Текст книги "Летучий Голландец"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

«Я теряю время, не только время Хаммана, а всех». Собравшись с духом, Майя подошла к дверце «скорой». Она была открыта, внутри горел свет. Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к другому освещению, и она не сразу разглядела Хаммана.

А когда рассмотрела, у нее сжалось сердце. Из краткого отчета детектива Эндрюса она поняла многое, но Хамман Таррика выглядел и хуже и лучше, чем она ожидала. Он лежал на спине. В кисти руки торчала трубка. Он и правда был избит, но она ожидала, что тело его превратилось в кровавое месиво. Но, хотя повсюду были глубокие ссадины, порезов и крови не видно. Потребовалось лишь несколько бинтов.

Истинные раны находились не здесь. Когда Майя заглянула Хамману внутрь, она нашла там такую ошеломляющую пустоту, какой не чувствовала с момента своего похищения на «Отчаяние». Но эта пустота была иной. Эта пустота предшествовала смерти. Настоящей смерти, навеки. В следующем варианте Хамману Таррике не возродиться. Кто-то вырвал самую его сущность, то, что делало его одним из Странников.

– Август, – сказала она спокойно, – Сын Мрака. Будь они прокляты.

Веки Таррики задрожали и приоткрылись.

– Майя… – Голос его прошелестел легчайшим ветерком. Она только по губам поняла, что он произнес ее имя.

Майя удивилась, почему врачи не надели ему что-нибудь облегчающее дыхание, какой-нибудь респиратор.

«Я им, не позволил», – на этот раз голос прозвучал в ее голове. Ясно, что у него остались силы общаться только мысленно.

– Надо оказать тебе помощь. – Настаивала она, придвигаясь к нему поближе. Глаза его расширились, когда он посмотрел ей через плечо; Майя поняла, что он увидел Голландца.

«Не трать, на меня, время. Я все слабел, с тех пор, как они ушли. Решили, что я мертв, или умираю. Твой отец постарался, чтоб от меня не было толку Властелину. О, кровь Карима, Майя! Что за чудовище этот Сын Мрака, но не намного хуже, чем твой родитель…»

– Мы должны тебе помочь, Хамман. – Она взглядом просила Голландца о помощи, но его глаза сказали ей, что он здесь беспомощен. Его сил не хватит, чтобы спасти жизнь Таррики.

Веки Таррики снова затрепетали, потом опустились так, что с трудом можно было заметить, что он все еще на них смотрит. Голос в ее голове стал слабее:

"Нет, я не могу, я хотел тебя найти, Майя, хотел убедиться, что Ты знаешь все, что я мог тебе, сказать. Мне показалось, я чувствовал тебя, потом почувствовал, вызов старика Мендессона. Я не знал, что ты, возвращаешься.

Я знал, он попытается тебя, вернуть сюда".

Удивляло, что разум Таррики оставался все еще здравым, но ведь физические раны не были слишком серьезными. Его убивало разрушение внутренней сущности. Он был, как фонарь, работающий от севшей батарейки. Свет еще был, но уже слабел и скоро, очень скоро погаснет совсем. Он держался так долго лишь для нее, для нее одной.

Хамман протянул руку, пытаясь поймать ее ладонь. Майя взяла ее и пожала.

«Интересно, не возвращаться. Майя, они схватили Гилбрина и, попугая. Они особенно, заинтересованы в, попугае. Я…» Его рот искривился в горькой улыбке. Но усилие не прошло даром и на секунду показалось, что Таррика отошел. Но вдруг он заставил себя широко открыть глаза. Его мысленный голос зазвучал сильнее:

«Две вещи, Майя. Сын Мрака остался открытым для… меня. Он думал, что я уже ничто. Ничто. Я пытался заглянуть внутрь, но у него невероятная защита. Я лишь, поймал мощные поверхностные мысли. Высокое здание, одно из самых высоких в Чикаго. О Боги, я ухожу… Может, это Сирс Билдинг, Хэнкок или Пруденциэл, но таких не много, в городе. У него, планы, по Гилбрину, и…»

Снаружи донеслись голоса по крайней мере двух человек. Они спорили. Майя и Голландец посмотрели туда. Врачи возвращались. Она быстро повернулась к умирающему беглецу:

– Хамман, вы должны…

Но осталась лишь пустота. Глаза Таррики были широко открыты, он тяжело дышал, но от разума, от самой сути не осталось ничего. Он был практически мертв. Мертв навсегда.

«Может, тебе и повезло, Хамман».

Ей бы хотелось предаться горю, но времени не было. Гилбрин и Фило подвергались страшной опасности. Их жизни можно спасти, даже если это повлечет гибель еще одного варианта. Майя вовсе не хотела смерти всем этим людям, не больше, чем людям ее собственной Земли, но если их гибель была неизбежна, то с ее друзьями и даже аниматроном дело обстояло иначе. Перед ней стоял страшный выбор и сделать его она должна сама. Майю обуревало чувство вины, но она не знала, как спасти мир, что оставляло ей лишь спасение ее соратников.

– Надо уходить из машины, – напомнил Голландец, – больше медлить нельзя.

Врачи стояли совсем рядом, но были так увлечены спором, что даже не взглянули на пациента.

Голландец и Майя вылезли из машины. Медики не обратили на них внимания, но когда они отошли от машины, кто-то еще – обратил.

– Эй вы, двое! Черт возьми, что вы там делали?

Все четверо посмотрели на смутную фигуру человека, которого Майя приняла за детектива Эндрюса. Он бежал к ним с фонарем в руке. Луч направлялся не на медиков, а на Голландца и Майю.

– Мы уже едем, уже едем, – выкрикнул тот, которого звали Джой. – Просто у нас проблемы.

– Да не вы, те двое!

Оба врача посмотрели туда, куда указывал детектив, но никого не увидели. Партнер Джоя уставился на полицейского, как будто тот рехнулся.

– Какие двое?

– Те двое, один одет, как Дракула, а второй… – Эндрюс огляделся. – Они только что тут были. Вылезли из машины.

– Господи, – выпалил Джой, – у него крыша поехала.

Оба медика поспешили к машине. Детектив быстро окинул взглядом окрестности и присоединился к ним.

Майя и Голландец стояли рядом и смотрели. У Эндрюса очень сильный мозг, но она надеялась, что внушенное Голландцем продержится, пока они сами не убегут подальше. К счастью, никто другой их не заметил. Очень редко смертные были настолько чувствительны, чтобы с ними возникали проблемы. Удивительно, что с детективом пришлось возиться дважды.

Наконец Голландец заговорил:

– Он сказал «высокое здание» и перечислил какие-то названия. Ты их знаешь?

– Знаю. Одно мы видели с корабля. Сирс Тауер.

– Те, кого мы ищем, там.

– Да, или в одном из других зданий.

Майя все еще смотрела на «скорую». Детектив Эндрюс вылез и покачал головой. Через секунду один из врачей захлопнул дверцу изнутри, и машина тронулась.

Где-то там, в неизвестной берлоге, глядящей окнами на ночной город. Сын Мрака и де Фортунато держат Гилбрина и аниматрона. И где-то внутри одного из самых высоких левиафанов они, без сомнения, поджидали, пока Майя и Голландец в своих поисках туда доберутся. Несмотря на то что Август своими глазами видел, как Майю похитил корабль, Майя была уверена, они почему-то ждут, что она вернется.

«Но может, я ошибаюсь? Может быть, нам повезет, и Сын Мрака с Августом нас не ждут. Может быть, мы застанем их врасплох и выручим Гида и Фило».

Так много всяких «может быть». Может быть, она полностью ошибается. Может быть, все это – только хитрая ловушка. Может быть, они ничего не добьются, а лишь направятся прямо в руки своих врагов.

Майя подумала о смерти Хаммана Таррики. Может быть, очень скоро.

15. Кошмар в черно-белых тонах

Гилбрин-Бродяга очнулся и оказался в черно-белом кошмаре.

Он прищурился, но этого было недостаточно. Ему почудилось, что он смотрит на залитый солнцем снег. Куда бы ни повернул голову Гилбрин, повсюду сияние угрожало его ослепить.

Это о белом.

Черным были Рошали.

Их было больше дюжины, возможно, две дюжины. Они висели на невидимых крючках, корчились на том, что служило полом, сидели на полках, которых не было, они висели, плавали, стояли, и каждый отличался от всех других. Единственной общей чертой были полосатые звериные глаза. Различались даже их зубастые пасти, но пленник не стал над этим задумываться.

Сам Гилбрин тоже висел, но когда он хотел посмотреть, на чем, то ничего не увидел. Большей частью он вообще плавал. Руки и ноги у него были растянуты в форме буквы X.

Конечности натянулись так, что даже голову повернуть было сложно. Одежда оказалась в порядке, кроме тех мест, где была порвана и прожжена в драке. В целом он чувствовал себя на удивление хорошо.

Ему только хотелось, чтобы на него перестали пялиться Рошали, как будто он был куском вырезки.

Никаких следов Фило. Гилбрин попытался и не сумел отогнать от себя мысль, что сейчас аниматрона не спеша демонтируют. Над этим доминировал единственный, еще более мрачный образ: как не спеша демонтируют его самого.

Эти два образа заставили его попробовать освободиться.

Он преуспел только в том, что измотал свои и без того перенапряженные мышцы, и заработал несколько полных голодного интереса взглядов от Рошалей. Когда он попытался воспользоваться своими ментальными способностями, то не только вновь потерпел неудачу, но и заметил, что несколько тварей зашевелились, а одна даже подползла поближе разобраться, в чем дело.

– Пошел отсюда, псина, – пробормотал он.

Приближающийся Рошаль передвигался как насекомое на шести ногах, а такую зубастую пасть Гилбрин вообще никогда не видел. В ответ на его слова Рошаль зашипел, а потом произнес жужжащим голосом:

– Плохой человек, плохой человек. Уходить нельзя, уходить нельзя, пока хозяин с тобой не покончит, пока хозяин с тобой не покончит.

– Это что, будет дурным тоном?

Вокруг него со всех сторон бешено зашипели Рошали.

Только через несколько секунд Гилбрин сообразил, что так они смеялись над его вопросом. Даже ближайший к нему, похоже, забавлялся.

«По крайней мере я умру, рассмешив этих тварей».

– Веселишься до самого конца, шутник?

Из сияния вынырнул Август де Фортунато. Рошали мгновенно успокоились, Гилбрину показалось, он заметил несколько взглядов, полных ненависти, которые эти чудовищные создания бросали на Августа.

«Думаю, не все они настолько уж плохи. Во всяком случае, вкус у них есть».

– И тебе, Август, доброго утра. Ты больше не выглядишь таким юным. Голос еще не ломается?

Губы де Фортунато искривились, но он проигнорировал подначку. Даже Гилбрину шутка показалась слабоватой, но несколько охотников явили признаки возобновившейся веселости. Определенно, Майин родитель им был несимпатичен.

«Как бы этим воспользоваться?»

– Брысь отсюда! – скомандовал ренегат парочке Рошалей, оказавшихся у него на дороге. Они отодвинулись, но явно нехотя. Август прошел тихо, очевидно, вполне осознавая их ненависть. Он остановился лишь в футе от пленника.

– Похоже, тебе там очень неудобно. Это хорошо.

Гилбрин напрягся, ожидая, что Майин отец его ударит.

Но, к удивлению, Август просто его оглядел, будто проверял, надежно ли он обездвижен. Удовлетворив любопытство, негодяй отступил на несколько футов.

– Чем я обязан этой чести, дорогой Август? Или ты пришел просто повисеть рядом?

– Твои шуточки вызывают сочувствие, клоун. Так же, как их автор. К счастью для всех, нам не придется их долго слушать. Так или иначе, Сын Мрака с тобой разделается.

– А разве не ты, Август? – Гилбрин умудрился изобразить комичное разочарование. Будь хоть одна рука у него свободна, он даже шлепнул бы себя по лбу, чтобы усилить эффект.

– Ну, конечно! Как глупо с моей стороны! Хозяин не позволил тебе позабавиться, а мы, разумеется, и шагу не ступим без разрешения хозяина.

– Мне не нужно ничье разрешение, клоун. Я делаю что хочу. – Он снова придвинулся, вытянул руку и дотронулся до солнечного сплетения Гилбрина. – Я могу причинить тебе любую боль и даже убить, если это придет мне в голову.

Эти слова Рошалям не очень понравились. Ни один из них к нему не приблизился, но на каждой нечеловеческой морде напряжение обострилось до такой степени, что, как считал Гилбрин, несколько осторожных слов вместе с несколькими не столь осторожными со стороны де Фортунато приведут этих тварей в такое бешенство, о котором юный предатель может и пожалеть.

– Тебе бы лучше быть послушненьким, Август. Сыну Мрака я, может, еще потребуюсь, даже если он получит от аниматрона то, что ему нужно. Он не потерпит, если ты снова начнешь портить ценную собственность. Ты уже убил Таррику без всякого толка. Тебе этого могут и не простить.

– Я не желаю и не нуждаюсь в его прощении. И мне не нужно его разрешения, чтобы покончить с тобой.

Гилбрина сотряс электрический шок. Он заскрипел зубами, заставляя себя молчать. Ток шел несколько секунд, и только тогда Август де Фортунато убрал руку.

Слезы градом катились по лицу Гилбрина, но он чувствовал гордость, что не издал ни звука, разве чуть рыкнул. Август раздраженно посмотрел на пленника и подошел поближе.

– Не портить. Не портить, – зарычал Рошаль, говоривший с Гилбрином. – Хозяин не простит. Хозяин не простит.

– Успокойся, пропащая клякса. Не указывай мне, понял?

Зашевелился второй Рошаль:

– Портить нельзя.

Забыв о Гилбрине, предатель повернулся к тварям.

– Вы ошибаетесь, думая, что я из тех, кто будет вас слушать. Отойдите и заткнитесь. Дрожите перед своим хозяином, но знайте, передо мной тоже стоит дрожать.

Бродяга наблюдал с растущим интересом, стараясь не шелохнуться, чтобы не привлечь к себе внимания. Дело быстро шло к конфликту. Август де Фортунато, по природе склонный смотреть на других сверху вниз, а особенно на тех, кто и так считался слугами, мог влипнуть в веселую историю. Гилбрин мог лишь приближенно оценить общую мощь Рошалей, но полагал, она достаточно велика, чтобы доставить де Фортунато неприятности, а может, и убить навсегда. В неразберихе, ему, возможно, удастся найти путь к свободе.

"Еще несколько секунд – и они кинутся друг на друга!

Только бы…"

И тут зазвучал голос. Он шел отовсюду.

– Всем прекратить свои детские споры. Иначе на вас падет мой королевский гнев.

«…не появился Сын Мрака», – в прах разлетелись надежды Гилбрина.

Он был здесь, в самом центре. Он парил над всеми, даже над висящими на невидимых крюках Рошалями. Тени метались и танцевали вокруг слуг Сына Мрака, вокруг мрачного, но вдруг замолчавшего Августа де Фортунато. В каждом из туманных щупалец таилась явная угроза. Она заставила отца Майи немедленно успокоиться. Она заставляла понять, что Властелин Теней значительно более страшная фигура, чем когда-либо был он сам.

«Значит, я умру. Я умру навсегда, чтобы сослужить службу Черному Принцу». Единственной светлой мыслью было то, что Майя ускользнула из лап этой мерзкой парочки. Она, вероятно, в единственном месте, куда не дотянется Сын Мрака.

– Очень скоро я получу Голландца и его судно, друг Август.

Его слова заставили глаза Бродяги расшириться, а каждый мускул напрячься.

– Тогда ты отдашь мне то, чего я жду? Ведь мы заключили сделку.

Бледный глаз уставился не на предателя, а на Гилбрина:

– Я награжу всех по заслугам. Но время не ждет. Окно удачи раскрыто не так широко, как нам бы хотелось, друг Август. Вот почему надо оставить этого пока невредимым.

– Я не сделал ничего, что имело бы на этого клоуна длительное воздействие.

– Я не позволяю рисковать! Ты понял?

Де Фортунато был удивительно покладист.

– Ну разумеется. Я буду осторожен.

– Оставь нас теперь, друг Август. Я пообщаюсь с ним, с тем, кто так скоро пожертвует ради меня столь многим.

Сын Мрака подплыл к Гилбрину поближе. Глядя через плечо Властелина Теней, Гилбрин смотрел, как на лице де Фортунато чередой сменилось несколько выражений. Ясно, что отцу Майи очень хотелось научить Сына Мрака уважать свою силу, но так же ясно и то, что он относится с почтением к собственным способностям Властелина Теней. Внутренняя борьба длилась мгновение, затем гибкая маленькая фигура развернулась и скрылась в белом сиянии.

– Он так склонен к эмоциональным поступкам, – заметил Сын Мрака. Голос черной фигуры все еще был рассредоточен. То он слышался сбоку, то сзади. И лишь в редких случаях действительно от того, кто говорил. – Но я уверен, намерения у него в основном добрые.

Несмотря на затруднительное положение, дерзкая часть натуры Гилбрина тут же воспользовалась ситуацией:

– Намерения такие же добрые, как у любой змеи, я полагаю. Вам просто надо прощать, если время от времени он вас тяпнет.

– Друг Август знает свое место, а если забудет, напомним. – Сын Мрака теперь был так близко, что мог дотянуться и сломать Гилбрину шею. Мечущиеся тени тянулись к телу Гилбрина, изгибаясь и обвивая его. Утомленный пленник пожалел, что упомянул о змеях, он не мог не воспринимать все эти щупальца именно в таком свете.

Чтобы отвлечься от этих настырных теней, Гилбрин заставил себя снова поднять глаза. Этот вариант был не лучше.

Теперь он смотрел прямо в бледный глаз Властелина Теней.

Сын Мрака выглядел так, как будто давным-давно умер. По правде сказать, он был больше похож на то, как Гилбрин представлял себе капитана призрачного судна. Перед ним был настоящий мертвый фантом.

– Твое имя Гилбрин.

– Удивительно, как быстро вы это узнали.

Сын Мрака хмыкнул, и звук оказался тем более страшным, что сразу донесся со всех сторон.

– Ты смелый человечек, арлекин. Маленький, яркий, храбрый человечек. Ты меня забавляешь.

– Благодарю.

– Как это и должно. Мое доброе расположение – единственное, что хоть на время сохраняет тебе жизнь. Возможно, ты мне и не потребуешься в том качестве, как раньше другие. Возможно также, что, если ты будешь усердно сотрудничать, я тебя награжу за службу.

Теперь Гилбрин понял, почему Сын Мрака отослал Августа де Фортунато. Бродяга представил себе ярость Августа, если бы тот услышал, как его призрачный союзник предлагает свободу бывшему возлюбленному Майи. Ради этого над предложением почти стоило подумать.

– И что за служба вам нужна, милорд?

Наверное, Властелин Теней не уловил саркастической нотки; темная фигура склонила голову, будто одобряя деловое настроение пленника.

– Я говорил с заводным человеком Кажется, ты называл его Фило. Поразительное создание. Трагично, что его придется разобрать, но это необходимо для моих целей.

Значит, Фило еще цел. Полезно это запомнить.

– И мое сотрудничество, в частности, включает в себя разговор с ним с целью извлечения правды?

Тени ласково прошлись по лицу Гилбрина. Их прикосновение было легким, но, Боже, каким холодным. Несмотря на все усилия, он содрогнулся.

– Очень проницательно. Я знал, что не ошибся, предложив тебе покровительство в обмен на твою помощь. Я уже беседовал с этим птицеобразным довольно длительное время, и хотя многие из его тайн оказались раскрыты, на некоторые был лишь намек. Этого капитана с таким странным именем – Голландец – я знаю только как легенду, миф, так как в каждом из миров пребывал слишком короткий срок. И только когда наш друг Август пришел ко мне со своим предложением, я узнал, что в этих сказках есть смысл.

– И вы поверили Августу де Фортунато хоть в чем-то?

Очень неосторожно, милорд.

Сын Мрака вскинул голову.

– Я исследовал эти сказки, отделив правду ото лжи, и обнаружил, что в основном там правда. Друг Август кроме этого предложил и другие вещи, полезные вещи, в обмен не только на продолжение своего существования, но и на увеличение могущества.

– Вы играете со скорпионом, милорд, – продолжал настаивать Гилбрин. – Августу не знакомо понятие «верность», кроме верности себе самому. Он покинул наш мир, оставив за собой длинный кровавый след.

– Да, есть еще один аспект существования вашей группы. Я спрашиваю об этом у каждого из вас, включая Августа.

А ты не знаешь, почему ваша группа не погибла вместе с вашим вариантом? Почему вы обладаете способностью прыгать из мира в мир? Я сумел лишь выделить сигнал, побуждающий вас к переходу, но не смог обнаружить его источник, а также и то, как при необходимости адаптировать его к себе.

– Мне самому хотелось бы это понять, поверьте.

«Но я бы тебе этого не сказал, проклятый идиот».

Он мог лишь вообразить опасность, которую представлял бы Сын Мрака, не будь у него необходимости концентрировать все усилия просто на выживании в каждом из миров.

– Я даже не знаю, почему со временем все миры теряют стабильность.

– Не знаешь? Правда, не знаешь? – спросил Властелин Теней, выказывая к теме явный интерес. В голосе его прозвучали ноты отчаяния. – Это вопрос, ответ на который устоял даже перед моим самым мощным напором. – Он придвинулся ближе, словно беседуя с доверенным другом. – Мне пришлось покинуть больше миров, чем хотелось бы, друг Гилбрин. Намного больше миров, чем видел даже ты, а передышки так коротки, ведь конец света приходит в каждый вариант так скоро. – Мертвый глаз сузился. – Земли одна за другой. Одна за другой вселенные. Из каждой я вынужден был улетать, как мелкое насекомое. Я! Сын Мрака! Я – властелин, когда-то повелевавший галактиками! Я – кто сумел впрячь в работу самую суть мироздания! И вот несмотря на все мое безмерное могущество, все мои способности, я был вынужден покинуть своих подданных, свою империю, когда эта самая вселенная вдруг начала рушиться.

«Значит, титул настоящий. Однако!» Теперь Гилбрин, вероятно, знал о Сыне Мрака больше, чем любой из Странников. Конечно, если он не переживет встречу, пользы это ему не принесет. Так много власти в руках у сумасшедшего! Но может, «сумасшедший» и правда соответствующее слово, и тогда все, что говорит Сын Мрака, просто продукт воспаленного воображения хозяина теней. Однако Бродяга чувствовал, что его тюремщик не лжет, когда говорит, что когда-то обладал такой властью.

Сын Мрака посмотрел вверх, подразумевалось, что в небеса, и промолвил:

– Если б я только мог удержать этот мир от разрушения, я бы создал для него империю, какой он еще не видывал. И передо мной, спасителем и господином, мир преклонил бы колени Под моим безраздельным и справедливым владычеством он превратился бы в совершенство. – Он снова опустил взгляд на пленного эмигранта. – Величественная картина!

Вокруг них шипели Рошали, восхищаясь мечтой своего господина. Но Гилбрин рассудил, что любая мечта, включающая в себя Рошалей, на самом деле – кошмар. Властелин Теней не произвел на него впечатление диктатора-благотворителя. Как представлял себе Гилбрин, под властью Сына Мрака все в мире будут жить и умирать ради своего хозяина.

"Ну что ж, какой-то все же выбор для этого варианта.

Немедленная гибель всего или же мученическое существование на службе у величайшего мега-маньяка. Грядущая гибель выглядит все более заманчиво".

– Твой мир я не помню, друг Гилбрин. Было ли в нем нечто значительное, что я упустил, невзирая на все свое внимание? Была ли в нем та суть, которая создала это ваше поразительное существование?

Бродяга хотел пожать плечами, но не смог.

– Как я уже выразился, я знаю не больше вашего, милорд.

Махнув рукой, Сын Мрака сменил тему.

– Значит, мы должны вернуться к той великолепной возможности, что я тебе предложил. Ты можешь добыть для меня то, что заводной человек раскрыть отказывается? Я предлагал, я улещивал, я даже был вынужден угрожать, что противно моей природе. – Его единственный глаз изловил взгляд Гилбрина и больше уже не выпускал из своей ловушки. – Я искренне не люблю, когда для достижения собственной цели бываю вынужден прибегнуть к угрозам, друг Гилбрин. Ведь, боюсь, в таком случае я должен доказать, что эти угрозы – не пустое сотрясение воздуха. Я вынужден действовать грубо, но, поверь, сердце мое разрывается от необходимости быть жестоким к другим.

Голос его звучал так искренне, что Бродяге на мгновение пришло в голову: Сын Мрака сам верит в свои слова.

– Я сделаю все, что смогу, милорд, но раз он не сказал вам, не могу обещать, что скажет мне.

Черная рука вытянулась и взяла Гилбрина за подбородок. Мертвый глаз моргнул, впервые, насколько пленник помнил.

– Но ты будешь стараться, друг Гилбрин, очень стараться, потому что, если я не смогу извлечь ответы из этого птицеобразного, я буду вынужден удовлетвориться тем, что смогу извлечь из тебя.

– О, о чем в точности я должен его спросить?

– Прекрасно. Ты должен запомнить множество вещей, друг Гилбрин… Множество вещей, касающихся этого замечательного корабля, его капитана. И я подозреваю, что он должен вернуться раньше, чем этот мир обратится в прах. Значит, в порядке важности, следующий список…

***

Гилбрин не знал, сколько прошло времени прежде, чем к нему привели Фило. Ослепительное сияние мешало сохранять трезвый ум. К тому же он считал, что в обители Властелина Теней время может течь иначе, чем в реальном мире.

Гилбрин лишь знал, что к моменту появления аниматрона его прошиб холодный пот. Даже себе он не хотел признаться, что смертельно боится.

Однако это вовсе не означало, что он расстался с надеждой и не станет бороться с Сыном Мрака и Августом. Лишь бы выпал шанс! Гилбрин понимал разницу между боязнью и трусостью. Испуганный человек может неплохо драться. На самом деле первыми гибнут обычно самые храбрые просто потому, что действуют, как дураки, напрямик. По натуре шутник и сам был дураком, но дураком другого типа. По крайней мере он на это надеялся.

Фило двигался автоматически, подчиняясь каждому указанию своих нечеловеческих стражей. Они его даже не связали, как сделали с Гилбрином. Парочка Рошалей просто повернулась и отошла, растворяясь в ярком свете.

– Ты в порядке? – рискнул спросить Странник.

– Функционирую, парень. – Фило сделал полный оборот, огромными глазами фиксируя полное отсутствие каких-либо деталей интерьера тюрьмы. Закончив, попугай посмотрел на Гилбрина.

– Думаю, ты не можешь снять меня с этой штуки? Бог знает, что это такое.

В ответ аниматрон протянул руки. На полпути руки остановились, будто встретив препятствие. Фило окружал невидимый для Гилбрина барьер.

Бродяга нахмурился. Как может Сын Мрака рассчитывать, что он что-то сделает, болтаясь на крючке? Более того, как сам он может рассчитывать освободить себя и Фило из лап хозяина теней, если даже не может отсюда спуститься.

Фило снова заговорил:

– Ну как ты, парень?

– Я видал и лучшие дни.

– Не теряй голову. Мы еще не затонули.

– Ты что, запрограммирован на оптимизм? – Гилбрин подергал левой рукой. Что бы его ни держало, оно ничуть не ослабло. – Я сказал бы, дела невеселые.

– Мой капитан меня не бросит. Мой корабль не может меня бросить.

В этих коротких заявлениях было не "то, вызвавшее у Гилбрина острый интерес. Он прекратил попытки освободиться, чтобы задать вопрос:

– Ты говоришь, они вернутся?

На мгновение взгляд аниматрона метнулся в сторону, затем вернулся к Гилбрину.

– Ну да, они вернутся. Они должны.

– Они? – Гилбрин запутался. Имел ли Фило в виду Майю и Голландца? Он засомневался.

Но больше на корабле никого не было, или кто-то был?

Моряки часто говорят про свой корабль, как про живое существо. Он не мог вспомнить, как обычно называли корабль Фило и Голландец. Правда, сейчас он и вообще-то мало что мог вспомнить. Но все же Гилбрин был почти убежден, что под словом «они» Фило имел в виду Голландца и свой корабль.

Снова осторожный взгляд вокруг.

– О, он вернется, и с ним мой капитан. Он должен заставить его увидеть Конец света в этом мире, он должен заставить его пережить этот Конец.

Слушая, Гилбрин автоматически все дергал свою руку.

Если верить, что Фило ничего не сказал своим тюремщикам, то что-то сейчас он слишком разговорчив. Он весьма облегчал предполагаемую цель Гилбрина. Неужели аниматрон не понимает, что Сын Мрака может подслушивать?

– Это сделает корабль?

– Сделает, а потом уйдет. Корабль всегда знает, когда отплытие. Он – самый надежный транспорт из одного порта в следующий. – Попугай посмотрел, вскинув голову, но недолго. – А сначала он будет искать меня. Обязательно. Я ведь его часть.

– Я не знал. – Гилбрин поджал губы. Он узнал поразительные вещи; но был совсем не уверен, хочет ли, чтобы эта информация достигла ушей Сына Мрака.

– Я единственный, кто умеет им править. Капитан, хоть он и хороший человек, может только подавать команды. Но у штурвала стою только я.

– Похоже, это намного более приятный способ перебираться из варианта в вариант, чем наш. Очень раздражает, что рождаешься каждый раз в ином времени и месте.

– Но лучше сделать капитан не смог, парень.

Гилбрин засомневался, правильно ли он понял.

– Что ты сказал?

И снова Фило вздернул голову, – Капитан. Он сделал так, чтобы ваша группа переносилась. Задумано было совсем не так, вот он и не осознает, что кое-что все-таки получилось.

"Мгновенно из головы Гилбрина выскочили все мысли о пожеланиях Сына Мрака. Аниматрон сейчас признался, что Странников создал Голландец, хоть и невольно. Проклятый моряк никогда и знака не подавал, что знает, какая сила переносит эмигрантов с одной Земли на другую. Однако его первый помощник, механическое создание, говорит об этом так, будто никакой тайны тут нет.

– Ты серьезно?

– Серьезно, парень. Он частенько берет себе в голову спасти мир. Он не может помочь тем, кто потерял, как говорят некоторые, «магию», но однажды был мир, твой мир, просто переполненный этой силой. Я хорошо помню. Он действовал с таким энтузиазмом. Думал, что наконец спасет мир, и, может быть, сам освободится от проклятия.

Фило наклонил голову в другую сторону, но взгляд не перевел.

– Он хотел использовать природную мощь людей той вселенной и выбросить дьявольскую силу из их мира. Вы отразите ее, вот что он говорил.

Сама ваша суть заставит ее уйти, куда-нибудь еще. Но ему приходилось спешить, и план, он весь пошел наперекосяк. Отторглась вовсе не дьявольская сила, а приличное число ваших людей. И так теперь каждый раз, когда в варианте накапливается сила зла. Заклятие срабатывает, и вас перебрасывает в следующий мир. Капитан, он так и не понял связи. А я понял, парень.

Гилбрин не знал, верить ли этому фантастическому объяснению Слишком уж все гладко, но, с другой стороны, зачем аниматрону такое придумывать?

– А почему же ты не сказал капитану? Мне кажется, тебе сразу надо было ему объяснить.

– Ну и что толку, парень? Знать, что он обрекает вас на такое существование? Уж лучше ему не знать, чтоб он не вздумал повторить. В любом случае ничего бы не вышло. Он снова бы сотворил букет из таких, как ты, новых несчастных со старой Земли. Лучше смерть, чем такая жизнь.

Слова аниматрона поразили Гилбрина по многим причинам, но главная была в том, почему Фило так охотно обо всем сейчас рассказывает. Если Сын Мрака подслушивает, а он наверняка подслушивает… Фило сам себе выносит приговор. Бродяга вернулся к прежней теме:

– Так ты думаешь, корабль скоро вернется.

– Ну да. Я его уже чувствую. Он скоро будет здесь, и тогда я уйду.

– Ты забыл про здешних хозяев. Им не понравится, если мы покинем их так быстро. – Гилбрин снова напрягся, пытаясь высвободить руку. На секунду ему показалось, что невидимые путы ослабли, но – нет. Он добился лишь того, что потянул мышцу. Одна маленькая неприятность за компанию с большими.