Текст книги "Страсть Дариуса (ЛП)"

Автор книги: Рейн Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 12
Подарок

Прошла неделя, прежде чем он снова произнес эти слова.

Марианна искала во всех обычных местах. Она пришла в свой кабинет, чтобы просмотреть счета по ведению домашнего хозяйства, но бухгалтерских книг здесь не было. Ее стол тоже был переставлен. Очень странно. Она расспросит миссис Уэст и докопается до сути этой тайны. Роясь в другом ящике в поисках, она не услышала, как он вошел.

– Что-то ищешь, моя дорогая?

– О, Дариус. Вообще-то, да. Я поднялась сюда, чтобы просмотреть счета, но не могу найти бухгалтерские книги. Я не могу найти их в этой комнате, и кто-то копался в моем столе.

– Ну, это совсем нехорошо. Мы должны найти виновного и позаботиться о его наказании. – Он подошел и поднял ее на ноги.

Марианна поняла, что он что-то замышляет, как только начал поддразнивать ее. Она чувствовала исходящий от него запах.

– Что ты знаешь, Дариус?

– Только то, что у тебя краснеет шея, когда ты расстраиваешься. – Он ухмыльнулся. – И появляется маленькая складочка, прямо здесь, между глазами. – Он коснулся этого места губами.

– Ну, да, я расстроена – я не могу найти книги!

– О, уверен, они найдутся, Марианна. Возможно, раньше, чем ты думаешь. У таких вещей есть свой способ решения. – Он махнул рукой, отпуская ее.

Она внимательно наблюдала за ним. Он выглядел очень самодовольным и довольно хитрым.

– Ты хотел… чего-то, Дариус? Помнишь, когда ты вошел сюда?

– Полагаю, получить поцелуй было бы приятно, но я пришел найти тебя не за этим. На самом деле мне нужно твое мнение кое о чем. Ты пойдешь со мной и позволишь показать тебе? – Он протянул руку с явной озорной ухмылкой над твердым подбородком.

Она взяла его за протянутую руку и позволила провести себя по коридору в южное крыло дома. Он остановился у двери в конце коридора.

– То, что хочу, чтобы ты увидела, находится здесь. – Он понимающе улыбнулся. – А теперь закрой глаза.

– Еще один сюрприз? Тебе не надоело удивлять меня, Дариус? – Она настороженно посмотрела на него.

– Никогда! А теперь будь хорошей девочкой и закрой глаза, – прорычал он.

Она повиновалась, потому что это было то, что она делала, когда он отдавал ей приказ. Марианна закрыла глаза и услышала звук открывающийся двери. Он ввел ее в комнату.

– Теперь можешь открыть глаза, Марианна.

Девушка оглядела элегантную комнату и влюбилась. Она выходила окнами на юг, и в одной из стен было панорамное окно с видом на море, обрамленное рамкой. Перед окном был устроен дамский письменный стол, чтобы было светло. Там же стояли кресла, обитые бирюзовым шелком, и большой шезлонг перед камином. Ей нравились землистые цвета синего, зеленого и темно-коричневого дерева. Толстый ковер был теплым и роскошным. Это комната была безупречной.

– Что это за место? – спросила она.

Он не ответил, когда девушка подошла к столу. Она положила руки на английский дуб и растопырила пальцы. Какой великолепный рабочий стол, подумала она. Мы могли бы сидеть за этим столом и любоваться морем в любое удобное для нас время. Как приятно было бы отдохнуть в такой комнате, как эта.

– Присаживайся, Марианна.

Она выдвинула стул и села. Она выглянула в окно. День был ветреный; неспокойные белые гребни волн колыхались на многие мили вокруг. Одинокое торговое судно проплыло мимо.

– Открой средний ящик.

Там находились выгравированные карточки для корреспонденции. Подняв лист плотной льняной бумаги, она прочла надпись:

– Миссис Марианна Рурк Стоунвелл-Корт Килви Сомерсет. – У нее вырвался хриплый смешок, и она поднесла другую руку ко рту, чтобы заглушить звук. Марианна почувствовала, что Дариус пошевелился. Он стоял прямо за ней.

– Теперь открой нижний правый ящик.

Звук дерева, скользящего по дереву, резко прозвучал в тишине между ними. Бухгалтерские книги. Ее бухгалтерские книги были аккуратно сложены в стопку и разложены в том порядке, в каком им положено лежать в ящике стола.

– О… Дариус…

– Тебе нравится твой новый кабинет, Марианна?

Она вскочила и резко обернулась. Он был прямо перед ней, широко улыбаясь.

– Нравится? Нет! «Нравится» – неподходящее слово для описания того, что чувствую к этой комнате. Дариус, я люблю эту комнату!

Она наклонилась, чтобы поцеловать его в губы. Коснулась его щеки и спросила:

– Зачем?

Он пожал плечами.

– Я знаю, как сильно тебе нравятся вид, и подумал, ты заслуживаешь хорошего места для своей работы. Прекрасное место для красивой женщины. – Он повернулся, чтобы поцеловать ее ладонь, все еще лежащую на его щеке.

– Спасибо, – прошептала она.

Заслуживаю. Снова прозвучало это слово. Он сказал, что она заслужила эту комнату, но на самом деле это не так. Будет ли он по-прежнему считать ее достойной, если узнает? И все же она не стала бы ранить его чувства. Она примет его прекрасный подарок и продемонстрирует Дариусу свою признательность, как и подобает послушной жене.

– Возможно, ты даже сможешь сделать набросок здесь, при хорошем освещении. В любом случае, я рад, что тебе понравилось.

– Да, Дариус. Очень. – Она обняла его и почувствовала, как его сильные руки обхватили ее.

Стук в дверь оповестил их о том, что принесли чай. Оба одновременно высвободились из объятий. Сидя бок о бок в шезлонге, они, молча, наблюдали, как горничная накрывает для них чай. Марианна посмотрела на Дариуса, такого величественного и красивого в ожидании, пока горничная закончит и снова оставит их наедине.

Дариус взял с тарелки клубнику и поднес к ее губам.

– Открой рот и кусай. – Его глаза ждали; теперь они выглядели алчными и голодными.

Она накрыла ягоду губами и откусила. Сок брызнул у нее на языке, в воздухе разлился острый сладкий аромат. Она прожевала мягкую ягодку и медленно проглотила, не сводя с него глаз.

Он сделал выпад и в одно мгновение оказался рядом с ней. Его язык проник глубоко и прошелся по каждому миллиметру ее рта, сметая следы затяжного клубничного аромата.

Она почувствовала, что мгновенно становится влажной. Жар затопил ее между бедер, и ей пришлось сжать их вместе, чтобы успокоиться.

Он отстранился, выгнул бровь и уставился на нее.

Она посмотрела на него в ответ.

Он нежно коснулся ее лба.

– О чем ты думаешь, Марианна? У тебя, должно быть, так много мыслей. Когда ты выглядишь так, как сейчас… Хотел бы я знать, о чем ты думаешь.

– Прямо сейчас думаю, что хочу кое-что сделать… для тебя, Дариус.

Его ноздри раздулись, глаза расширились.

– Что ты хочешь сделать, Марианна? – прошептал он, сдерживая дыхание.

Она встала с шезлонга и опустилась перед ним на колени. Подняв лицо, девушка пронзила его взглядом и потерла губы друг о друга.

Дариус открыл рот от удивления, но не издал ни звука. Он был натянут, как тетива лука, и готов был сорваться, но выдавил из себя команду.

– Скажи, что ты хочешь сделать. Произнеси эти слова.

Она была с ним безжалостно откровенна.

– Я хочу отсосать твой член, Дариус.

У него вырвалось что-то вроде хныканья, и ей понравился звук, который он издал. Она быстро пошевелила пальцами, расстегивая пуговицы, которые прикрывали его. Его член гордо выпятился и стал горячим в ее руках. Ухватившись одной рукой за основание, она приоткрыла рот. Ее язык лизнул кончик. Она чувствовала его мускусный мужской запах. Он резко дернулся, а затем выгнулся дугой от ее прикосновения, когда она обхватила его головку и прижала к задней части своего горла.

Дариус застонал и напрягся под ее натиском. Его прерывистое дыхание почти совпадало с темпом ее скользящих движений. Он схватил ее за голову и скользнул Марианне в рот. И ей нравилось все, что он делал. С самого начала Марианна находила, что доставлять ему удовольствие своим ртом возбуждающе, но никогда не неприятно. Он делал то же самое для нее, и ей это тоже нравилось. Он довел ее до оргазма, когда прикоснулся к ней своим языком. Но Дариус никогда не позволял ей кончить ему в рот. Она хотела знать, каково это, когда он взрывается страстью и ее язык обвивается вокруг его члена.

Она могла сказать, что он был близко, и стала сосать в два раза усердней, когда он входил и выходил. Она обхватила его яйца свободной рукой и сжала стягивающийся мешочек. Все произошло быстро. Она почувствовала взрыв под своей рукой и услышала сдавленный вздох над головой. Теплый поток наполнил ее рот, и она удерживала его, пока он конвульсивно бился в ее горле, чувствуя себя победительницей и необъяснимо счастливой.

Когда она отстранилась от него, они обменялись еще одним взглядом. Он уставился на ее рот. Она медленно проглотила солоноватый привкус и улыбнулась ему. Его лицо исказилось выражением, близким к боли, и он ответил ей в порыве чувств, произнесенных по-итальянски, слова были гармоничными и плавными, но, тем не менее, незнакомыми ей.

Дариус быстро пришел в себя, поправил свою одежду, подхватил ее на руки и понес в их спальню. Одежда Марианны была сорвана с ее тела в тот момент, когда был задвинут засов. Он вытащил шпильки из ее волос, запустил руки в ее волосы и оказался внутри нее прежде, чем она успела моргнуть.

Он превратился в хищного зверя, который дико овладел ею, нависая над ней, его двигающиеся бедра раздвигали ее бедра так широко, как только возможно. Он тоже усердно сосал ее, оставляя свежие любовные укусы на ее спине, когда перевернул девушку и взял сзади, глубоко и яростно погружаясь в нее.

После этой дикой схватки он успокоился и сбавил темп. Томный и неторопливый, он ласкал ее киску, пробуя ее на вкус, дразня ее клитор, доводя ее до оргазма снова и снова. Он прошептал ей еще несколько слов по-итальянски. Она все еще не понимала смысла, но находила их звучание действительно замечательным.

– Твои итальянские слова прекрасны, Дариус. Почему итальянский?

Он выглядел удивленным.

– Ты ничего не знаешь о моей матери?

Она подняла на него глаза.

– Значит, твоя мать была итальянкой? – спросила я. – У тебя цвет лица темнее, чем у большинства англичан. – Прикоснувшись к его волосам, она пригладила их у него на лбу, оценивая, каким красивым мужчиной он был. – Она умерла, когда ты был мальчиком?

– Нет. Моя мать живет, только не в Англии. А в Риме, уже очень давно. Она выбрала мне имя. Дарий – римское имя.

– Я понятия не имела. Ты навещаешь ее?

– Да. Я послушный сын. – Придвинувшись к ней, он крепко прижал ее голову к своему подбородку, поглаживая свое любимое местечко на ее шее.

Она ласкала его грудь, прижимаясь к нему. Когда он заговорил, его голос звучал по-другому. Марианна почувствовала в нем грусть и сожаление.

– Моя мать – холодная женщина. Когда-нибудь мы поедем в Рим, и ты познакомишься с ней. Впрочем, это не имеет большого значения. Я больше не ищу ее благосклонности, – он повернул лицо так, чтобы она не могла видеть его глаз.

– Мой отец познакомился с ней во время своего турне по Европе и привез сюда после того, как они поженились. Она была несчастна и обижалась на меня, думаю, потому что, была вынуждена воспитывать меня и не могла оставить, а ей хотелось вернуться на родину. У них больше не было детей, но она оставалась до тех пор, пока я не пошел в школу, – вероятно, чтобы загладить свою вину. Мой отец позаботился о том, чтобы я регулярно навещал свою мать.

Сердце Марианны болело за Дариуса. Она представляла его одиноким маленьким мальчиком, ищущим любви своей матери и вместо этого находящим холодные границы долга.

– Она не была тебе хорошей матерью. – Марианна нахмурилась, подумав, что ей будет трудно быть вежливой со свекровью в такое время, когда она, возможно, встретится с ней.

– Она была порядочной, просто не очень эмоциональной. Я хотел, чтобы она любила меня, но я не верю, что она была способна показать это открыто. В глубине души она слишком сдержанна. – Он поцеловал ее в волосы. – Ты совсем на нее не похожа, Марианна.

– Я не хочу быть такой, как она. Я бы проявила любовь к своим детям, потому что это то, что должна делать мать. Дети – драгоценный дар, который нужно лелеять и… защищать.

– Ты хочешь стать матерью?

– Конечно, Дариус. – Но я не заслуживаю быть одной из них.

– Расскажи. Скажи мне, что ты захочешь моего ребенка, пожалуйста. Мне нужно услышать это от тебя, Марианна.

В его голосе звучало почти отчаяние. Непреодолимое желание успокоить и приободрить его было необходимо. Что-то, что она должна была сделать.

– Я хочу ребенка от тебя, Дариус. Это правда. – Она поцеловала его в грудь, почувствовав, как он расслабился. Это было своего рода небольшое утешение.

– Я так рад. Ты будешь замечательной матерью для наших детей.

– А что с твоим отцом? – Она высвободилась из его объятий, чтобы видеть его лицо.

Он нежно улыбнулся.

– Отец пытался загладить свою вину перед ней. Он был великолепен. Мне было всего двадцать пять, когда он умер, – задумчиво произнес он.

– Я действительно смутно помню его в церкви. – Она коснулась его щеки. – Ты похож на него, судя по тому, что помню, и по портретам в доме. Вы оба очень красивы. – Ее комплимент, казалось, подействовал на него. Она почувствовала в нем меланхолию и сожаление. Это опечалило ее.

– Я бы хотел, чтобы он знал, что ты моя.

– Я тоже, Дариус.

Очень тихо он сказал:

– Я думаю, ты само совершенство, Марианна. – Он встретился с ее губами в глубоком поцелуе. – Ти амо (прим. Итал. яз. Я люблю тебя). – Он прошептал это так тихо, что она могла и не расслышать. Но она слышала.

И снова замерла.

О, Дариус, ты не должен любить меня!

Марианна почувствовала тошноту и чувство вины, как будто она околдовала его ложью. И она знала, что если бы он узнал правду о ней, то пожалел бы о своем заявлении. Но эгоистичная часть ее ждала, что Дариус скажет ей ответить ему тем же. Повисла тяжелая тишина, она ждала этого.

Он этого не сделал. И эгоистичная часть ее хотела, чтобы он приказал ей сказать, что она любит его. Она удивилась, почему он этого не сделал, и нахмурилась. Он попросил ее сказать ему, что она хочет от него детей. Почему не это?

Тогда Марианна притихла и замерла, размышляя до тех пор, пока не поняла причину. Дариус не хотел, чтобы она говорила это. Если и было что-то, что она знала о Дариусе, так это то, что он действовал в соответствии со своими желаниями. Он знал, чего хочет, и у него не было проблем с тем, чтобы озвучить это или потребовать. Итак, оставалась только одна возможность. Он не хотел от нее любви. Он хотел ее тела, ее общения и ее послушания ему. Как и должно быть…

***

В первый раз, когда он произнес эти слова, он едва ли отдавал себе отчет, так часто они крутились в его мыслях. Однако на этот раз Дариус полностью осознавал, что его заявление не было ответным, и боль от этого осознания была мучительной. Он заметил, как она нахмурилась, и почувствовал ее напряжение, и это причинило еще большую боль.

То, что привлекло и заманило его в ловушку с самого начала – иее покорность. Он мог приказать ей что-то делать, говорить слова и обдумывать идеи, и она это сделала бы, но он не мог приказать ей сказать, что она любит его. Даже физически. Потому что, если сделает это, то, возможно, никогда не узнает, сказала ли она эти слова только для того, чтобы доставить ему удовольствие. Наверное, он никогда не узнает правды, но мужчина просто не смог бы вынести, если бы она сказала ему, что любит его, хотя на самом деле это было не так. Просто не мог вынести мысли об этом. Он поклялся, что больше никогда не скажет ей этого вслух.

Глава 13
Горе

Так они прожили вместе много недель, пока не умер отец Марианны. Мистер Джордж проглотил собственную рвоту, когда потерял сознание от избытка выпитого. Дариус был тем, кто сказал ей об этом и держал ее, пока она выплакивала свое сердце. Благодарный за то, что Марианна была избавлена от бремени обнаружения смерти своего отца, он находил утешение хотя бы в этом. Эта сомнительная «честь» досталась экономке мистера Джорджа, которая нашла его замерзшим и уже окоченевшим в постели.

Марианна, конечно, горевала из-за того, что последний член ее семьи умер, причем при печальных обстоятельствах. Дариус переживал за Марианну, желая облегчить ее боль. Несмотря на все то, что он не одобрял мистера Джорджа, он все еще был отцом его жены, и она любила его. У нее были теплые воспоминания о нем из детства.

Вид того, как она скорбит на могилах своих родителей, разрывает ему сердце. Такая печально красивая, полностью одетая в угольно-черное, единственными цветными точками были ее голубые глаза и жемчужное распятие, которое он ей подарил, – образ Марианны, который он никогда не забудет.

Дариус видел, как Марианна скучает по своему отцу, и начал беспокоиться. Он беспокоился, что у Марианны больше нет причин нуждаться в нем. Не было необходимости напоминать о том, как он завоевал ее. Она пожертвовала собой, чтобы спасти своего отца. Дариус знал это. Что ж, ее отец больше не нуждался в спасении. Он был мертв. И из-за этого Марианна на самом деле больше не нуждалась в Дариусе.

Возможно, он ей и не нужен, но она застряла с ним, потому что он никогда бы ее не отпустил. Сама идея была невозможна. Она была его драгоценной Марианной, которую он любил больше всего на свете, женой, которую любил, даже несмотря на то, что она явно не любила его в ответ.

Любовь иногда не входит в наши планы, но в сердечных делах редко идет что-то по плану. На самом деле это было просто. Он любил Марианну и сказал ей об этом. Услышать ответное чувство было его самым заветным желанием. Не раз он говорил ей об этом, и боль от отсутствия ответа на эти слова была острой.

Однако Дариус не знал, что мог с этим поделать. Он все так перепутал и теперь был так запутан, что чувствовал себя марионеткой на веревочках.

Была мысль, что Марианна, возможно, беременна. Они занимались любовью почти каждый день, и она никогда не испытывала к нему неприязни. Ни разу. Страх, что она может возмутиться тем, что привязана к нему, напоминал о его собственных родителях. Он горячо молился, чтобы она приняла ребенка. Марианна была бы любящей матерью, подумал он, совсем не такой, как его собственная. Это было одной из причин, почему он выбрал ее…

После похорон Марианне начали сниться кошмары, и она просыпалась ночью с плачем. Дариус всегда обнимал ее, что-то успокаивающе говоря, пока она снова не засыпала. Сказанные слова по-итальянски, казалось, помогали.

Марианна, казалось, не помнила, что она кричала в темноте или что говорила, но Дариус слышал каждое слово, когда прижимал ее дрожащее тело к своему, оплакивая того, кого она нежно любила и кто теперь был потерян для нее. Она произнесла это имя с сожалением и тоской. Имя, которое она выкрикнула в темноте, было… Джонатан.

***

…Шквал возник из ниоткуда. Джонатан! Она побежала к морю так быстро, как только могли нести ее ноги. Ужас, колотившийся в ее груди, пересилил растущую потребность легких в кислороде. Их лодка перевернулась в полосе прибоя. Она считала мальчиков. Всего два мальчика! Джонатан? Неееет… это не может быть правдой! Где мой Джонатан? Боже милостивый, нееееет! Прости, прости… прости, Джонатан…

– Тссс. Марианна, тебе снится дурной сон. Дорогая, я здесь. – Его губы коснулись ее лба. Сильные руки гладили ее по спине.

– Дариус? – Она быстро проснулась, охваченная паникой, вся в поту, дрожа в его объятиях.

– Да, дорогая. Теперь все в порядке. Тебе приснился сон… снова.

Расслабившись в его объятиях, она начала осознавать реальность.

– Прости, что побеспокоила тебя. Не знаю, что со мной не так.

– Думаю, тебе грустно, и ты скучаешь по тем, кого ты любила и потеряла.

– …Вероятно, ты прав, Дариус.

– Джонатан? Ты скучаешь по нему? – Его голос был низким и отрывистым.

– Ты знаешь о Джонатане?

– Это его имя ты выкрикиваешь во сне, Марианна. Ты любила его.

– Очень сильно. Я любила Джонатана больше всех. Он был моим светом…

– Понимаю… ты скорбишь о нем, – прошептал он.

– Я верю, Дариус.

***

13 августа 1837 года

Дариус знает о Джонатане. Я выкрикивала его имя во сне. Папа был последним, кто разрушил мою семью. Все они теперь безвозвратно исчезли. Я бы тоже исчезла, если бы не Дариус. Не было бы ради чего жить. Я должна сказать ему… и мне придется смириться со своим великим грехом, раз и навсегда.

М

***

МАРИАННА начала чаще гулять одна по берегу. Она старалась делать это, когда Дариус был занят, потому что знала, ему это не понравится. Он заставил ее пообещать, что она не будет ходить одна, и полностью осознавала свое непослушание, поскольку нарушила клятву, данную своему мужу.

Этот день был очень похож на тот, когда это случилось. Погода, типичная для конца лета, на вид мягкая, но легко изменчивая. Марианна вышла на скалистый мыс, намеренно оставив собак дома. Сегодня ей нужно было побыть в одиночестве.

Это было ее любимое место. Стоя на скалах, она почти могла представить, что находится на крошечном острове, а внизу разбиваются пенные вершины. С этой выгодной позиции она могла обозревать океанский горизонт и звать его. Он был где-то там. Это было то место, куда она приходила, когда хотела запомнить его. Его улыбку. Дерзкую ухмылку. Волосы и глаза, такие же, как у нее.

Марианна была так погружена в размышления, что не обратила внимания на размер приближающейся волны. Он врезался в выступ, выбросив вертикальную полосу воды прямо вверх и на нее. Сам размер огромной волны в сочетании с грубой силой сильно сбил девушку с ног. Ее ноги вырвало из-под земли, и она упала в опасной близости от края.

Ее платье, теперь промокшее насквозь, отяжелело и тянуло вниз. Ноги зацепились за выступ скалы, скользкий от мха, иначе она бы упала. Она была в пару дюймах от того, чтобы упасть в бурлящую внизу воду! Если бы она вошла, то утонула бы под тяжестью своей одежды. Она бы утонула. Марианна знала, какой серьезной опасности подвергалась, но смирилась с тем, что такова ее судьба. Захваченная морем… совсем как он…

А потом подумала о Дариусе и о том, что ей нужно было ему сказать. Болтаясь там под холодными струями, она почувствовала перемену. Эмоции, воля, побуждающая потребность спасти себя любой ценой. Сильные чувства нахлынули на нее в порыве. У нее были причины жить!

Ее руки отчаянно цеплялись за острые камни наверху, решительно цепляясь, пока, наконец, не нашли опору. Зазубренный камень врезался ей в кожу, но Марианна отчаянно держалась.

Она должна была это сделать.

Адреналин подпитывал ее решимость, и медленно, дюйм за дюймом, она подтянулась на плоскую поверхность мыса.

Лежа в изнеможении от усилий, она подсчитывала свои благословения и сожалела о беспечности.

Благодарю тебя, дорогой Боже! Спасибо… спасибо… благодарю.

Марианна медленно поднялась и, пошатываясь, оглядела себя. Казалось, никаких серьезных повреждений. Ей очень повезло. Надеясь, ей удастся восстановить свой внешний вид до того, как Дариус узнает о случившемся, Марианна вернулась в дом так быстро, как только могла.

Она задавалась вопросом, как вообще она когда-нибудь сможет объяснить вид своих рук и синяки, которые, несомненно, в этот самый момент расцвели на ее коже.