфской выносливостью, это обстоятельство помогло Рому вложить все силы в удар уцелевшей руки.

Топор рассек твердую, словно броня, шкуру возле плеча. Взревев от боли, драконид отпрянул назад.

В ушах Рома зазвенел хохот, все меньше и меньше напоминавший хохот скардина – скорее уж, этот голос принадлежал кому-то куда более страшному. Ром покосился в сторону стражей с их подопечным.

Однако стражи лежали мертвыми. Невидящие глаза их смотрели вверх, а горла были перерезаны. При этом их топоры оставались на перевязях, за спиной, кинжалы покоились в ножнах на поясе. Казалось, они просто стояли и ждали смерти.

Или же были зачарованы… так как меж ними, на месте скардина, стоял вовсе не изуродованный магической силой дворф. Этот враг не уступал ростом человеку, только в кости оказался заметно у́же. Одних длинных, заостренных кверху ушей было бы вполне довольно, чтобы понять, кто он такой, однако его алые одеяния и глаза, полыхавшие неукротимым зеленым огнем – знак демонической порчи – к страху и изумлению Рома окончательно подтвердили, каким дураком оказался он, командир отряда.

Перед ним стоял тот самый эльф крови, о котором он спрашивал.

Затеянная Ромом охота за пленным, за «языком», который даст ему нужные сведения, обернулась ловушкой для самих дворфов. Стоило представить, как товарищей перебьют или, еще того хуже, захватят живьем да уволокут в Грим Батол, сердце его заколотилось, точно вот-вот вырвется из груди.

С боевым кличем, эхом разнесшимся по обвалившемуся туннелю, Ром бросился к эльфу крови. Рослый эльф, смерив могучего дворфа презрительным взглядом, протянул вперед руку.

В ней появился кривой деревянный посох с раздвоенным навершием, украшенным огромным черепом, вырезанным из изумруда, который полыхнул тем же зеленым огнем, что и злые глаза эльфа крови.

Отброшенный назад, Ром врезался спиной в стену.

Рухнув наземь, дворф наградил противника эпитетом, способным огнем ожечь уши любого человека, а уж тем более – любого представителя эльфийских рас. Сквозь муть в глазах он видел дворфов, из последних сил отбивавшихся от могучих драконидов. Нет, дракониды были не то, чтоб непобедимы, однако его соплеменники двигались очень уж медленно, вяло. Горум, боец, уступавший в проворстве лишь самому Рому, поднимал топор так, точно оружие весило не меньше него самого.

«Эльф крови… это… не иначе, это все он».

Ром напряг мускулы, силясь подняться, но тело не повиновалось.

Хуже собственной верной гибели был позор перед королем. Он, Ром, дал Магни клятву раскрыть тайну происходящего в Грим Батоле, а добился только полного поражения!

Подстегнутый стыдом, он ухитрился встать на колени, но дальше этого дело не пошло. Эльф крови равнодушно отвернулся, чем нанес чести Рома новое оскорбление.

Превозмогая чары и боль, Ром кое-как подхватил топор…

Ужасающий, сотрясший стены туннеля рев над головами заставил поднять взгляды всех до единого.

Разительнее всего он подействовал на эльфа крови. Выругавшись на каком-то неведомом Рому языке, он заорал драконидам:

– Наверх! Живо, не то поздно будет!

Драконоподобные воины подобрались, с потрясающей для таких размеров ловкостью прыгнули вверх и скрылись из виду. Их предводитель дважды стукнул посохом оземь и тоже исчез, окутавшись яркой вспышкой золотистого пламени.

В тот же миг Ром снова обрел способность двигаться – разве что несколько устало, и медленно обвел взглядом товарищей, оценивая их состояние. По меньшей мере, трое убиты, несколько остальных здорово изранены… причем дракониды вряд ли получили больше одной-двух ран на каждого, да и то несерьезные. Если б не загадочный рев, дворфы были бы разбиты наголову.

На помощь ему пришла Гренда с одним из братьев. По лбу воительницы градом катился пот.

– Идти сможешь?

– Хм-м-м! Даже бежать смогу, девочка… если потребуется!

Нет, бежать он предложил вовсе не от испуга. Кто может знать, не вернутся ли эльф крови с драконидами столь же быстро, сколь и исчезли? Изрядно потрепанным, дворфам следовало отступить туда, где они смогут прийти в себя.

– К… к тем наклонным туннелям, – скомандовал Ром.

Эти туннели располагались куда дальше от Грим Батола, но он чуял: лучше убежища не найти. Земля в тех краях изобиловала богатыми залежами белых кристаллов, крайне чувствительных к магическим силам, а потому там их даже магу вроде эльфа крови в волшебный кристалл не углядеть. Там разведчики, можно сказать, невидимками станут.

Невидимками… однако не неуязвимыми. Полной безопасности нигде на свете не сыщешь.

С помощью Гренды Ром повел дворфов прочь. Окинув взглядом потрепанных соратников, он снова увидел, как дорого обошлась им мимолетная стычка. Если б не этот рев…

Рев… Да, вмешался он как нельзя кстати, однако Ром все гадал и гадал, откуда бы этот рев мог взяться… и не предвещает ли то, что спасло жизни дворфов, чего-либо намного, намного худшего.

Глава вторая

Кориалстраз несся над Лордероном, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сутолоку внизу. Он твердо решил достичь противоположного берега бухты Барадин без малейших задержек. Сделать это было важнее всего. Позволить себе хоть как-либо ввязаться в долгое противоборство с Плетью дракон не смел. Это следовало предоставить другим, он вмешиваться был просто не вправе…

И все-таки… и все-таки исполинский красный дракон не раз нарушал данное себе слово. Не мог Кориалстраз ни допустить страданий невинных, ни оставить зверства нежити безнаказанными.

Вот и сегодня, ближе к концу хмурого дня, он увидел все это с высоты и не смог пролететь мимо, оставив огромное скопище уродливых, полуистлевших слуг Короля-лича нетронутым.

Едва почуяв запахи далекой бухты, он заметил внизу жуткое войско, готовящееся к походу… а создано то войско было из разрозненных частей тел и трупов тысячи с лишним добрых людей. Заржавевшие, выщербленные латы паладинов болтались на обнаженных, лишенных плоти костяках, из-под шлемов таращились пустые глазницы. Судя по телосложению части неупокоенных, предрассудками Плеть не страдала, не гнушалась ни женщинами, предпочитая им мужчин, ни стариками, предпочитая им молодых – все павшие годились в строй, все шли служить ее злому господину.

Для разъяренного дракона тот факт, что некоторые из них когда-то были женщинами и детьми, тоже значения не имел. Устремившись вниз, к толпам нежити, Кориалстраз обрушил на них весь ужас своего гнева. Шеренги мертвецов рассекла огненная река, в один миг уничтожившая многие дюжины жутких созданий. Иссохшие кости оказались дивной растопкой для драконьего пламени: часть неупокоенных рухнула в толпу шедших рядом, и буйное пламя хлынуло в стороны, вширь.

В бой Кориалстраз бросился, прекрасно зная, куда направляется воинство Плети: неупокоенные двигались не куда-нибудь – к волшебному куполу, укрывавшему Даларан, над которым он пролетел не так уж давно. Волшебники были врагом, коему Артас, Король-лич, не мог позволить оправиться от поражения. Чего-то подобного дракон от него в скором времени и ожидал, но скорость действий Плети превзошла все его расчеты.

Таким образом, Плеть предоставила красному дракону возможность перед отлетом из Лордерона оказать бывшим товарищам по Кирин-Тору рискованную, но дорогого стоящую услугу.

Обратив к небесам мертвые лица, воины Плети дали по Кориалстразу залп из множества разномастных луков, но стрелы их не долетели до цели. К атакам с воздуха, да еще столь грандиозного масштаба, неупокоенные не привыкли. Красный гигант свернул к северу и ударил по строю нежити там, нырнув вниз, разметав ряды воинов, а затем окатив устоявших новой струей пламени.

Тут он, наконец, почувствовал магию, всколыхнувшуюся где-то в задних рядах, и отреагировал соответственно. Дракон помоложе вполне мог бы пасть жертвой чародеев Короля-лича, но Кориалстраз был куда опытнее. Немедля отыскав взглядом новых противников, он пустил в ход собственную магию – магию немалой силы.

Земля вокруг вражеских чародеев, личей низшего ранга, некогда, по всей вероятности – вполне достойных волшебников, соблазнившихся темной мощью повелителя Плети, вмиг покрылась густыми зарослями травы, в тысячу раз превосходившей величиною обычную. Огромные стебли оплели добычу, сокрушив, разодрав неупокоенных магов на куски прежде, чем те довели коварное колдовство до конца.

«Вот так жизнь повергает небытие в прах», – мрачно подумал Кориалстраз. Супругу Аспекта Жизни, а, стало быть, верному служителю этой стороны, ему претило использовать свои силы таким образом, однако Плеть выбора не оставляла. Плеть была полной противоположностью всему, что воплощала собой его госпожа, угрозой всему сущему в Азероте.

Внезапно грудь пронзила дикая боль, отчего исполин едва не свалился в штопор. Взревев от ярости, Кориалстраз обругал себя за то, что задумался и отвлекся, точно детеныш, недавно вышедший из скорлупы. Чудом не рухнув в самую гущу Плети, крылатый исполин в последний миг выровнялся, взмыл ввысь, за серые тучи, и опустил взгляд к груди.

Из тела его торчала вонзившаяся между чешуек стрела длиной с его коготь. Наконечник ее оказался не стальным, а изготовленным из какого-то мерно пульсировавшего темного кристалла. Выстрел был исключительно точен: попадание в столь узкую брешь, да чтоб стрела впилась в тело так глубоко – дело наверняка не случайное.

Грудь снова пронзила боль. На сей раз красный дракон был к ней готов, и все же едва удержался в воздухе.

Собрав остаток сил, Кориалстраз поднялся еще выше. Отсюда остатки Плети внизу казались вереницей бегущих муравьев. Удовлетворенный тем, что больше его заклинаниями не достать, исполин сосредоточил волшебные силы на зловещей стреле.

Алая аура окутала Кориалстраза со всех сторон. Вливая в нее магическую мощь, дракон направил ток силы к наконечнику волшебной стрелы.

Черная стрела взорвалась.

Однако триумф Кориалстраза оказался недолог: в следующий же миг грудь снова пронзила острая боль. Конечно, с прежними муками она не шла ни в какое сравнение, но и пустяковой ее было не назвать. Не понимая, в чем дело, красный дракон осмотрел рану заново.

Три мелких осколка кристалла остались в теле. Волшебство, при помощи коего сотворили эту стрелу – несомненно, специально против ему подобных, иного объяснения ее существованию быть не могло, – оказалось настолько сильным, что даже такая малость причиняла Кориалстразу сильную боль.

Прислужники Короля-лича становились хитрее, коварнее день ото дня.

Сотворив новое заклинание, Кориалстраз избавился от осколков кристалла, на миг задохнулся от напряжения, но, разъяренный случившимся, быстро собрался с силами.

Взревев, красный дракон снова стрелой понесся вниз, к задним шеренгам вражеских воинов. Сотворивший черный кристалл был там, среди них.

На этот раз Кориалстраз окатил драконьим огнем все вокруг, не оставляя никому ни единого шанса избежать его гнева. Пускай Плеть знает: с драконами шутки плохи!

Объятые пламенем, неупокоенные заковыляли во все стороны и попадали наземь. В самом центре удара огонь поглотил чудовищ целиком, оставив от них только пепел.

Кориалстраз удовлетворенно оглядел поле боя. Его атака нанесла Плети серьезный урон. Колоссальная помощь и Даларану, и прочим защитникам Лордерона!

Вдохнув полной грудью, Кориалстраз без колебаний понесся к бухте… к далекому, манящему Грим Батолу.

В грязный городишко под названием Кабестан, поселение, некогда основанное на восточном побережье центрального Калимдора контрабандистами, а ныне в основном населенное не только сей гнусной братией, но и прочими изгоями, отвергнутыми самыми разными общинами, вошел рослый путник в длинном плаще. Капюшон и просторный плащ скрывали черты лица и одежду новоприбывшего полностью. Мало этого, полы плаща достигали самой земли, так что ни ног, ни ступней его тоже было не разглядеть. Во многих других местах это немедленно привлекло бы внимание всех и каждого, но в Кабестане подобные типы встречалось нередко.

Но это, конечно же, не означало, что сторонние наблюдатели – гоблины, люди, или еще кто – его не заметили, просто следили за ним краем глаза, тайком. Здесь, в ветхом скопище полуразвалившихся каменных зданий да хижин из гнилых досок, хватало и тех, кто сразу же оценивал каждого из новоприбывших – чего он может стоить, – и прочих, видевших в них возможную опасность. Немало немытых, небритых обитателей городка оказались здесь из-за того, что кое-кто желал им смерти, а поэтому держались они начеку, готовясь прикончить всякого возможного убийцу первыми. Конечно, так под нож мог угодить и кто-либо вовсе ни в чем не повинный, но с этой мыслью все они давным-давно примирились.

Укрывшийся под плащом неторопливо шагал через Кабестан, вертел капюшоном из стороны в сторону, вглядываясь в сгущающийся сумрак, и, наконец, задержался у вывески, качавшейся над парадным крыльцом некогда, в совсем иные времена, вполне благопристойной таверны. Выцветшие буквы все еще складывались в не обещавшее ничего хорошего название заведения – «Сломанный киль».

Пришелец плавно свернул к таверне. В дверях, привалившись плечом к растрескавшемуся косяку, торчал долговязый, тощий, покрытый множеством шрамов человек в кожаных сапогах и свободного кроя матросской одежде. Взглянув на приближающегося, он молча отодвинулся в сторону. Странник слегка качнул капюшоном, проводив его взглядом, и вновь повернулся к дверям таверны.

Широкий рукав потянулся к дверной ручке, но оказавшиеся рядом могли бы заметить, что ручки он не коснулся – и тем не менее, дверь распахнулась настежь.

Внутри на нежданного визитера уставились гоблин-владелец и трое гостей. Почти семи футов ростом, он оказался выше самого рослого из них на полголовы. Одежда их и абордажные сабли у пояса не сочетались с тем, что новоприбывшему доводилось слышать об этих местах. То были пираты Кровавого Паруса… однако путник оставил их интерес к своей персоне без внимания. Ему требовалось только одно.

– Мне нужен проезд на тот берег моря, – объявил укрывшийся под плащом чужак.

Тут на лицах всех четверых впервые отразилось удивление: голос его не походил ни на мужской, ни на женский.

Первым опомнился владелец заведения – невысокий зеленокожий пузатый гоблин. Обнажив в широкой улыбке желтые зубы, он скрылся за стойкой, где, несмотря на изрядный объем брюха, ловко вспрыгнул на невидимую скамью либо табурет, уставился на пришельца поверх бара и с издевкой заговорил:

– Так тебе лодка требуется? С лодками тут у меня не очень! Еда, эль – это пожалуйста, а вот лодки, знаешь ли, кончились, хе-хе!

С этими словами он выпятил брюхо так, что оно, вывалившись из-под грязной зеленой с золотом жилетки, почти целиком заслонило широкий пояс с металлической пряжкой, поддерживавший потрепанные зеленые штаны.

– Вот и парни соврать не дадут, а?

Ответом ему была пара «это точно» и неспешный кивок (последний – со стороны самого остроглазого из троицы выпивох). Ни один из всей шайки не сводил взгляда с укутанного в плащ незнакомца, но ни тревоги, ни каких-либо прочих эмоций тот не показывал.

– Верно, эти места мне чужие, – все тем же бесполым, не опознаваемым ни как мужской, ни как женский голосом отвечал он. – Но там, где предлагают пищу и кров, нередко знают и где искать транспорт.

– А золото, чтоб заплатить за «транспорт», у тебя, мой таинственный друг, имеется?

Капюшон гостя качнулся книзу. Рукав, которым он отворял дверь, вновь потянулся вперед, но и на этот раз из него показалась не ладонь, а небольшой, серого цвета кошелек. Зазвенев, кошелек закачался на двух кожаных шнурках, исчезающих в рукаве.

– Мне есть, чем расплатиться.

Общий интерес к кошельку был очевиден, но и это обстоятельство спокойствия новоприбывшего не поколебало ничуть.

– Хм-м-м! Может, управляющему пристанью, старому Головокружилкинсу, и хватит безумства туда тебя отвезти, – буркнул хозяин таверны, почесав острый подбородок. – По крайней мере, лодки у него точно имеются.

– И где же его можно найти?

– На пристани, чтоб ей лопнуть, где же еще! Старый Головокружилкинс там и живет. Как выйдешь, налево, а там сверни за угол и ступай прямо. Мимо пристани и доков не пройдешь. Там, за ними, хе-хе, воды целая уйма!

Капюшон гостя снова качнулся книзу.

– Прими мою благодарность.

– Скажешь там: тебя я, Вихлюн, то есть, послал, – проворчал хозяин таверны. – Счастливого плавания…

Грациозно развернувшись, незнакомец вышел наружу. Едва дверь за ним затворилась, он оглядел окрестности и, следуя указаниям хозяина таверны, двинулся влево. Правда, небо уже потемнело, и сам управляющий пристанью навряд ли согласился бы отправиться в плавание среди ночи, но это было неважно.

По пути закутанному в плащ страннику то и дело попадались местные жители, деловито сновавшие туда-сюда, но он и ухом не вел. Все они тоже не значили ничего – до тех пор, пока в его дела не мешаются.

Впереди показалось темное море. Тут путник в плаще впервые заколебался.

«Однако другого выбора нет, – рассудил он. – Хочешь не хочешь, придется снова и снова набираться храбрости…»

Поблизости стояло на якоре немало больших кораблей, но все это было не тем, что требовалось. Страннику вполне хватило бы маленькой лодки, управляемой одним-единственным моряком. У самого берега покачивались на воде три обшарпанных, но вполне подходящих суденышка, некогда великолепно отделанных, однако вся их красота осталась в далеком прошлом. На воде они, скорее всего, удержаться могли, но и только. Справа от них тянулся в черные воды первый причал. На причале ждали погрузки на некое судно, очевидно, еще не прибывшее в порт, около десятка дощатых ящиков. На одном из них восседал, суча узловатыми пальцами рыболовную лесу, старый, но с виду крепкий гоблин – вполне возможно, отец, или брат, или еще какая родня Вихлюну. Стоило новоприбывшему подойти ближе, гоблин поднял на него взгляд.

– Хм-м-м? – только и выдал он поначалу. – Закрыто. Ночь на дворе. Завтра приходи.

– Если ты и есть Головокружилкинс, управляющий пристанью, мне нужен транспорт на тот берег моря. Только не завтра, а немедленно.

Из широченного рукава вновь выскользнул мешочек монет.

– Вот оно как, стало быть?

Старый гоблин почесал длинный подбородок. Вблизи он оказался совсем не так толст и вообще в куда лучшей форме, чем Вихлюн. Вдобавок, и одет он был заметно приличнее: особенно ярко на фоне зеленой кожи выделялись пурпурного цвета рубаха и красные штаны. Намного добротнее выглядели и сапоги управляющего пристанью, широкие, как и вся гоблинская обувь – ведь ступни у гоблинов весьма широки.

– Так ты – это он? – спросил чужестранец.

– Конечно, я, дурень, кто же еще? – осклабился гоблин, продемонстрировав, что большую часть острых желтых зубов, несмотря на преклонный возраст, сохранил в целости. – Но, что касается найма лодки, лучше на кое-какие из кораблей погляди. Куда, говоришь, тебе требуется?

– Мне нужно в Гавань Менетилов.

– К дворфам, стало быть, в гости? – проворчал Головокружилкинс, будто не замечая в голосе незнакомца никакой странности. – Туда из этих кораблей ни один не пойдет, будь уверен! Хм-м-м… А может…

Внезапно гоблин выпрямил спину.

– А может, и тебе туда не добраться!

Блеснув раскосыми, почти змеиными, черными с кораллово-розовым отливом глазками, он бросил взгляд за спину возможного нанимателя, и тот оглянулся назад.

Да, их появление было делом вполне ожидаемым. Уловка, древняя даже для тех краев, откуда чужеземец явился. Грабители есть грабители, и трюки они неизменно предпочитают опробованные, проверенные на опыте множеством предшественников.

Головокружилкинс выхватил из-за ящика, на котором сидел, длинную палку, увенчанную огромным острым гвоздем, торчавшим из ее тяжелого конца вбок на добрых полфута. Ловкость, с которой управляющий пристанью изготовил оружие к бою, свидетельствовала о многолетнем опыте, однако бросаться на помощь страннику в плаще он не спешил.

– Тронете мое хозяйство, я ваши треклятые головенки в кашу размозжу, – предостерег он пиратов.

– С тобой, Головокружилкинс, мы ссориться даже не думали, – пробормотал один из троицы – тот, что в таверне разглядывал новоприбывшего пристальнее других. – У нас только к нему вот, к другу нашему, небольшое дельце имеется…

Незнакомец медленно повернулся лицом к подошедшим, а разворачиваясь, откинул на спину капюшон плаща. Лицо, иссиня-черные волосы длиной ниже плеч, пара рогов, гордо венчающих голову…

Троица из таверны, вытаращив глаза, дружно подалась назад. Двое заметно встревожились, однако вожак, сплошь покрытый шрамами, вооруженный кривым ножом длиною почти в целый фут, только осклабился.

– Вот оно как… симпатичная дамочка… пусть и неведомой расы. Ну что ж, красавица, подавай-ка сюда кошелек!

– Содержимое моего кошелька не принесет вам особой радости, – отвечала путница, развеяв чары, скрывавшие ее истинный, весьма мелодичный голос, а заодно и манеру речи. – Что – деньги? Тлен, мираж…

– Вот-вот, нам как раз сейчас немного тлена не помешает, верно, ребята? – парировал вожак.

Его товарищи согласно крякнули. Как ни велико было их изумление, а жадность оказалась сильнее.

– Давайте кончать, пока костоломы не пронюхали, – добавил один из двух остальных пиратов.

– Здесь они еще не скоро появятся, – прорычал первый. – Но что верно, то верно: мне вовсе не улыбается откупаться добытым от стражей!

Все трое придвинулись к намеченной жертве.

Но путница решила предоставить им еще шанс.

– Вам вовсе не хочется этого делать. Жизнь драгоценна, кровопролитие – зло, так разойдемся же с миром.

Один из подручных вожака, лысеющий, худой, как скелет, заколебался.

– Послушай, Дарго, а может, она и права? Может, оставить ее в…

Вожак по имени Дарго немедля оборвал его, ударив наотмашь в зубы и смерив свирепым взглядом.

– Что это на тебя нашло, тюлений ты сын?

Второй грабитель ошеломленно заморгал, таращась на рослую женщину.

– Не знаю, – пробормотал он. – Похоже, это она со мной что-то сделала.

Дарго, скрипнув зубами, повернулся к путнице.

– Проклятые маги! Ну, это был последний из твоих фокусов!

– Нет, мое призвание совсем в другом, – поправила чужестранка.

Но Дарго с дружками ее не послушали. Рассудив, что проворство поможет избежать новых чар, пираты бросились к ней. Согласно здравому смыслу, от любого чародея следовало бы бежать, да поскорее, однако со здравым смыслом дела у грабителей, по-видимому, обстояли неважно.

Из левого рукава плаща показалась ладонь – голубая ладонь, отчасти покрытая сетью блестящих, с медным отливом прожилок, и путница негромко пробормотала на восхитительном родном языке, коего так долго не слышала ни от кого, кроме самой себя, молитву за нападающих.

Вожак вновь повел себя вполне предсказуемо – ткнул ее в грудь клинком.

Путница ловко, не сходя с места, уклонилась от неуклюжего выпада, а когда предводитель грабителей провалился вперед, легонько толкнула его в плечо. Пролетев мимо, пират с разгону врезался в твердые доски соседнего причала.

В то время как он упал, его тощий товарищ выхватил абордажную саблю и полоснул путницу по вытянутой руке. Она грациозно отдернула руку и лягнула пирата в живот, да не ступней – массивным, на удивление твердым раздвоенным копытом.

Второй пират кубарем, точно его с разбегу боднул таурен, отлетел назад, прямо на третьего – горбоносого, несколько шире в плечах. Столкнувшись друг с дружкой, оба запутались в руках и ногах и повалились наземь.