Текст книги "Доктор на просторе"

Автор книги: Ричард Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Сестра Макферсон, которая за последние пять минут не произнесла ни слова, громко ахнула.

– Господи, я просто глазам своим не верю, – изумленно промолвила она.

– Ступайте за мной, – прошамкал Эрнест.

– Надеюсь, здесь тебе будет удобно, – сказал я. – Встретимся через пять минут внизу. Выпьем что-нибудь.

– Мне-то уж точно будет удобно, – усмехнулась Нэн. – Мне не привыкать ночевать посреди собора Святого Павла.

– Ступайте за мной, – настойчиво повторил Эрнест.

Номер Нэн был на втором этаже, а вот моя комната располагалась в самом конце запутанного лабиринта, причем добраться до неё можно было, только несколько раз поочередно поднявшись, спустившись и преодолев несколько длиннющих, похожих на кишки, коридоров.

– Ума не приложу, почему она вас здесь поселила, – проворчал Эрнест, останавливаясь перевести дух на ступеньках узкой и крутой лестницы. – В вашем номере со времен Вильгельма Завоевателя* (*Герцог Нормандии. В 1066 году высадился в Англии и разбил войска англосаксов в битве при Гастингсе. С 1066 г. английский король) никто не останавливался.

Мой номер располагался под самой крышей. Это была узкая и мрачная, не отапливаемая келья с железной кроватью, обшарпанным комодом и цинковым рукомойником, живо напомнившем мне комнату для вскрытия. Под потолком громоздилось нечто похожее на ораву летучих мышей. В щелях свистел ветер. Мужественно улыбнувшись Эрнесту, я вручил ему шиллинг. Старик удивленно вылупился на него, зачем-то попробовал на зуб и сгинул, пожелав мне спокойной ночи. Я тяжело плюхнулся на койку, жалобно заскрипевшую под моей тяжестью. Если это была всамделишная любовь, то я больше не удивлялся, что Казановы водились только в странах с теплым климатом.

Глава 20

В холл я спустился первым. Поскольку в гостинице стояла та же мертвая тишина, которая приветствовала нас по прибытии, я решил пока обследовать, что скрывается за дверью с надписью "ГОСТИНАЯ". Небольшое помещение было скудно обставлено столами и стульями, напоминавшими одиноких путников, замерзших в горах. По углам были расставлены ещё три или четыре чахоточные пальмы, а у противоположной стены притулилась металлическая жаровня с решеткой, в которой стыдливо тлели издыхающие угольки.

Чувствуя себя вконец больным и разбитым, я решил, что нужно срочно выпить чего-нибудь покрепче. Возле жаровни висел ещё один колокольчик, но, уже изучив местные обычаи, я звонить не стал, а, высунув голову в холл, несколько раз сипло проорал:

– Эй! Эй там!

Из кофейной вынырнула худощавая приземистая личность во фраке, фалды которого едва не волочились по полу. Вблизи я разглядел, что это довольно румяный и рыжеволосый молодой человек. Хоть один приличный служащий, подумал я. Официант, должно быть.

– Что вы хотели? – осведомился он с дружелюбием уроженца Ирландской республики.

– Выпить, – прогундосил я.

– Пожалуйста, здесь это только приветствуется, – улыбнулся официант.

– Что у вас есть?

– О, все что душе угодно, – развел руками ирландец. – Джин, виски, ром, "Гиннес", молочный ликер, ментоловый ликер, портвейн, яичный...

– Я хочу виски. Двойную порцию – в один бокал. А аспирин у вас есть?

– А что, вам нехорошо? – забеспокоился молодой человек.

– Чертовски даже скверно, – махнул рукой я. – Поторопитесь, пожалуйста.

К тому времени, как сестра Макферсон спустилась в холл, я опорожнил две двойных порции виски и проглотил полтора грамма аспирина. Услужливый официант, по моей просьбе, не только принес угля, но и раздобыл где-то кочергу.

– Мы предпочитаем не слишком роскошничать с углем, – сказал он. – А то попадались гости, которые вели себя так, будто "Куин Элизабет" отапливали.

– Садись сюда, Нэн, – пригласил я сестру Макферсон. – Выглядишь ты чудесно.

– Я бы тоже с удовольствием промочила горло, – призналась она. – У меня в номере жуткая холодрыга.

– Вы не в третьем остановились, случайно? – встрял официант. – В этом номере и правда околеть недолго. Просто не понимаю, как там люди выдерживают. По-моему, проще в палатке переночевать.

– Нам бы выпить, – напомнил я.

– Может быть, сбить даме коктейль? – предложил назойливый ирландец. Вкусно и недорого.

– Принесите два больших виски, – сухо приказал я.

Когда он отчалил, а мы пересели поближе к огню, я почувствовал себя немного лучше.

– Не повезло с комнатами, – сокрушенно покачал головой я, оглянувшись, дабы удостовериться, что ирландец не подслушивает под дверью. – Эта мерзкая гусыня меня совсем с толку сбила.

– Ничего страшного, – великодушно промолвила сестра Макферсон, затягиваясь сигаретой. – Проберешься ко мне ночью, когда все уснут. В конце концов так, может быть, даже и к лучшему.

– Да. Извини, – сказал я и взял её за руку. – Я, видишь ли, впервые оказался в такой ситуации. И... Мне очень, очень хочется, Нэн, чтобы у нас с тобой все получилось.

Она улыбнулась и стиснула мои пальцы.

– Ты очень милый, Джей... Ричард. Очень.

Официант принес нам виски, но не ушел, а остановился рядом. Я раздраженно приподнял голову.

– Я посмотрел в книгу постояльцев – вы, оказывается, из Лондона, проговорил он. – А чем, дозвольте спросить, вы занимаетесь?

– Я врач.

Я тут же прикусил губу, но было уже поздно. Вторая идиотская ошибка за короткое время.

Глаза официанта жадно загорелись. В них заплясали голодные огоньки.

– Ах вот как! – произнес он, потирая руки. – Ах, как интересно! – Не дожидаясь приглашения, он уселся рядом. – Я просто восхищаюсь людьми вашей профессии, доктор. Преклоняюсь перед вами. У меня есть брат, который тоже хотел выучиться на врача, но повздорил с властями. Теперь он устрицы раскурочивает в отеле на О'Коннелл-стрит. А жаль, хороший был бы врач. А ваша спутница – конечно, медсестра, да?

– Вообще-то она моя двоюродная сестра, – отрезал я. – Наш дядя, крупный предприниматель, внезапно умер. Мы на его похороны едем. А здесь мы остановились, потому что один человек сказал, что...

– Это просто счастье, доктор, что вы к нам заехали, – перебил он. Меня, видите ли, ноги беспокоят, а я как раз собирался завтра к врачу ехать. Теперь, поскольку здесь вы, я, разумеется, никуда не поеду. Вот смотрите: когда я ставлю ногу так, то вот здесь начинает болеть...

Официант стащил правый ботинок и собирался уже снять носок, когда я решительно остановил его.

– Если не возражаете, о ваших хворях мы поговорим позднее. А сейчас я бы хотел ещё выпить.

– Но вы ещё едва свои рюмки пригубили, – обиженно возопил он.

– Я знаю, – жестко сказал я. – Но, пока вы обернетесь, мы уже допьем.

– Доктор, у меня ещё и почки шалят, – оживился официант. – Посмотрите?

– Потом, потом, – нетерпеливо отмахнулся я. – Принесите нам выпить.

– Как скажете, доктор. Я могу и подождать.

Мы выпили, и сестра Макферсон заметно оживилась. По счастью, докучливого официанта позвали сервировать столы к ужину.

– Как насчет ужина? – спросил я Нэн.

– Ум-мм, я жутко проголодалась, – сказала она. – К тому же нам предстоит убить ещё часа три, прежде чем все разбредутся.

Я пригнулся и поцеловал её. Нэн звонко рассмеялась.

– Интересно, как там наша сестра Плюшкиндт? – промолвила она.

Хохоча, мы рука об руку направились в кофейную.

* * *

Позже я пришел к выводу, что именно злополучный ужин и доконал меня. Стены холодной и мрачной кофейной украшали только офорты с изображением лошадей. Большая часть столов пустовала, а немногочисленные постояльцы сгруппировались у небольшого камина. Две старушки за столом, уставленным пузырьками с лекарствами и микстурами, пожилая чета, краснорожий толстяк с рыжими тараканьими усами и худой как жердь седовласый мужчина, который черпал ложкой суп и одновременно читал газету, подставкой для которой служила бутылка пива. Все молчали, сосредоточенно работая челюстями, словно стремились как можно быстрее разбежаться по своим номерам.

– Проходите, доктор! Сюда, пожалуйста, доктор! – громко позвал официант, подскакивая к нам. – Я усажу вас прямо у самого камина, доктор! Здесь вам будет удобнее, доктор! – Он провел нас к маленькому столику, стоявшему едва ли не в самом камине, и услужливо обмахнул салфеткой стулья. – Пожалуйста, доктор. Прошу вас, мисс. Тепло и уютно, не правда ли?

Будучи наверняка родом из краев, где почитали только церковь и медицину, официант тут же зачислил нас в свои фавориты. С одной стороны, это, несомненно, повысило качество обслуживания, но с другой – привлекло к нам всеобщее внимание.

– Что прикажете подать, доктор? – спросил официант, изогнувшись дугой.

Я пробежал глазами меню.

– Мне, пожалуйста, "Потаж Дюбарри"*(* Густой суп (франц.)), – выпалил я, пытаясь не обращать внимания на зрителей, которые таращились на нас во все глаза.

Официант помрачнел.

– Я бы вам не посоветовал брать это блюдо, доктор.

– Хорошо, – кивнул я и посмотрел на сестру Макферсон. – Тогда принесите нам тушеную камбалу с отварным картофелем и капустой.

Официант озабоченно почесал карандашом затылок.

– На вашем месте, доктор, я бы не стал пробовать рыбу, – сказал он наконец. – Всем я, разумеется, это не говорю, но наша кошка от этой камбалы нос воротит.

– А как насчет баранины, запеченной в горшочке? – язвительно осведомился я. – Ваша собака её ест?

Официант обиженно замолчал, но что-то настрочил в своем блокнотике.

– Еще вина, пожалуйста. – Он сделал вид, что не понимает, и я спросил: – У вас есть вино?

– О да, вино есть. Я принесу вам бутылку.

– Красного, – твердо сказал я. – Желательно – бургундского. Но только в том случае, если оно комнатной температуры.

– Положитесь на меня, доктор, – заверил официант, отправляясь на кухню.

– Я правильно понял, – прогудел наш сосед с рыжими усами, – что вы врач, сэр?

Я, скрепя сердце, кивнул.

– Майор Глинтвейн, – представился он. – Буду чрезвычайно счастлив познакомиться с вами и с вашей очаровательной супругой...

– Я вовсе не его супруга, – кокетливо хихикнула сестра Макферсон.

– Она моя двоюродная сестра, – заученно пояснил я. – У нас был дядя в Шотландии, который умер, и мы едем на его похороны. Он был предприниматель. А мы живем в Лондоне, – зачем-то добавил я.

– Надеюсь, вы не обидитесь, – пробасил майор Глинтвейн, – но лично я врачам не доверяю. То есть, против самих врачей я ничего не имею. Тем более, что некоторые мои друзья относятся к вашему же сословию. Но вот в саму медицину я не верю, – глубокомысленно закончил он.

– Я тоже, – неожиданно для меня и окружающих возвестила сестра Макферсон. С пьяной удалью, как мне показалось.

Майор просиял.

– Неужели? Очень, очень любопытно. А вы... простите, имеете отношение к медицинской специальности?

– Да, я из друидической сестринской общины. Мы лечимся только белой омелой, а порой на рассвете устраиваем церемониальные жертвоприношения. Хотите, выведу вам бородавки?

Майор опешил было, но затем взял себя в руки.

– Уверен, доктор, что мой случай заинтересует вас, – подобострастно заговорил он. – Мне даже любопытно было бы услышать ваше мнение. Хотя я вовсе не уверен, что вы одобрите мое лечение. – Он хитро осклабился, откинулся на спинку стула, расстегнул пиджак и выставил на обозрение свое изрядное брюшко. – Представляете, доктор, когда мне исполнилось пять лет, врачи уверяли, что жить мне осталось всего полгода!

К счастью, именно в эту минуту официант принес баранину в горшочках и красное вино, подогретое едва ли не кипения, и нам не пришлось выслушивать хвастливый рассказ майора о нашептываниях какой-то ведуньи, заговорившей ему сразу все болячки. Когда мы перешли к сыру, майор уже задирал брючины и демонстрировал окружающим зарубцевавшиеся шрамы от застарелого остеомиелита. В беседу вступил и седовласый, оказавшийся, как и майор, коммивояжером. Он поведал всем о том, как мучился геморроем. Тут не выдержал и наш официант. Опершись на камин, он принялся хвастать камнями в почках и больными ступнями.

– Раз у вас камни, – вставила сестра Макферсон, – вам нужно побольше пить. Промывайте почки водой. Чистой водой. Пейте вволю – несколько галлонов в день.

– Ерунда! – не выдержал я. Виски возымело свое действие, в голове шумело, а горло немилосердно драло. – Для дипломированной медсестры твои воззрения поразительно устарели. Современные методы лечения мочекаменной болезни начисто отрицают...

– Ах, так вы, значит, врач и медсестра! – обрадованно прокудахтала старая перечница справа от нас. – А что, позвольте спросить, привело вас в наши края?

– Мы встретили по дороге одного человека, который порекомендовал эту гостиницу. Мы вообще-то кузен и кузина. а едем мы на похороны дядюшки, который...

– О Господи! – громко выпалила сестра Макферсон. – Может, хватит? Она встала. – Я пошла спать.

Спать! Я внезапно вспомнил, зачем мы сюда приехали, и сказал ей вслед:

– Я сейчас тоже пойду.

– Но ведь ещё и десяти нет, – возразил майор. – Давайте пропустим по стаканчику.

– Нет, благодарю. – Я повернулся к официанту, который стоял, задумчиво почесывая ляжку. – Принесите мне то, что осталось от нашей бутылки виски. Заберу к себе в номер.

Сидя на краешке жесткой кровати, я предавался грустным мыслям. Как дорого я бы дал сейчас, чтобы лежать дома в теплой постели, благодарно попивая чай с медом, который каждые полчаса подносила бы какая-нибудь заботливая сиделка. Увы, мне предстояло выдержать испытание до конца. В противном случае многоопытная сестра Макферсон, для которой – в этом я был свято убежден – подобные приключения не были в новинку, заклеймит меня несмываемым позором.

Выждав, пока вокруг все стихло, я медленно разделся, облачился в халат и осторожно распахнул дверь. Снаружи было темно, и стояла могильная тишина. Я начал спускаться по ступенькам.

Не знаю, по какой причине – из-за температуры, виски или волнения, но мое сердце колотилось как безумное. Я крался по коридорам почти ощупью, постаравшись как следует запомнить дорогу к номеру три, когда возвращался к себе после ужина. Точно зная, что возле притороченного к стене огнетушителя надо повернуть налево, я повернул, спустился на три ступеньки и оказался на втором этаже. Я перевел дух, перепроверил свое местонахождение, нащупав мраморную статуэтку Британии, и уже готовил силы для завершающего броска, когда вспыхнул свет.

– Да?

Миссис Цербер-Дигби в халате и сеточке для волос стояла в дверях своей комнаты.

Я попытался улыбнуться.

– Э-ээ... добрый вечер.

Она промолчала.

– Я искал ванную, – нашелся я.

– Ванная есть и на вашем этаже.

– Да что вы? В самом деле? А я не заметил.

– Она находится прямо напротив вашего номера. На дверях крупными белыми буквами написано "ВАННАЯ".

– Спасибо, – раскланялся я. – Огромное спасибо. Ужасно глупо было сюда притащиться. И как это я не заметил? Все удобства, надо же. Прекрасный у вас отель. Замечательный.

Миссис Дигби не ответила, и мне пришлось вернуться к себе тем же путем, что я и пришел. Мегера дождалась, пока я исчезну за поворотом, и лишь тогда выключила свет. Прождав в холодном коридоре десять минут, я попытался прокрасться обратно, но она снова зажгла свет, прежде чем я успел достичь основания лестницы.

– Как вы сказали – напротив моей двери? – переспросил я. – С табличкой "ВАННАЯ"?

– Да!

– Понятно, мэм. Спасибо. Спокойной ночи, мэм. Счастливых сновидений.

Я вернулся в свой номер и залпом допил оставшееся в бутылке виски. Часы показывали уже половину двенадцатого. Похоже, для успешного выполнения задуманного плана мне предстояло прождать ещё час. А то и два. Я улегся на кровать и раскрыл номер "Ланцета", который случайно прихватил с собой.

Когда я проснулся, было уже девять утра.

– О Господи! – воскликнул я, уже предвидя, как стану в Св. Суизине всеобщим посмешищем. Одевшись на скорую руку, я соскользнул вниз и промчался к номеру три. В комнате никого не было, а на кровати сестры Макферсон одиноко лежала розовая ночная рубашка. Холл тоже было пуст, да и в кофейной не оказалось ни души.

– Если ищете свою даму, – с ехидцей произнес высунувшийся из кухни официант, – то она ушла гулять с майором.

* * *

На обратном пути мы с сестрой Макферсон почти не разговаривали. Лишь, завидев ворота зоопарка, она залилась звонким смехом.

– Не понимаю, отчего ты веселишься, – угрюмо промолвил я. – У меня, между прочим, дикая температура, горло болит и башка раскалывается. Да и откуда я мог знать, что у них там творится?

– Я тебя вовсе не виню, – снова прыснула Нэн. – Представила просто, как наши девчонки обхохочутся.

– Как, ты им расскажешь? – испугался я.

– Конечно! А почему бы и нет? Ведь жизнь у медсестер скучная и однообразная. А минутка веселья её скрасит.

– Если ты хоть слово ляпнешь своим подружкам, – прошипел я, – я раззвоню об этом по всему нашему корпусу. Бингхэм будет очень рад.

Но она только засмеялась.

– О нет, ты не посмеешь.

– Еще как посмею!

Но я уже знал, что она права.

Сестра Плюшкиндт с тех пор никогда больше со мной не разговаривала. А две недели спустя сестра Макферсон объявила о помолвке с Бингхэмом.

Глава 21

– Да, не повезло, дружище, – сочувственно произнес Гримсдайк. – С другой стороны, могло быть и хуже. Один мой приятель, например, укатил с девушкой на уик-энд в Брайтон. Снял номер в лучшем отеле, заказал торжественный ужин и так далее. Затем поднялся в номер, распахнул окно, чтобы насладиться морским воздухом, и – представляешь, кого он увидел перед входом в отель? Всю её семью в полном составе, да ещё и с малыми детишками. Представляешь?

Я хмуро воззрился на свое недопитое виски в стакане для полоскания зубов; горло уже почти не болело, но нанесенная мне рана была ещё слишком свежа. Я решил, что шрам от неё останется на всю жизнь.

– Моя беда – женщины, – со вздохом провозгласил я.

– Да брось ты, Ричард! – отмахнулся Гримсдайк. – Более добродетельную личность, чем ты, и представить трудно. Ты же настоящий отшельник. Анахорет. Если не принимать во внимание этот карманный гарем, которым ты обзавелся лишь в самое последнее время, я думал, что ты на женщин и взглянуть-то боишься.

– Да, я не из тех, что волочатся за каждой юбкой, – признал я. Однако после получения диплома я без конца влипаю в самые дикие истории. То эта кошмарная Жасмина, жена доктора Хоккета. Настоящий вампир в женском обличье. То дикая лесная кошка по имени Китти, подруга Пиф-Пафа с Парк-Лейн. Потом сестра Плюшкиндт. Ну и наконец эта веснушчатая нимфоманка Макферсон.

– Лично я убежден, что время от времени мы просто обязаны уступать порочным женщинам, – засмеялся Гримсдайк. – Это очень помогает скрашивать нашу жизнь.

– Но ведь студентами мы об этом и не помышляли!

– Ты недооцениваешь роковые последствия обладания врачебным дипломом, малыш, – покровительственно произнес Гримсдайк. – Дипломированный доктор притягивает женщин как мед – мух. На мой взгляд, белый халат их просто завораживает.

– Думаешь? – усомнился я.

– Уверен. Ты только посмотри на дела, которые постоянно разбирает Большой медицинский совет! Почему, по-твоему, каждый медицинский учебник начинается со строгого предупреждения, что врач-мужчина должен осматривать любую пациентку в возрасте от девяти до девяноста исключительно в присутствии медсестры? Теперь ты со мной согласен?

– Возможно, ты и прав, – неохотно буркнул я.

– Вот так-то. Выпей еще.

* * *

Последующие несколько дней были беспросветно мрачными и унылыми. Время моего увольнения из Св. Суизина, которому я отдал семь лет жизни, стремительно приближалось, а перспективы выглядели самыми туманными и безрадостными. Я снова засел за учебники, дав себе зарок, что, представ перед экзаменационной комиссией в следующий раз, обращусь к председательствующему со словами "Уважаемый сэр или – мадам!". От одной мысли, что мне опять придется выискивать объявления в "Британском медицинском журнале", сводило скулы.

Лучик надежды внезапно забрезжил после встречи с профессором хирургии.

Я заглянул в лабораторию хирургического отделения, чтобы посмотреть на анализ одного из наших больных, когда из кабинета вышел сам профессор.

– Гордон! – воскликнул он, хищно поведя длинным носом.

– Да, сэр?

– Зайдите ко мне на минутку.

Нервно облизывая внезапно пересохшие губы, я проследовал за ним в кабинет, загроможденный старинными приборами, заспиртованными органами, стопками книг, медицинскими журналами на нескольких языках и развешанными на стенах фотографиями предшественников профессора.

– Сядьте, – приказал он.

Я робко присел на краешек стула, лишь в последний миг сумев не раздавить коробочку с угрожающей надписью "Радиоактивность!", тогда как профессор плюхнулся в свое вращающееся кресло, плотно запахнув белый халат. Я ждал, затаив дыхание. Со времени своего возвращения в Св. Суизин, я старательно избегал профессора, но всякий раз, перехватывая его взгляд, я чувствовал, что он мысленно взвешивает, пора отправлять меня в сумасшедший дом или ещё чуть-чуть подождать.

– Сегодня я обедал вместе со своим другом, мистером судьей Хопкрофтом, – начал он.

Я втянул голову в плечи и промолчал.

– Мы с ним вспомнили тот случай, когда вы работали у меня в травмпункте.

– А я так надеялся, сэр, что мистер Хопкрофт забудет о нем, – убитым голосом произнес я.

– Напротив, мы с ним от всей души посмеялись. В самом деле, очень забавно вспомнить. У Хопкрофта, между прочим, прекрасное чувство юмора. Порой, вынося приговор, он так хохмит, что присяжные со стульев падают.

– Не сомневаюсь, сэр.

Воцарилось молчание. Профессор сосредоточенно разглядывал заспиртованную почку.

– Должен признаться, Гордон, я был с вами чересчур резок, – сказал он наконец.

– Вы очень добры, сэр.

– И обошелся с вами несправедливо.

– Ну что вы, сэр! – Беседа развивалась совсем не так, как я предполагал. – Я вполне это заслужил.

– Откровенно говоря, я не раз вспоминал тот злополучный эпизод. Нельзя допускать, чтобы эмоции брали верх над разумом.

Он снова приумолк. Я трепетно ждал.

– Бингхэм... – начал было профессор.

– Да, сэр?

– Он ведь ваш приятель?

– Не совсем, сэр.

– Сказать вам по правде, Гордон – только пусть это останется между нами, – Бингхэм меня здорово разочаровал. Он не без способностей, не спорю. Однако порой во время операции я просто теряюсь, не в силах понять – кто из нас двоих профессор.

– Вы правы. сэр.

– К тому же, насколько мне известно, он не самая популярная личность среди нашего персонала?

– Да, сэр, – с восторгом закивал я. – Не самая.

– Дело в том, Гордон, что у меня неожиданно освободилось место, продолжил профессор. – Старшего патолога. Мистер Ширади должен вернуться в Бомбей. Работа, конечно, не бей лежачего, но зато у вас будет вдоволь времени, чтобы подготовиться к аспирантуре. В среду вечером я должен выдвинуть свою кандидатуру на заседании комитета. Логично было бы предложить на это место Бингхэма, но, боюсь – остальные члены комитета будут против. Да и самому бы мне, откровенно говоря, не хотелось с ним связываться. Словом, Гордон, я был бы рад хоть частично загладить свою вину перед вами, предложив эту должность вам...

* * *

От возбуждения я не мог заснуть ни в эту ночь, ни в последующие за ней. В операционной, где я уже подходил к столу с уверенностью Листера* (*Листер, Джозеф (1827-1912) – знаменитый английский хирург), у меня так дрожали руки, что Хатрик снова посетовал мистеру Кэмбриджу на мою очередную влюбленность.

Общества Бигхэма я теперь особенно избегал. Я начал сторониться его ещё с тех пор, как узнал о помолвке с сестрой Макферсон; лишь неловко поздравил, когда однажды столкнулся нос к носу. Однако вечером во вторник, накануне заседания комитета, я сам был вынужден пообщаться с ним. Сидя в своей комнате, я просматривал истории болезни, как вдруг учуял какой-то омерзительный запах. Он усиливался с каждой минутой. Первоначальный аромат сточной канавы сменился вонью прорвавшейся канализации, но уже вскоре уступил место настоящему зловонному смраду. Как будто по соседству с моей комнатой разлагалась туша некоей исполинской зверюги. Зажав нос, я вышел в коридор и забарабанил в дверь Бингхэма.

– Войдите!

Бингхэм в рубашке с короткими рукавами стоял над спиртовкой со стеклянной колбой и кипятил какую-то дрянь.

– Господи, ты что, совсем рехнулся? – вскричал я. – Что ты тут стряпаешь?

– Ты про это? – поднял брови Бингхэм. – Это обыкновенный навоз, старичок.

– Навоз?

– Ну да. Конский. Видишь ли, мой проф заинтересовался ферментами, которые присутствуют в испражнениях животных разных видов. Ученый есть ученый. И я понял, что в этом есть резон. Возможно, именно благодаря навозу удастся разгадать тайну пищеварения. Здорово, да? – Он загасил спиртовку. Я собрал уже целую коллекцию образцов кала от разных животных, – с гордостью похвастался он, демонстрируя мне штатив с пробирками. – Это собачий, а вот кошачий, голубиный, и – моя гордость, – добавил он с придыханием. – От хорька. А лошадиный я только сейчас собрал, когда ломовой извозчик остановился напротив травмы.

– На кой черт тебе все это? – прогнусавил я, стараясь не дышать.

– Тебе могу по секрету признаться, старичок, – ухмыльнулся Бингхэм. Видишь ли, у нас освободилось место патолога, о котором я давно мечтал. А, зная интерес профа к ферментам, я решил подбросить ему пару свежих идеек, а заодно и материал для диссера поднабрать.

– И ты всерьез рассчитываешь получить это место? – спросил я, зажимая ноздри.

– Не хочу хвастать, старичок, – важно проговорил Бингхэм, потирая руки, – но я в этом не сомневаюсь. Кое-кто из нашей профессуры уже прослышал о моих достижениях и высоко их оценил. Да и сам проф во мне души не чает. Тем более, что без меня он и шагу ступить не может. Например, недавно его заинтересовал слоновый помет, и он даже всерьез подумывал, не организовать ли экспедицию в Африку. Тут я ему и говорю:

"А почему бы сперва у нас в зоопарке не спросить?". Бедняга чуть со стула не упал. Я уже позвонил в зоопарк и попросил, чтобы ему прислали образец слоновьих фекалий на анализ. – Бингхэм уселся на кровать и достал свою знаменитую трубку. – Кстати, старичок, помнишь наш принцип "пусть победит сильнейший"?

– Да, – кивнул я.

Он подмигнул и толкнул меня локтем.

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Я недоуменно пожал плечами. Бингхэм хихикнул.

– Я насчет Нэн. Не волнуйся, старичок, я великодушен. Я ведь знаю, что у вас с ней были шуры-муры. Когда она по ночам дежурила. Меня ведь не проведешь. Но я ничуть не обижаюсь. Ведь выбрать она могла только одного, верно? Надеюсь, ты пережил неудачу, и мы пожмем друг другу руки.

– Пожалуйста, – вяло пробормотал я, пожимая его пухлую лапку.

– Она призналась мне, что ты однажды даже пытался её поцеловать, добавил Бингхэм, снова подмигивая. – Но она тебя отшила. Но ты не огорчайся, старичок. Тебе тоже когда-нибудь повезет.

– Один из нас, Бингхэм, должно быть, очень-очень везучий, – загадочно промолвил я, хлопая его по плечу.

– Это очень благородно с твоей стороны, старичок, – проникновенно сказал Бингхэм.

– Вовсе нет, – ответил я. И, не удержавшись, мстительно добавил: Старичок.

Весь следующий день я просто места себе не находил. Кое-как дотянув до вечера, я затащил к себе Гримсдайка.

– Брось ты, не бери в голову, – посоветовал он, потягивая пиво. Заседание начнется только через час, а твое беспокойство все равно ничего не изменит. Либо тебя возьмут, либо – нет. Тем более, что даже слепому видно, какой Бингхэм проходимец.

– Да, но он чертовски ловкий проходимец, – возразил я. – мастер вешать лапшу на уши. Из профессора просто веревки вьет. Черт бы его побрал! сплюнул я. – Мало того, что он и в первый раз меня без работы оставил, так ещё и теперь последней надежды лишит. Пусть бы ещё человек был приличный, но ведь большего самовлюбленного наглеца и прощелыги свет ещё не видывал! В этот миг в соседней комнате зазвонил телефон. – Мало того, что он законченный мерзавец, так мне ещё приходится на его паршивые звонки отвечать! – взорвался я, вставая.

Вернулся я, улыбаясь до ушей.

– Похоже, место патолога достанется все-таки мне, – победоносно сказал я Гримсдайку.

– Вот как? А почему?

– Сам проф звонил. Только что ему доставили образец слоновьего дерьма из зоопарка. Семь тонн. Вывалили прямо в палисадник перед его парадным входом!

* * *

Комитет единодушно проголосовал за то, чтобы место штатного патолога получил я, а Гримсдайк на том же заседании стал старшим анестезиологом.

– Как видишь, справедливость восторжествовала, – хлопнул меня по спине Гримсдайк на обратном пути из паба. – Добродетель празднует победу, а зло наказано.

– Я до сих пор не могу поверить в свою удачу, – признался я. Славный добрый Св. Суизин! Как мне не хотелось покидать его. – Но послушай, – я устремил на своего приятеля вопрошающий взгляд. – Ты ведь даже словом не обмолвился, что подаешь на старшего анестезиолога!

– Разве? – Гримсдайк воткнул в глаз монокль. – Забыл, значит. Кстати, ты заметил, с какой виртуозностью я засунул сегодня дыхательную трубку в трахею?

– Ты стал почти таким же хвастуном, как и Бингхэм, – со смехом сказал я.

– Ах, Бингхэм! Да, между прочим, я ещё не сказал тебе, что чек на десять тысяч фунтов, доставшийся мне в наследство от той старой гусыни, я как раз вчера передал нашему старшему анестезиологу, чтобы он занялся где-нибудь научными исследованиями. Возможно, столь внезапно возникшая вакансия тоже чуть-чуть повлияла на решение комиссии отдать его место мне.

У меня перехватило дыхание.

– Господи, да ты даже перещеголял Бингхэма! Ты коварен, как Макиавелли и семейка Борджиа, вместе взятые.

Гримсдайк лишь загадочно изогнул брови.

Бингхэма я застал в его комнате. Он собирал чемоданы.

– Что ж, старичок, – произнес он, криво усмехаясь, – кажется, ты все-таки обскакал меня.

– Похоже, что так, Бингхэм, – кивнул я. – Надеюсь, ты зла не держишь?

– Нет, что ты! Мы ведь с тобой всегда друг друга понимали. К тому же у меня есть нечто такое, что никогда тебе не достанется.

Сообразив, что речь идет о сестре Макферсон, я с серьезным видом промолвил:

– Ты прав.

– Я решил, что для разнообразия займусь немного общей практикой, продолжил он. – А заодно к экзамену подготовлюсь.

– У тебя уже есть на примете конкретное местечко? – поинтересовался я.

– Ну, кое-что подвернулось, – уклончиво произнес он. Затем ухмыльнулся и добавил: – Есть тут поблизости одно агентство – "Вилсон, Верескилль и Возлюблингер". Говорят, уже подобрали мне нечто сногсшибательное.

– Да, они настоящие профессионалы, – торжественно сказал я, с трудом сдерживая злорадный смех.

– Собственно говоря, – продолжил Бингхэм, – я даже рад, что не остался здесь. Дело в том, что в конце следующей недели мы с Нэн должны обвенчаться, а у меня даже толком не было времени подготовиться к свадьбе. А я хотел ещё разузнать о каком-нибудь подходящем месте для нашего медового месяца. Чтобы там было уютно и... не слишком дорого. Ты, случайно, ничего такого не знаешь?