Текст книги "Черная магия"

Автор книги: Ричард Кавендиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Маскарады таково рода устраиваю по сей день, но это не означает, что сохранился языческий; культ.. В Англии до сих пор проводят рождественские: пантомимы,. участники которых рядятся: в. костюмы животных; однако говорить о поклонении языческому богу здесь было бы; столь же неуместно, как, скажем, обвинять в идолопоклонстве американских детей, которые надевают маски чудовищ на праздник Хэллоуин. Кроме того, на 1 января не приходился ни один из ведьмовских праздников. И все же традиция ряжения в костюмы животных, в свое время могла повлиять на ведьмовские ритуалы. Иногда маски,, головы и шкуры животных косили на шабашах все участники, а не только председатель, хотя Б! большинстве случаев ведьмы являлись на сборища либо в обычной одежде, либо обнаженными. По-видимому, следует говорить не о сохранении культа какого-либоконкретного божества – Цернуина, Диониса, Пана или иного языческого бога, – а о сохранении идеи. Ведьмы и ведьмаки, которые одновременно, являлись и чародеями, и дьяволопоклонниками, разделяли магические и языческие представления о ценности. животного начала в" человеке. Буйные пляски и оргиастические ритуалы в честь бога-животного служили, очевидно, для высвобождения этого животного начала. Теория магии гласит, что это – важнейший шаг на пути обретению целостности, к превращению человека в божество; и эта же идея отражена в гностических иеретических учениях, согласно которым необходимое условие спасения испытать все возможные на земле состояния и ощущения. Возможно, ведьмы верили, что достигают божественного состояния во: время оргии на шабаше w, главным образом, во время сексуального контакта с богом" который зачастую являлся в облике животного и совокуплялся: с женщинами. с тыла, как животные. Сексуальной оргии часто, предшествовали; экстатически(r) пляски:. Обычно ведьмы танцевали в хороводе, двигаясь при этом против! часовой стрелки – в сторону зла. Испанский автор Петр Вальдерама сообщает, что ведьмы; плясал" "на диковинный лад: повернувшись спинами' друг к другу и держась за руки, они приседали и подпрыгивали, вертелись и трясли головой, как безумные". Мартин дель Рио приводит сходное описание: ведьмы танцевали парами, спина к спине, держались при этом за руки и изо всех сил трясли головами. Танец спиной к спине в Средние века считался непристойным, так как являлся нарушением условностей. Во время самой оргии ведьмы и ведьмаки якобы предавались всем мыслимым и немыслимым половым извращениям, совокупляясь как друг с другом, так и с Дьяволом. Кульминацией шабаша становился разгул животных страстей, в котором наслаждение, смешанное с болью, ввергало дьяволопоклонников в экстаз. Половые сношения с Дьяволом обычно описывали как болезненные: многие ведьмы заявляли, что это столь же мучительный процесс, как деторождение. По словам Жанетты д'Абади, половой член Дьявола был чешуйчатым и причинял чрезвычайную боль. Фаллос Дьявола описывали как неестественно огромный и холодный; холодным было также дьявольское семя. (В наши дни утвердилось мнение, что председатель шабаша пользовался искусственным фаллосом.) Но несмотря на все это, ведьмы находили соитие с Дьяволом исключительно приятным. Павел Грилландус, судивший ведьм в начале XVI века в Риме, обнаружил, что Дьявол внушает ведьмам "предельное сладострастие". Одна молодая ведьма-француженка заявила: "Я не стану иной, чем я есть; мне слишком нравится то, что со мной происходит; меня всегда ласкают". В 1662 году шотландская ведьма Изабель Гауди сообщила своим обвинителям, что Дьявол "тяжел, как бурдюк с пивом; у него огромное естество, очень холодное, как лед", – однако добавила: "Он так охоч до нас, что ни один мужчина с ним не сравнится". Такую же извращенную смесь наслаждения и боли можно обнаружить в рассказах об избиениях, которые часто имели место на шабашах. Ведьм часто били за то, что они не причинили людям достаточно вреда или чем-либо не угодили Дьяволу. Изабель Гауди сказала, что ведьмы иногда дразнили Дьявола, а он за это порол их: "Он избивал нас и бичевал, как нагих духов, веревками и кнутами; а мы все кричали: "Сжальтесь! Сжальтесь! Пощадите! Пощадите, господин!" Но он не ведал ни жалости, ни пощады". Один автор справедливо замечает: "Похоже, это было не что иное, как садомазохистские забавы *". Эстетическое наслаждение, которое ведьмы получали на шабаше, было для них настолько привлекательным, что многие оставались верны Дьяволу вплоть до самой смерти. Молодая ведьма из Лотарингии, Жанна Дибассон, заявила, что шабаш – это "настоящий рай, и блаженства в нем куда больше, чем можно передать в словах". Мари дела Ральд, чрезвычайно красивая 28-летняя женщина, утверждала, что шабаши доставляли ей огромное удовольствие, и не столько из-за свободы и вседозволенности, сколько из-за того, что Дьявол имел такую власть над сердцами ведьм, что ничего иного, кроме общения с ним, они уже не желали. Они верили в то, что он – истинный Бог и что радости шабаша – это лишь преддверие иного, истинного блаженства. Английские ведьмы Ребекка Уэст и Роуз Хэллибред "приняли смерть в великом Упорствовании и Непокорности, без малейшего Раскаяния, без видимого Страха и Стыда за свои омерзительные Ведьмовские Деяния". Ведьмам Элинор Шоу и Мэри Филлипс предложили помолиться перед казнью, но они лишь громко расхохотались и "призвали Дьявола явиться на помощь им в столь Богохульственных словах, что Упоминание их здесь было бы неуместным... и как при жизни они были верными Пособницами Дьявола, так и Умерли с решимостью остаться у него в Услужении *". Когда Ролландудю Вернуа везли на костер, священники умоляли ее покаяться и спасти свою душу, примирившись с Господом; однако она ответила, что у нее есть иной, лучший господин, – и с тем умерла. Широко было распространено поверье о том, что ведьмы и колдуны, поступая к Дьяволу на службу, подписывают с ним договор, оформленный в виде документа. В 1320 году одному инквизитору в Каркасоне поручили расследовать дело с некими людьми, которые приносили жертвы демонам, поклонялись им и приносили им клятву верности, скрепляя ее своей подписью. В трактате "Errores Gazariorum" (около 1450 года) описывается посвящение ведьмы; здесь сказано, что Дьявол берет кровь из левой руки ведьмы и пишет ею на бумаге договор, а бумагу эту оставляет у себя. Тот факт, что подобные договоры часто полагалось писать кровью, связан с представлением о крови как носителе жизненной энергии. Скрепив договор своей кровью, человек тем самым отдавал свою жизнь. во власть Дьявола. Поверье о договорах с Дьяволом заняло прочное место в умах средневековых европейцев и стало темой бесчисленных легенд и сказок. В обмен на те или иные блага человек, подписывающий такой договор, обязался предаться Сатане душой и телом либо после, смерти, либо по истечении определенного числа лет. Человеческое тело представляет для Дьявола ценность по той причине, что он, являясь существом бестелесным, жаждет достичь плотской полноты; душа же нужна ему для того, чтобы вырвать ее из-под власти Бога. Стремясь расширить пределы царства Тьмы и нанести ущерб силам Света, Дьявол идет на сделки с людьми, – а людям, как гласят легенды, нередко удается обвести его вокруг пальца. Однако, по-видимому, обмануть Князя Тьмы все же не так просто. "Всякий, кто провозглашает бытие Дьявола, – замечает Элифас Леви, – тем самым творит Дьявола". Стоит лишь магу сотворить Дьявола в своем воображении – и избавиться от него будет весьма нелегко. В августе 1677 года в полицию доставили баварского. художника по имени Кристоф Хайцман. Он бился в конвульсиях и умолял отправить его в находившееся неподалеку святилище Девы Марии. Девятью годами ранее он заключил договор с Сатаной, подписав его кровью из ладони правой руки. Теперь срок договора истекал, а несчастный художник в ужасе ждал, что Сатана с минуты на минуту явится и утащит его в ад. Полицейские поверили Хайцману и доставили его святилище. Проведя в покаянных молитвах три дня и три ночи, Хайцман удостоился видения. Он узрел саму Деву Марию, которая принудила Дьявола к повиновению и заставила отдать ей договор, где значилось следующее: "Кристоф Хайцман. Продаю себя Сатане с тем, чтобы на девятый год стать плотью от плоти его и принадлежать ему телом и душой *". Спустя сто с лишним лет, в 17851 оду, в Гамбурге колесовали двух женщин за убийство некоего еврея. А убили они его для того, чтобы взять его кровь и подписать. ею договор с Дьяволом. В 1929 году Морис Гарсон – юрист, писатель и специалист в области черной магии, – выступая с лекциями в Париже, сообщил, что был свидетелем того, как некий колдун призывал Сатану в лесу близ Фонтенбло. Спрятавшись за деревом. Гарсон увидел, как чародей начертил на земле магический круг и ровно в полночь приступил к ритуалу. Две черные свечи горели тусклым голубым пламенем; от серебряной кадильницы поднимался дым возжигаемых благовоний. Маг обошел круг против часовой стрелки, нараспев читая заклинания, а в кульминационный момент церемонии предложил Дьяволу подписанный кровью договор. В уплату за услуги он пообещал предать Сатане свою душу, а также поклялся, что за каждое удовлетворенное желание будет находить ему нового слугу. Но Дьявол так и не появился – "без сомнения", как полагает Монтегю Саммерс, из-за того, что за церемонией наблюдал профан *. Идея договора с дьяволом возникла, по-видимому, под влиянием раннехристианских представлений о том, что чародеи способны творить чудеса лишь в том случае, если заручатся помощью сверхъестественных существ. Поскольку черный маг рассчитывать на помощь Бога явно не мог, то ему оставалось полагаться только на Дьявола. Намеки на возможность заключения формального договора с адскими силами содержатся уже в трудах Оригена (ум. 254 г. и. э.), но первый мощный стимул развитию подобных поверий дал Августин Блаженный, утверждавший, что все чародеи, астрологи и прочие любители магии находятся в союзе с демонами. Он осуждал "все искусства этого рода... произрастающие из тлетворной связи людей с демонами, словно из союза дружбы лживой и бесчестной **". Библейское обоснование возможности такого союза находили в 15-м стихе 28-й главы Книги пророка Исайи. В оригинале этот стих не имел никакого отношения к договору с Дьяволом, но версия Вульгаты предполагала именно такое толкование: "...pemcurum foedus cum morte et cum inferno fecimus paetmn" ("...мы заключили союз со смертью и с преисподнею сделали договор" *). Постепенно стали появляться рассказы о людях, которым якобы удалось заключить с Дьяволом формальный договор. Одной из самых популярных легенд такого рода была история о Теофиле Киликийском, датируемая VI веком н. э. Теофил был праведным христианином и служил в местной церкви; однако у него нашлись враги, подговорившие епископа лишить его должности. Желая вернуть свои привилегии, Теофил обратился за помощью к магу-еврею, и тот ночью привел его на перекресток. Там уже собрались некие зловещие на вид существа (похожие на призраков и демонов, сопровождавших по ночам Гекату или Диану). Они были облачены в белые одеяния, держали в руках зажженные свечи и издавали громкие вопли. Их предводитель, восседавший среди них на троне, пообещал помочь Теофилу при условии, что тот отречется от христианской веры. Теофил согласился. Он написал на пергаменте: "Отрекаюсь от Христа и Богоматери", – и запечатал документ своим перстнем. На следующий же день его восстановили в должности, но в ужасе от содеянного он взмолился Деве Марии. Она явилась Теофилу в видении и, упрекнув священника за проступок, все же смилостивилась и вернула ему договор. К XIII веку эта легенда пополнилась новыми деталями. Стали рассказывать, что Теофил пообещал предаться Дьяволу душой и телом и вместе с ним вечно претерпевать адские муки. Он подписал договор собственной кровью, и Дьявол также скрепил документ своей подписью. Текст этой подписи фигурировал в средневековом миракле "Чудо о Теофиле": "Каждому, кто прочтет это письмо, да будет известно от меня, Сатаны, что участь Теофила и впрямь изменена и что он принес мне клятву верности ради того, чтобы вновь обрести свои владения, и перстнем со своего пальца он запечатал это письмо, и собственной кровью написал его, и не было здесь использовано никаких иных чернил **". Один из сохранившихся до наших дней договоров такого рода был составлен, как предполагают, луденским священником Урбаном Грандье, который под пыткой признался в том, что околдовывал монахинь и превращал их в прислужниц Сатаны. Грандье был осужден и заживо сожжен на костре. В доказательство его виновности на суде в 1634 году был представлен написанный кровью Грандье следующий договор с Люцифером: "Господин мой и владыка Люцифер, признаю тебя как моего бога и князя и обещаю служить и повиноваться тебе, пока я жив. Отвергаю иного Бога и Иисуса Христа, и всех святых, и церковь Римскую со всеми ее таинствами, и все молитвы верующих; и обещаю творить столько зла, сколько будет в моих силах, и всех прочих увлекать ко злу; и отвергаю помазание, крещение и все заслуги Иисуса Христа и его святых; а если не стану я служить и поклоняться тебе и трижды в день приносить тебе клятву верности, то вправе будешь ты распоряжаться моей жизнью как своей. Писано такого-то года и дня. Подпись (Урбан Грандье)". Этот документ был скреплен подписями адских владык – Сатаны, Вельзевула, Люцифера, Элими, Левиафана и Астарота. Князья ада расписались на нем справа налево и в письменной форме пообещали даровать Грандье любовь женщин и невинность девственниц, а также все мирские почести, богатства и удовольствия. От него же требовалось молиться не Богу, а демонам и попирать ногами церковные таинства. Также Грандье было обещано, что в течение двадцати лет он будет наслаждаться земной жизнью, а затем присоединится к демонам в аду и вместе с ними будет проклинать Бога *. Гримуары не уделяют особого внимания договору с Дьяволом. Описанные в них ритуалы рассчитаны на подчинение злых духов воле мага и, при необходимости, допускают обращение за помощью к Богу. Таким образом, продажа души Дьяволу оказывается жестом отчаяния, уделом второсортных колдунов, не способных добиться власти над силами ада. Правда в "Большом гримуаре" приводится процедура заключения договора, но особо грандиозной ее не назовешь. В сущности, это – всего лишь способ получить у Дьявола ссуду; использовать его стоит только в том случае, если мат слишком слаб и не может подчинить себе демона. Второсортному чародею, разумеется, приходится иметь дело со второсортными духами: договор заключается не с самим Дьяволом, а с одним из его подчиненных – Люцифугом Рофокалем. Люцифуг означает "Бегущий света" (не исключено, что "Мефистофель" – имя демона, с которым подписал договор Фауст, – на самом деле представляет собой искаженную передачу имени "Люцифуг"). Рофокаль – это, возможно, анаграмма имени "Фокалор"; так в "Лемегетоне" зовут демона, являющегося в облике крылатого человека. Чтобы подписать договор, маг приходит в уединенное место и куском гематита чертит на земле треугольник. У каждой стороны треугольника он помещает по свече, под которой пишет имя Иисуса (забавный пример того, насколько упорно гримуары советуют обращаться за помощью к Богу даже в тех случаях, когда это совершенно неуместно). Встав в центр треугольника и держа в руке прут орешника, маг произносит заклинание, сперва взывая о милости и защите к Люциферу, Вельзевулу и Астароту, а затем призывая Люцифуга Рофокаля. Явившись, демон говорит: "Я здесь. Чего ты хочешь от меня? Зачем ты потревожил мой покой? Отвечай!" Маг объясняет, что хочет заключить договор и получить сокровища. Демон отвечает на это: "Я исполню твою просьбу лишь в том случае, если ты согласишься через двадцать лет предаться мне телом и душой, дабы я делал с тобой все, что пожелаю". Тогда маг должен бросить демону заранее написанный кровью на пергаменте договор следующего содержания: "Обещаю через двадцать лет вознаградить великого Люцифуга за все сокровища, которые он мне даст". Естественно, Люцифуг Рофокаль едва ли согласится принять столь туманный договор, в котором маг оставил для себя множество лазеек. Скорее всего, демон попытается исчезнуть, но маг должен снова призвать его, пригрозив разнообразными именами силы. Люцифуг снова появится и начнет жаловаться на то, что маг его мучит. Немного поворчав, в конце концов он согласится отвести мага к "ближайшему сокровищу" с тем, чтобы в дальнейшем тот ежемесячно выплачивал ему по одной монете. Если маг не будет вносить плату регулярно, то через двадцать лет Люцифуг его заберет. Маг соглашается на такие условия, и Люцифуг Рофокаль скрепляет договор своей подписью, возвращает его магу и ведет его к сокровищам *. Современные ведьмы чрезвычайно скрытны и почти ничего не сообщают посторонним о своих верованиях и обрядах. Предполагают, что общая численность их в Англии достигает шести тысяч и стойко возрастает **. Как и другие маги, они утверждают, что привержены добру. Если они и делают восковые куклы, то лишь для того, чтобы исцелять больных. Об истреблении посевов и поедании детей не может быть и речи: напротив, главная задача современных ведьм – способствовать плодородию в Природе. Не так давно в журнале "Лайф" приводилось описание одного из обрядов: ведьмы разводят костер в открытом поле и острием меча чертят вокруг него магический круг. Затем они входят в круг, все берутся за руки и начинают обходить вокруг костра, постепенно наращивая скорость и переходя на бег. При этом они поют заклинание, которое, вероятно, ошибочно, считают неким древним магическим текстом: "Эко Эко Азарак, Эко Эко Зомелак, Эко Эко Гананас, Эко Эко Арада **" Современные ведьмы поклоняются лунной богине и солнечному богу, имена которых хранят в тайне (возможно, это – некие аналоги Дианы и Люцифера). Они верят в реинкарнацию и в бога загробного мира, который решает, где и когда перевоплотится ведьма. Быть может, этот бог – Люцифер в его ипостаси "черного солнца", а быть может – Цернунн, "рогатый бог". Ведьмы утверждают, что их богиня, Царица Небес и Всего Сущего, некогда спустилась в подземный мир и вступила в брак с его владыкой. Это – современная версия мифа о Персефоне, греческой владычице подземного мира, богине урожая и плодородия. Под влиянием теории Мюррей современные ведьмы обратились к прошлому, гораздо более отдаленному, чем эпоха процессов над ведьмами, – к векам язычества, которое, по их убеждению, послужило колыбелью ведьмовства. Некоторые из них утверждают, что сохранили традиции друидов. Они собираются в ковены по тринадцать человек; во главе каждого ковена стоит верховный жрец или жрица. Они отмечают четыре великих языческих праздника, в особенности же канун 1 мая и канун Дня Всех Святых. В эти дни они прыгают через костры, как поступали язычники на праздники Бельтан и Самайн. Это – ритуал имитативной магии: в древности люди верили, что таким образом они увеличивают животворную силу солнца. В качестве знаков отличия ведьмы носят подвязки (иногда – из змеиной кожи). Свои церемонии они обычно проводят обнаженными и утверждают, что эти обряды приносят им чувство глубокого спокойствия и безмятежного счастья.

3. ЧЕРНАЯ МЕССА

Отче наш, бывший на небесах... Сатанистская молитва Mecca – это главный ритуал католической церкви, основанный, по преданию, самим Христом, и пользовавшийся у христиан глубоким почтением на протяжении многих столетий. На нем основаны и протестантские литургии, которые, впрочем, в некоторых отношениях существенно отличаются от католической мессы. По причине своего божественного происхождения, а также в связи с давней традицией благоговейного ее почитания, месса часто становилась образцом для подражаний. Алхимики писали алхимические мессы. Две версии мессы принадлежат перу Алистера Кроули – "Месса Гностической Католической церкви" и "Месса Феникса", которую магам надлежало служить ежедневно на закате солнца. Во многом походили по структуре на христианские богослужения ритуалы "Гитлерюгенда" (правда, роль священных даров играл нацистский флаг, а тексты христианских Евангелий, апостольских Посланий и "Символа веры" замещались цитатами из "Майн кампф"), Уже в начале II века н. э. отец церкви Ириней обвинил гностического проповедника Марка, "искушенного в чародейском мошенничестве", в извращенном использовании мессы для поклонения не христианскому Богу, а иному божеству. Ириней писал, что Марк "освящает" кубки с вином и, "растягивая слова заклинания, ухитряется придать им Независимо от своего отношения к христианству, оккультисты – как древние, так и современные, как правило, верят, что месса – это чрезвычайно могущественный магический ритуал. "Великая месса, – пишет Сирил Скотт, – это форма церемониальной магии, оказывающая на глубинные планы весьма определенное воздействие..." Это "канал, посредством которого Мастер Иисус и Учитель Мира могут излить свою духовную мощь **". Столь благоговейное отношение к мессе связано с тем фактом, что данная церемония является магической по самой своей сути. Она нацелена на достижение магического результата при помощи магических средств. Обычные материальные предметы – хлеб и вино – преображаются в божественные; человек вкушает божественные плоть и кровь и достигает единения с Богом. Пресуществление хлеба и вина в плоть и кровь Христову достигается при помощи вербальной магии – произнесения слов, наделенных магической силой. Согласно "Католической энциклопедии", эта трансформация "совершается силою слов освящения, которые произносит священник от имени Христа и в ходе тех же обрядов, что совершал Христос на Тайной вечере ***". На латинском языке эти слова звучат так: "Hoc est enim corpus meum" ("Ибо сие есть тело мое") и "His ect enim calix sanguinis mei" ("Ибо сие есть чаша крови моей"). Произнося эти слова, необходимо также совершать определенные ритуальные действия; обряд должен исполнять только рукоположенный священник; и если он будет произносить эти слова от собственного лица, а не от лица Христа, то они не сработают. Разумеется, сам Иисус этих слов не говорил, ибо Он вообще не говорил по-латыни; но, с оккультной точки зрения, многовековая традиция употребления данного текста наделила его эффективной магической силой. Судя по результатам голосования на Вселенском соборе 1963 года, такой точки зрения придерживаются и сами католики, ибо собор вынес постановление о проведении месс на современных национальных языках при том условии, что "точная словесная формулировка, необходимая для таинства причастия", будет по-прежнему произноситься только на латыни. Оккультное значение мессы усиливалось тем фактом, что сами католики издавна использовали ее в различных магических целях. В "Сакраментарии Геласия", где содержатся римские документы приблизительно VI века н.э., можно обнаружить разнообразные литургические тексты, которые якобы помогали установить хорошую погоду, вызвать дождь, зачать ребенка, защитить путешественника, охранить скот от болезней, вылечить человека или препоручить умирающего милосердию Божьему. В 858 году Папа Николай I осудил применение так называемой "мессы правосудия", которая использовалась для того, чтобы уличить или оправдать человека, обвиненного в преступлении. Священник причащал обвиняемого, говоря при этом: "Пусть эти Плоть и Кровь Господа нашего Иисуса Христа докажут ныне, невинен ты или виновен". В Средние века повсеместно бытовал обычай служить мессы над скотом, сельскохозяйственными инструментами и рыбацкими лодками (в некоторых местностях эта традиция сохранилась и по сей день). Поверья, связанные с мессой и с предметами, использовавшимися в ходе мессы (в особенности– освященных просфор, символизировавших плоть Христову), иногда приводили к совершенно абсурдным ситуациям. В XVI веке демонолог Иоганн Вейер поведал о том, как некий немецкий священник служил мессу, используя вместо алтаря живот молодой монахини, которую пытался исцелить от одержимости. Один монах-доминиканец изгонял демона из маленькой девочки, прикладывая к ее горлу сосуд с освященными просфорами, а также пытался изгнать беса из одержимой коровы, закопав на пастбище лоскут от одеяния, в котором священник служил мессу. Вейер также описал распространенный в XVI веке метод поимки вампира. Во время чьих-либо похорон, когда будут засыпать могилу, следует взять немного земли из первых трех лопат. Эту землю должен освятить священник во время мессы. Затем ее нужно насыпать перед порогом церкви. Вампир не сможет выйти из церкви, так как ему не удастся переступить через эту освященную границу. Обряды и обычаи такого рода подразумевали, что в мессе заключена некая магическая сила, которую можно использовать в самых разнообразных целях. Вера в это подкреплялась утверждениями католиков о том, что священник может эффективно служить мессу, даже если он не безгрешен (ведь текст освящения он произносит не от собственного лица, а от имени Христа!). Оказывалось, что эта церемония и связанные с ней предметы обладают самостоятельной магической силой, не зависящей от духовного состояния того, кто ею пользуется, и от цели, на которую она обращена. А в результате месса стала использоваться не только в белой магии, но и в черной. На соборе в Толедо в 694 году были осуждены священники, служившие заупокойную мессу по живому человеку с целью убить его. Торжественное песнопение "Requiem aeternam dona ei, Domine" ("Даруй ему вечный покой, о Господи") превращало мессу в смертоносное оружие. Собор постановил, что священник, отслуживший такую мессу, и ее заказчик должны быть наказаны отлучением от церкви. Гиральд Камбрийский (ум. ок. 1220) утверждал, что в его время некоторые священники могли отслужить десять заупокойных месс подряд по своему живому врагу с тем, чтобы тот на десятый день скончался. Другие священники служили заупокойную мессу над изображавшей жертву восковой куклой, которую помещали на алтарь и проклинали. В 1500 году епископ Камбрэ поссорился с капитулом своего собора. Оскорбленный декан и каноники включили в текст мессы подборку цитат из Ветхого Завета с угрозами и проклятиями; священник произносил их, стоя спиной к алтарю, а хор откликался столь же грозными песнопениями. Епископ обратился с жалобой в Парижский университет, и теологи постановили, что такая месса действительно представляла собой заклинание, обращенное против истца. Отличить черную магию от белой подчас оказывалось непросто. Римлянин Павел Грилландус, судивший ведьм, писал около 1525 года, что месса, совершаемая с целью выяснить, любит ли некий человек другого, по-видимому, не является еретической, так как это – всего лишь обращение к всеведущему Богу с просьбой даровать верующему частицу Своего знания. И даже мессу, совершаемую ради того, чтобы пробудить любовь в сердце какого-либо человека, нельзя считать еретической, ибо Господь повелел людям любить друг друга. Однако если мессу в том или другом случае служат ради того, чтобы заручиться поддержкой Дьявола, то это уже – признак опасной ереси. Грилландус рассказал о некоем испанском священнике, который жил в Риме и сочинял разнообразные молитвы, он обращался к Богу и просил о том, чтобы Господь пробудил любовь к нему в сердцах четырех монахинь. Этот священник заплатил нескольким невежественным монахам за то, чтобы они включили эти молитвы в текст мессы. Этот проступок не сочли тяжелым грехом, и в наказание священника всего лишь временно выслали из Рима. Грилландус также полагает, что служить заупокойную мессу по живому человеку – это преступление, но не ересь; однако священников, освящающих хлеб и вино причастия для использования в чародейских обрядах, следует судить как колдунов *. Описанный в "Гримуаре гонория" длинный ритуал призывания Духов Тьмы во многом опирается на мессу, которая должна укрепить силы мага и защитить его. Маг (предположительно – рукоположенный священник) должен ровно в полночь в первый понедельник месяца отслужить мессу Святого Духа (эту мессу служили на праздник Пятидесятницы, в память о чуде, когда апостолы стали "говорить иными языками и пророчествовать **"), – видимо, для того, чтобы речь мага стала поистине вдохновенной. Освятив просфору, он должен взять ее в левую руку, преклонить колени и помолиться Христу о ниспослании помощи: "...даруй Твоему слуге недостойному, держащему Живую Плоть Твою в руках своих, силу обратить сию власть, вверенную ему, против духов мятежных". На восходе солнца маг должен взять черного петуха, убить его и вырвать его глаза, сердце и язык. Эти части следует высушить на солнце и истолочь в порошок, а труп петуха – похоронить в тайном месте. На следующий день на рассвете маг должен положить на алтарь несколько перьев этого черного петуха и отслужить мессу Ангелов, которую служат в день Явления Святого Михаила. Так как архангел Михаил – главный противник Сатаны, то эта месса должна была укрепить оборону мага. Затем маг берет с алтаря одно из черных перьев, затачивает его, обмакивает в освященное вино и изображает некие магические знаки на бумаге, которую, по-видимому, в дальнейшем носит при себе для защиты. Кроме того, он должен иметь при себе кусок освященной просфоры, завернутый в фиолетовый шелк. Спустя два дня в полночь маг зажигает свечу из желтого воска, вылепленную в форме креста, и читает 77-й псалом ("Внимай, народ мой, закону моему..."). Затем он служит заупокойную мессу, моля Господа избавить его от страха перед адом и заставить демонов повиноваться ему. После этого маг гасит свечу, а на рассвете перерезает горло недавно родившемуся ягненку мужского пола. Из шкуры ягненка, натертой измельченными в порошок частями тела петуха, следует изготовить пергамент. Затем маг хоронит труп ягненка с молитвами, в которых отождествляет убитое животное с Христом: "О жертвенный Агнец, да станешь Ты столпом силы против демонов! О убиенный Агнец, дай мне власть над Силами Тьмы! О жертвенный Агнец, дай мне силу подчинить мятежных духов! Да будет так". Изобразив на пергаменте сложные магические знаки и прочтя псалмы, маг служит еще одну заупокойную мессу, в ходе которой перечисляет семьдесят два великих имени силы, после чего наконец приступает к заклинанию духов, призывая их явиться и предстать перед ним *. Смесь элементов христианской традиции с колдовскими приемами в этом ритуале кажется довольно странной, однако для автора гримуара все подготовительные этапы церемонии представляли собой просто источники силы, к которым можно было обращаться для любой цели. Месса и хлеб причастия использовались в самых разнообразных колдовских обрядах. Священникам регулярно напоминали о том, что просфоры, вино и священные сосуды следует хранить в надежном месте под замком, дабы их не украли для проведения магических ритуалов или изготовления колдовских зелий. Но несмотря на все предосторожности, просфоры постоянно воровали и продолжают воровать по сей день. В "Молоте ведьм" говорится, что ведьмы "для изготовления своих колдовских орудий пользуются Святыми Дарами, либо священными сосудами Причастия, либо иными предметами, посвященными Богу", и что иногда они "помещают восковую куклу под Алтарный Покров, либо протягивают нить через Священный Елей, либо используют подобным образом иной освященный предмет". Магическая сила, заключенная в священных предметах, могла также высвобождаться при их осквернении. "Находятся и такие, кто ради своих злодейских чар и заговоров бьет и пронзает ножом Распятие и изрыгает грязнейшие слова против Чистоты Преславной Девы Марии, возводя сквернейшую: клевету на Рождество Спасителя Нашего из Ее непорочного чрева **". .Извращенное возбуждение, в которое приходил чародей, совершающий акт богохульства, порождало дополнительный поток магической энергии, а потому святотатство стало одним из неотъемлемых элементов черной мессы. Поскольку было известно, что мессу иногда используют в целях черной магии, то резонно было предположить, что ведьмы и колдуны превращали ее из божественной литургии в дьявольскую; не исключено, что так оно и было. В 1594 году во Франции некая ведьма описала на суде мессу, которую служили на шабаше в канун Ивана Купалы. В поле собралось около шестидесяти человек. Священник был в черной ризе без креста; ему помогали две женщины. Произнеся слова освящения, он вознес вместо гостии кусок репы, окрашенный в черный цвет, и воскликнул: "Господин, помоги нам!" Луи Жофриди (который впоследствии был удавлен и сожжен за то, что околдовал Мадлен де Демандоль и еще одну монахиню из Экса) в 1611 году признался, что в роли Князя Шабаша, наместника Люцифера, служил мессу на шабаше и кропил ведьм освященным вином, а те в ответ восклицали: "Sanguis eius super nos et filios nostrosi" ("Да падет его кровь на нас и на детей наших!"). Ходили сказки о дьявольских мессах, на которых раздавали черные просфоры и вино из черного потира, а в момент освящения святых даров звучали издевательские возгласы: "Вельзевул! Вельзевул!" Вместо вина могли использовать воду или мочу. Просфоры были треугольные или шестиугольные, обычно– черные, но иногда– кроваво-красные. Священник был облачен в ризу (литургическую верхнюю одежду без рукавов), которая могла быть коричневого цвета с вышивкой, изображающей свинью и обнаженную женщину; или ярко-алого с зеленой вставкой, на которой изображались медведь и ласка, пожирающая гостию; или темно-красного с треугольником на спине, внутри которого был вышит черный козел с серебряными рогами. В некоторых случаях мессу служил сам Козел – председатель шабаша, читая при этом по служебнику с красными, белыми и черными страницами и переплетом из волчьей шкуры. Согласно Пьеру де Ланкру, Дьявол служил мессу, пропуская "Conflteor" (исповедальную молитву) и все "аллилуйя". Он неразборчиво бормотал слова мессы до тех пор, пока не доходил до проскомидии– части литургии, в которой священник принимает пожертвования. Участники сатанинской мессы вручали Дьяволу хлеб, яйца и деньги. Затем он читал проповедь, после чего возносил черную гостию, на которой вместо символа Христова был дьявольский знак. Он говорил: "Сие есть тело мое", – и поднимал просфору на одном из своих рогов. В ответ раздавались возгласы: "Aquerra Goity, Aquerra Beyty, Aquerra Gutty, Aquerra Beyty" ("Козел наверху. Козел внизу; Козел наверху, Козел внизу"), Все участники мессы становились перед алтарем, выстраиваясь в крест или в полукруг, и простирались ниц. Затем каждому давали проглотить кусок просфоры и "две пригрошни адского зелья и варева, столь отвратительного на вкус и на запах, что проглотить его было нелегко, и столь холодного, что у них леденели внутренности". После этого Дьявол совокуплялся с ведьмами, и начиналась буйная оргия *. Очевидно, что ведьмовская месса не просто представляла собой пародию на христианскую литургию, но и являлась частью культа Дьявола. Черная просфора с дьявольским знаком мистическим образом преображалась в плоть Дьявола ("Сие есть тело мое"), и когда Дьявол возносил эту просфору, участники мессы громко славили его. Ведьмы сохранили старинный обычай двойного причащения – не только хлебом, но и вином, – от которого отказались католики и к которому позднее вернулись протестанты. Исповедь ведьмы отвергали потому, что презирали саму христианскую идею греха, а слово "аллилуйя" пропускали как возглас во славу христианского Бога. Они соединялись со своим господином, вкушая во время причастия его плоть и кровь, а затем вступая с ним в половую близость. При этом к оргиастическому экстазу добавлялось кощунственное удовольствие от осквернения христианской церемонии. Такую же извращенную смесь святотатства и чувственности мы обнаруживаем в признаниях Мадлен Бавен, монахини из Лувье (Нормандия). Правда, отличить правду от вымысла в ее автобиографии, написанной в стенах тюрьмы, почти невозможно: этого не могла сделать и сама Мадлен, а потому обращалась к читателям с просьбой самостоятельно отделить описания реальных переживаний от пересказа галлюцинаций. Мадлен ушла в монастырь Лувье в 1625 году, в возрасте восемнадцати лет, после того как была соблазнена неким священником. Капелланом монастыря в то время был отец Пьер Давид, который считал, что Богу следует поклоняться в обнаженном виде, уподобляясь Адаму; что верующий, исполненный Духа Святого, не может согрешить и что всякий поступок, совершенный в состоянии благоговения перед Богом, добродетелен. В знак смирения и нищеты монахини являлись на мессу полностью обнаженными, а самыми святыми из монахинь, согласно словам Мадлен, почитались те, которые ходили нагими в церкви и в саду и танцевали нагими перед отцом Давидом. Сама Мадлен во время причастия была вынуждена принимать Святые Дары с обнаженной грудью и сносить непристойные ласки капеллана. Кроме того, отец Давид учил монахинь ласкать друг друга и пользоваться искусственным фаллосом; сам он при этом наблюдал за ними. В 1628 году капелланом в Лувье стал отец Матюрен Пикар, а его помощником – отец Тома Булле. Они не только переняли обычаи отца Давида, но и довели их до откровенного сатанизма. Пикар насиловал Мадлен, а другие монахини "совершали с ним отвратительнейшие деяния". Раз или два в неделю Мадлен впадала "в своего рода транс или экстаз"; в этом состоянии она посещала ведьмовские сборища в доме близ монастыря, на которых присутствовали Пикар, Булле и другие священники, три-четыре монахини и несколько посторонних людей. Некоторые из них были в гротескных костюмах животных. Собрания проходили в длинном узком помещении с алтарем, на котором стояли свечи. Священники служили мессу, возносили кроваво-красную гостию и читали вслух святотатственную книгу, полную злобной клеветы на христианство. Затем участники сборища пировали (причем, как утверждает Мадлен, дважды на стол подавали жареную человечину), после чего начиналась буйная оргия. Женщины отдавались священникам, а также духу покойного отца Давида. В своей лютой ненависти к христианству эти сатанисты доходили до предела. Они сжигали просфоры и лили на пол освященное вино. На одно такое собрание кто-то принес маленькое распятие. К нему пригвоздили просфоры; участники сборища били его ножами. В другой раз одна из женщин принесла своего новорожденного ребенка, и его распяли живьем на деревянном кресте; ручки и ножки младенца прибили к кресту гвоздями, на которые были насажены освященные просфоры. Эти сборища продолжались до 1642 года. Затем Пикар умер, а у многих монахинь начались истерические припадки и конвульсии, которые истолковали как одержимость бесами. После долгого расследования, в 1647 году, Булле был сожжен на костре. Вместе с ним сожгли эксгумированный труп Пикара. Мадлен Бавен умерла в тюрьме в том же году, в возрасте сорока лет, перед этим совершив несколько попыток самоубийства. А спустя тридцать лет во Франции начался настоящий разгул сатанизма. С 1673 по 1680 год по обвинению в святотатстве было казнено по меньшей мере пятьдесят священников; многие были заключены в тюрьму. Отца Даво обвинили в том, что он служил черную мессу на теле обнаженной женщины, а также использовал обычную мессу в чародейских целях, подкладывая под алтарный покров записки с именами тех, кого желал совратить или убить. Отца Турне обвинили в том, что он служил мессу на теле забеременевшей от него девушки; он надеялся, что у нее случится выкидыш, но она умерла от страха. Отца Леменьяна приговорили к пожизненному заключению за то, что в ходе черной мессы он убил двух детей и разрезал их тела на куски. Этого же священника обвинили в служении мессы с целью найти клад. Отец Коттон, окрестив некоего младенца в священном елее, задушил его и принес в жертву Дьяволу. Отец Жерар при служении сатанинской мессы использовал в качестве алтаря тело девушки и совокуплялся с нею в ходе церемонии. Многие из этих священников-сатанистов были арестованы по распоряжению специального суда, учрежденного Людовиком XIV в 1679 году для расследования нескольких случаев отравления французских аристократов. Заседания суда были закрытыми, а приговоры не подлежали обжалованию. Члены суда собирались при свечах в помещении без окон, стены которого были задрапированы черной тканью. Во главе этого "ChambreArdente" – "Пламенного суда" – стоял Никола де ла Реми, комиссар полиции Парижа. В центре его внимания очень быстро оказались не только отравители, но и колдуны. Даже весьма скептически настроенные современные авторы обнаруживают в отчетах де ла Реми значительную долю истины. Следственная работа сосредоточилась вокруг некой вдовы Катрин Деше, известной под именем Ла Вуазен, которая была гадалкой и, как подозревали, делала подпольные аборты. Вскоре стало ясно, что Ла Вуазен поставляет дамам из высшего света яды и любовные зелья, а также устраивает по их заказу черномагические ритуалы. При обыске в ее доме обнаружили своего рода часовню. Стены этого помещения были задрапированы черной тканью, а за алтарем висела черная занавеска с вышитым на ней белым крестом. На алтаре лежал тюфяк, покрытый черной тканью; на тюфяке стояли белые свечи. В доме также нашли печь, в которой, по-видимому, сжигали тела детей, приносившихся в жертву во время черной мессы. Кроме того, обнаружилось множество магических книг и свечей из человеческого жира (поставщиком этого жира оказался палач, бывший одним из любовников Ла Вуазен). В феврале 1680 года Ла Вуазен сожгли на костре, а в октябре того же года король приостановил работу "Пламенного суда" – очевидно, из-за того, что подозрения пали на королевскую фаворитку мадам де Монтеспан. Однако по поручению короля де ла Реми втайне продолжал расследование вплоть до июня 1682 года. Очаровательная и прекрасная маркиза Франсуаза – Атенаис де Монтеспан (р. 1641) была фрейлиной королевы. В 1667 году она привлекла внимание Людовика XIV – после того, как впервые прибегла к услугам Ла Вуазен. Маркиза желала, чтобы король охладел и к королеве, и к своей тогдашней фаворитке, герцогине де Лавальер. Она хотела стать его любовницей, а затем и супругой. Ла Вуазен пригласила священника, отца Марьетта, который отслужил мессу в помощь госпоже де Монтеспан. Маркиза во время службы стояла на коленях. Священник прочел отрывок из Евангелия, держа книгу у нее над головой, а затем произнес заклинание: "..дабы королева была бесплодна, дабы король покинул ее ложе и пришел ко мне, дабы дал он мне все, что попрошу я для себя и для моих родственников... дабы, охваченный страстью вдвое сильнейшей, нежели прежняя, король покинул Лавальер и больше ни разу не взглянул на нее; и дабы, когда королева будет отвергнута, я смогла стать женой короля". Всю эту церемонию повторили трижды; последний раз – в церкви. Священник вырвал сердца у двух голубей, положил их на алтарь и окрестил именами короля и маркизы де Монтеспан. Голубь – символ страсти, священная птица не только Христа, но и Венеры. В том же году маркиза де Монтеспан стала любовницей Людовика XIV. Однако положение ее казалось шатким, и вскоре маркиза вновь обратилась к Ла Вуазен за помощью. Отслужили еще несколько месс, причем священник положил на алтарь под потир любовные талисманы и благословил их. Это были медальоны, наполненные порошком из сушеных бородавок, крови летучей мыши и шпанских мушек. После мессы королевская фаворитка забрала талисманы и подсыпала их содержимое в пищу королю. В 1673 году над маркизой де Монтеспан нависла опасность: у нее появилась серьезная соперница. Чтобы справиться с критической ситуацией, Ла Вуазен пригласила зловещего и таинственного аббата Жибора, которому в то время было уже за шестьдесят. Обрюзгшее, чувственное лицо этого высокого, крепкого старика было обезображено косоглазием и густо испещрено синими прожилками вен. Жибор отслужил три мессы над обнаженным телом маркизы де Монтеспан, которое использовал вместо алтаря, поместив потир ей на живот. Дойдя до освящения даров, аббат перерезал горло ребенку, наполнил кровью потир и, добавив муку, изготовил гостию. После освящения этой чудовищной просфоры маркиза де Монтеспан произнесла заклинание (либо его прочел от ее лица сам Жибор): "Астарот, Асмодей, князья согласия, заклинаю вас принять в жертву этого ребенка, а взамен дать мне то, о чем я прошу: чтобы король и дофин не лишили меня своей дружбы, чтобы принцы и принцессы при дворе воздавали мне почести и чтобы король не отказывал мне, о чем бы я ни попросила его ради моих родственников и моих верных слуг". Затем де Монтеспан забрала с собой освященную просфору и немного крови ребенка и подмешала их в пищу королю. И все же она не чувствовала себя в безопасности. А потому в 1676 году, когда в Париже вспыхнул бунт из-за того, что дети часто стали исчезать без вести, маркиза снова призвала на помощь Жибора. Вышеописанную церемонию повторили еще три раза в часовне Ла Вуазен; первую мессу Жибор отслужил на теле де Монтеспан, а вторую и третью – на теле самой хозяйки дома. Дочь Ла Вуазен, Маргарита, присутствовала на мессах такого рода и впоследствии рассказала о том, как они проходили. Женщина, заказавшая мессу, раздевалась донага и ложилась на тюфяк на алтаре. Ноги она сгибала в коленях или свешивала вниз; голову клала на подушку; руки расставляла крестом и в каждой руке держала по черной свече. Грудь ее покрывали передником с изображением креста, а на живот ставили потир. Дойдя до освящения даров, священник перерезал горло ребенку, а просфору освящал над гениталиями женщины. "Сколько раз священник целовал алтарь, – сообщила Маргарита, – столько раз он целовал и ее тело, а просфору освящал над ее гениталиями, в которые вставлял маленький кусочек гостии. В конце мессы священник входил (inibat) в женщину и, погрузив руки в потир, омывал ее половые органы"*. Однако этот ритуал не сработал, и в 1679 году, доведенная до отчаяния страстью короля к другой женщине, маркиза де Монтеспан прибегла к смертоносной магии. Жибор отслужил заупокойную мессу по королю и прочел заклинания, которые должны были погубить монарха. Когда не подействовало и это, маркиза организовала заговор с целью отравить короля. Заговор провалился: в марте 1679 года Ла Вуазен была арестована. Мадам де Монтеспан не предстала перед судом: ее не стали ни в чем обвинять, и король, по-видимому, желая избежать скандала, обращался с нею учтиво, но весьма прохладно. В 1691 году она покинула двор. С годами маркиза стала чрезвычайно набожной, вела аскетичную жизнь и занималась благотворительностью, но до конца своих дней боялась смерти и темноты. Жибор был заточен в Безансонском замке, где провел три года, прикованный к стене, после чего умер. Был ли Жибор убежденным сатанистом, нам неизвестно, но это кажется весьма вероятным. Правда, мессы, которые он служил, были только средством для возбуждения любовной страсти, а не дьявольскими литургиями. Однако черные свечи, черные занавеси на стенах часовни, обращения к демонам Астароту и Асмодею, принесение в жертву детей, осквернение Святых Даров и смешение святости с чувственностью сближают ритуалы Жибора с настоящей черной мессой – литургией во славу Дьявола. В XVIII-XIX веках рассказы об оргиастических кощунствах и извращениях во время сатанинской мессы доходят до полной непристойности: участники таких ритуалов подвергают сексуальному надругательству неприлично искаженные образы Христа и Девы Марии (либо большие освященные просфоры, разломанные пополам). Священник почти не отклоняется от ортодоксального текста католической мессы, однако вместо "Бог" произносит "Сатана", и вместо "добро" – "зло". Некоторые части мессы читаются задом наперед. Смысл христианских молитв выворачивается наизнанку, как в случае с сатанинской версией молитвы "Отче наш"; "Отче наш, бывший на небесах... Да будет воля твоя на небесах, как и на земле... Введи нас во искушение и не избави нас от лукавого..." Тем самым христианская литургия одновременно и оскверняется, и, будучи могущественным религиозным и магическим ритуалом, преображается в церемонию прославления Дьявола. То же самое происходит с сатанинским причастием, которое, как утверждают, готовится из экскрементов и менструальной крови или спермы. Прежде чем вложить гостию в рот участникам мессы, на нее испражняются или изливают семя. Ведь Дьявол – это владыка тела, а не души; повелитель плодовитости, а не духовности. Кроме того, превращение выделений человеческого организма в "плоть и кровь" божества может быть связано с оккультным принципом, гласящим, что каждый человек потенциальный Бог. Лучшим авторитетом в области сатанистских ритуалов Нового времени считается Шарль Мари Жорж Гюисманс. Неизвестно, довелось ли ему на самом деле присутствовать на черной мессе, однако в романе "Там, внизу", опубликованном в 1891 году, он подробно описывает это действо. Героя романа, Дюрталя, приводят в грязную, полутемную часовню в частном доме. Часовня освещена лампадами, висящими на бронзовых люстрах с розовыми стеклянными подвесками. Над алтарем Дюрталь видит "бесчестного, насмешливого Христа", чье звероподобное лицо "искажено гримасой злобного хохота". На алтаре стоят черные свечи. В качестве благовоний жгут руту, мирт, сушеный паслен, белену и дурман вонючий (сильнодействующее наркотическое средство). Псаломщики и певчие оказываются гомосексуалистами. Мессу служит безобразный пожилой священник – каноник Докр. На нем темно-красная риза, надетая на голое тело, и багровая шапка с двумя рогами из красной ткани. Докр начинает мессу; мальчики -певчие поют ответствия; "прихожане" берут кадильницы и глубоко вдыхают дурманящий дым. Преклонив колени перед алтарем, Докр славит Сатану как благоразумного Бога, справедливого Бога, мастера злословия, подателя преступных выгод, правителя роскошных грехов и великих пороков, укрепителя побежденных и сюэереяа возмущенных, счетовода унижений и казначея старых обид, надежду мужественности, государя лишенных наследства; как сына, которому суждено свергнуть безжалостного Отца. Докр взывает к Дьяволу с мольбой даровать своим приверженцем славу, богатство и власть. Затем он проклинает ненавистного Христа, обманщика, шарлатана и нарушителя клятв, который обещал спасти человечество, но не спас; который обещался явиться в славе, во не явился; который обещал заступиться за людей перед Отцом, но не заступился. Докр возглашает, что своей властью священника он сейчас принудит этого беспомощного Царя и трусливого Бога снизойти в просфору, а затем накажет его, осквернив его тело. Слушатели корчатся и истерически визжат. Докр освящает просфору и оскверняет ее семяизвержением, а затем швыряет на пол. Сатанисты хватают ее, рыча, разрывают на куски и жуют. Потрясенный Дюрталь увидел, как Докр, "исходя яростью, жевал освященные просфоры, затем выплевывал их, хлестал ими свое тело и раздавал их женщинам, а те, завывая, принимались топтать их ногами и, пытаясь добраться до гостии и надругаться над нею, спотыкались и падали друг на друга". Затем качалась отвратительная оргия; Дюрталю стал" дурно, и он незаметно ускользнул. В этом описании отчетливо выразилось типичное для сатанистов (а также встречающееся в ведьмовских культах) убеждение в том, что Христос – это ложный бог, сбежавший на небеса и пребывающий там в безопасности и блаженстве, ничуть не заботясь о человечестве. Это представление связано с древним гностическим учением о том, что Бог далек от людей, а земной мир находит" под властью Дьявола. Христианство – лживая, мошенническая религия, а церкви-торговцы шарлатанским снадобьем. Прототипом каноника Докра послужил отец Луи Ван Хакке, капеллан церкви Крови Христовой в Брюгге. Гюисманс считал, что Ван Хакке – сатанист и что он заманивает в свои сети молодых людей, совращает их и. посвящает в тайны черной магии. Ходили слухи, что этот капеллан вытатуировал на подошвах кресты, чтобы постоянно попирать ногами символ Христа. По ночам его мучили кошмары; он вскакивал с постели, зажигал все светильники в доме, изрыгал дьявольские проклятия и учинял чудовищное надругательство над освященными просфорами. Аббат Буллен, которого Гюисманс обожал, также фигурирует в романе "Там, внизу"; он послужил прототипом гораздо более симпатичного персонажа – доктора Иоганна. Черная месса чаще встречается на страницах мистических триллеров, чем в реальной жизни, однако время от времени попадаются и документальные свидетельства подобных ритуалов. В 1889 году газета "Ле Матен" опубликовала рассказ некоего журналиста, который сперва написал статью, ставившую под сомнение реальность черных месс, но затем получил приглашение на одну из таких церемоний. К месту сатанистского сборища его доставили с завязанными глазами. Когда повязку сняли, он оказался в полутемной комнате, стены которой были покрыты эротическими фресками. На алтаре в окружении шести черных свечей стояла статуэтка козла, попирающего распятие. В комнате было около пятидесяти человек – мужчин и женщин; они пели гимны, а священник в красном облачении служил мессу на теле обнаженной женщины, лежавшей на алтаре. Затем он освятил черные просфоры, и сатанисты съели их. Церемония завершилась оргией. Редакция "Ле Матен" подтвердила, что автор статьи действительно побывал на описанном сборище, однако никаких дополнительных подробностей не сообщила. В 1895 году на вилле Боргезе в Риме обнаружили сатанистскую часовню. Стены ее были задрапированы черными и багряными занавесями, а за алтарем висел гобелен, изображавший триумф Люцифера. На алтаре стояли свечи и образ Сатаны. Богатое убранство часовни дополнялось молитвенными столиками и стульями, покрытыми алой тканью и позолотой. Часовня освещалась электрической лампой через огромный люк в потолке. Уильям Сибрук, коллекционер мистических опытов, в 1940 году писал, что посещал черные мессы в Лондоне, Париже, Лионе и Нью-Йорке. Такую мессу, утверждал он, должен служить священник, отступивший от веры, а помогать ему должна проститутка в алых одеяниях. На алтаре перед перевернутым распятием должна лежать обнаженная женщина, лучше всего – девственница. Потир помещают у нее между грудей; тело ее слегка окропляют вином. Гостию после освящения не возносят, а, напротив, бросают на пол и оскверняют *. Испанский писатель Хулио Каро Бароха пересказывает события, происходившие в 1942 году в испанской Стране басков. Шестеро мужчин и три женщины собрались на ферме и, после обильной трапезы, разделись донага. Затем они подогрели суп в котле и сварили в нем живьем кошку. После этого суп съели, перед каждой ложкой читая заклинания. Один из присутствующих сложил алтарь из досок и отслужил пародийную мессу, вместо просфор раздав куски колбасы. Все это время мужчины ласкали и тискали женщин **. В 1950-е годы сообщения о черных мессах появлялись в Италии, а в 1963 году в Англии вспыхнула настоящая эпидемия черномагических церемоний. Алтарь церкви в Суссексе пришлось освятить заново после того, как четверо мужчин совершили в этой церкви некий таинственный ритуал, по-видимому, пытаясь вызвать злых духов. Утверждают, что черную мессу служили в церкви Сент-Мэри в Клопхилле (Бедфордшир). По-видимому, здесь также занимались некромантией, ибо на соседнем кладбище оказались вскрытыми шесть могил, где были похоронены женщины; один из скелетов нашли в здании церкви. "Если кто-либо сознательно призывает Дьявола посредством церемонии, – писал Элифас Леви, – то Дьявол является в зримом облике". Однако этот Дьявол, по мнению Леви, не существует независимо от человека: он – всего лишь некая иллюзия, материализуемая воображением мага. Убежденные сатанисты встречаются кое-где и в наши дни, однако для большинства современных, магов христианского Князя Тьмы просто не существует. Согласно оккультной теории, существуют различные силы и сущности-либо во внутреннем мире мага, либо во внешней действительности, – которые традиционно принято считать злыми, однако представить себе абсолютно злое божество – так же, как и абсолютно доброе – невозможно. Истинный, Единый Бог – это совокупность всех вещей и явлений; он содержит в себе все добро и зло и примиряет все противоположности. Для магов добро и зло суть две стороны одной медали; они кажутся отделенными друг от друга и противостоящими друг другу, но на самом деле являются лишь двумя ипостасями некоего превосходящего их целого. В своем стремлении стать совершенным человеком – то есть Богом– маг старается испытать все многообразие жизненного опыта и подчинить себе все явления, независимо от того, какие ярлыки навесила на них традиция. До тех пор, пока маг не достигнет своей цели и не завершит Великое Делание, рассуждать об истине, которая превыше всех ярлыков, он не имеет права: ибо, как сказал Эдемский змей, познание добра и зла – удел богов. Большинство магов осуждают сатанизм не менее сурово, чем христиане. Но если христианская церковь, которой Дьявол, по сути дела, обязан своим существованием, осуждает поклонение ему как служение злу, то маги презирают дьяволопоклонство как признак неспособности понять истинную природу вселенной.